"Непостижимое сердце" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 7

Вирджиния с головой погрузилась в чтение книги, посвященной ранней истории замка, когда услышала, как открывается дверь библиотеки. Она не шелохнулась, надеясь, что, кто бы это ни был, он не заметит ее и уйдет, но через секунду услышала голос:

– Как поживает наша хорошенькая маленькая исследовательница?

Она подняла глаза и увидела Маркуса Рилла, улыбавшегося ей с таким видом, словно он мысленно раздевал ее.

– Я очень занята, капитан Рилл.

– Не настолько занята, чтобы не поболтать со мной, надеюсь. Я чувствую, что нам о многом следовало бы поговорить, вам и мне.

– Не понимаю, с какой стати. – Вирджиния не хотела грубить, просто констатировала факт.

– Во-первых, потому, что я нахожу вас очень привлекательной, – разоткровенничался он. – И во-вторых, вы притягиваете меня.

– Наверное, мне стоит прояснить, капитан Рилл, что у меня нет времени для кокетства, – отрезвила его Вирджиния.

Произнося эти слова, Вирджиния сама поражалась тому, как она управляется с этой ситуацией.

До своей болезни она испытывала трепет при одной только мысли о любом мужчине, который заговаривал с ней, кто бы он ни был. Но теперь, когда Вирджиния в полной мере сознавала, насколько она привлекательна, на нее не только не производили впечатления такие откровенные заявления, она также не испытывала страха.

Капитан Рилл нисколько не растерялся.

– А кто говорит о кокетстве? Я абсолютно честен. Какой мужчина не стал бы восхищаться вами? И у меня сложилось ощущение, что под маской скромной студентки скрывается нечто совсем иное. Возможно, вы – Спящая красавица. Если так, то, надеюсь, я буду принцем, который разбудит вас!

Вирджиния не смогла удержаться от смеха. Было что-то неимоверно забавное в этом с иголочки одетом молодом аристократе, пытавшемся соблазнить ее.

– Боюсь, капитан Рилл, вам придется разочароваться во мне. Американские девушки привыкли сами заботиться о себе. Так что, уверяю вас, я не Спящая красавица, напротив, я живая девушка, с большим интересом наблюдающая за тем, что происходит вокруг.

Капитан Рилл расхохотался, откинув назад голову.

– Вы безнадежны, – заключил он. – И это заставляет меня прилагать еще больше усилий, чтобы увлечь вас английским образом жизни или, точнее сказать, одним, отдельно взятым, англичанином.

– А мне-то казалось, что ваши помыслы уже заняты, капитан Рилл, – сдержанно заметила Вирджиния.

На секунду это сбило его с толку.

– Слуги наговорили, верно? Вы, конечно, имеете в виду леди Шелмадин. Что ж, в жизни каждого мужчины найдется место для другой женщины, особенно если она такая хорошенькая, как вы. – Говоря это, он обнял Вирджинию за плечи. – Послушайте! Будьте молодчиной. Давайте немного позабавимся.

Вирджиния с негодованием сбросила его руку.

– Не прикасайтесь ко мне! – вскричала она. – Я решительно возражаю против того, чтобы ко мне прикасались люди, которых я не знаю. Так вот, я занята. Всего хорошего, капитан Рилл!

Он нисколько не был обескуражен, его это только развеселило.

– Черт возьми! У вас есть характер! – воскликнул он. – Я всегда считал, что женщина быстро надоедает, если она слишком уступчива. Немного сопротивления все равно что соль для еды.

– Я решительно возражаю против того, чтобы меня называли едой, – возмутилась Вирджиния.

Она попыталась отойти от него подальше, но капитан Рилл в два счета догнал ее и попытался снова обнять.

– Оставите ли вы меня в покое? – разгневанно потребовала Вирджиния, и в эту минуту они оба услышали, как открылась дверь библиотеки.

Они отпрянули друг от друга, и Вирджиния почувствовала, как горят ее щеки при мысли, как превратно может быть понята эта сцена. Даже Маркус Рилл выглядел смущенным.

В библиотеку вошла леди Шелмадин, и, глядя на нее, можно было не сомневаться, что при виде их смущенных лиц у нее возникли определенные подозрения.

– Так вот ты где, Маркус! – начала она. – Я искала тебя. Добрый день, мисс Лангхолм! Какая деловитая пчелка вы сегодня. Рано утром отправились на верховую прогулку с герцогом, а днем развлекаете капитана Рилла в библиотеке. Вероятно, американские девушки не слишком заботятся о своей репутации. В самом деле, ведь у вас в Америке нет высшего общества?

– Нет, только краснокожие индейцы и миллионеры! – отрезала Вирджиния.

