"Деньги, магия и свадьба" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 3

Герцог Горлстонский закончил подписывать письма, и когда он отложил последнее, секретарь, служивший еще у его отца, произнес:

— Получено письмо, которое, боюсь, смутит вашу светлость.

Герцог приподнял брови.

С момента получения наследства его смущали многие вещи, и он подумал, что еще одна ничего не добавит к общему счету.

— Оно почти дословно повторяет другое письмо, которое ваша светлость получили на прошлой неделе, — продолжал мистер Хэнзард. — Я не осмелился беспокоить вас сообщением о нем.

— И о чем же там речь? — спросил герцог.

— О вашей библиотеке, ваша светлость. Пишет некий американец, который коллекционирует старинные книги. Как ни странно, оно пришло сразу же после того, как вы сказали мне, что пригласили эксперта.

— Что ему нужно?

— Он утверждает, что слышал, хотя и считает это лишь слухами, что в Горлстонской библиотеке есть одно из первоизданий Шекспира. И если вы собираетесь в частном порядке ее распродать, он хотел бы первым узнать об этом.

Герцог в изумлении уставился на секретаря.

— Шекспир! — воскликнул он. — По-вашему, это возможно?

— Лично мне представляется, что это маловероятно, ваша светлость, но поскольку каталога не существует, не могу отвергать такого предположения.

— Такая книга была бы обязательно упомянута в бумагах моего отца или деда.

— Совершенно согласен с вами, ваша светлость, — отозвался мистер Хэнзард. — Но хотел бы выразить сожаление по поводу того, что этот слух достиг даже Америки.

— Другими словами, в Англии давно говорят об этом?

— Весь последний месяц, — скорбно кивнул мистер Хэнзард.

Герцог нахмурился:

— А что было в предыдущем письме, о котором вы упомянули?

— Владелец одного из самых известных в Лондоне антикварных магазинов, который торгует старинными книгами, пишет, что до него тоже дошел слух насчет некоторых ценных книг из вашей коллекции, и просит, если вы соберетесь выставить их на продажу, сообщить об этом ему в первую очередь.

— Согласен, что два подобных письма за такое короткое время — весьма необычное совпадение, — произнес герцог. — Как вы считаете, слухи распространяет кто-то, кто знает мою библиотеку, или это просто проделки спекулянтов по обе стороны Атлантики?

— Не знаю, ваша светлость, но я чувствую большое облегчение при мысли о том, что мистер Бэрон, рекомендованный Британским музеем, прибывает сегодня.

— Вы думаете, нас могут ограбить? — скептически спросил герцог.

— Вряд ли, — невозмутимо отозвался мистер Хэнзард. — Разумеется, я позаботился о том, чтобы за библиотекой следили так же тщательно, как за всеми остальными помещениями. И в то же время я в некоторой тревоге.

— Тревоге? — переспросил герцог, чувствуя, что мистер Хэнзард хотел что-то добавить, но не решается. Он выжидательно посмотрел на секретаря, и тот, поколебавшись, сказал:

— Видите ли, сегодня днем капитан Гарри просил меня дать ему ключ от библиотеки.

— Ключ?

— Ваша светлость, учитывая те два письма, о которых я говорил, я решил запереть библиотеку до прибытия мистера Бэрона. Разумеется, если вы пожелаете ею воспользоваться, я ее открою, но всем остальным — нет.

— А капитан Гарри хотел туда попасть?

— Да, ваша светлость.

Мистер Хэнзард собрал подписанные герцогом бумаги и поспешно покинул кабинет. Герцог не стал его задерживать, но сказанное секретарем встревожило и его. Он прекрасно понимал, что мистер Хэнзард, двадцать пять лет служивший его отцу, не стал бы упоминать о случившемся, если бы считал просьбу Гарри пустяковым происшествием. Впрочем, герцог не особенно удивлялся. С тех пор как он вернулся из Индии, Гарри Горинг, его кузен и возможный наследник, не переставая требовал у него в долг, а то и просто в подарок суммы, которые герцог был не в состоянии ему выдать. Поначалу эти просьбы носили веселый характер.

— Вы, конечно, понимаете, старина, что пока ваш отец был болен, я не хотел волновать его перед смертью.

Однако, не получая желаемого, Гарри становился настойчивее.

Герцог хорошо разбирался в людях и, увидев своего кузена после семилетней разлуки, убедился, что тот нравится ему не больше, если не меньше, чем в те годы, когда они были детьми. Гарри Горинг был прирожденным прихлебателем, человеком, который ни разу в жизни не ударил палец о палец и жил только ради собственного удовольствия. Его отец записал сына в ополчение графства, и Гарри на короткое время получил чин капитана. Выйдя из ополчения, он продолжал использовать это звание, что в обществе считалось дурным тоном и отрицательно сказалось на его репутации. Впрочем, среди женщин определенного сорта он по-прежнему пользовался популярностью. Они считали его симпатичным и занятным человеком и находили удовольствие в его излишне цветистых комплиментах.

