"Роботы утренней зари" - читать интересную книгу автора (Азимов Айзек)

4

Особа из Юстиции вошла, небрежно огляделась, обошла стол Рота и села на его место. Как высокопоставленный индивидуум, должностное лицо вело себя соответственно. Рот спокойно занял второе место. Бейли остался стоять, стараясь не показать своего изумления. Рот мог бы предупредить его, но не сделал этого. Он явно выбирал слова, чтобы не подать и намека.

Чиновник оказался женщиной.

Собственно, в этом не было ничего особенного. Женщина может быть любым чиновником, даже генеральным секретарем. Женщины были и в полиции, одна даже в чине капитана. Но вот так, без предупреждения, в данном случае никто не ожидал бы этого. В истории бывало, что женщины в большом количестве занимали административные посты, Бейли знал это, так как был хорошо знаком с историей. Но сейчас не те времена.

Женщина была высокого роста и сидела в кресле очень прямо. Ее униформа не слишком отличалась от мужской, прическа немодная и не служила украшением. Ее пол выдавали только груди, выпуклость которых она не скрывала. Ей было лет сорок, однако в темных волосах не было седины. Черты лица правильные, четко вырезанные. Она не спросила – сказала:

– Вы следователь Илия Бейли, класса С-7.

– Да, мэм.

– Я заместитель секретаря Лавиния Димачек. А вы совсем не такой, как в фильме.

Бейли часто это слышал. Он сухо сказал:

– Они не могли бы хорошо скопировать меня, если хотели собрать много зрителей.

– Я в этом не уверена. Вы выглядите гораздо сильнее, чем тот актер с младенческим лицом.

Бейли поколебался, но решил воспользоваться случаем – или просто не мог удержаться:

– У вас утонченный вкус, мэм.

Она засмеялась.

– Надеюсь, что так. А теперь – почему вы заставили меня ждать?

– Я не знал, что вы приедете, мэм, а у меня был выходной.

– И вы его проводили Снаружи, как я поняла.

– Да, мэм.

– Не будь у меня утонченного вкуса, я бы сказала – вы один из тех чокнутых; но вместо этого позвольте мне сказать – вы один из тех энтузиастов.

– Да, мэм.

– Вы надеетесь когда-нибудь эмигрировать и найти новые миры в Галактике?

– Возможно не я, мэм. Может, я окажусь слишком старым…

– Сколько вам сейчас?

– Сорок пять, мэм.

– Ну, вы на них и выглядите. Мне тоже сорок пять.

– Но вы на них не выглядите, мэм.

– Старше или моложе? – она снова засмеялась. – Но шутки в сторону. Вы считаете меня слишком старой, чтобы стать пионером?

– В нашем обществе никто не может стать пионером без тренировки Снаружи. Тренироваться лучше всего с юности. Я надеюсь, что мой сын когда-нибудь ступит на другой мир.

– Вот как? Вы, конечно, знаете, что Галактика принадлежит Внешним мирам?

– Их только пятьдесят, мэм. А в Галактике миллионы миров, годных для обитания – или их можно сделать годными – и не имеющих местной разумной жизни.

– Да, но ни один корабль не может подняться с Земли без разрешения космонитов.

– Разрешения можно добиться, мэм.

– Я не разделяю вашего оптимизма, мистер Бейли.

– Я разговаривал с космонитами, которые…

– Я знаю это от своего начальника Альберта Миннима, который два года назад посылал вас на Солярию. – Она слегка скривила губы. – Актер, игравший крошечную роль в этом фильме, очень походил на него, насколько я помню. Минниму не понравилось.

Бейли сменил разговор.

– Я просил заместителя секретаря Миннима…

– Он получил повышение.

Бейли прекрасно понимал важность знаний о классификации и спросил:

– Каков его новый титул, мэм?

– Вице-секретарь.

– Спасибо. Я просил вице-секретаря Миннима получить для меня разрешение посетить Аврору в связи с этим вопросом.

– Когда?

– Вскоре после моего возвращения с Солярии. С тех пор я дважды возобновлял свою просьбу.

– Но не получили благоприятного ответа?

– Нет, мэм.

– Вы были удивлены?

– Разочарован, мэм.

– Зря. – Она слегка откинулась в кресле. – Наши отношения с Внешними мирами весьма шатки. Вы, конечно, почувствовали, что ваши два детективных подвига облегчили положение – так оно и есть. Эта ужасная гиперволновая пьеса тоже помогла. Но облегчение такое – она почти сдвинула большой и указательный пальцы – против такого – она раскинула руки. – В таких обстоятельствах мы вряд ли могли рискнуть послать вас на Аврору, главный Внешний мир, где вы, возможно, сделали бы что-то, что усилило бы межзвездную напряженность.