– А вы не подпадаете ни под одну из этих категорий, – заметила леди Шелмадин. – Что ж, должна сказать, это не имеет значения, но у нас в Англии есть очень грубое слово для молодых женщин, которые любой ценой протискиваются вперед.

Вирджиния заставила себя сдержаться. Она поняла, что леди Шелмадин совершенно сознательно провоцирует ее. Ее маленький подбородок вздернулся, а глаза засверкали. Затем Вирджиния заговорила довольно спокойно:

– В трудном положении находятся английские девушки, если замужние женщины подают им такой странный пример.

На мгновение воцарилась тишина, прерванная хихиканьем Маркуса Рилла.

– Она выиграла этот раунд, Шелмадин, – сказал он. – Тебе придется признать, что она обладает чувством собственного достоинства.

– Меня не интересует, Маркус, – рассерженно заговорила леди Шелмадин, – чем обладает или чем не обладает мисс Лангхолм. На мой взгляд, прискорбно, что она не знает своего места, и, вероятно, следует сообщить герцогине об ее поведении.

Она повернулась кругом с легким свистом гофрированного и собранного в мелкую складку подола своей длинной юбки и весьма элегантно, с надменным видом, выскользнула из библиотеки. Капитан Рилл последовал за ней, но у двери обернулся, чтобы помахать рукой Вирджинии.

Вирджиния не обратила на него внимания, но. когда они ушли, она не могла не посмеяться в душе. У нее, вероятно, как сказал Маркус Рилл, имелся характер, но до этого момента она не знала, что обладает им. В целом Вирджиния осталась довольна собой.

«Наверное, я быстро соображаю, но где же прежде скрывались эти способности? – спрашивала она сама себя. – И конечно, мне помогает сознание того, что я больше не уродина».

Затем ее охватило легкое беспокойство. Будет неприятно, если леди Шелмадин действительно выполнит свою угрозу и пожалуется герцогине. Ей могут предложить покинуть замок прежде, чем она будет готова уехать! Вирджиния призналась себе, что она заинтригована и заинтересована не только замком, но также герцогом – этим странным человеком, за которого она вышла замуж и который, похоже, полон противоречий. В одну минуту он очаровательный, в другую – подлый и мелочный. Вирджиния могла говорить себе, что ненавидит герцога, но она знала, что с нетерпением ожидает той минуты, когда снова увидит его.

Остаток дня прошел без особых событий. Вирджиния никого не видела, и никто не приходил в библиотеку. Но когда она поднималась наверх, в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, то встретила в коридоре мисс Маршбанкс, которая держала в руках большую доску.

– С вами все в порядке, мисс Лангхолм? – спросила она. – Извините, я не виделась с вами весь день, я была так занята. Сегодня вечером у нас будут гости, а это всегда прибавляет хлопот.

– Гости! – воскликнула Вирджиния. – Но мне казалось, вы говорили, что герцогиня не дает приемов.

– Не такие пышные, как мы устраиваем обычно. И, слава богу, траур ее милости подходит к концу! Но сегодня вечером мы ждем к обеду судью, который сейчас на выездной сессии. Это уже стало традицией: когда он приезжает на выездную сессию суда присяжных, то обедает здесь, вместе с сопровождающим его чиновником суда.

– Расскажите мне, что все это значит, – взмолилась Вирджиния.

– Расскажу за обедом, – пообещала мисс Маршбанкс. – А сейчас я должна проверить распределение мест за столом. У меня с собой доска с распределением мест.

Она показала Вирджинии предмет, который держала в руках. Это была доска в форме продолговатого стола, и в ней были прорезаны щели, в которые вставляли карточки с написанными на них именами гостей.

– Это входит в мои обязанности, – объяснила мисс Маршбанкс. – Я рассаживаю гостей в соответствии с их положением, а затем, если ее милость желает изменить что-то, она это делает. Но обычно она полагается на меня. «Я всегда могу быть уверена, что ты сделаешь все правильно, Марши», – говорит она.

– Как интересно! А как вы узнаете, кто из них самый важный?

– О, у нас в Англии есть «Дебретс»! Это большая книга, которая содержит имена всей высшей знати. Я часто думаю, что бы я делала без нее. Конечно, сегодня вечером приедет немного по-настоящему важных людей; остальные – местные. Ничего похожего на то, что бывает, когда мы принимаем в Рилле королевскую семью. Тогда мне действительно приходится проявлять осмотрительность, чтобы не сделать ложного шага. – Мисс Маршбанкс рассмеялась. – Мне бы не сносить головы, если бы я это сделала, можете не сомневаться. Однако я не могу стоять здесь и болтать с вами. Мне надо получить одобрение герцогини, а затем отослать эту доску вниз, к началу приема, чтобы на столе расставили гостевые карточки.

