"Ведьма" - читать интересную книгу автора (Багазова Алина)Глава 1 ПРЕВРАЩЕНИЕЯ открыла глаза и остолбенела. Я лежала на траве! Над головой возвышались огромные, развесистые деревья. Солнышко, видимо рассветное, едва-едва пробивалось сквозь кроны. Тонкие лучики гуляли по всему моему телу. Я инстинктивно подскочила и невольно ушибла локоть о небольшой пенек, торчащий из травы. Где я? Я огляделась: вокруг, насколько можно было видеть, расстилался густой лес. Я стояла на траве босиком, в ночной сорочке, в которой засыпала дома! Сердце бешено колотилось. По телу бежали мурашки. Это сон? Мне снится? Но локоть больно саднило, на нем явно обозначилась кровавая царапина. Если это сон, то кошмарный… Я с силой дернула пару раз себя за волосы, ощутила боль, но окружающая обстановка не поменялась. – Солнышко!… – проскулила я тихонько, но голос сорвался, и медленно накатила паника. А там и до истерики недалеко. Солнышком я всегда звала мужа, как и он меня. Мы никогда не называли друг друга по именам, разве что прилюдно. Разве что иногда он звал меня Алькой… Ответом мне была тишина. Не считая, конечно, птичьих голосов над головой да стрекотания насекомых в траве. Никто не торопился спасать меня от видения. А оно не торопилось меня покидать. Я даже не знала, как реагировать на то, что вижу. Может, это шутка? Меня, спящую, привезли сюда, чтоб пошутить? Но мой муж не любитель такого юмора, а кто еще кроме него мог это сделать? Ерунда какая-то… Стараясь не поддаваться панике, я сделала несколько неуверенных шагов по траве. Она была мягкая, шелковистая и совсем не колола ноги. Голова немножко кружилась. Я стряхнула с себя налипшие травинки, землю и медленно пошла в совершенно произвольном направлении. Около минуты я продвигалась, как во сне, совершенно не понимая, куда иду. И неожиданно увидела впереди темнеющий среди стволов деревьев домик. Деревянный, стены потемнели от времени, маленький. Но все же это чье-то жилище!!! Быстро поборов свои противоречивые ощущения, я решительно пошла туда. Надо же разобраться, где я и что вообще происходит. Дверь лениво скрипнула, когда я потянула ее на себя. – Эй, здесь кто-нибудь есть? – С огромной надеждой я ждала ответа, но, как это часто бывает, не дождалась. Внутри я увидела одну большую, залитую солнечным светом комнату. Справа, у окна, стоял стол и три стула вокруг него. Около левой стены большая – во всю стену – русская печь, на которой громоздилось такое количество взбитых перин, что я на секунду забыла о своем странном положении и жутко захотела залезть наверх. Даже не растопленной, печь показалась теплой и притягательной. Но потом мой взгляд привлек большой резной буфет, стоящий у стены напротив двери. Одна его половина была забита посудой, в другой царили какие-то бутылечки, сосудики, пучки трав, коробочки и много чего еще. Захотелось там активно порыться. Но снова я остановила себя усилием воли и продолжила изучение странного жилища. Между столом и буфетом прятался небольшой рукомойник. На крючке, вбитом в стену, висело полотенце и чей-то длинный сарафан, сшитый в древнерусских традициях… Мой страх и недоумение сменило жгучее любопытство. И все это было покрыто таким слоем пыли и так завешено паутиной, что не осталось сомнений в очень давней заброшенности дома. Я не знала, сколько мне тут предстоит провести времени, но с детства не люблю пыль, а потому взялась за дело. Но сначала я сняла сорочку и переоделась в предварительно тщательно вытряхнутый сарафан. Если вернется его хозяйка, я извинюсь, конечно, но бороться с грязью в ночной сорочке – вандализм. В углу я нашла веник, тряпку, в рукомойнике – немного застоявшейся воды. Этого мне хватило, чтоб навести чистоту. Комната сразу преобразилась. Потом я стала стаскивать с печи перины и пожалела, что не сделала этого в первую очередь. Пыль, которую они из себя исторгли, ворвалась в мои легкие и заставила долго и мучительно прокашливаться. И вспоминать «добрыми» словами нерадивых хозяев, если они вообще существуют. Когда кашель прошел, что-то было не так… Я уже молчала, а звук кашля не прекращался, причем какой-то хриплый и лающий. Я, сжимая перину в руках, попятилась к двери. Когда облако пыли чуть-чуть осело, я никого не увидела, да и звук уже прекратился, но я все равно знала, что здесь есть еще кто-то кроме меня. – Эй, ты кто? – стараясь говорить грозно, чтоб скрыть панику, позвала я. – Я знаю, что ты здесь, лучше отвечай! За печкой послышался шорох, возня, а потом донеслось ворчание: – Подняла тут пыль, дышать нечем… Еще и приказывает! – Извини…те. – Я растерялась. – А вы кто? – Отчитываться не обязан! – рявкнули, как я догадалась, из-за печи, а затем снова закашлялись. – Я сейчас все тут быстро уберу, помою, – засуетилась я, почему-то ощутив вину, которая затмила удивление. – Только вода кончилась… – Я озадаченно заглянула в пустой умывальник. – Набери! – Где?