Едва разобравшись в финансовом состоянии Гора, герцог со всей прямотой заявил кузену, что у него нет свободных денег, которые он мог бы отдать или одолжить нуждающимся родственникам.

— К черту всю эту болтовню! — воскликнул тогда Гарри. — Вы теперь глава семьи и, значит, должны заботиться о нас.

— Я знаю свои обязанности, — холодно ответил герцог. — Только выжать из камня кровь не удавалось еще никому, и должен заметить, Гарри, что ты еще молод и здоров, в то время как у меня есть множество родственников, которые гораздо старше и нуждаются больше тебя.

— Но я же ваш потенциальный наследник! — агрессивно возразил Гарри.

Герцог неприязненно усмехнулся:

— Я еще не старик и вполне могу жениться. Так что не советую тебе чересчур рассчитывать на возможность занять мое место.

Судя по выражению лица, Гарри именно на это и рассчитывал. Герцог резко добавил:

— Я был абсолютно откровенен с тобой, Гарри, говоря, что не могу заплатить твои долги ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Если у меня появятся лишние деньги, то прежде всего помощь получат те, кому отец назначил пенсию, а также слуги, ушедшие на покой. Родственникам придется ждать и, боюсь, довольно долго, пока я буду в состоянии помогать и им.

— Почему бы вам, черт побери, не продать какое-нибудь барахло?

Герцог засмеялся смехом, в котором не слышалось веселости:

— Я уже думал об этом, но все имущество, которым я владею, является неотчуждаемым.

В ту минуту он действительно был в этом уверен, и только через месяц, разбираясь в страховках, узнал, что библиотека была оценена в тысячу фунтов.

— Разве это не слишком мало? — спросил он у мистера Хэнзарда.

— Мне тоже так кажется, ваша светлость, — отвечал секретарь. — Но, решая дела о страховке, ваш отец всегда упирал на то, что раз библиотека не каталогизирована, то нет возможности определить, имеется ли там что-нибудь ценное.

— Не каталогизирована? — воскликнул герцог. — Как это может быть?

— Если каталог и существовал когда-то, теперь он утерян, — отозвался мистер Хэнзард. — Так что, честно говоря, ваша светлость, истинная стоимость библиотеки действительно неизвестна. Возможно, среди книг найдутся первоиздания, которые с годами приобрели ценность. Но я не эксперт, а ваш отец интересовался только биографиями современников и книгами о спорте.

— Я помню, он сильно им увлекался, — заметил герцог и добавил уже серьезнее: — То есть вы хотите сказать, что содержимое библиотеки не является неотчуждаемым имуществом?

— Именно так, ваша светлость.

Герцог надолго задумался. Это известие оказалось чересчур неожиданным.

— Мне представляется, первым делом следует составить подробнейший каталог, — наконец сказал он. — Только надо найти достойного доверия эксперта.

— Я напишу в Британский музей, ваша светлость. Узнав, что речь идет о библиотеке Гора, они, я уверен, пришлют нам надежного специалиста.

Герцог согласился, присовокупив, что письмо должно быть отправлено без промедления. Чем больше он думал над этим, тем более невероятным казалось ему, что великолепная, богатейшая библиотека Гора никогда не была каталогизирована, как полагается. Впрочем, он отдавал себе отчет в том, что на самом деле библиотека известна прежде всего тем, что ее проектировал Роберт Адам в те годы, когда дом, построенный еще во времена королевы Елизаветы, полностью обновлялся. И библиотека Гора, по праву считающаяся лучшим из его творений, была позже скопирована во многих других зданиях и практически ни одна книга, посвященная архитектурным шедеврам Великобритании, не обходилась без ее изображения. О содержимом библиотеки были осведомлены лишь очень немногие, и герцогу начинало казаться, что он нашел выход из своих затруднений: надо было только продать некоторые самые ценные книги. В то же время ему не хотелось этого делать, поскольку он понимал, что его долг — сохранить сокровища Гора для будущих поколений.

И все же положение было безвыходным. Не считая себя наследником, Сэндор никогда не интересовался, сколько отец тратит на лошадей, во что ему обходится содержание обширных поместий с обслугой, которые кто-то однажды метко назвал «штат в штате». Теперь же, вступив во владение, герцог обнаружил, что один только господский дом пожирает деньги подобно дракону а ведь еще существовали хозяйственные пристройки: молочная, прачечная, мастерские для плотников и каменщиков. Все это требовало огромных затрат, не говоря уже о бесчисленных егерях, лесниках, садовниках и обширного штата домашней прислуги.

