"Путь на Грумант" - читать интересную книгу автора (Бадигин Константин)

Глава седьмая. КАК СОХРАНИТЬ ОГОНЬ

Зима приближалась. Ночи стали длинными и холодными, приходилось ежедневно топить печь. Напряженная работа на зимовье и охота измотали промышленников, но времени для отдыха не оставалось. Они решали теперь новую задачу: как в любых условиях поддерживать огонь. Все знали, что среди снегов и льдов без огня прожить нельзя.

В то время огонь добывался с помощью кремня и огнива. Стальной пластинкой — огнивом — ударяли по кремню; от искры зажигался трут — сухой гриб или фитиль из пережженной тряпки. Тлеющий фитиль воспламенял мелкие сухие стружки.

Трут, захваченный Химковым с лодьи, кончался. Алексей пробовал приготовить фитиль из грубой холщовой рубахи, но самодельный трут упорно не хотел гореть.

Конечно, поморам были известны способы добывания огня трением дерева о дерево. Химков, немало повидавший на своем веку, знал, что именно так добывали огонь северные племена. Но он также знал, что дело это требовало не только настойчивости, но, главное, особой сноровки и умения. Не меньшее значение при таком способе имело качество древесины. Недаром люди старались поддерживать постоянный огонь в жирниках, считая это более легким, чем каждый раз вновь добывать его.

Мореходы тоже решили сохранять огонь непрерывным горением светильни, Федор Веригин немало потрудился над глиняными плошками и аккуратно вылепил четыре замысловатые посудинки с длинной ручкой и носком для фитиля, просушил их на воздухе и затем обжег в печи.

Ну вот, добро, теперь он от нас никуда не денется, подливай только жирку вовремя, — говорил Федор с гордостью, ставя свои изделия перед товарищами.

Светильню тут же опробовали. В избе весело заиграл огонек, отражаясь на довольных лицах друзей.

— Ежели огонь в печи поддерживать, дров на острове не хватит. Ведь одному богу известно, сколь зимовать придется.

— Ну, ну, Федор, опять за свое. Пора и перестать. А за плошки спасибо, хоть сто лет теперь перезимуем. Сто лет… тебе все шутки, Алексей!

Сегодня у Федора было хорошее настроение, и он не стал спорить, только чуть-чуть виновато улыбнулся, щуря свои красивые, немного грустные глаза.

Несколько дней светильник действовал исправно. Но вот жира стало уходить намного больше, чем в первые дни.

— Другую плошку заправить надо. Ишь, капает, видно трещина есть, — предложил Степан.

Зажгли новую, а утром, осматривая забракованный жирник, Федор не нашел никаких трещин. Ничего не удалось обнаружить и выстукиванием посудинки черенком ножа.

— Глина слабая, — догадался Федор.

Действительно, не прошло трех дней, как потекла и вторая плошка. Всем стало ясно, что виновата глина, а не мастер.

Веригин решил во что бы то ни стало сделать хороший светильник и однажды удивил Химкова просьбой дать немного муки.

— Не откажи, Алексей. Вот решил попробовать клей заварить да жирник пропитать. Может, лучше будет.

Муки у зимовщиков было мало, ею заправляли похлебку, но попытку Федора стоило поддержать.

— Ладно, делай. Бери сколько надо, обойдемся и без муки, — без колебаний ответил Химков.

Вновь слепил Федор четыре плошки. Высушил их, прокалил, и опустил в клейкую мучнистую жидкость, кипевшую в котле. Минут через десять он осторожно вынул плошки и выставил их на воздух остыть. К радости мастера и его товарищей светильники теперь хорошо держали жир. Для большой надежности этим же клеем Федор пропитал тряпку и обмотал драгоценные сосуды — хранилище огня. Фитили решили делать из белья.

Кремень, огниво и остаток трута Алексей бережно уложил в небольшую кожаную сумочку — трутоношу — и спрятал в укромном месте.

Морозы, сначала слабые, заметные только ночью, вскоре стали чувствоваться и днем. На ветру уже прихватывало носы и уши. По речкам и на пресных озерках острова появилась гладкая корочка льда. Ваня ждал, когда таким же гладким, ровным льдом покроется море.

