"Укротить молнию" - читать интересную книгу автора (Азаро Кэтрин)Часть II Вселенная IIГлава 11 ЭПСИЛАНИНа голографическом экране стремительно увеличивалась в размерах планета Афина — газовый гигант, опоясанный голубыми и красными полосами. У Афины было не менее семи лун, а также кольца цвета ириски-тянучки и черничного мороженого. С той стороны, с которой мы подлетали к Афине, космическая станция «Эпсилон Эридана», или для краткости — «Эпсилани», — смотрелась крошечной полоской станиоля, повисшей над огромным шаром Афины. По мере того как мы приближались к планете, эта лента постепенно превращалась в колесо. Его малый размер поначалу разочаровал меня — я надеялась увидеть нечто более грандиозное и впечатляющее. Над станцией парит ослепительно белый, даже скорее серебристый — совсем как зеркало — диск. Он отбрасывал солнечный свет прямо на ее поверхность, где бесчисленные зеркала поглощали лучи, ярко светясь в чернильной темноте бескрайнего космоса. Колесо вращалось с величавой медлительностью, от которой веяло безмятежностью и покоем. Состояло оно из втулки и шести спиц. Из втулки вниз уходил массивный «стебель», от которого, словно из чашелистика цветка, росли лепестки. Колесо стремительно продолжало увеличиваться в размерах, и вскоре «стебель» уже являл собой цепочку плотно прижатых друг к другу сфер, напоминавших исполинские бусины или сросшиеся маковые головки с маленьким бутоном на конце. Со стороны космическая станция напоминала гигантское вращающееся соцветие. — Она великолепна, — произнесла я. — А что это там у нее внизу? — Эта решетка служит в качестве отражателя, — ответил Эльтор. — Она отбрасывает в пространство излишки тепла. Втулка колеса — это то самое место, где мы осуществим стыковку. Сферические сооружения — те, что размером поменьше, — скорее всего производственные отсеки. — Эльтор указал рукой на обод колеса. — А в так называемом цветоложе — если уж сравнивать станцию с цветком — жилой отсек, где обитает персонал станции. Колесо продолжало неумолимо увеличиваться в размерах и вскоре заполнило собой весь экран. Возле «втулки» мелькнуло какое-то крошечное пятнышко и направилось прямо на нас. До меня дошло, что это космический корабль. Мое восприятие станции изменилось — как будто я столкнулась с оптической иллюзией, своего рода обманом зрения. Только расстояние делало станцию маленькой — на самом же деле колесо имело около мили в диаметре. Эльтор указал на приближающийся корабль. — Это беспилотный шаттл «Фарадей». Он переправит нас внутрь плазменного ядра. — Какого ядра? — Плазменного. Ядро — источник электронов мощностью около тысячи кулонов. Он поддерживает в жилом отсеке потенциал напряжения до пятнадцати миллиардов вольт. В основе конструкции — типичный образец космической станции НАСА. — Эльтор указал в направлении звезды, эпсилона Эридана. — Плазменный экран защищает станцию от космического излучения и флюктуации звезды. Плазма отталкивает частицы и поддерживает радиацию на нормальном, безопасном для здоровья людей уровне. Шаттл стремительно приближался к нам и скоро заслонил на экране даже саму космическую станцию. Когда наши скорости сровнялись, ближний к нам край шаттла раскрылся, как цветочный бутон. — О Боже! — ойкнула я. — Сейчас он нас проглотит! На голографической карте появилось изображение внутренней части «Фарадея» — металлическая полость, подобная чреву огромного кита с гигантскими подпорками. Не знай я, что шаттл движется, то наверняка подумала бы, что мы остановились. Джаг установил со станцией канал связи. Эльтор ответил — что-то относительно приема информации. На голоэкране показалось изображение шаттла на подлете к «Эпсилани». Скорее всего это была запись, сделанная аппаратурой космической станции. Шаттл снова закрылся, став похожим на нераспустившийся цветочный бутон. — А вон электронная пушка, — снова пустился в объяснения Эльтор, обращая мое внимание на похожий на перо стебель, ответвлявшийся от бутона. — Она бомбардирует плазменный колодец электронами, с тем чтобы уравновесить потенциал между нами и космической станцией. Внезапно бутон раскрылся. Установив связь с Джагом, я уловила переданное со станции послание — что-то о необходимости компенсации «ветра», вызванного отталкиванием позитивных зарядов на шаттле и станции. Джаг настроился на волну моих мыслей и принялся перекачивать информацию более «наглядно». Я мысленно «увидела» послание станции — радужное насекомое, летящее по всему внутреннему пространству решетки. Затем там зажужжал рой мух цвета бутылочного стекла — это Джаг представил информацию о перепадах плотности плазмы. Я сосредоточилась, и моему мысленному взору предстали новые картинки. Блоки информации стремительно летели в направлении решетки и обратно, то сжимаясь в клетки, то с жужжанием выстраиваясь в новые ряды. Теперь мы находились уже практически рядом с «втулкой» гигантского космического колеса. Шаттл раскрыл лепестки и лег во «втулку» подобно фрагменту гигантской цветочной мозаики. Незнакомый голос объявил: — Стыковка завершена, командир! Мы готовы. — Вас понял, — откликнулся Эльтор. Отключившись от линии связи, он повернулся ко мне. — Прежде чем двигаться дальше, давай кое о чем с тобой условимся. Выражение его лица вызвало у меня тревогу. — О чем именно? — Я не вполне уверен, в какой ситуации мы можем с тобой оказаться. Мой корабль получил серьезные повреждения еще на подлете к Земле, причем из-за не совсем понятных мне причин. — Эльтор нервно провел рукой по волосам. — Я не знаю ни этой космической станции, ни ее обитателей. И в данный момент предпочел бы, чтобы никто не узнал, кто я такой. Короче говоря, мне не хотелось бы афишировать тот факт, что мои родители — члены Имперской Ассамблеи. — Чего же ты хочешь от меня? Эльтор взял меня за руку. — Постарайся не слишком распространяться о себе. Просто делай то, что и я. — Хорошо, — сказала я и сжала его руку. Мы покинули корабль и перебрались из воздушного шлюза в какое-то помещение круглой формы. За исключением вмонтированной в переборку консоли и крышки люка оно было практически пустым. Стены помещения излучали тепло и свет. — Обнаружено бактериальное загрязнение, — лаконично сообщил чей-то приятный голос. — Просим вашего разрешения на дезинфекцию. — Не возражаем. Я удивленно посмотрела на моего спутника: — Дезинфекция? — На теле у каждого человека имеются бактерии и всевозможные микроорганизмы, — пояснил Эльтор. — Дезинфекционная служба, видимо, считает, что наши с тобой бактерии могут представлять опасность для экосистемы «Эпсилани». — Неужели они хотят, чтобы мы поскребли себя мочалкой под душем? — улыбнулась я, представив нас с ним в душевой кабине. — К сожалению, нет, — ответил мне с улыбкой Эльтор. — Нас просто обработают очередным чудом современной медицинской нанотехники. — Как у тебя в крови? — Да, что-то вроде этого. С той разницей, что эти молекулы уничтожают бактерии. — Дезинфекция закончена, — сообщил все тот же незримый голос. — Добро пожаловать на «Эпсилани». Напротив нас открылся люк, и в помещение вплыли шесть человек. Мужчина в центре этой группы был примерно такого же роста и сложения, что и Эльтор, правда, чуть шире в талии и с седеющими висками. Его отличала какая-то представительность. Рядом с ним парил в невесомости второй, высокий и весь какой-то угловатый, с иссиня-черными волосами. Их сопровождали четверо охранников — двое мужчин и две женщины, явно из здешней службы безопасности. Все они были высокого роста, и каждый вооружен длинной трубкой с черной рукояткой. Позднее я узнала, что оружие это стреляет усыпляющим веществом. Судя по движениям первого и, видимо, главного из встречавших, невесомость была для него не в новинку. — Добро пожаловать, командир Селей! — произнес он. Голос его звучал странно, вроде бы как с британским акцентом, хотя такого произношения мне еще не доводилось слышать. — Меня зовут Макс Стоунхедж, я директор космической станции «Эпсилани». А это, — он указал на своего черноволосого спутника, — Боб Кабату, профессиональный психолог, специалист в области сколийской психологии. Эльтор приветственно кивнул им обоим, и лицо Кабату озарилось улыбкой. — Здравствуйте, командир! У него также чувствовался незнакомый мне акцент. Как впоследствии выяснилось, с таким акцентом говорили в одной из африканских стран, которой в 1987 году еще не существовало. Улыбка, однако, покинула его лицо, стоило ему заметить пропитанную кровью повязку на плече Эльтора и синяки на руках. Затем Стоунхедж удостоил взглядом и меня. — Может, вы представите нас вашей... — Невесте, — торопливо подсказал ему Эльтор. — Ах. Да, — улыбнулся мне директор космической станции. — Рад приветствовать вас, мисс?.. — Пуливок, — представилась я. В следующее мгновение в разговор поспешил вступить Кабату: — Командир Селей, если не ошибаюсь, ваше плечо кровоточит. Смею предположить, что рана доставляет вам чертовскую боль. — М-да, — Эльтор явно не знал, что сказать, — немного побаливает. — Может, стоит прямо сейчас отправиться в медицинский пункт? — спросил Кабату. — Формальные приветствия мы можем и отложить на более подходящее время. — Хорошо, — с трудом проговорил Эльтор. В сопровождении сотрудников службы безопасности мы в невесомости проплыли весь отсек. Через люк проникли в