Прикинув, сколько людей работает на него, герцог подумал, что из них вполне можно бы сколотить собственную армию, но, к несчастью, ни один сборщик налогов не позволил бы ему этого. Другим ошеломляющим открытием явилось для него то обстоятельство, что большинство работников в Горе привыкли считать себя членами одной семьи; уволив их, он бы не только нанес им оскорбление, но и вверг в истинную пучину безнадежности, ибо они никогда не смогли бы найти места, похожего на прежнее.

— Что же делать? Что же, черт возьми, делать? — спрашивал себя герцог. Ночь за ночью он просиживал в кабинете, выкраивая суммы, необходимые не только на уплату старых долгов, но и на повседневные расходы по содержанию поместья. Он не привык действовать второпях и имел обыкновение сначала тщательно изучить вопрос, а уж потом приниматься за дело; но теперь он был вынужден пустить все на самотек, а пока заняться изучением своих владений.

В раннем возрасте Сэндор был отправлен в Итон, где благодаря своим способностям и уму быстро перепрыгнул через несколько ступеней. В результате он оказался в одном классе со старшими мальчиками и потому вырос человеком замкнутым. Он приучил себя всегда сохранять спокойствие и держаться в тени; и эта привычка, которую слуги называли «держать свое при себе», после того как он получил наследство, оказала ему хорошую услугу. Пожилые люди считали его скромным молодым человеком, лишенным надменности, а ровесники, видя, что сын герцога прост и приветлив, ценили в нем его личные качества. Он был самым молодым майором британской армии в Индии, а за год до смерти отца стал самым молодым полковником, но к поздравлениям, которые он получал отовсюду, не примешивалось и капли зависти.

«Чертовски хороший солдат!» — говорили о Сэндоре ветераны, а офицеры уважали его и доверяли ему.

«На Горинга можно рассчитывать, — говорили они друг другу. — Он никогда не подведет. Если случится попасть в заварушку, я бы хотел, чтобы со мной был Горинг».

А заварушек на северо-западной границе в то время хватало. Именно из-за них его имя дважды упоминалось в сводках. И вот, просматривая газеты в надежде увидеть сообщение о том, что ему присвоено звание полковника, Сэндор узнал о смерти отца. Разумеется, он срочно вернулся домой. Год назад умер его брат, который должен был унаследовать герцогский титул. Тогда для Сэндора это стало тяжелым ударом. К смерти отца он отнесся легче, хотя и был уверен, что старик проживет еще лет десять или пятнадцать. Видимо, его подкосила смерть старшего сына.

Получив наследство, Сэндор Горинг оказался лицом к лицу с трудностями, не уступающими тем, с которыми он справлялся в Индии, — только на сей раз врагом, причем куда более неуловимым, были не дикие племена, а деньги. И в этом вопросе герцог не мог довериться никому. Он говорил с поверенными отца, во многих вещах рассчитывал на мистера Хэнзарда, но даже им он не говорил всего, и единственным человеком, к которому он обратился за помощью, был друг его отца, лучший знаток лошадей во всей Англии — полковник Эшерст.

Предложение полковника осуществить выгодную женитьбу шокировало нового герцога. Он не был бы потрясен более, даже если бы в него выстрелили из пушки в упор. Женщины в жизни герцога не играли заметной роли. Он был обаятелен и хорош собой. Его влекло к ним, а их — к нему. В кратких романах, случавшихся во время отпуска где-нибудь в Симле или на другой станции, он находил такое же удовольствие, какое нашел бы в ароматном красивом цветке, о котором забывают, едва он увянет. Получая потом исполненные высоких чувств письма на надушенной бумаге, Сэндор Горинг с трудом мог припомнить эпизоды, о которых упоминали его корреспондентки. Он терпеть не мог молодых лейтенантов, которые возвращались в полк с тоской в очах и спустя рукава выполняли свои обязанности, поскольку голова у них была занята возвышенными мыслями о разлуке с любимой — каждый раз, разумеется, новой.

Все, что касалось женщин, Сэндор Горинг, подобно Наполеону, запирал в подвалах своей памяти — в военной жизни и без того хватает опасностей и поводов для тревоги.

При этом он давно дал себе слово жениться и завести семью, когда появится время. Сэндор гордился своими предками. Род Горингов оказал заметное влияние на историю Англии; на протяжении веков они служили стране, и среди них были государственные деятели, военные или моряки. В каждой великой битве, в каждом большом сражении принимали участие Го-ринги. Герцог знал, что его долг — воспитать сына, который стал бы шестым герцогом Горлстонским.

Герцогский титул Горинги получили не так уж давно, но графами и баронетами они были со времен самого первого Горинга, которому сама королева Елизавета пожаловала дворянство за отвагу, проявленную в боях с испанцами.

