"ТОНКИЙ ЛЕД" - читать интересную книгу автора (БРАУНИНГ Дикси)

Глава 10

Пора, в третий раз за много часов сказала себе Мэгги, пора поставить крест на том, что случилось, и доживать оставшуюся жизнь.

Именно этого ей и не хотелось делать. Нетронутый ужин остыл; она вынесла его для Неуловимого Джо, приняла душ, надела ночную рубашку и халат, но настроение от этого не поднялось.

Досада, мучительное, изнуряющее бремя, не оставляла ее, за что бы она ни бралась. Зачем, спустя четыре года, она поломала привычную рутину? Зачем очертя голову бросилась в эту авантюру, не подумав, что с нею станется потом?

Нет, не правда. Она думала, только не дождалась ответа на свой вопрос. Умница, Мэри Маргарет. Так замечательно все спланировала. Неудивительно, что тебя назначили вице-президентом, в то время как остальные, не в пример тебе опытные люди, получили от ворот поворот. Права была мать: одиночество опасно для душевного состояния женщины. А ее собственное оставляло желать лучшего еще до-появления в ее жизни Сэма.

– Черт побери, как я могла зайти так далеко, – сердито ворчала она, откидывая край одеяла и съеживаясь между ледяными простынями. Справедливости ради следовало признать, что любая женщина на ее месте могла потерять голову. Во-первых, Сэм умен. Важное достоинство, если не замечать прогрессирующего ослиного упрямства. Он красив, это несомненно, – если кого привлекают жесткие, как проволока, седые кудри и сардоническая усмешка. Он любит животных, вынужденно присовокупила Мэгги, у него есть чувство юмора, и он неплохо разбирается в джазе.

Кроме того, лишняя капля здравого смысла и ему бы не помешала. Трудно было найти другую пару столь непохожих людей, как они. И дня не проходило, чтобы не вышло какого-нибудь спора. Впрочем, с Карлайлом она никогда не ссорилась, разве что под конец, но ничего хорошего из их брака все равно не вышло.

Мэгги перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, вдыхая аромат жимолости. Она полжизни пользовалась мылом с этим запахом, а сейчас он неожиданно напомнил ей о Сэме Кенеди. Пощади, беззвучно простонала она, силясь припомнить, кто из них с большей страстью отдавался любви. Кто! Она обвивалась вокруг него, как пойманная змея, он же, казалось, и не рвался в бой.

Национальный праздник, День Блохи. Допраздновалась. Дурочка, решила поиграть на отмели и забыла, что может утонуть. Горбатого могила исправит. Сэм уехал и, возможно, никогда не вернется, а она сиди и думай, как пережить грядущие дни. Или недели. Или годы.

Одно она знала точно: на голодный желудок она и до завтра не уснет. С тех пор как они с Сэмом потчевали друг друга деревенской ветчиной и виноградом, у нее во рту не было и маковой росинки.

Запахнув поплотнее тяжелый махровый халат, она прошлепала босыми ногами на кухню и ухватила пучок сельдерея. Вытягивая зубами стебель за стеблем, она хищно вгрызалась в них, словно это была шея ее изверга. По крайней мере мог бы прямо сказать, мол, потому и уезжаю, что испугался. Наверняка понял ее чувства, потому и бежал без оглядки, с мазохистским удовольствием размышляла она.

«А ну, быстро уложи вещи. Сделай то, сделай это, – ворчала она с набитым ртом. – И не задавай вопросов, женщина, поворачивайся. Чего встала? Налево кругом, ать, два».

Нет, он, конечно, предложил ей поехать с ним. Она взяла последний стебель и принялась задумчиво жевать листья.

Предложил? Он приказал, прекрасно зная, как она любит подчиняться. И волки сыты, и овцы целы. И предложение налицо, и желаемый отказ получен.

Наконец Мэгги решила, что хватит после драки кулаками махать. Затолкав остатки сельдерея в суповую кастрюлю, она предприняла второй заход и на этот раз извлекла из глубин холодильника банку маринованного жгучего перца, ожидавшую своего часа по меньшей мере год. Однако ржавая крышка так и не поддалась, не помогли даже резиновые перчатки. Мэгги почувствовала ком в горле и поняла, что сейчас разрыдается.

