"Пять президентов" - читать интересную книгу автора (Багряк Павел)

13. МИЛЛЕР, ОПЯТЬ ЭТОТ МИЛЛЕР!

Дорон умел молчать так, что людей, от него зависимых, прошибал пот. Редко кто мог спокойно выдержать его давящий, холодный взгляд.

Генерал слушал инспектора полиции молча.

Гард формально не подчинялся Дорону, и был он достаточно опытен, чтобы подавить волнение. Все же у него мелькнула тоскливая мыслишка, что именно так, в такие часы, люди и укорачивают себе жизнь. «А ведь я уже стар…» – вдруг ужаснулся он.

Впрочем, это никак не отразилось на речи инспектора.

– Таким образом, генерал, серьезное подозрение падает на Миллера. Катастрофа на шоссе вызвана «мерседесом», и хотя машин такой марки в городе много, машина Миллера входит в их число. Кроме того, он был единственным, кто еще знал о встрече с мнимым Чвизом. И если верно, что у него были веские мотивы завладеть документами, тогда его странные, противоречивые поступки получают четкое объяснение, как и убийство Кербера, которое дало ему в руки ускользнувшие материалы. Сколь ни огорчителен этот вариант и как бы неожиданным он ни казался, иного пока не видно, и я счел своим долгом доложить вам о нем.

Напрасно Гард ждал ответа. Молчание сгущалось, и Гард почти физически ощущал удушье. Он даже пошевелил шеей, чтобы избавиться от этого чувства.

– Так какие будут указания? – Гард наконец не выдержал гнетущего взгляда Дорона. – Слежку «вплотную» мы установили за Миллером еще вчера ночью, поэтому маловероятно, чтобы документы…

Инспектор осекся, заметив улыбку на лице Дорона. И вправду, это было жутковато. Вероятно, так могла улыбаться гранитная скала.

– Так вы говорите, что за Миллером установлена слежка? Забавно…

Еще продолжая улыбаться, Дорон надавил кнопку.

– Профессора Миллера ко мне! – бросил он в микрофон селектора.

У Гарда от этих слов сделалось на душе довольно кисло. Он поспешно перебирал в памяти: где и какую ошибку он допустил? Дорон с высоты своего роста и кресла, на котором он восседал, бесстрастно следил за инспектором.

Недоумение Гарда возросло, когда буквально через несколько секунд бесшумно отворилась дверь и в кабинет вошел подтянутый, свежевыбритый Миллер. Профессор суховато поздоровался с инспектором, поклонился Дорону и сел, повинуясь кивку генерала.

Дорон встал, неторопливо отпер стенной сейф, вынул оттуда пухлый портфель, любовно взвесил его и протянул Миллеру:

– Берите, профессор. Это документы.

Миллер вскочил на ноги, пораженный.

– Значит… – начал было он, но генерал прервал его на полуслове:

– Надеюсь, профессор, теперь работа двинется быстро?

Миллер уткнулся в папки и ничего не-ответил.

– Кстати, профессор, инспектор жаждет услышать, с какой целью вам вчера вечером потребовался ваш черный «мерседес».

– Но мы же вчера вместе с вами, генерал, были на приеме у президента…

– Я не смею вас более задерживать, профессор, – сказал Дорон, но, когда Миллер уже направился к двери, остановил его еще одним вопросом: – Между прочим, вы не заметили за собой какой-нибудь слежки?

Миллер пожал плечами:

– Сегодня утром, генерал, моя жена обратила внимание на какого-то субъекта, который с газетой в руках торчал у нашего подъезда. Я подумал еще, что читать под дождем даже «Вечерний звон» не очень-то приятно.

– Узнаю ваше ведомство, Гард, – ехидно сказал Дорон и жестом отпустил Миллера. Когда за ним закрылась дверь, он многозначительно добавил: – Мои люди работают чище. Они следят изнутри, а не снаружи, и я хотел бы, чтобы вы об этом не забывали.

Гард на мгновение прикрыл глаза. У него возникло искушение совершенно не по назначению использовать тяжелую пепельницу из оптического стекла, стоящую на столе Дорона.