– Как бы мне хотелось взглянуть на стол, когда закончат его сервировку! – вздохнула Вирджиния.

– Вы это увидите, – посулила мисс Маршбанкс. – Я приготовлю для вас большой сюрприз, но вам придется подождать, пока мы не закончим собственный обед.

Она поспешила прочь, а Вирджиния направилась в свою комнату. Одна мысль о званом обеде, хоть она и не собиралась идти на него, вызвала в ней ощущение радости. Вирджиния присутствовала всего на нескольких званых обедах. В самом деле, она была слишком молода до своего замужества, но ее мать позволяла ей спускаться вниз, чтобы встречать гостей перед обедом, а затем, когда приступали к трапезе, ее отсылали наверх, в классную комнату.

Вирджинии, говоря по правде, не слишком-то и хотелось сидеть за громадным, уставленным всевозможными яствами столом рядом с громко разглагольствующими сенаторами и их разнаряженными и довольно скучными женами. Она понимала, что они разговаривали с богатой наследницей по обязанности, а за ее спиной выражали сочувствие ее матери, что у нее такая непривлекательная дочь.

«Сегодня вечером мне хотелось бы пойти на прием», – подумала Вирджиния и представила, что случилось бы, если бы она спустилась вниз и объявила всем, что она – герцогиня Меррильская. Она ясно представляла удивление на всех лицах и ярость леди Шелмадин. Стоило бы это сделать только ради того, чтобы взбесить женщину, которая пыталась заманить в свои сети ее мужа!

Но зачем леди Шелмадин герцог, если она влюблена в Маркуса Рилла? Вирджиния не могла этого понять. Было ли это продиктовано желанием испытать свое могущество и прибрать к рукам обоих мужчин? Или виной всему были деньги? Вирджиния чувствовала, что маловероятно, чтобы леди Шелмадин удалось получить от герцога солидную сумму.

Она достала из гардероба платье из белого шифона, отделанное каймой брюссельского кружева. На вид оно казалось обманчиво простым, но стоило очень дорого.

Поселившись в замке, Вирджиния не переставала испытывать эстетическое наслаждение от красоты этого места, от вида старинной мебели, картин, резьбы по дереву и разрисованных потолков, так они были прекрасны. Куда бы ни бросала она взгляд, повсюду ее окружала красота, – красота, любовно создававшаяся веками и передававшаяся из поколения в поколение. В богатейшей Америке, подумала Вирджиния, невозможно было бы построить дом столь великолепный и прекрасный, как замок Рилл.

Вирджиния спустилась к обеду. Они с мисс Маршбанкс обедали, как и прежде, при свечах. Блюда были изысканные, и лакей принес им бутылку шампанского в великолепном серебряном ведерке со льдом.

– Мне обычно подают шампанское, когда в доме прием, – подчеркнула мисс Маршбанкс с легким оттенком гордости в голосе.

Вирджиния, вспомнив шампанское, которое мать заставила ее выпить перед свадьбой, ощутила внезапный приступ тошноты при одной мысли об этом напитке. Впрочем, она поняла, что отказаться выпить с мисс Маршбанкс значило бы огорчить пожилую женщину, и, пригубив, похвалила напиток.

Когда они покончили с едой, мисс Маршбанкс сказала:

– А теперь я доставлю вам еще одно удовольствие. Следуйте за мной, но помните, что вы должны двигаться очень тихо. Когда мы подойдем к двери Дубовой галереи, я хочу, чтобы вы сняли туфли.

Мисс Маршбанкс, указывая дорогу к столовой, открыла маленькую дверь, выходившую в коридор, и, сняв свои туфли, знаком велела Вирджинии сделать то же самое. Они поднялись на цыпочках по лестнице, которая заканчивалась в маленькой, отделанной дубовыми панелями комнате, одна из стен которой состояла из резных колонн, расположенных всего в нескольких дюймах одна от другой. Это была галерея для менестрелей, стулья для музыкантов все еще стояли там.

Когда мисс Маршбанкс проскользнула к резным колоннам, Вирджиния внезапно поняла, почему им следовало вести себя тихо. Галерея была расположена в конце парадного банкетного зала. Вирджиния с мисс Маршбанкс могли наблюдать за сидящими за столом, но их самих видно не было. А внизу, в столовой, герцог с матерью принимали своих гостей.

