"Сумрачная планета" - читать интересную книгу автора (Хэмбли Барбара)

9

— Белдорион Великолепный шлет вам искренние приветствия, ваше превосходительство, — поклонился стоявший в дверях высокий синтдроид. — Он просит вас почтить его своим присутствием за утренней трапезой.

«В самом деле?» Лея едва сдержала готовые сорваться с языка слова. Кубик с рекламой синтдроидов ничего не упоминал насчет того, что их слуховые и визуальные рецепторы могли использоваться в качестве дистанционных датчиков, так что их владельцы могли видеть и слышать все то же, что и они, — но Лея знала, что в некоторых кругах подобное было обычным делом. Сладоцвет иногда притуплял ее бдительность, но она знала, что в непосредственной близости от поджидающего ее Дзима она должна быть столь же осторожна, как если бы шла по лезвию бритвы.

— Мастер Ашгад тоже там будет? — спросила она сладким, будто одурманенным голосом, тем же, что и всегда в присутствии синтдроидов или, вернее, в присутствии Лигеуса. Сам факт, что никто не приходил к ней, чтобы заставить ее пить отравленную воду, в конце концов с опозданием подсказал ей, что в комнате нет скрытых датчиков; из-за действия наркотика подобная возможность до сегодняшнего утра даже не приходила ей в голову.

— Мне это неизвестно, ваше превосходительство.

— Мне просто нужно знать, что надеть, — полусонно пробормотала она, с расчетом на возможного слушателя.

— Мне это неизвестно, ваше превосходительство.

«Так или иначе, — подумала Лея, когда синтдроид ушел, — выбор у меня не слишком велик».

Со своего места на террасе она насчитала по крайней мере пять синтдроидов, но некотрые из них могли быть дублями, так что их могло быть и больше. По крайней мере у двоих виднелись явные признаки некроза, медленного умирания плоти, покрывавшей их металлические каркасы, что каким-то образом явно было связано как с Семенем Смерти, так и с Дзимом.

Она начинала догадываться, что Дзим, возможно, и в самом деле имел некую власть над Семенем Смерти. Это могло объяснить точный расчет времени, которое требовалось, чтобы завладеть «Несокрушимым» и «Бореалисом», и тот факт, что сама она осталась в живых после приступа болезни. Это объясняло, почему ни Ашгад, ни Лигеус не заразились, и в то же время объясняло страх Лигеуса. Или, может быть, когда у нее в голове немного прояснится, найдутся другие объяснения, другие подробности?

Если она доживет до того момента, когда разум ее вновь обретет ясность.

Поежившись, Лея начала переодеваться в красное с металлической нитью официальное платье и тяжелую пурпурную мантию.

Синтдроид появился полчаса спустя, когда Лея заканчивала укладывать волосы. Идя по коридору и вниз по лестнице, она старалась запоминать направление и планировку дома. За открытыми тяжелыми металлическими дверями внизу виднелся просторный зал, напоминавший причальную платформу, который выходил на край плато. Там стоял небольшой грузовой корабль, а вокруг него двигались синтдроиды, загружая внутрь нечто напоминавшее детали компьютера, что означало, что процесс сборки близок к завершению. Из корабля вышел Лигеус, говоря одному из синтдроидов рядом с ним: «…сначала все зеленые провода, потом красные…», и его взгляд встретился со взглядом Леи.

Он остановился, явно не ожидая увидеть ее здесь.

— Пожалуйста, сюда, ваше превосходительство, — сказал синтдроид рядом с ней, и она, поняв, что стоит прямо в открытых дверях, поспешила за ним. Они свернули за угол, спустились еще по одной лестнице, и снизу, словно теплая волна, донесся запах хатта.

