"Эскимо с Хоккайдо" - читать интересную книгу автора (Адамсон Айзек)

25

Проходка за кулисы с тура «Молот Вестготов» 1986 года болталась на шоферской рации. Грузовик мчался по шоссе к северу от Саппоро. Я проехал с Кэндзи около пятнадцати миль, но слух у меня до сих пор не приспособился.

– Вижу, вы стоите там в футболке «Мерцбоу», задницу отмораживаете, и говорю себе: какого хрена, Кэндзи? Подвези человека! – Посмеиваясь, Кэндзи пихнул меня в плечо. Здоровенный медведь с широкими сутулыми плечами. Судя по густой трехдневной щетине, в жилах его текла кровь айну.

Хорошо, что он мне встретился. Я приземлился в аэропорту Саппоро безо всякого багажа, не считая похмелья, на спине кожаная курточка, а в кармане – десять тысяч йен и три мятые листовки «Общества Феникса». Я не собирался арендовать машину и оставлять за собой бумажный след, но кто бы предсказал, что наследство Ёси, футболка «Мерцбоу», спасет меня от ледяной гибели на обочине. Еще несколько минут – и я бы выглядел в точности как Джек Николсон в финале «Сияния»[145].

Дорога шла в гору, мы с Кэндзи обсуждали лучших металлистов всех времен и народов. Разговор в основном вел Кэндзи, рассказывал, что был настоящий гарибэн[146], пока не услышал выступление какой-то местной группы. С того дня он перестал быть правильным парнем, а два года спустя бросил школу и сел за баранку.

– Ем, когда хочу, ношу, что хочу, слушаю любимую музыку – жизнь прекрасна! – рассуждал он. – И вот еще что, друг. Я имел баб отсюда до Кагосимы и на всех промежуточных стоянках. На каждой стоянке отсюда и дотуда.

Пока он болтал, взошло солнце, но я почти не слушал. Между небом и землей постепенно проступал горизонт. Определились очертания гор. Появились новые детали – тут дерево, там валун, на склонах гор стал лучше виден снег. В утреннем свете – идеально выписанная гора, будто на открытке «Восход солнца».

Разговор постепенно сникал, провалился в молчание, как день проваливается в ночь. Мили оставались за спиной, и часы тоже. Дорога карабкалась в гору, а я все сидел в грузовике, и ни одной мысли в голове.

На горизонте вечерело. Линия между небом и землей вновь начала размываться. Меня загипнотизировал танец снежинок, летевших через дорогу, змейками вившихся в свете фар. Так бы и смотрел вечность. Поинтереснее лампы «Лава».

В темноте мы добрались до города Ничто на шоссе посреди Нигде, то бишь Хоккайдо. Я попросил Кэндзи притормозить.

– Здесь выходите? – спросил он удивленно и озабоченно. – Что тут есть, кроме снежных заносов да пары мужиков?

– Еще кошки, – сказал я и предложил водителю денег, но он отказался. Мы пожелали друг другу удачи и всего такого, а потом он захлопнул дверь кабины и поехал дальше по крутому шоссе в горы.

Я повернулся и пошел по дороге в сторону от шоссе. Щеки тут же закаменели, ноздри слиплись. Нос распух и стал вдвое больше прежнего – надо полагать, оттого ему и вдвое холоднее. Но я упорно шагал вперед, к огням отеля «Кис-Кис», мягко мерцавшим на дальнем краю долины.

Вывеска на двери была написана жизнерадостным почерком Дневного Менеджера. За дверью кошка лапой била по стеклу, разевая пасть в беззвучном «мяу». Я прижался к стеклу лицом и заглянул внутрь.

Кое-где горел свет, но никого ие было на месте.

Прежде чем пуститься вокруг здания в поисках другого входа, я на всякий случай толкнул дверь. Она нехотя подалась, и я вошел в отель «Кис-Кис».