Несколько секунд Вирджиния видела только калейдоскоп изящных обнаженных плеч, сверкающих тиар и испускающих лучи ожерелий. Затем рядом с дамами она заметила мужчин, выглядевших строго и элегантно. Все они сидели вокруг стола, уставленного золотыми канделябрами и букетами цветов. Кроме того, стол, покрытый белоснежной скатертью, украшал аспарагус, распростерший плети во все стороны; в центре стояла громадная золотая ваза, а по обе стороны от нее – вазы с оранжерейными фруктами.

Вся картина поражала яркостью красок и оживлением, царившим за столом. Напудренные лакеи в бархатной униформе, расшитой золотом, стояли позади каждого стула. Хрустальные бокалы для вина блестели в свете свечей.

Инстинктивно Вирджиния устремила взор на герцога, сидевшего в конце стола. Несколько секунд она могла думать только о том, как он красив, а потом заметила, что справа от него чрезвычайно хорошенькая брюнетка с великолепным ожерельем из рубинов и бриллиантов на шее и такой же тиарой в волосах. Слева сидела леди Шелмадин.

Пока Вирджиния наблюдала за ними, леди Шелмадин нагнулась вперед и положила свою руку на руку герцога. Она явно просила его о чем-то, так как ее лицо было обращено к нему, а ее красные губки соблазнительно надулись. Вирджиния почувствовала, что она почти физически ощущает обольщение, излучаемое ее миндалевидными зелеными глазами.

Внезапно комната, казалось, поплыла перед ней. Почему она должна наблюдать тайком, подглядывая из-за колонн, когда ее место внизу? Усилием воли Вирджиния заставила себя вспомнить, что она ненавидит мужчину, который женился на ней за два миллиона долларов. Несомненно, именно ее деньгами оплатили кушанья, которые гости поглощали с золотых тарелок; ее деньги обеспечили разнообразие вин; ее деньгами расплачивались с лакеями.

Вирджиния закрыла глаза, как будто не в силах была дольше выносить эту картину, и, отвернувшись, спустилась по лестнице из галереи для менестрелей в гостиную, которую делила с мисс Маршбанкс.

– Почему вы ушли? – спросила мисс Маршбанкс, поспешившая немного позднее за ней. – Я хотела показать вам, кто там был. Согласитесь, леди Роугемптон выглядит великолепно! Она сидела справа от герцога, и это одна из самых красивых женщин в Англии. Мне также хотелось, чтобы вы заметили леди Престон; она наполовину француженка, и говорят, что перед ней не может устоять ни один мужчина.

– Вы очень добры, что взяли меня, – заверила ее Вирджиния. – От всей души благодарю вас. Но теперь простите меня, мне необходим свежий воздух.

Она выскользнула из комнаты прежде, чем мисс Маршбанкс успела что-то сказать, и, найдя дорогу в сад, вышла за дверь, закрыв ее за собой. Ею овладело одно желание: уехать из замка и забыть то, что она видела в великолепном банкетном зале. Вирджиния не понимала причины, но она не хотела больше слушать о них – этих великолепных женщинах с их положением в обществе, их красотой и их драгоценностями.

«Через несколько дней я вернусь в Америку, – твердила себе Вирджиния. – У меня нет ничего общего с людьми, ведущими подобный образ жизни. Буду просить тетю подыскать мне какое-то занятие. Я могу преподавать в школе или разводить лошадей…»

Она предполагала, хотя и не спрашивала об этом, что все еще владеет отцовским ранчо в Техасе. Неплохо было бы поехать туда и выяснить, что случилось с громадными стадами скота, принадлежавшими ее отцу.

Не замечая, куда несут ее ноги, Вирджиния зашла довольно далеко и вдруг обнаружила, что сидит на поляне под сенью деревьев и смотрит на статую танцующего фавна. Вдали было озеро. Уже стемнело, и на небе появились звезды.

– Я должна вернуться в Америку! – вслух произнесла Вирджиния, но покой этого уединенного места уже подействовал на нее. Она больше не ощущала волнения; ей больше не хотелось бежать. Красота этого места пленила ее. Голубоватый туман над водой, ветви деревьев, вырисовывавшиеся на фоне неба; мирные звуки леса: птичка, устраивающаяся на ночлег, кролик, пробежавший по листьям. Этот покой, казалось, окутал ее, и она поддалась его волшебству.

Должно быть, прошло очень много времени, прежде чем Вирджиния поняла, что она не одна. Она не видела его, но знала, что он здесь. Сколько же времени он наблюдал за ней?

Луна поднялась над деревьями, и, словно на заказ, как будто та маленькая полянка, на которой сидела Вирджиния, была оборудована специально для этой цели, осветила ее, выделив белое платье, волосы девушки и маленькое, четко очерченное лицо. Вирджиния посмотрела в его сторону, и герцог тотчас же направился к ней, выйдя из тени на свет.