Но мысль о том, чтобы обрести семью, женившись на женщине, единственным достоинством которой является богатство, была для герцога унизительна, хотя, без сомнения, в словах полковника Эшерста был смысл. Один из Горингов, например, был женат на богатой наследнице с Севера, собственность которой находилась по преимуществу в Ливерпуле. Безусловно, она была отнюдь не голубых кровей, и на портрете ее курносое личико с маленькими глазками выглядело простоватым. Еще через сто лет один из Горингов женился на наследнице с Запада — ее отец сколотил состояние, торгуя рабами. Несомненно, ей очень хотелось стать герцогиней, и в доме было не меньше четырех портретов, с которых глядело симпатичное глуповатое личико с выражением явно преувеличенного представления о собственной привлекательности.

Были и другие, толстые и худые, с тяжелыми челюстями и низкими лбами, женщины, которые вливали новое золото в старые сундуки, добавляли новые акры к обширным владениям Горингов и рожали сыновей, продолжавших их род. И все же славой дети этих матрон были обязаны скорее отцовской, нежели материнской крови.

Герцог шел по комнатам огромного дома, разглядывая портреты предков, и думал о том, что сумей они заговорить, то сказали бы, что он обязан пренебречь щепетильностью и последовать их примеру ради спасения поместья и рода. Но мысль о женитьбе на деньгах по-прежнему казалась ему отвратительной, она унижала его в собственных глазах. Он всегда верил, что отец и мать любили друг друга — теперь же, вспоминая, что мать была пусть не состоятельной дамой, зато дочерью герцога Халлского, он заподозрил, что свадьба состоялась исключительно оттого, что родители отца посчитали ее наиболее подходящей парой своему отпрыску.

«Я всегда говорил, что голубая кровь должна смешиваться только с голубой кровью, — такова была одна из любимых сентенций старого герцога. — Идет ли речь о лошадях или о женщинах, выбирать следует лучшее».

Наверное, Сэндор с детства был немного сентиментален. Думая о свадьбе, он всегда представлял свою жену такой же красивой и доброй, какой была его мать.

Четвертая герцогиня была провозглашена красавицей, особенно после того как ее муж стал наследником. Но кроме красоты, у нее был мягкий характер, и за это ее любили все, кто ее знал. Она всегда была приветлива и сострадательна, но при этом никогда не теряла достоинства и никому не позволяла воспользоваться своей мягкостью. Когда она умерла, все поместье скорбело, не говоря уже о друзьях, которые съехались со всей Англии. Сэндор не забыл, как люди повторяли снова и снова: «Это была настоящая леди!» Такой он хотел видеть свою жену и сомневался, что полуамериканка может хотя бы к чем-то стать вровень с его матерью.

Разумеется, зная Эшерстов, он понимал, что полковник — джентльмен в полном смысле этого слова, но не имел никаких сведений о его жене, за исключением того, что она была невероятно богата и родилась в Америке.

«Никогда во главе моего стола не сядет женщина, не умеющая себя держать, — поклялся сам себе герцог, подходя к концу галереи фамильных портретов. — А какова же тогда альтернатива?»

Безусловно, мисс Эшерст — не единственная богатая наследница в Англии. Герцог прекрасно понимал, что любой дом распахнет двери перед герцогской короной и Лондон, несомненно, встретит его с распростертыми объятиями. Но на это требовалось время, причем немалое, а чем чаще он смотрел на счета, тем яснее видел, что деньги уплывают и принимать решение надо как можно быстрее.

Первой его мыслью, как он признался полковнику Эшерсту, было продать отцовские конюшни. Старый герцог знал толк в скаковых лошадях и по праву мог ими гордиться, но содержание их требовало поистине астрономических расходов. Хотя молодой герцог и согласился выставить своих лошадей на скачках в Гудвуде и Донкастере, но при этом он знал, что не сможет протянуть еще сезон, и единственный выход — не просто сократить расходы, а вообще избавиться от конюшен.

То же самое относилось и к охоте, которую он еще до смерти отца назначил на следующую неделю. Уже были разосланы приглашения — в основном тем же людям, что и в прошлые годы, — и герцог ожидал сообщения о том, что его почтит присутствием принц Уэльский.

— Его королевское высочество неизменно принимал участие в первой охоте в Горе, — сказал мистер Хэнзард, — но его гофмейстер в разговоре со мной заметил, что прочие дела могли помешать принцу узнать о смерти вашего батюшки.

— Другими словами, принц не уверен, стану ли я продолжать отцовские традиции, но при этом не хочет пропускать охоту?

В голосе герцога явственно прозвучала насмешка, и мистер Хэнзард несколько обескураженно ответил:

— Разумеется, всякий, кто устраивает большую охоту, рад принять у себя его высочество…

— Ну конечно, конечно, — согласился герцог. — И я думаю, не стоит его разочаровывать.

— На самом деле, — приободрился мистер Хэнзард, — мне кажется, ваша светлость, что его королевское высочество обязательно приедет в Гор, а гофмейстер просто хотел, если так можно выразиться, помучить меня неизвестностью. Герцог рассмеялся:

— Представляю себя на вашем месте! Мистер Хэнзард открыл рот, чтобы что-то сказать, но герцог его перебил:

— Надеюсь, он и в самом деле приедет. Ведь это, быть может, последняя охота в Горе.