– К черту всех экологов по имени Сэм Кенеди, к черту их кудри, все к черту, – проскрежетала она и, бросив упрямую банку, налила в ковшик молока и поставила на огонь. Потом вскочила, плеснула туда виски, бросила щепоть гвоздики и кусок сахару. Так или иначе, она будет ночью спать!

Ожидая, когда снотворное закипит, Мэгги прикидывала план на завтрашний день. Во-первых, проведать собак. Во-вторых, забыть Сэма Кенеди. В-третьих, заняться уже изрядно надоевшей чайкой и попробовать переделать ее в скопу.

Когда Сэм доехал до Вильямстона, его нервы были на пределе. Свернув на первую попавшуюся станцию обслуживания, он бросился искать телефон-автомат и в конце концов увидел рядом с компрессором знакомый стеклянный пузырь. Сонный оператор с трудом разыскал в списке номер М. М. Дункан и дважды ошибся, прежде чем набрал нужные цифры. Но Сэма уже одолевали сомнения. Да, сначала он извинится, но что скажет потом? Он знал, что хотел ей сказать, что уже сто раз должен был сказать. Вот только.., он никогда еще не говорил женщине этих слов. Матери – да, но тогда ему было лет шесть. И это было по-другому. К тому же он не был уверен, что сможет произнести их в трубку автомата на ночной автостанции под взглядом рабочего, притворявшегося, что сворачивает шланг.

Сквозь редкое плетение свитера ветер леденил его тело. Он рвал с фонарей рождественские гирлянды, и Сэм чувствовал себя таким же покинутым и ненужным, как они.

Мэгги, Мэгги, ответь, подними трубку! Он не имел права оставлять ее одну, когда вокруг рыщет какой-то негодяй, прокалывает ей шины и угрожает по телефону. Все, что с нею произошло, потрясло его до глубины души, он даже не знал, что предпринять и как помочь ей, а тут, как на грех, позвонила племянница его секретарши – и понеслось. Он вспылил, Мэгги вспылила, он, как последний осел, развернулся и уехал, оставив ее одну и без всякой защиты. Черт возьми, его расстрелять мало.

– Алло? Кто это?

– Мэгги? Мэгги, выслушай меня…

– Кто это?

– А кого ты, черт побери, ждешь? Ох, нет, прости, я не то хотел сказать. Мэгги, не бросай трубку, ладно? Все, что хочешь, только не бросай трубку.

– Сэм, что-то случилось?

Теперь она точно проснулась. Он ясно представлял ее широко раскрытые глаза и гордо запрокинутую голову – сейчас она готова сразиться с целым светом. Как ему хотелось обнять ее, привлечь к себе! Если бы только он мог коснуться ее, ощутить ее тепло – он бы знал, что сказать.

– Мэгги, прости меня, я был груб с тобой.

– Разве?

Не желает принимать извинений. Сэм мрачно усмехнулся. Не оставляет ни малейшего шанса. Но винить ее не в чем.

– Да, Мэгги, и, прошу тебя, прости. Мое единственное оправдание – я был слишком взволнован полученными новостями и был уверен, что ты поймешь.

– Я все прекрасно поняла.

Нет, это невозможно! Сэм повернулся спиной к проезжей части и подождал, пока пустой грузовик прогромыхает мимо.

– Нет, милая, думаю, ты не все поняла. Давай я сейчас вернусь, на Перешеек – я еще в Вильям-" стоне, отсюда всего час езды. Нам надо поговорить.

В семидесяти милях от Сэма Мэгги облокотилась о холодильник, поджав озябшие пальцы ног. И заставляла себя не сдаваться.

– Сэм, я не знаю, почему ты уехал и зачем разбудил меня среди ночи. Я не знаю, чего ты от меня хочешь, но, если ты получишь прокол за превышение скорости или сломаешь шею, мы ничего не сможем решить. Поэтому поезжай и делай то, что тебе нужно, а если захочешь мне позвонить, то, скорее всего, найдешь меня здесь.

