"Приход ночи" - читать интересную книгу автора (Азимов Айзек, Силверберг Роберт)

Глава 6

– Мы все подготовили для вашей инспекции Таинственного Туннеля, доктор Ширин, – сказал Келаритан. – Если вы спуститесь вниз примерно через час, у отеля вас будет ждать машина.

– Хорошо, – ответил Ширин. – Через час увидимся. – Положил трубку и пристально посмотрел на себя в зеркало напротив кровати.

В зеркале отражалось весьма озабоченное лицо. Ширин показался самому себе таким исхудалым и изможденным, что пришлось потянуть себя за щеки, чтобы удостовериться, на месте ли они. Знакомые мясистые щеки остались на месте – он не потерял ни одной унции веса. Изнурен был только мозг.

Ширин плохо спал – совсем не спал, как ему теперь казалось – а вчера едва дотронулся до еды. Однако ему и сейчас совершенно не хотелось есть. Мысль о том, чтобы сойти вниз и позавтракать, не находила в нем никакого отклика – а такое состояние было в корне чуждо Ширину.

Неужели его угнетенное настроение – это следствие вчерашних бесед с тронутыми пациентами Келаритана?

Или его просто ужасает предстоящее посещение Таинственного Туннеля?

Общаться с теми тремя больными было, безусловно, тяжело. Ширин давно уже не занимался клинической практикой – и, видимо, чисто академическая деятельность лишила его профессиональной закалки, позволяющей медикам бесстрастно относиться к чужим страданиям. Ширин сам удивился тому, каким он стал чувствительным и тонкокожим.

Но тот докер, Харрим – казалось бы, такой может выдержать что угодно. И вот – после пятнадцати минут, проведенных во Тьме Туннеля, одно лишь воспоминание о пережитом вызывает у него истерику. Печальное зрелище.

А те двое, которых он осматривал, были еще в худшем состоянии. Гистин 190-я, учительница, милая хрупкая женщина с умными темными глазами, не могла справиться с душившими ее рыданиями и, хотя начала рассказывать вполне связно, через пару фраз совершенно утратила дар осмысленной речи. А Чиммилит 97-й, тренер, великолепный образчик физического здоровья, – не скоро забудется, как реагировал он, когда Ширин открыл шторы в его комнате и больной увидел ясное небо. На востоке сиял Онос, а здоровенный красавец парень лепетал свое: «Тьма… Тьма…», – и пытался спрятаться под кроватью.

Тьма, Тьма…

А теперь, мрачно подумал Ширин, пришел и мой черед проехаться по Таинственному Туннелю.

Он мог бы, разумеется, просто отказаться. В его контракте консультанта, заключенном с джонглорским муниципалитетом, ни слова не говорилось о том, что он обязуется рискнуть своим рассудком. Он способен сделать достаточно авторитетное заключение и не подставляя собственную шею.

Но что-то в нем восставало против подобного малодушия. Одна только профессиональная гордость, помимо всего прочего, прямо-таки толкала его в Туннель. Он приехал для того, чтобы исследовать случай массовой истерии и помочь джонглорцам не только в лечении пострадавших, но и в предотвращении других таких же трагедий. Как у него повернется язык рассуждать о том, что случилось с больными в Туннеле, если он не ознакомится с причиной их недуга? Это его долг. Отказаться было бы просто преступно.

Не хотелось ему также, чтобы у кого-либо, пусть даже у незнакомых ему джонглорцев, появился повод обвинить его в трусости. Он помнил, как дразнили его в детстве: «Толстяк трусит! Толстяк трусит!» А все из-за того, что он не хотел лезть на дерево – ему, толстому и неуклюжему, это было просто не под силу.

Нет, толстяк не был трусом – Ширин это знал. И ценил свое здравомыслие, свою уравновешенность. Просто ему не хотелось, чтобы другие делали ложные выводы на основе его негероической внешности.

Кроме того, лишь один из десяти человек, проехавших через Туннель, вышел оттуда с признаками психического расстройства. Должно быть, те, кто пострадал, уязвимы на свой особый лад. Именно оттого, что я так рассудителен, так уравновешен, говорил себе Ширин, мне нечего бояться.

Нечего – бояться.

Он твердил это себе снова и снова, пока почти не успокоился. Но все же не чувствовал себя всегдашним Ширином, спускаясь вниз к машине.

Там сидели Келаритан, Кубелло и потрясающая женщина по имени Варитта 312-я – одна из инженеров, строивших Туннель. Ширин обменялся со всеми дружеским рукопожатием, широко – и, как он надеялся, убедительно – улыбаясь при этом.