— Здесь ужасно скучно, ужасно скучно, — огромное тело Белдориона пошевелилось на возвышении из надувных матрасов и подушек, на котором он возлежал. Хатты с возрастом склонны к полноте, но, несмотря на почти непрерывное поглощение пищи, Белдорион Великолепный поддерживал себя в хорошей форме, в полной противоположности худому и жалкому последователю Дурги, Коррде, который у себя на Нал Хутта был объектом множества шуток. В отличие от большинства представителей своей расы, Белдорион обожал носить тяжелые перстни на пальцах, украшения в складках кожи на голове и серьгу с драгоценными камнями на нижней губе. На роскошной перевязи висел лазерный меч, темный металл которого казался неуместным на фоне сверкающих отделкой кожаных ремней. — Хорошо, что ты посетила меня, маленькая принцесса. Тебе, наверное, тяжко одной у себя в комнате.

— Немного, — согласилась Лея, думая о том, к чему он клонит. Она вспомнила некоторые не самые приятные подробности своего плена у Джаббы, но решила, что даже если Ашгад не знает об этом приглашении — в чем она, впрочем, сильно сомневалась, — они все же находились под крышей его дома. — Мастер Ашгад по мере сил удовлетворяет все мои потребности.

— О да, и мои тоже, мои тоже, — прогудел густой, словно исходивший со, дна колодца голос. — Я, конечно, отнюдь не в том же положении, что и ты, но все же… У меня здесь все удобства, и собственный повар, хотя, честно говоря, маленькая принцесса, этот новенький — далеко не Зубинди Эбсук, что был у меня прежде. Зубинди… о! — он смрадно вздохнул и пошарил в фаянсовой ванне в поисках плававших там маринованных прабкро. — Вот это был повар! Я был вне себя от горя, когда он умер. Он был кубазом, как и этот новенький, — настоящий гений по насекомым. «Дайте мне нужные гормоны, нужные ферменты, — говорил он, — и я сделаю из песчаной блохи главное блюдо на пиру у императора». И знаешь, он и в самом деле мог такое сделать, — он уставился на нее немигающим взглядом огромных, навыкате, красных глаз. — Мог.

В животе у него громко заурчало, и она ощутила прикосновение его разума — слабое, едва заметное, но вполне явственное. Опасаясь, что красные глаза могут ее загипнотизировать, она отвела взгляд. Из-за действия сладоцвета трудно было заставить свой разум не подчиняться чужому влиянию.

— Что касается Ашгада… он объявил себя защитником прав этих Новоприбывших, но и что с того? Когда я правил Хвег Шулем, все приходили со своими проблемами ко мне, и я решал дела по справедливости. И, знаешь, я был справедлив ко всем, — красные глаза вновь пристально уставились на нее. — Я был лучшим правителем — и более сильным.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд.

— Я уверена, что так и было.

Издав довольный смешок, он провел желтой рукой по бархатным подушкам, рассеянно поймал дроха размером почти с кончик пальца Леи, бросил его в рот и раздавил языком.

— Он не смог бы отобрать у меня власть, если бы я не устал. Все из-за этой женщины, Тазельды. Борьба с ней меня измотала. Попробуй-ка теперь вот это, малышка.

Он протянул руку, и стоявшее на буфете из черного дерева и хрусталя старинное блюдо поднялось в воздух и поплыло к ним. Оно было уже совсем рядом, и вдруг неожиданно наклонилось и упало. Даже одурманенная сладоцветом, Лея успела среагировать и, наклонившись, поймать его. На блюде лежало что-то вроде рулетов, окружавших некую резко и странно пахнувшую массу, увенчанную странной голубой штукой, напоминавшей гигантскую ягоду. Ни на одном из дипломатических банкетов, где ей довелось побывать, Лея не видела ничего подобного.

— Кто такая Тазельда? — спросила она, подавая ему блюдо.

— Бывшая коллега, — ответил он, беря ягоду. — Мы с ней вместе прилетели на эту планету — о, это было много лет назад. Но она стала все больше завидовать тому почтению, которое оказывало местное население мне и моим выдающимся способностям, — она же не могла изготовить даже… э… основных орудий поддержания порядка. Она делала все, что было в ее силах, чтобы меня дискредитировать. В основном это были лишь досадные мелочи, но тем не менее неприятные. Скажем, ее приспешники пытались ворваться ко мне во дворец, и все такое. Даже после того, как я стал жить вместе с Ашгадом. А теперь, моя дорогая, скажи мне — разве это не самый восхитительный вкус в Галактике?