просторное помещение сферической формы — как выяснилось, внутреннюю часть «втулки», — и нашему взору предстала презабавнейшая картина. Такое впечатление, что мы попали в гимнастический зал. Находившиеся здесь люди занимались акробатикой. Они парили в воздухе, смеясь, крича, совершая какие-то немыслимые кульбиты и пируэты. В условиях нормальной гравитации подобные экзерсисы неизбежно привели бы к самым серьезным травмам и переломам конечностей. Некоторые из гимнастов шумно приветствовали Стоунхеджа, и тот помахал им рукой. Проплыв еще в один люк, мы оказались в коридоре, кольцом окружавшем втулку. Стена на другой стороне коридора скользнула в сторону. Мы поплыли вместе с ней, обгоняя скорость вращения, пока не достигли движущейся стены с несколькими дверями. Стоунхедж нажал на несколько разноцветных треугольничков возле дверей. Двери распахнулись, и мы вплыли в лифт. Он оказался, вопреки моим ожиданиям, очень даже уютным. Пол устилал мягкий пушистый ковер. Стены украшали декоративные панели из похожего на медь металла, а прямо под белым потолком, из которого струился неяркий рассеянный свет, проходил изысканный фриз с орнаментом из попугаев и миниатюрных деревьев-бонсай. Лифт пришел в движение, и нас слегка подбросило вверх. Однако через несколько секунд мы поплыли не вверх, а в сторону. Понемногу наш вес начал увеличиваться, и вскоре мы уже стояли на собственных ногах. Казалось, будто мы движемся куда-то вниз, хотя на самом деле перемещались совсем в другом направлении — вдоль «обода» колеса станции. Нас слегка прижимало в сторону, и поэтому приходилось прилагать усилия, чтобы держаться прямо. Стоунхедж принялся рассказывать нам о станции — исследовательском центре, созданном для изучения системы звезды эпсилон Эридана. Эпсилон Эридана — звезда класса «К», более оранжевая, чем земное Солнце, однако в три раза уступает ему в яркости. Масса его составляет всего три четверти солнечной, а диаметр на десять процентов меньше диаметра Солнца. Сама станция явилась плодом совместных усилий Европы, Японии, нескольких африканских стран, а также Соединенных Штатов. Соединенных, а не Федеративных. На станции проживало около трех тысяч человек. Подавляющее большинство обитателей составляли взрослые, однако стремительно увеличивалось и число детей. Тем не менее до предполагаемой цифры в десять тысяч было еще далеко. Я привыкла к акценту Стоунхеджа и понимала его уже гораздо лучше. Хотя он и употреблял незнакомые мне слова, его английский мало чем отличался от того, на котором говорила я. А вот мой английский вряд ли был похож на тот, на котором за триста лет до меня разговаривали англичане моей Земли. Среди людей Объединенных Миров английский давно стал языком науки, продолжив тенденцию, зародившуюся еще в двадцатом столетии. Переселившись на другие звезды, человечество стандартизировало его в надежде на то, что английский станет главным средством общения многочисленных народов, обитающих на расстоянии многих световых лет друг от друга. Рассказ директора космической станции был явно хорошо отрепетирован и опробован не на одном десятке слушателей. Не вызывало никаких сомнений и то, что он получает немалое удовольствие от очередного его воспроизведения. Любовь к космической станции — любимому детищу и предмету гордости — сквозила в каждом предложении. Он попытался было, правда, без особого успеха, вызвать на разговор и Эльтора. Тот оживился, лишь когда Стоунхедж принялся излагать технические характеристики станции. Правда, в отличие от разговоров Эльтора с Хизер, когда они с ней обсуждали проблемы теоретических основ физики, на сей раз ситуация приняла совершенно иной оборот. Тогда Эльтор казался вполне хорошо информированным, хотя, оторванный от своего обычного окружения, чувствовал себя не в своей тарелке. Что же касалось практики, то здесь он был в своей стихии. Ведь Эльтор — типичный технарь. Ему ужасно нравится браться за выполнение конкретных проблем, самостоятельно их решать. «Эпсилани» была сооружена из титана, добываемого на одной из лун Афины. Огромные участки станции построили при посредстве металло-паровых молекулярных лучей — атомами металла обрызгивались, или, точнее сказать, напылялись огромные баллоны. Пар был «населен» молекулярными роботами. Каждый такой робот имел в своей основе углеродную молекулярную цепочку и сферический радикал с пико-чипом внутри. Роботы служили также в качестве основания химической реакции, которая вплетала в титан трубы. После того как роботы заканчивали строительство, они оставались в композитных материалах, образуя пико-сеть, совпадавшую размерами с самой станцией, которая автоматически устраняла возможные неполадки. Когда в корпус станции ударялась пылинка или крошечный метеорит, сеть немедленно посылала нанороботов на устранение повреждений. Стоунхедж поведал нам о том, что диаметр колеса станции составляет примерно два километра, а вращается она со скоростью один оборот в минуту. Человеческий организм в принципе нормально функционирует и при большей скорости вращения, однако некоторым обитателям станции силы Кориолиса — причиняют неудобства вроде тошноты и дезориентации в пространстве. Эти же силы были причиной того, что в лифте нас — постоянно относило в сторону. В спицах колеса размещались всевозможные кабели и теплообменные устройства, соединявшие жилую зону станции с внешними источниками энергии и отражателем. Вскоре я почувствовала привычную, почти земную силу тяжести. Лифт остановился. Мы достигли так называемого цветоложа, жилой зоны космической станции. Двери распахнулись, и мы оказались в настоящей сказке, истинной стране чудес. Вокруг спицы исполинского колеса, которую мы только что покинули, вращалась платформа. Сама спица теперь возвышалась позади нас. Крыша цветоложа находилась высоко над нашими головами. Я почему-то ожидала, что внутренняя поверхность жилой зоны должна быть металлической и напичкана всевозможной техникой. Однако «Эпсилани» скорее напоминала японский чайный сад в Сан-Франциско. Перед нами простирался обширный парк шириной около ста ярдов, плавно изгибаясь вверх и постепенно скрываясь из поля зрения. В самом его центре протекала настоящая река. Зрелище было совершенно непривычным, поскольку полностью опровергало земные представления о привычном порядке вещей — действительно, разве может река на моей родной планете течь, круто устремляясь вверх. В действительности вращение станции делало каждую точку реки строго перпендикулярной силе тяжести, так что на самом деле река вовсе не текла вверх. Над поверхностью воды изгибались изящные мостики, ветви деревьев сплетались причудливым покрывалом зеленой листвы. Буйная растительность занимала большую часть парка. С обеих сторон он по дуге плавно поднимался вверх, следуя сферической форме цветоложа. По всему склону лепились домики с окнами, террасами, двориками-патио, но без крыш. В конце концов, зачем колонистам крыша? Разве что для уединения и приватности. Ведь дождей здесь не бывает. По всей верхней поверхности цветоложа шли обширные окна, через которые в этот чудесный парк проникал отраженный зеркалами солнечный свет. По его тропинкам туда-сюда сновали колонисты. Несколько человек катались на велосипедах. Конструкция этих средств передвижения была более хрупкой, чем у привычных мне земных, но все же это были велосипеды. Вокруг кустов бегали собаки. Кстати, животных в парке оказалось много — я увидела и кошек, и зайцев, и птиц красной и синей расцветки. В ближайшем пруду, взбивая вверх брызги воды, плескались рыбы. Стоунхедж объяснил нам, что, когда станция достигнет запланированных размеров, она станет полностью самодостаточной. Целые участки жилой зоны отведены под сельскохозяйственные комплексы. Искусственные погодно-климатические условия позволяют постоянно получать урожаи сельскохозяйственных культур. В жилой зоне также содержатся животные — как домашние, так и предназначенные для получения мяса. На спутниках Афины колонисты добывают полезные ископаемые — металлические и неметаллические руды. В состав атмосферы станции входят кислород и азот, влажность составляет сорок процентов, азота меньше, чем на моей родной Земле. В результате фотосинтеза регенерируется кислород и удаляются вредные излишки углекислого газа. Кроме того, колонисты полностью утилизируют отходы. Я посмотрела на удивительный уголок природы, затерявшийся в далеких глубинах космоса. — Какая красота! Стоунхедж удостоил меня благосклонной улыбки. — Абсолютно с вами согласен. Кабату указал на располагавшиеся выше, примерно в полукилометре от нас, домики: — Вон там наш медицинский центр. Там же находится мой офис. — Мы пойдем туда? — спросил Эльтор. Посмотрев на него, я заметила, что лицо его сделалось совсем бледным, а повязка на плече еще сильнее пропиталась синеватой кровью. — Нет, поедем, — озабоченно произнес Кабату. Увидев, что Эльтор собрался возразить, предостерегающе вытянул руку. — Даже не думайте спорить, командир! Это приказ, если хотите! Я еле сдержала улыбку — как быстро Кабату разобрался в том, как следует вести себя с Эльтором. Я-то знала, что Эльтору не хочется идти пешком, но он ни за что не признался бы в своей слабости в присутствии посторонних. Кабату кивком указал на рельс, тянувшийся через все пространство жилой зоны. — Поедем на монокличке. — На чем? Стоунхедж улыбнулся. — На магнитной монорельсовой дороге. Кто-то — я уже и не помню кто — сказал: мол, название, которое мы дали этой дороге, Мэгрейл, не название, а какая-та кличка. Так мы теперь и зовем ее — монокличка. Губы Эльтора скривились в вымученной улыбке. Он не рассмеялся шутке — ему явно было не до веселья. А еще в нем ощущалась настороженность. Мне же с каждой новой минутой нашего пребывания на «Эпсилани» все больше и больше нравились местные жители. Интуитивно я чувствовала, что они именно такие, какими кажутся, — трудолюбивые, хотя и не прочь похвастаться плодами своего труда. И все же откуда мне было знать, какие подводные течения зарождаются вокруг нас? Но я уже вошла в воду и понемногу начала барахтаться в море совершенно новых впечатлений. Офис доктора Кабату был залит солнечным светом и до предела загроможден медицинскими шкафчиками, всевозможными приборными досками и диагностической аппаратурой. Хозяин медицинского центра усадил Эльтора в специальное кресло и снял с его плеча густо пропитанную кровью повязку. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы лицо врача приняло озабоченное выражение. Подавшись вперед, Кабату потянул на себя крепившуюся к стене «руку» механического лекаря. Аппарат негромко зажужжал, готовясь к предстоящей работе. По его «суставам» пробежала цепочка желтых огоньков, достигнув увенчанной семью «пальцами» «кисти». Кабату прикоснулся к третьему «пальцу», и на нем зажглась лампочка индикатора. Направив исходящий от нее луч на плечо моего спутника, Кабату осторожно коснулся медицинским зондом раны. Эльтор машинально дернулся в сторону. — Что вы делаете? — Сидите спокойно! — велел ему Кабату, снова выбрав удивительно верную тональность. — Я сейчас прочищу вашу рану. — Но для этого не обязательно касаться меня этой штуковиной! — Зонд позволит подробно ознакомиться с нынешним состоянием вашего организма, и тогда можно будет гораздо быстрее вылечить вас! — произнес Кабату и указал рукой на стену. Обернувшись, я увидела, как на экране движется голографическое изображение торса Эльтора. Красные полоски мышц. Скелет цвета слоновой кости. Сердечно-сосудистая система — красные артерии, несущие обогащенную кислородом кровь. Синеватые вены и легочные артерии, несущие кровь, бедную кислородом. Нервная система — пучки мельчайших волокон, ответвляющихся от мозга и позвоночного столба. Иммунная система. Внутренние органы — сердце, легкие, участки пищеварительной и эндокринной систем. На экране появилось также изображение сложной разветвленной сети, ее каналы и «органы» — в отличие от настоящих они высвечивались металлическими оттенками. — Да у вас тут биомеханическая система! — присвистнул Кабату. — Боже святый, да вы просто напичканы всякими штучками! — Возникла проблема? — поинтересовался Эльтор. — В жизни не видел ничего подобного! — признался врач. Убрав из раны зонд, он вернул на место своего механического диагноста. — Каким образом вы получили травму плеча? — Из пистолета. — Какого такого пистолета? — С пороховым зарядом. Металлической пулей, — скупо отозвался Эльтор. Кабату от удивления широко открыл рот. — Кто же стрелял в вас из такого оружия? — Вас это не касается. — Извините. Меня просто очень удивило ваше объяснение. Как же вы извлекли пулю? — Вырезал. — Боже праведный! Зачем? — Увидев, что Эльтор недовольно нахмурился, Кабату тут же успокаивающим жестом миротворца протянул вперед руки. — Хорошо. Это действительно не мое дело. — Кабату опустил руки. — Объясняю ситуацию. Я могу сделать перевязку на вашем естественном, органическом теле. А вот что делать с вашей биомеханической системой, ума не приложу. — У нее есть регенерирующая функция. Кабату понимающе кивнул: — Да. Я уже догадался, что она пыталась самостоятельно устранить повреждение. Сделать это не удалось по причине обширности раны. Послушайте меня, командир Селей. Вам срочно нужны новые компоненты, включая сложные биоинженерные узлы и даже органы. Я здесь ничем не смогу вам помочь. Даже будь у меня все необходимое для трансплантации — а у меня, увы, ничего нет, — сам я никогда не сталкивался с подобными биомеханическими системами и уж тем более не имею никакого практического опыта. Вам требуется специальная медицинская аппаратура и квалифицированный хирург — специалист по биомеханическим операциям. Слова медика, похоже, не удивили Эльтора. — Но вы ведь можете вылечить остальную часть моего организма? — спросил он. Кабату утвердительно кивнул. — Я введу вам кое-какие мышечные и нервные восстановители и еще анальгетики, чтобы снять боль. Постарайтесь не задействовать ваши биомеханические функции. — Понял вас. При помощи раствора, поступавшего по «руке» медицинского робота, Кабату почистил Эльтору раны, после чего побрызгал на них каким-то спреем. Я подумала, что это, видимо, незнакомое мне болеутоляющее средство, однако оказалось, что это смесь наномедикаментов, способствующая ускоренному заживлению. После этого доктор Кабату наложил на израненное плечо Эльтора повязку, которая тут же срослась с его плотью, сделавшись точно такого же цвета и фактуры. Было невозможно понять, где у Эльтора новая кожа, а где старая. — Потерпите парочку циклов, — сказал Кабату. — И все прекрасно заживет. — Циклов? — переспросил Эльтор. — Земных дней, — пояснил доктор. — Тридцать — сорок часов. Всего лишь два дня? Сначала я просто не поверила своим ушам. Но затем решила, что по сравнению с обманом скорости света срок в два дня для заживления пулевых ранений — просто пустяк. И все же это казалось уму непостижимым и сбивало с толку. Пусть Джаг был за пределами моего предыдущего опыта, но в ранах и их лечении я кое-что понимала. Этот единственный визит к врачу дал мне возможность еще глубже осознать различиях между вселенной Эльтора и моей собственной, чем все, что касалось Джага. Кабату проводил нас до комнаты, где уже поджидал Стоунхедж в обществе сотрудников службы безопасности. Искусственное освещение еще резче подчеркнуло настороженность Эльтора. Она давала о себе знать тусклым свечением, в котором то там, то здесь вспыхивали едва заметные искры. И снова я призадумалась. Мне казалось, обитатели станции имели куда больше причин опасаться Джагернаута, нежели наоборот. По крайней мере они хотя бы говорили по-английски. Окажись мы у соплеменников Эльтора, я бы не поняла ни слова из того, что они говорят. Я попыталась проникнуть в мысли Эльтора, однако наткнулась на глухую стену. Откуда мне было знать, что он просто заблокировал свои мысли. По команде Эльтора его биомеханическая сеть высвобождала нейротрансмиттеры, которые ослабляли сигналы Излучающего Тела Кайла. Случись так, что его сеть высвободила слишком много химического вещества, или же делала это слишком долго, Эльтор пришел бы в состояние, близкое к обмороку, и в конечном итоге «отключился» или даже умер. Но на какой-то короткий срок он вполне мог затруднить другому эмпату доступ в его сознание. Мы покинули медицинский центр, и Стоунхедж проводил нас до домов с террасами. Он остановился возле одного симпатичного домика — легкого, воздушного, светлого, с двориком-патио. — Он зарезервирован для гостей — приезжих ученых или высоких официальных лиц. — Стоунхедж посмотрел на меня. — Если вы желаете, мы можем устроить для вас отдельные апартаменты. — Спасибо, меня устраивают эти, — поблагодарила я. — Правильно оформленные договоры имеют юридическую силу для моего народа и купцов. У вас здесь найдется человек, уполномоченный официально заверять такие договоры? — спросил Эльтор, пристально глядя на своего собеседника. — Не вполне уверен, что правильно понял вас, — проговорил Стоунхедж. — Я имею в виду брачный контракт, — пояснил Эльтор. — Ах вот оно что! Теперь понял. Вы просите меня найти для вас капеллана-священника, — понимающе закивал директор станции. — У нас этим занимается женщина. Она может в законном порядке регистрировать браки, обязательные для всех обитаемых миров, без различия каких-либо политических границ. Мы может организовать это завтра. — Глядя на меня, он на несколько секунд замолк. — Если стороны не имеют возражений и достигли законного возраста. — Мы должны заключить его прямо сейчас, — произнес Эльтор. — Это невозможно, — вмешался в разговор Кабату. — Вам необходимо сдать анализ крови и пройти генетическое сканирование! — Вы только что осматривали меня, и наверняка вам известно состояние моего здоровья. — Вашего — да! А вот состояние здоровья мисс Пуливок — нет! — Мы можем сдать анализы позже, — заявил Эльтор. — Сейчас нам необходимо подписать контракт. — Подождите! — воскликнула я. События развивались с непредсказуемой быстротой. — Вам не придется делать ничего такого, что кажется вам неприятным, — успокаивающим тоном произнес Стоунхедж. Я попыталась угадать мысли Эльтора по его мимике, выражению глаз, цвету лица. Мне было непонятно, почему он так упорно настаивает на своем и что имел в виду Стоунхедж под словами «политические границы». Очередная попытка проникнуть в мысли моего спутника вновь не увенчалась успехом. Однако при этом чрезвычайную чувствительность приобрело мое собственное Принимающее Тело Кайла, вызвав у меня обостренное восприятие мыслей окружавших меня людей. Я словно видела