… – За домом, у кряжистой сосны ручей! Всему-то учить надо, – возмущался голос. – Откуда я знаю, где здесь что? – не выдержала я. – Я только что сюда попала, даже не знаю, где я… – Еще и хамит, – забрюзжал мой невидимый собеседник. – Доколе стоять будешь? Напылила – убери! – Между прочим, если такой чистюля, мог бы не копить пыль, а иногда прибираться, – пробурчала я под нос, идя к двери. – Ведро на крючке снаружи, – как-то брезгливо продолжил голос, – да постой ты, перины все захвати, чтоб десять раз не бегать! Недалеко от дома я заметила очень удобное дерево, на котором и развесила перины. Нашла ручей и зачерпнула воды, а потом не удержалась и попила с наслаждением. Чистая, а какая вкусная! Что-то не похоже это на сон… И рука еще побаливает (я окунула ее в ласковый поток). Но как тогда объяснить все происходящее? Где я? Да ведь можно спросить у этого, ну который прячется за печкой! Я, подхватив ведро, со всех ног бросилась к дому. – Доля моя горькая, думы невеселые… – тоскливо пел невидимка. – Извините, что отрываю, – возбужденно заговорила я, – но, может быть, вы мне объясните, где я и как сюда попала? – У бедного сиротушки, ох, житье тяжелое… – проигнорировал он мой вопрос. – Я же спросила! – повысила я голос – Неужели так трудно ответить? – От утра до вечера спину гнет на барина… – спокойно выл наглец. – Я знаю! – разозлилась я. – Это все подстроено! Подшутить надо мной решили, да? Не знаю кто, но сейчас я тебя вытащу, и посмотрим, кто ты, а тогда держись за такие шуточки! Еще и издевается… Я ринулась к печи и заглянула в темное небольшое пространство между ней и стеной. И мне стало жутко: промежуток был настолько узкий, что нормальный человек никак не смог бы там поместиться. Из темноты пахнуло сыростью и донеслось шебуршание, голос смолк. – А ну-ка выходи сейчас же! – стараясь скрыть дрожь в голосе, попросила я пятясь. – Ты не командуй, не у себя ведь дома! – огрызнулся голос, но боязливо. – Пожалуйста! – взмолилась я. – Ну тебе что, трудно? Скажи мне, где я, кто ты?… – Один хрен, вылезти бы надо, размяться, да и сыровато здесь – стена подтекает, кашель вот подхватил… – забурчал голос, как бы не обращаясь ни к кому. – Пожалуй, выберусь. Снова зашуршало, и из проема появилась рука – тощая, выглядывающая из обветшалого, обтрепанного рукава. Она цепко схватилась за угол печи и вытянула наружу все остальное. Перехватило дух: передо мной стоял невысокий, жутко тощий бородатый мужичок, одетый в подпоясанную рубаху и широкие штаны, на ногах – огромные лапти. Ну типичный персонаж русского фольклора! Только ростом он мне был едва ли по грудь, а я не сказала бы, что слишком высока. – Ого, какая дылда! – Он, казалось, был ошарашен, разглядывая меня, потерявшую дар речи. – Ну чего уставилась? Домовика ни в жисть не видела, что ли? – Ко… кого? – Домовика! – разозлился мужичок. – У каждого дома есть домовик, будто не знаешь! Хватит глаза пялить, может, делом займешься? – А чего ты меня подгоняешь? – наконец собралась я. – Сам сказал, что я не у себя дома. Вот и не обязана тут порядок наводить! Твой дом, ты и прибирайся. Я вообще, можно сказать, гость… – Зачем тогда взбаламутила? – скис домовик. – Так тихонечко тут все лежало, нет, пришла ниоткуда гостем, между прочим незваным, подняла все вверх ногами, а теперь отказывается заканчивать… Он поплелся к столу и, смахнув осевшую от перин пыль, уселся на табуретку. – Никакого уважения к хозяину… Что за люди пошли? Раньше, прежде чем войти, спрашивали позволения, Привечали домовика, прикармливали… Вежливо говорили. А теперь? Ворвутся без спросу, орудуют как у себя дома, не обращаются к хозяевам… – Я позвала, когда заглянула, – пробормотала я. – …Не говоря уже о том, что домовик-то, может, болен, лежит, иссушается кашлем, ледащий… И поесть же никто не поднесет и доброго слова не скажет… – Я не знала, что здесь кто-то живет. Везде паутина, пыль… – оправдывалась я. – Коли болезнь мучит, до уборки ли?… – Извини, – мне стало стыдно, – я правда не знала, что здесь домовик есть, а то бы по-другому… – А когда обоснуются, начинается: домовик, то сделай, домовик, это подай, принеси… – грустно жаловался мужичок в никуда, – а потом так же исчезают, и ни слуху ни духу. – Так здесь еще кто-то до меня вот так появлялся? – подскочила я. – И не раз, – разоткровенничался вдруг домовик, – появятся, вот как ты – из ниоткуда, и живут. Сначала так же охают, причитают: мол, где мы, да что делать? А потом обживаются и делом начинают заниматься… Всякие, конечно, попадались. Некоторые – чистые кикиморы – скалятся да издеваются, а были и приветливые, скромные да ласковые… – и вдруг снова сник, – но потом и те пропадали. И никто даже не попрощался… Он снова зашелся в лающем кашле. И тут я увидела, что у него глаза красные да жаром от него так и пышет. Господи, да он же болеет! А как лечить домовиков? Я растерялась. А он так грустно молчал… – Домовичок, милый, ты посиди, подожди немножко! – вскочила я. – Я сейчас тут быстренько уберу, помою. А потом накормлю тебя… А продукты есть? – вдруг растерялась я. – В подполе еда, – скрипнул домовик, – вон там, у буфета. Я посмотрела и увидела квадратное очертание крышки в полу, которое не заметила сразу. – Ага, только перины выбью… – Постой, – домовик меня перехватил уже у двери, – убирайся здесь, а я с перинами