"Пять президентов" - читать интересную книгу автора (Багряк Павел)

5. ЧЕТВЕРО У СЕЙФА, НЕ СЧИТАЯ ФУКСА

Дорон не тратил времени на приветствия.

– Гард, у меня к вам дело. Куда-то запропастился профессор Чвиз из Института перспективных проблем, – сказал генерал инспектору полиции, когда тот вместе с профессором Миллером и Кербером вошел в кабинет. – В его лаборатории обнаружена вот эта записка: «Я ухожу навсегда». Я не стал бы тревожить вас по пустякам, но этот старик действительно мне нужен. И желательно живой. Мои ребята тоже ищут его, но им надо помочь. К вам, – Дорон обернулся к ученым, – пока единственная просьба: попытаться установить, где находятся чертежи установки Чвиза и другие документы.

– Мне кажется, это нетрудно сделать, – сказал Миллер, поправляя очки, – все документы были в сейфе…

– Тем лучше, – перебил генерал и подумал: «Мир, в котором профессора верят в незыблемость сейфов, воистину не оставлен еще Господом Богом». – Не смею задерживать. – Дорон встал.

«Все-таки он деловой парень, этот генерал, – подумал инспектор Гард. – Но люди, которые подразумевают в собеседниках сообразительность, обычно плохо кончают».

– Вы не возражаете, профессор, если я поеду в институт вместе с вами? – спросил Миллера полицейский инспектор, когда они вместе с Кербером вышли из кабинета генерала Дорона.

– Пожалуйста. Как вам будет угодно. – Миллер был погружен в собственные мысли.

– Я бы хотел посмотреть на этот сейф с документами, – продолжал Гард, делая вид, что он не замечает выражения сосредоточенного раздумья на лице физика. – Если эти документы еще там…

– А если их нет? – быстро спросил Кербер.

– Ну, в этом случае мое присутствие становится просто необходимым, – спокойно сказал Гард, щурясь от яркого солнца, ослепившего их после мрачноватых коридоров Комитета Дорона. – Вы на машинах?

– Нет, генерал присылал за мной свою, – сказал Кербер, а Миллер промолчал.

– Отлично, тогда поедем на моей. – Инспектор распахнул дверцу черного «Гепарда-108», над крышей которого торчала антенна, длинная, как удочка. – Помимо неплохой резвости, у нее есть еще одно важное преимущество: мы можем не обращать внимание на знаки движения и полицейские трели. – Он вздохнул и добавил с грустной улыбкой: – Поверьте, это единственная радость в моей жизни.

Ехали молча. Инспектор – за рулем, ученые – на заднем сиденье.

– Кстати, профессор, – прервал молчание Гард, – для меня было бы нелишним узнать, у кого, собственно, находились ключи от сейфа.

– Дубликата не было, – ответил Кербер.

– Да, они всегда были у Чвиза, – подтвердил Миллер.

– А дубликат?

– Дубликата не было, – ответил Кербер.

– Откуда вы знаете? – спросил инспектор.

– Мне помнится, что сейфом пользовался только профессор Чвиз.

– Да, других ключей не было, – подтвердил Миллер.

– Вам не кажется, что запертый сейф без ключей – достаточно унылое зрелище? – спросил Гард, включая рацию на приборной панели автомобиля.

Миллер и Кербер не улыбнулись. Гард поправил рукоятку громкости и сказал:

– Я шестьдесят седьмой, вызываю дежурного.

– Дежурный О'Лири слушает, – хрипловато отозвался динамик.

– Здравствуйте, О'Лири, как дела? Много работы?

– Здравствуйте, инспектор. Пока все нормально. В лесу, в восьми милях по Хамберлендскому шоссе, обнаружен мужской труп без следов насилия. Пока не опознан. Больше ничего интересного. Прием.

– Молодой или старый?

– Старый. Борода. Прием.

Миллер встрепенулся и теперь внимательно слушал радиодиалог. Кербер тоже подался вперед, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Хорошо, я потом посмотрю его. Вещей или бумаг не было?

