"Девять граммов пластита" - читать интересную книгу автора (Баконина Марианна)ОН НЕ ПРИДЕТ, ОН ОЧЕНЬ ЗАНЯТБез четверти девять Лизавета вошла в «Асторию». Швейцар в замысловатой шляпе и ливрее вежливо придержал дверь, но никаких вопросов не задал. Прошли времена, когда каждую входящую в гостиницу даму принимали за работницу койки и презерватива и либо не пускали, либо старались слупить побольше денег. За вход, за столик в ресторане, за любой чих. Теперь – демократия, свобода. По крайней мере, свобода входить в четырехзвездочный отель в любой час дня или ночи. Хотя не исключено, что и сегодня представительниц древнейшей профессии обирают, а Лизавету не тронули только потому, что швейцар опытный гусь и навскидку отличает профессионалку от гостьи. Или же в рыжеволосой, скромного облика девушке узнал звезду экрана. Скромность облика объяснялась выбранным Лизаветой стилем, который назывался «девушка в моем костюме». Серый брючный костюм был сшит для женщины, но так, чтобы казалось, будто она взяла его у приятеля пофорсить. Лизавета купила этот костюм в лондонском «Баркерзе». Он стоил дороже, чем она могла себе позволить, но ей понравился стиль. И она решила его примерить – просто так, чтобы понять, идут ей такие вещи или нет, – а уж потом подыскать нечто подобное в универмаге подешевле. Все же «Баркерз» – это для верхнего слоя среднего класса. Едва Лизавета надела пиджак, как продавщица принялась охать и восторгаться: – На вас сшит, точно! Вы первая у нас такая – только примерили, и сразу тип-топ. Они, конечно, обязаны восторгаться по службе. Покупательницы в «Баркерзе» капризные, избалованные. Но Лизавета и без кудахтанья продавщицы видела, что вещь для нее. Ей всегда было достаточно просто покупать готовые вещи. Высоким и стройным все идет, если, конечно, есть одежда подходящего роста. В свое время в СССР на швейных фабриках были довольно суровые представления о женских фигурах. Считалось, что если женщина высокая, то непременно толстая, а если ростом метр пятьдесят, то может быть и худенькой. Лизавете с ее метром семьюдесятью и сорок четвертым размером подыскать что-либо было нелегко. Но те проклятые времена канули в Лету. Она еще раз критически осмотрела себя в зеркале – удобно примерять одежду не в узенькой кабинке за занавеской, а в просторной комнате. Вот ведь умеют капиталисты ухаживать за клиентом. У нас отечественные капиталисты тоже пооткрывали «бутики» для толстосумов. Цены там круче, чем в «Баркерзе», а примерочные все равно напоминают канцелярские шкафы. – Брюки, кажется, коротковаты. – Лизавета встала на цыпочки. Продавщица стремительно нагнулась и посмотрела подшивку. – Можно удлинить. – Я еще не знаю, буду ли покупать. Все-таки двести тридцать фунтов… – Сейчас позову управляющего. Для леди мы можем сделать скидку. Продавщица убежала. Через минуту явился управляющий. Благообразного вида седой джентльмен в синем блейзере с золотыми пуговицами и черных брюках с кинжальными стрелками. Он окинул критическим взглядом сначала Лизавету, а потом ее развешанную на крючках одежду и валявшиеся рядом туфельки. Вероятно, решал, достойна ли она носить одежду из «Баркерза». Завершив осмотр, управляющий откашлялся, поздоровался и спросил: – Вы у нас первый раз покупаете? Видимо, у них постоянным клиентам положены льготы. – Я вообще первый раз в Лондоне. Я журналист из России. – Русская? – Седые брови джентльмена поползли вверх. Наверное, управляющий вспоминал ставшие уже стандартными легенды о новых русских, разбрасывающих стодолларовые купюры. «Не видать мне скидки, как шведам Полтавы. Может, это и к лучшему, найду что-нибудь не такое дорогое». Лизавета принялась решительно расстегивать пиджак. – Костюм действительно к лицу и фигуре мадам. Его многие примеряли, но… До