"Дебаты под Martini" - читать интересную книгу автора (Бакли Кристофер)

Удовлетворенное тщеславие

Офис страхового агентства О.Ф. Боуэна находится в сорока пяти минутах езды от Вашингтона, в Оуингсе, штат Мэриленд, напротив кукурузного поля, немного дальше придорожного магазинчика. Оформлен он в стиле Хартфорддраб: серые металлические столы, видавшие виды шкафы для документов, деревянные стулья, фанерные панели. Рядом с дверью — фотография с видом монастыря Святого Сердца Иисусова. На полке выстроились книги с названиями вроде «Надежный автомобиль», «Движение против распространения марихуаны: чем рискует менеджмент?» и «Мировые ракетные системы». Еще одна фотография, на которой президент Рейган в смокинге представляет владельца агентства О.Ф. Боуэна президенту Аргентины Раулю Альфонсину.

Звонит телефон — Нью-Йорк, агентство Уильяма Морриса.

— Да, — отвечает человек, сидящий за столом из нержавеющей стали, закуривая. Ему немного за сорок, на носу дымчатые очки с очень толстыми стеклами. — Восьмое место по твердым обложкам и третье по мягким. Держим оборону по обе стороны. — Он слушает собеседника, затягивается, хмыкает. — Может, протянем еще неделю. Потом — конец. Но это был настоящий прорыв.

Прорыв и был. Год назад никто и слыхом не слыхивал о Томасе Клэнси-младшем. А потом вышла quot;В погоне за «Красным Октябрем» — книга про супер-современную советскую подлодку и ее капитана, который решает захватить субмарину и уйти в Соединенные Штаты. У всех головы идут кругом, а педантичному аналитику из ЦРУ Джеку Райану выпадает разобраться и доложить президенту, является «Красный Октябрь» троянским конем Третьей мировой войны или вполне оправданным средством за приличную цену купить свободу.

На поприще, где средний, не имеющий контрактов с издательствами писатель зарабатывает меньше пяти тысяч долларов в год, Клэнси совершил то же самое, как если бы выиграл бейсбольный матч, впервые взяв в руки биту.

«Красный Октябрь» разошелся в количестве трехсот тридцати тысяч экземпляров в твердых обложках за семь месяцев пребывания в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» и вошел в список бестселлеров среди изданий в мягких обложках, где к декабрю занял третье место. Клэнси подписал контракт с Голливудом на «очень хорошую сумму», если «камеры закрутятся». Он. получил шестизначный аванс за следующую книгу, которая должна будет выйти одновременно в тринадцати странах. «Мы забыли Грецию, но невелика потеря», — говорит Клэнси.

Следует также отметить, что Клэнси стал автором морских боевиков при президенте Соединенных Штатов. Должность без портфеля, но имеющая свои преимущества.

Во всем этом есть большая доля иронии, так как Клэнси, четырнадцать лет назад занявшийся торговлей страховками, потому что эта работа оказалась первым «достойным» делом, которое ему предложили, всегда хотел стать писателем. Но как рассудительный, воспитанный иезуитами балтиморский парень, сын почтальона, он знал истину, гласившую, что «писатели умирают в бедности». Поэтому он стал страховым агентом и завел семью.

В конце концов они с женой смогли купить контору и «зажили достойно». Страховали собственность сельских жителей: конюшни, посевы овса, захудалый ресторан, табак (когда его развешивали для просушки) и лошадей. Избегали только страхования жизни — по словам их помощницы, Черил Терри, «потому что это уж слишком». Вели добропорядочную, спокойную, ничем не примечательную жизнь.

Видимо, их жизнь во многом такой и осталась, поскольку Клэнси не упускает случая заявить, что успех ничуть его не изменил. На самом деле Клэнси так упорно принижает достоинство своего морского боевика и с такой щедростью расписывает таланты других, что частенько использует местоимение «мы» вместо quot;яquot;. Несмотря на его неплохие актерские способности, мы — то есть я — подозреваем, что он находит во всем этом больше удовольствия, чем хочет показать.

В действительности сага о «Красном Октябре» родилась зимним утром семьдесят шестого года, когда Клэнси читал «Вашингтон пост» и наткнулся на рассказ об инциденте со «Сторожевым». «Сторожевой» был советским пограничным кораблем, экипаж которого поднял бунт, пытаясь захватить судно и уйти в Швецию. Им оставалось тридцать миль до шведских территориальных вод, когда Советы их остановили. Мятежников расстреляли. Клэнси вырезал заметку и положил в папку, подумав, что из нее может получиться книга.