Мистер Хэнзард был потрясен.

— Вы хотите сказать, ваша светлость, в следующем году… охоты не будет?

— Не утверждаю этого, — ответил герцог, — ибо я люблю охоту и всегда любил. Но я сомневаюсь, Хэнзард, что с учетом финансовой стороны дела мы сумеем вырастить фазанов и провести все на том же уровне, что всегда.

Мистер Хэнзард вздохнул.

— Приглашение в Гор на охоту — заветная мечта любого хорошего стрелка.

— Знаю, — сухо отозвался герцог, — но сомневаюсь, чтобы эти хорошие стрелки представляли себе, сколько это стоит.

Сейчас герцог спрашивал себя, от чего же еще ему предстоит отказаться. Мысли его неизбежно возвращались к прислуге, и он чувствовал, что уволить их — все равно что выгнать из полка человека, который шел за тобой на смерть и гордился этим.

Остановившись перед портретом того из своих предков, который был придворным короля Чарльза Второго, герцог вспомнил знаменитые слова Генриха Наваррского: «Париж стоит толпы». Применительно к нынешнему положению дел они звучали бы так: «Гор стоит свадьбы», — и личные чувства герцога не играли в этом никакой роли.

«Это мое королевство», — подумал он, подходя к окну.

Герцог стоял, глядя на озеро, окруженное вековыми деревьями.

«Мое королевство, — повторил он про себя, — и если так вышло, я буду его защищать и принесу ему в жертву свою жизнь».

Потом он вернулся в кабинет, чтобы написать полковнику Эшерсту и пригласить его вместе с дочерью на недельную охоту. И в то же время герцог не переставал думать о том, как еще можно было бы спасти Гор.

Незадолго до этого герцог интересовался содержимым недр своего поместья, вспомнив, что многие из тех, кто сидел с ним в палате лордов, нашли на своих лугах залежи угля. Но Букингемшир, где находился Гор, стоял на плодородных меловых почвах, и не было никакого свидетельства, что где-то в этом районе могут быть обнаружены ценные минералы.

Мысль о ценности заставила герцога вновь вспомнить о библиотеке. Зачем Гарри просил ключ? Герцог был твердо уверен, что его кузен берет в руки книгу только в том случае, если это какая-нибудь новая биография, а точнее — сборник великосветских сплетен. Быть может, этот проныра прослышал о том, что в библиотеке есть что-то ценное, о чем не знает никто в доме. Герцог надеялся, что после очередного отказа в деньгах его кузен отправится восвояси, но тот, похоже, не торопился покинуть Гор, а герцог не мог прямо заявить ему, что предпочел бы избавиться от его общества. Трудно быть таким жестоким и невеликодушным по отношению к человеку, который унаследовал бы поместье в том случае, если бы герцог умер, не оставив после себя сына. Понимая, что кузен ему завидует и чувствует себя оскорбленным, герцог не решался усугубить положение вещей еще и грубостью. Прочие же члены семьи, что не было секретом для Сэндора, приезжали в Гор не потому, что очень любили его, а для того, чтобы взглянуть на нового владельца и выяснить, что изменилось в нем после стольких лет, проведенных вдали от Англии. Гости съезжались в неимоверном количестве; когда прибыл Гарри, Сэндор уже наслаждался обществом двух пожилых тетушек и древней, скрюченной артритом, кузины. Появление кузена стало для него почти что спасением. Как специалист по приему гостей, Гарри смешил родственниц шутками и отпускал им довольно прозрачные комплименты в своей обычной очаровательной манере, благодаря которой окружающие начинали думать, что на самом деле он гораздо лучше, чем о нем говорят.

Когда родственницы разъехались, Гарри откровенно сказал герцогу:

— Боже, Сэндор, ну у нас и родня! Предупреждаю, если вы позволите им переселиться в Гор, то избавиться от них будет уже невозможно!

Довольно цинично и как раз в духе Гарри, подумал тогда герцог. С тех пор он терялся в догадках, почему кузен сам не уезжает, несмотря на то что в поместье царит скука, а денег, которых Гарри просит и, разумеется, никогда не вернет, ему не получить.

И теперь, кажется, ответ ясен.

«Осмотрю-ка я сам библиотеку», — решил герцог. Впрочем, он прекрасно понимал, что, несмотря на неплохое образование, он вряд ли сумеет прикинуть стоимость книги или разобраться, действительно ли она настолько стара, как выглядит. А сколько подделок ходит по свету! Оставалось только надеяться, что эксперт из Британского музея не станет будить в нем надежду лишь для того, чтобы потом сказать, что ошибся.

— У тебя мало времени! — Герцог почти услышал голос, произнесший у него над ухом эти слова.