Холл вонял, как давно не чищенный кошачий туалет. Не успел я войти, пятеро или шестеро котят подкатились к моим ногам, вопя, словно родная мамочка вернулась. Когда глаза приспособились к скудному освещению, я увидел, что кошки повсюду. Одни съежились по углам, поникли усталыми тенями, сливаясь с темнотой, другие атаковали искусственные цветы в горшках, третьи развалились и дрыхли на дорогой мебели. Одна кошка прыгнула под кресло, вторая вылетела из-под кресла. Либер и Штоллер точили когти о две колонны возле стойки регистратора, не обращая внимания на трех котят, которые дрались на мраморном полу у самых их лап.

Полномасштабный кошачий дурдом. Пройти по вестибюлю, не наступив на котенка, – все равно что проехать на велосипеде по горам Камбоджи, не налетев на мину. Котята сбивались бандами по трое и четверо и набрасывались на мои ботинки. Я начал понимать, каково приходилось Годзилле.

Вдруг луч света ударил в окно, и сотни глаз блеснули из темноты. Светили фары белого фургона, притормозившего у главного входа. В окно я разглядел фигуру, громоздко вылезавшую из машины – Дневной Менеджер в полном зимнем снаряжении. Он сделал несколько шагов, остановился и посмотрел под ноги.

На снегу остались мои следы.

Я помчался к лестнице. На двери все еще висела надпись: «Лестницы не пользовать. Сломано. Мы чинить. Персонал отеля «Кис-Кис» благодарит вас».

Я взаимно поблагодарил отель «Кис-Кис» и толкнул дверь.

На лестнице оказалось существенно прохладнее, чем в холле, и чем ближе к подвалу, тем холоднее, но по мне лучше холод, чем кошачья вонь. Я остановился и прислушался, однако сверху не доносилось ни звука, и я продолжал путь.

Ступеньки привели меня в узкий белый коридор, безукоризненно чистый, а уж длинный, словно пьеса Но[147]. Я с трудом различал какое-то сияние в другом конце, пресловутый свет в конце тоннеля. Тут кошек не было и в помине, даже кошачий мотив исчез. Ни картин, ни отпечатков лап на полу. Совершенно бескошачья зона. Может, по здешним понятиям это и означало, что лестница сломана.

Я пошел вперед. Каждый шаг разносился по коридору, отражаясь от дальнего конца, и секунд пять спустя мимо меня в другом направлении проносилось эхо, сопровождаемое странным посвистыванием. А я и не догадывался, что насвистываю, пока песенка не вернулась ко мне, нота за нотой. Тут я свистеть перестал. Иногда я останавливался и прислушивался, чтобы вовремя отличить эхо от чужих шагов.

Я шел и шел, а конец тоннеля все не приближался. Мне казалось, я прошел уже всю дорогу под проливом Цугару, обратно на главный остров Хонсю.

И внезапно, совершенно того не ожидая, я уперся в конец пути.

Написанный от руки приказ был приклеен под кнопкой точно посреди большой двери из нержавеющей стали. Большая красная кнопка с успехом заменила бы клоунский нос. Или, если уж на то пошло, мой.

Как преданный читатель комиксов, я хорошо знаю: стоит нажать кнопку, под которой написано «Нажми эту кнопку», и на голову обрушится ведро воды или выскочит боксерская перчатка на пружине и даст тебе по носу. Дневного Менеджера на такое не хватит, подумал я. Заманить человека в длиннющий коридор только затем, чтобы в итоге дать по носу – это граничило бы с гениальностью.

Но на всякий случай, ткнув пальцем в кнопку, я пригнулся.

Подземная комната размерами не уступала гостиничному холлу, но заметно проигрывала в очаровании. Вместо кошек, цветов и удобной мебели – пустые носилки, электронная аппаратура на тележках, умывальник с капающим краном, две ванны из нержавеющей стали и сложная паутина блестящих металлических труб и электрических кабелей под потолком. Трубы, насколько я понял, тянулись к четырем здоровенным стальным бакам в глубине. Гигантские термосы, составленные рядком, чтобы удержать холод.