У Сэма засосало под ложечкой. Несмотря на недостаток опыта общения с женщинами, он никогда не считал себя ущербным в этом смысле. До сегодняшнего дня.

– Милая, выслушай меня. Персонал моей фирмы состоит из семерых мужчин и четырех женщин, сейчас на ногах лишь трое, считая девчонку-студентку, у которой в голове только мальчики да жевательная резинка. Остальные свалились с гриппом. А тут на одном предприятии случилась авария, и объем выброса таков, что в больнице могут оказаться куда больше людей с кое-чем посерьезнее гриппа. Все полевые и лабораторные исследования проведены, анализы готовы, рекомендации составлены, и администрация завода требует отчет контрольной комиссии. И в этот самый момент моя команда дружно заболевает – и вся работа летит к черту.

– Так вот оно, твое ЧП, – помолчав, произнесла Мэгги. – Сэм, ты должен был сказать сразу. Неужели я бы не поняла?

– Да, дорогая, да. Я многое должен был тебе сказать. Понимаешь.., вещи Лорель до сих пор лежат там, где она.., где они были несколько лет назад. Горничная мне напоминала, что надо бы от них избавиться, но я не решался.

В трубке слышалось ее дыхание. А может быть, это кровь стучала у него в висках.

– Наверное, я сам все запутал. Скорее всего, просто переволновался. Мне вообще трудно ладить с людьми – ты наверняка это заметила.

Сэм услышал тихий смех и почувствовал облегчение, словно с неба снизошел теплый, ласковый дождь.

– Но ведь это можно исправить.

Сэм готов был прыгать от счастья. Составить отчет не представляло труда. Если взяться за дело засучив рукава, то за пару дней вполне можно управиться. Что же до остального, то можно попросить кого-нибудь привести дом в порядок, пока он съездит за Мэгги. Пусть прошлое останется в прошлом.

Он собирал силы, чтобы произнести наконец слова, которые сотни раз повторял про себя и не мог высказать вслух. Но Мэгги опередила его. Услыхав ее тихий, нежный голос, он, покачнувшись, ударился о стеклянный пузырь.

– Сэм, поезжай и делай то, что должен делать. Когда.., если захочешь вернуться, знай, что я тебя жду.

У Сэма увлажнились ладони.

– Мэгги, милая, ты даже не представляешь, что сейчас сказала и как это для меня важно. Я хочу, чтобы ты была со мной сейчас. Мне больно оставлять тебя там совсем одну, но я не хочу, чтобы ты подхватила заразу, скосившую половину Дархэма.

– А как же ты?

– Я буду принимать витамины. Оденусь потеплее. Сделаю все, чтобы закончить дела к концу недели, и вернусь к тебе. Мэгги, я. – Сэм бросил через плечо взгляд на рабочего, протиравшего компрессор масленой тряпкой. – Мэгги, я… – Черт с ним. Пусть слышит. – Мэгги, я люблю тебя, – почти прокричал он и бросил трубку.

Пока ему заливали в бак бензин, Сэм достал платок и отер со лба пот. Мороз стоял градусов под тридцать, а ехать предстояло добрую сотню миль. Сэм вдруг почувствовал, что пролетит любое расстояние как на крыльях.

Улыбка уже много часов не сходила с лица Мэгги, но она даже не замечала этого. Она отложила чайку, напоминавшую теперь одновременно и курицу, и ястреба, и налила в стакан молока. Нет, сегодня не удастся серьезно на чем-либо сосредоточиться. Можно выполнять только рутинную работу, где не надо думать.

Еще в ноябре она купила рулон оконного пластика. Не будучи уверена, что, пребывая в столь приподнятом настроении, не свалится со стремянки, она решила начать с двух нижних окон, выходящих на переднее крыльцо. Если там не напортачит, то доверит себе что-нибудь более ответственное.

Он ее любит.

Неужели он действительно так сказал или ей почудилось? Нет, не могло почудиться. Несмотря на сдобренное виски снотворное, после звонка Сэма она так и не смогла заснуть. Забыв, что искала степлер, Мэгги уперлась локтями в засыпанный опилками верстак и устремила мечтательный взгляд на ровный ряд инструментов.