уж сам… – У тебя ведь жар… – возразила я, но потом осеклась, увидев, что он уже так не пылает. – Нету уже… – смущенно проговорил домовик. – Потому пойду, а ты тут. Полезешь за едой, возьми свечу – на подоконнике. Да осторожнее в подполе, там ступеньки крутые… Мне было неловко, но пришлось позвать домовика, чтоб научил пользоваться печью. Он ворчал что-то о белоручках, но, кажется, вполне добродушно, незлобиво. Разжег, показал поленницу дров, которую я сразу не заметила между печью и буфетом, объяснил, как готовить в печи, и убежал на улицу. По-моему, он немного повеселел и уже чувствовал себя лучше. Когда он вошел в дом, таща на себе выбитые перины, и довольно сопя, комната была вычищена до блеска, а на столе дымилась вареная картошечка, посыпанная зеленью, исходили ароматом маринованные грибочки, манили хрустящие огурчики, квашеная капустка. Также, к своему великому восторгу, я нашла в подполе окорок и колбасу и тоже их нарезала. На печи жарились блинчики, я бегала от стола к ним и обратно, выкладывая их на тарелку. Благо посуда здесь нашлась обычная, привычная для меня. – О-го-го! – Довольно повел носом домовик и добавил одобрительно: – Хозяюшка!… И сарафанчик-то как тебе к лицу! Носи уж, твой теперь… – Давай к столу, хозяин-батюшка, – воодушевилась я, решив спросить, откуда же тут все-таки женская одежда. – Сейчас, матушка, – вторил мне домовик, – только перины застелю. Он полез наверх, быстренько справился с делом и спустился. Я встретила его улыбкой, но он снова нахмурился. – И надолго ты здесь? – спросил насупившись глядя в тарелку. – Не знаю. – Я тоже отчего-то опустила глаза. Возникла неловкость. – А-а… – вроде понимающе крякнул домовик, набрасываясь на еду. Я тоже осторожно взяла картофелину. – Значит, так же исчезнешь, как остальные. – Расскажи о них, о тех, кто здесь появлялся до меня, – умоляюще попросила я. – А фево? – с набитым ртом поинтересовался домовик. – Фево фаскафывать? – Как они появлялись? – Да так же, как и ты, – домовик прожевал, запив квасом, – приходили из ниоткуда. Должен признать, ни одна из них не начинала уборку сразу! – Это были только… женщины? – Да какие женщины? – крякнул домовик и потянулся за огурцом. – Так, девчонки… Дети в сравнении с тобой! Я молча вынесла невольное оскорбление. – Хотя были и постарше, одна из них-то и раздобыла где-то сарафан, – кивнул он на мой наряд, – жили недолго, каждая примерно дня по два-три, а потом уходили и не возвращались, у тебя блин горит, – без перехода заметил он. Я вскочила и сняла сковороду с огня. – А куда они уходили? И откуда приходили, ты спрашивал? – Не-а. Хофя… офна-дфе со фной общались. – Он проглотил еду. – Так тех я сутки только успокаивал, нервные какие-то… После первой ночи вообще чуть живые были. – Почему? – осторожно спросила я, наливая на сковородку следующий блин. – Увидишь, – туманно пообещал домовик. – Хороша капусточка! Давненько не едал, самому в подпол лазить несподручно, да и потребности особой не было. А картошечка – мням! – Что увижу? – не отставала я. – Придут они сегодня, нюхом чую, – опечалился он, – частенько так было. А ты уж не оплошай, не впускай их. – Да кого?! – разозлилась я. – Кто придет? – Они, – напускал туману домовик, – уж не знаю, что за сущь такая, но не люди точно, я людей сразу распознаю. Но и не нечисть навроде меня, тех я тоже токмо так… Приходят с наступлением темноты и стараются в дом попасть. Да только впускать их никак нельзя, иначе смерть. И я ничем не смогу помочь… – Так было уже? – побледнела я. – Однажды. Совсем девчонка, ей бы у мамкиного подола сидеть, но надо ж так – очутилась здесь. Не смогла их сдержать, ворвались и… сотворили дело мерзкое, а опосля унесли ее с собой. Только подсказывает мне что-то, что нежилая она уж и откудова пришла, так туда больше не вернулась. Я метнула взгляд на дверь, но никаких запоров не увидела. – А как же уберечься, когда дверь не запирается? – От волнения я переняла его манеру говорить. – А их простые запоры не удержат, тута совсем иное надобно… – поучал домовик. – Что – я не знаю, но ты сама поймешь, когда настанет пора. Они все понимали и защищались так, что я объяснить не могу, да только чую – магия там была. Все сияния какие-то окутывали, да знаки они перстнями своими рисовали… – Какими перстнями? – Ой ты, непонятливая! – ласково пожурил домовик. – Откуда ж мне знать-то про дела ваши ведьмовские, скажи? Вона у тебя на руке такой же, только с камнем красным, а у остальных-то разных цветов были. У всех были, значит, все ведьмами являлись. Верные спутники ведьм – кольца волшебные, как мне Алисонька объясняла, «енергетичаския». Алисонька – это ведьмочка одна, последняя-то… – Он снова загрустил. – Да и та ушла вот так, не сказав… – Ведьмовские… – Я задумалась. Снова вспомнила ночь, когда я повстречала ту странную женщину, отдавшую мне кольцо. Что она тогда сказала? «Алечка, я прошу тебя, возьми его, оно должно быть твоим. Мое время вышло, а твое – только начинается». Что она сделала тогда? Отдала мне кольцо… Свое? Передала мне свою судьбу? Но почему? Зачем? – А тебя-то как величать? – полюбопытствовал