Лея взяла со стоявшего рядом столика нож для фруктов и вилку, отрезала кусочек ягоды и, подождав, пока Белдорион алчно проглотит остальное, съела свой кусок. Она сразу же пожалела, что не отрезала себе больше, поскольку плод был великолепен на вкус — сладкий, мясистый, сочный и слегка рассыпчатый.

— Зубинди мог выращивать их размером втрое больше, — вздохнув, сказал Белдорион. — И на вкус такие, что этот по сравнению с ними показался бы пустой шелухой. Поверишь ли ты, дитя мое? Это обычная родианская травяная мошка, выращенная на ферментах роста в течение года, вместо одного дня ее естественной жизни. Зубинди мог выращивать их до пяти лет, превращая их в совершенно иную форму жизни! Они поют, свистят и ползают на маленьких щупальцах, которые развиваются у них к концу последнего года жизни. Кто знает, что бы из них получилось, если бы удалось продлить их жизнь еще дольше! А как они могут мучить бриттетов! Вкус мяса бриттетов, как ты, возможно, знаешь, улучшается под воздействием ферментов, которые вырабатываются, когда они умирают в мучениях… о! Думаю, после его смерти мне никогда больше не удастся отведать ничего подобного.

Он пошарил в своей чаше в поисках очередного прабкро, и пролил сентиментальную слезу. Лея тактично откусила от одного из рулетов. Повара-кубазы славились, по всей Галактике умением выращивать всевозможные виды насекомых, генетически изменяя их в поисках все новых и все более совершенных блюд, так что почти никто не мог сказать, что в них содержалось на самом деле.

— Что в первую очередь привело вас сюда? — спросила Лея.

Он покачал большой головой, и красные глаза взглянули на нее из-под тяжелых век, словно драгоценные камни.

— Думаю, ты и сама знаешь, — сказал он; голос перешел в басистое урчанье, словно отдаленные раскаты грома, предвещающие тайфун. Длинный пурпурный язык слизнул оставшиеся капли сока в углах рта, затем снова исчез. — Думаю, ты и сама это почувствовала — этот свет, эти сияющие океаны, что заполняют Вселенную, что несут свет каждому из нашего Ордена. Рассказы путешественников, старые бортжурналы… В них говорится, что это — здесь. Но ты это и сама знаешь.

Он снова неотвратимо уставился прямо ей в глаза.

— Молодой женщине с такими способностями, как у тебя, возможно, в подобной ситуации могли бы потребоваться союзники. Как ты знаешь, малышка, Ашгаду нельзя доверять. И он никогда не был столь хорошим правителем.

Он протянул к ней украшенную тяжелыми, перстнями руку, и Лея почувствовала, что не в силах пошевелиться.

Со стороны двери послышался низкий, очень спокойный голос:

— По крайней мере, он никогда не продавал своих рабов Дзиму.

Белдорион с шипением повернулся. Лея отпрянула, избегая его взгляда. В дверях стоял Ли-геус; седеющие волосы падали ему на глаза, в которых, как показалось Лее, был уже не страх, но ярость. Мгновение он стоял, глядя на них обоих, потом быстро спустился вниз и подошел к ложу.

— Берегись, философ, — тихо проговорил Белдорион. Все его чудовищное тело содрогалось, огромный хвост ходил из стороны в сторону, словно самостоятельное разъяренное живое существо, красные глаза сузились. — В другой ситуации я бы сказал тебе, что не терплю, когда нарушают мой покой.

Лигеус на мгновение замер; зрачки его расширились, словно он вспомнил что-то зловещее. Потом он снова шагнул вперед и взял Лею за руку.