происходящее глазами Стоунхеджа или Кабату. До этого момента мне и в голову не приходило, какой пигалицей я смотрюсь рядом с Эльтором. Мы с ним стояли рядом, и уже этого было достаточно, чтобы люди подумали, будто он пытается меня запугать. — Все в порядке, — ответила я Стоунхеджу. — Я просто не привыкла к тому, что тут у вас происходит. Директор станции внимательно посмотрел на меня. Затем поднес к губам руку с браслетом и проговорил: — Нэнси, ответь! — Слушаю! — откликнулся чей-то мелодичный голос, исходивший из загадочного браслета. — Мы находимся возле дома. Можешь сейчас подойти сюда? — Иду, — ответила невидимая женщина. — Замечательно. Конец связи. — Стоунхедж с улыбкой посмотрел на меня. — Это капеллан Минь. Она охотно ответит на все ваши вопросы. — Нет, — вступил в разговор Эльтор, крепко сжав мою руку. — Мы будем задавать интересующие нас вопросы вдвоем. Я попыталась высвободить руку. Эльтор выпустил мою руку. — Пусть будет так, как хочет мисс Пуливок, — заявил Стоунхедж. За его спиной я увидела стройную женщину, она переходила перекинутый через речушку мостик. Длинные черные волосы схвачены в конский хвост, покачивающийся при ходьбе. Огромные миндалевидные глаза буквально освещают лицо. Высокий рост, стройная спортивная фигура. Возраст — на вид лет тридцать пять. Сегодня, вспоминая те далекие дни, признаюсь, что тогда все люди, которых я встречала на родине Эльтора, казались мне одинакового возраста — тридцать — сорок лет. Теперь я понимаю почему. В 1987 году люди жили дольше, чем те, кто жил, скажем, в 1687 году. А три столетия спустя они научились существенно продлевать молодость и отодвигать старость. Когда женщина приблизилась к нам, директор станции представил нам ее как капеллана Минь. — Мы подумали, что мисс Пуливок захочет побеседовать с тобой, — сказал Стоунхедж. — Подготовь все для предстоящей церемонии. Эльтор посмотрел на меня и еле заметно кивнул. Я испытывала нерешительность, поскольку чувствовала его тревогу: ему не хотелось, чтобы нас разлучали. Но я понимала, что это моя последняя возможность пообщаться наедине с человеком, кто говорит на том же языке, что и я. Минь приветливо улыбнулась мне и заговорила приятным мелодичным голосом: — Если вы не против, то давайте войдем в дом. Мысленно извинившись перед Эльтором, я ответила: — Да, конечно, я не против. Эльтор заметно напрягся, но возражать не стал. Я последовала за моей новой знакомой в дом и оказалась в просторной гостиной с ширмами вместо стен. Столики, кресла, диваны — все было сделано из керамики светлых оттенков и блестящего металлического кружева. Никакого дерева или пластмассы в комнате я не заметила. Мы присели на диван, и капеллан Минь начала: — Мисс Пуливок... — Тина. — Тина, — повторила она своим приятным музыкальным голосом. — Почему вы так напуганы? — С чего вы решили, что я напугана? — Вы кажетесь неуверенной в себе. Вас что-то беспокоит. Вы чем-то сконфужены. Предположения моей собеседницы явно преуменьшали серьезность ситуации, в которой я оказалась. Даже если бы Эльтор и не попросил меня держать в тайне наши приключения, я все равно ни за что не призналась бы, что перенеслась в другой мир на целых триста лет вперед. Скажи я правду, и меня обязательно сочтут за сумасшедшую. — Я просто хотела бы задать вам пару вопросов. — Разумеется. Я вас слушаю. — Почему вы все так натянуто держите себя с Эльтором? Капеллан Минь неожиданно напряглась. — Его зовут — Почему вас это так насторожило? — Я понимаю, имя Эльтор сейчас чрезвычайно популярно, особенно после последней войны. А вот имя Селей всегда было довольно редким. Так что такое сочетание, как Эльтор Селей... — Минь мрачновато улыбнулась. — Следует признать, что подобное сочетание способно повергнуть любого в индукционную петлю. Я удивленно моргнула, смущенная ее непонятными выражениями. Секунду спустя моя собеседница сказала: — Послушайте, Тина, что же все-таки произошло? Вы находитесь здесь с ним по вашей собственной воле? Мое лицо, очевидно, приняло встревоженное выражение. — Конечно. Почему вы спрашиваете об этом? — Потому что у вас ужасно напуганный вид. Вы явно чем-то напуганы. И еще — вы так молоды. — Не такая уж я юная. Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать. Капеллан Минь удивленно посмотрела на меня. — Всего лишь До смерти надоело, что меня постоянно принимают за неразумное дитя. Мне было невдомек, что увеличение продолжительности жизни автоматически предполагало и совершенно другие определения детства, зрелости и старости. В конце концов несколько тысячелетий назад люди вступали в брак и заводили детей в возрасте, который в 1987 году считался детским. Впрочем, дело было не только в исторической эпохе. Например, в Зинакантеко девушки выходили замуж в более юном возрасте, чем в Лос-Анджелесе. Представления, бытовавшие на родине Эльтора, не слишком отличались от земных. Одной лишь физической зрелости было недостаточно, чтобы считаться взрослым человеком, — жизнь, как в техническом, так и в общественном плане, очень сильно усложнилась. Впрочем, дело не только в моем возрасте. В 1987 году я была слишком мала ростом по сравнению с американками, но в других уголках моей родной планеты, включая и Зинакантеко, я ничем бы не выделялась среди прочих взрослых людей. Однако со временем стандарты человеческого роста и пропорций существенно изменились, как на Земле, так и на родине Эльтора. В его мире человек моего роста считался ребенком независимо от фактического возраста. — В моих родных местах, в Мексике, — сказала я, — никто никогда не принял бы меня за ребенка. Мои слова вызвали явное удивление Минь. — Так вы с Земли?! — воскликнула она. Я утвердительно кивнула. — А мы подумали, что вы рейликанка, — произнесла моя собеседница. — Нет, я принадлежу к народу майя. — Сходство с рейликанками просто поразительное! — улыбнулась Минь. — Кто бы мог подумать, что представительница давно исчезнувшего с лица Земли народа удивительно похожа на представительниц вымирающего народа на другом краю галактики! Я удивленно посмотрела на нее. — Так народа майя на Земле уже больше не существует?! — Видите ли, думаю, что да. А вам разве неизвестно об этом? Я подалась вперед, внезапно почувствовав легкий озноб. Минь продолжала что-то говорить, но я ее уже не слушала. Не существует. Моего народа больше не существует. Последняя ниточка, связывавшая меня с Землей, оборвалась. От волнения у меня даже перехватило дыхание. Я не могла слышать, не могла дышать... — ...обморок! — ворвался в мои уши громкий голос доктора Кабату. — Всем отойти! — Убирайтесь! — Передо мной возник разъяренный Эльтор. — Убирайтесь все! Когда мои мысли прояснились, я увидела, что комната полна людей: Минь, Эльтор, Стоунхедж, Кабату, агенты службы безопасности. Эльтор сел рядом со мной, и на меня тут же стали накатывать волны озабоченности, излучаемые окружающими. Как известно, Джагернаутам неведомы такие чувства, как нежность и сострадание. Восприятие ими окружающего мира определяется их военным воспитанием и боевыми навыками. Как ни странно, одновременно они эмпаты, хотя их внешность абсолютно опровергает этот факт. Беспокойство, с которым присутствующие смотрели на нас, сменилось нескрываемым удивлением, когда Эльтор обнял меня и шепнул мне на ухо какие-то нежные, успокаивающие слова. — Послушайте, Макс! — обратилась Минь к Стоунхеджу. — Мне нужно поговорить с вами! Директор станции кивнул, и они исчезли в соседней комнате. Кабату и охранники остались. Последние не сводили с Эльтора глаз и не снимали рук с оружия. Эльтор нежно убрал непокорную прядку волос с моего лица. — Что случилось? — Минь рассказала мне, что народа майя больше не существует! Эльтор шумно выдохнул. — Извини, Тина. По-моему, она сказала правду. Я просто не хотел расстраивать тебя. Прости. Стоунхедж и Минь вернулись, сопровождаемые полупрозрачной — для меня — аурой тревоги. Минь осталась стоять в дверях, Стоунхедж сел на диван, устроившись так, чтобы находиться на одном уровне с Эльтором, хотя и на расстоянии, чтобы не посягать на его жизненное пространство. Я моментально поняла, что Эльтор воспринимает директора станции как человека, который не несет в себе угрозы для его безопасности. Стоунхедж осторожно начал: — Командир Селей, вы должны понимать, что никто из нас не имеет ни малейшего желания вмешиваться в вашу личную жизнь. Однако я призываю вас трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию. Получивший ранения неизвестного происхождения Имперский Джагернаут на поврежденном корабле прибывает на одну из отдаленных орбитальных космических станций. Вместе с ним перепуганная до смерти безвестная юная особа. Он настаивает на немедленной регистрации брака — скорее всего вопреки ее желанию. Поймите нас правильно, нам хотелось бы знать, что же все-таки произошло, прежде чем мы приступим к выполнению официальной церемонии. Все это время Эльтор не спускал с него глаз. Лицо его сохраняло непроницаемое, бесстрастное выражение и было похоже на отлитую из металла маску. Он напряженно думал, высчитывая возможные варианты дальнейшего развития событий. Необходимо срочно решить, в какой степени можно доверять словам директора космической станции. Раздался сигнал зуммера, доносившийся со стороны браслета на запястье Минь. Та