Уже несколько дней море было тихим и спокойным. Лед на нем появлялся пока по устьям речушек, где вода была почти пресной, и тянулся узкой неровной полоской вдоль берега. Ваня заметил молодой ледок и около приткнувшихся на отмелях старых торосов, тоже окруженных талой, пресной водой.

Но однажды, выйдя с отцом на берег, чтобы добыть нерпу для медвежонка, Ваня не узнал моря. Еще вчера чистая темная поверхность воды покрылась большими сероватыми пятнами, похожими на застывший жир.

— Смотри, Ваня, сколь салаnote 33 за ночь родилось. По такому морозу, видать, завтра станет море.

Трудно стынет морская вода, не то что пресная, на реках-то.

Ване еще не приходилось видеть, как замерзает море, и на следующий день с рассветом он снова был на берегу.

Море преобразилось. Лед на нем оказался серым, шершавым. Молодой лед был еще тонок, всего в три пальца, но при тихой морозной погоде он быстро крепнул. Это был настоящий морской лед «нилас».

— Вот где Ваня наш ни свет ни заря пропадает! — вдруг послышалось сзади.

Мальчик обернулся. Около него, широко улыбаясь, стоял Шарапов.

— Смотри, дядя Степан, как лед на волне гнется! В самом деле, лед плавно колебался, будто далеко, на том берегу пролива, кто-то держал концы большого серого рядна, изредка встряхивая его.

— Ты не думай, хоть тонок лед и гнет его взводень, а крепок он. По такому льду мы за тюленем ходим и лодки торосные за собой волочем. И гнется он под ногами, да не ломается. В нашем море такой лед «ночемержа» прозывают, затем что становится он морозными ночами, в тихую погоду. А пригреет солнце — пропадает, от ветра в чепуху разобьется.

— А лодьей по нему плыть можно?

— Вишь, прыткий какой! Салом ежели плыть — можно, судам не вредно. А на зиму глядя, в такой вот лед попадет лодья — ходу не будет. Зимовать надо. С морозами лед все толще и толще становится. Тогда только на ветер надежда, что лед разобьет и судно вызволит. Вот и сейчас, хорошему ветру разыграться, живо отгонит лед от берега, и море опять чистое будет. А ежели на взводне море стынет, его не сплошь покрывает, как сейчас, а лепешками или блинами. Когда лепешки смерзнутся, не узнаешь моря, как будто на него кто сеть белую набросил.

Ваня жадно слушал объяснения Степана и задавал все новые и новые вопросы.

Поморы-мореходы были пытливыми наблюдателями. Исстари, бороздя Студеное море, они накопили много знаний о природе льдов и полностью владели искусством ледового мореплавания.

Но, конечно, в то время они не могли глубоко разобраться во всех сложных явлениях образования и таяния морского льда. В противоположность льду пресных вод, замерзающих при ноле, начало льдообразования в морской воде зависит от ее солености. В море обычной, средней солености лед появляется при двух градусах мороза. Колебания температуры вызывают непрерывное изменение крепости льда, его цвета, прозрачности, удельного веса.

Чем это объясняется?

Кристаллы льда, возникающие при замерзании морской воды, совершенно чисты от всяких солей.

Куда же деваются соли?

Они в виде крепкого рассола частью уходят в воду, а частью прихватываются быстро возникающими кристалликами льда и остаются в его толще в своеобразных ячейках. Но вот мороз крепчает. Лед промерзает, и в охлажденном рассоле снова начинают появляться кристаллики льда. Свойство воды увеличивать свой объем при замерзании знают все. Объем ячеек при этом уменьшается, и рассол под огромным давлением льда — больше тонны на квадратный сантиметр поверхности — выдавливается из ячеек, «гуляет»в толще льда по тончайшим канальчикам-капиллярам. При повышении температуры происходит обратное явление: лед в ячейках тает и объем их увеличивается, увеличивается и общая пористость льда. Тяжелый рассол постепенно просачивается в нижние слои льда, поэтому верхние опресняются. При летнем таянии рассол из ячеек быстро вымывается талой водой.