Бейли посмотрел ей в глаза.

– Я был на Солярии и не сделал ничего плохого. Наоборот…

– Да, я знаю, но вы были там по просьбе космонита, а это далеко не то, что быть там по нашей просьбе. Вы не можете не понимать этого.

Бейли молчал. Она продолжала:

– Ситуация стала намного хуже в то время, когда вы прислали вашу просьбу, и вице-секретарь правильно сделал, что отклонил ее. А в последний месяц положение стало особенно скверным.

– Это и есть причина нашей встречи, мэм?

– Вам не терпится, сэр? – ядовито спросила она с начальническими интонациями. – Вы приглашаете меня идти прямо к цели?

– Нет, мэм.

– Явно приглашаете. А, собственно, почему бы и нет? Я становлюсь утомительной. Давайте ближе к делу. Вы знаете Хэна Фастальфа?

– Я встречался с ним однажды, – осторожно ответил Бейли. – Три года назад, в Космотауне.

– Вы, кажется, понравились ему.

– Он был дружелюбен… для космонита.

Она слегка фыркнула.

– Представляю. Вы знаете, что он был крупным политическим деятелем на Авроре в последние два года?

– Он был членом правительства, как я слышал от… своего партнера.

– От Р.Дэниела Оливо, робота космонитов, вашего друга?

– Моего бывшего партнера, мэм.

– В случае, когда вы решали маленькую проблему насчет двух математиков на борту корабля космонитов?

– Да, мэм, – кивнул Бейли.

– Как видите, мы хорошо информированы. Доктор Фастальф был более или менее ведущим в аврорском правительстве, важной фигурой законодательной власти их планеты, и о нем говорили даже, как о будущем Председателе, а Председатель на Авроре, как вы знаете, нечто вроде президента.

– Да, мэм, – сказал Бейли и подумал, скоро ли она перейдет к тому весьма деликатному делу, о котором говорил комиссар.

Димачек, казалось, не спешила.

– Фастальф из умеренных. Он сам так называет себя. Он чувствует, что Аврора и вообще Внешние миры зашли слишком далеко в своем направлении, как вы, возможно, чувствуете, что мы на Земле зашли слишком далеко в нашем. Он хочет сделать шаг назад, уменьшить производство роботов, ускорить смену поколений, вступить в союз и дружбу с Землей. Естественно, мы поддерживаем его… но очень осторожно. Если мы будем слишком демонстративно выражать свои чувства, это может оказаться для него поцелуем смерти.

– Я думаю, – сказал Бейли, – что он поддержал бы Землю в исследовании и заселении других планет.

– Я тоже так думаю. И полагаю, что он говорил вам об этом.

– Да, мэм.

– Как вы думаете, он представляет общественное мнение во Внешних мирах?

– Не знаю, мэм.

– Боюсь, что не представляет. С ним – равнодушие; против него – пылающий легион. Он держится так близко к правительственным постам только благодаря своей политической ловкости и личному обаянию. Его величайшей слабостью, бесспорно, является симпатия к Земле. Это постоянно используется против него, и это оказывает влияние на тех, кто разделяет его точку зрения во всех других аспектах. Если бы вы были посланы на Аврору, любая ваша ошибка усилила бы антиземные чувства и, таким образом, ослабила бы Фастальфа, возможно, фатально. Земля просто не может пойти на такой риск.

– Понятно, – пробормотал Бейли.

– Фастальф склонен рисковать. Именно он устроил вашу поездку на Солярию, в то время, когда его политическая власть только начиналась, и он был тогда очень уязвим. Но он мог потерять только свою личную власть, в то время как мы должны были заботится о благополучии восьми миллиардов людей Земли. Именно это делает теперешнюю политическую ситуацию почти немыслимо деликатной.

Она сделала паузу, и Бейли был вынужден спросить:

– На какую ситуацию вы ссылаетесь, мэм?

– Похоже, что Фастальф вовлечен в серьезный и беспрецедентный скандал. Если он неповоротлив, то его политический крах – дело нескольких недель; если он исключительно умен – он может продержаться несколько месяцев, но рано или поздно будет уничтожен как политическая сила на Авроре, и это будет реальным бедствием для Земли.

– Могу я спросить, в чем его обвиняют? Коррупция? Измена?

– Ничего такого подлого. Его личную честность не подвергают сомнению даже его враги.

– Тогда преступление по страсти? Убийство?