– Надеюсь, Гард, – сказал Дорон, – мне не придется тратить время на разъяснения?

В другом состоянии Гард после такого провала немедленно поспешил бы сказать «нет». Но сейчас он был отнюдь не уверен, что сможет встать и, не пошатываясь, выйти.

– Прикажете ли продолжать розыск Чвиза? – тусклым голосом спросил он.

Дорон сделал брезгливое движение рукой:

– Мы никого не принуждаем работать насильно. Тем более таких… блаженных. Но между тем розыском профессора Чвиза («Или его трупа», – подумал про себя Гард) займусь я, вам это дело не по зубам. Полагаю, расследование автомобильной аварии, приведшей к смерти Кербера, уже закончено?

– Еще нет, – сказал Гард и, подумав, добавил: – Но уже ясно, что авария произошла из-за тормозов. Или чего-то в этом роде, не помню подробностей.

– Тормоза, руль или баллоны – это неважно, – тихо сказал Дорон.

Он опустился в кресло, как-то весь обмякнув, отяжелев. Крахмальная рубашка пузырем вздулась на его груди. Теперь он выглядел утомленным, под глазами набрякли мешки, и Гард с удивлением подумал, что ведь и Дорон – человек, что и ему эта история стоила нервов. Каких еще, наверное…

– Да, – продолжал Дорон задумчиво, как бы отвечая своим мыслям. – Если взвесить, то эта глупая авария даже к лучшему. Кербер… – Глаза Дорона на мгновение затуманили какие-то воспоминания. – Кербер… Прямолинейный дурак, вырвавшийся из-под контроля. На таких примерах я все более убеждаюсь, сколь нужна людям мораль. Не эта дряблая, ветхозаветная, а наша, новая, разумная. Сегодня ночью я думал, что было бы, если бы установка попала в руки керберов. Людей без принципов и здравого смысла. Они способны разрушать, только разрушать.

Гард успел полностью прийти в себя, и в нем теперь боролись два желания. Уйти побыстрей – первое, и узнать, какова же мораль и каковы принципы самого генерала, – второе. Но внезапно он поймал себя на контрвопросе: «А каковы же мои собственные принципы?» И у него осталось только одно желание – уйти.

– Разрешите идти? – сказал Гард.

Дорон с недоумением посмотрел на инспектора, словно не понимая, кто же это осмелился перебить ход его мыслей.

– Да, – резко сказал он.

Дорон снова был самим собой. Жестким, непроницаемым – каменной глыбой мускулов и бесстрастных нервов.

– И вот что, – услышал инспектор, уже стоя в дверях. – Слишком много людей оказались посвященными в секрет существования установки. Если вы в ком-нибудь сомневаетесь, скажите это сейчас.

Гард с трудом заставил себя обернуться.

– Нет, генерал, я ни в ком не сомневаюсь.

– Посмотрим, – многозначительно сказал Дорон.

«Надо немедленно предупредить Честера», – решил Гард. После такого заявления Дорона любое слово, ненароком оброненное журналистом, могло дорого обойтись им обоим.

Он не рискнул позвонить Фреду домой: линию уже могли прослушивать. Оставалось побывать в тех кафе, где в это время дня мог оказаться Честер.

Улицы были полны машин, все кипело и торопилось, словно люди только и заботились о том, чтобы поспеть куда-то вовремя, обогнать кого-то на доли секунды или на доли дюйма. Распахнутые двери универсальных магазинов жадно заглатывали прохожих: близился День Свободы, и каждый спешил купить подарки своим близким, своим любимым, кого считал единственными и неповторимыми, но с кого, как с книжных матриц, можно было печатать, оказывается, бесчисленные копии.