Это далеко не все, что происходит в толще морского льда, но и в этом видны его отличия от льда пресного.

До наступления полярной ночи охотники хотели еще подготовить все, что нужно для ловли песцов.

Охота на песцов летом была нетрудной. Они в несметном количестве обитали на острове и донимали зимовщиков разбойными набегами на продовольственные запасы. Стоило хоть на минуту оставить без присмотра кусок мяса или сала, ремень, шкуру или кожаную обувь, как эти хищные зверьки тут же появлялись и с жадностью все пожирали.

Куда только песцы не забирались! Часто они подымали страшный шум и гам даже на крыше зимовья. Вцепившись друг в друга, они то пронзительно кричали по-кошачьи, то визгливо тявкали. Приходилось разгонять докучливых гостей камнями и палками.

Постройка ловушек отняла все время до середины октября.

Летние землисто-бурые шкурки не представляли промысловой ценности, но когда требовалось свежее мясо, песцов добывали почти без всяких усилий.

— Ну-ка, Ванюха, открой дверь в сени да постой за углом, — обычно говорили мальчику.

Почти тотчас же на запах съестного из избы зверьки забегали прямо в сени. Ваня захлопывал дверь, и песцы оказывались в ловушке.

К зиме песцы стали осторожнее. Нужно было сооружать специальные капканы-пасти.

Федор и здесь оказался закоперщиком. Весело помахивая топором, он мастерил ловушку за ловушкой. Степан работал его подручным, а Алексей готовил насторожки.

На каждый капкан выбирали из плавника по пять бревен. Четыре шли на боковые стенки, а пятое, потяжелее, служило гнетом. При установке ловушки бревно-гнет подымали кверху. Оно удерживалось навесу с помощью оленьих жил, деревянной лопаточки (сторожка) и палочки (насторожки). Устройство капканов, выработанное вековым опытом охотников, было просто и надежно. Привлеченный приманкой, песец входил в пасть ловушки. Задевая протянутую поперек жилу, он сдергивал с зарубки насторожку; насторожка освобождала соединенный с гнетом сторожок — и пасть закрывалась. Так же действуют кирпичные ловушки для птиц. В толстом бревне-гнете Федор вырубал корытце. Падая, бревно накрывало зверька со всех сторон, сохраняя его от других хищников.

Ваня, как всегда, не отходил от взрослых. Он то помогал Степану поворачивать тяжелый гнет, то вертелся около отца, допытываясь, как действует насторожка.

— А как мы отыщем пасть, ежели ее снегом заметет? Зимой-то сугробы во какие набивают, — поднимал мальчик руки выше головы.

— Найдем места повыше да жерди около поставим. Они нам дорогу укажут.

А на мою долю тоже пасти поставите? — не унимался Ваня.

— Рано тебе, Ванюха, свою долю в промыслах иметь, пока в подручных походи.

Постройка ловушек отняла все время до середины октября. Зато можно было установить сразу по пять пастей на каждого охотника.

В трех приметных местах зимовщики выложили высокие кучи камня с деревянными знаками наверху. На каждом знаке доска указывала направление на следующий знак. Вблизи самой избы, на высоком обломке скалы поставили далеко видный трехсаженный столб.

Когда все было закончено, Степан весело подмигнул Веригину:

Ну-к что ж, Федор, говорят, по звездам корабли ходят, а по ямам землю знают. А мы с нашими гляднями и добычу в снегу сыщем и в пургу дорогу домой найдем.

— Да не больно-то в пургу дороги видать. Помнишь, как Афанасий Ружников у самой избы замерз? Пять шагов всего до порога оставалось.

Последние светлые дни поморы потратили на заготовку топлива. Они усердно собирали сухой плавник, раскалывали его на мелкие поленья и укладывали вблизи избы. Часть, дров лежала в сенях. В пургу иной раз за порог нельзя будет выйти, не то что из-под снега дрова выкапывать.

Торопились Алексей и его друзья. Их подгоняло жгучее дыхание полярной зимы.