"Распечатыватель сосудов, или На Моисеевом пути" - читать интересную книгу автора (Балабуха Андрей)

VI

Дозвониться до Айна не составило труда. Не знаю, чего здесь было больше — везения или закономерности. Конечно же, Айн мог оказаться в отпуске, но те, кто любит весну, отправляются путешествовать или отдыхать в мае, а люди летней души — в июле. Сейчас был июнь, и потому, пожалуй, закономерность преобладала над везением. Естественно, Айн не узнал меня по голосу, как, впрочем, не узнал бы его и я, позвони он вот так, неожиданно. Все-таки прошло слишком много лет… Но стоило мне представиться, и:

— Марк! Ну, молодец! Это ты здорово придумал — позвонить! Когда встретимся? Знаешь что? Давай завтра. Суббота, день у меня свободный, приезжай, я тебя со своими познакомлю, — сыпал он.

— А сегодня можно? — поинтересовался я.

— Ну, знаешь! Что это тебя так прихватило? Чуть не семь лет пропадать — и это в одном-то городе! — а теперь пороть горячку… Ну, Марк!..

— Слушай, — сказал я. — Я все понимаю. Но признайся честно: ты можешь повидаться со мной сегодня? В любом месте и в любое время. Но чем скорее, тем лучше.

— Странно, — озадаченно протянул Айн. — В чем дело? Я могу тебе помочь?

— Не знаю. Может быть. Если встретимся.

— Хорошо, — сказал он уже другим, деловым тоном. — Я могу освободиться через час. Извини, но раньше никак. Где?

— Где тебе удобно.

— В институте не поговоришь. Ты где квартируешь?

Я назвал адрес конторы. Она все-таки была в центре, не то что мой дом.

— Буду в четыре, — оказал Айн. — Жди.

Мы с Айном познакомились в тот год, когда мне грезились потерянные пирамиды Египта и скрывающиеся в сельве города индейцев неведомых племен. Мои мечты обернулись скоротечной романтикой, оставившей лишь пожизненный, но слабый реликтовый интерес. У Айна же увлечение, похоже, сохранилось на всю жизнь. Мы вместе занимались в археологической студии года два, а потом я ушел в Полицейскую школу. Еще через три мы снова встретились — уже в университете. Но я учился на юридическом, а он на истфаке. К тому же на два курса старше меня. Встречались мы теперь редко, хотя и по-прежнему тепло. Но после Университета наши дороги снова разошлись. Лишь изредка, буквально раз в год, мы сталкивались где-нибудь, — город-то невелик! — останавливались поболтать или заглядывали в какой-нибудь ресторанчик. А последние несколько лет не виделись вовсе. Так уж как-то оно получилось. И вот теперь, ожидая его прихода, я вдруг почувствовал, что все эти годы мне не хватало именно Айна. Или нет, не то. Просто вдруг вернулось прошлое, а это всегда очень тревожно. Возвращенное прошлое чаще всего обманывает. Но должны же из всякого правила быть исключения!

Айн приехал почти точно в четыре.

— Ну, что у тебя стряслось? — опросил он с порога. — И что это за дурацкая табличка там, внизу? Ты что, в самом деле в пинкертоны записался?

— Фу, как банально! — возмутился я. — Ничего пооригинальнее придумать не мог?

Мы рассмеялись, и все стало как-то просто. Я провел Айна в «задушевную».

— Пить будешь? Что?

— Ничего. Или — кофе, если есть. В институтском баре опять кофеварка сломалась…

— Сейчас сварю. А ты пока обживайся.

— Погоди. Что все-таки у тебя стряслось? Зачем я понадобился?

— Если честно, сам до конца не пойму. Просто сегодня я был в alma mater, и некий доцент Брумман сболтнул ненароком, будто у тебя имеются нетрадиционные соображения по поводу значения слова «йомалатинтис»? Это правда?

— В принципе. А зачем тебе?

— Вот что. Пока я ничего говорить не буду. Я займусь кофе, а ты соберись с мыслями и скажи все, что думаешь на сей счет. Потом, может быть, скажу что-то и я. Прости, но это касается дела, которое я сейчас расследую. И есть такое понятие — профессиональная тайна. Не обижайся, Айн.