Семь лет спустя он обнаружил, что записывает морские истории, которые рассказывает ему один из клиентов, бывший подводник.

— И вдруг у меня в голове словно лампочка вспыхнула, и я сказал: «Эй, подводники ведь почти как летчики-истребители. Они делают то же самое, только чуть медленней».

Он начал писать, и к концу октября восемьдесят третьего показал две главы Марти Каллахан, редактору «Нейвел инститьют пресс» в Аннаполисе. Клэнси однажды уже работал с Каллахан, написав статью о ракетах Эм-Экс для «Просидингз», журнала «НИП». Если не считать той статьи, «НИП» публиковал в основном учебники по военно-морскому делу, и ни разу не издавал романов. Но Каллахан понравились написанные главы, и она велела Клэнси продолжать. Он пошел домой и начал все заново.

Писал он в свободное время, засовывая лист бумаги в свою «Ай-би-эм Селектрик», всякий раз как появлялась возможность. У него не было никакого плана, и он даже не знал, чем все закончится. «Я позволяю персонажам самим вести игру. Звучит бредово, но работает».

Так или иначе, Клэнси считал, что писать подобным образом «забавнее». «Для писателя это такой же процесс открытий, как и для читателя, — говорит он. — И, по-моему, в этом-то и состоит наслаждение от писательства: все написанное по-настоящему ново, и ты не знаешь, что будет дальше, до тех пор пока это не происходит».

Он отстучал последние две главы, — почти сотню страниц! — не чуя пальцев, за два дня. Потом, двадцать восьмого февраля, всего четыре месяца спустя после первой встречи с Каллахан, явился в офис «НИП» с рукописью в семьсот двадцать страниц.

Клэнси говорит, что прождал три недели, «чтобы выяснить, сотворил он стоящую вещь или растопку для камина». (Мы лично считаем, что здесь он слегка привирает.) В конце концов редактор «НИП» позвонила и сообщила, — к чему так много слов? — что пускать рукопись на растопку не стоит. Он не помнит точно, как она это сказала.

— Я весь день пребывал в эйфории… Конечно, все это чудесно, но в тот вечер я никуда не пошел и не стал ничего отмечать. У меня трое детей. А это отучает витать в облаках.

Редакторы «НИП» попросили нескольких морских офицеров высказать мнение о рукописи и, по словам Клэнси, один из них «не на шутку встревожился». Он написал в «Пресс», что в романе столько секретных сведений, что о публикации не может быть и речи.

Клэнси со смешком вытаскивает копию письма, в котором написано, что «Красный Октябрь» — это не «Глубоко и тихо» (классический роман из жизни подводников и фильм о Второй мировой войне).

— Вот тут он прав, — говорит Клэнси. — Нед (Эдвард Л.) Бич — писатель намного лучше меня.

Клэнси даже отказывается называть себя писателем, — он называет себя рассказчиком.

— Возможно, превращение так и не произойдет. Буду пытаться. У меня получилась довольно приличная книга, верно? Не «Король Лир», конечно. И меня иногда немного смущает, когда ее так превозносят. (Мы не помним, чтобы хоть кто-нибудь сравнивал ее с «Королем Лир», но мнение похвальное.)

Однако военных неподдельно встревожила глубокая осведомленность Клэнси о самых надежно охраняемых секретах. Неожиданно для себя Клэнси оказался под пристальным вниманием военно-морской следственной службы и офицера из Пентагона, желавшего знать, каким образом писатель накопал столько сведений об атомных подводных лодках — и где.

Клэнси сделал капитану одолжение, сообщив, от кого все это узнал, опустив имена офицеров, которые находились на действительной службе. Не то чтобы они выдали засекреченную информацию, просто Клэнси не рассчитывал, что капитан поверит, будто они ее не выдали. В конце концов Клэнси заявил:

— Послушайте, если вы хотите, чтобы я вычеркнул какую-то секретную информацию, скажите какую, и я ее вычеркну.

Это поставило офицера в несколько затруднительное положение.

— Не могу, — ответил он. — Тогда мне придется подтвердить то, чего подтверждать нельзя.

— Но что действительно их проняло, так это то, что я знал выражение «Чокнутый Иван», — говорит Клэнси, имея в виду морской термин, обозначающий маневр, которым русские подводные лодки проверяют, нет ли за ними слежки. — Мне его один клиент подкинул. Их просто взбесило, что я знаю, что это значит.

Когда Клэнси наконец встретился с Джоном Леманом, секретарем военно-морского ведомства, тот сказал ему, что его первой реакцией на книгу было гневное «Кто, черт побери, это разрешил?».