вопросительно посмотрела на Стоунхеджа. — Что это? — спросил Эльтор. — Я попросил моих сотрудников разыскать любую имеющуюся информацию о сколийце с вашей внешностью и носящем ваше имя, — пояснил Стоунхедж. — И что же? Было видно, что Эльтор весь напрягся. Минь прикоснулась к какому-то квадратику на стене. Огромный, во всю стену, голоэкран ожил. На нем появилось изображение двух людей в натуральную величину. Женщина со стройной фигурой и красивыми зелеными глазами, живыми и яркими, как луч солнца, упавший на лист лесного дерева. У нее были черные длинные прямые волосы, которые при виде сверху казались роскошным каскадом, ниспадавшим ей на спину до самых бедер. Ее красота навевала сравнение одновременно со льдом и изумрудом. Превосходной лепки черты лица — совсем как у мраморной статуи, высеченной умелой рукой гениального скульптора. При виде мужчины у меня резко перехватило дыхание. Цвет его длинных, до плеч, роскошных локонов был точно такой же, что и у волос Эльтора. Хотя кожа его лица и не имела металлического оттенка, черты были совершенно такими же, как у Эльтора. Больших пальцев на руках не было, все четыре пальца одинаковы по длине, с суставом на тыльной стороне руки. Минь принялась озвучивать строчки сколийских иероглифов, берущих в нижней части голоэкрана: — Голографическое изображение сделано два года назад. Они стоят на возвышении вместе с другими сановниками во время речи, произнесенной Голосом Имперской Ассамблеи. Имя женщины — Дайхьянна Селей. — Минь посмотрела на директора станции. — Это она, Макс. Ключ Ассамблеи. Стоунхедж внимательно посмотрела на Эльтора: — Кто этот мужчина? В комнате повисло неловкое молчание. Эльтор, не произнося ни единого слова, смотрел на директора станции. Молчание нарушила Минь, прочитав ответ с экрана: — Элдрин Джарак Валдория. Племянник Селей. — Она прикоснулась к панели, выводя на экран меню. Еще одно ее прикосновение, и возник поток новых иероглифов. — Он старший сын «космической» ветви этого знатного рода. В настоящее время Элдрин Валдория является самым вероятным кандидатом на роль одного из Ключей Триады. Теоретически он должен был стать Ключом Сети сразу же после смерти отца — но Третий Замок попал в руки купцов. Посмотрите сюда — он старший брат Эльтора Валдория, героя войны. — Выключайте! — потребовал Эльтор. Минь снова прикоснулась к панели, и голографическое изображение исчезло. Присутствующие не сводили глаз с Эльтора. Излучаемые ими эмоции струились настоящими океаническими течениями: удивление, недоверие, восхищение. Время, казалось, остановило свой неумолимый бег и превратилось в бесконечную конфетку-тянучку. Тишину нарушало лишь приглушенное гудение работающих где-то вдалеке механизмов. Молчание нарушил Эльтор: — Дайхьянна Селей и Элдрин Валдория — мои родители. Со временем что-то случилось — его прорвало подобно неукротимому потоку воды, вырвавшемуся на волю из шлюза. Стоунхедж удивленно присвистнул. — Почему вы не захотели сказать нам об этом? — Вы же видели мой корабль, — ответил Эльтор. — Его повреждения не случайны. — Наши техники того же мнения, — произнес Стоунхедж. — С ним не было никаких проблем, пока я не отправился на нем в штаб командования Имперских Космических Сил, — отозвался Эльтор. Кабату подался немного вперед. — Вы хотите сказать, что это ваши же военные устроили диверсию? — Не знаю. — Эльтор на секунду задумался. — Мне надлежало по протоколу посетить дипломатический прием на Земле. Выражение понимания легкой тенью пробежало по лицу директора станции. — Именно это и дает вам основание подозревать неизвестных диверсантов в сговоре с Объединенными Мирами Земли, верно? — Верно. У меня закралось такое подозрение, — ответил Эльтор. — Смею заверить вас, — заявил Стоунхедж, — что никто из присутствующих здесь не испытывает к вам или к членам вашей семьи ни тени враждебности! Эльтор смерил его пристальным взглядом. — Вы должны разрешить нам зарегистрировать наш брак! В разговор вступила Минь. — Чем ближе вы будете друг к другу, — вкрадчиво произнесла она, — тем быстрее Тина станет мишенью для ваших недругов. Разве она сейчас находится не в большей безопасности? — Нет, — упрямо произнес Эльтор. — Извините, — вмешался Стоунхедж. — Но девушка ее возраста нуждается в согласии опекуна на брак! Пока такого разрешения не будет, мы не сможем ничего сделать! Эльтор отрицательно покачал головой. — Тина никому здесь не известна. Ее не найти ни в одной базе данных. Если убийцы отнимут у меня жизнь, с ней все равно ничего не случится. Я дал Тине слово, что ни за что не оставлю ее одну. Вместе с именем Селей она получит и семью, и надежную защиту от всех бед. Кабату присвистнул: — Это уж точно! Только одна я заметила свечение оранжевого оттенка, вспыхнувшее вокруг Эльтора. Оттенок обмана. Дело было не в том, что он солгал, он опасался покушения убийц и намеревался сдержать данное мне слово. Но это было не единственной причиной, побуждавшей его зарегистрировать наши отношения и составить брачный договор. При этом он также защищал и свои личные интересы. Пришло время говорить мне. — У меня нет никаких опекунов, — сказала я. — Их давно уже нет в живых. Уже сотни лет, как нет в живых. Стоунхедж провел рукой по волосам. — Если мы можем юридически подтвердить это, то я смогу поставить свою подпись вместо опекуна. Минь пристально посмотрела на меня. — Вы уверены в том, что сами этого хотите? До меня тут же долетела мысль Эльтора: Я была не в состоянии проанализировать слова Минь, пока находилась в телепатическом контакте с Эльтором. Я покачала головой, и в ту же секунду Джаг подумал: — Послушайте, Тина! — обратилась ко мне Минь. — С вами все в порядке? Я кивнула: — Да. И еще я согласна стать женой Эльтора. Именно этого я хочу. — У вас есть время на приготовления к официальной церемонии? — спросила она. Когда я отрицательно покачала головой, Минь улыбнулась. — У меня, наверное, найдется платье, которое я могла бы вам одолжить. Если оно, конечно, вам понравится. — Нам не нужно переодеваться для того, чтобы подписать договор, — произнес Эльтор. — Можно подумать, вы собираетесь продать ей принадлежащую вам недвижимость в туманности Ориона! — саркастически заметил Кабату. — Вы же на ней женитесь! Мне почему-то вспомнилось подвенечное платье моей мамы, висевшее в шкафу где-то далеко в другой галактике и другом времени. — Эльтор, мне хотелось бы переодеться в платье! — сказала я. Он обнял меня за плечи. Стоунхедж усмехнулся: — Командир Селей, пока дамы будут заниматься всеми необходимыми приготовлениями, я мог бы показать вам нашу станцию. — Что? — повернулся к директору Эльтор. Растерянность гудела вокруг него наподобие шмеля. Я почти физически ощутила фрагментацию нейроуровня, позволявшего ему общаться с собеседником, одновременно контактируя с другим псионом. До меня долетела мысль Джага: — У меня возникла небольшая проблема с биомеханикой, — отозвался Эльтор. — Ничего серьезного. Затем он мысленно обратился к Джагу: Стоунхедж повернулся к Эльтору: — Мы можем вам чем-то помочь? — Нет, — ответил Эльтор. — Я хотел сказать, что со мной все в порядке. Вокруг меня обвилась мысль Джага, намеренно скрываемая от Эльтора: — Мы можем устроить для вас обед, — добавил Стоунхедж. — Доктор Кабату, вы можете убрать шприц? — ледяным тоном проговорил Эльтор. Резким движением он оказался на другом конце комнаты. Не успело у меня от неожиданности перехватить дыхание, как он выхватил у доктора из рук голубой медицинский шприц. Кабату удивленно посмотрел на свою пустую руку, затем перевел взгляд на Эльтора. — Я, конечно, слышал, что Джагернауты быстры как молния, но и представить не мог, как это выглядит на самом деле! Зачем вы это сделали? Эльтор тем временем разглядывал шприц. — Это для введения... перитала. Перитала? — Он сердито посмотрел на Кабату. — И кого вы собирались вырубить этой штуковиной? — Никого, — ответил доктор и, секунду помолчав, продолжил: — Я заправил шприц сразу после того, как узнал, что вы подлетаете к нашей станции. В качестве меры предосторожности. Я как раз собирался его разрядить. Объяснение врача ничуть не уменьшило подозрительность Эльтора. Я же не обнаружила в словах Кабату никакого обмана. Правда, никакой гарантии того, что он говорит чистую правду, тоже не было. Эмпаты обладают гипертрофированной способностью улавливать чужие эмоции, однако и они иногда ошибаются. И все же что-то подсказывало мне, что доктор говорит правду. Джаг тут же послал мне свои мысли. Я встала и подошла к Эльтору. — Ты можешь спокойно вернуться к Джагу. Со мной все будет в порядке. Эльтор взглянул на меня с высоты своего роста. Волосы его были забавно взъерошены, на лице все то же выражение беспокойства. — Тина! — начал было он. Я взяла его за руки. — Прошу тебя. Пожалуйста! Эльтор стиснул меня в объятиях. Внезапно возле моего уха раздался щелчок, и Эльтор выпустил меня. Я подалась назад и увидела, что он растерянно смотрит на обломок шприца у себя в руке. Из ладони торчал осколок. Эльтор перевел взгляд на Кабату. — Дайте мне противоядие! Срочно! — потребовал он. — Оно в другом комплекте, — пояснил доктор. — Тогда принесите новый! — Он у меня в кабинете. — Консоль, — невнятно пробормотал Эльтор. — Или нано... дайте только... секунды... И начал оседать на пол. Стоунхедж