– Корзинка с грибами и фляжка с водой. Прием.

– Хорошо. У меня к вам два дела. Пошлите Ройта и еще кого-нибудь, кто поглазастее, на квартиру профессора Чвиза. Пусть просто посмотрят, как там у него, но поаккуратнее. В общем, они знают, как это делается. И второе: подошлите Фукса с его готовальней в Институт перспективных проблем. Там для него есть работа. У меня все.

– Слушаюсь, инспектор. Фукс будет через полчаса…

Гард повернул ручку, раздался мягкий щелчок, рация умолкла.

– Надо сейчас же осмотреть труп, – сказал Кербер. – Я вспомнил, Чвиз говорил как-то, что любит собирать грибы.

– А он не говорил, что этим занятием, кроме него, увлекается еще миллионов десять человек? – спросил Гард.

– Но приметы… – Миллер тронул инспектора за плечо. – Согласитесь, что это может быть…

– Может быть! – перебил Гард. – А может и не быть. Не обижайтесь, дорогой профессор, двадцать лет назад, когда я начинал, я бы, не дожидаясь ваших советов, сломя голову бросился опознавать труп этого бедняги. Но теперь я стал старым и умным. Теперь я знаю, что труп – это верняк, он уже никуда от меня не денется. Это «самые спокойные клиенты в нашем беспокойном мире», как говаривает Бирк, хозяин похоронной фирмы «Спи спокойно, друг!». А вот сейф – дело другое. Поверьте мне, дорогой профессор, я знавал случаи, когда сейфы бегали не то что резвее покойников, а побыстрее самого олимпийского чемпиона, как там его… забыл… склероз.

Но тревоги инспектора оказались неоправданными: сейф был на месте. Да и мудрено было похитить его. Стальной куб был вмурован в стену лаборатории так искусно, что среди развешанных на стене химических диаграмм не сразу можно было заметить узкий глазок замочной скважины.

– Вот здесь, – сказал, подходя, Миллер.

– Да-а-а, – задумчиво протянул Гард, – аккуратная вещица. Впрочем, если внутри нет никакой нестандартной штуки. Фукс с ним справится.

– Кто это? – спросил Кербер.

– «Человек-ключ», как писали о нем в газетах, – усмехнулся инспектор. – Старик из Одессы, в прошлом – взломщик сейфов экстра-класса. Из Одессы он уехал еще в двадцатом году. Знаменит ограблением Королевского банка в Копенгагене. В Париже его поймали, отсидел лет пять. Потом он некоторое время резвился в Бразилии и Аргентине, опять попался и решил, что тюрьма чудесно обойдется без него. Сейчас он выручает ротозеев, которые теряют ключи, и иногда помогает нам. Но не будем терять времени. Я хотел бы узнать у вас некоторые детали.

– Какие детали? – быстро спросил Кербер.

– Прежде всего надо установить последовательность событий. Итак, когда вы видели в последний раз профессора Чвиза?

– В пятницу, около пяти часов вечера, я заходил в лабораторию и видел Чвиза, – сказал Кербер. – Он, как обычно, сидел около установки, вон там.

– Один?

– Нет, здесь была Луиза, его лаборантка.

– Вы говорили с ним?

– Говорил.

– О чем?

– Даже не помню. Какой-то пустяковый разговор.

– А вы, профессор? – Гард обернулся к Миллеру.

– Последний раз я видел его тоже в пятницу, примерно в то же время.

– Вы были вечером в институте?

– Да. Я приехал где-то около шести часов. Чвиз зашел ко мне, мы немного поговорили.

– Что было дальше?

– Потом он сказал, что закончил опыт и собирается уходить.

– Какое он произвел на вас впечатление? Вы не заметили в его поведении чего-нибудь необычного?

– Он всегда был чудаковатым человеком. Все необычное в нем трудно перечислить.

– Ну например?

– Например, он мог бы сейчас разговаривать с вами и одновременно разучивать гимн Эфиопии.