«Красный Октябрь» вышел в октябре восемьдесят четвертого, и за первые шесть недель разошлось двадцать тысяч экземпляров.

— Для первого романа — совсем неплохо, — как всегда скромничая, говорит Клэнси: ведь общее количество проданных экземпляров дебютных романов редко превышает одну десятую от двадцати тысяч. К концу же года объем продаж грозил перевалить за пятьдесят тысяч. — Для первого романа, — бесстрастно изрекает Клэнси, — это уже хорошо.

Тем все могло и закончиться, если бы не цепь неких событий. Иеремия О'Лири — репортер «Вашингтон таймс», который при Рейгане служил спикером Совета национальной безопасности, — дал экземпляр книги Нэнси Рейнолдс, подруге четы Рейганов и совладелице «Векслер, Рейнолдс, Харрисон и Шуль» — компании в Вашингтоне, лоббирующей президентские интересы. Рейнолдс направлялась в Буэнос-Айрес, и О'Лири хотел, чтобы она передала роман американскому послу в Аргентине, их общему другу. Рейнолдс прочитала его в самолете и так увлеклась, что заказала целую пачку «Красных Октябрей» на рождественские подарки. Один из них оказался под президентской елкой.

Спустя немного времени «Тайм» опубликовал статью о Рейгане, в которой упоминалось, что тот читал «Красный Октябрь». И назвал его «классной историей».

Возможно, народ в «Нэйвел инститьют пресс» и не имел особого опыта в публикации романов, но тупостью уж точно не отличался. Они напечатали президентское одобрение огромным шрифтом в рекламе «Нью-Йорк таймс».

— Эта цитата, — говорит Клэнси, — обеспечила нам место в национальном списке бестселлеров. Мы держимся в нем до сих пор.

«Красный Октябрь» взлетел на второе место в списке твердых обложек.

— Был бы на первом, если бы не этот мерзавец Стивен Кинг, — говорит Клэнси, напуская на себя хмурый вид. — Подожди он еще недельку со своей «Командой скелетов», и на первом месте был бы я. Но кто сказал, что мир справедлив?

Книге помогло то, что для издательского сообщества она оказалась в диковинку. Подача была сделана не с той стороны поля, — от компании, которая печатает учебники по военно-морскому делу, что «пробудило в людях интерес», как сказала Дэйзи Мэрилз, ответственный редактор цеховой библии, «Паблишерз уикли».

— Это необычно, поэтому книгу было легко раскрутить: публика сама заглатывала наживку. Очевидно, сыграло роль и то, что, в сущности, вещь совсем неплохая. И успех был вполне предсказуем.

Так и вышло, что в марте восемьдесят пятого страховой агент из Оуингса обнаружил, что получил приглашение в Белый дом, и даже не одно, а целых три за две недели.

— Первой была встреча в Овальном кабинете, — говорит Клэнси. — В тот день хоронили Черненко. (Вот почему он не смог присутствовать.) — Пришел Генри Киссинджер. Мы обедали в зале Рузвельта с разными важными персонами: секретарем Леманом, сенатором Марком Хартфилдом, генералом Брентом Скоукрофтом и Нэнси Рейнолдс, конечно же. Президент сказал мне, что книга ему понравилась, и спросил, о чем будет следующая, и я рассказал. Он спросил: «Кто победит?» — и я ответил: «Хорошие парни». Это было великое событие, — говорит Клэнси с улыбкой. — А на следующей неделе нас пригласили снова: на церемонию встречи президента Аргентины и парадный обед в его честь. Так что неделя выдалась славная.

И добавляет:

— Я рад, что голосовал за этого парня. Клэнси качает головой.

— Обладай я его шармом, я был бы самым богатым страховщиком в мире. Просто стоял бы на углу улицы и говорил прохожим: «Купите у меня страховку». И покупали бы! — Это как идти у всех на виду. Единственное, чего не хватало в Овальном кабинете, так это неопалимой купины.

Не будучи книгой политической, «Красный Октябрь» отличается явным антикоммунистическим настроем, что несколько несвойственно жанру, в котором между Советским Союзом и Америкой почти нет моральных различий.

Антикоммунизм не входил в продуманную стратегию маркетинга. Редакционная коллегия «НИП» не вела заседаний, ломая голову, какую политическую окраску должна иметь книга. Но в то же время «НИП» по природе своей не та организация, чтобы изображать парней из Кремля славными ребятами, которые всего-то и делают, что пытаются удержаться на плаву.