вскочил и, бросившись к Эльтору, подхватил под мышки. В ту же секунду директор пошатнулся под тяжестью ноши и повалился на диван, резко ударившись ногами о его край. Эльтора ему пришлось опустить на пол. — Черт побери, — пробормотал доктор Кабату, перешагивая через безвольно вытянутую руку Эльтора. Присев на корточки, Кабату снял с пояса какой-то цилиндрик, который тотчас развернулся, превратившись в диагностическую ленту. Врач приложил ее к шее Эльтора. На ней тут же появились какие-то непонятные значки-символы и, сменяя друг друга, крошечные голографические изображения человеческого тела. Я опустилась на колени рядом с доктором. — С ним все будет в порядке? — Проспит несколько часов. Это только пойдет ему на пользу. Я действительно собирался разрядить шприц, — ответил Кабату. — Теперь уже ничего не поделаешь, — сказала я и поинтересовалась: — Вы можете переправить его на корабль? — Отвезите его лучше в больницу! — произнес стоявший у нас за спиной Стоунхедж. — Нет! — заявила я и встала лицом к директору. Ну почему я не такого же роста, что и он! В эту секунду у меня, наверное, был вид зайца, осмелившегося бросить вызов медведю. — Его обязательно нужно переправить на корабль! Джаг отремонтирует его! — Отремонтирует? — Стоунхедж улыбнулся. — Забавно вы выражаетесь! — Макс, она права! — произнес Кабату и тоже выпрямился. — Если в его организме разладились какие-то функции, то корабль лучше нас устранит все неполадки! Я, например, просто не знаю, с чего начинать его лечение. — Вы говорите о нем так, будто это не человек, а машина, — отозвался Стоунхедж. — А Джагернауты и есть машины, — сказал Кабату. — Мы о них мало что знаем. Командование Имперских Космических Сил держит в секрете любую информацию о них. Но я еще ни разу не слышал, чтобы весь организм был в буквальном смысле начинен биомеханикой, как у этого. Самое интересное в нем — его ноги. Они — Прекрасно, — произнес Стоунхедж. — Пусть техники сообщат кораблю, что его пилот скоро прибудет. — Он сделал паузу. — Может быть, корабль уже знает об этом? — Сомневаюсь, — сказал Кабату. — Взаимодействие Тела Кайла значительно ослабевает на больших расстояниях. Корабль же находится на «втулке» станции. На такое расстояние даже человек-телепат вряд ли смог бы передать мысль. Не думаю, чтобы такое было под силу Искусственному Интеллекту корабля. — Но Селей не обычный оператор, — возразил Стоунхедж. — Он рон. Я с любопытством следила за их разговором. И впервые получила подтверждение моим догадкам, насколько продвинутыми были соотечественники Эльтора в нейрологии. — А я сомневаюсь, что псион рона способен на это, — произнес Кабату. — Но кто знает хоть что-то о ронах? Если не ошибаюсь, даже за невинную попытку сделать голографический снимок рона можно легко угодить за решетку. — Кабату перевел взгляд на Эльтора. — Думаю, нам всем пришлось бы несладко, узнай Имперские власти о том, что один из ронов валялся на полу без сознания, а мы тем временем обсуждали действие Тела Кайла. Стоунхедж подмигнул. — Конечно, какие могут быть сомнения! Все-таки будет лучше, если вы переправите его на корабль. Вскоре в комнате появились четыре медика. Погрузив Эльтора на аэроносилки, они поспешно удалились, сопровождаемые доктором Кабату. Эта информация не слишком обнадежила меня. — Мисс Пуливок! — вывел меня из состояния мысленного разговора с Джагом голос директора станции. — Почему вы на меня так смотрите? — Я как раз задумалась о сетях, — ответила я. — Пожалуйста, никому не говорите о том, что Эльтор у вас. Если убийцам станет известно о том, что он жив, они не успокоятся до тех пор, пока снова не доберутся до него! Стоунхедж понимающе кивнул. — Не беспокойтесь, не скажем! В ту же секунду перед моим мысленным взором возникла картинка — Джагернаут, с взъерошенными волосами, в трещащем по швам мундире, рявкает на окружающих. Я рассмеялась, но тут же резко оборвала смех, увидев, что Стоунхедж как-то странно на меня смотрит. После чего капеллан Минь увела меня смотреть свадебное платье. Минь обитала в домике с террасой. Цветы здесь свешивались со всех карнизов и балкончиков. Стены украшала ажурная металлическая вязь. В спальне я увидела кровать, накрытую шикарным одеялом с изображениями попугаев и деревьев-бонсай. На фоне нежно-розового восхода птицы сияли ослепительно яркими красками — зелеными, голубыми, золотистыми, красными. Голографическая ткань делала орнамент объемным, зрительно увеличивая размеры одеяла. Стены украшали голо графические картины пагод, цветников, геометрически подстриженных деревьев. На одной из картин прямо на моих глазах разразился порыв ветра и тут же вихрем пронесся по всей комнате, коснувшись и других картин, на которых были изображены совсем другие сценки. Капеллан Минь принялась перебирать висевшую в шкафу одежду. — У меня тут кое-что осталось от кузины моей подруги, вот, пожалуйста! С этими словами она извлекла на свет божий платье — довольно простого фасона, длиной до колена, но очень красивое, с голографическим рисунком поверх белых кружев. Оно напомнило мне другое, из моей прежней жизни, — платье, которое мама сшила мне на пятнадцатилетие. — Просто прелесть, — обрадовалась я. Минь улыбнулась: — Можешь взять его себе. Я его носить не буду. Ее доброта растрогала меня. — Огромное вам спасибо! — Ты не желаешь немного отдохнуть перед регистрацией? — Скажите, могу я вас кое о чем спросить? — ответила я вопросом на вопрос. — Конечно. — Она жестом предложила мне присесть за стол. — Надеюсь, что и ты поможешь нам кое в чем разобраться. — Разобраться? — спросила я, садясь рядом с ней. — Наследник семейства ронов спасается бегством от наемных убийц и просит зарегистрировать брак с некоей никому не известной юной особой. Вполне естественно, что все это не может не вызывать у нас любопытства. Хотелось бы знать, что же происходит. — Сама не знаю, — ответила я. Хотя Эльтор и рассказывал мне о своей семье, я мало что поняла из его слов. — Я до сих пор толком не понимаю, кто он на самом деле. Минь рассказала мне все, что, в свою очередь, было известно ей, поведав древнюю легенду о вымирающем народе. Пять тысяч лет назад Рубиновая Династия безраздельно властвовала в империи звездоплавателей. Для полетов на звезды они захватили брошенные на берегу Исчезнувшего моря корабли — все, что осталось от загадочной расы, — некогда высадивших людей на Рейликоне. Рубиновая Империя познала свой взлет и падение еще за три тысячелетия до рождения Иисуса Христа. Она была одним из наиболее выдающихся и в то же время наиболее хрупких достижений человечества. Именно эта империя научилась совершать межзвездные перелеты прежде, чем познала простейшие основы физики. А затем ее представители отправились на поиски своей далекой, затерянной в глубинах космоса родины. Землю они так и не нашли, зато заселили множество других планет. Необходимость заставила их научиться азам генной инженерии, с тем чтобы приспособить колонистов к природным условиям новых миров, а также попытаться разнообразить собственный генофонд. Однако империя оказалась слишком хрупкой и потому нежизнеспособной. Ей не хватало ни научных знаний, ни людей, чтобы и дальше продолжать эту космическую гонку. Империя рухнула, а ее разбросанные в космосе колонии оказались в изоляции на четыре тысячи лет. В конце концов отчаяние заставило рейликан снова пуститься в межзвездные скитания. Среди них резко возросла смертность — генофонд был слишком мал, и раса не могла сохранять жизнеспособность. Рейликане надеялись, что приток свежих генов из заново обнаруженных колоний будет в состоянии их спасти. Но колонии либо сами погибли по причине близкородственных браков, либо генетический сдвиг слишком отдалил их от бывших соплеменников-эмпатов. Гены Кайла нередко приводили к летальным уродствам. Процветали только те колонии, чей генофонд утратил эмпатические черты. Однако гены Кайла полностью не исчезли. Родители Эльтора были псионами Рона, в честь генетика Рона. Проект Рона ставил перед собой двоякую цель. Используя ДНК представителей Рубиновой Династии, генетик добился повышенного уровня эмпатии и произвел на свет семейство Эльтора. Используя другую ДНК, Рон искусственно создал так называемых купцов-аристо, которых отличала невосприимчивость к боли. Аристо являются причиной того, что генетические эксперименты с операторами Кайла объявлены незаконными. В некотором смысле аристо представляют собой противоположность эмпатам. Они способны воспринимать чужие эмоции, однако их «приемное устройство» ненормально: оно настроено лишь на улавливание чужой боли. Сигнал должен поступать от эмпата — того, чей мозг усиливает его до такой степени, чтобы аристо его воспринял. Мозг аристо, пытаясь понизить свою чувствительность к боли, направляет сигналы в нервные центры, воспринимающие боль как удовольствие. — Так вы считаете, что это аристо пытались убить Эльтора? — спросила я. — Не думаю, — ответила Минь. — Они бы предпочли схватить его живым. Может, кто-то желает помешать его браку. — Минь развела руками. — Видишь ли, фактически он просит нас заключить договор между нашим и его правительством. Обычно на подготовку такого договора уходят годы. — А почему его женитьба на мне предполагает подписание договора? Моя собеседница улыбнулась. — О, эта