Рождества, конечно, далеко, однако осень на исходе, и, пожалуй, я могу уступить… Тридцать процентов… Даже тридцать пять… Скажем, сто шестьдесят фунтов… Лизавета еще раз глянула в зеркало. Гулять так гулять! – Хорошо, только, если можно, удлините брюки. – Пожалуйста. Работать в «Баркерзе» умели. В половине восьмого вечера у них где-то сидел портной, и, пока Лизавета ходила к кассе, продавщица все устроила. Сергей ждал ее у входа в универмаг. – Я думал, что тебя опять забрали в полицию. – Нет, просто я купила костюм. Жутко дорогой. Если бы этот напыщенный управляющий знал, что я зарабатываю четыреста долларов в месяц, он выгнал бы меня, как самозванку. Или вызвал бы службу охраны… – Им не важно, сколько ты зарабатываешь, их интересует только, сколько ты можешь потратить! – Я теперь должна экономить даже на еде. – Значит, идем в тайский ресторан. Я знаю один неподалеку. Отмечать покупку. Не скажу, что ресторан дешевый. Но… будь моей гостьей! Господи, сколько у нее теперь общих с Сергеем воспоминаний! Лизавета остановилась у стойки портье: – У вас должно быть письмо для Елизаветы Зориной. Девушка с хорошей прической и лицом несообразительной мышки лениво посмотрела на нее, потом покопалась в ящичках и протянула конверт. Все правильно. Сергей, презиравший русские линии связи и особенности русского национального сервиса, подстраховался. Оставил ей записку на входе. Всего шесть слов: – Номер триста сорок два? – Ключ не сдавали, – оглянулась Мышка. – Спасибо. Лизавета двинулась в сторону лифта. Интересно, что он придумал к ужину? В том, что Сергей Анатольевич Давыдов что-нибудь да придумал, она ни секунды не сомневалась. Лизавета шла по длинному гостиничному коридору и вспоминала митинги в защиту «Англетера». Заря перестройки. Чуть ли не первый совместный с финнами проект. Реконструкция «Астории» и «Англетера». Страсти бушевали нешуточные. Кричали в мегафоны литературоведы-любители. Толкались энтузиасты митингового дела. Учителя-активисты выводили школьников на Исаакиевскую площадь. Все беспокоились о том, куда денется мемориальный гвоздь, о который споткнулся белокурый великий поэт. Митингующие бушевали так, словно Есенин никогда не был полузапрещенным поэтом, словно все шестьдесят лет после его смерти вызолоченный гвоздь в номере «Англетера» был объектом общегосударственного масштаба. Старое здание все равно снесли. Построили новое. Точно такое же, по прежнему проекту. «Астория» стала одним из лучших отелей Петербурга. Митинговавшие литературоведы забыли о поражении и ушли в политику. Правда, и там они остались любителями – любителями гнать гнилую волну. Лизавета остановилась у триста сорок второго номера. Дверь приоткрыта. Она осторожно заглянула. Полумрак. Изящный бело-золотой интерьер. В центре гостиной – стол, накрытый на две персоны. Два коктейля. Судя по плавающим в бокалах оливкам – излюбленный давыдовский «сухой мартини». В ведерке шампанское. Икра на черном поджаренном хлебе. Дыня. Креветки. И никого нет. Любопытно. Лизавета минутку поразмышляла, дошла до дверей, ведущих в спальню, прислушалась, зашла и туда – опять никого. В прятки Сергей Анатольевич с ней еще не играл. Но прятки так прятки. Лизавета вернулась в гостиную, удобно устроилась в бело-золотом, сделанном под «Гамбса», полукресле и придвинула к себе бокал. Психологи утверждают, что они открыли нового человека, который идет на смену «человеку разумному». Приручивший огонь «гомо сапиенс» десятки тысяч лет занимался серьезной и унылой работой. Пахал, сеял, укрощал лошадей, изобретал колесо и придумывал, как выдолбить дерево так, чтобы оно стало плавучим. Потом совершенствовал карету, извлекал энергию из пара, расщеплял атом и, наконец, дошел до логической точки. Создал искусственный интеллект – мыслящую машину. Больше делать вроде бы нечего, следовательно, нет смысла быть разумным. Пришла новая пора, на смену человеку разумному приходит человек играющий. Сейчас «хомо сапиенс» и «хомо луденс» сосуществуют, как некогда сосуществовали неандертальцы и предки «разумных». «Играющих» пока немного. Но за ними будущее. В том, что Сергей Анатольевич Давыдов игрок, Лизавета убедилась в вечер знакомства. Двух очевидцев перестрелки доставили в полицейский участок. Не в тот, где она только что знакомилась с работой лондонской полиции, а в соседний – точную копию участка, где работали Джимми и Уолтер. Всю дорогу новый знакомый молчал. Только один раз разлепил губы: – Мы не знакомы. Здесь оказались случайно. В остальном постарайтесь быть правдивой. Лизавета, оглушенная перестрелкой, молчала. Когда люди в масках ворвались в мирный ресторанчик, она не успела испугаться, а в полицейской машине ее начало трясти. Лондонской полиции все-таки не откажешь в вежливости. Объективно говоря, у них не было никаких оснований выпендриваться, ведь Лизавета теперь предстала перед ними уже не иностранной гостьей, а свидетельницей преступления. Причем свидетельницей крайне подозрительной. У двух убитых обнаружились российские паспорта. У двух свидетелей тоже. Больше посетителей не было. Налицо разборки в среде русской мафии. Тем не менее все разговаривали с Лизаветой предельно учтиво, а когда она предъявила клубную карточку и пропуск в штаб-квартиру Би-би-си, даже предложили кофе. Допрашивали ее в специально оборудованной комнате. Буквально час назад ей показывали и объясняли, как в таких комнатах устанавливают аппаратуру для видео– и аудиозаписи. Аппаратура дорогая, а потому подобных комнат обычно немного, одна или две – для особо важных допросов. Впрочем, Лизавета и без дополнительной, столь недавно полученной информации понимала, что в Лондоне стреляют нечасто. Значит, дело серьезное. Напротив нее сидел очень похожий на Уолтера парень с усталыми глазами. Он был не в форме, а в штатском. Парень представился в самом начале разговора, но Лизавета не запомнила ни имени, ни звания, да и не разбиралась она в полицейской иерархии, но раз в штатском – значит, не обычный патрульный. Кажется, он назвался инспектором. На место происшествия приехали люди в форме. А этого парня, наверное, выдернули прямо из постели. Пока Лизавета растолковывала, как и почему она оказалась в ресторане рядом с метро, он выхлебал три стаканчика кофе. И ей настойчиво подливал. – То есть вы были на экскурсии, потом пошли перекусить, а затем началась стрельба? – Инспектор поморгал и снова потянулся за термосом. Лизавета и так чувствовала себя идиоткой, а когда инспектор коротко пересказал ее показания, поняла, что поверить ей может только имбецил. Но такие в лондонской полиции, скорее всего, не служат. – В общем, да. – Насчет посещения соседнего участка мы проверим. – Парень, похожий на Уолтера, чуть прикрыл глаза: мол, подумай, милая… – Вообще говоря, я должна была возвращаться позже. Просто из-за налета на винный магазин мои провожатые прекратили патрулирование… – Да, сейчас… Инспектор встал и вышел. Покопавшись в сумочке, Лизавета нашла сигареты. Надо успокоиться. Щелкнуть зажигалкой она не успела. Полицейский вернулся. – Вы знаете, как звали других посетителей этого ресторана? – Я же сказала, что нет. Мы сидели в разных местах. – Что-то она совсем поглупела, несет явную ересь, мало ли кто где сидел, будто знакомые всегда и непременно садятся за один столик. – Я поняла, что этот парень русский, только когда он закричал «ложись». – По-русски? – Да. – Почему? – резонный вопрос полицейского показался Лизавете провокационным. Прежде чем ответить, она помолчала. – Может, от волнения? – А он впечатлительный