«Красный Октябрь» попал в цель, потому что это действительно чертовски удачная история. Но справедливости ради скажем, что Джимми Картер не счел бы ее таковой, и что в Америке времен Джимми Картера книга, возможно, не нашла бы себе такой благодарной аудитории.

Клэнси изображает удивление, когда его спрашивают, что повлияло на его мнение о Советском Союзе. «Правда», — отвечает он. Он скептически относится к людям, которых арестовывают во время демонстраций перед посольством ЮАР, когда — как он понимает — никому и дела нет, что Советы готовят геноцид в Афганистане, разбрасывая мины, специально разработанные, чтобы убивать и калечить детей.

— Все в книге основано на реальном происшествии, в большей или меньшей степени, — говорит он.

Капитан «Красного Октября» решает бежать на Запад, после того как его жена умирает во время операции аппендицита, которую проводит пьяный хирург. Клэнси почерпнул идею с аппендицитом из услышанного по радио рассказа американского врача о том, как американский турист умер в России при подобных обстоятельствах.

— В реальном мире такое просто невозможно. А там — возможно. Советская медицина просто смех. Советский Союз — единственная развитая страна в мире, где средняя продолжительность жизни падает. Я полностью придумал только несколько вещей в книге.

Клэнси продолжал делать то, что полагается делать авторам бестселлеров, хотя прямой телеэфир его нервировал: «Это немногим лучше смерти». Ему больше нравилось ночное интерактивное радиошоу Ларри Кинга.

Он продал права на «Красный Октябрь» в мягкой обложке за пятьдесят тысяч долларов. Издательство «Патнэм» подписало с ним контракт на следующий роман и выплатило аванс — триста двадцать пять тысяч долларов. (Аванс за «Красный Октябрь» составил пять тысяч долларов.) Права на экранизацию «Красного Октября» приобрел продюсер фильма «Омен».

Клэнси стал независимым экспертом, толкая речи на каждом перекрестке. Теперь, когда высокопоставленные офицеры КГБ бегут на Запад пачками, Си-би-эс приглашает его в утренние телепрограммы. Как-то раз, придя в студию, он с облегчением обнаружил, что есть кое-кто, знающий о перебежчиках из Советов больше, чем он сам, — Уильям Стивенсон, автор бестселлера «Человек по имени Бесстрашный».

— Успех невероятно осложнил мне жизнь, — сообщает Клэнси так, словно речь идет о пустяковой неприятности.

Да, это заметно.

Такое впечатление, что популярность его удивляет.

— Превращение из страхового агента в преуспевающего писателя — примерно то же, что излечение для больного проказой, — заявляет он. — Ни с того, ни с сего все хотят с тобой познакомиться, поговорить, узнать твое мнение о том о сем. Но, черт побери, я такой же парень, каким был два или три года назад. Я был тогда таким же умным, как и сейчас, или таким же тупым, — это уж как вы сами считаете. После всего, что произошло, передо мной и вправду распахнулись все двери. Если я вдруг пожелаю прокатиться на подлодке, мне достаточно будет просто снять трубку.

Моряки полюбили Клэнси как родного. Для того, кто носит «очки со стеклами толще донышка бутылки» и чей армейский опыт ограничивается военной кафедрой в колледже, это просто чудо в духе Уолтера Митти[74]. Прошлым летом он провел неделю на быстроходном сторожевом корабле, собирая материал для своей новой книги quot;Укрощение «Красного шторма». («Третья мировая на море», — как он вкратце ее описывает.)

— Я очутился среди морских офицеров. Со мной обращались как с офицером, а я всего лишь невежественная сухопутная крыса. Я постоянно неловко себя чувствовал.

На борту корабля он был нарасхват, адмиралы хотели знать, как он сочинял «Красный Октябрь» и, конечно, откуда брал информацию.

— Они обращались со мной, как с черт знает каким героем, а я не герой. Я просто писатель. Я всего лишь пишу о том, что они делают. Это они герои, а не я. Они — парни, которые идут, куда приказано, и работают по восемнадцать часов в сутки не в самых приятных условиях. Средний возраст экипажа на том корабле, где я был, — двадцать один — двадцать два года. Они почти дети, но чертовски хорошо справляются с тем, что им поручено. И никто этого не ценит. Средства массовой информации несут всякое дерьмо о сломанных сиденьях в туалетах, гаечных ключах и электроприборах. А главное вовсе не в этом. Главное — в людях, а люди они замечательные. Особенно подводники. Не знаю, как им это удается. — Нам кажется, что здесь его взор за очками туманится. — Я безнадежный романтик, — добавляет он.