история стара как мир! Два государства желают при помощи династического брака укрепить политический союз! Рассказ Минь сильно меня удивил. Тогда я не знала, что народ Эльтора считает семью чем-то более важным, чем правительство. Рейликане шесть тысячелетий боролись за то, чтобы выжить и сохранить себя как расу. За это время их империя достигала величия и распадалась, а затем вознеслась снова. Способность дальнейшего продолжения рода являлась для империи самым прочным символом единения. Двести лет назад Имперская Ассамблея устроила брачный союз между мужчиной из Объединенных Миров и матерью Эльтора. Брачный договор составил собой несколько томов. Хотя брак в конечном счете распался, государственный договор оставался в силе до начала войны между сколийцами и купцами, когда Земля изменила интересам Империи. Было ли это действительно предательством? Все зависит от того, с какой точки зрения рассматривать происходящее. Во время войны Имперским флотом командовала тетка Эльтора, Соскони Валдория. В соответствии с условиями договора она отправила наиболее уязвимых ронов на Землю, где те могли бы чувствовать себя в безопасности. После войны Объединенные Миры отказались отпустить ронов на родину — из опасения, что это снова повлечет за собой уничтожение звездных миров. Еще более осложнило ситуацию то, что купцы согласились выпустить на свободу своего самого ценного военнопленного — отца Эльтора — в обмен на освобождение сына их покойного Императора. — В конце концов имперская группа, занимавшаяся проведением спецопераций, освободила насильно удерживаемых на Земле ронов, — продолжила свой рассказ Минь. — Но из-за этого мы едва не ввязались в войну. Вполне допустимо, что сами рейликане вымирают, однако их империя процветает, особенно после того, как их генофонд обновился за счет притока генов иммигрантов из Объединенных Миров. Единственная причина, по которой они не уничтожили нас, состоит в том, что, несмотря на нашу малую численность, мы сильны и помогаем сохранять военно-политическое равновесие, имея в союзниках любое из государств. Я задумалась. — Так, значит, родители Эльтора — роны. Оба. Верно? И они, — я попыталась подобрать наиболее тактичное выражение, — в некотором отношении состоят в довольно близком родстве. — Это называется инбридингом — скрещиванием близкородственных биологических особей, — пояснила Минь. — Впрочем, не мне их осуждать. Ведь для ронов инбридинг — едва ли не единственный способ воспроизводства себе подобных. — Минь смерила меня пристальным взглядом. — Ты знаешь свой рейтинг по эмпатической шкале Кайла? — Понятия не имею, что это такое. — Она характеризует способность к восприятию и излучению эмоций. Ее также называют пси-шкалой, и в ней используется система баллов. Девяносто девять процентов людей по этой шкале имеют ноль-два балла. Те, кто при тестировании способен набрать более трех баллов — то есть примерно один человек из тысячи, — являются эмпатами. Шесть баллов по пси-шкале соответствуют понятию «телепат». Телепаты встречаются среди людей редко, лишь один человек из миллиона может оказаться телепатом. Набрать десять баллов способен лишь один человек из десяти миллиардов. Сама шкала обрывается на отметке 11 — 12 баллов. Рон-операторы, такие как Эльтор, называются просто ронами без всякой привязки к числу баллов, потому что их рейтинг настолько высок, что не поддается точной классификации. Кроме того, число ронов настолько мало, что они, можно считать, находятся на грани вымирания. Мне потребовалось какое-то время, чтобы переварить сказанное моей собеседницей. — Он считает меня телепатом. Но до встречи с ним я не замечала за собой никаких телепатических способностей. Минь согласно кивнула: — Я тоже слышала, что обычно, когда возникает мысленная связь между двумя или более операторами, более сильный из них способен увеличивать способности других. Но даже если рассматривать ваши способности отдельно от него, ваш рейтинг все равно окажется очень высок — балла четыре или пять. Четыре. Или даже пять. Вот уж не думала, что я чем-то отличаюсь от остальных людей. После того как Минь оставила меня, чтобы дать мне время отдохнуть, я улеглась прямо на одеяло и обратила мой мысленный зов к Джагу. В моих мыслях возникли строчки меню. Предметный указатель. Помощь. Выход. Я закрыла глаза, и перед моим мысленным взором возникла библиотека — помещение, до самого потолка заставленное полками с множеством книг. Библиотекарь с внешностью Мартинелли усадил меня в кресло. В ответ на мои вопросы он либо приносил книги, либо усаживался рядом со мной и начинал объяснять. Свои слова он подкреплял жестами и вдавался в мельчайшие подробности. Существует несколько сотен генов Кайла. Это аллели, или альтернативные формы нормальных генов. Мутации. Подобно прочим мутациям они приносят больше вреда, чем пользы. К счастью, они являются полностью рецессивными, то есть никак не обнаруживают себя до тех пор, пока не наследуются от обоих родителей. Люди, несущие одну аллель Кайла и один нормальный ген, являются нормальными. У тех же из них. кто является обладателем парных аллелей, неизменно возникают проблемы. Анемия. Отсутствие конечностей или органов. Болезни легких или сердца. Аномалии в развитии нервов, мышц, кровообращения. Дефекты мозга. Эмбрионы Кайла часто погибают спустя несколько недель после зачатия. Те, кому посчастливилось выжить, редко доживают до полового созревания. Гены Кайла сохраняются в человеческом генофонде потому, что в случае непарности помогают людям — своим носителям. Именно по этой причине сохраняется серповидная анемия. Носители одной нормальной и одной мутированной аллели, вызывающей серповидную анемию, не только практически не проявляют симптомов заболевания, но и совершенно невосприимчивы к малярии. Люди с непарными генами Кайла редко проявляют вредные мутации, зато их отличают повышенные способности к эмпатии. Это помогает им быть хорошими родителями, а их дети также мечтают о том, чтобы обзавестись семьей. Они становятся родителями чаще, чем их обычные сверстники. Генетические фонды поддерживают равновесие: гены Кайла сохраняются, однако эмпатов на свет появляется все-таки очень мало по причине ослабляющего эффекта, возникающего при спаривании генов. Все роны несут в себе какую-либо форму каждой аллели Кайла, причем каждая из таких аллелей является парной. Так откуда же им быть здоровыми? Все зависит от многих факторов: особых последовательностей в генах, участков ДНК, именуемых Даже сейчас, когда псибернетики обучают эмпатов тому, как приглушать нескончаемый поток эмоций, поступающих от других людей, эта проблема все равно сохраняет актуальность. Джагернауты снабжены защитой — их биомеханические сети способны выделять блокиратор, своеобразный наркотик. Он подавляет псиамин, нейротрансмиттер, необходимый для расшифровки чужих эмоций. Иными словами, Джагернауты способны блокировать эмпатические сигналы. Однако из сети поступает лишь ограниченное количество блокиратора, поскольку избыток его отрицательно сказывался бы на основных функциях Джагернаутов. Эмпаты, не обладающие биомеханикой, также умеют блокировать эмоции, хотя и менее эффективно, при помощи биологических резервов, предназначенных для подавления пси-амина. Я научилась делать это еще в детстве, не понимая механизма этого процесса, просто представляла себе зеркало, в котором отражаются эмоции других людей, снова возвращающиеся к ним. Еще я представляла себе крепостные стены, окружающие мои мысли, или, в роли той же стены, — ослепительно белый свет. У всех есть Принимающее Тело Кайла (ПТК) и Излучающее Тело Кайла (ИТК). Нормальные гены производят энзимы, ограничивающие рост этих органов. Люди со спаренными генами Кайла не способны производить эти энзимы в нужном количестве. Поэтому их ПТК и ИТК продолжают расти. Вместо нескольких активных молекулярных участков появляются тысячи или даже миллионы. Вероятность появления на свет существа подобного Эльтору — здорового Кайл-оператора с миллиардами активных участков ПТК и ИТК — с точки зрения теории вероятности практически равна нулю. Однако природа терпелива. Люди заселили более трех тысяч планет: купцы — полторы тысячи, соотечественники Эльтора — девятьсот, жители Земли — триста. Три триллиона людей. Умножьте это число на сотни лет, в течение которых люди уже знали, как находить Кайл-операторов, и цифры покажутся еще более ошеломляющими. Из всех людей с полным комплектом генов Кайла лишь двое сумели произвести на свет здоровое потомство. Оба были псионами Рона. Один из них, гигант с золотистой кожей, стал отцом матери Эльтора и ее сестры, которая была Эльтору одновременно и теткой, и бабушкой со стороны отца. Вторым был дед Эльтора по линии отца. Бабушка Эльтора по линии матери была результатом рон-проекта. Его дед и бабка произвели на свет здоровое потомство потому, что сами происходили из разных генофондов, а также потому, что их ДНК методом естественного отбора определила пути подавления вредных черт. Однако роны являются своего рода генетическими бомбами, которые когда-нибудь дождутся своего часа и взорвутся. Самой жуткой мутацией является СК-комплекс. Он сформировался еще у первых поколений рейликан в результате облучения, которому те подверглись при разборке оборудования