— Что он вам предлагал, моя дорогая? — голос его звучал ровно, но Лея чувствовала, как подрагивают его холодные пальцы. — Править планетой вместе с ним? Или — что он просто отпустит вас, если вы поможете ему вернуться к власти?

Он поднял Лею на ноги и повел ее к двери. Белдорион не пытался их остановить, но когда Лигеус протянул руку, чтобы коснуться кнопки, Лея увидела, что хатт раздраженно махнул лапкой в их сторону. Лигеус споткнулся, словно от удара, согнулся пополам, задыхаясь, прижимая ладонь к виску. Бледное лицо посерело, и тогда Лея ударила по кнопке тыльной стороной ладони. Дверь отодвинулась, и она вытащила слепо спотыкающегося и хватающегося за стену Лигеуса наружу.

Они были уже в середине коридора, напротив тяжелых дверей, ведущих в ангар, когда пилот выпрямился и судорожно вздохнул.

— Мигрень, — с трудом проговорил он побелевшими губами. — Он так делает… иногда… и когда я у него выигрываю в голо-игры тоже. Иногда… бывает еще хуже.

На болезненно-хрупком горле в такт пульсу билась голубоватая тонкая вена. Лигеус тряхнул головой, украдкой коснулся шеи, быстро оглянувшись на открытые двери ангара и, взяв Лею под локоть, быстро повел к лестнице.

— Он пытался воздействовать на ваш разум? Не доверяйте ему, моя дорогая.

— Полагаю, мне следует доверять Ашгаду?

Лигеус отвернулся.

Они молча поднялись по лестнице и прошли по коридору к дверям ее комнаты. Он набрал код, тщательно заслоняя от нее клавиатуру замка, а затем сказал:

— Он не выполняет своих обещаний. Даже если бы он это и делал, он не смог бы защитить вас от Дзима и не смог бы расстроить планы Ашгада. Даже много лет назад, когда Ашгад впервые прибыл на эту планету, Белдорион не в силах был ему противостоять.

Лея удивленно посмотрела на него.

— Но ведь Ашгад… — начала она, и их взгляды встретились.

Лигеус отвернулся, и по тому, как дернулись его губы, она поняла, что, все еще не до конца придя в себя после приступа мигрени, он сказал больше, чем намеревался. Он мягко провел ее в комнату и быстро вышел, закрыв за собой дверь.

Нашарив спинку кровати, Лея села. Колени ослабели. В голове шумело от жажды, и ее слегка тошнило после встречи с Белдорионом; бросив взгляд на графин с водой, она поднялась, вынесла его на террасу и вылила всю оставшуюся воду за ограждение. Жажда была чересчур велика, и позднее она могла забыть о том, что ей нельзя пить.

Ей необходимо было сохранять ясность мыслей. «Может быть, все дело в сладоцвете? — подумала она. — Может быть, Лигеус имел в виду нечто совсем другое, а я лишь воображаю себе неизвестно что? Может быть, есть какое-то другое реальное объяснение?» Но единственным выводом, который она могла сделать из слов Лигеуса, было то, что человек, который провозглашал себя сыном Сети Ашгада, старого соперника императора Палпатина за власть в Сенате, на самом деле был им самим.

— Итак, что мы имеем? — Хэн Соло сбежал с лестницы, ведшей к наблюдательному экрану, и в два прыжка оказался возле Ландо Калриссиана, сидевшего у пульта сканеров дальнего действия. Полосы красного и желтого света плясали по его смуглому лицу. Ландо щелкнул переключателем калибровки, изменяя поток отражений, чтобы показать выброс в показаниях спектрографа, из-за которого он и позвал Хэна.

— Похоже на повышенную температуру на пятой планете той системы. Деймонит Йорс Б — там ничего нет и никогда не было. Спектр быстро остывает,.. — он постучал пальцем по черным полосам в разноцветном спектре, — но это — линии реакторного топлива.

Хэн протянул руку через его плечо, увеличивая точность отображаемых данных, и выругался.

