"Генштаб без тайн" - читать интересную книгу автора (Баранец Виктор Николаевич)

Дыни для Черномырдина

…Перед вылетом нашей делегации из Душанбе ко мне подошел офицер для особых поручений министра подполковник Юрий Лаврухин и попросил довезти до Москвы «особо важный груз» — два деревянных ящика с дынями, гранатами и виноградом, которые какой-то родственник передавал Черномырдину. Поскольку Лаврухин знал, что я живу в одном доме с советником премьера Никитой Масленниковым, он и решил, что с моей помощью можно быстрее доставить презент по назначению.

Возвратившись в Москву, я позвонил Масленникову. Никита Иванович сказал, что люди из аппарата премьера заберут передачу. Вскоре мне позвонили. Человек на том конце провода представился сотрудником аппарата ЧВС. Он очень въедливо стал расспрашивать, от кого именно я привез ящики. Я сообщил ему то, что говорил мне Лаврухин, — от мужа племянницы Виктора Степановича, офицера 201-й дивизии, дислоцирующейся в Душанбе.

После этого разговора я уехал на Арбат.

Вскоре в моем рабочем кабинете раздался звонок: знакомый офицер контрразведки спросил меня, не натворил ли я чего-нибудь во время визита в Таджикистан, — на меня в аппарате премьера срочно запросили объективку. Первое, что лихорадочно мелькнуло в голове, — ночная беседа с таджиком-охранником, при котором я не слишком лестно отзывался о Ельцине. Второе — инцидент с начальником охраны резиденции Рахмонова, в которой останавливалась наша делегация. Он категорически отказывался впустить среди ночи в мой номер нескольких офицеров штаба 201-й дивизии, страстно желавших «добавить», хотя у всех у нас после многочасового кутежа на природе верный страж Рахмонова уже двоился, а то и троился в глазах. Но лишь после того, как мы поклялись, что тихонько залакируем российско-таджикскую дружбу и тут же разбредемся, он впустил всех в помещение.

Эти мои признания контрразведчика явно не устроили. Он еще больше раздосадовал меня, сказав, чтобы я хорошенько вспомнил детали своего поведения во время визита: «Потому что в Белом доме по пустякам объективки не требуют».

Работы было выше крыши, а я должен сидеть и вспоминать. Смутное предчувствие чего-то недоброго ворочалось в душе. Вечером раздался еще один звонок, из Федеральной службы охраны. Неизвестный офицер строгим и решительным голосом попросил меня изложить на бумаге все детали, связанные с тем, как я взял ящики с дынями, от кого их получил, их приметы, какая именно фамилия значится на коробках — «Иваненко» или «Иванченко».

Проклиная тот миг, когда черт дернул меня согласиться взять передачу, я до глубокой ночи со множеством требуемых подробностей живописал докладную. Утром раздался еще один звонок из спецслужбы: меня строго-настрого предупредили, чтобы ни я, ни члены семьи никоим образом не притрагивались к ящикам до приезда «компетентных специалистов».

Едва собрался на службу — те же люди позвонили и сказали, чтобы я ожидал их дома. Пришлось отпрашиваться у начальника аппарата министра генерала Виктора Ивановича Козлова, что было очень некстати, — он поручил мне готовить срочный документ.

Но в течение дня так никто и не появился. На следующий день картина повторилась. Я чуть не выл со злости — снова надо было отпрашиваться. Мне позвонил сослуживец и сообщил, что по Генштабу уже ползают слухи, что «пресс-секретаря министра замело ФСБ».

Наконец, к вечеру появились солидные и очень суровые люди в штатском. Один из них держал что-то похожее на миноискатель. Он зашел в спальню, лег на пол, осторожно открыл дверь на балкон, где стояли ящики с дынями, и долго обследовал прибором дары солнечного Таджикистана. Остальные двое напряженно и хмуро поглядывали на него из-за угла.

Минут через тридцать вспотевший «минер» возвратился с балкона и, запершись с сослуживцами на кухне, что-то долго докладывал. Потом они позвали меня.

— В общем, так, — сказал старший, — тащите ящички сюда, будем вскрывать.

«Бросают на мины, — угрюмо подумал я, — прячутся за чужую спину. Даже с семьей не дали проститься».

С душевным трепетом обреченного сапера я доставил опасный груз на кухню и уже радостно намеревался ретироваться, как старший из спецов решительно приказал:

— А теперь вскройте ящик!

Я покорно выполнил приказ.

— Теперь разрежьте дыню, — снова строго приказал старший из правительственных пинкертонов, — а мы пока покурим в прихожей.

Я разрезал дыню так, будто разминировал пятикилограммовую бомбу мудреной конструкции. Внутри кроме семян и мякоти ничего не было.

— Попробуйте, она не горькая? — посоветовал мне старший.

Я мысленно попрощался с жизнью и осторожно лизнул скибку. Потом мужественно стал вгрызаться в ароматную мякоть под любопытными взглядами гостей, жадно сглатывающих слюну.

— Отличный экземпляр, — сказал я гостям, — можете угощаться.

— Спасибо, но мы еще разок покурим.

«Хотят посмотреть, останусь ли я жив», — печально мелькнуло в голове.

Примерно через полчаса, убедившись, что я чувствую себя нормально, охранники принялись жадно потрошить дыню, комментируя свое «спецзадание» с таким искрометным остроумием, что громовой мужской смех долетал, кажется, прямо до квартиры Черномырдина на соседней Осенней улице. Я достал из бара бутылку коньяка, которую мы мигом «уговорили» под сочную таджикскую дыньку.

На прощанье я нагрузил моих новых друзей дыней, виноградом и гранатами «за счет Виктора Степановича».

После этого я передач от неизвестных никогда не беру.