Я узнал картинку с листовки «Общества Феникса»: алюминиевые сосуды Дьюара, криотермостаты для долговременного хранения, заполненные жидким азотом с температурой – 196°С.

Я спустился по низкой металлической лесенке, чтобы рассмотреть получше. На фоне электрического гудения мощных вентиляторов контрапунктом плюм-кал капающий кран. Я словно попал внутрь огромного холодильника. Чего еще и ждать от Криотория.

Подойдя к сосудам Дьюара, я разглядел на стене подвесной планшет. Снял его и прочел:

Знакомых нет. Я перелистнул страницу.

Мое имя было вписано, зачеркнуто, и вписано снова. Для кого-то моя будущность оставалась неопределенной, как и для меня самого. Насчет Исикавы Такэси я был прав, но правота меня не порадовала. С другой стороны, сам я пока в криобаллон не попал. Может быть, четвертый криобаллон – запасной вариант. Резерв Проекта 2099, на случай, если главные провидцы откажутся от бессмертия.

Дверь внезапно приотворилась.

Я прыжком укрылся за гигантским стальным сосудом. Шаги прогромыхали по металлической лесенке и через подвал. Свернули в противоположную от меня сторону, потом сделали петлю и вернулись. Замерли.

Судя по этим звукам, вновь прибывший остановился по другую сторону от моего термоса. Я услышал вздох и негромкое попискивание – набор номера.

– Я здесь, – произнес женский голос, эхом отражавшийся от стен.

Сэцуко? Голос вроде бы не ее. Я вспомнил девушку из бара отеля «Кис-Кис» – как она прижимала к груди фотографию Ёси, узнав о его смерти. Ее голоса я припомнить не мог.

– Ничего, – сказал этот голос. Женщина говорила по телефону. – Уверены, что не ваши? Ладно. Я иду в бар. Проверьте бассейн. Даю вам десять минут.

И снова шаги – сначала через хранилище, потом по лестнице. Я высунул голову, но углядел только спинку белого жакета и короткие темные волосы. Дверь захлопнулась.

Я выждал минутку, а потом выбрался из Криотория. Торчать в этом помещении стал бы разве что фанатик гудящих мониторов и прочего медицинского оборудования. Мне как-то не улыбалось провести там ближайшую сотню лет.

Обратно к лестнице я добежал куда быстрее. Решил: за три минуты успею сломать белый фургон. Потом позвоню в Токио инспектору Арадзиро. Будем надеяться, у него есть свои люди на севере. Дальше я план пока не продумывал.

Дверь в холл я приоткрывал потихоньку, по дюйму, проверяя, не поджидает ли кто в засаде. Но кошки меня выдали: очередной котячий приплод с воплями бросился под ноги. Сморщенная, точно на старой груше, кожа, обиженные складчатые морды, а хвосты длинные

эскимо с хоккайдо 339

и тонкие, как недокормленные змеи. Вытянутые тощие тельца – хорьки, не кошки, – а между когтями проросли толстые пучки волос. Таких уродов мне еще встречать не доводилось. Хорошо, что они сами этого не понимали. Знай себе играли, как положено прелестным маленьким кискам, мяукали и терлись о ноги.

С другой стороны комнаты тоже послышалось мяуканье: Дневной Менеджер выступил из густой тени у той двери, что вела к пруду. Он тащил два тяжелых чемодана.

– Скорей, скорей! Я боюсь, это тот журналист. Нужно быстрее уходить…

И тут он узнал меня. Выронил чемоданы.

– МЯЯЯЯААААУУУУУ!

Чемодан прищемил хвост любимой твари. Когти кота бессильно скребли мраморный пол, он дико завывал, пытаясь вырваться.

