"Солнца Скорпиона" - читать интересную книгу автора (Балмер Генри Кеннет)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ О Майфуй и свифтерах

На следующее утро на борт подняли двоих омерзительного вида представителей вида морских паразитов. Пока их волокли по тыльному траверзу «Сиреневой птицы», они раскачивались, стонали и жаловались, после чего были с хлюпающим звуком свалены на палубу, и каждый мог полюбоваться на их позеленевшие физиономии.

Доставившие их на борт ополченцы, в броской одежде и с поржавелыми мечами, стояли на молу, уперев руки в бока, и откинув головы хохотали во всю глотку, прочищая свои могучие легкие. Оба солнца Крегена находились сейчас ранним утром близко друг к другу. В воздухе звенели веселые звуки порта, где рабочие проснулись и начали работать — перекличка голосов, звон инструментов, плеск воды, крики чаек. Служители маяка, зевая и протирая глаза, сменялись с вахты. Маяк вздымался на противоположном конце мола, за первой из его стен, защищавших порт от моря, высокий, с темными и неподвижными сейчас фонарями при зеркалах. Внизу у рыбного базара уже выложили улов, торговки спорили и дрались, и порой толстая рыба в серебристой чешуе издавала громкий шлепок по щеке какой-нибудь кумушки. Полузакрыв глаза и прислушиваясь к звукам, я мог представить себе, что снова нахожусь где-нибудь в Плимуте — ну, почти.

Два жалких предмета, валявшихся сейчас на палубе, были, конечно же, Нат и Золта.

Шарнтаз, новый старший помощник, подскочил и потыкал их носком сапога.

Я, Дрей Прескот, человек, который смеется редко, почувствовал, как меня наполняет странное бульканье, напрягающее мои ребра. Нат держался за голову и стонал, Золта держался за живот и стенал. Их вид можно сказать молил о жалости, но вызывал у грубых моряков Санурказза только самое бурное веселье.

Когда появился Зенкирен, все находившиеся на палубе немедленно выпрямились, готовые к утренней проверке. Он бросил единственный взгляд на моих проштрафившихся товарищей, которые в этот момент пытались подняться, и цвет лиц которых напоминал тот интересный сыр, который иногда случается находить в подвалах заброшенных зданий Магдага.

— Вы двое, — произнес он и сделал резкий жест. — С князем Стромбором — марш!

— Слушаемся, капитан, — выдавили они из себя и, кое-как оторвавшись от палубы, поползли за мной.

Это было вряд ли похвально, но я знал, что мои приятели вряд ли простят мне, если я отправлюсь в Фельтераз без них. Как я уже объяснил Зенкирену, они тоже приходились Зоргу товарищами по веслу.

Мы путешествовали на двухколесной телеге, влекомой послушным осликом, несколько иного вида, чем те, что живут на Равнинах Сегестеса, но наделенного таким же терпеливым упрямством. Покуда я управлялся с вожжами, эти двое лежали позади и стонали при каждом подскоке колеса.

— Ох, моя голова! Матерь Зинзу Благословенная! Хоть каплю вина для увлажнения этих потрескавшихся губ!

— Ты выпил его все прошлой ночью, — хмуро напомнил ему Золта.

— А та деваха, что ты мне отыскал! Ай! Как она…

— Ты не способен переварить более тонкое искусство, Нат, вот в чем вся суть, ей Зим-Зар.

— Ха! С каких это пор ты вдруг стал употреблять клятвы крозаров, жирный раскормленный морской змей?

Тут мы все на какое-то время смолкли, вспомнив нашего друга Зорга из Фельтераза, к вдове которого сейчас ехали.

Путь нам предстоял недалекий. Но жара не располагала к спешке. Погода оставалась приятной и мягкой. Для Золты и Ната это путешествие было одновременно паломничеством и праздником, а для меня — временным отступлением от курса, который мне пришлось наметить для выполнения возложенной на меня задачи — задачи, которую, как ни на миг не сомневался я, Делия Синегорская одобрила бы и поддержала.