– Скажите, профессор, а чем он, собственно, занимался в этой лаборатории? Вы понимаете, я спрашиваю не из праздного любопытства.

Миллер помолчал.

– Как вам объяснить, – начал он. – Это очень сложная проблема. Чвиз разработал теорию матричной стереорегуляции. Вы, и я, и он, – Миллер оглянулся на Кербера, – все мы состоим из клеток, клетки – из молекул, и так далее. Если говорить популярно, популярно до вульгаризации, Чвиз научился разлагать организм на молекулярном уровне в поле гиперрегулятора…

– Вон в той штуке? – перебил его инспектор, кивнув в сторону установки.

– Совершенно верно. Только не непосредственно в той штуке, а в поле этой штуки создается молекулярная матричная копия, двойник организма. Энергия огромна. Секунда работы установки стоит…

Но Гард уже не слушал профессора. Он отошел в глубину лаборатории, к установке, разглядывая это огромное, причудливое сооружение. Медные шины, какие-то белые решетки на толстых блестящих изоляторах, тусклые металлические зеркала. Гард сразу заметил, что одна из двух больших прозрачных полусфер под этими зеркалами расколота.

– Простите, если я не ошибаюсь, установка повреждена?

– Да, к сожалению, – сказал Миллер.

– Это серьезная поломка? – спросил Гард.

– Как вам сказать? Сферу сделать не так уж трудно, но фокусировка займет несколько недель. И не всегда это получается с первого раза.

Взгляд Гарда задержался на циферблате часов, наверное единственно знакомом и привычном предмете в этом непостижимо дремучем лесу техники.

– А зачем тут часы? – спросил инспектор.

– Часы показывают время работы установки. А на счетчике срок работы в миллисекундах, – ответил Миллер.

Гард подошел к ученым.

– Итак, вы, профессор, не были вечером в пятницу здесь, в лаборатории?

– Нет, я был у себя в кабинете.

– А вы, – Гард обернулся к Керберу, – были?

– Да, минут десять.

– Между пятью и шестью часами. Так?

– Что-то около этого, – ответил Кербер.

– В это же время он заходил к вам, профессор. Так?

– Примерно.

– Что же произошло раньше? Ваш визит в лабораторию или… – Гард обернулся к Миллеру.

– Право, не знаю, – сказал Миллер. – Да и какое это имеет значение?

– Думаю, что профессор видел Чвиза позже меня, – сказал Кербер. – Когда я пришел в лабораторию, он еще работал, а профессору он сказал, что кончил опыт и уходит.

– Разумно. Но вы говорили, что Чвиз работал с лаборанткой. Она сможет уточнить это? Она здесь?

– Думаю, что здесь. Я позову ее, – сказал Кербер.

– Не торопитесь, – остановил его Гард. – Я попрошу всех подойти к установке. Итак, если, как вы говорите, опыт был закончен до шести часов, каким образом эти часы показывают восемнадцать пятнадцать?

– Что? Этого не может быть!

Гард обернулся и увидел бледное лицо Кербера.

– Поразительно, – сказал Миллер.

– Простите, профессор, – Гард повернулся к Миллеру, – насколько мне удалось вас понять, старик разбивал организм вдребезги, делал копии с каждого осколка и вновь склеивал теперь уже точных двойников. Так?

Миллер улыбнулся:

– Хорошо, что вас не слышит Чвиз, он бы показал вам «вдребезги». Впрочем, в принципе вы правы.

– А если так, может ли эта штука, – инспектор показал на гиперрегулятор, – разбить, но не склеить?

– Что?

– Разбить, может быть, даже снять копию с осколков, но не склеить эти осколки? Ни первый, ни второй экземпляр? Так быть может?

– Нет. Программа работы регулятора заложена в него…

– Но ее можно вынуть и заменить?

– Нет, ее нельзя вынуть. Как таковой ее не существует, вы не поняли. Программа заложена в природе самой установки. Ну, как бы это сказать… Нельзя заставить автомобиль ехать только на задних колесах.