домовик, запихивая в рот кусок окорока. – Аля. Алина… – задумчиво ответила я, снимая с огня последний блин. – А я всю жизнь домовиком был, да только вот Алисонька меня нарекла Дёмой, стало быть… Можешь так называть, я не буду противиться. – Угу, – кивнула я, обдумывая услышанное. Вот, значит, как. Если на минуту представить реальность того, о чем я подумала… Выходит… я стала ведьмой? Надев кольцо, я взяла на себя ведьмовскую долю! Но что это значит? Неужели я никогда не попаду больше домой и не увижу моего любимого… Так и останусь здесь? Слезы защипали мне глаза, я смахнула их украдкой, но домовик заметил. – Ну вот… Не реви, – попросил он. – И тебя тоже успокаивать? А ведь такой ты мне показалась спокойной и рассудительной… – Я не реву… Просто… У меня муж есть… Был… А я вот тут… неужели больше не увидимся? – всхлипнула я. – Ну иди сюда. – Дёма по-отечески притянул меня к себе, и я, упав на колени, уткнулась ему в грудь. – Куда твой муж денется? Если был, значит, есть и никуда не исчезнет, а ты, скорее всего, скоро вернешься к нему. И снова я останусь один… – Дёмочка, но почему я очутилась здесь? – Я не знаю, – тихо сказал домовик, – они тоже не знали. Но потом уходили куда-то и больше не возвращались. – И не говорили, куда уходят? – Я отстранилась. – Когда как… Иногда за ними приходили какие-то люди. У нас тут за лесом деревенька глухая, народ темный… Ежели беда или болезнь какая, – домовик чихнул, – бегут сюда. Дом в лесу – значит, пристанище знахарки. Так то оно в последнее время и было, впрочем… Ну ведьма-то уходила с ними, и все! Без возврату…! Он снова чихнул, потом вынул из кармана тряпочку и шумно высморкался. – И никому нет дела до бедного домовика бросали, аки собачонку чумную… А ведь у меня тоже чуйства есть. – Он поднес руку к груди. – Привыкаю ведь… Правда, Алисочка, чего греха таить, в травах сведущая оказалась – мне вона пучков насушила от кашля и жара, добрая душа… – Дёмочка, родненький, – продолжала допытываться я, – ну как же мне узнать, для чего я здесь и насколько, а? Ведь муж беспокоится, ищет, наверное… – По моим догадкам – ненадолго ты здесь. Ни одна из ведьмочек дольше трех дней не оставалась. И вот что я мыслю-то! – Он заговорщически поднял палец. – Вероятно, что-то сделать тебе здесь надобно, тогда и домой вернешься. А это ты прознаешь, когда время придет. А пока – готовься. Учись. А то видно мне, что ты только-только ведьмой-то стала и ничего не знаешь и не умеешь. – А как же научиться? – Я была в отчаянии. – Откель мне знать-то? – искренне удивился домовик, заглатывая грибочки. – Я ж не ведьмак! – Да-я тоже… как-то вот так внезапно… – И я рассказала, как все произошло. – Вона оно как… Ты это… поройся в буфете. Может, чего найдешь. Видал я там всякие ваши штучки. Вдруг что и поймешь. Да там еще есть листочки – Алисочка что-то писала вечерами, может, пригодится… А я покуда подремлю пойду. После сытного-то обеда… Благодарствую, хозяюшка! И он ушел за печь, хотя я пыталась уговорить его лечь на перину. Через минуту из-за печи послышались всхрапывания с присвистом. Убрав со стола и помыв посуду, я вздохнула, подумав: как там без меня мой любимый, мое солнышко? В груди защемило от неопределенности и горечи. Но выбора не было, и я полезла в буфет. На самой нижней полке громоздились баночки, бутыли, коробочки… С верхней – свисали пучки трав, запах которых сразу же наполнил комнату, как только я открыла дверцу. А вот на средней полке лежала стопка листков, сверху придавленных для чего-то камнем (наверное, чтоб не разлетелись?). А когда я взяла камень, то увидела на нем странный знак, нарисованный, по всей видимости, углем. Листочки же оказались скреплены между собой на манер книжечки. Значит, этот камень для другого. Почему-то поняла, что это ведьминский знак, для охраны от простых людей. И начертила его Алисочка, предполагая, что и они иногда здесь появляются. Убрав защиту, я аккуратно сняла с полки записи и села с ними за стол. За окном был полдень, а значит, надеюсь, я успею подготовиться к неожиданностям. Сверху крупными буквами (писала от руки но ровно, каллиграфически) надпись: «Инструкция начинающей ведьме». И ниже, более мелкими: «Советы ведьмы действующей». Я начала читать. «Особенно то, что написано тут мной, пригодится тебе, если появление здесь – твое первое задание. Были здесь и такие, по словам Дёмы (не обижай его, кстати, он безобидное и ранимое существо). В этом случае здесь произойдет твое, так сказать, «боевое крещение», но я считаю, что несправедливо относиться к ведьмам так легкомысленно – не подготовив, сразу бросать в самое пекло. Поэтому попрошу тебя об одной вещи (я недавно придумала): где бы ты ни появлялась далее, оставляй тем, кто, возможно, придет после тебя, такое вот письмо-выручалочку, ладно? Назовем его Scriptum. Это облегчит начало, и, в конце концов, мы все ведьмы, а значит, должны помогать друг другу? Итак, ты здесь, и это твой первый раз. Стала ли ты ведьмой по принуждению, не осознавая, или сознательно – неважно, теперь уже ничего не изменить. Отныне ты приобрела силу вместе с кольцом. И