Фельтераз — городок, поместье и небольшой рыбачий порт — лежали чуть далее двух дуабуров к востоку от Санурказза. Нам предстояла паромная переправа через горло моря Лайд с нашей тележкой и осликом. Пролив там достигал ширины примерно мили. Никаких мостов построено не было, но сверкающие волны постоянно бороздили мелкие суда, весельные барки, баржи на буксире, ялики, паромы, а порой величественно проплывал свифтер — все весла в ряд, поднимаясь и опускаясь, как одно под ритм барабана.

И теперь мы катили по пыльной дороге, так как солнца быстро высушили выпавшую за ночь росу. Мы проезжали мимо возделанных полей, мелких ферм и пары крошечных деревень, угнездившихся среди скал. Именно здесь и могли обитать те, кто жили неподалеку от берега. Ибо хмурые стены цитадели Санурказза на западе и намного меньшей крепости Фельтераза на востоке обеспечивали защиту и служили мощным средством устрашения любителей совершать быстрые набеги на побережье. Но в общем берега внутреннего моря, Ока Мира, пустынны.

Я гадал, какой окажется Майфуй. Зорг никогда не упоминал о ней — кроме того единственного раза, когда был более не в состоянии скрывать страстей своей жизни, ибо он умирал. Он произнес слова «крозар» и «Майфуй» на одном предсмертном вздохе. У меня уже сложился определенный образ этой женщины — спокойной и безмятежной знатной дамы, искренней, уверенно управляющей предместьем, городом, портом и цитаделью, способной нести это бремя с достоинством и спокойствием, принявшей на себя эту обязанность со всей той восхищавшей меня верностью, которую я нашел в Зорге, её супруге.

Мы остановились поесть в одной из деревень. Нат быстро выторговал бутылку вина, а Золта почти тут же усадил к себе на колено смеющуюся девушку со щечками, что твои яблочки. Я поел хлеба, мягкого, пышного, который было так удобно отламывать от длинных крегенских батонов, намазывая его медом с пасеки, которую держал хозяин таверны. Блюдо с кучкой палин в центре стола окончательно исцелило Ната от похмелья. Ничто не способно так быстро поднять на ноги перебравшего человека, как палины.

Я знаю, за долгую жизнь у меня много чего стерлось в памяти. И искренне верю, что никогда не забуду того неспешного путешествия на влекомой осликом повозке из Санурказза в Фельтераз по пыльной прибрежной дороге, под согревающим нас золотистым сиянием солнц, чьи опалиновые лучи струились на виноградники и апельсиновые рощи и на загорелые улыбающиеся лица встречавшихся нам людей. Воспоминание это простое, но долгое. А эти двое буйных бродяг, Нат и Золта, веселились и пели на повозке, которая, скрипя и покачиваясь, катилась по дороге.

На горизонте показался Фельтераз. Не буду много говорить об этом местечке. Городок оказался очаровательным. Он поднимался уступами по покрытым террасами склонам холма, на вершине которого большой ров отрезал его от хмурой глыбы цитадели. Я видел несравненное великолепие блестящих утесов Сорренто. Фельтераз — что-то вроде этого. Порт лежал, опоясанный крепкой гранитной стеной, и в нем тоже был маяк — там же, где и в Санурказзе. С высоты цитадели я мог взглянуть на эти утесы, окрашенные светом заходящих солнц в малиновый и опаловый цвета с поражающей воображение красотой, густо покрытые щедрой растительностью, с нарушающей единообразие красок зелени и скал пестрой россыпью цветов, источающих великолепный аромат.

Наша телега покатила, влекомая осликом, к подъемному мосту через ров. Мост опустили, а дружелюбный ратник в кольчуге проводил нас. Его белый сюркот украшал символ, с которым мне было суждено хорошо познакомиться — два скрещенных галерных весла, разделенные направленным вверх мечом, так что в целом символ напоминал букву «Х» с вертикалью в центре. Символ был вышит красной и золотой нитью и окружен бордюром из ленковых листьев. Когда мы проезжали, ратник поднял меч, отдавая честь, и я степенно ответил тем же.