– Какое-то время можно.

– Весь процесс длится в течение тысячных долей секунды.

– Отлично! И если в это время, когда он уже наполовину прошел, отключить все эти провода? Что тогда?

– Сброс поля?

– Назовем это так. Значит, эта штука может разрушить и не создать?

– Но схемы задублированы… – рассеянно сказал Миллер.

– Это уже детали, дорогой профессор.

– Вы хотите сказать, что Чвиз…

– Я ничего не хочу сказать, но, прежде чем двигаться вперед, я хочу видеть перед собой все дороги. Этот случай – побег, похищение или, наконец, впервые в моей практике, превращение в ничто, в святой дух? Или остается какой-нибудь пепел?

– Какой пепел? Ну что вы! Полная сублимация, – спокойно сказал Миллер.

– А это что за штука?

– Сублимация? Переход из твердого состояния в газообразное, минуя жидкое.

– Да, из этой штуки получился бы отличный крематорий, – усмехнулся Гард. – Если надумаете, возьмите меня в пайщики. – Он подошел к телефону, не спеша набрал номер. – Алло! О'Лири? Это опять я. Нет, еще не приехал. А что слышно с тем грибником? Так. Ну спасибо. – Гард повесил трубку.

– Это он? – спросил Миллер, заметно волнуясь.

Гард внимательно посмотрел на профессора.

– Нет. Это кузнец из соседней деревушки. Инсульт. Видно, нагнулся не за своим грибом.

– Разрешите войти? – раздался сзади тихий голос.

Все обернулись и увидели маленького старичка с небольшим чемоданчиком, похожим на этюдник.

– Входите, Фукс! – весело сказал Гард. – Тут для вас я припас одну хитрую коробочку.

Он показал Фуксу замочную скважину сейфа. Фукс открыл чемоданчик, достал отмычки и, любовно перебирая их в руках, покосился на скважину.

«Возможно, что в исчезновении Чвиза повинен только сам Чвиз, – размышлял Гард, наблюдая за работой Фукса. – Конечно, это возможно. Обыкновенное самоубийство или эта… как ее?.. Переход в газообразное состояние. Но тогда документы должны быть на месте. Если бы Чвиз захотел унести с собой в могилу секрет всей этой штуки, он уничтожил бы не только чертежи, но прежде всего саму установку…»

Что-то мягко и тихо щелкнуло под руками Фукса.

– Покорно прошу отойти в сторонку, – ласково попросил Фукс. – Вы не представляете, какие нервные люди строят эти сейфы. Ты их открываешь, а они поливают тебя из огнемета. Просто кошмар, а не работа.

Гард, Миллер и Кербер неторопливо отошли. Старик бесшумно распахнул дверцу. В черном чреве сейфа не белело ни одной бумажки.

– И вот вам награда за мои труды, – грустно улыбнулся Фукс.

– Отлично, – сказал Гард. – Вот теперь я попросил бы вас, – он посмотрел на Кербера, – пригласить эту… как ее зовут… ну, лаборантку.

– Луизу?

– Да.

Кербер вышел.

Минут через пять он вернулся с Луизой.

– Извините за беспокойство, – никто не ожидал от Гарда такого изысканно благородного полупоклона, – я хотел бы задать вам вопрос: вы первой обнаружили записку, оставленную профессором Чвизом?

– Да, я.

– И это вы передали ее в секретный отдел института?

– Да, я.

– Когда вы в последний раз видели Чвиза?

– Это было в пятницу, часов в пять. Потом профессор отпустил меня…

– В это время он не выходил из лаборатории?

– Не помню… Как будто нет… Нет, не выходил.

– Вы работали на установке?

– Да.

– В какое время вы включали установку?

– Я же говорила: около пяти часов.

– Не позднее?

– Нет, ведь я ушла, когда еще не было шести.

– И когда вы вернулись?

– Что?

– Когда вы снова пришли в лабораторию и увидели записку?

– Утром в понедельник…