"Прячась от света" - читать интересную книгу автора (Эрскин Барбара)

5

Суббота

Линдси Кларк жила в Мистли уже в течение пяти из своих двадцати пяти лет. Она знала каждый клочок земли – развалины храма, церковный двор, дом Лизы – и считала все это своей собственностью. Она узнала священника сразу, как только он появился на дороге, шедшей через поле, и с любопытством наблюдала за ним. Что он собирается делать? Она с подозрением затаила дыхание и увидела, что он перелез через стену и забрался в церковный двор. Линдси спряталась в зарослях боярышника и из своего убежища наблюдала за его действиями. Ему здесь нечего делать! Дрожь пробежала по ее телу. Священник нарушил покой этого места, растревожил его, правда, не нарочно... это она сразу почувствовала. Линдси нахмурилась и навострила уши, словно охотничья собака. Он не знает, что делает. Линдси резко тряхнула головой от переполнявшего ее чувства тревоги.

«Уходите отсюда. Немедленно! Пока вы не причинили зло».

Сжав губы, она затаилась между ветвями, следя выразительными синими глазами за человеком, стоявшим под сенью деревьев.

Через некоторое время священник повернул обратно по направлению к дороге, затем остановился и взглянул прямо на нее. Линдси была уверена, что он не сумеет ее заметить, потому что на ней была зеленая футболка и черные джинсы, сливавшиеся с тенью. Тем не менее... Она затаила дыхание. Да, этот тип – наверняка медиум, хотя, подумала она, опираясь на свой небольшой жизненный опыт, это редко встречается в наше время.

Линдси услышала, как рядом в зарослях плюща копошится крапивник, увидела, что мужчина заметил птицу, с улыбкой понаблюдал за ней некоторое время и направился восвояси. Он перелез через ограду и, даже не посмотрев в ту сторону, где пряталась девушка, скрылся за стеной.

Линдси про себя поблагодарила маленькую птичку, которая «отвела ему глаза». Крапивник приостановился, посмотрел в ее сторону, также выражая признательность, и улетел.

Линдси выждала несколько минут: пусть священник отойдет подальше. Затем она направилась к осыпающейся части стены, там было легко перелезть. Дух мечтательного умиротворения, который здесь царил благодаря ее усилиям, был смущен, нарушен: его сменило возникшее напряжение, действовавшее на нервы. Линдси медленно направилась к неровному участку лужайки, на который с фундамента стены свешивались плети лишайников и длинного мха. Примерно в этом месте она особенно явственно ощущала злую силу, исходящую от Хопкинса, образ которого преследовал ее всю ее жизнь. Это, конечно, не было местом его захоронения, хотя многие люди утверждали, что он был погребен именно здесь. Эти слухи получили особое распространение после того, как церковь была окончательно разрушена, кладбище уничтожено, а земля секуляризована. Да, да, особенно – после секуляризации. Людские мысли, опасения, тревоги и злоба сгустились в осязаемое облако скорби и страха. Долгое время она могла противостоять этому. Линдси знала, как сдерживать зло – надо было без конца читать молитвы и заклинания. Все это при верном понимании и действиях «работало», препятствуя материализации зла и разрушительных замыслов. До той поры, пока кто-нибудь не нарушит равновесие.

Оглянувшись еще раз и убедившись, что вокруг никого нет, Линдси полезла в карман за маленьким мешочком. В нем были засушенные травы, собранные в саду у Лизы. Она осторожно счистила грязные листья с внутренней стороны стены, прежде чем вернуться в то место. Там она наклонилась и пальцем вырыла в земле маленькую ямку среди корней травы. Линдси воткнула в эту ямку булавки, положила туда завязанные в узел нитки и засыпала ее, замаскировав это место травой, так что от ее вторжения не осталось и следа. Она встала, подошла к старому пню и села, повернувшись спиной к солнцу. Где-то рядом вновь зажужжали пчелы. Теперь они успокоились, их тревога рассеялась. Прислушавшись, можно было различить, как они беседуют, передавая родовую память веков из поколения в поколение.

Во времена Кромвеля сад, обнесенный частоколом, был немного меньше, маленькие аккуратные клумбы пышно цвели летом, удивляя богатством красок. Пространство между дорожками, посыпанными щебнем, было щедро засеяно травами и цветами, среди них возвышались фруктовые деревья и теснились овощи. Ноготки и пиретрум девичий, одуванчики и иссоп, чабрец и майоран пышно цвели во всем своем разнообразии. Лиза медленно пробиралась среди кустов розмарина с корзиной в руке, срывая с ветвей листочек за листочком. Солнечные лучи высушили утреннюю росу, и растения начинали источать ароматы, наполняя утренний воздух благоуханием. Каждым летним утром она выходила на рассвете, с удовольствием разминая после сна свои старые, больные косточки. С годами Лиза ссутулилась, склонилась к земле, тело становилось более хрупким, а боль – все сильнее. Горб был настолько явно выражен, что ей было трудно смотреть вверх – взглянуть на небо, увидеть солнце, полюбоваться полетом птиц. Ее знания и опыт лечения больных лекарственными травами уже почти не приносил ей прибыли, а людям – пользы. Лишь солнечные лучи утешали ее, согревая тело и облегчая боль. Лиза поприветствовала старую кошку, которая сидела на тропинке прямо у нее на пути. Кошка встала, чтобы потереться о ноги, после чего снова заняла прежнюю позицию под солнечными лучами и утонченными движениями лапки стала умываться. Надо было собрать шандру и чабрец для молодой Джейн Батчер, которая должна была вот-вот родить. Роды будут, скорее всего, затяжными и болезненными, насколько Лиза могла предполагать.