– Чудный денек для поездки на аттракционы, – весело заметил он.

– Я рад, что вы так настроены, – покосился на него Келаритан. – Хорошо спали, доктор Ширин?

– Очень хорошо, спасибо. То есть настолько хорошо, насколько было возможно после разговоров с этими несчастными вчера.

– Значит, вы не питаете надежд на их выздоровление? – спросил Кубелло.

– Хотел бы питать, – уклончиво ответил Ширин. Машина плавно катила по улице.

– До Столетней Выставки примерно двадцать минут езды, – сказал Келаритан. – Там каждый день полно народу, но нужный нам участок парка аттракционов огорожен веревками, так что нас не обеспокоят. Сам Туннель, как вы уже знаете, закрыли, как только стали явными размеры бедствия.

– Вы имеете в виду смертные случаи?

– Разумеется, после них мы не могли позволить, чтобы Туннель работал дальше, – сказал Кубелло. – Но вы должны знать, что мы подумывали о закрытии задолго до этого. Вопрос был только в том, действительно ли Туннель стал причиной заболеваний, или пострадавшие просто поддались общей истерии.

– Ну конечно, – сухо ответил Ширин. – Городской совет не хотел закрывать столь выгодный аттракцион без действительно веской причины. Такой, как смерть от страха целой кучи посетителей.

Атмосфера в машине чрезвычайно светилась.

– Туннель – не просто выгодный аттракцион, – помолчав, сказал Келаритан, – он, как магнит, притягивает почти всех, кто посещает выставку, доктор Ширин. Как видно, острые ощущения необходимы тысячам людей.

– Даже когда в первый же день выяснилось, что некоторые люди, вроде Харрима и его семьи, выходят из Туннеля в состоянии психоза?

– Особенно тогда, доктор, – сказал Кубелло.

– Что такое?

– Извините, если я вторгнусь в вашу область, – вкрадчиво начал адвокат. – Я только хочу напомнить, что пугаться любят все, если это входит в правила игры. Ребенок рождается, испытывая инстинктивный страх к трем вещам: громкому шуму, падению и полному отсутствию света. Поэтому так весело бывает прыгнуть на кого-нибудь с криком «у-у!» Поэтому мы так любим кататься с горки. И поэтому все первым делом стремятся в Таинственный Туннель. Люди выходят из его Тьмы трясущиеся, остолбенелые, напуганные до полусмерти – и тем не менее платят за то, чтобы туда попасть. А то, что некоторые выходят оттуда в состоянии сильного шока, только подливает масла в огонь.

– Поскольку большинство людей считает, что уж им-то под силу выдержать все, не то что иным прочим – так?

– Именно так, доктор.

– Ну, а когда несколько человек не просто испытали в Туннеле шок, а буквально умерли от страха? Даже если бы руководство выставки после этого не уразумело, что Туннель надо закрыть, посетителей, полагаю, сразу поубавилось?

– Как раз наоборот, – торжествующе улыбнулся Кубелло. – Сработал тот же психический механизм, только еще сильнее. В конце концов, если слабонервные лезут в Туннель, тем хуже для них – стоит ли удивляться тому, что с ними случилось? Городской совет долго судил да рядил, и наконец решено было посадить в вестибюле Туннеля врача – чтобы осматривал каждого посетителя перед посадкой в вагончики. Тут билетов стали продавать вдвое больше.

– В таком случае, – сказал Ширин, – зачем было вообще закрывать Туннель? Насколько я понял из ваших слов, предприятие процветало бы, очереди жаждущих выстроились бы от Джонглора до Кунабара, с одного конца в Туннель вливались бы толпы народу, а с другой спокойненько выносили бы трупы.

– Доктор Ширин!

– Почему же его все-таки закрыли, если даже смерти никого не волнуют?

– Возникли проблемы со страхованием, – пояснил Кубелло.

– Ах, ну конечно же.

– Несмотря на вашу мрачноватую гиперболу, смертных случаев было очень мало – три или пять, не больше. Семьям погибших выдали подобающую компенсацию и закрыли все эти дела. В конечном счете проблемой для нас стали не смертные случаи, а случаи психических расстройств. Выяснилось, что некоторым потерпевшим понадобится длительная госпитализация – а это постоянный расход, убыточная статья и для муниципалитета, и для его страховщиков.