Сэм ее любит. А Сэм Кенеди не из тех, кто бросает подобные заявления ради красного словца. О многих гранях его характера она и не подозревала, но сущность этого человека была ей понятна с первого взгляда. Словно ее душа знала его давно и только ждала встречи. Не будь она столь убежденным прагматиком, имей она склонность к мистике, она бы сказала, что это судьба.

И тем не менее перспектива выглядела весьма туманной. Многое, слишком многие вопросы оставались без ответов. Во-первых, его работа. Глупо предположить, что он переведет свою консультационную фирму на Дунканский перешеек, но и она не идиотка, чтобы очертя голову продать Дику землю и уехать с мужчиной, которого знает лишь несколько недель, в город, где сроду не была, чтобы посвятить оставшуюся жизнь неизвестно чему.

Кроме того, они не больно-то и ладили друг с другом. Кроме как в постели. Жена из нее никудышная – это уже доказано.

Впрочем, Сэм и не предлагал ей выйти за него замуж.

А если бы предложил? Что, если бы она согласилась и потерпела новую неудачу? Сейчас это было слишком важно. Порой чем больше стараешься преуспеть, тем ближе вероятность провала. Если же неудача постигнет ее на этот раз…

Главное – не спешить, предупреждала она себя. Сначала окна. Затем, если этот этап пройдет успешно, можно взяться и за более серьезное дело.

Томно, словно утратив привычную резкость и стремительность движений, Мэгги потянулась за степлером; потом, зажав рулон пластика под мышкой, вышла на переднее крыльцо. И даже куртку надеть позабыла. К счастью, щедрые лучи зимнего " солнца не позволили ей сразу замерзнуть, а там она и сама опомнилась.

Она кинула рулон на пол и принялась раскатывать его ногой. И вдруг заметила на крыльце вереницу красных пятен.

Это была краска. Тот же цвет, которым была испоганена ее дверь. Не веря своим глазам, Мэгги подняла голову и поглядела на дверь.

– Нет, только не это! – простонала она, с грохотом роняя ножницы и степлер. Радость, навеянная солнечным зимним утром, померкла. Мэгги чуть не плакала. Нет, сначала она открутит наглецам головы, выговорит им все, что о них думает, а уж плакать будет после!

Во дворе валялась пустая банка из-под краски. Мэгги осторожно подняла ее, стараясь не повредить отпечатков пальцев, на случай если таковые имелись. Потом повернулась к дому, взглянула на мерзкую надпись и поморщилась, словно ее вдруг затошнило.

В ентом доме жывет шлюха.

Проклятые школы! Вскипев, Мэгги влетела в дом, схватила трубку и набрала номер экстренного вызова, специально наклеенный на корпус аппарата. Номер, естественно, был занят. Она набрала еще и еще. После четвертой тщетной попытки она швырнула трубку и кинулась в спальню за сумкой. На этот раз пусть шериф сам полюбуется на украшение, даже если придется тащить его сюда насильно, в наручниках! Мэгги решила любым способом добиться справедливости, ибо всему есть предел.

После Рождества прошло уже несколько недель, но улицы Мантео были полны народу. У здания суда собралась целая толпа. Мэгги припарковала машину и двинулась вдоль стены. Только тогда она заметила, что все были одеты в форму. Все, кроме одного, в самом центре. У этого типа была ужасно знакомая физиономия. И вдруг Мэгги поняла. Как глупо, что до сих пор она не желала видеть очевидного. А ведь она еще защищала этого подлеца!

Нацелившись получше, Мэгги ринулась в бурлящую толпу охранников Национального парка и инспекторов по охране природы и наконец очутилась прямо перед носом негодяя.

– Поджи, надеюсь, на этот раз тебя повесят за твою грязную бороду, и будешь висеть, пока не посинеешь!

Нечесаный верзила в драных джинсах испуганно посмотрел на нее.

– Миз Мэгги…

– Да как у тебя рука поднялась! Я ведь знала, что ты трешься здесь, в округе, но даже в голову не пришло, что ты способен на такую низость…

– Не сердись, миз Мэгги. Чтоб я да против тебя что сделал – быть такого не может.