— Хорошо, что я прихватил с собой рукавицы, — Ландо подстроил изображение на другом экране. — Для «Несокрушимого» он слишком велик. Судя по выбросу тепла в атмосферу, они находятся там около десяти часов. Хэн уже был у главного пульта, вводя курс.

— Держись, Лея, — прошептал он. — Не покидай меня.

Посадка на планету была настоящим кошмаром. В атмосфере бушевали сокрушительные бури, и «Сокол» швыряло из стороны в сторону, словно пластиковую тарелку в горном потоке. Хэн и Чубакка трудились бок о бок за, пультом, сражаясь с ионными бурями, сбивавшими с толку датчики, которые были их единственными проводниками к лежавшей внизу поверхности. Хэн не мог думать ни о чем, кроме слабого теплового пятна на экране спектрографа, пятна, медленно становившегося из оранжевого коричневым за те часы, что отнимала борьба с титаническими вихрями.

«Она не могла погибнуть», — думал он. Он не имел никакого понятия о том, что он станет делать и что станет с ним самим, если она погибнет.

Он не мог представить себе жизни без нее.

Сквозь водоворот летающего в атмосфере мусора датчики начали обнаруживать следы обломков на льду внизу. Большая их часть уже погрузилась на несколько метров в длинную проталину, которая образовалась в первобытном планетном льду на месте падения корабля и вновь замерзла в течение нескольких минут. фрагменты корпуса, отломанные стабилизаторы, деформированные модули стали неузнаваемы, обгорев в плотных слоях атмосферы. Проталина шла под острым углом к трещине во льду, во много километров глубиной и почти в полкилометра шириной. Хэн провел «Сокол» низко над ней, затаив дыхание. Корабль не мог туда упасть. Скажи мне, что он не упал.

Проталина во льду заканчивалась неглубокой ямой у края трещины.

— Здесь, — сказал Ландо.

На мгновение Хэну показалось, что его Друг говорит о самой Лее, а не о потерпевшем крушение корабле.

Метрах в сорока или пятидесяти ниже края трещины был уступ, на котором можно было бы разместить небольшой завод; под ним открывалось ужасающее зрелище. Корпус корабля треснул от удара о ледяную грань и лежал теперь на краю другого уступа, ниже, словно дом стоимостью в миллиард кредиток с видом на море. Тусклое красное сияние отмечало то место, где среди погнутых панелей и кусков льда лежали угасающие двигатели.

Серийные номера были хорошо видны.

— Что это за корабль?

Чуи уже вводил данные. «Корбантис», с орбитальной станции Дуррен. О его исчезновении было сообщено всего за два часа до того, как «Сокол» стартовал с Гесперидиума.

Не «Несокрушимый». Не «Бореалис». Хэн не знал, испытывать ему облегчение или отчаяние.

С трудом сделав еще один круг, они посадили «Тысячелетний Сокол» на краю первого уступа, в десятке метров от широкой выемки в том месте, где упал «Корбантис». Сначала они сбросили буксировочный трос, используя выемку как ориентир, так что нагруженный конец шестидесятипятиметрового многоволоконного кабеля свисал вдоль склона утеса на небольшом расстоянии от обломков. Оставив Ландо за пультом «Сокола», Хэн и Чуи оделись и выбрались наружу, отчаянно цепляясь за трос и сражаясь с яростным ветром, забивавшим снегом лицевые щитки их скафандров. Постепенно они спустились вдоль иззубренной черной стены замерзшего утеса к тускло светившимся обломкам.

Даже мощный свет ламп с их скафандров не мог пробиться сквозь заснеженную тьму, чтобы можно было разглядеть разбитый корабль. Сквозь вой помех Хэн крикнул в микрофон шлема:

— Это небольшой корабль! — и показал на обожженные отметины, испещрявшие корпус. Чуи согласно проворчал. — Ты видел какие-нибудь следы истребителей, Чуи? — вуки ответил отрицательно. Чуть дальше с обожженного металла в колеблющемся белом свете фонарей свисал разбитый серебристый диск генератора поля. — Слишком тяжелые орудия обстреливали этот межпланетник, даже если удалось заманить его столь далеко.