– Понятно, – посуровел Ширин. – В случае смерти расплатиться можно сразу – откупились от родственников, и порядок. Но месяцами и годами содержать больных в городской лечебнице – слишком дорогое удовольствие.

– Может быть, слишком резко сказано, но городской совет был вынужден принять во внимание именно этот фактор, – согласился Кубелло.

– Что-то доктор Ширин с утра не в духе, – заметил Келаритан. – Может быть, его беспокоит перспектива посещения Туннеля?

– Нисколько, – быстро ответил Ширин.

– Вы, конечно, понимаете, что нет никакой необходимости это…

– Есть, – сказал Ширин.

Наступило молчание. Ширин мрачно смотрел в окно на занятные угловатые деревья с чешуйчатой корой, на кустарник, покрытый цветами странного металлического оттенка, на высокие узкие здания с остроконечными крышами. Ему редко доводилось бывать так далеко на севере. Ему решительно не нравилась эта провинция – как и ее сладкоречивые циничные жители. Скорее бы домой, в Саро.

Но сначала – Таинственный Туннель.

Джонглорская Столетняя выставка располагалась к востоку от города, на территории огромного парка. Это был отдельный маленький городок, очень живописный по-своему, как подумалось Ширину. Фонтаны, аркады, розовые и бирюзовые башни из переливчатого твердого пластика. В больших павильонах демонстрировались произведения искусства из всех провинций Калгаша, промышленные новшества, последние достижения науки. Куда ни посмотри – всюду глаз привлекало что-то необычное и красивое. Тысячи людей прохаживались по пышным бульварам и проспектам.

Ширин часто слышал, что Джонглорская Столетняя выставка – одно из чудес света, и теперь убедился, что это правда. Не всякому доводилось на ней побывать. Ее открывали только раз в сто лет, всего на три года, в честь очередного столетия со дня основания города – а эта выставка, посвященная пятисотлетию Джонглора, превзошла, как говорили, все предыдущие. Ширин чувствовал давно не испытанное оживление, проезжая по ее нарядным владениям. Он надеялся, что позже выберет время и посетит выставку самостоятельно.

Однако его настроение резко изменилось, когда машина, объехав всю выставку, доставила их к воротам парка аттракционов. Здесь, как и говорил Келаритан, большой участок был отгорожен канатами, и недовольные граждане с явным раздражением посматривали из-за веревок, как Келаритан, Кубелло и Варитта ведут Ширина к Туннелю. Ширин слышал их ропот, и тихий враждебный гул толпы беспокоил его и даже немного пугал.

Он убедился, что адвокат говорил правду; закрытие Туннеля вызвало гнев этих людей.

Они нам просто завидуют, с удивлением понял Ширин. Оттого, что мы идем в Туннель, а их не пускают. Несмотря на все, что здесь случилось.

– Пройдем здесь, – сказала Варитта.

Фасадом Туннелю служила огромная конструкция в виде пирамиды, грани которой, преломляясь, создавали завораживающую перспективу. Шестистворчатый центральный вход, эффектно обрамленный алым и золотым, перегораживали брусья. Варитта достала ключ, отперла небольшую дверцу слева, и они вошли.

Внутри все выглядело более привычно. Ширин увидел металлические турникеты, призванные, без сомнения, сдерживать очередь ожидающих. Дальше – платформа, как на любом вокзале, и вереница вагончиков вдоль нее. А за ней…

Тьма.

– Будьте любезны, распишитесь вот здесь, доктор, – сказал Кубелло, протягивая ему какую-то бумагу. Буквы и строчки расплывались у Ширина перед глазами.

– Что это такое?

– Подписка о том, что вы всю ответственность берете на себя. Стандартная форма.

– А, да, конечно. – Ширин нацарапал внизу свое имя, даже не попытавшись прочесть содержание.

Ты не боишься, говорил он себе. Ты ничего не боишься.

Варитта 312-я вложила ему в руку какой-то приборчик.

– Аварийный выключатель, – объяснила она. – Поездка продолжается пятнадцать минут, но если вы сочтете, что уже узнали то, что хотели, или если почувствуете себя неважно – нажмите только эту зеленую кнопку, и в Туннеле зажжется свет. Ваш вагончик быстро дойдет до дальнего конца Туннеля и вернется сюда, на станцию.

– Спасибо, – сказал Ширин. – Но не думаю, что он мне понадобится.

– Возьмите все-таки. На всякий случай.