человек? Точно, инспектор ее ловит. – Я думаю, автоматная пальба на каждого произведет впечатление. – Лизавета поискала глазами пепельницу. Полицейский заметил это и протянул пустой стаканчик из-под кофе. – Спасибо. – А тех двоих вы тоже не знали? – Нет, я ведь уже сказала. Я зашла туда случайно. Перекусить. Можете перемотать пленку и послушать. Серые, круглые глаза полицейского сделались еще круглее. – С чего вы взяли, что идет запись? Вам уже приходилось отвечать на такого рода вопросы? – Это даже не смешно. – Не успев погасить сигарету, Лизавета достала новую. – Мне три часа назад подробно рассказали о методах вашей работы. Я даже посидела на месте допрашиваемого, а мой коллега включал кнопку «запись». При других обстоятельствах в вашу полицию я не попадала. Можете проверить по своим хваленым компьютерам. – И вы не знали, что они русские? – Нет. – Хорошо. И ваш товарищ не знал? – Какой товарищ? – Лизавета вспомнила фразу банковского клерка: «Как мы объясним, почему все посетители здесь с русскими паспортами?» – Ваш знакомый по ресторану. – Я даже не знаю, как зовут этого человека. Так что знакомым его можно назвать с большой натяжкой. – Хорошо, этот «незнакомый», – полицейский голосом дал понять, что не верит ей ни на грош, – тоже не знал, что они из России? – Странный вы человек. Если я не имею о нем ни малейшего представления, то откуда мне знать, что ему известно, а что нет! – Логично. – Инспектор помолчал. – А фамилии Дагаев и Расулов вам ничего не говорят? – Ну, как вам сказать… – Лизавете растерялась. – Это, если можно так выразиться, русские мусульманские фамилии. Или просто русские… – И больше ничего? У убитых найдены паспорта Российской Федерации. – Полицейский скосил глаза на лежавшую перед ним бумажку. – Один на имя Лемы Абдуллаевича Дагаева, второй на имя Умара Расуевича Расулова. И еще они были вооружены. Два пистолета, «магнумы» сорок пятого калибра. Мощное оружие, не правда ли, леди? Лизавета затолкала в стаканчик второй окурок и подавила в себе острое желание немедленно зажечь третью сигарету. – Я в оружии не очень разбираюсь. А этих людей в ресторане вообще приняла за пакистанцев. – Но у них ведь не пакистанские имена, не так ли, леди? – В предыдущем полицейском участке Лизавету тоже непрестанно именовали леди, но там это не раздражало и не пугало. – Нет, не пакистанские. Я же сказала, я их не знаю. – Впрочем, фамилия Дагаев показалась Лизавете знакомой. То ли в газетах попадалась, то ли в «тассовках». Лема… Наверняка чеченец или ингуш. Пусть сами разбираются. О своих догадках она будет молчать. – В Великобритании ношение оружия запрещено законом. – Инспектор посмотрел так, будто это из ее сумочки извлекли «магнумы». – Я оружие не ношу. Кстати, на том участке мы проходили через подкову. А что касается оружия у всех прочих – это ваша проблема, сэр. Совершенно неожиданно полицейский весело прыснул. Попробовал сдержаться, не сумел и весело расхохотался. Кажется, смех помог ему окончательно разогнать сон. Он уже не был таким хмурым и мрачным. – Верно, это наши проблемы из вашей страны. – У инспектора даже голос изменился. Стал мягче. Лизавета тоже улыбнулась. По большому счету этот полицейский не виноват, что она решила хлебнуть ночной жизни в незнакомом районе и нарвалась на перестрелку. – Не я выдавала им визу. И не у меня они покупали оружие. И не на моей территории шляются люди с автоматами. – Тоже верно. Но вы один из двух свидетелей. И почему-то не хотите нам помочь… Ой, какой он стал ласковый. И глаза добрые-предобрые. Ладно, она тоже не будет злиться. – Я помогаю чем могу. Проверьте, то, что я рассказала, – чистая правда. Вы думаете, что я оказалась в этом ресторане не случайно? Что все было спланировано? Но судите сами. Я не могла так точно