В наушниках Хэна загрохотал рык Чубакки. Пилот-вуки знал об отдаленных базах контрабандистов в этой части Галактики побольше, чем рядовой скряга — о состоянии своего счета, и Хэн склонен был ему верить, когда тот говорил, что в радиусе сорока парсеков нет такого места, где мог бы оказаться флот межпланетных кораблей.

«Здорово, — подумал Хэн. — Значит, где-то здесь неподалеку рыщет истребитель — или целый флот истребителей. Только этого мне и не хватало».

Члены команды, которых они нашли у внешних люков, были мертвы. Под белыми наслоениями изморози и льда трудно было что-либо разобрать, но Хэн решил, что эти мужчины и женщины погибли во время сражения. В дополнение к разорванным трубам охлаждения и висящим проводам, что означало разрушение главных систем корабля, дыры в корпусе, через которые Хэн и вуки забрались внутрь, были слишком велики, чтобы с ними могла справиться система аварийного заделывания пробоин. Внутренние люки немедленно закрылись, сохранив воздух в остальной части корабля, и Чубакке пришлось вырезать замки, чтобы они с Хэном могли проникнуть внутрь.

Тела внутри были белыми от инея. Они тускло блестели в темноте — их были сотни, вытянувшихся вдоль коридоров, словно железные опилки в магнитном поле; видимо, они ползли к более теплой сердцевине корабля, по мере того как холод проникал сквозь пробитую изоляцию, убивая их одного за другим.

Все они лежали лицом вниз, и Хэн был этому рад. Ему приходилось видеть мужчин и женщин, погибших от холода, и, как правило, на их лицах не было страдания. Тем не менее, пробираясь среди мертвых тел, неуклюжий пришелец в зеленом скафандре из мира живых, он предпочитал не видеть лиц.

Чуть дальше все еще светились несколько панелей, на которых мигали желтые и красные огоньки. По всему кораблю горели огни предупреждения о повышенной радиации, и хриплый женский голос из динамика повторял снова и снова, с настойчивостью дроида, что уровень радиации превышает критическую отметку и что всем членам экипажа необходимо применить антирадиационную процедуру Д-4. После седьмого или восьмого объявления Хэну очень захотелось найти этого дроида и разбить его на мелкие кусочки, но механический голос продолжал твердить свое, все время, пока они с Чуи оставались внутри умирающего корабля.

Стало несколько теплее, от скафандров пошел пар — термометр на запястье Хэна показывал чуть ниже точки замерзания спирта, — и мертвых на полу было уже меньше.

— Они в реакторном отсеке, — сказал он в микрофон шлема.

Чуи кивнул. Когда его застала ночь в снегах Хота, Хэну пришлось распороть живот убитого таунтауна, чтобы в тепле его тела не дать погибнуть от холода и шока своему другу Люку. По той же причине стремились вперед остатки команды «Корбантиса», чтобы, скорчившись возле угасающего тепла реакторов в последней отчаянной попытке, дождаться спасения. Именно там и нашли их Хэн и Чуи, обгоревших от радиации так, словно они побывали в непосредственной близости от сверхновой, но семнадцать из них были еще живы, среди чудовищных груд мертвых тел. Еще двое умерли во время изматывающего процесса погрузки их на антигравитационные носилки из лазарета и транспортировки их через продуваемую ветрами ледяную пустыню вверх вдоль утеса, на «Сокол», — одного за другим, и так пятнадцать раз. Хэн и Чубакка валились с ног от усталости, вытаскивая из трюмов уцелевшее оборудование для жизнеобеспечения, лежавшее вместе с контрабандным глиттерстимом, которым когда-то промышлял сам Хэн. Во время последнего путешествия за противошоковыми препаратами и консервантами Хэн скопировал бортжурнал корабля.

— Куда мы их денем? — спросил Ландо, поднимая брыкающийся и раскачивающийся грузовой корабль сквозь безумную атмосферу.