Радиаторы автомобилей сверкали на солнце лучезарными металлическими улыбками, пучки света, отброшенные ветровыми стеклами, перемигивались с окнами, хлопали полотнища уже вывешенных флагов. Машины катились ряд к ряду – поток слева, поток справа, и пешеходы на тротуарах тоже двигались строем: поток у стен – направо, поток у бровки – налево, и все замирало, повинуясь жезлу регулировщика, словно вдруг стопорился механизм огромной машины, чтобы минуту спустя снова прийти в движение, в перемалывающий бег, нескончаемый и шумный. И тщетно песчинка – автомобиль Гарда – пыталась вырваться, уйти вперед; ее затирали, на нее шипели тормозами. И никому не было дела, куда спешит этот человек за рулем, почему он хватается за сердце, отчего он бормочет проклятия.

Но Гарду повезло. В третьем по счету кафе еще с улицы он увидел за зеркальным окном голову репортера.

В кафе оказалось пусто и прохладно, в углу за столиком – наметанный взгляд Гарда определил это сразу – не было хмурого соглядатая с развернутой газетой. Фред допивал молоко.

– А! – обрадовался он, завидя Гарда. – Я начинаю верить, что в один прекрасный день ко мне постучится английская королева. Что-нибудь сенсационное?

– Забудь, старина, что у тебя есть голосовые связки, и перейди на чревовещание, – сказал Гард и как ни в чем не бывало кивнул бармену: – Четыре двойных виски.

– Ого! Такого за тобой давно не замечалось, Дэвид.

– Мне с некоторых пор кажется, что только пьяный может быть счастлив в этом мире.

Честер даже поперхнулся молоком. Машинально он потянулся за сигаретой.

– Что стряслось?

– Ничего особенного, если все эти дни ты держал язык приклеенным.

– Ну знаешь! – Честер искренне обиделся. – Я хоть раз…

– А теперь и полраза нельзя. – Гард наклонился к Честеру. – Кербера убрали люди Дорона.

Легко скользя по паркету, подскочил бармен с двумя стаканами виски. Лицо Честера медленно бледнело.

– Ну? – сказал он, когда бармен исчез. Он пытался закурить, но кончик сигареты никак не желал попасть в язычок пламени зажигалки.

Пока Гард пересказывал содержание разговора с Дороном, Честер – и это обеспокоило инспектора – все более успокаивался. Скоро он стал совершенно спокойным, слишком спокойным, будто зритель на чужих похоронах.

– Ты все понял? – счел нужным переспросить Гард.

– Нет. – Честер упер локти в стол, и это движение открыло Гарду, что именно придавало Фреду торжественно-спокойный вид: полная неподвижность лица. – Нет, я многого не понял, – продолжал Честер, в упор глядя на инспектора. – Как Дорон догадался, что Кербер его предал, и откуда он узнал о моих телеграммах?

– Зачем это тебе знать?

– Затем, что, когда тебе или всем нам грозит удав, не мешает получше узнать его повадки.

– Осторожней, Фред. – Гард украдкой массировал плечо: не переставая, ныло сердце. – Как Дорон узнал о Кербере и телеграммах? Это же ясно. Или мой доклад о связи Кербера с Луизой заронил в Дороне подозрение, или он сомневался в нем уже и раньше. Так или иначе, к Керберу был на всякий случай прицеплен «хвост». Не исключено также, что у него на квартире поставили парочку электронных «ушей» и «глаз»… Наконец, доложить Дорону о телеграммах мог Таратура, – не исключено, что он перекуплен Дороном, ведь ты не хуже меня знаешь, что в этом мире все продается и покупается… Вот так и появился на вашем свидании черный «мерседес» из ведомства Дорона. А генерал ничем не рисковал, он отлично понимал, что если документы украл Кербер, то он не смоется сию же минуту. Кербер же был уверен, что улик против него нет. Бежать немедленно – значит выдать себя, а это верная смерть. Дорон достанет его на другом конце земли. Проще выждать, пока все утрясется, уехать в отпуск за границу, тайно встретиться с кем нужно. А потом… Потом ему уже ничего не было бы страшно, так как он оказался бы под защитой какого-нибудь другого Дорона. Расчет точный. Но тут, как выстрел, твоя телеграмма, которая спутала Керберу планы и помешала спокойно добраться до безопасного места. Затем «встреча», странный побег… Дорону надо было быть круглым идиотом, чтобы не догадаться об истинных намерениях Кербера. И все. Пустынное шоссе, дорога внезапно загорожена, удар о столб, дверцы настежь, папка с документами выхвачена из рук мертвеца. Чистая работа.