– Я хочу испытать на себе действие полного рейса, – сказал Ширин, упиваясь собственным мужеством. Однако безрассудство тоже ни к чему. Он не собирался пользоваться аварийным выключателем, но все же взял его с собой.

Не всякий случай.

Он вышел на платформу. Келаритан и Кубелло смотрели на него весьма красноречиво. Он прямо-таки читал их мысли: «Старый толстый дурак сейчас превратится там в студень». Что ж, пусть думают, что хотят.

Варитта исчезла – без сомнения, пошла включать механизм Туннеля.

И точно: она появилась в контрольной будке высоко над ними, сделав знак, что все готово.

– Можно садиться, доктор, – сказал Келаритан.

– Да-да.

Пострадал только один из десяти. Скорее всего, те, у кого особая чувствительность к действию Тьмы. У меня ее нет. У меня очень стабильная психика.

Он сел в вагончик. Там был предохранительный пояс; Ширин пристегнулся, с некоторым усилием затянув его вокруг живота. Вагончик медленно, очень медленно, тронулся вперед.

В поджидавшую впереди Тьму.

Один из десяти, даже меньше. Один из десяти, даже меньше.

Он знал, что такое синдром Тьмы. И был уверен, что это знание защитит его. Пусть даже все человечество инстинктивно боится отсутствия света – это еще не значит, что отсутствие света опасно само по себе.

Он-то, Ширин, знает, что опасна только реакция на отсутствие света. Весь секрет в том, чтобы сохранять спокойствие. Тьма – это только тьма, перемена окружающих условий. Нам она ненавистна, потому что мы живем в мире, где Тьма противоречит естеству, где всегда светит несколько солнц. Обычно на небе три солнца, то и дело бывает все четыре, а глядишь – осталось только одно, но света любого из солнц достаточно, чтобы разогнать Тьму.

Тьму… Тьму…

Тьму!!!

Ширин уже въехал в Туннель. Позади исчезали последние проблески света, и он смотрел в полную пустоту. Впереди ничего не было – ничего. Яма. Бездна. Зона полного мрака. И он ехал прямо в нее.

Ширин с головы до ног покрылся потом.

Колени затряслись, в голове застучал молоток. Он поднял руку, но не смог разглядеть ее.

Включи свет, свет, свет…

Нет. Ничего подобного ты не сделаешь.

Ширин выпрямился и устремил взгляд в Ничто, через которое плыл, погружаясь в него все глубже и глубже. В глубине души с воем вскипали первобытные страхи, но он подавлял их усилием воли.

За пределами Туннеля по-прежнему светят солнца, говорил он себе.

Это только на время. Через четырнадцать минут и тридцать секунд я опять выйду наружу. Через четырнадцать минут и двадцать секунд. Через четырнадцать минут и десять секунд.

Через четырнадцать минут.

Да движется ли он вообще? Непонятно. Может быть, и нет. Двигатель вагончика работал бесшумно, и не с чем было свериться. А вдруг он застрял? И сидит в темноте, не зная, где он, что случилось и сколько времени прошло – пятнадцать минут, двадцать, полчаса – этак никакой рассудок не выдержит, и тогда…

Остается аварийный выключатель.

А вдруг он не сработает? Нажмешь на кнопку – а свет не зажжется?

Наверное, надо попробовать. Просто проверить…

Толстяк трусит! Толстяк трусит!

Нет. Нет. Не трогай его. Если ты включишь свет, то уже не сможешь его выключить. Нельзя включать, иначе все узнают… все узнают, что…

Толстяк струсил. Толстяк струсил.

И Ширин, неожиданно для себя, вдруг швырнул выключатель во тьму. Он упал с легким стуком – в никуда. И снова стало тихо. В руке осталось жуткое чувство пустоты.

Тьма. Тьма…

Ей не было конца. Он катился в необъятную бездну. Он падал, и падал, и падал в ночь, в бесконечную ночь, во всепожирающий мрак…

Дыши глубже. Сохраняй спокойствие.

А вдруг я уже получил непоправимую психическую травму?

Успокойся. Ничего с тобой не будет. Осталось в худшем случае всего каких-нибудь одиннадцать минут, а может, шесть или семь. Снаружи светят солнца. Шесть-семь минут – и ты никогда больше не войдешь во Тьму, живи ты хоть тысячу лет.

Тьма.

О, боги, Тьма…

Спокойно. Спокойно. Ты очень уравновешенный человек, Ширин. Ты исключительно нормальный человек. Ты был нормален, когда входил сюда, и таким же выйдешь отсюда.

