"Король-Воитель" - читать интересную книгу автора (Банч Кристофер)

1 ВЫЗОВ

Никем нежданные корабли показались примерно за час до наступления сумерек. Мы в течение нескольких часов наблюдали, как они приближались к острову, на котором находилась моя тюрьма, и гадали, что же это могло значить, — без особого правительственного разрешения в этих водах не дозволялось появляться ни одному судну. А их было три: большой торговый парусник и два быстроходных пакетбота из тех, которые особенно любят пираты.

Мои тюремщики в суматохе готовились к вероятному сражению. Они всерьез боялись того, что император все же остался в живых и теперь решил попытаться спасти меня, последнего из его верных трибунов, замаравших руки по локоть в крови, пытаясь огнем и мечом захватить и удержать для него трон Нумантии.

Но императором овладело самоуверенное тщеславие; он стал считать себя едва ли не более великим, чем Сайонджи — богиня Смерти, — и решился вторгнуться в пределы лежавшего на юге королевства Майсир. В результате наша армия оказалась разбита, Нумантия попала под власть майсирцев, а я собственной рукой сбил Тенедоса с ног, когда он решил выпустить ужасного демона сначала против врагов, а затем и против своих взбунтовавшихся соотечественников.

Тенедоса, как и меня, отправили в изгнание на острова. Байран, король Майсира, наверняка надеялся, что там нас удастся втихаря задушить или устроить обоим вполне правдоподобное падение с высокой крепостной стены, когда обстановка станет потише.

Действительно, спустя некоторое время последовало сообщение о смерти Тенедоса, и я стал ожидать, когда же убийца явится ко мне, нисколько не беспокоясь о том, что весь мир катится в пропасть.

Но затем этот мир внезапно изменился: известие о смерти Тенедоса оказалось ложным, ему удалось бежать на материк, и теперь он вновь собирал армию, готовый отобрать свой трон у марионеток Байрана, правивших в Никее.

Подойдя поближе к крошечному порту, расположенному под стенами крепости, служившей мне тюрьмой, корабли подали сигналы, и мои стражники успокоились. Суда пришли из Никеи и были посланы сюда Великим Советом.

Зато я, напротив, ощутил нараставшее опасение, хотя постоянно выказывал готовность возвратиться на Колесо, быть отданным на суд Сайонджи и возродиться к новой жизни полным ничтожеством в наказание за то, что я как первый трибун Дамастес а'Симабу, барон Дамастес из Гази, повинен в смерти тысяч и тысяч человек.

Конечно, нельзя сказать, чтобы в этой жизни мне удалось избежать наказания богов. Моя скончавшаяся к настоящему времени жена Маран, графиня Аграмонте, — с которой мы жили во взаимной любви, покинула меня, Амиэль Кальведон была убита фанатиками-Товиети, а моя прекрасная Алегрия умерла позже, во время нашего долгого отступления из Джарры, столицы Майсира.

Я облизал пересохшие губы, а затем собрался с силами, чтобы громко рассмеяться. Все минувшее время я надеялся на то, что обо мне забудут, — поведение, достойное труса, а не воина; теперь же, при появлении весьма недобрых предзнаменований, я испугался. Но все же я принял решение — погибнуть с честью, встретить смерть с достоинством.

Я возвратился в мои «роскошные покои» — в камеру с окном, забранным плотной, толстой решеткой, сквозь которую открывался вид на море, и двумя парами дверей, между которыми располагалась стража, — и постарался продумать свое будущее поведение. Я мог или величественно и благородно дождаться смерти — так, как, по распространенному мнению, подобает героям, — или же расстаться с жизнью только с оружием в руках.

Я хорошо помнил казнь в Майсире, когда капитан Ательны Ласта, вместо того чтобы безропотно встретить смерть, сам убил палача и еще восемь человек и лишь после этого возвратился к Колесу.

Я вспомнил о нем и о кое-каком припрятанном «оружии», которым смог обзавестись за долгое время заключения, и снова рассмеялся. Ради чего человек, готовящийся к тихой, покорной смерти, станет делать подобные запасы?

Мне удалось украсть столовый нож, который я хорошо наточил о камни в своей камере, и обломок железной дверной ручки, немного напоминавший тот кастет, которым я когда-то давно и далеко отсюда — в Каллио — прикончил ландграфа Малебранша. А самым главным из моих сокровищ были четыре золотые и три серебряные монеты — я сумел обзавестись ими, заключая осторожные и невинные пари со стражниками, начав с медяков, а затем увеличивая ставки. Я запрятал все это по укромным местам, откуда без труда смог бы достать то, что пожелаю, и принялся ждать.