Улыбающаяся горничная в белом переднике с быстрыми голыми ножками бросила на Золту короткий взгляд своих прекрасных, как у феи, глаз, и проводила нас в просторную приемную, увешанную гобеленами и заставленную прочными столами и стульями. Она исчезла всего минут на пять, и я понял: Зенкирен предупредил, чтобы нас ждали.

И тут в комнату вошла Майфуй, вдова Зорга ти-Фельтераза.

Я знал, чего ждать. Солидную знатную даму, полную самых высоких достоинств, которые подразумевало её высокое положение, одетую в сковывающее движения парчовое платье, схваченное золотым поясом со связкой железных ключей — знаком обязанностей хозяйки замка.

Из всего этого мои ожидания оправдал только сверкающий золотой пояс.

На котором висел серебряный ключ.

Майфуй вошла в помещение легкой танцующей походкой, улыбающаяся, полная радости и доброжелательности. Она была молода — невероятно молода для того, чтобы быть тем, чем была. Копна её темных кудрявых волос блестела от здоровья, ухоженности и ароматных масел. Веселые глаза, дерзко сияющие на её личике, оценивающе оглядывали нас. Когда она приблизилась, протягивая руку, её походка стала более степенной, а маленький чувственный рот раздвинулся в улыбке.

— Маджерну Стромбор? От души рада приветствовать вас в Фельтеразе… — Она послала сияющую улыбку Золте и Нату. — …а также Ната и Золту, друзей моего дорогого мужа — а значит, и моих друзей. Приветствую вас от всей души.

Она рассмеялась и помчалась дальше, не дав нам сказать ни слова.

— Идемте. Вы, должно быть, проголодались — и наверняка томитесь от жажды? Попробуй отрицать это, Нат — если сможешь! А что до тебя, Золта… ту красотку, которая вас провожала, зовут Синкли.

Она вышла, приплясывая в своих атласных туфельках, и мы, как три калсания, последовали за ней на террасу, откуда открывался захватывающий вид на утесы, залив, порт и раскинувшийся внизу городок. Но этим зрелищем я решил полюбоваться чуть попозже. Я изучал эту девушку, эту озорную фею, эту Майфуй, недавно ставшую вдовой.

Она была одета в белое, чисто белое льняное платье, удерживаемое на плечах золотыми заколками инкрустированными рубинами. Золотой пояс, обвивавший её талию, свисал низко спереди и на боку, подчеркивая её удлиненные изящные формы. Фигурка у неё была гибкой, женственной и отличалась безыскусной соблазнительностью — такой, словно ей, чтобы ни делала, никогда не угрожало потерять привлекательность. Из кудрявых черных волос торчали маленькие пучки незабудок.

Я плохо помню, о чем мы говорили там, на залитой солнцем террасе над голубым морем. Нат отправился организовать доставку вина, а Золту, увела Синкли, у которой, хватило такта хихикнуть, когда увлекла его прочь. — Зорг… — начал я и погрузился в грубый и неприкрашенный рассказ о нашей жизни в качестве галерных рабов. Она притихла и внимательно слушала. Слушая меня она не плакал, и, рассказывая, я чувствовал исходящий от неё слабый отклик, и понял, что она давно выплакала все слезы, какие только могла пролить. Плен и рабство истощили силы Зорга. Эта волшебная фея когда-то была ему под стать. Темные дни мук для неё прошли, когда долетела весть, что галера Зорга захвачена. — Его отправили на галеры в наказание за то, что он разбил головы тем магдагским злодеям. Они пытались укротить его. Но заверяю, Майфуй, дух его так и не сломили.

И я поведал ей, что сказал перед смертью Зорг — но не стал описывать, как он умер.