Он понимал, что, когда начнется прием, где к тому же будет полковник Эшерст с дочерью, ему вряд ли удастся выкроить время, чтобы осмотреть библиотеку. Все-таки, пригласив эту даму, он принял на себя определенные обязательства.

«И все же, если она окажется уродиной или простушкой, не сделаю ей предложения», — думал герцог, направляясь в библиотеку.

В длинном коридоре замаячила какая-то тень. Это оказался мистер Хэнзард.

— Я искал вас, ваша светлость, — сказал секретарь, подходя ближе. — Я хотел сообщить вам, что мистера Бэрона задержали важные дела и сегодня он не приедет.

Герцог нахмурился:

— И надолго он задерживается?

— По словам его дочери, он будет здесь через три-четыре дня.

— Его дочери?

— Да, ваша светлость. Я как раз собирался сказать вам, что, поскольку мистер Бэрон не смог приехать в назначенный день, он прислал свою дочь, чтобы она начала работу. Девушка утверждает, что всегда работает с отцом и имеет большой опыт.

— Довольно необычное занятие для женщины, — заметил герцог, — Но по крайней мере она начнет разбирать книги, а это, я думаю, дело долгое.

— Разумеется, ваша светлость. Мисс Бэрон была поражена размерами вашей библиотеки и количеством книг.

— Ничего удивительного, — проворчал герцог. — Обеспечьте ее всем необходимым, и пусть приступает.

— Я уже сделал все, что нужно, ваша светлость. Жаль только, что ее отец не смог приехать сегодня, как ожидалось.

— Да, это неприятно. Пожалуй, я сам поговорю с мисс Бэрон. И попрошу ее поторопиться, — резко произнес герцог и, не дожидаясь ответа мистера Хэнзарда, пошел дальше по коридору.

В первое мгновение, открыв дверь в длинную комнату с балконом вдоль одной стены и книгами от пола до потолка, герцог решил, что библиотека пуста. Потом он заметил легкое движение у третьего слева окна и шагнул вперед.

Окна выходили на зеленые луга, спускавшиеся к озеру. Над озером изогнулся причудливый резной китайский мостик, привезенный одним из Горингов из Пекина. Его силуэт на фоне воды оттенял английский пейзаж, добавляя в него странной экзотической красоты.

Подойдя ближе, герцог заметил женщину, которая стояла к нему спиной и любовалась видом из окна. Он не видел ее лица, но обратил внимание, что она очень стройна, а талию ее можно, выражаясь поэтически, охватить ладонями. Девушка была без шляпки, и ее волосы бледно-золотого цвета — таких герцог никогда раньше не встречал — ловили последние лучи заходящего солнца. День был хмурый, но к вечеру на западе разлилось золотое сияние, оно охватило весь горизонт, и от деревьев в парке протянулись длинные тени.

Герцог хотел незаметно встать рядом с девушкой, но она либо услышала звук шагов по толстому персидскому ковру, либо почувствовала чье-то присутствие. Она обернулась, и герцог увидел большие глаза цвета незабудки, в глубине которых, к его изумлению, таился испуг.

В первое мгновение герцог был так поражен ее красотой, которую не ожидал встретить у женщины ее происхождения, что не мог вымолвить слова. Он молча глядел на нее, а девушка так же точно стояла и смотрела на него до тех пор, пока ее лицо не начало розоветь. Тут герцог вспомнил о вежливости и произнес:

— Вы, должно быть, мисс Бэрон.

— Да, ваша светлость, — ответила Олетта и с трудом заставила себя сделать реверанс.

Герцог протянул ей руку:

— Добро пожаловать в Гор. Очень жаль, что вашему отцу пришлось задержаться.

— Ему тоже… очень жаль, — с усилием ответила Олетта. — Он велел мне… начать работу в вашей библиотеке. Должна признаться, я не думала, что она окажется такой… великолепной и… такой большой.

Герцог улыбнулся:

— Надеюсь, ваш отец не растеряется, узнав, сколько работы ему предстоит. Вы, вероятно, приметесь разбирать книги прямо сейчас?

— Да, конечно, ваша светлость, — согласилась Олетта. — С трудом верится, что до сих пор не было составлено каталога…

Упрек, проскользнувший в ее голосе, не укрылся от герцога, и, словно извиняясь, он произнес:

— Как вы, надеюсь, понимаете, я лишь недавно вступил во владение Гором, но первым делом решил воспользоваться услугами опытного человека для каталогизации библиотеки.

— Я понимаю ваше желание! — воскликнула Олетта. — Можно только гадать, какие бесценные сокровища лежат забытыми на этих полках!

Она очень грациозно, по мнению герцога, указала на книги рукой с длинными тонкими пальцами, более подходящими балерине.

— С чего вы собираетесь начать? — спросил герцог и, не удержавшись, добавил: — Вы еще очень молоды. Достаточно ли у вас знаний для столь непростой работы?