– Боже! – задохнулся Дневной Менеджер. Подхватил чемодан, но кот, не дожидаясь извинений, отбежал в сторону зализывать раны.

– Слоны правят цирком, а? – поддел я.

– Господин Чака, мне так жаль, – приятным голоском отельного служащего заворковал Дневной Менеджер. – Как видите, мы закрылись на зиму. Произошла… да, иначе не скажешь: произошла катастрофа.

Он встряхнул левой ногой, и с полдюжины котят перекувырнулось в воздухе. Они проворно вскочили и возобновили атаку на отвороты его брюк. Один котенок добрался до колена, прежде чем котофил успел его согнать.

– Каким-то образом один самец сумел ускользнуть из номера. До сих пор не понимаю, как это могло произойти. Почти все наши кошки понесли от Лотарио.

Жестом он указал на валявшийся в углу комок шерсти – воплощенное истощение сил. Тощий кот ориентальной породы приподнял с земли львиную голову, покосился лениво, навострив уши, лысые, как у летучей мыши. Уронил голову и вновь растянулся на полу. Вот так Лотарио.

– Надо было его сразу кастрировать, – посоветовал я. – С такой-то рожей. Да еще с именем Лотарио…

– Боже! – всполошился менеджер. – Какая неслыханная жестокость! Лотарио – редчайший представитель ориентальной породы! Шубка серебристая, словно у шиншиллы, глаза как у рыси. Он бы стоил многие тысячи йен в качестве производителя. Но он предпочел внепородное скрещивание. Он все загубил!

Теперь стало ясно, откуда взялись котята-гидроцефалы, с перекрученными хвостами, обвисшими ушами, как у дворняг, короткими носами и курчавой, свалявшейся шерстью. Что касается расцветки – чистая психоделика. Ориентальный Лотарио понапрасну загубил свой талант производителя и породил ярмарку кошачьих уродов.

Даже романтично. Лотарио – борец против навязанной отелю «Кис-Кис» тирании внутривидового спаривания.

Неподалеку от нас две кошки зашипели друг на друга, воинственно выгибая спины.

– Прекратите немедленно! – велел Дневной Менеджер. Они послушно прекратили шипеть и набросились друг на друга, слились в вихре зубов и когтей. Шерсть полетела клочьями. Три секунды – и кошки, приземлившись, разошлись, как ни в чем не бывало.

– Надеюсь, вы не рассчитывали остановиться в гостинице, – продолжал Дневной Менеджер. – Я могу зарезервировать вам номер в отеле в нескольких милях отсюда. Замечательный рекан[148], где…

– Куда подевалась Сэцуко Нисимура? – перебил я.

– Кто?

– Внучка Ночного Портье.

– Но здесь никого нет, кроме меня. Все служащие уже покинули отель. Я кормлю кошек и присматриваю за…

– За большими термосами в подвале?

Дневной Менеджер странно поморщился, будто не понял, о чем идет речь. Потом с грацией моржа, танцующего танго, сунул руку в карман толстой куртки и принялся что-то там нащупывать.

Наконец извлек – потешный маленький пистолетик. Знаете, такие – с рукоятью из слоновой кости, накрашенные дамочки и денди в стиле «янки-дудл» таскают их в старых вестернах. Вспомнил: «дерринджер». Я чуть было не расхохотался, но сообразил, что из такого пистолетика меня тоже вполне можно продырявить.

– Оружием размахиваем… – вздохнул я. – Чего доброго, меня на родину потянет.

– Прошу вас выйти на улицу, господин Чака.

– Не стоит, – возразил я. – На улице нынче холодно. Почти так же холодно, как в этих ваших баках внизу.

– Повернитесь, пожалуйста.