Тут появились двое охранников, чтобы проводить меня к главному надзирателю, Джелапу. Он был вполне порядочным человеком — бесхитростный старый домициус, состоявший на военной службе уже пятьдесят лет без перерыва. Это было его последнее назначение перед отставкой. Я часто задавался вопросом, что он думал об этом назначении — четыре сотни охранников и огромная каменная крепость, предназначенные всего лишь для одного узника.

В его кабинете меня дожидались три человека; все были облачены в странные мундиры довольно тошнотворного сочетания серого с красным. Это были, как я понял, хранители мира, они же миротворцы, представители самой многочисленной военной силы, которую король Байран позволил иметь Нумантии. Это войско было словно в насмешку разбито на корпуса, как в свое время моя армия (но ни один из корпусов не насчитывал больше 150 человек). Возглавлял его предатель трибун Эрн, а личный состав набирался из головорезов, которые, нисколько не задумываясь, применяли силу против своих же соотечественников.

Вновь прибывшими были шамб Каталька и два пыдна — Бошам и Худа. Достаточно сказать, что воинские звания у хранителей мира, соответствовавшие нашему капитану и легатам, были теми же, что и в майсирской армии. Судя по виду, эти вояки гораздо лучше чувствовали бы себя в бандитском логове, чем в офицерском собрании.

Я ожидал от них чего-нибудь вроде не то немедленного нападения, чтобы сразу же забить меня насмерть, не то глумливого презрения. Но, к собственному удивлению, мне были оказаны знаки формального уважения, и я нашел это даже немного забавным. Все трое старались держаться так, как, по их мнению, должны были вести себя знатные люди, и потому избрали какую-то странную манеру поведения.

— У нас есть предписание, — официально произнес Каталька, — доставить вас в Никею, в распоряжение Великого Совета. Лорды Скопас и Бартоу будут рады встретиться с вами.

Рады? Мне с большим трудом удалось сдержаться и не показать изумления. Я бросил беглый взгляд на домициуса Джелала, но на его лице нельзя было прочесть ничего, кроме нерушимой готовности исполнять приказы да еще, возможно, отвращения из-за того, что он, нумантийский офицер, вынужден теперь иметь дело с ренегатами.

Я решил не уступать им в обходительности и потому ответил с легким поклоном:

— Поскольку у меня нет иного выбора, кроме как оценить по достоинству доставленное вами предписание, я менее чем через час буду готов отправиться с вами.

— Вот и прекрасно, — отозвался Каталька. — Поскольку нам приказано сделать все как можно быстрее. Это вопрос величайшей важности.

— Могу ли я узнать, чего лорды желают от меня?

Более безобразный из двоих младших офицеров издал звук, похожий на рычание. Каталька метнул в него недовольный взгляд, и тот затих.

— Высокие лорды не посвятили нас в свои планы.

— Тогда позвольте мне вернуться в мою камеру и собрать вещи.

— Очень хорошо. Пыдна Худа проводит вас.

— В этом нет никакой необходимости, — вмешался домициус Джелап. — Если уж мы охраняли трибуна Дамастеса более двух лет…

— У заключенного не может быть никакого звания, — резко перебил его Каталька. — Он давно лишен всех титулов.

— Признаю свою ошибку, — ответил Джелап. — Мы всего лишь использовали старые обращения.

— На те дни наплевать, — вмешался Бошам, без особого старания скрывая глумливую усмешку. — И лучше всего больше не вспоминать о них.

Джелап склонил голову.

— Пока заключенный будет собирать свои пожитки, — сказал он, — может быть, вы не откажетесь разделить со мной обед и… — он мельком оглядел их лица, — и выпить немного крепкого подогретого вина? Сегодня пасмурный день… Воображаю, каково было там, на воде.

— Вот это превосходное предложение, — сразу же откликнулся Каталька. Он кивнул двум моим стражникам. — Когда он соберет все, что захочет, приведите его сюда. Не забывайте, заключенный, что ваше барахло как следует обыщут, поэтому даже не пытайтесь выдумывать какие-нибудь штучки.

— Мне совершенно нечего выдумывать, — самым кротким голосом ответил я и вышел.

На то, чтобы собрать пожитки, мне потребовалось всего лишь несколько минут. Конечно, они должны были обыскать меня, но за эти годы я успел освоить несколько арестантских хитростей. Нож был скрыт в глубине подошвы моего ботинка, а маленькая железная дужка совершенно в открытую была приделана к одной из ручек моего потрепанного чемоданчика. Я взглянул на чемоданчик и изношенный плащ, лежавший поверх него, и вспомнил, что некогда владел огромным состоянием, замками, особняками, библиотеками и у меня было столько одежды, что можно было бы без труда одеть целый полк. Да, сама жизнь постоянным коловращением доказывает нам существование Колеса.