Ребенок в ее утробе был поистине огромных размеров – весь в своего отца Джона Батчера, крупного мужчины, две предыдущие жены которого умерли при родах. Почему бы ему не выбрать себе жену с широкими бедрами? Зачем он женится на таких хрупких и тоненьких девицах? Лиза печально покачала головой. Джейн ужасно боялась родов, и не без причины. Лиза продвигалась сквозь заросли. Надо было набрать листьев иссопа и черной смородины для больного горла ее соседки, а также для компрессов работнику с фермы сэра Харботтла Гримстона, который порезал руку, и вот теперь рука его пожелтела и раздулась от накопившегося гноя. Лиза вздохнула. Клиенты платили хорошо, и ей было очень приятно помогать им, облегчая их боль, но иногда Лизе хотелось, чтобы кто-нибудь позаботился и о ней – приносил бы по вечерам теплые успокоительные напитки, помогал бы ей переодевать старое шерстяное платье – снимая его через голову, она буквально кричала от боли в руках. Предложил бы ей кто-нибудь свою помощь по уходу за садом, не давая ему прийти в запустение, а разросшимся веткам – когда-нибудь удушить ее. Подумав об этом, Лиза усмехнулась. Пока растения живы, все хорошо. Нет необходимости содержать их в идеальном порядке, как она делала раньше, когда только начала возделывать свой маленький целебный сад с лекарственными травами. Растения, скорее всего, переживут свою хозяйку. И Сара заходит, когда может, приносит корзинку с едой, теплую шаль или кувшин теплого пива. Сара была дочерью помещика, Лиза стала для нее молочной матерью после смерти ее собственного ребенка. Она достала маленькие ножницы из кармана и принялась срезать листья и ветки, до тех пор пока корзина не наполнилась. Кошка догнала ее, остановилась у кошачьей мяты, прыгнула в самые заросли и в экстазе принялась перекатываться в гуще душистых листьев. Лиза засмеялась.

Дома на полке стояла вся необходимая для приготовления лекарств утварь, которую Лиза содержала в идеальном порядке. Пестик и ступка, чашки, ковши и кувшины – все было начисто вымыто и высушено. Корзины и сумки, наполненные высушенными травами, висели на крючках, прибитых к перекладинам под потолком. Коробки были аккуратно сложены в углу. Лиза поставила корзину с только что собранными растениями на стол и пошла к камину, чтобы проверить, все ли там в порядке. Вода в металлическом чайнике, висевшем над углями, уже закипала.

В первую очередь – приготовить лекарство для Джейн Батчер.

Процесс занимал много времени. Лиза видела, как солнечный луч, проникший через открытую дверь в кухню, медленно двигался по кругу. Скоро солнце повернет к югу, и кухня снова погрузится в темноту и прохладу вечера. Прищурившись, Лиза старалась работать быстрее. С заходом солнца становилось труднее различать предметы и контролировать свои действия, и все чаще и чаще темные густые ароматные настойки расплескивались на старый, поцарапанный дубовый стол.

Вдруг она замерла и прислушалась, глядя на дверь. Кажется, кто-то стоит у ворот. Лиза слышала, как птицы тревожным звонким пением предупреждали птенцов об опасности, давая команду спрятаться в гнездах. Этот крик подхватили все пернатые обитатели сада. Может быть, это ее старая кошка устроила такой переполох? Возможно, пребывание в зарослях мяты опьянило ее, и кошка, почувствовав себя моложе, решила подкрасться и поймать птичку? Но Лиза усомнилась в этом. Она нахмурила брови. Слух у Лизы оставался прекрасным, несмотря на то, что зрение становилось все хуже и хуже. На фоне тишины сада она уловила угрозу. Медленно поставив кувшин и положив ложку, она, прихрамывая, направилась к двери и остановилась на крыльце, вглядываясь в сад. Никого. И на дороге пусто. Никаких признаков, что здесь бродит кошка. Но что-то было не так.

И тут она увидела фигуру мужчины, наполовину спрятавшегося в тени старого грушевого дерева, росшего у забора. Лиза узнала в нем одного из слуг Хопкинса. Она в замешательстве смотрела на него. Зачем он за ней следит? Заметив, что Лиза повернулась в его сторону, мужчина спрятался в тень, и она увидела, как он сжал кулаки, сделав защитный знак от дурного глаза, а потом вдруг повернулся и исчез. Ощущение тепла летнего солнца и аромата трав сменилось холодным ужасом, пробежавшим по спине Лизы.