будешь направлять ее время от времени на выполнение заданий, на которые тебя будут посылать. Длиться они будут день-три. Ты просто будешь исчезать из дома, так что позаботься о том, чтоб придумать убедительную причину твоего отсутствия, которую сообщишь близким, когда вернешься. Потому что рассказывать правду нельзя. Ты никому не имеешь права сказать, что ты ведьма. Да и не поверят… Задания не очень трудные, хотя бывает всякое. Но помни одно: ты должна пытаться выполнить каждое из них, пусть даже ценой здоровья. Если тебе не удастся выполнить хотя бы одно, против тебя тут же выпустят Инквизитора с заданием уничтожить тебя. Инквизиторы – страшные создания, не дай бог кому-нибудь встретиться с ними. Хотя говорят, что они так же живут среди нас в той, реальной жизни, как обычные люди. Но там нам их не узнать так же, как и им нас. Твоим первым испытанием будет нечто очень тяжелое и неприятное. Сегодня вечером. Ты должна быть готова. С наступлением темноты запри дом. Замков там нет, но ты подопри стулом, спинкой под ручку. А потом жди. Они придут сразу, как только сгустится сумрак, поверь мне! Я не знаю, кто Дзин-н-нь… Что-то звякнуло в оконное стекло. Я подняла голову. На подоконнике,с той стороны, сидела птица и клювом стучала в окно. Когда она заметила, что привлекла мое внимание, то пристально посмотрела мне в глаза так, что у меня мурашки побежали по спине, и улетела. Я поежилась и отметила, что день клонится к закату. Надо читать дальше. «Но бороться ты будешь не физически. Мысленно. Может, то, что я напишу дальше, тебе покажется глупым или странным – не удивляйся, это верный способ! Сначала вспомни, есть ли у тебя какая-то вещь, которая уже долгое время служит тебе неким амулетом?…» Я потеребила в руке кедровую плашку, висящую на шее. «Если нету – тогда беда, придется туго. Она тебе здорово поможет, если ты решишь сдаться…» – Сдаться? Это же все равно что покончить с собой! «Обратись к амулету и попроси его защищать тебя максимально сильно». Я нерешительно сжала плашку в ладони. Как-то странно – разговаривать с кусочком дерева? Но проговорила: – Милый амулет! Ради нашего с тобой выживания помоги мне сегодня вечером, охраняй и защищай меня сильнее, чем обычно, всеми силами… Так, что там дальше?… «А теперь запомни, что тебе придется делать самой. Когда они станут ломиться в дом, успокойся и соберись. Не пугайся, не кричи, не прячься. Расслабься и приведи в состояние покоя свое тело, сядь поудобнее напротив двери. Они сломают защиту и ворвутся в дом. И вот когда они покажутся на пороге, громко и четко произнеси: «НЕТ!» Они остановятся. А дальше начнется самое трудное. Мысленно тебе придется сдерживать их, всем усилием воли не позволять сделать ни шагу. Каждый шаг в твою сторону станет ослаблять тебя, а если им удастся войти внутрь полностью, считай, ты пропала. Твое тело никогда и никто не найдет. Ну что? Напугала я тебя? Значит, будешь с большим упорством бороться за жизнь. Мне никто не подсказывал, я инстинктивно сделала все, как надо, тебе же с подсказкой будет легче. Если начнешь слабеть, в работу включится амулет, можешь по ходу событий его попросить еще. Об одном предупреждаю – ни в коем случае не пугайся! Страх – то, что ослабляет тебя, твой враг. Они станут тебя пугать, искушать, вызывать на жалость, заговаривать… Я отвлекалась тем, что пела песенку, в которой единственными словами были повторяющиеся: «Никого я не впущу, не удастся вам войти, я вас силой удержу, уходи-уходи!» Главное, продержись до рассвета. Ночь будет тянуться бесконечно, но кончится внезапно. Если тебе удастся это, поздравляю со вступлением в наши ряды! Тогда можешь прочитать, что написано дальше. Пока же тебе хватит этого. Готовься». Я отложила листики и подняла голову. Вот оно, значит, что… Ночь борьбы неизвестно с кем или с чем… Борьбы за свою жизнь. Я встала и, стараясь не шуметь, вышла на улицу. Солнце уже почти село, повеяло сумерками. Здесь, казалось, время идет раза в два быстрее, чем у нас. Чудесный, загадочный, сказочный лес! С невидимыми обитателями, стрекочущими в траве, повизгивающими в густой зеленой кроне, ухающими из дупел деревьев… Неужели это явь? Теперь это моя пожизненная явь со всеми сопутствующими чудесами. – Хозяюшка, чего задумалась? – На пороге, зевая, показался домовик. – Помогли ли тебе записи Алисочкины? – Да, спасибо, Дём, что сказал, – кивнула я, – теперь знаю, что меня ждет ночью. – Так я вот думаю, – испуганно проговорил Дёма, – не надоть уже бы на улице-то находиться, ночь упадет, как не видно! Пошли внутрь? Отварчику с блинчиками еще успеем попить… Я уже и водичку поставил. – Пойдем, – улыбнулась я, решив не мучить домовичка, а сердце бешено заколотилось. Справлюсь ли? С каждой минутой домовик нервничал все больше, кажется, даже больше, чем я. Мы попили чай, я убрала со стола, а потом он встал и, кряхтя, начал мерить шагами избу. Он выглядел так несчастно и испуганно, что я взмолилась: – Дёмочка, ну не волнуйся, прошу тебя! Мне не легче. Ведь это на меня все свалится, а при виде тебя становится еще тяжелее… – Надо запереть дверь! – вскрикнул