– И все-таки он помиловал Чвиза… – прошептал Честер.

– Пустое, Фред. Дорону жалость неведома, но он рационалист. Чем ему опасен перепуганный, выжатый как лимон старик, забившийся куда-то в щель, добряк, бежавший от самого себя? Дорон и тебя не тронет, если не будешь глупить, как он не тронул Луизу, распорядившись отпустить ее на все четыре стороны, если она, разумеется, будет молчать. Он либо презирает, либо уничтожает, но, поверь мне, до старика Чвиза он еще доберется! Я это понял. Мне кажется, сейчас появилась новая порода людей, с умом строгим, как формула, и с душой робота. Дороны. А может, они всегда были… – Гард махнул рукой. – Только сейчас они нашли в жизни что-то такое, чего им не хватало для всесилия.

Кто-то опустил в музыкальный автомат монету, и ящик весело грохнул:

– Уже заменили! – Гард выругался и опустошил стакан виски. – И как у доронов мозги работают! С установкой можно было бы делать редкие лекарства, много лекарств или еще что-нибудь очень хорошее. Чвиз, вероятно, делал бы коровок, каждому по коровушке. Рай можно было бы сделать на земле! А они… Как их только матери рожают? Впрочем, они теперь будут пользоваться машиной. Машина наконец нашла себе машину!

– Это будет во многом зависеть, – тихо сказал Честер, – от того, какой Миллер остался.

– Ерунда. – Гард с сожалением смотрел на дно стакана. – Я стал умнее за эти два дня, а ты, кажется, поглупел, если противоречишь сам себе. Что говорил ты мне совсем недавно? Или забыл?

– Ах, Дэвид, тогда были только предположения, а теперь известно, что реальная установка в руках у Миллера. И если в живых остался не Миллер, а его двойник…

– Надо бежать в Анды? К дикарям? – Гард пьяно засмеялся. Его уже разбирал хмель. – Ты еще мучишься вопросом, какой Миллер остался? Плюнь! Не лезь в психологию одного человека. Что он может сделать? Помнишь, в той истории…

– А может быть. Двойник?

– Ах, все равно, Миллер или Двойник!.. Не путай меня, Фред… Не надо преувеличивать роль одного человека, даже такого, как Миллер… Когда теория…

– Нейтронного торможения, – подсказал Честер.

– Ну да, торможения… – машинально повторил Гард, – была только в его голове, Миллер еще мог раздумывать: спасать ему человечество или нет? Смешно? А ему было страшно, Фред. Очень страшно. С одной стороны, человечество, а с другой – Дорон… Я не хотел бы быть в его шкуре. Честер. Потом он понял, что роль всемирного спасителя ему не суждено сыграть, человечество обошлось своими силами… Не качай головой, Фред.

– Я это понял, старина… Но сейчас другое дело. И многое зависит от Миллера, настоящего или двойника.

– Ты сам меня научил: попробуй, проследив поведение Миллера в этой истории, сказать, какой он – хороший или плохой? Ну?

– Вот этого я и не пойму… – признался Честер.

– И не надо! Забудь. Ты, вероятно, думаешь, что убить в себе ангела или дьявола навсегда так просто? Ха-ха… Да какая разница, хороший ли Миллер остался, плохой ли? Обстоятельства есть обстоятельства, и никуда от них не денешься, и будет он, миленький, поступать то так, то сяк, как все мы, грешные, поступаем. Потому что остался живой Миллер! Живой! Понимаешь?

– Невероятно, – покачал головой Честер. – Я понял сейчас другое. Гард. Я понял, что, если живым остался хороший Миллер, ему придется иметь дело с Дороном, и кто из них победит – еще вопрос. Но если остался в живых Двойник, ему придется иметь дело со мной! И с такими, как я, Дэвид. Ты уже спишь? Зря спишь, старина! Ни в какие Анды я не поеду…