— Я не обижаюсь. Я кофе жду.

И я отправился на кухню.

Айну не пришлось долго обживаться: когда я вернулся, он уже привольно раскинулся на мягких диванных подушках. Я быстро сервировал столик, и вскоре мы уже понемножку прихлебывали кофе, сваренный, как учил меня когда-то дед: «черный, как ночь, горячий, как конь, и сладкий, как поцелуй». Запивать его полагалось ледяной минеральной — от контраста сладко ломило зубы.

— Давай условимся, — начал Айн. — Я постараюсь изложить свою точку зрения предельно кратко. Что именно тебя интересует, не знаю, и потому рассусоливать не стоит. А дальше — задавай вопросы. Сумею — отвечу. Идет?

— Идет.

— Ну что ж… Только учти, при всем лаконизме мне придется начать с небольшой преамбулы.

Я кивнул.

— Так вот, я, видишь ли, уже почти двенадцать… Да, точно — двенадцать лет занимаюсь одной любопытной темой. Кстати, и диссертацию по ней защищал. Знаешь, как она называлась? Слушай! — он указующе воздвиг перст. — Дай Бог не сбиться… Вот: «Типологические и структурные конгруэнтности и подобия зарождения и функционирования потаенных социальных образований». Каково?

— Прилично закручено — согласился я. — В высшей степени академично. Такое нельзя не утвердить.

— Точно. А по-человечески это означает, что я пытался рассмотреть в едином ряду различные тайные общества и организации, существовавшие в разных странах за последние три тысячи лет.

— Ого!

— Ну, это, может, и громко сказано. Естественно, я не мог рассмотреть их все. Обо многих попросту ничего не известно. Как, например, об индийском Братстве девяти неизвестных. Само его возникновение в древнем царстве Айодхья весьма спорно… Хотя именно такие и представляют наибольший интерес.

— То есть?

— Потому что лишь общество, о деятельности которого нам абсолютно ничего не известно, и можно считать тайным в полном смысле слова.

Во всяком случае, любовь к парадоксам у Айна осталась прежней.

— Однако по порядку, — продолжил он. — И не беспокойся, лекций читать не собираюсь. За всю историю человечества не было и нет страны, где не существовали бы тайные общества. По крайней мере — с тех пор, как стал разваливаться первобытнообщинный строй. На первый взгляд, все они кажутся возникшими по разным причинам в принципиально несхожей общественно-исторической обстановке. Но ежели вглядеться попристальнее, оказывается, что их можно свести к очень немногим типовым моделям. С точки зрения целей они делятся на три группы. Одни использовали свое влияние и могущество для сохранения существующего порядка; другие — для его разрушения и создания нового; третьи — для собственного преуспеяния при любом порядке. Примерами могут сдурить соответственно «Общество Иисуса», русские тайные общества начала девятнадцатого века и современная мафия. В каких-то случаях эти цели могут сочетаться друг с другом, но это уже не принципиально. С точки зрения психологической они позволяли человеку удовлетворить сразу несколько духовных запросов. Прежде всего — потребность в игре. Ведь собственно говоря, вся наша жизнь — это игра. Не с позиции арии Германна, естественно, а с позиции теории игр. Котенок, играя, учится ловить мышек и пташек, и продолжает играть, став здоровенным нахальным котярой. Человек в детстве играет в казаков-разбойников, а когда потом, в силу социальных предрассудков, ему становится уже неудобно делать это — зачитывается и засматривается детективами. К тебе это, само собой, не относится, ты способен играть в казаки-разбойники до конца дней. Во-вторых, это тяга к таинственному, заложенная опять-таки почти в каждом из нас. Наконец, в-третьих, — естественное стремление не затеряться в людском море, обрести тесную связь с племенем единомышленников. А попутно — и их поддержку, что также немаловажно. Эти два последних свойства вовсю эксплуатировали, например, масоны. Правда, в последние полтораста лет они стали порационалистичнее, но это не суть важно. И последнее. По степени закрытости тайные общества можно разделить как минимум на три разряда. Это явные тайные общества, неявные тайные общества и, наконец, тайные тайные общества. Вот, например, японская мафия. Вроде бы общество тайное, но настолько, что мафиози пишут на визитных карточках: «Итиро Маюмура, член банды Ямагути». Это классическое явное тайное общество. И таких немало. Лежит у меня дома забавная книжица, выпущенная лет семьдесят назад в Париже — «Путеводитель по тайным обществам Франции». Кого там только нет: Граждане мира и Церковь Сатаны, карбонарии и розенкрейцеры. Орден Белого Лотоса, какая-то Международная ассоциация трансцендентальной медитации, масоны, наконец, — всего больше сотни. И все с адресами, телефонами, факсами, адресами электронной почты…