— Он был гордым человеком, маджерну Стромбор. Гордым. Спасибо вам, что вы были так любезны, что навестили меня, — она сделала жест, легкое полубеспомощное движение изящной обнаженной рукой. Кроме горящих рубинов на золотых заколках, скалывающих её платье с глубоким вырезом, она не носила никаких драгоценностей. Каждое её движение сопровождал очень сладкий аромат её духов.

Я вспомнил принцессу Натему Кидонес из Знатного Дома Эстеркари в далекой Зеникке, а потом перестал думать о ней. Теперь она уже довольно-таки давно должна была стать женой моего друга, принца Вардена Ванека из Знатного Дома Эвард.

— Вы забыли про свое вино, маджерну Стромбор.

Я потянулся за хрустальным кубком.

По правде говоря, я предпочитал пряный и ароматный крененский чай, к которому привык среди своих кланнеров на Равнинах Сегестеса, но это пряное золотистое фельтеразское вино оказалось легким, сладким и приятно пресыщало язык.

— Ваше здоровье, джерна Фельтераза, — это была вежливая формула, притом довольно неуклюжая.

Ее лицо приблизилось ко мне. Огромные сияющие глаза потемнели от боли воспоминаний.

— Ах, маджерну Стромбор!

Я поднялся и подошел к мраморной балюстраде, нависшей над обрывом, откуда открывался потрясающий вид. В бухте я разглядел три галеры, стовесельные свифтеры, укрывшиеся во внутреннем порту, со снесенными мачтами и реями, поднятыми тентами и затянутыми кожей весельными портами. над отвесной крутизной кружили чайки. И все другие запахи перебивал аромат цветов.

Мы трое — Нат, Золта и я — попытались придать себе настолько респектабельный вид, какой только могут принять три бойца-головореза, явившись на обильный ужин, который устроила в тот вечер Майфуй. Блюда проходили перед нами чередой, подаваемые на тарелках чеканного золота — которые всегда позволяют яствам остыть слишком быстро, на вкус настоящих гурманов, — а кубков вина, поглощенного нами, было не счесть. Майфуй смеялась, мои спутники хохотали во всю глотку и пели и рассказывали байки, от которых на глазах у джерны, то есть леди, Фельтераза вспыхивали искорки. Зорг умер. Теперь он сидел во славе и сиянии одесную Зара в раю Зима. Он не стал бы проявлять недовольства тем, что его старые товарищи по веслу развлекаются и наслаждаются жизнью, и не стал бы ворчать на любимую девушку за те же человеческие радости. Мы встретились с сыном и дочерью Зорга и Майфуй. Это были симпатичный прямой подросток, чертами лица напоминавший Зорга, и привлекательную девочку, которая сперва робела, пока Золта не посадил её к себе на плечи, изображая сектрикса. Девочка погоняла его хлыстиком.

— Вот это мысль, девочка! — воскликнул, увидев это, Нат. — Лупи его, как калсания! Ему это только пойдет на пользу!

Вечерний ужин — по правде сказать, он больше походил на банкет, и, как я подумал не без укола совести, банкет в нашу честь, — закончился. На него пригласили начальника стражи и множество управляющих поместьями с их дамами. Это были добрые люди сельских нравов, показавшихся мне освежающими, как прохладный западный ветер после долгих дней изнуряющей южной жары.

Наконец я остался с Майфуй наедине в небольшой уборной, освещенной только тремя розовыми светильниками. Она полулежала на небольшой мягкой софе. Льняное платье, что было на ней утром, она сменила подобным же по стилю, но из мерцающего и переливающегося шелка. Рядом стоял столик, а на нем ждали нашего внимания изысканные вина.

— А теперь, маджерну Стромбор, — обратилась она ко мне, посерьезнев и повернув в мою сторону свое волшебное личико с гладкой кожей и пытаясь придать твердое выражение своему чувственному ротику, стиснув руки, — я хочу, чтобы ты рассказал мне правду о Зорге. Я смогу её выдержать. Но я должна знать правду!

Я ощутил, как во мне растет неподдельное сострадание.