— Надеюсь, ваша светлость, вы будете удовлетворены, если я найду несколько книг, которые вас обрадуют.

— То есть вы хотите сказать, мисс Бэрон, что надеетесь подтвердить свои слова делом, — заметил герцог. — Что ж, очень хорошо, я готов поверить в вашу компетентность. Однако у нас мало времени.

— Почему? — спросила Олетта и тут же подумала, что дочери эксперта не пристало задавать герцогу такие прямые вопросы. Он на мгновение задумался, и она попробовала угадать, признается ли он, что хочет продать все ценное, что найдется в библиотеке, или же нет.

После затянувшейся паузы герцог произнес:

— Вероятно, мистер Хэнзард уже сообщил вам, что мы получили довольно тревожное письмо из Америки.

Он был уверен, что без его разрешения мистер Хэнзард никому этого не сообщит, но решил пробудить в девушке интерес, чтобы у нее появился дополнительный стимул побыстрее закончить работу.

— Мистер Хэнзард ничего не говорил об Америке, — сказала Олетта.

— Среди книготорговцев ходят слухи, что в нашей библиотеке находится первоиздание Шекспира.

— Но если это в самом деле так, неужели вы бы не знали об этом?! — воскликнула Олетта.

— Как ни странно, нет, — ответил герцог. — Мой отец не слишком интересовался книгами, а сам я был за границей.

— Это бесценное сокровище, — тихо произнесла Олетта.

— Я понимаю, — ответил герцог.

— Американцы наверняка заплатят огромные деньги за такую редкость, — продолжала она. — Но мне кажется, что, поскольку Шекспир был англичанином, книга должна остаться на его родине.

— Я не говорил, что собираюсь ее продавать, — резко произнес герцог.

Олетта посмотрела на него, и ему показалось, что эти необычные, не похожие ни на одни виденные им прежде глаза спрашивают, сказал ли он правду.

Герцог отвел взгляд и, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, произнес:

— Честно говоря, мисс Бэрон, мне ненавистна сама мысль о том, что какая-то часть имущества Гора может быть продана. Однако мне очень нужны деньги, и находка первоиздания Шекспира могла бы избавить меня от многих трудностей.

Олетта поймала себя на том, что рада тому, что он не солгал ей. Она не могла бы объяснить природу этого чувства, но оно, несомненно, было.

Герцог же, глядя на девушку, говорил себе, что она прекрасна настолько, что любому мужчине трудно было бы говорить с ней только о работе.

Вслух он спросил:

— Наверное, вы нечасто остаетесь без отцовской опеки? Я хочу сказать, что для вас было довольно непривычно приехать в незнакомый дом одной, без компаньонки.

— Я ехала из Лондона, ваша светлость. Отец решил, что я спокойно смогу провести несколько дней в Горе, пока он не приедет сам.

Герцог подумал, что такую красавицу опасно отправлять одну в любой дом, кроме разве того, где живут только слепые; но потом сказал себе, что это просто глупо и мисс Бэрон вполне в состоянии о себе позаботиться. Все-таки это не светская особа, которую всю жизнь оберегали и никогда не позволяли выйти из дому в одиночку.

— Нам пора приниматься за работу, — сухо произнес герцог, чувствуя, что говорит это больше себе, нежели ей. — Меня очень интересует, отыщется ли причина этого слуха, который добрался до Америки. Как ни странно, мой секретарь получил еще одно письмо почти такого же содержания. Оно от известного книготорговца в Лондоне, который просит права первым увидеть все, что я захочу выставить на продажу.

— Вы еще ни с кем не говорили об этом? — спросила Олетта.

— Вне этого дома — ни с кем, — ответил герцог, и тут же вспомнил, как совсем недавно его тетушка за обедом сказала:

— Надеюсь, этой ночью я смогу выспаться. Вчера ветер никак не давал мне уснуть.

— Лучше всего почитать, — откликнулась страдающая артритом кузина. — Я всегда так делаю, когда не могу уснуть из-за болей в ноге.

— Хорошая мысль! — оживилась тетушка. — Только нужно найти подходящий хороший роман. Вот, например, Мари Корелли — ее книги неизменно меня успокаивают.

— Библиотека у нас хоть куда, — вмешался Гарри. — Кстати, Сэндор, эти ветхие книжицы, которые валяются там уже сотни лет — ведь это почти что деньги, а?

— Почему ты так думаешь? — спросил герцог. На мгновение ему показалось, что Гарри хочет ответить, но тот вдруг словно бы передумал и заговорил о последнем романе Элинор Глин, который, по его словам, потряс всех, кто его читал».

«Выходит, Гарри знал, что в библиотеке есть ценные книги, — подумал герцог, — знал и попросил ключ от нее!»