рассчитать время и не знала, во сколько будет налет на винную лавку, сколько времени еще проведу в участке ваших соседей. Я даже не знала, к какой станции метро они меня повезут! – Это вы так говорите! – махнул рукой инспектор. – Проверьте у них! – Лизавета все же схватила третью сигарету. Очень сложно доказывать, что ты не верблюд, особенно если у тебя за спиной горб в виде двух трупов и подозрительного скопления россиян в заштатном лондонском ресторанчике. Резко зазвонил телефон. Лизавета даже вздрогнула. Полицейский внимательно выслушал невидимого собеседника, задал несколько коротких вопросов и положил трубку. Потом долго и задумчиво смотрел на Лизавету – видимо, проверял взглядом. – Соседи подтвердили ваши слова, – наконец сказал он. – Так что вы свободны. Только придется подождать, пока подготовят протокол. А потом мы отвезем вас в гостиницу. – Можно просто до метро, – хмыкнула Лизавета. – Метро уже закрыто. Ждать пришлось долго. На этот раз ей не разрешили беспрепятственно шляться по полицейским помещениям. Отвели в отдельную комнату – хорошо, что не в камеру, – дверь не заперли, но караульного поставили. Предложили бутерброды. Лизавета отказалась: – Спасибо, я уже поужинала. Через полтора часа все тот же полицейский принес ей на подпись ее собственные показания. Он опять был сонный и злой. – Через несколько минут придет машина. – Лучше вызовите мне такси. – Как хотите, леди. Сейчас я распоряжусь. – Он обернулся к охраннику и отдал указание. – А пока можно я задам вам еще один вопрос, без протокола? – Ладно. И я потом тоже! – Идет. Тогда вот что. – Инспектор на секунду замялся. – Почему вы пошли в ресторан, хотя вас предупредили, что лучше никуда не заходить? Вам же Питерсон сказал, что район небезопасный. Лизавета не знала, как звали патрульного, который ее подвозил. Значит, Питерсон. – Он не предупредил, что настолько небезопасный. Меня подвело любопытство. Я решила посмотреть, как выглядят рестораны в далеких от центра местах. – Что ж, любопытство уголовно не наказуемо… – В отличие от ношения оружия? Для вас эта перестрелка – эпохальное событие? Вы удивились, что они вооружены? – Это ваш вопрос? – Инспектор вздернул брови. – В Британии за пистолет в кармане можно получить срок. Поэтому люди стараются не лезть на рожон. – В России тоже за ствол срок светит. Поэтому наши носят в одном кармане пистолет, а в другом заявление: мол, только что нашел, несу сдавать в полицию. Тех, кто случайно нашел, вы же не сажаете? – Нет. – Инспектор стал еще серьезнее. – И тех, кто идет сдавать, тоже! Значит, можно носить оружие без опаски, сэр! – Верно, – покачал головой англичанин. – Не рассказывайте нашим, леди! – Я думаю, они и без моего содействия найдут, у кого перенять ценный опыт. Охранник сообщил, что такси ждет. Лизавету бережно усадили в машину. До отеля она добралась около четырех утра. А вставать и плестись на очередные дебаты с коллегами надо было в девять. На следующее утро, не выспавшаяся, с полузакрытыми глазами, Лизавета шагала к станции метро. Неожиданно ей преградил дорогу неведомый нахал. В Лондоне это редкость. Там люди в толпе обычно вежливы и предупредительны. Не поднимая глаз, Лизавета попыталась обойти его с одной стороны, с другой. Нахал упорствовал. Тогда она проснулась и решила объяснить этому типу, что знакомства на улице в ее планы не входят. Особенно сегодня утром. – Все-таки правду говорят, что девичья память коротка. Не далее как вчера я своим телом заслонял вас от пуль, а сегодня вы меня и знать не желаете! Перед ней стоял давешний парень из ресторана. Только на этот раз он был не в костюме и галстуке, а в джинсах и шелковом джемпере. И совсем не походил на банковского клерка. В голливудских фильмах так выглядят веселые и благородные