В свое время я изучил приемы всех известных боевых искусств: сяолин кунг-фу, тай-чи, кэмпо каратэ, тэквондо, тайский кикбоксинг в стиле муай, дзюдо, джиткундо, американский фристайл, капоэйру и множество их экзотических ответвлений. В любом виде боевых искусств имеются приемы, которые следует применять, когда тебя прижали к стене, схватили сзади, свалили наземь. Много чего можно сделать, если противник вооружен ножом, битой, гаечным ключом, двуручным мечом или свернутым в трубку годичным отчетом.

Но когда на тебя наставят пистолет, остается только один способ действовать, чтобы выжить: делать, что говорят.

Итак, я повернулся.

– Идите вперед.

Я пошел, стараясь не наступать на котят, прислушиваясь и гадая, успею ли услышать грохот выстрела, до того как пуля вопьется в тело. Много дет тому назад я сдавал тест, и там спрашивалось, успеет ли человек услышать звук выстрела, сделанного с расстояния в X шагов (при том, что звук распространяется со скоростью Y миль в час), прежде чем ощутит этот самый выстрел на своей шкуре. Ответ я подзабыл. Как и все школьники, я не видел никакой связи между глупыми тестами и реальной жизнью.

У самой двери один особенно настырный котенок впился зубами в шнурки моих ботинок. Это подало мне идею.

Я подхватил котенка и подбросил его в воздух, точно легкий рюкзачок. Он взлетел выше моей головы, а я обернулся к Дневному Менеджеру. Тот застыл, напряженно следя за траекторией падения кошки, и, сам того не замечая, опустил оружие.

Я подхватил котенка и прижал его к груди, сжал его мордочку и даже слегка повернул, точно собирался открутить крышку с липкой банки варенья. На лице Дневного Менеджера проступила гримаса ужаса и отвращения.

– Слыхали вы коан о том, как Нансэн убил кошку?

Губы менеджера задрожали. Я воспринял это как отрицательный ответ.

– Вот как было дело. Два монаха поспорили из-за кошки, а тут как раз проходил мимо Нансэн. Если хоть один из вас сумеет сказать доброе слово, жизнь этой твари будет спасена, предупредил он. Монахи не сумели сказать доброе слово. И тогда он разрубил кошку надвое.

С лица Дневного Менеджера сбежали все краски. Рука с «дерринджером» бессильно повисла, будто ее вдруг паралич прошиб.

– Скажите доброе слово, господин Менеджер!

– Какое… какое слово?

– Бросьте оружие.

Он опустился на колени и осторожно положил пушку на пол у своих ног. Любопытный котенок подбежал и понюхал ствол.

– Ногой подтолкните его ко мне.

– Умоляю! – всхлипнул он. – Не чините вреда невинному животному. Оно-то вам ничего не сделало. – С этими словами Дневной Менеджер деликатно отодвинул котенка носком своего ботинка, а затем подтолкнул оружие ко мне. Я наклонился, поднял эту антикварную штучку и отпустил заложника. Кис поскакал прочь, на ходу встряхивая колтунами.

Из тумана кошачьей шерсти послышался голос:

– Вы напрасно теряете с ним время.

Двери лифта отворились, и появилась фигура в белом медицинском халате с черным портфелем, как у врача. Дневной Менеджер расплылся в улыбке – не столько от облегчения, сколько от растерянности. Фигура подвигалась в нашу сторону, но все еще держалась в тени.

– Мы просто арендуем у него помещение, – продолжал голос. – «Общество Феникса» располагается в подвале и платит достаточно денег, чтобы поддерживать на плаву весь отель. К сожалению, наше взаимовыгодное сотрудничество подошло к безвременному концу.

– О безвременных концах расскажите Такэси Исикаве.

– Решение приостановить жизнь Исикавы далось нам с большим трудом, – ответил голос. – В последнее время нам пришлось принимать много нелегких решений. Напряженные дни для «Общества Феникса», но зато мы многому научились. Осложнения неминуемы, но теперь «Общество Феникса» встретит их более подготовленным. Произошел весьма досадный эпизод, но кто сказал, что бессмертие – это легкая прогулка в парке?