Тик. Тик. Тик. Каждая секунда приближает тебя к выходу. Но так ли? Эта поездка никогда не кончится. Я здесь останусь навсегда. Тик. Тик. Тик. Двигаюсь ли я? Сколько еще осталось – пять минут, или пять секунд, или все еще идет первая минута?

Почему они не прекратят это? Неужели они не понимают, какие муки я здесь испытываю?

Они не хотят. Они никогда тебя отсюда не выпустят. Они…

Внезапно между глаз возникла резкая боль, и в голове будто что-то взорвалось.

Что это?

Свет!

Возможно ли? Да. Да.

Слава Богу. Свет! Слава всем сущим богам!

Туннель окончился! Он возвращается на станцию! Должно быть, это так. Да. Да. Панически колотившееся сердце начало понемногу успокаиваться. Глаза, снова привыкающие к нормальным условиям, стали различать знакомые предметы, благословенные предметы – подпорки Туннеля, платформу, окошечко контрольной будки…

И ожидающих его Кубелло с Келаританом.

Теперь Ширину было стыдно за свою трусость. Возьми себя в руки, Ширин. Ничего страшного не произошло. Ты не лежишь на дне вагончика, с плачем посасывая собственный палец. Да, было страшно, было ужасно, но тебя это не сломило – ты не испытал ничего такого, с чем не мог бы справиться.

– Вот и мы. Давайте руку, доктор. Ну-ка, встанем…

Они подняли его на ноги и держали, пока он вылезал из вагончика. Ширин глубоко втянул в себя воздух и провел рукой по лбу, смахнув обильный пот.

– Тот маленький выключатель, – пробормотал он. – Кажется, я его где-то обронил…

– Ну как вы, доктор? – спрашивал Келаритан. – Как это было?

Ширин покачнулся. Директор клиники схватил его за руку и поддержал, но Ширин с негодованием оттолкнул его. Пусть не думает, что эти несколько минут в Туннеле как-то повлияли на него.

Но отрицать, что они на него повлияли, было невозможно. Как ни старайся, этого не скроешь. Даже от себя самого.

Ширин понял, что ничто на свете не заставило бы его проехать через Туннель еще раз.

– Доктор?! Доктор?!

– Все в порядке, – с трудом выговорил он.

– Говорит, все в порядке, – отозвался адвокат. – Не держите его, оставьте.

– Да у него ноги подкашиваются, он сейчас упадет!

– Ничего подобного, – сказал Ширин. – Говорю вам, все хорошо.

Он пошатнулся, удержал равновесие, качнулся снова. Пот лил с него градом. Он оглянулся через плечо на темное устье Туннеля и содрогнулся. Отвернулся от этой темной пещеры и вздернул плечи, словно желая укрыть в них голову.

– Доктор? – забеспокоился Келаритан.

Что толку притворяться. Глупо и напрасно упорно строить из себя героя. Пусть думают, что он трус. Пусть думают, что хотят. Эти пятнадцать минут были самыми кошмарными в его жизни. И впечатления от них все еще наслаивались и наслаивались.

– Мощная это штука, – сказал он. – Очень мощная. И очень опасная.

– Но ведь вы почти в норме, не так ли? – поспешно спросил адвокат. – Ну, испытали встряску – кто бы ее не испытал, проехав сквозь Тьму? А в остальном все нормально. Мы знали, что так и будет. Более или менее серьезно пострадали немногие, совсем немногие…

– Нет, – сказал Ширин. Лицо адвоката плясало перед ним, словно обличье Химеры, обличье демона. Вид его был невыносим. Однако хорошая порция правды способна изгнать демонов. Не надо дипломатии – она не годится, когда говоришь с демонами. – Нельзя проехать Туннель, не подвергая свою психику серьезному риску. Теперь я в этом убежден. Даже самая сильная натура испытывает при этом страшнейшее потрясение, а слабая просто не выдерживает. Если вы откроете этот Туннель снова, все психиатрические клиники в ближайших четырех провинциях будут переполнены через полгода.

– Напротив, доктор…

– Что «напротив»? Вы-то сами были в Туннеле, Кубелло? Не думаю. А я был. Вы мне платите за мое профессиональное заключение – можете получить его прямо сейчас. Туннель смертельно опасен. Его опасность коренится в человеческой природе. Тьма – это больше того, что большинство из нас может выдержать, и так будет всегда, пока на небе светит хоть одно солнце. Закройте Туннель навсегда, Кубелло! Во имя здравого рассудка, закройте это место! Закройте!