домовик, бросился и подпер дверь стулом. За окном становилось все темнее, сумрачно и тоскливо ухнул филин. – Дёма! Может, спрячешься, раз боишься? – Они сейчас появятся… – как-то обреченно проговорил домовик, глядя сквозь меня. Он меня не слышал. – Перестань!!! – почти закричала я. Мурашки бегали по телу. Но уже и сама почувствовала, что что-то надвигается. Я сжала амулет в руке и машинально произнесла заветное: – Помоги, пожалуйста! – Хозяюшка! – Бросился ко мне Дёма и, обхватив, уткнулся в грудь. Я гладила его, стараясь успокоить, но руки дрожали. – Если и тебя заберут, мне ведь совсем плохо будет… – бормотал домовик. – Я привязался к тебе уж, хорошая ты… Резкий удар в дверь откинул Дёму от меня. Он горестно взвыл и кинулся за печь. Сердце ухнуло и бешено заколотилось. Но я постаралась собраться, помня слова Алисы. Выволокла другой стул на середину комнаты, свалилась на него и стала отчаянно унимать волнение. Еще один удар, а потом тишина. Я застыла. Легкий стук в дверь – вкрадчивый и осторожный. Дёма причитал за печью. Я молчала. Стук повторился, но теперь он был уже сильнее, настойчивее. А потом забарабанили так, что я от неожиданности чуть не свалилась со стула. Очень нелегко мне было сохранять спокойствие, паника подступала, охватывала, душила, хотелось убежать, спрятаться. А может, залезть в подпол и там отсидеться? Вряд ли убережет, иначе Алиса бы упомянула. А дверь уже трещала под напором, стул, подпирающий ее, поскрипывая, медленно двигался, сдерживая дверь все меньше и меньше. У меня уже просто чуть не стучали зубы. Я увидела через щели в двери и под ней какой-то странный вихристый серый туман, он клубился и просачивался в дом. Одной рукой я сжала амулет, а другой вцепилась в сиденье стула. Страх побеждал. И вдруг ни с того ни с сего на меня накатила злость. – Идиотка, дура трусливая! – пробормотала я сама себе. – Ты помрешь, может быть, через минуту, а не можешь собраться! Кто тебе поможет, если ты сама себе не помогаешь. Ну-ка быстро пришла в себя и… разберись с этими уродами, которые приперлись черт знает зачем, пугают Дёму, на твою жизнь претендуют… Ты же ведьма, в конце концов!!! Я даже немного привстала со стула. Но тут стул-подпорка с грохотом отлетел, дверь распахнулась, и туман ворвался в комнату. Меня пригвоздило к стулу ледяным воздухом. Я глотнула его и зажмурилась, едва не задохнулась, а когда открыла глаза, на пороге высился силуэт! Фигура в длинном балахоне с капюшоном похожая на жуткого монаха-призрака, смотрела на меня в упор. Я не видела глаз под низко надвинутым краем капюшона, но чувствовала ледяной, как этот туман, пронзительный взгляд сверлящий меня. Через секунду фигура шагнула внутрь. – Стой!!! – вскрикнула я, хватая ртом воздух, едва не задыхаясь от давящей энергии, исходящей от фигуры. Она сделала еще шаг. – Не-э-эт!!! – закричала я в отчаянии, не зная, что делать. Фигура остановилась. Я почувствовала жжение на груди и увидела, что это амулет, от него исходило тепло, и он слегка вибрировал. Это придало мне уверенности. А чего я боюсь? Если хоть кому-нибудь уже удавалось их победить (а я точно знала, что Алисе, например), то я тоже смогу! – Ни шагу больше! Я вас не впускаю, убирайтесь! Я подумала: а вдруг они сильнее и я не смогу противостоять им, вдруг я что-то упустила? И в тот же момент фигура сделала еще один шаг внутрь. За ее спиной виднелась следующая. Честное слово, я чуть не поседела… Но сразу поняла, что делаю не так. Я сосредоточила все свои мысли в одном направлении: не впускать, не давать войти, я не хочу, я сильнее! Вдруг фигура, идущая первой, подняла руку и протянула ее в мою сторону. Я вздрогнула от неожиданности, что дало ей возможность сделать еще один шаг в мою сторону. Теперь нас разделяло шагов пять… Второе существо уже шагнуло внутрь. – Пошел ты! – рявкнула я, вдруг взбесившись. Ненависть вскипела во мне, как лава в вулкане, грозя извергнуться наружу. Фигура остановилась. Но неожиданно какая-то тяжесть навалилась на мою голову и проникла внутрь. Ледяная тяжесть, словно волна холодного свинца, влилась в мозг, и я услышала: – Жалкая дура… Не знаешь, с кем ты связалась. Мы не уйдем отсюда без тебя. Но если будешь сопротивляться, то мучительные, полные агонии страдания мы обрушим на тебя. Ты такая слабая, что не тебе тягаться с нами, были и посильнее тебя, но не смогли ничего сделать. – Посмотрим, – возразила я уверенно, готовая драться до последнего за свою жизнь, – вам придется очень постараться, чтоб меня убить! – Мы не убьем тебя, если ты прямо сейчас нас впустишь, – шелестел голос из-под капюшона, – мы отошлем тебя обратно, откуда ты пришла, просто не допустим появления еще одной ведьмы… – Да кто вы такие, чтоб препятствовать этому? – возмутилась я, однако старательно удерживая в голове мысль не впускать. Теперь, когда они заговорили со мной, мне стало легче, а напугать меня стало сложнее. – Мы – силы Света, которые стоят на страже гармонии и равновесия мира. Каждая новая ведьма – исчадие ада, появления которой мы должны не допустить. – Как-то иначе я представляла себе силы Света… – озадаченно