– Поджи, – угрожающе отчеканила она, оттесняя плечом охранника, загородившего ей дорогу.

– Миз Мэгги, давай пойдем домой и тихо-мирно все обсудим, – упрашивал старый браконьер. Ей в нос ударил омерзительный запах, и она отпрянула.

– Миз Дункан, если вам что-либо известно об этом деле, прошу вас уделить мне несколько минут.

– Что-либо известно? – Мэгги метнула на охранника возмущенный взгляд. – Этот.., этот вонючий невежда опять нагадил! "

– Зря обижаете, миз Мэгги. Мои люди свое дело знают.

– Что, еще один? – удивился кто-то из инспекторов.

– На том же самом месте! На двери еще краска не успела высохнуть после первого раза, и ни тебе, опять. Нет, я заставлю его отвечать, дайте только до него добраться.

– Минутку. Вы говорите, этот медведь вломился в ваш дом?

– На крыльцо. Только не медведь, а старый грязный хорек.

– И он сейчас там? Вам следовало позвонить и вызвать команду. Вы прожили здесь достаточно и не можете не знать, как опасно связываться с медведями, особенно ранеными.

– Постойте, я что-то вас не пойму, – оторопела Мэгги. – Разве мы говорим не о Поджи? Он ведь, считайте, сознался. Кроме того, я собственными глазами видела, как он вчера вечером сломя голову несся с Перешейка на своей колымаге. А нынче утром я вышла на крыльцо – и все стало ясно. На дороге были следы только двух машин, я сама проверила: от моих новых шин и от его старого фургона.

Теперь внимание всех вокруг было обращено к Мэгги.

– А если вам нужны улики, – торжествующе продолжала она, – взгляните на его руки. Подозреваю, они вымазаны красной краской, потому что банка была худая, а этот старый козел в жизни не моется. Он даже банку не потрудился спрятать. Пьянь несчастная!

Последние слова были брошены прямо в лицо старому браконьеру, который теперь выглядел так, словно был виновен по всем статьям уголовного кодекса и еще по нескольким, в него не вошедшим.

Сквозь толпу к Мэгги пробился шериф Остин, взял ее за локоть и отвел в сторону.

– Пожалуй, я должен тебе кое-что объяснить. Ты думаешь, Поджи и есть тот самый хулиган?

– А у вас другое мнение? – удивилась Мэгги. – Зачем тогда вы его сюда притащили? Ведь не за браконьерство же – он всю жизнь этим промышляет, и всегда ему все сходило с рук.

– Не хотелось бы мне распространяться об этом, но он для нас ценный источник информации. Он местный, люди привыкли, что он вечно трется вокруг. Кроме того, от его браконьерства вреда гораздо меньше, чем все думают. Сезон или не сезон, но охотник из него никудышный. Ни один зверь на милю к нему не подойдет – от него же вечно разит сивухой.

– А что за информация?

– Мы еще не объявляли, – подключился один из инспекторов, – но мы сотрудничаем с несколькими агентствами против несанкционированной охоты на медведей.

– Медведей? – Инспектор бросил на Мэгги умоляющий взгляд, и она понизила голос:

– Кому они могли понадобиться? У них даже пантов нет.

– Зато есть желчный пузырь, и кое-где он пользуется немалым спросом. Некоторые выкладывают по пять-шесть сотен долларов за шкуру и желчный пузырь взрослого черного медведя. Еще год-два, и их постигнет та же участь, что и бурых волков.

Мэгги сникла. -По сравнению с катастрофой, которая может постигнуть черных медведей, мазок краски на ее парадной двери выглядел довольно буднично.

– Так вот, оказывается, чем занимается Поджи! А я-то думала, это он расписывает мою дверь непристойностями. Хороший из меня сыщик, нечего сказать.

– Ну что ж, насчет медведей мы выяснили, теперь, пожалуй, я пошлю к тебе человека. Пусть посмотрит, что там у тебя. А Поджи – так ведь этот стер.., старикан за бесплатно и пальцем не шевельнет. Интересней другое: не понадобилось ли кому-то платить Поджи, чтобы он тебя донимал? – Шериф ухмыльнулся и хитро приподнял лохматые брови. – И что там написано на этот раз? Как с орфографией? Лучше не стала?