Как я мог объяснить ей, что перенес её муж?

Это было вряд ли возможно.

Мое сердце бешено заколотилось. Вино затуманивало мне взгляд, голова опустела и закружилась. Розовый свет светильников расцвечивал бликами её блестящие кудри. Шелковое платье местами плотно облегало её тело. Она полулежала и глядела на меня, и её ало-красные губы дрожали. Я не мог думать ни о чем, кроме как о том, чтобы подчиняться её приказам. Но рассказывать этой девушке об ужасах, творившихся на борту магдагской галеры?

— Маджерну Стромбор, — тихо произнесла она, и теперь её дыхание сделалось таким же неровным, как мое. Она придвинулась ко мне приоткрыв губы, все ещё цепляясь за спокойствие, полуопустив веки, грудь её вздымалась и опускалась. — Пожалуйста … маджерну?

Я наклонился к ней.[24]

Теперь стовесельный магдагский свифтер повернул, делая оверштаг и взбивая веслами пену. Над нашими головами снова засвистели камни, выпущенные с его кормового вартера. Громко кричали пронзенные стрелами. Магдагская галера взбивая веслами море закончила поворот, а Золта все ещё не разобрался с ужасающим беспорядком, творившимся на наших гребных скамейках посередине корабля.

— Выбрасывай их за борт, если потребуется, Золта! — проревел я. Воин со мной рядом вскрикнул и повалился с вонзившейся ему прямо в глаз стрелой. — Отрубай их! Приводи весла в действие!

Стовесельный свифтер набирал скорость. Его безобразный бронзовый таран чертил елочку пены.

Еще несколько минут — и этот бронзовый ростр врежется в нас. Шпирон магдагца нависнет над нашим тыльным траверзом, и воины посыплются на нас, точно морские лимы. Мой поредевший экипаж не сможет противостоять такой силе при абордаже.

Меч Золты сверкал вновь и вновь, обрушиваясь на взбесившихся рабов. Там же находился Нат — ниже своего места у наших носовых вартеров. Кнутовые дельдары отковывали убитых. Масса камней, обрушившихся на них магдагским вартером, раздавила их голые тела, как человек давит ногтем гнид.

Трупы выкидывали за борт. Всплески потонули во всеобщем гаме. Как и во многих боях, что я пережил в Оке Мира — о некоторых я уже упоминал, — меня снова поразило отсутствие сотрясающей воздух пушечной пальбы и душных облаков порохового дыма. Видел я все отлично, ничего не скажешь. И слышал не хуже. И как зрение так и слух доносили до меня повесть об уничтожении.

Теперь мы смогли задействовать кормовой вартер. Его расчет выстрелил и сразу же принялся неистово стараться ещё раз накрутить ворот. Баллисту взвели по новой. Стовесельный свифтер теперь заходил к нам по ветру, набирая скорость, рассекая воду своим ярко сверкавшим на солнце бронзовым тараном. Там, где укрепленные вельсы вдоль бортов соединялись впереди в проэмболионе[25], магдагцы обычно покрывали это соединение бронзовой головой сектрикса. А над ней и под шпироном вельсы соединялись бронзовой головой рисслаки, чудовищного мифического ящера. После того как таран проткнет под водой наш корпус, поэмболион столкнет нас с его острия и подопрет нас так, чтобы идущие на абордаж могли прыгать к нам с продольных мостиков вдоль шпирона.

— Скорее, Золта! — проревел я.

Мои палубы были уже усеяны телами убитых. Всюду торчали стрелы. Мои лучники тоже стреляли, но я не видел результатов их трудов дальше загораживавшего мне обзор частокола, воздвигнутого поперек низкого полубака вражеского свифтера. Его двойные ряды весел теперь опускались и поднимались быстрее. Лопасти врезались в воду как одна, идеально параллельными рядами, гоня судно ровно и стремительно, как потерявший управление паровоз по рельсам. Я снова заорал Нату. Тот кинулся обратно к носовому вартеру, подгоняя свой расчет, чтобы нанести последний удар.