Теперь о неявных тайных обществах. Их тоже предостаточно. Кое-что мы о них всегда знаем, но многого — нет. Таковы, например, греческое «Филики Этериа» или, скажем, более известный орден отцов-иезуитов, воинство Иисусово. Мы знаем, кем и когда был создан орден. Знаем его девиз. Знаем, когда он был утвержден папой Павлом III, когда распущен, когда воссоздан опять. Знаем его монастыри и учебные заведения. Известно, кто и когда был генералом ордена. И мы более или менее представляем себе его цели. Но понятия не имеем обо многих средствах, которыми он пользовался; можем только догадываться о тайных, светских иезуитах, которых было немало, а также очень и очень обо многом другом. Теперь, наконец, тайные тайные общества. Чтобы не томить тебя, разберем их на примере Йомалатинтис.

Возникло оно как реакция на разрушение матриархата и преследовало сугубо охранительные цели. Обрати внимание: Чоурраут, который фигурирует в не вошедших в канонический свод «Бьярмскринглы» рунах — первый, заметь это, вождь всех биармов. А что это значит? Не объединение биармов под его властью, они были едины и раньше. А то, что он — первый вождь-мужчина. И ему тонко намекают, что лучше бы прислушаться к указаниям Йомалатинтис тайного женского совета. Почему я так решил? Очень просто. Не знаю, что было раньше — курица или яйцо, символизировали стрелы Йомалы этот женский орден или, наоборот, орден возник как реализация образа, овеществление метафоры, несомненно одно: стрелы Йомалы убивали реально. Вспомни историю Эйрика Красной Лисы, которого упоминают и скандинавские саги. Он погибает здесь, в Биармии, от стрел Йомалы, настигающих его после восьмидневной погони. Заметь, саги всегда скрупулезно точны в деталях. Какая же стрела может лететь восемь дней? Только йомалатинта, тайная мстительница, служительница и карающая стрела Йомалы. Йомалатинтис — тайный союз защитниц женского божества, посылал за Эйриком, за карликом Карьяхойей, за множеством иных прочих свои стрелы. Йомалатинты не только изображались с глазами — они были зрячими, ходили на двух ногах, отличались упорством, жестокостью и коварством. Опять-таки, обрати внимание, в целом ряде стран, особенно африканских, существовала женская гвардия. И она была надежнее мужской. Не стану утомлять тебя подробностями, перечислением источников и прочей шелухой, принципиального значения не имеющей. Вот суть.

С крушением матриархата изменился мир. И чтобы сохранить власть, женщинам пришлось изменить саму ее природу. Из явной — сделать тайной. Зародыш такой власти уже был — жрицы Йомалы. Они постепенно создали свой тайный орден. Причем самым страшным в этом обществе была его таинственность, закрытость. Членом Йомалатинтис могла оказаться твоя мать, сестра, жена, дочь. Рука Йомалатинтис была неуловимой и жестокой. Никому не дано было знать, кто нанесет удар, неожиданный и непредсказуемый. И хотя Йомалатинтис просуществовал не так уж долго, от силы лет двести-триста, и подобно всем подобным социальным образованиям оказался не слишком эффективным, мне думается порой, что искони свойственное нашему народу уважение к женщине уходит корнями в этот древний страх. А теперь — спрашивай.

Увы, ответы на интересовавшие меня вопросы следовало искать отнюдь не в эпохе крушения матриархата. Но когда я сказал об этом, Айн как-то странно улыбнулся.

— Чаще всего отсутствие ответа означает неумение поставить вопрос.

— Нахал! На правах старой дружбы заявляю об этом прямо.