Хэн стоял, сгорбившись, у входа на мостик, слишком уставший, чтобы двинуться с места. Ландо понял, что это был один из немногих моментов, когда перед лицом катастрофы от самонадеянности его друга не оставалось и следа. Хэн собрался с мыслями и подошел к вспомогательному пульту, спотыкаясь от усталости.

— Ладно, я сам справлюсь, парень, — решил Ландо. — Ложись и отдохни. Некоторые из этих ребят в трюме выглядят лучше тебя.

Ответив ему общеизвестным жестом, Хэн рухнул в кресло, но не предпринял никаких попыток помочь. Чтобы перенести на корабль всех оставшихся в живых, потребовалось почти десять часов, и он устал настолько, что не в состоянии был справиться с приборами более сложными, чем регулятор наклона спинки кресла.

Когда Хэн Соло не испытывает никакого желания даже пытаться управлять «Соколом» — значит, ему действительно плохо.

— Вероятно, лучше всего лететь в Багшо, — сказал Хэн.

Он закрыл глаза и опустил голову на руки, пытаясь стереть воспоминания о реакторной камере и о скорчившихся фигурах, прижавшихся друг к другу в тщетных попытках согреться. Большую часть выживших составляли те, кто успел надеть хоть какую-то защитную одежду, но свыше десятка человек в противорадиационных комбинезонах все равно погибли, превратившись в обгоревшие куски мяса. Не было никаких шансов на то, что Лея хоть раз была где-то на этом корабле или возле него с тех пор, как он впервые стартовал в космос. Он знал, что его судорожное желание дважды проверить каждый труп в реакторной камере и каждый труп на корабле было лишь проявлением истерии, не более того.

Но перед ним постоянно представала она, обожженная, без глаз, без волос…

Глубоко вздохнув, он заставил себя продолжить, почти небрежным тоном:

— Там находятся медицинские службы сектора и небольшая база. По крайней мере, мы сможем уточнить данные о перемещении противника в этом секторе. Я не видел никаких признаков по-настоящему тяжелой артиллерии, но чтобы уничтожить крейсер, требуется больше, чем пара межпланетников.

— Противника? — Ландо даже не повернул головы, сосредоточившись на том, чтобы неистовые силы стратосферы не зашвырнули. «Сокол» в бесконечность, но в голосе его прозвучала усмешка. — Какой еще противник? Партизаны с Дуррена? Сумасшедшие пираты или вторжение неизвестно кого на Ампликен? Дворцовый переворот на Кей-Джи? Нет никакого…

Неожиданно корпус «Сокола» сотряс резкий удар.

Соло издал протестующий возглас и бросился к пульту управления, но толчок сбил его с ног. Позади него, в коридоре, слышался рык Чуи.

— Что за?.. — завопил Ландо. Соло поднялся на четвереньки, и ему почти удалось встать на ноги, когда новый толчок швырнул его на середину мостика.

— Что это? Откуда?

— Там ничего нет! — заорал Ландо, судорожно нажимая на кнопки. Корабль вырвался из верхних слоев атмосферы в черноту космоса. Очередной лазерной луч попал в защитный экран, и на экране главного пульта вспыхнули красные и желтые сигналы перегрузки. Хэн уже карабкался по лесенке к орудийной турели, ругаясь и думая о том, имеет ли все это хоть какое-то отношение к исчезновению Леи, к умирающему крейсеру на планете внизу, или это лишь небольшая шутка усталых галактических богов, решивших, что Хэну Соло в последнее время слишком легко живется.

На экране ничего не было.

Очередной лазерный выстрел ударил в них, и на экране появилась информация о легком повреждении правого нижнего защитного экрана.

Соло выругался и нажал клавишу перекалибровки. В то же мгновение в его наушнике раздался голос Ландо:

— Видишь их?

И Соло увидел.

Они напоминали микроскопические частицы пыли на мониторе. Ситх придуши, да они не больше чем несколько метров в длину! В каждом из них едва мог бы поместиться пилот… Как они вообще сюда попали? Где их командная база?