– Я боялся, что вы только плод моего воображения, – произнес он очень тихо, как будто что-то взволновало его.

– Я тоже ощущаю какую-то нереальность, – ответила Вирджиния. – Пока я сидела здесь, задумавшись, мир, казалось, удалился куда-то очень далеко.

Герцог сел рядом с ней.

– О чем вы думали? – спросил он.

– Я задумалась над вопросом, так ли трудно умирать, как жить.

– Вы находите, что жить трудно? Она кивнула:

– На свой лад. Жизнь пугает и все же восхищает. Я думаю, что человека всегда заботит, не пропустил ли он что-то важное. Жизнь проходит так быстро и оставляет тебя на обочине.

– Вы рассуждаете как древняя старушка. – в его голосе слышался смех.

– Напротив, я рассуждаю как очень, очень юная девушка, – возразила Вирджиния, – и я на самом деле не понимаю жизни – по крайней мере, так, как понимает ее замок и, возможно, некоторые англичане.

Герцог понял, что она пыталась сказать.

– Замок не имеет возраста. Его строили многие поколения Риллов. Но каждое из них боролось и сражалось за то, чтобы стать индивидуальностью, каждый из них бывал счастлив и несчастлив, каждый из них временами чувствовал разочарование и ощущал, что упустил что-то важное, – как вы. Вирджиния коротко рассмеялась:

– После ваших слов все выглядит намного лучше. Я думаю, что меня подавляет возраст всего этого, ведь я приехала из очень молодой страны.

– Мне хотелось бы значительно больше показать вам в Англии, не только это.

– Тем не менее «это», как вы говорите, очень интересно американке, – призналась Вирджиния. – Я наблюдала за вами за обедом сегодня вечером, и не знаю почему, но меня это как-то взволновало.

– Вы наблюдали за мной? – Герцог улыбнулся. – Знаю, галерея для менестрелей! Я, бывало, ходил туда, когда был ребенком. И когда устраивали большой прием, Мейтьюз приносил мне лакомые кусочки с обеденного стола и всегда какие-то особые шоколадки и мятные леденцы.

– Вы любите замок, не так ли? – спросила Вирджиния.

– Я часть его, – просто ответил герцог.

– И вы пошли бы на все, чтобы сохранить его? На все?

«Возможно, – подумала Вирджиния, – это и есть ответ, для чего ему нужны мои деньги».

Возникла пауза, прежде чем герцог ответил:

– Я смотрю на замок как на наследство, нечто очень ценное, что дано мне в долг и что я должен передать нетронутым и в хорошем состоянии моим наследникам. – Он говорил очень серьезно. Затем настроение его изменилось. – Я пришел сюда разговаривать не о замке. Я пошел искать вас. Отчасти я боялся, что вы не захотите дождаться меня.

– Но я не ждала вас. Я просто не замечала времени.

Даже произнося эти слова, Вирджиния не знала, правдивы ли они, ведь в душе она не сомневалась, что герцог придет к ней, если она окажется в этом уединенном месте.

Лунный свет упал на ее лицо, и герцог увидел вопрос, застывший в ее глазах.

– Вы знаете, что я хотел быть с вами, – ответил он. – Я хотел этого весь день. Вирджиния, мне кажется, вы околдовали меня.

На секунду у нее перехватило дыхание, затем она заставила себя отвернуться от него.

– Уверена, что это неправда. Возможно, это просто потому, что я немного другая, потому, что я американка.

– Вы другая, – произнес он, и низкий ласкающий тембр его голоса, казалось, заставил вибрировать все ее чувства. – Совсем не такая, как женщины, которых я знал прежде. Дело не только в том, что вы красивы, – а вы очень красивы… Мне нравится разговаривать с вами… Мне нравится находиться с вами, и, когда вас нет рядом, все кажется постылым.

– Я… мне почему-то кажется, что вы не должны разговаривать… со мной… подобным образом, – пробормотала Вирджиния.

– Почему же? О, моя дорогая! Не бойтесь меня. Я не обижу вас. Мне кажется, нет, на самом деле я знаю, что с того самого момента, как я увидел вас, я влюбился!

– Это… неправда!

– Это правда. Я не собирался говорить вам. Я намеревался оставить наши отношения дружескими. Я чувствовал, что именно этого вы хотите. Но я не смог, Вирджиния. Весь день я провел как в дурмане, потому что мы были вместе сегодня утром. Я понял, что когда мы впервые встретились вчера, – о небо!

кажется, сто лет назад! – случилось нечто странное. А сегодня утром, когда я увидел вас в «Сердце королевы»… Вы стояли у балюстрады, а потом повернулись и посмотрели на меня. Мое сердце перевернулось. Что вы сделали со мной, Вирджиния?