Я сжал в руке меч.

Если нас захватят, то нам светит возвращение на магдагские галеры. Я уже вкусил свободы внутреннего моря и по доброй воле в рабство не вернусь.

Золта колотил рабов, только что извлеченных из трюма, загоняя их на скамьи. Вот единственный случай, когда однорядный свифтер обладал какими-то преимуществами. Четверых рабов на весло — и сразу за работу, подымать вальки и готовиться к гребле.

Даже сейчас кнутовые дельдары не поленились приковать их. Я кивнул. Хорошо. Гребцы должны сразу откликаться на каждый приказ. Если не приковать их, то они будут выбиты из колеи, думая ухватиться за шанс сигануть за борт. На куршею упало ещё несколько матросов, пронзенных стрелами.

Золта размахивал мечом, и его лицо дышало гневом, как зимний шторм.

— Готово! — проревел он. — Готово, капитан!

Я заорал весельному начальнику, но старина Ризил знал свое дело туго и сразу засвистел в свой серебряный свисток, и дельдар-барабанщик первый раз ударил — сначала по басовому, а потом по теноровому барабану. Весла пошли вниз, вспороли воду, плашмя вылетели и поднялись, совершив короткое, но невероятно мощное движение весел расположенных по системе скалоччио. Я почувствовал, как «Зорг» почти подпрыгнул, рванувшись вперед и разрезая воду.

Когда мы повернули, вся наша артиллерия пришла в действие. Потом кормовой вартер смолк. Теперь вся надежда была на Ната. Мы развернулись и устремились лоб в лоб на зеленую галеру.

Бронзовый таран против бронзового тарана, теперь когда мы рвались вперед, и расстояние между нами стремительно сокращалось.

На нас шел стовесельный двухрядный свифтер, где на каждом весле сидело, вероятно, по пять-шесть гребцов. На «Зорге», как я уже говорил, было шестьдесят весел в один ряд, с четырьмя гребцами на весло. В точке столкновения нас неизбежно ударит — и ударит крепко — и отбросит назад.

Оба капитана, тот с которым я сражался и ваш покорный слуга, знали, что делать в такой ситуации.

Среди воплей раненых, клацания баллист и свиста стрел, которые пролетали мимо, точно железные птицы, мы оба стояли, как стоял я, на юте, выжидая, рассчитывая, оценивая, выбирая точный момент.

Но…с какой стороны он зайдет?

Наверняка он попытается протаранить мой свифтер. И также наверняка знает, что я попытаюсь избежать столкновения и обрить ему борт, сокрушив его крамбол, разнося в щепы его двойной ряд весел. Но … с какого борта — с правого или левого?

Я почувствовал, как мое лицо кривится, и понял, что должно быть улыбаюсь, представляя себе, как магдагский капитан решает эту дилемму. Он хотел меня протаранить, а значит, должен был принять решение. Я должен свернуть первым, подумает он. Да, наверняка, он должен думать именно так.

Рядом со мной встал, тяжело дыша, Золта с окровавленными мечом в руке.

— Если они ступят на борт, капитан, им придется брести по колено в моей крови!

— Да, Золта, — отозвался я.

Теперь мой экипаж столпился на носу, в белых сюркотах поверх кольчуг, и вид прекрасных гербов Фельтераза поднимал нам дух. Держа наготове длинные мечи, мои люди напружинились, подобно лимам, готовым к прыжку. Я заметил легкое отклонение от нашего первоначального курса — видимо, из-за какого-то течения или малозаметной перемены ветра. Я тихо обратился к рулевым дельдарам.

— Когда я отдам приказ, тут же поворачивайте право на борт. Право на борт. Когда услышите приказ. Понятно?

— Да, капитан, — ответили они твердой рукой управляя рулевыми веслами с вбитым мной в них умением. — Слышим.

— Пошли, Золта, — с наигранной бодростью предложил я. — Пойдем-ка на нос. Наши клинки, похоже, высохли и страдают от жажды.