– Нисколько, – нехотя улыбнулась Мэгги. – Кто бы он ни был, но я это дело так не оставлю. Что же до орфографии, можете сами себе представить.

– Кстати, – вмешалась миловидная девушка в шапочке из дымчатого медведя, – если вам интересно, у нашего информатора руки и в самом деле в красной краске.

Часом позже Мэгги уже была «У Харди». Она сидела напротив Дика и потягивала молочный коктейль с шоколадом. Вид у Дика был потрясенный.

– До сих пор не могу поверить. Я ведь знал.., знал, что Уилкерсон интересуется землями вдоль побережья с целью приобретения. Но мне и в голову не могло прийти, что А. Б, вступит с ним в сделку. В офисе всем было известно, что через месяц я с женой и детьми уезжаю в Акапулько. Для А. Б, не было секретом и то, что срок моего преимущественного права на покупку остальных домов скоро истекает. Очевидно, он рассчитывал до моего возвращения возобновить его на свое имя и заключить сделку с Уилкерсоном, как только ты достаточно перепугаешься и продашь наконец свой дом.

– Я и теперь не понимаю, почему нельзя было купить землю только у тех, кто хотел продать, а прочих оставить в покое.

– Ты одна и есть «прочие», – сконфуженно усмехнулся Дик. – Я тут было зацепил одного покупателя. Но пока я не владею всем Перешейком, он не заинтересован в покупке.

– Уж не та ли это община, о которой ты говорил? – с невинным видом поинтересовалась Мэгги.

Дик внимательно изучал свой безукоризненный маникюр.

– Что ж, возможно, я слегка переусердствовал, слишком давил на тебя. Но ты должна знать, Мэри Маргарет, что я никогда и в мыслях не имел тебя обидеть. Если бы я только мог предположить… – Дик расстегнул пуговицу воротника и ослабил узел дорогого шелкового галстука. – Ну да теперь все в прошлом. А. Б, уволен. Я распорядился, чтобы к моему возвращению в офис он очистил стол.

Мэгги вздохнула.

– А ведь казался таким приятным. Да, был несколько туповат и жмотничал, когда дело касалось поставок дров арендаторам, но в целом был довольно мил.

– Мда. Как я уже сказал, все в прошлом. И если твоя старая развалюха тебе по-прежнему до-" рога, так и быть, живи. Мы ведь друзья, а это главное.

Кто бы спорил.

Вечером позвонил Сэм, и Мэгги рассказала, как ей удалось поймать негодяя, так сказать, с поличным!

Сэм в свою очередь поведал, как Диди, племянница его секретарши, умудрилась в один день опрокинуть картотечный шкаф, рассыпав по полу все четыре ящика с бумагами, содержащими важный отчет, наступить на его часы и вывести из строя систему автодозвона. И это был ее первый день на службе.

– Наверное, это ее первая работа. Она просто нервничает.

– Она нервничает! Я в ее присутствии и шагу не могу ступить. Боюсь, как бы что не обрушилось мне на голову.

Мэгги рассмеялась, и Сэм наконец-то тоже хмыкнул.

– Сэм, не позволяй никому даже дышать на тебя, – предупредила она. Ей хотелось поторопить его, попросить поскорее закончить все дела и вернуться к ней, но она не решалась. Для нее все было внове.

– Не забудь проведать Принцессу и малышей.

– Они уже дома. И Генри тоже. Мне осталось только еще раз свозить их на уколы, и все будет в порядке.

– Мэгги, я…

Она сжала трубку так, что даже пальцы побелели. Скажи это! Скажи, чтобы я наконец смогла поверить, что все происходящее с нами – правда!

– Мэгги, я думаю, что смогу к пятнице все закончить. Надеюсь, что к вечеру буду.