– Возможно, это только заблуждение.

– Как все было бы просто, если бы я мог отбросить чувства, как плод своего воображения! Но мы оба оказались бы лжецами, если бы не признали, что такая вещь, как любовь с первого взгляда, существует на свете. Я читал об этом; я смеялся над этим; я считал, что это забавно. Но, Вирджиния, это случилось со мной!

– Интересно, что вы имеете в виду, говоря о любви? – спросила Вирджиния.

– Я имею в виду, – ответил герцог, и его голос прозвучал с неподдельной искренностью, – что это приходит, когда понимаешь, что нашел другую половину себя. Нашел человека, которому ты принадлежишь и который принадлежит тебе, человека, которого ты искал всю свою жизнь.

У Вирджинии перехватило дыхание. В его голосе слышались ноты, которые заставили дрожать каждый нерв ее тела. Герцог не пытался прикоснуться к ней, и, однако, ей казалось, что он прижал ее к себе. Он как будто загипнотизировал ее. Вирджиния не могла пошевелиться. Он был близко, так близко! Она чувствовала, что в самом деле принадлежит ему…

Затем, силой воли вернув себя в реальный мир, Вирджиния вспомнила, зачем находится здесь.

– Как вы можете говорить о любви, когда мы… едва знакомы? – спросила она, и даже для нее самой ее голос прозвучал слабо и неуверенно.

Разве вы не знаете меня? Тогда, дорогая, именно этому я должен научить вас. Так как о вас я знаю очень много. Я знаю, что в вас есть все, чего может желать мужчина в женщине. Я люблю не только ваше тело, но ваш ум, ваше доброе сердце… Даже ваше чувство юмора, которое не скрыть, даже когда вы пытаетесь казаться очень строгой и серьезной. – Он умолк, затем продолжал: – Если бы я был художником, то нарисовал бы ваш портрет. Если бы я был музыкантом, написал бы концерт… И это были бы вы. Разве это не любовь, Вирджиния?

– Я… не знаю, – ответила она беспомощно.

– Тогда это то, чему я намерен обучить вас. Думайте о тех днях, которые ожидают нас, Вирджиния, когда мы сможем быть вместе. Мы сможем утром поехать верхом в «Сердце королевы», а вечером вернуться сюда. Я покажу вам поместье, а затем графство и, возможно позднее, Лондон. Позвольте мне быть вашим учителем, так как никогда в жизни у меня не было столь важного объекта для обучения.

Вирджиния набрала полную грудь воздуха и, повернувшись к нему лицом, сказала:

– И чем все это закончится?

Она видела, что герцога ошеломил ее вопрос, но он колебался не больше секунды.

– Почему должен наступить конец?

– Так будет, – упорствовала она. – Все заканчивается.

– Только не любовь, – твердо ответил он. – Любовь может продолжаться и продолжаться. Это только начало, Вирджиния. Это все равно что открыть первую страницу книги и знать, что впереди еще сотни страниц, все более волнующих и более захватывающих, чем та, на которую мы смотрим сейчас.

– Но все же наступит конец.

Разве мы не сможем преодолеть трудности, когда подойдем к ним? Давайте просто думать о самих себе, о том, что мы значим друг для друга. Я люблю вас, Вирджиния. Верите ли вы мне?

Герцог протянул руку, но Вирджиния не взяла ее.

– Я не стану принуждать вас, – отступил он. – Я понимаю, что заговорил слишком поспешно. Знаю, следовало подождать, пока вы не привыкнете ко мне. Но вы опьянили меня. Вы заворожили и очаровали меня, и я не мог не сказать вам, что я вас люблю!

Вирджиния поднялась. Очень медленно, освещенная сиянием луны, она пошла по мягкой траве к маленькому фавну. Подойдя к статуе, она остановилась рядом с ней, касаясь рукой маленькой бронзовой головы. Она ощутила холод бронзы под своей рукой.

– Это Эрос, бог любви! – тихо сказал герцог. – Один из моих предков привез его сюда из Греции. Я думаю, что, может быть, он направил вас сюда, в это особое место.

Вирджиния все еще не произнесла ни слова, ее глаза были опущены, голова слегка склонилась. И через секунду герцог не выдержал:

– Вы знаете, что я сгораю от желания поцеловать вас! Вы знаете, что это чуть ли не сводит меня с ума: смотреть на вас и не сжать вас в объятиях. Но я не хочу пугать вас. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне сами и любили меня, как я люблю вас. Думайте обо мне, Вирджиния. Обещайте, что будете думать обо мне.

В ответ она слегка улыбнулась:

– Сомневаюсь, что мне удастся избежать этого.