Фигура вышла из тени на свет. Это была Сэцуко Нисимура.

Совсем не та, какой я ее знал. Голос холодный, чужой. Лицо очерствело, черты проступили резче. Я не сумел скрыть изумления, и Нисимура слегка усмехнулась:

– Похоже, мне удалось сыграть с вами шутку. Но если вас это утешит – Ночной Портье действительно был моим дедушкой.

– Дайте-ка угадаю, – подхватил я. – Вы были в той экстренной криокоманде, которая облажалась с приостановкой Ёси?

– «Облажалась» – не совсем справедливо, – ответила она. – Ситуация вышла из-под контроля еще до нашего приезда. Но в конце концов нам удалось соблюсти этику. Полагаю, после стольких испытаний вы вправе узнать, как все произошло. И я хотела вам рассказать. Правда, лет так примерно через сто.

Она вышла на середину вестибюля. Я держал ее под прицелом. Даже походка у Сэцуко изменилась. Она шагала уверенно, от расслабленности не осталось и следа. Не знаю, насколько она преуспела в науке, но ей следовало пойти в актрисы. А еще лучше – писать сценарии. Дальнейший монолог был словно целиком заимствован из плохого фильма, в котором главный злодей впустую бахвалится своими преступлениями, предоставляя герою последний шанс спастись. Вся разница в том, что на этот раз у героя в руках был револьвер. И я не собирался упускать Сэцуко.

– Примерно в десять тридцать поступил звонок с пейджера экстренной связи, принадлежавшего Ёси, – начала Сэцуко. – Команда быстрого криореагирования в составе четырех человек прибыла в отель «Шарм» в Сибуя спустя примерно полчаса. Ёси потерял сознания в результате передозировки героином, но еще дышал. Мы загрузили его в нашу машину и поехали на базу. Пока Ёси лежал в машине, между жизнью и смертью, члены команды ожесточенно заспорили. Следует ли приступить к процедуре криоприостановки, пока он еще не умер? Нет, потому что это противоречит законам и этике. Следует ли просто дождаться его смерти? Нет, потому что таким образом мы способствуем его смерти, становимся по сути дела убийцами. Следует ли доставить его в больницу? Нет, потому что, если врачи не сумеют спасти Ёси, получить его тело из больницы мы уже не сможем. Администрация будет тянуть с выдачей, а тем временем начнется разложение и тканям тела будет нанесен непоправимый ущерб. Медицинские учреждения и гражданские власти чрезвычайно мало считаются с такими организациями, как «Общество Феникса».

В кои-то веки гражданские власти правы.

– Ситуация осложнилась еще более, когда мы перехватили разговор на полицейской волне – в отель «Шарм» направлялась «скорая». Кто-то сообщил о передозировке. Теперь уже встал вопрос, не заметил ли кто в Сибуя наш автомобиль, не станет ли полиция нас искать. Мы проголосовали. Двое настаивали на том, чтобы везти Ёси в больницу, двое предлагали дать ему умереть и перейти к процедуре остановки жизни.

– Действительно, четыре – несчастливое число.

– Этот урок мы усвоили. Отныне все автомобили неотложной криопомощи будут экипированы пятью членами команды на случай голосования.

– Остальное я сам угадаю, – предложил я. – Вы решили: если уж вы не везете Ёси в больницу и не собираетесь дожидаться его смерти, чтобы спокойно заморозить, остается бросить его в том виде, в каком подобрали. И лучше всего – сделать это в лав-отеле «Челси», где вашего появления никто не заметит. Оттуда вы позвонили в полицию и повторно заявили о передозировке. Но на этот раз полицейские не спешили, поскольку обозлились на ложный вызов из «Шарма». Пока они добрались, Ёси умер. Вы вляпались в сложную ситуацию и непоправимо запутали дело. Но зачем вам понадобилось убивать Такэси?