авантюристы. – Как вы меня нашли? – Лондон город маленький, – рассмеялся он. – Маленький и тесный. Куда вы идете? Давайте подвезу! Так она познакомились с Сергеем Давыдовым. Лизавета не заметила, как приговорила оба приготовленных коктейля и съела тосты с икрой. Она была по-настоящему голодна. Съемки, монтаж, разборки с руководством. Времени пообедать попросту не было. А на часах уже без четверти десять. Она ждет час! Куда же запропастился ее кавалер из номера триста сорок два? Ключи он не сдал. Или замыслил что-то невероятное, или с ним что-то приключилось? А может, проверяет ее на добрый нрав? Как– то, во время первого или второго свидания, Сергей сказал ей, что проверить, хороший или нет характер у женщины, можно только одним способом. Надо заставить ее ждать в общественном месте. И если она, протомившаяся на публике в одиночестве, встретит тебя шуткой, а не проклятиями и руганью, значит, с ней можно иметь дело. Но здесь зрителей нет. Лизавета посмотрела на часы и решительно придвинула к себе салат из креветок. Голодать она, во всяком случае, не обязана. Может, вызвать официанта и попросить откупорить шампанское? Впрочем, обойдется и без обслуги. Не белоручка. Салат был очень вкусным. Жаль, Сергею не достанется. Она съела обе порции. Теперь Лизавета была сыта. А времени – начало одиннадцатого. Пора и честь знать. Ладно, она ждет еще пятнадцать минут и уходит. Лизавета уже сочиняла веселую записочку насчет того, что ужин был, а с романтиками в конце двадцатого века напряженка, но она не в претензии, дефицит есть дефицит, как зазвонил телефон. Он звонил и до этого. Несколько раз. Но Лизавета не брала трубку. Зачем? Чтобы голоском вежливой секретарши проворковать: «А Сергей Анатольевич вышел»? Телефон замолчал и принялся мигать. Значит, оставили сообщение на автоответчике. У автоответчика есть одно прелестное качество: он с тобой говорит, а ответа не требует. Лизавета быстренько нашла папку гостиничной мудрости, где бесталанным гостям растолковывают, как пользоваться прачечной, как позвонить портье и как включить автоответчик. Нажала требуемую комбинацию кнопок. – Значит, ты в номере? Тогда жди! Мы слов на ветер не бросаем! – прокричала послушная телефонная машина. Голос не Сергея. И вообще неприятный. Лизавета вдруг вспомнила – Сергей как-то невзначай бросил, что на родину ему не хочется и вряд ли он туда поедет. Это когда они встречали Новый год в Будапеште. В январе не хотелось, а сейчас приехал. Неожиданно. И такой странный звонок. С явной угрозой. Лизавета встала и осторожно подошла к выходу: вроде тихо, можно уходить. Она слегка приоткрыла дверь, высунула нос. Тихо. Лизавета бросилась почему-то не к лифту, а к лестнице. Почему? Она не знала и никому не смогла бы объяснить. Точно так же она не смогла бы объяснить, почему ее вдруг охватила паника, чего она испугалась. Текст-то был самый безобидный. Может быть, кто-то обещал Сергею бутылку коньяка и слов на ветер не бросает? А она бросилась бежать, как угорелая кошка. Только в вестибюле Лизавета немного отдышалась и даже взяла себя в руки. За стойкой портье стояла уже не мышка, а, скорее, кошка. Черноволосая девица с раскосыми, обведенными зеленой тушью глазами. – Номер триста сорок два? – спросила ее издалека Лизавета. – Ключ не сдал. – «Кошка» даже не обернулась. Значит, кто-то уже спрашивал ее об этом постояльце. Лизавета быстро, но стараясь не бежать, добралась до выхода из «Астории». Гостиничные такси – к черту. Направо, еще раз направо. На Большой Морской полно машин, которые нравятся ей гораздо больше. Таксист попался болтливый. Но он вполне устраивал самого себя в качестве собеседника. Сам спрашивал, сам отвечал, а Лизавета тем временем думала, каким ветром и куда унесло ее одинокого романтика. |
||
|