– Замечательно. А я раздобуду рыбы к ужину. Ее голос звучал ровно и спокойно, но ладони взмокли от пота. Когда она была ребенком, Джубал учил ее ценить каждое мгновение жизни, ибо оно, промелькнет и вернуть его невозможно. Теперь же ей хотелось подстегнуть стрелки часов, чтобы поскорее пришла пятница. Она прибрала дом, вычистила двор, ощипала с клумбы мертвые листья. В четверг она поехала в Мантео и купила атласной ленты, чтобы повязать щенкам бантики. Бантики не продержались и пяти минут. Принцесса получила в подарок новенький ошейник, который тщетно пыталась сорвать. Теперь по крайней мере от нее пахло кедровой хвоей, которой была набита ее подстилка, а не собачьим дезодорантом.

В пятницу Мэгги вымыла волосы, прополоскала их лимонной эссенцией и высушила на солнце. Потом приняла пенную ванну и обработала ноги. Благоухая лосьоном и увлажняющим кремом, она уселась перед зеркалом и нахмурилась, заметив намечающиеся вокруг глаз морщинки. Она дала себе слово чаще носить солнечные очки.

От идеи приготовить на ужин рыбу она отказалась и решила щегольнуть единственным известным ей блюдом – тушеным цыпленком с рисом. Горожанкой Сэм ее еще не видел.

Вино не успело охладиться, а цыпленок еще томился в бульоне, когда Мэгги услыхала, как подъехал «ровер». Ее сердце бешено застучало, и она несколько раз медленно и глубоко вздохнула. Не надо спешить, уговаривала она себя. Нужно встретить его холодно и любезно. Их ждет приятный ужин, за которым они спокойно и объективно все обсудят.

В окно Мэгги увидела, как из «ровера» показалась длинная нога Сэма. Он повернулся, чтобы достать с заднего сиденья сумку. Где же ее холодность? Увы, но один взгляд на его стройное, – ладное тело – и от спокойствия не осталось ни капли.

Улыбаясь, он взлетел на заднее крыльцо, и она заставила себя оторваться от окна и притвориться, будто все ее внимание принадлежит цыпленку, кипящему в винном соусе.

Успокойся, уговаривала она себя. Сохраняй хладнокровие.

Отпирая дверь, она чувствовала, как дрожат ее руки. Миг, что они смотрели друг на друга, длился целую вечность, а потом она оказалась в его объятиях.

– Я все думал: вот приеду, а ее нет, ее никогда не было, она просто явилась ко мне в мечтах – мечтах о совершенной женщине, – бормотал Сэм, зарываясь лицом в ее волосы.

– О Сэм, если бы ты только знал… Как я корила себя за то, что осмелилась мечтать. Я все выискивала свои промахи – где я должна была остановить себя и не допустить…

– Я, может быть, заразился гриппом, а сейчас, наверное, заражаю тебя, но не приехать не мог. Боже, Мэгги, как я люблю тебя!

Он прижал ее к себе, и его руки блуждали по ее спине, плечам, бедрам, словно он хотел убедиться, что она тут, рядом, что она существует.

– Сэм, я люблю тебя, – выпалила она. – Все это так глупо, я знаю, и я обещала себе не давать воли чувствам, но…

– Милая моя, дай себе волю. Я тебе помогу. Он целовал ее долго и жадно, вложив в поцелуй всю тоску исстрадавшегося одиночества, всю надежду.

– Теперь ты меня точно заразил, – сказала Мэгги, когда смогла наконец говорить.

– В таком случае нам обоим рекомендован длительный постельный режим.

Сэм сжимал ее так крепко, что она едва дышала. Потом отпустил и окинул взглядом с головы до ног.

– Как я люблю высоких, взбалмошных, чувственных женщин!

– Взбалмошных? Ты обо мне? – Она тонула в его взгляде, словно в омуте. Но даже не замечала этого. – Это у тебя мозги набекрень. Ты себя проявил при первой же встрече.

– Следовательно, у нас много общего. Его руки продолжали медленно ласкать ее тело, пальцы нежно прикасались к груди.

– Ровным счетом ничего.

– Мы оба любим то варево, которое ты зовешь кофе. Назови хоть одного мужчину, который скажет тебе то же самое.