– Из-за вас, – ответила она. – Вы все это начали, украв удостоверение моего деда. Когда местная команда приостановки жизни прибыла на место и не обнаружила удостоверения, мы забеспокоились.

– Какая еще команда? Не было никакой команды приостановки жизни.

– Неужели вы не поняли, откуда явилась «скорая» в ту ночь, когда умер дедушка? – удивилась Сэцуко. – Здесь на много миль – ни одной больницы. К тому же машинам «скорой» запрещено перевозить умерших, для этого существует особый транспорт. Вы вообще не видели ни «скорой», ни других специальных машин, правда же?

Я кивнул. От той ночи в памяти мало что сохранилось, кроме взгляда Ночного Портье, когда он осел, прислонясь спиной к стене.

– Само по себе пропавшее удостоверение опасности не представляло. Но вы начали звонить из Токио на наш оперативный номер, и тут мы забеспокоились. Дедушка страдал старческим маразмом, мог проболтаться. Вот для чего появилась та, другая Сэцуко – чтобы вызнать, что вам известно. Как она вам понравилась, кстати говоря? Я так и не поняла.

– Слегка чудная, – ответил я. – Но та Сэцуко мне нравилась гораздо больше этой.

– Я знаю ваш тип, – заявила она. – Несчастная девушка, бедная малютка, нужно ее утешить. Спасти. Вы нуждаетесь в таких женщинах для подкрепления своих фундаментальных предрассудков.

– Конечно, – подтвердил я. Подобные речи произносила Сара. Я невольно улыбнулся. Похоже, я по ней соскучился. – Дальше вы скажете, что я испытываю трудности с выражением эмоций, и что пушка, отобранная у Дневного Менеджера, – всего лишь продолжение моего члена. Пропустим это и перейдем к Такэси.

– Прекрасно, – безо всяких эмоций отозвалась она. – Потом вы обнаружили татуировку Ёси на обложке журнала, и «Общество Феникса» поняло, что вы чересчур близки к отгадке. Выделились информацией с Такэси. Мы проследили за ним, когда он сунул нос в отель «Шарм». После всех осложнений с приостановкой жизни Ёси нам не хотелось привлекать к себе внимание.

– И вы убили Такэси. И попытались убить меня.

– Мы приостановили его, – уточнила Сэцуко. – И планировали так же поступить с вами. Вы поставили под угрозу наши операции, а научный прогресс и благополучие наших пациентов гораздо важнее статьи в тинейджерском журнале. Увы, эти два гигантских близнеца сумели опередить нашу криокоманду. Вам очень повезло, что вы не покоитесь уже в нашем Криотории. Или не повезло. Подумайте – вы бы вернулись к жизни, увидели будущее.

– Боюсь, в будущем я не придусь ко двору, – возразил я. – Все мои анекдоты устареют.

Внезапно вмешался Дневной Менеджер.

– Поймите, пожалуйста, – еле выговорил он, – я не имею к этому никакого отношения. Я только о кошках заботился.

– Обратившись к Ёси, мы пошли на большой риск, – признала Сэцуко. – Задним числом мы поняли: не стоило этого делать. Конечно, он мог бы создать позитивную рекламу для «Общества Феникса», но он был такой непредсказуемый.

– По упущенной рекламе не горюйте. Я позабочусь, чтобы на вашу долю печатной краски хватило.

– Не стоит, – отрезала Сэцуко. – Вы представите нас некомпетентными идиотами. А мы вовсе не идиоты, что бы вы ни думали по этому поводу. Мы пользуемся безупречными научными методами. Первоклассной аппаратурой. Криоприостановка жизни – современная идея, время настало, и…

– Я ознакомился с вашей литературой, – перебил я. – Вы меня сочтете невеждой, но, по-моему, вся идея сводится к тому, чтобы засунуть в холодильник бифштекс и рассчитывать, что обратно выйдет живая корова.