– Не совсем убийство.

– Не понимаю, мэм.

– На Авроре, мистер Бейли, есть люди и есть роботы, в большинстве своем похожие на наших, немногим лучше. Но есть и человекоподобные роботы, настолько человекоподобные, что их можно принять за людей.

Бейли кивнул.

– Я это хорошо знаю. – Я полагаю, что уничтожение человекоподобного робота – не совсем убийство в точном смысле этого слова.

Бейли подался вперед, широко раскрыв глаза, и закричал:

– О, дьявол! Женщина, хватит фокусов! Вы хотите сказать, что доктор Фастальф убил Р.Дэниела?!

– В данном случае я прощаю вам вашу невежливость, Бейли. Нет, Р.Дэниел не был убит. Но он не единственный человекоподобный робот на Авроре. Убили другого робота. Точнее сказать, его мозг был полностью разрушен; его поставили в постоянный и необратимый роблок.

– И говорят, что это сделал доктор Фастальф?

– Так утверждают его враги. Так говорят экстремисты, желающие, чтобы только космониты распространились в Галактике, а земляне исчезли из Вселенной. Если эти экстремисты сумеют в следующие несколько недель добиться новых выборов, они наверняка захватят полный контроль в правительстве, и результаты этого непредсказуемы.

– Я не понял, почему этот роблок так важен в политическом смысле.

– И я тоже, – сказала Димачек, – Я не претендую на понимание политики Авроры. Но по моим умозаключениям, человекоподобные роботы каким-то образом входят в план экстремистов, и это уничтожение привело их в ярость. – Она сморщила нос. – По-моему у них весьма запутанная политика, и я только собью вас с толку, если буду пытаться объяснить ее.

Под спокойным взглядом помощника секретаря Бейли овладел собой и тихо спросил:

– А причем тут я?

– Из-за Фастальфа. Вас уже посылали в космос по делу об убийстве, и вы его удачно разрешили. Фастальф хочет, чтобы вы сделали это еще раз. Вы поедете на Аврору и откроете, кто виноват в роблоке. Фастальф видит в этом единственный шанс победить экстремистов.

– Я не роботехник. Я ничего не знаю об Авроре…

– Вы ничего не знали и о Солярии, однако, вам все удалось. Дело в том, Бейли, что мы так же, как и доктор Фастальф, желаем узнать, что случилось на самом деле. Мы не хотим его поражения, ибо в этом случае экстремисты проявят еще большую враждебность к Земле, чем было до сих пор. Мы не хотим, чтобы это случилось.

– Я не могу взять на себя такую ответственность, мэм. Задача…

– …почти неразрешима. Мы это знаем, но у нас нет выбора. Фастальф настаивает, а за ним в данный момент стоит правительство Авроры. Если вы откажетесь ехать, или мы вас не отпустим, мы окажемся перед яростью Авроры. Если вы поедете и вам повезет, мы будем спасены, а вы получите соответствующую награду.

– А если я поеду и потерплю неудачу?

– Мы сделаем все возможное, чтобы вина пала на вас, а не на Землю.

– Иными словами – были бы спасены чиновные шкуры.

– Лучше бросить вас в пасть волкам, лишь бы Земля не слишком пострадала. Заплатить за всю планету одним человеком – не так дорого.

– Поскольку я уверен, что провалюсь, я спокойно могу не ехать.

– Вы прекрасно понимаете, – мягко сказала она, – что если Аврора просит вас, вы не можете отказаться. Да и зачем вам отказываться? Вы два года пытались поехать на Аврору и были огорчены, что не получили нашего разрешения.

– Я хотел поехать, чтобы мирно договориться о помощи в заселении других планет, а не…

– Вы по-прежнему можете просить их помощи в вашей мечте о заселении других планет, Бейли. Допустим, вам повезет. Это же, в конце концов, возможно. В этом случае Фастальф будет вам страшно благодарен и сделает для вас куда больше, чем сделал бы при других обстоятельствах. И мы будем в достаточной степени благодарны вам и тоже поможем. Разве это не стоит риска, даже большого? Пусть ваши шансы на успех очень малы, если вы поедете, но если вы откажетесь, они будут равны нулю. Подумайте об этом, Бейли, но, пожалуйста, не долго.

Бейли стиснул зубы и, наконец, осознав, что альтернативы нет, спросил:

– Сколько времени у меня в…

Димачек спокойно прервала его:

– Я же вам объяснила, что у нас нет ни выбора, ни времени. Вы уедете – она взглянула на ручные часы – ровно через шесть часов.