произнесла я. – Ну светлее, что ли… а вы – уж очень темные, жуткие: – Ты видишь той сущностью, что овладела твоей душой, – шелестела фигура, не снимая капюшона, – ты видишь нас такими, какая сама внутри. Ведьмам все прекрасное кажется страшным и отвратительным, а разные мерзости – исполненными красоты. – Ага, значит, не будь я ведьмой, я бы сейчас была ослеплена божественным сиянием и упала ниц в молитве? – недоверчиво съязвила я, очень уж они мало напоминали светлое и чистое… – Отдаешь душу Тьме, девчонка? Это твой выбор?! – взревела вдруг фигура. – Отказываешься от жизни в пользу погибели? – Не нравитесь вы мне, хоть и ангелы… – вздохнула я. – Ты сделала свой выбор! – Фигуры синхронно шагнули, сзади показалась третья. У меня в ушах зазвенело, голову сдавило, словно колючей цепью, шипы которой впились до мозгов. Я чуть сознание не потеряла от боли, но страха не было, только гигантское желание выжить. – Никого… я… не… впущу… не… удастся… вам… войти… я… вас… силой… удержу… уходи – уходи! – Каждое слово давалось с трудом, но к концу фразы стало легче. Стараясь не обращать внимания на адскую боль, я начала раскачиваться на стуле и петь «выгонялку». Постепенно я погружалась в какое-то забытье: губы непрестанно повторяли песенку, а мыслями я была в другом месте… – Уходи? Что это значит, милая? – Олег недоуменно смотрел на меня. – Солнышко мое, ты меня гонишь? – Я? Гоню? – удивилась я. – Никого я не впущу… – Что с тобой? – Олег взял меня за руку и потормошил. – Ты какая-то не такая… – А что со мной? – не поняла я. – Не удастся вам войти… – Ты что-то странное бормочешь. Уходи… Кому это ты? – Не тебе… – Я вас силой удержу… – Ай! – На моей груди амулет просто пылал обжигая нестерпимо. – Господи, дай, сниму! – встревожился Олег! – Нет, не надо. – УХОДИ-УХОДИ! – Хозяюшка!!! Я вздрогнула и вынырнула из забвения. Домовик кричал из-за печки. Две фигуры уже полностью вошли, третья шагнула на порог. Моя песня им мешала передвигаться быстро, но, не подкрепленная мыслью, давала возможность двигаться. Туман леденил и сковывал. – Нет! – возразила я спокойно, но твердо. – Не пущу! Фигуры тут же наткнулись на стену и остановились. А потом время слилось в один тяжелый бесформенный ком, в который меня затягивало то сильным желанием уснуть, то видениями, перемежавшимися с реальностью. Амулет пылал на груди, в какой-то момент возникло желание его снять, но я поняла, что это желание пришло извне и что именно он спас меня тогда, во время первого видения. Я видела маму, она просила меня о помощи и плакала, слыша: уходи. Но я говорила это не ей, а потому была спокойна. Я видела друзей, пришедших ко мне на день рождения, они постучались и спросили: можно войти? А я сказала: нет, уходите, не впущу! Я видела себя в переполненном автобусе, но и тогда продолжала петь свою песенку. Только теперь и в видениях старалась контролировать мысли. За ребенком гнался маньяк, малыш стучал в дверь моего дома и кричал, чтоб я впустила, а я знала, что, стоит мне его впустить, и уже ничто не удержит убийц в капюшонах… Голова то и дело взрывалась болью, мне казалось, что ее что-то яростно выкручивает и два стальных пресса сжимают с двух сторон. Но, сжав зубы, я держалась. В какой-то момент пришла мысль, что, может, и правда бросить все и вернуться домой. Кто знает, что там ждет меня впереди… Амулет обжег меня так яростно, как никогда, – эта мысль была не моя, и мне удалось с ней справиться. Я просто знала, что, если я сдамся, они меня не пощадят, а убьют тут же, жестоко, мучительно… Они снова говорили со мной, то ласково, то угрожая, уговаривали одуматься, грозили божественными карами… Но я никогда не была верующей в том смысле, который вкладывают в это понятие другие, у меня своя вера, потому меня это не пугало. А потом боль вдруг исчезла сама собой! Я аж задохнулась от неожиданности. Навалилась усталость, захотелось лечь и уснуть. Неужели все закончилось?… Но до рассвете еще далеко, и они все еще тут… Лечь и уснуть… Раскаленная игла вонзилась в сердце, и я подскочила. Амулет колотился о грудь и обжигал ее. Фигуры стояли уже вплотную ко мне! Последней оставался лишь шаг до того, чтоб оказаться внутри дома. Если это произойдет – все пропало! – Нет! – рявкнула я, сжимая зубы. Всем усилием воли я пыталась сдерживать их, не пускать. Но я чувствовала такую страшную усталость, что едва могла бороться со сном. Амулет (несмотря на то, что он из дерева) горел огнем, причиняя мне боль и прогоняя сон. Но ни за что на свете я его бы сейчас не сняла. – Прочь отсюда, пошли вон, не впущу… – бормотала я, стараясь не смотреть на непрошеных гостей. Дзин-н-нь! В окно ударила клювом птица. Я повернула голову и увидела отступающую ночную тень. Господи, рассветает!!! Фигуры попятились. Все мое тело вдруг задрожало, завибрировало. Комната стала стремительно освещаться, свет становился все ярче и ярче, слепил. Я с трудом разглядела, что фигуры исчезли за дверью, дверь с треском захлопнулась. Меня подкинуло со стула волной, облекло со всех сторон светом. Мягко покачивало, словно в колыбели, словно в утробе матери. Я