Когда мы возвращались в кабинет Джелапа, один из охранников, сержант Перак, остановил меня. Другой прошел на несколько шагов вперед, а затем остановился так, что не мог разобрать ни слова из негромкой беседы. Перак всегда немного сочувствовал мне и передавал запрещенные новости из Нумантии.

— Будьте осторожны, сэр. Один парень с корабля сказал, что император уже отобрал у этих подлых советников две провинции. А эти три свиные хари, сдается мне, куда как боятся вас — не меньше, чем своих хозяев, майсирских еретиков. А со страху чего только не натворишь.

— Спасибо, сержант. Я всегда осторожен. — Вдруг мне пришел в голову странный вопрос: — А что станет с этой крепостью, когда я уеду отсюда? И с тобой, и с другими солдатами?

— О, за нас вы не переживайте, — ответил он с кривой усмешкой. — Времена нынче суровые, и уж тюрьма-то всегда пригодится. Кто-нибудь да окажется здесь. — Он метнул настороженный взгляд вдоль коридора, чтобы убедиться, что сотоварищ не сможет услышать его слов. — Если повезет немного, то сюда попадут эти подхалимы Бартоу и Скопас.

— Поосторожней, сержант. Они управляют Нумантией.

— Хреном в глаз они управляют, — яростно возразил он. — Они держатся только благодаря этим обоссанным псам миротворцам и майсирцам. Обстоятельства изменяются быстро, а там, где они сидят, все может перемениться быстрее, чем где-либо в другом месте.

— Так какая же власть тебе нужна? Снова император?

Перак замялся.

— А что, это вряд ли было бы хуже, — сказал он после недолгой паузы. — Бартоу и Скопас входили в состав правительства Десяти Дураков, и, судя по тому, что я читал о тех временах, так ничему и не научились.

— Император чуть не погубил Нумантию, — напомнил я ему.

— Пусть так, — спокойно ответил Перак. — Но все равно найдется достаточно людей, которые не прочь снова увидеть, как он попытается занять трон, и, может быть, на сей раз поведет себя поразумнее.

Я не стал спорить, и мы пошли дальше, к кабинету Джелапа. Приехавшие за мной, судя по всему, не столько ели, сколько пили, и их заметно развезло. Джелап, как и полагается хозяину, вероятно, подавал им пример, так как его нос успел покраснеть, и говорил он заметно запинаясь.

— Ну что, мы готовы? — развязно спросил Каталька.

— По первому вашему слову, — ответил я.

— Тогда пойдемте, — сказал он, одним глотком допив почти полный стакан вина. — Я плохо разбираюсь в морском деле, но точно знаю, что, когда начинает темнеть, лучше отойти подальше от берега. Следуйте за нами, заключенный, и не пытайтесь бежать.

Я чуть не рассмеялся. Бежать? С этой скалы, затерянной в просторах океана? Будь это возможно, я сделал бы это год, а то и больше назад. Однако я принял покорный вид и поднял с пола мою небольшую поклажу. Никто даже не двинулся с места, чтобы провести обещанный обыск.

Когда мы вышли, чтобы спуститься на причал, возле которого была привязана шлюпка, сержант Перак подошел вплотную ко мне и быстрым незаметным движением вложил мне что-то в ладонь. Это был небольшой кинжал, убранный в ножны. Я засунул оружие в чемодан, пристально глядя на сержанта. Но его лицо было лишено какого-либо выражения, кроме, может быть, служебного рвения.

Мы сели в шлюпку, и она отчалила от берега. Я обернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом тюрьму, где мне вряд ли придется еще раз побывать, и в этот момент увидел нечто странное.

Стражники во главе с домициусом Джелапом выстроились вдоль крепостной стены и тропы, сбегавшей к причалу. И все до одного отдавали воинский салют.

Кому они его отдавали? Уж, конечно, не хранителям мира.

Я отказывался верить, что приветствие было предназначено мне, чуть ли не последнему из тех, кто напоминал о тирании Тенедоса.

Но я все же поднялся на ноги, оперся об одного из гребцов и ответил на прощальное приветствие моих тюремщиков, хлопнув кулаком по плечу.

После этого я повернулся к стоявшему на рейде судну и к тому, что могло ожидать меня в Никее.