Очередной резкий толчок, и звезды дико завертелись вокруг, когда Ландо попытался увернуться. На фоне черноты космоса Хэн видел лишь легкие отблески сквозь орудийный прицел. Кем бы они ни были, они были выкрашены в матово-черный цвет и не имели никаких огней.

Чтоб им сгореть, да они везде! Соло выпустил очередь выстрелов, но это было то же самое, что пытаться бить мух дубинкой. Его пальцы бегали по клавишам, увеличивая до предела масштаб изображения — он изо всех сил пытался разглядеть странные объекты.

— Откуда они взялись? — снова крикнул он в микрофон.

— На экране сканера ничего нет! — крикнул в ответ Ландо. — Никаких баз, никаких кораблей…

— Не могли же они при их размерах пройти через гиперпространство!

Снова удар, и разрыв в защитном поле превратился в дыру. Хэн попытался еще несколько раз выстрелить, но корабль бросало и вертело в разные стороны — Ландо старался прикрыть незащищенный борт. Хэн надеялся, что спасенные в трюмах хорошо привязаны. Впрочем, никто из них не был в сознании, по крайней мере настолько, чтобы что-либо ощущать.

— Зонды?

— Зонд через гиперпространство не пошлешь! И зонды не стреляют!

Сияющий ярко-желтый диск Деймонита, планеты атмосферных бурь, мелькнул на фоне обзорных экранов, когда Ландо вновь бросил корабль в сторону. Хэн потратил впустую еще несколько выстрелов, но «Сокол» уже оказался в гуще атакующих кораблей.

Да и вообще, корабли ли это? Хэн вдруг усомнился. Живые ли на них пилоты? Он вовсе в этом не уверен! Не больше двух с половиной метров в длину и метра в поперечнике, они напоминали сверкающие цилиндры, ощетинившиеся чем-то вроде миниатюрных лазерных пушек. Кто был внутри них — мальчики величиной с насекомое? Он чуть не захохотал истерически, но скрутил эмоции.

— Сматываемся отсюда! — заорал Хэн, хотя и сам знал, что именно это пытается сделать Ландо.

Крошечные кораблики окружили их, словно облако жуков — достопримечательности Йавина IV, следуя за каждым их движением и не давая никаких шансов вырваться в гиперпространство. Вспыхнула еще одна красная лампочка, сообщая о том, что уничтожен еще один защитный экран. Корабль ощутимо тряхнуло, и Хэн увидел на экране белое сияние, охватившее «Сокол» снизу и вокруг — защитные экраны работали на пределе мощности. В то же мгновение в наушнике послышался крик Ландо:

— Они не отвечают на радиосигналы, так что никакие это не зонды!

— Я должен расчистить нам путь! — крикнул в ответ Хэн, заметив краем глаза новую белую вспышку — миниатюрные кораблики разрушили часть внешней обшивки «Сокола». — Прямо курсом семь-шесть, азимут ноль, на счет три!

— Хэн, старик, что…

— Делай что говорю!

В то же мгновение он выстрелил из всех орудий, прочертив почти непрерывную линию всеуничтожающего огня в сегмент семь-шесть. Словно питтин, преследующий собственную тень, «Сокол» устремился вдоль светящейся линии все быстрее и быстрее. Глядя на огненную полосу впереди, Хэн рассчитывал, скорее подсознательно, чем осознанно, когда наступит последний момент для совершения прыжка без того, чтобы не угодить под собственный огонь. Крошечные хищные кораблики мчались следом, стреляя по стремительно уходящей мишени.

— Раз… два… — считал Хэн. «Великий Космос, пусть сработает…» Последний из защитных экранов сгорел в ослепительной вспышке, и красное сияние озарило лицо Хэна. «Сокол» продолжал мчаться вперед, казалось, навстречу собственной гибели…

— Три!

Ландо нажал клавишу — рефлексы его никогда не подводили, — и звезды превратились в белые линии.