До сих пор все подводные лодки, которые посещал Клэнси, стояли в доках и не собирались трогаться с места, — и он находил, что это весьма удачно.

— Первая подлодка, на которой я побывал, принадлежала флоту Соединенных Штатов и называлась «Кит». Прежде чем показать торпедный отсек в носовой части, нас провели в машинное отделение; я огляделся вокруг — девяносто процентов пространства занимали машины, — и подумал: «Бог мой, а если представить себе, что ты сидишь здесь, и вдруг гаснет свет и становится слышно, как отсек заливает вода?» Что еще осталось бы, кроме как молить: «Боже, выведи меня отсюда. В жизни больше не взгляну ни на одну юбку». Тогда я решил, что я не хотел бы зарабатывать на жизнь таким способом, нет, спасибо. Для этого нужно быть человеком особой породы, а я гуляю сам по себе.

На борту британской атомного подводного крейсера «Решительный» (флот Ее Величества), оснащенного баллистическими ракетами, ему довелось выпить в рубке несколько банок пива.

— Они показали мне рубку, — вспоминает он. — Это единственное, что я сразу понял. — Тут он намекает на сцену в «Красном Октябре», когда его герой оказывается в командном отсеке русской подводной лодки.

Звонит телефон, и Клэнси берет трубку. Слушает, нажимает кнопку переключателя и через всю комнату кричит секретарше:

— Тут какой-то парень хочет, чтобы мы оценили его автомобиль. Разберетесь?

Она отвечает на звонок, а мы возвращаемся к нашему бестселлеру.

— Я написал книгу, читать которую мне самому нравится, — говорит он, закуривая еще одну сигарету. — Мне нравятся боевики. Читал Форсайта, Ричарда Кокса, Э. Д. Куинелла, Джека Хиггинса. Мне нет дела ни до политики, ни до философии — я просто написал книгу, которую мне нравится читать.

У меня было две цели, и первая из них — развлечься; я писал эту книгу исключительно ради развлечения. И о деньгах всерьез не думал. А еще мне хотелось как можно точнее изобразить людей и машины, которые работают на подводных лодках. И мне это удалось. Многие отметили, что я попал в яблочко. Капитаны подводных лодок говорят: quot;Я подарил вашу книгу жене и сказал: «Вот то, о чем я не могу тебе рассказать». И это отрадно.

Клэнси пишет вторую книгу в соавторстве с Ларри Бондом — крестным отцом его сына и создателем «Гарпуна», морской стратегической игры, которая продается в соответствующих магазинах по девять девяносто пять за штуку. Клэнси заявляет, что она была лучшим источником информации для «Красного Октября».

— В ней объясняется, — рассказывает он, — как управлять оружием и что обозначают датчики. Играешь с миниатюрными моделями кораблей. Можно обойтись только карандашом и бумагой.

Многие обозреватели восхваляют Клэнси за его способность разъяснять технологии холодной войны, однако он только отмахивается.

— Все придают такое значение технической стороне дела. Когда я собирал материал для книги, это было самое легкое. Проще простого. Гораздо труднее было залезть к ним в мозги. Понять, что за парни выходят в море на корабле, который собирается опуститься на дно.

Он тянется к кейсу «Америкэн туристер» и вытаскивает из него часть рукописи «Красного Октября» фунта в три весом. Сейчас он работает на «макинтоше» и сообщил издателю варианта в мягкой обложке, что у него нет времени на рекламный тур: в феврале нужно сдать следующую книгу, он переезжает в новый дом и ждет появления на свет еще одного ребенка. (Предвосхищая вопрос, который мы не собирались задавать, он говорит: «Да, если будет мальчик, мы назовем его Ред».) После всего этого он планирует еще три романа о Джеке Райане, герое «Красного Октября». Он говорит, что «только сейчас начал понимать этого парня». Поколебавшись немного, он также признает, что Райан частично списан с него самого.

При том, как Клэнси сейчас занят, можно ли предположить, что его секретарше предстоит тяжелая осень? Останется ли он в страховом бизнесе?

Он размышляет.

— Возможно. Скорее всего, да. Это семейный бизнес. И я не собираюсь его бросать. У меня больше тысячи клиентов. Многие из них — мои друзья; я их не брошу.

И добавляет:

— Именно у них я почерпнул большую часть своих историй.

Выходя из кабинета и направляясь на почту за письмами, он вспоминает постер, который видел на одной из подводных лодок. На нем изображено гигантское огненно-оранжевое облако-гриб. Внизу подпись: quot;Выпущено двадцать четыре ракеты. Цель уничтожена. Время пить «Миллер»…[75]quot;