– Я привыкла жить одна, и мне это нравится, – парировала она.

– Я тоже привык. Прирожденный одиночка. Можем продолжить одинокую жизнь совместно – так веселее.

– У тебя на все готов ответ, – укоризненно покачала головой Мэгги и тут же рассмеялась. Сэм за нею. – Если так и дальше будет продолжаться, придется пустить в ход кухонное полотенце.

– Предложу кое-что получше, – вкрадчиво произнес Сэм. – Удержимся от преступления и сразу перейдем к наказанию. Тут, кажется, имеется камера с периной и решетками по обеим сторонам.

Он повел ее в спальню; она безропотно, с тихим смехом подчинилась. Они упали поперек кровати и утонули в пуховой пене.

– Как хорошо снова оказаться дома!

– Кстати, о доме. Нам надо поговорить.

– Нельзя же делать два дела одновременно. – Его пальцы поспешно и неловко расстегивали на ней пуговицы.

С этим нельзя было поспорить. Не она ли всегда ратовала за то, чтобы все делать по порядку?

– Я почти не спал – закрою глаза и вижу тебя, – прошептал Сэм, сорвав последние разделявшие их одежды. Он любовался плавными изгибами и нежными полугонами ее тела. – Даже не верится, что ты наконец нашлась – после стольких лет. Ведь я лишь тебя и искал.

И Мэгги вдруг поняла, что думает и чувствует то же самое, и не важно, что они знают друг друга так недолго, что их прошлое столь различно, что разные обстоятельства свели их вместе. Они будут ссориться – и пускай. Во всяком случае, они не прискучат друг другу. Откуда явилось ей это понимание, она не знала, но ни тени сомнения не испытывала.

– Хочешь, скажу тебе странную вещь, – заговорщически прошептала она спустя какое-то время. Их близость была столь страстной, что надолго повергла обоих в полное изнеможение. Потом Сэм ласкал ее снова, нежно и трепетно, и новое наслаждение было так же прекрасно.

– Скажи мне странную вещь, – проворковал он.

– В тот день, когда я встретила тебя на берегу, ты меня ужасно разозлил. Я в жизни не встречала такого упрямца, и знаешь, при этом была совершенно очарована,. Полная чушь, правда?

– Отнюдь. Я ведь сначала считал тебя инженером из энергоснабжения, потом женой служащего из местного рыбоводного хозяйства с кучей детей где-нибудь поблизости. Кроме того, я сразу понял, что ни у одной ведьмы нет такой сладкой попки, таких красивых ног и такого гнусного характера, как у тебя.

– Другими словами, классический случай любви с первого взгляда, – усмехнулась Мэгги. Ее губы почти касались его шеи, и она почувствовала, что ее слова родили отклик, какого она только и могла желать.

– Слушай-ка, женщина, если ты хочешь чего-то от меня добиться, сначала накорми. Сдается мне, я слышу запах горелого цыпленка.

Мэгги вскочила с постели совершенно нагая и кинулась в кухню. От роскошного ужина остались одни угли.

– Сэм, принеси тряпку!

– Не успела?

Сэм появился на кухне обернутый простыней.

– Это не я, это Ромашка -, вон там, у ножки стола. А Цыпленок – боюсь, что на него теперь даже Неуловимый Джо не польстится.

– Тогда как насчет яичницы с беконом на двоих?

В углу на подстилке Принцесса подняла голову и тихо заскулила.

– Как насчет яичницы с беконом на троих? – улыбнулась Мэгги. Щенки выкарабкались из коробки и принялись тянуть Сэма за его тогу. "

– Вот, полюбуйся, как парочка чокнутых одиночек дошла до такой жизни – шагу ступить некуда, всюду народ, – ворчал Сэм, возвращаясь с тряпкой.

Мэгги наблюдала, как ее чокнутый одиночка пытается одновременно вытирать лужу и прикрывать свое достоинство.

– А тебе это нравится. Только ты же такой брюзга, ни за что не признаешься.

Сэм скривил губы, но Мэгги умела читать его взгляд.

– Тебе тоже, моя длинноногая мегера. На этот раз их согласие было абсолютным.