О, моя дорогая! Как я счастлив слышать эти слова. Я хочу быть с вами в ваших мыслях с первого мгновения, как вы откроете глаза, до того момента, когда вы заснете. И знайте, что, где бы вы ни находились, что бы вы ни делали, я буду думать о вас, страстно желать вас!

В его голосе внезапно прорвалась страсть, что заставило Вирджинию отвернуться.

– Мы должны возвращаться, – настороженно сказала она. – Должно быть, очень поздно.

– Поедете ли вы со мной верхом завтра утром? – спросил герцог.

– Разве люди не станут сплетничать?

– Черт с ними! Какое это имеет значение? Что касается меня, пусть говорят что угодно. Но я не хочу создавать неудобства для вас.

– Я не возражаю. – Голос Вирджинии дрогнул. – Я не принадлежу, подобно вам, к здешнему высшему обществу.

– Тогда мы поедем вместе, – сказал герцог. – Я буду ждать вас в шесть часов, как сегодня утром.

Они молча направились обратно к замку. Вирджиния почувствовала, что в этом молчании они стали ближе друг другу, чем прежде. Но тут же она упрекнула себя за наивность. Он мог быть влюблен в нее, но ей-то известно, каков он на самом деле. Она не ребенок, чтобы дать обмануть себя красивыми словами! Когда они были вместе, она вела себя будто загипнотизированная. Но она знала, как никто другой, что ему не следует доверять.

Они дошли до начала сада.

– Мы войдем в разные двери, – сказал герцог. – Думаю, что вы пришли через садовую калитку, так?

Вирджиния кивнула.

– Очень хорошо. Для соблюдения внешних приличий – я уверен, что люди не понимают, куда я исчез, – я пройду другим путем. Спокойной ночи, Вирджиния. Хотя я не засну. Буду лежать без сна и считать часы, пока снова не увижу вас. До завтрашнего утра, кажется, еще целая вечность!..

– Спокойной ночи! – Вирджиния собиралась покинуть его, но герцог удержал ее.

– Скажите мне, что вы не сердитесь на меня, – попросил он. – Скажите мне, что я не поразил и не испугал вас. Скажите мне, что где-то в глубине души вы признаете, что я могу немного заинтересовать вас.

Она хотела заговорить, но герцог прервал ее.

– Нет, нет, не говорите этого, – потребовал он. – Оставьте меня на минуту в моем глупом раю, пусть я поверю, что немного нравлюсь вам и что, по меньшей мере, являюсь вам другом. Спокойной ночи, моя дорогая, моя красавица, моя несравненная американка!

Он порывисто схватил ее руку, и Вирджиния ощутила тепло и страсть его губ на своей ладони. Затем он исчез в тени, шагая быстро, как человек, который ни за что не отважился бы повернуть назад.

Тяжелый вздох вырвался, казалось, из самой глубины ее сердца. Вирджиния пересекла лужайку, держась в тени деревьев, пока не добралась до стены дома. В тот момент, когда она собиралась пройти мимо французского окна, по комнате внезапно метнулся луч света. Почти рядом с ней распахнулось окно, и голос произнес:

– Здесь очень жарко. Не могу понять, зачем ты притащил меня вниз посреди ночи.

Вирджиния инстинктивно прижалась к стене дома. Она слишком хорошо знала этот голос, голос леди Шелмадин.

– Мне надо поговорить с тобой, – услышала она слова Маркуса Рилла. – И было бы сумасшествием для меня прийти в твою комнату. Никогда не знаешь, кто шатается по коридорам.

– Ну так в чем дело? – почти с раздражением спросила леди Шелмадин. – Если нас здесь обнаружат, то никто не поверит наскучившей отговорке, будто я спустилась посреди ночи вниз, чтобы выбрать книгу.

– Подожди минутку, дай мне зажечь свечи. – Тон выдавал дурное настроение Маркуса Рилла.

Свет, падавший из окна, стал более ярким. Вирджиния бросила взгляд через плечо. Отступать было некуда. Второе окно той же комнаты находилось позади нее, и, в какую бы сторону она ни двинулась, ее обязательно заметили бы.

– Что-то действительно случилось?

В голосе леди Шелмадин звучала озабоченность.

– Случилось! Хуже не придумаешь. С вечерней почтой я получил письмо. Не мог сказать тебе прежде – на самом деле я прочитал его, едва лишь поднялся к себе, чтобы переодеться к обеду. Я знал, что в нем будет что-то неприятное!

– Что же именно? – уточнила леди Шелмадин.

– Мне дают ровно неделю, чтобы найти деньги! Всю сумму! Все сорок тысяч, черт побери!

– Но это невозможно!