поврежденных межзвездных шаттлов. Эльтор как раз и является носителем такого комплекса. Библиотекарь заверил меня, что половая принадлежность сохраняет его жизнеспособность. Кстати, он так и не понял, почему его последние слова вызвали у меня улыбку. Вернее, он сказал что-то про половые хромосомы. Мужской пол определяется наличием одной X и одной Y-хромосомы, женский — двумя Х-хромосомами. У женщин только одна Х-хромосома полностью активна в каждой клетке, в противном случае женщины бы получали двойную дозу генетической активности. Однако гены проявляют себя — в том числе и, к несчастью, СК-комплексом — и в пассивной, «спящей» Х-хромосоме. Это происходит только в Х-хромосоме и не имеет гомолога в Y-хромосоме, поэтому ни один мужчина не может быть носителем такой спаренной хромосомы. В неспаренной хромосоме СК-комплекс безвреден и подавляет другие мутации. В спаренной он убивает эмбрион. В силу того что СК-комплекс подавляет другие мутации, рейликане только с одним С К-геном имели более высокий порог выживаемости, чем те, у которых такого гена не было. Поэтому комплекс стал получать все более широкое распространение, несмотря на многочисленные попытки уничтожить его. Вскоре все рейликане стали носителями этого комплекса. В результате спаренный СК обнаруживал себя у каждого второго эмбриона женского пола, и девочек, которым удавалось выжить, резко сократилось. Когда рейликане поняли, что происходит, женщины без СК-комплекса стали предпринимать попытки клонировать себя, используя свои зиготы, или оплодотворенные яйцеклетки. Одноклеточная зигота «всемогуща»: все ее ДНК отличаются активностью, и она способна привести к появлению человеческого существа. То же самое верно и в отношении двух клеток, образующихся при делении зиготы. Разделив их, можно получить пару внешне похожих близнецов. Два деления приведут к появлению четырех особей, а четыре — восьми. Шестнадцать уже не срабатывают — зигота теряет свое «всемогущество» после трех делений. Эмбрионы с ДНК Кайла неодинаковы: чем больше генов Кайла, тем меньше шансов искусственного деления зиготы. Большинству рейликан везет — им удается произвести на свет близнецов-клонов. Однако в семье Эльтора не везло и с «близнецами». Даже если клетки и развивались в эмбрионы, получающиеся в конечном итоге клоны утрачивали эмпатические способности и бывали подвержены различным патологиям. Несколько попыток создать ронов-близнецов закончились в семье Эльтора трагедией. Эксперименты с ее членами были объявлены незаконными. Увы, это была запоздалая попытка со стороны Имперского комитета по этике защитить семью от сомнительных действий правительства. Однако научные поиски не остались безрезультатными. Ученые научились «пробуждать к жизни» пассивные, «спящие» ДНК в клетках, утративших способность к половому делению. Сегодня — правда, чисто теоретически — они могут создать клона из любой клетки. Ученые извлекают ядро из оплодотворенной яйцеклетки и заменяют его «разбуженным» ядром. «Разбудить» ДНК — дело достаточно сложное, почти такое же, как найти подходящую яйцеклетку. Для создания клона Кайла необходима яйцеклетка женщины со способностями эмпата, поскольку в противном случае эксперимент не увенчается успехом. При помощи женщин-эмпатов из заново открытых колоний рейликане могут клонировать себя, однако положительных результатов в деле сохранения своей расы они пока добиваются не слишком часто. У псионов Рона разбуженное ядро является попросту слишком чувствительным к воздействию окружающей среды. Все клоны погибают. После жарких дебатов с комиссиями по этике одна группа ученых попыталась клонировать тетку Эльтора, поместив ядро разбуженной ДНК в яйцеклетку ее матери. Попытка оказалась неудачной. Ученые тщательно воссоздали яйцеклетку, воспроизведя ее ДНК элемент за элементом. Погиб и этот клон. Возможно, когда-нибудь генетики все-таки успешно осуществят поставленную перед собой задачу, однако сих пор их преследовали неудачи. Почему же так важно научиться производить новых и новых ронов? Ассамблея использует их в псиберсети, связывающей воедино Сколийскую Империю. Любой телепат с биомеханической сетью может войти в сеть, однако только телепа-ы-роны обладают силой, достаточной для того, чтобы приводить ее в действие. Без них псиберсеть попросту прекратила бы свое существование. Даже если и будет найден способ клонирования ронов, это станет лишь частичным решением проблемы. Псиберпространство подчиняется законам квантовой механики, в том числе и Принципу Исключения Паули, только применительно к кванту мысли, а не света или вещества. Подобно тому как два любые фермиона никогда не могут иметь сходные квантовые числа, так и никакие два разума в звене, управляющем псиберсетью, не могут оказаться одинаковыми. Поэтому даже десять клонов одного человека не способны решить проблему. Даже близкородственные браки не в состоянии принести пользы после одного или двух поколений. Кроме того, при этом возникают проблемы этического свойства, поскольку чем больше инбридинг, тем больше сходства может возникнуть между потомством. Библиотека предоставила мне ряд леденящих кровь фактов, которые Имперская Ассамблея никогда еще не делала достоянием гласности. Вопреки широко бытующему представлению Рон не произвел на свет псиона-рона. Генетик быстро понял, что, пока не найдет способ уничтожать вредоносные эффекты генов Кайла, ему ни за что не создать здоровых телепатов. Именно поэтому он и экспериментировал с терпимостью к боли. Ген, ответственный за распознавание болевых ощущений, также препятствует выделению энзима, который ограничивает рост ИТК и ПТК. Поэтому носители этого гена, как правило, имеют повышенное ПТК и более чувствительны к боли. Рон попытался, повысив толерантность к боли, отделить эти свойства сохранением повышенного развития ПТК. Во избежание каких-либо осложнений он выбрал объектами своего эксперимента лиц — носителей лишь тех генов Кайла, которые вызывали у него особый интерес. Эти люди не имели генов, необходимых для создания операторов Кайла, и поэтому не являлись эмпатами. Поскольку задействован был только один ген, были все основания рассчитывать на положительный результат. Группа Рона работала над проектом несколько долгих лет, причем на каждом этапе их работу контролировала комиссия по этике. Поначалу проблемы не бросались в глаза. Человеческие особи, которых создавал Рон, выглядели немного странно. У них были красные глаза и блестящие черные волосы, но по сравнению с результатами генетических экспериментов в далеких колониях это не казалось чем-то необычным. Все получалось почти так, как и предполагалось. Все творения Рона отличались именно теми чертами, которых он и надеялся добиться, — повышенной толерантности к боли и увеличенное ПТК. Все омрачалось одним недостатком — ПТК клонов регистрировало лишь сигналы боли. В то же время мозг их получал приказ Это изменило всю межзвездную историю. Когда Рон понял, что произошло, то осознал значение случившегося гораздо лучше, чем всезнающие и всеведающие члены комитетов, контролировавших его работу. Он честно сообщил этим всезнайкам-комитетчикам о том, что созданные им человеческие существа необходимо уничтожить. На фоне разгоревшихся бурных дебатов творения Рона — будущие аристо — убили своего создателя, похитили или уничтожили всю его научную документацию и зажили своей собственной жизнью. Раса, равнодушная к страданиям других людей, может вызвать настоящий хаос во вселенной, населенной более мирным, способным к состраданию человечеством. Только после того как число аристо достигло нескольких тысяч, когда они стали «наступать друг другу на пятки», их экспансия постепенно пошла на убыль. Эти несколько тысяч вскоре создали свою собственную, брутальную империю. Они также продолжили работу, начатую Роном, в надежде создать расу суперэмпатов. Зачем? Чем сильнее эмпат, тем сильнее и сигнал от испытывающего боль человека и соответственно тем мощнее наслаждение, которое получают аристо. Аристо клонируют эмпатов во имя достижения удовольствий, цинично называя их Источниками. Они ищут их с той же страстью, которая может сравниться разве что с потребностью в пище и сне. В конце концов они добились заветной цели: им удалось создать двух телепатов-ронов, мужчину и женщину, которых можно было бы использовать в целях выведения ценного потомства. Юноша, с предельной ясностью осознавая свое будущее, лишил себя жизни. Достигнув взрослого возраста, женщина сбежала, убив собственных создателей — в отместку за смерть своего товарища по несчастью. Она также уничтожила все документы, которые имели отношение к работам, приведшим к ее рождению. В настоящее время она является единственным известным псионом Рона, успешно созданным в лабораторных условиях. Эта женщина — бабушка Эльтора. Джаг немного помолчал. Джаг снова умолк. Джаг снова сделал паузу. В моей памяти всплыла полузабытая сводка новостей, которую я когда-то услышала на моей далекой, родной Земле. Как только я произнесла эти слова, то поняла, что согрешила против истины. После того как Джаг ничего не ответил, я добавила: Я моргнула. Мне показалось, что мой ответ вызвал у него глубокое удовлетворение. Интересно, как далеко может зайти Джаг в стремлении защитить своего пилота? |
||
|