– Вот именно, – подхватила Сэцуко. – Вы – невежда. Ваша метафора и близко не передает столь сложный процесс, как криоприостановка. В конечном итоге, кризисная ситуация с Ёси доказала наше мастерство. Мы преодолели множество препятствий, чтобы сохранить дело Ёси в тайне. Вы, конечно, тоже кое-чего достигли, пытаясь нашу тайну раскрыть. Но много ли добра вы принесли?

– Я выяснил истину.

– Возможно, – сказала она. – И погубили своего друга Такэси. Велика ли польза от истины, которую вы так цените? «Общество Феникса» никогда не предстанет перед судом. Мы ушли в подполье. Несколько дней – и не останется и следа от многих лет работы, от самого нашего существования. И все это – ради того, чтобы прыщавые подростки могли полистать журнал, сидя на унитазе? Бессмысленная потеря, а?

– А как же люди в криобаллонах?

По ее лицу скользнула тревожная тень. На миг она показалась мне усталой, разочарованной, похожей на ту Сэцуко Нисимура, что сидела на берегу печального пруда без уток.

– Полагаю, вы расскажете полиции о нашем Криотории. Тела эксгумируют и произведут кремацию. Будущая жизнь для них не состоится.

– Не я обещал им бессмертие.

– Никто ничего не обещал, – сказала она. – Все наши пациенты сознательно шли на риск. Воскрешение гарантировать невозможно. Эта отрасль науки очень молода, предстоит еще множество сражений. Люди слишком консервативно относятся к смерти. Конечно, вы обратитесь к властям. Хотя это и означает, что ваш Друг Такэси Исикава никогда не вернется к жизни.

Я припомнил лицо Ночного Портье в тот миг, когда он понял: все кончено. Подумал о Такэси. Даже если через сто лет его сумеют оживить, проценты по ссудам к тому времени достигнут астрономических сумм.

И вдруг я заметил, что кошки ринулись к нам со всех сторон, из каждого угла, они скользили, как тени, задрав кверху пятнистые розовые носы, и глаза их сверкали. Я покосился на Дневного Менеджера – тот держал пакет с каким-то зеленоватым порошком.

– Мне очень жаль, господин Чака, – пробормотал он.

Не успел я спросить, за что он извиняется, как Менеджер швырнул пакетом в меня. Пакет ударил меня в грудь и взорвался. Я пошатнулся и отступил на шаг, крепко сжимая в руке револьвер. Порошок засыпал мне лицо, забился в нос и в рот.

Безошибочно знакомый запах. Судя по густому аромату, не дешевая уличная смесь, а концентрированная, многократно очищенная кошачья мята.

Наркотик для котика.

От первых двух зверюг я увернулся, но третий мутант впился мне в лицо, запустил когти в распухший нос. Я с воплем отодрал кота. Но уже подоспели его чуть более медлительные товарищи, прыгнули мне на живот, ударили в плечи и грудь. Я бился, как припадочный, стряхивая их с себя. Падая, они бороздили мое тело когтями. Бороться смысла не было. Слишком много котов набежало.

Я мог бы выстрелить. Дневной Менеджер и Сэцуко стояли всего в нескольких шагах от меня. Кого-нибудь из них я мог подстрелить. Но что толку?

Зубы и когти, шерсть и кровь, почти беззвучный шорох моей раздираемой плоти. Я упал, перекатился на живот. Сверху наваливались все новые и новые. Пригвоздили меня к полу, погребли под извивающейся массой одуревших четвероногих. Холодный ветер пахнул из двери – Дневной Менеджер и Сэцуко спешили уйти. Я слышал, как хлопают дверцы фургона, слышал, как он отъехал. Но гораздо отчетливее я слышал урчанье и визги котов, дравших мне плечи, затылок, докуда только доставали их когти.