— Я тоже сказал прямо. И плесни-ка мне еще кофейку.

— С удовольствием.

Я налил Айну кофе, принос из холодильника новую бутылку «боржоми», а думал тем временем, что вопроса и впрямь поставить не могу. А почему, собственно?

— Понимаешь, вчера один человек предостерег меня от Йомалатинтис. Поскольку отправляться в одиннадцатый век я не собираюсь, то ни лекция Бруммана, ни вся твоя премудрость, похоже, оказываются ни при чем.

— А ты уверен, что вся? — поинтересовался Айн.

И тут до меня дошло.

— Постой! Ты сказал — на всем протяжении истории? То есть… Да нет, ты же сам говорил, что они просуществовали не слишком долго!

— Вот ты и попал в точку, Марк.

— Выходит, Йомалатинтис существует? Снова?

— Этого я не говорил.

— А что же?

— Что есть некоторые косвенные — не данные даже, а так, намеки и полунамеки, позволяющие допустить подобное. Конечно, это уже иной Йомалатинтис. Но название выбрано не случайно — он тоже из тайных тайных обществ. Иначе это были бы не подозрения. Была бы информация.

— Так какого же черта ты столько времени водил меня за нос?

— Во-первых, чтобы подразнить некоего сыщика, который вспоминает о своих приятелях раз в семь лет, да и то по делу. А во-вторых, потому что ты сам молчал. Предостережение, о котором ты говоришь — еще одно подтверждение существования Йомалатинтис. Гипотетического, уточним, существования. И наконец, в-третьих, я думал, что этим все-таки интересуется полиция, а не частные сыщики.

— Я интересуюсь исключительно пропавшим без вести человеком.

— Ясно.

— Ладно, Айн. Давай попробуем разобраться вместе.

— А как же профессиональная тайна?

— Мы не станем ее нарушать. Мы просто поговорим о некоей ситуации. Идет?

И мы стали разбираться.

За время нашего военного совета Айн дважды звонил домой. Он старался говорить потише, а я, естественно, не прислушивался. Около восьми он отставил очередную чашку кофе (его кофеемкость еще в студенческие годы вошла в легенду, помнится, на пари он выпил однажды тридцать девять чашек — и остался жив!), посмотрел на меня и спросил:

— Ну как, на сегодня все? Учти, если я еще нужен, то — вот он я. Пусть даже Эльза сделает из меня фарш для своих фирменных зраз. Но, по-моему, мы иссякли.

С этим нельзя было не согласиться.

— Тогда — до завтра? Мы с Эльзой будем ждать. Скажем, к шести. И с детьми познакомлю.

— У тебя есть дети?

— Двое. Мальчишки.

— Высоко же ценится труд историка!

— Сам удивляюсь. Но факт, как говорится, в детской. Сорванцы — жуть. И взглянуть на живого частного сыщика им… Да за это они у меня неделю манную кашу есть будут! Так мы ждем?

— Прости, не получится завтра.

Айн удивленно вскинул брови.

— Но мы же договорились! Сегодня — дела, а завтра…

— И завтра у меня будут дела. Видишь ли, для меня Йомалатинтис — но академический интерес.

— Вот оно что, — Айн нахмурился. — Ты уверен, что я больше ничем не могу тебе помочь?

— Уверен. По крайней мере — сейчас. А там видно будет, если понадобится — позвоню. Или когда кончу дело. Договорились?

— Ну смотри, Марк, если опять позвонишь через семь лет, я тебя безо всяких стрел Йомалы! Понял?

— Позвоню, в самые ближайшие дни позвоню, — пообещал я. Совершенно искренне пообещал.

— Слушай, а пистолет у тебя хоть есть? — всполошился вдруг Айн. Сам понимаешь, не игрушки…

Я от души расхохотался.

— Младенец, — сказал я, — кто же позволит частному, понимаешь, частному сыщику носить оружие? У нас на сей счет законы ох как строгие. Да ты не беспокойся, оружие мне не понадобится.

— Точно?

— Абсолютно.

— Ну тогда удачи тебе, Марк. И помни — жду. Оставшись один, я завалился на диван и стал думать. Подумать было о чем.