— Клянусь Заром всемилостивым! — воскликнул Золта. — Никакие Гродно-Гаста не помешают мне повеселиться сегодня вечером с девочками из Зистерии!

Теперь стовесельный свифтер был полускрыт от нас нашим собственным частоколом, протянувшимся поперек основания далеко вытянутого шпирона. Мы побежали вперед, помахав на бегу Нату. Носовые вартеры у него лязгали с такой скоростью и четкостью, какой его расчеты никогда не могли достичь, несмотря на все тренировки, которыми я заставлял их заниматься в поте лица.

Я командовал собственным кораблем; и покомандовал им теперь достаточно долго, чтобы настало время, когда организация начала действовать именно так, как мне хотелось. Никакой паршивый морской лим-гродним, не лишит меня этого сейчас!

Тут с высоты вартерного помоста донесся победный вопль Ната:

— Хвала Матери Зинзу Благословенной! Их барабанный дельдар валяется раздавленный, как палина!

Весла вражеского свифтера тут же сбились с ритма. Не успела у меня промелькнуть мысль — «Не натасканы!» — как я повернулся в сторону кормы и, сложив руки рупором, заорал со всей силы:

— Давай!

«Зорг» злобно подался вправо.

На левом борту весла тут же втянулись в порты, со скоростью ясно говорившей, что наши рабы знали, чем им грозят высунутые наружу лопасти. Я увидел, как отклоняется в сторону грозный шпирон магдагской галеры. Мельком показался её нос, где трудились на воротах расчеты вартеров. Я увидел, как крамбол исчез под нашим шпироном. Раздался громкий хруст, и нас подбросило, когда наш обитый бронзой проэмболион в виде головы атакующего чункры напрочь сорвал его.

Потом мы с треском прокатились вдоль левого борта их галеры, и во все стороны полетели огромные щепы в которые превращались их весла. Мы обрили их борт так же чисто, как магдагский портовый цирюльник бреет голову раба.

Я знал, что творится сейчас на тех двух рядах гребных скамей свифтера. Эти рабы, поклонники Зара, наши собратья, товарищи, поймут, чего мы творим, и, возможно, будут сожалеть и испытывать горечь, но их жгучая ненависть все равно будет направлена против Магдага.

Мы пронеслись мимо задранной кормы галеры. И ни один из одетых в кольчуги магдагцев не прыгнул нам на борт.

После этого мы легли в дрейф, суша весла, и просто расстреляли галеру.

Когда мы взяли её на абордаж, кровь и грязь бойни не смогли вызвать у меня тошноты. Дальнейшее уже ничем не отличалось от любого другого победного боя на внутреннем море.

Из восьмисот рабов на борту триста двадцать девять оказались либо убиты, либо настолько тяжело ранены, раздавлены, что смерть их была неминуема. Из магдагцев нам удалось приковать к веслам лишь жалких двадцать два человека. Но мы снарядили захваченный свифтер и, пустив в дело наши запасные весла и связав кое-какие из сломанных, легли курсом на Святой Санурказз.

Я сделал все необходимое при похоронах рабов в море. Палубы наши выскребли, раненным оказали помощь. Спасенные рабы охотно взялись ещё немного потрудиться на веслах, везя нас в родные воды — и уже без угрозы получить кнутом по голым спинам.

Мы миновали маяк и прошли за внешнюю стену морской защиты Санурказза. Золта выполнил свое обещание и действительно провел веселую ночку с девицей на острове Зистерия, куда мы пришвартовались, чтобы переночевать. Как часто я останавливался на этой удобной якорной стоянке, последней перед Санурказзом, мечтая о возращении в Фельтераз!

Заряне приветствовали нас, как всегда приветствуют корабли, возвратившиеся после удачной вылазки против Магдага. Четверо «купцов», которых мы захватили, должны были неплохо пополнить мое состояние. Я положил глаз на одно платье, сшитое сплошь из серебряных и золотых нитей, с шелковой подкладкой, испытывая уверенность, что Майфуй придет от него в восторг. Кроме того, после этого дела Зенкирен не станет больше тянуть с передачей под мое командование двухрядного свифтера. Стадвадцативесельного свифтера! Он, конечно, тоже будет называться «Зорг» — с той минуты, как я приму командование.