Вслух герцог сказал:

— Мисс Бэрон, когда вы или ваш отец будете заканчивать работу, я прошу вас каждый вечер запирать библиотеку. Мы с мистером Хэнзардом считаем, что это разумная мера предосторожности. Вас не затруднит возвращать ключ в кабинет мистера Хэнзарда, когда вы будете подниматься наверх? Лакей покажет вам, где это.

— Не беспокойтесь, ваша светлость. Действительно, это весьма разумно. Книги — такая же ценность, как картины или ювелирные украшения, но люди часто забывают об этом.

— А что бы вы предпочли — книги, драгоценности или картины? — спросил герцог.

Лицо девушки озарилось изумительной красоты улыбкой.

— Будучи женщиной, я позволю себе пожадничать и пожелаю владеть и тем, и другим, и третьим!

— Жадность присуща не только женщинам, — заметил герцог.

— Да, но в отличие от мужчин им не приходится притворяться возвышенными существами.

— Вот как? Я всегда считал, что именно женщины обожают высокие материи и должны вдохновлять мужчин на великие подвиги.

По тону, с которым это было произнесено, Олет-та поняла, что сам он не верит ни единому своему слову. Слегка усмехнувшись, она ответила:

— Я вижу, ваша светлость, что вы не прочли ни одной книги из своей обширной библиотеки. Среди них я заметила немало историй о безрассудной отваге и героических жертвах, которые дошли до нас из глубины веков — они до сих пор встречаются, стоит только поискать.

Олетта сказала это, вспомнив слова отца о том, что герцог был храбрым солдатом и сражался на северо-западной границе. Индия и англичане, живущие в этой стране, всегда восхищали девушку. Она прочла все книги о них, какие только ей попадались, и даже вырезала из «Иллюстрейтед Лондон ньюс» статьи и описания схваток с местными племенами.

Но ей не пришлось объяснять этого вслух — герцог, словно прочитав ее мысли, спросил:

— Вы имеете в виду, что славные деяния по-прежнему случаются в нашей империи, мисс Бэрон, в Индии, например?

— Откуда вы знаете, что я подумала именно это? — удивилась она и, прежде чем герцог успел ответить, добавила: — Вы все еще выглядите так, словно на вас мундир, а за спиной — бесплодная каменистая равнина северо-запада.

На лице герцога выразилось удивление, и Олетта поняла, что невольно произнесла вслух те мысли, которые сами собой возникли у нее в голове.

— Вы интересуетесь Индией? — спросил герцог.

— Мне всегда представлялось, что это невероятно интересная страна, и я бы очень хотела съездить туда, — ответила Олетта. — Я прочла об Индии все, что смогла найти, включая историю буддизма и, конечно же, «Веды» в английском переводе.

— И вы все поняли?

Олетта застенчиво взглянула на него:

— Если я скажу «да», вы сочтете меня самонадеянной, так как наверняка знаете, что «Веды» озадачивают многих ученых. Но я старалась читать их скорее сердцем, а не умом, и, думаю, иногда у меня получалось.

Она говорила негромко, словно сама с собой, и не сразу заметила, что герцог недоверчиво смотрит на нее.

— Я провел в Индии семь лет, — после недолгого молчания сказал он, — и за это время мне ни разу не встретилась женщина, которая дала себе труд хотя бы заглянуть в переводы старинных книг. А я вижу в них особую красоту, которую невозможно найти нигде больше.

— Согласна с вами. Что-то во мне отзывается на каждое слово из этих книг. Возможно, я неточно поняла многие места «Вед», но зато почувствовала их красоту.

Говоря так, она подняла глаза на герцога — и больше им не было нужды говорить друг с другом словами.

Последовало долгое молчание. Затем резко, словно сердясь на самого себя, герцог сказал:

— Боюсь, что отвлекаю вас от работы, мисс Бэрон. Прошу вас, займитесь прежде всего наиболее старыми книгами. Я крайне заинтересован в результатах ваших поисков.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и стремительно вышел, словно желая быть от нее как можно дальше. Олетта смотрела, как он уходит, и только когда дверь библиотеки закрылась, сумела перевести дыхание. Так вот он каков, этот герцог! Человек, который собирался жениться на ней из-за денег!

На первый взгляд он показался ей холодным, внушающим трепет, суровым и пугающим.

И в то же время она думала, что герцог красив странной, непохожей на обычную красотой. Быть может, так казалось из-за его обожженной горячим солнцем кожи, из-за серых, необыкновенно проницательных глаз, которые без труда могли распознать любое притворство. Без сомнения, герцог оказался совсем иным, не таким, как она ожидала. Но в чем заключается эта разница, Олетта не могла объяснить даже самой себе. Казалось, какая-то исходящая от него сила заставила ее без утайки рассказать о своих чувствах, которых до сих пор она никому не поверяла.

Олетта чувствовала себя так, словно бы заболела: сердце билось быстрее обычного, и дыхание было затруднено.

Но отчего?

Она задавала себе этот вопрос — и страшилась ответа.