свернулась в клубочек и закрыла глаза. Было так легко и хорошо… Чей-то приятный голос громко произнес: – ПРЕВРАЩЕНИЕ! И заиграла чудесная музыка. Полет… Чувство полета. Чувство невесомости в теле. Я открыла глаза – вокруг меня вспыхивали разноцветные огни. Чертили радуги, скрещивались, расходились. Огненные клубки взмывали вверх по обе стороны от меня, и над моей головой распадались, осыпая меня дождем искр. Я протянула руки и стала ловить их. Они входили в мое тело, наполняя его горячими волнами, мне хотелось еще и еще… Музыка звучала все громче и громче. Я и правда летела. Теперь из ослепительной белизны выступали очертания каких-то предметов, к которым я стремительно приближалась. А потом свет рассеялся, расступился, и я увидела землю далеко внизу. Огромный белый замок, вынырнувший из тумана, заставил меня восхищенно выдохнуть. Белоснежный, полный величия, огромный, с множеством башен и башенок, окруженный огромным количеством холмистых лугов. Недалеко извивалась речка, тропка вела в чудесную долину. На горизонте маячила горная гряда, возвышающаяся до небес. Я стремительно приближалась к замку, не задумываясь, куда лечу и как приземляться, я просто наслаждалась полетом, от которого захватывало дыхание. С некоторым удивлением я увидела, что поверхность и шпиль самой дальней от меня башни выкрашены в золотистый цвет в отличие от серебряной окраски остальных. Эта окраска слепила, отражая солнечные лучи. Я зажмурилась. Музыка звучала в такт сердцу. Его щемило от красоты расстилающейся внизу долины, в душе разливалось чудесное ощущение покоя и радости одновременно. Неожиданно… башня зашевелилась, та самая, золотистая, и ее верхушка, отделившись, взмыла вверх и двинулась ко мне. В полете она вдруг стала менять форму, раскладываться, разворачиваться… И я увидела, что это совсем не башня, а дракон с золотистой чешуей, который до моего появления просто дремал на крыше, обернувшись вокруг шпиля. Он приближался, извиваясь, изгибая хвост в разные стороны и метя им по воздуху. Тень от крыльев заполняла половину долины. Я смело летела ему навстречу, страха совсем не было, только изумление и бесконечное счастье. Приблизившись, дракон заглянул мне прямо в глаза, а потом взял правее и начал описывать круг вокруг меня. Он, словно эскорт, сопровождал меня к замку. Неведомая сила опустила меня на землю у замковых ворот. Дракон приземлился поодаль и всем своим видом выражал почтение и гостеприимство. Я поняла, что мне надо внутрь и открыла тяжелую створку ворот. В следующий миг я очутилась в огромном дворе-саду. Почему-то мое восприятие было таково, что я не замечала, что находится за границами тропинки. Просто ощущала, что сад, но подробнее сказать не могу, потому что попросту не видела! Никого из людей или других живых существ больше мне не попадалось, я прошла по тропинке и, приблизившись к двери замка высотой примерно три-четыре моих роста, постучала металлическим молоточком. Двери начали раскрываться сами собой. Помедлив всего секунду, я шагнула внутрь, не дожидаясь приглашения… Огромный зал. В центре – камин, пылающий с такой силой, что ослепил на мгновение. Когда я открыла глаза, я сидела в уютном, мягком, глубоком кресле неподалеку от камина. Я огляделась – одна. – Добро пожаловать, дитя! – вдруг услышала я голос. Нежный и ласковый, прозвучав внезапно, он даже не напугал. – Здравствуйте… – растерянно произнесла я, ища глазами источник. Но в зале по-прежнему никого не было, голос исходил, казалось из камина. – Ты еще не можешь меня увидеть, – казалось, обладатель голоса улыбается, – но позже мы обязательно поговорим, глядя друг другу в глаза. Ты прошла обряд превращения, поздравляю тебя! – Спасибо… – Со временем ты станешь сильнее, перед тобой откроется больше возможностей, а пока… – А зачем я здесь? – Дитя, мы должны перед тобой извиниться. Твое становление не должно было происходить так, как произошло. – Что вы имеете в виду? – не поняла я, усаживаясь поудобнее. – Ты приняла миссию ведьмы раньше, чем было положено. – И как мне быть? – Пусть все идет своим чередом. Путь ведет всегда туда, куда нам нужно прийти. Иногда он петляет, иногда водит кругами, но всегда мы попадаем в нужное место. Ты попала сюда, а значит, так предначертано. – Разве есть что-то предначертанное? – улыбнулась я недоверчиво. – Мне казалось, каждый сам строит свою жизнь и судьбу. – Есть незыблемые вещи, но при встрече с ними всегда существует выбор – принять или отвергнуть их. Ты приняла свою миссию. – Я просто не хотела погибнуть, вот и сделала то, что сделала, – вздохнула я. – Я не говорю об испытании, я говорю о том моменте, когда ты получила кольцо. Ты оказалась в нужное время в нужном месте, и, получив кольцо, ты его надела, не так ли? – Так, – смутилась я. – Оглядись вокруг. Ты попала сюда впервые, но тебе еще предстоит сюда вернуться. И произойдет это в тот самый момент, когда ты станешь тем, кем должна стать, когда ты обретешь свой путь и силу. Только тогда мы увидимся и поговорим в ином качестве. И здесь ты найдешь душевный покой. – А что это за место? – спросила я. – Храм. |
||
|