– Конечно, абсолютно и совершенно невозможно! И на этот раз нет никакой надежды отсрочить выплату.

– Тебе следует пойти к Себастьяну.

– Ты думаешь, что он даст мне сорок тысяч? Он сказал мне в последний раз, что больше не станет платить за меня, и он, конечно, сдержит слово. Мне придется или сесть в тюрьму, или уехать из страны. Я никогда не сумею вернуться… – Без сомнения, Маркус Рилл был близок к отчаянию.

Возникла пауза.

– Конечно, есть другой выход, – произнесла леди Шелмадин.

– Ты имеешь в виду пилюли?

– Да, ты захватил их с собой, не так ли?

– Я не такой дурак, чтобы оставить их где-то. Они смертельны – по крайней мере, так говорил тот парень.

– Мой друг, который дал мне его адрес, утверждал, что они не подведут. Он использовал их в Восточной Африке, и результат не заставил себя ждать.

– Знаю, Шелмадин, но я не в силах сделать подобное; не с Себастьяном.

– Он стоит на твоем пути, разве не так? Он суров и бессердечен. Что касается Себастьяна, я бессильна. Я перепробовала все. Не думаю, что в нем есть что-то человеческое. И в любом случае, из тебя получился бы гораздо более занятный герцог.

– Ты дьявол, разве не так, Шелмадин? – вскричал Маркус Рилл. – Когда доходит до дела, женщина всегда оказывается безжалостнее любого мужчины.

– Решай сам, – поторопила его леди Шелмадин. – Если ты предпочитаешь сесть в тюрьму, как я могу остановить тебя! Они не придут в восторг от того чека, который ты подделал. Как мне сказали, наказание за мошенничество довольно суровое.

– Прекрати, Шелмадин! Хорошо! У нас нет другого выхода, так? Ты совершенно уверена, что следов от яда не останется?

– Тебе предстоит всего лишь положить одну таблетку в его кофе или вино. Не делай этого, разумеется, когда вы с ним останетесь наедине. Если он умрет, нежелательно оказаться единственным свидете… Ты захватил их сюда, полагаю? Ты не лжешь мне?

– Нет, нет, они наверху, в ящике туалетного стола. Но мне это не нравится. Я, вероятно, бываю груб, но я никогда не совершал убийства!

– Тогда все в порядке! Поступай как хочешь, но не жди, что я стану навещать тебя в тюрьме. И не надейся, что я убегу через пролив, чтобы жить в нищете в какой-нибудь иностранной трущобе. На свете существуют другие мужчины!

– Шелмадин! Я сделаю то, о чем ты говоришь! Другого выхода нет.

– Тогда договорились, – хлопнула в ладоши леди Шелмадин. – Теперь, ради бога, позволь мне вернуться в постель. Если нас застанут здесь, это может вызвать подозрение.

– И ты выйдешь за меня замуж, Шелмадин, когда все закончится?

Раздался воркующий смех.

– Мне всегда хотелось стать герцогиней! И бриллианты, Маркус, конечно, очень мне к лицу!

Послышался звук открывающейся двери.

– Подожди, Шелмадин! Ты не можешь уйти вот так. – Дверь закрылась. – Проклятая женщина! Вероятно, меня оставили прибраться здесь.

Маркус подошел к французским окнам, чтобы закрыть их. Огни погасли, один за другим, пока Вирджиния не догадалась, что Маркус вышел только с одной свечой в руке. Затем настала полная темнота!

Вирджиния вся дрожала, тело покрылось потом, как будто ее окунули в холодную воду. Не может быть! Ей, должно быть, все это приснилось! Люди не способны на такие поступки. Она не могла поверить тому, что услышала. Наверное, никто не поверит, если она расскажет о разговоре, который только что подслушала. Если она сейчас же пойдет к герцогу, он посмеется над ней: возможно ли, чтобы два члена аристократического общества оказались способны на такое преступление! К словам неизвестной девушки из Америки вряд ли захотят прислушаться…

Она медленно двинулась вдоль стены дома, тихонько поднялась по боковой лестнице в свою спальню. Комната производила впечатление теплой, уютной и безопасной. Ситец в цветочек, мягкий ковер, элегантная обстановка были частью замка, частью безукоризненного прошлого английской аристократии.

Преступление должно совершиться – преступление столь ужасное, что ей невыносимо было думать об этом. И Вирджиния абсолютно беспомощна. Никто не поверит ей… герцог на краю гибели!

Она представила, как он принимает яд. Она представила, как он умирает. Однако ее руки были связаны, она не могла предотвратить этого злодеяния. Не в силах сдержать крика ужаса, Вирджиния поняла, что любит его.