Я знал этот корабль. Когда мы отплывали, его как раз достраивали. Теперь он, должно быть, готов, и ждет меня у причала, только-только выйдя из рук кораблестроителей и такелажников. Зо, новый король, человек, показавшийся мне очень приятным, наверняка не откажет Зенкирену в просьбе поручить командование одному из его капитанов. Верховный адмирал, возможно, поскрипит, но согласится, а Харкнел из Хир-Хейша наверняка попытается вмешаться и лишить меня любого успеха, но на его интригу ответят интригой. У меня теперь тоже имелись могущественные друзья в Святом Санурказзе.

В конце концов, разве не был я князем Стромбора, самым удачливым капитаном-корсаром из всех, что водили суда по Оку Мира?

С формальностями мы покончили быстро. Освобожденные рабы, рассыпаясь в благодарностях, отправились в Санурказз восстанавливать силы.

Мой экипаж получил жалование и устремился навстречу всем радостям, во вполне заслуженное увольнение на берег. Повсюду над Санурказзом реяли золотые, серебряные и алые флаги, а с сотен утопающих в цветах балконов свисали ковры великолепной выделки, восхищающие своей расцветкой. Мой фактор, хитрый старина Шаллан, мошенник с жидкой бороденкой морщинистыми щеками и веселыми глазками, дававший посмеиваясь в долг под пятнадцать процентов роста, позаботится о сбыте призов после выплаты положенной доли королю Зо, верховному адмиралу, Зенкирену и Фельтеразу.

Я сидел на кормовом решетчатом люке моего личного капитанского баркаса с пятнадцатью гребцами из числа свободных граждан. Рядом со мной сидел Золта, его новая подружка играла роль барабанного дельдара, а Нат на руле прокладывал рискованный курс, заодно опрокидывая в себя бутылку. Мы обходили изгиб побережья, двигаясь к Фельтеразу. Когда баркас стал плавно заходить в порт, я мысленно сравнил это прибытие с тем первым разом, когда мы приехали сюда на запряженной осликом телеге.

В высоком прохладном помещении, с гобеленами и прочной мебелью, меня встретил Зенкирен. С ним был ещё один человек, глядя на которого, становилось ясным, как будет выглядеть Зенкирен лет через сто. Майфуй поцеловала меня в щеку. Горничные принесли вино в гравированных серебряных кубках.

— Майфуй! — воскликнул я. — У меня есть для тебя кедровый сундук…

— Дрей! — в её глазах заплясали чертики, а щеки расцвели. — Еще один подарок!

— Насколько я помню, — сухо заметил Зенкирен, — он никогда не сможет удержаться, чтобы не запустить руки в магдагское золото и серебро. Не привези он тебе подарка, я б подумал, что маджерну Стромбор плавал в пустынном море.

— А что до тебя, Зенкирен… — сказал я, развертывая вороненый и оправленный в золото фрисловский шамшер, подобранный мной на палубе того проклятого магдагского пирата, — я подумал, что эта игрушка может тебя позабавить. — Он великолепен! — Зенкирен провел пальцами по изогнутому лезвию, оценивая клинок. — Спасибо тебе!

— А теперь… — в его голосе появилась нотка торжественности, — я тоже желаю сделать тебе подарок.

Он повернулся к пожилому человеку, который все это время сохранял невозмутимость и спокойствие. Ни один мускул его старого лица с сильными чертами не шевельнулся. На нем был простой белый передник и безупречная туника, а на боку висел длинный меч — как его носят бойцы.

— Разрешите мне представить вам князя Стромбора, — и, повернувшись ко мне, сказал: — Я имею честь представить вам, князь, пура Зазза, Великого Архистрата крозаров Зы.