"Шутник (Сборник о роботах)" - читать интересную книгу автора (Азимов Айзек, Энтони Пирс, Саймак Клифорд,...)

Антон Донев Алмазный дым

Согласно статистике, индивидуумы с одними и теми же свойствами повторяются через каждые шесть поколений.

Статистика никогда не лгала, не солгала она и на этот раз. Шерлок Холмс, пра-пра-правнук гениального детектива, снова встретился с доктором Уотсоном, прапраправнуком бывшего военного врача, участника афганской войны. И хотя отец нынешнего Шерлока Холмса занимался производством синтетической колбасы, а деды обоих друзей увлекались — один микрокибернетикой, другой — макробиологией, сейчас друзья сидели в уютной комнате и беседовали совершенно так же, как их предки несколько веков назад.

Но по традиции предоставим слово доктору Уотсону.

В камине нашей уютной холостяцкой квартиры на Бэйкер-Стрпт, 221-Б, горел приятный синтетический огонь. Экран внешнего обзора окутывал желтоватый лондонский туман, заказанный Холмсом специально для этого вечера. Иногда пелену дождя, жужжа, прорывали вертолеты. Несколько атомных микросолнц едва проглядывало в тумане типа Л-14.

— Так вот, дорогой Уотсон, — говорил мой приятель, попыхивая трубкой и выпуская клубы ароматного дыма — смесь табака, петрушки и тимьяна, последнего своего рецепта. — Очень часто самые запутанные тайны оказываются самыми скучными, а самые скучные случаи могут развиться в события межпланетного масштаба. Такова, например, история с кривым когтем королевского динозавра или, скажем, похищением электронного счетчика, или же невероятный случай с человеком, укравшим двенадцатибальный шторм… Начинается так, а кончается совсем иначе, и притом совершенно неожиданно. Как справедливо заметил старик Гете в третьем томе своих сочинений, страница 241, строка третья снизу: «В одном месте стукнешь, а в другом трескается!».

Холмс подал мне магнитофонную катушку и добавил:

— Сегодня утром я получил весьма странное письмо. Включите магнитофон, я хочу еще раз его прослушать.

Я вставил ленту, из магнитофона раздался хрипловатый голос:

— Мистер Холмс, очень прошу вас уделить мне немного вашего драгоценного времени. Я нахожусь в крайне тяжелом положении. Буду у вас сегодня вечером, в 23.30. Ваш Джозеф Килиманджаро.

— Итак, дорогой Уотсон, что вы об этом скажете?

— У этого несчастного ларингит! — вскричал я, радуясь, что могу проявить наблюдательность.

— Ну, разумеется, ларингит. Кто бродит так долго по спутникам Сатурна, тот обязательно его подхватит. Вам же известно, какие там азотные сквозняки.

— Вы знаете этого человека?

— О нет, но я обратил внимание, что он удлиняет паузы после запятых. А это характерно для постоянных обитателей колец Сатурна. Но не будем гадать. Кажется, наш гость уже явился.

Действительно, за окном, мелодично жужжа, повис иссиня-черный вертолет. Холмс уплотнил воздух у камина, чтобы гость мог расположиться в тенле, открыл окно и приветливо пригласил его войти.

— Простите, что я вторгаюсь к вам столь необычным путем, — начал вновь прибывший, — но боюсь, что за мной следят…

— Ничего, — успокоил его Холмс, подводя к камину. — Мы с моим другом и помощником доктором Уотсоном привыкли и к более странным случаям.

Наш гость был одет в старомодный скафандр. За поясом висел лазерный пистолет калибра 7,65, а кислородный прибор был небрежно заброшен за спину.

— Мистер Холмс, меня зовут Джозеф Килиманджаро…

— Знаю, — прервал его мой гениальный друг. — Кроме того, вы занимаетесь астрохимией, прилетели прямо с системы Сатурна, но останавливались на Венере поохотиться в резервате Нового Нью-Орлеана.

— Но откуда… — изумленно начал Килиманджаро.

— Очень просто. В отношении Сатурна я уже объяснил моему другу. А о том, что вы были на Венере и охотились, я догадался по перышку ласточки на левом лацкане вашего скафандра. Такие ласточки встречаются только в заповедных лесах на Венере. Этот же лацкан говорит мне о том, что рост вашей приятельницы шесть футов и три дюйма и что у нее весьма старомодные понятия.

— Мистер Холмс! — Килиманджаро вскочил с места. — Я подозреваю, что вы читали Конан Дойля!

— Случалось, сэр, но это не имеет ничего общего с моим дедуктивным методом. На лацкане у вас заметны следы губной помады. Добавим еще фут к этому уровню — и получится рост вашей приятельницы. А цвет помады свидетельствует о том, что она придерживается старомодных привычек, так как просто красит губы, а не меняет их цвет каждую неделю, как полагается всякой современной венерианке… Но перейдем к делу. Расскажите-ка свою историю.

Джозеф Килиманджаро тяжело вздохнул:

— В сущности, мне нечего вам рассказать…

— А это уже много. Простите, что перебил вас.

— Я родился в…

— Где вы родились, я знаю из своей видеотеки. Знаю также, что ваш отец полетел к Магеллановым Облакам и еще не вернулся, что ваша мать, ожидая его возвращения, подвергла себя замораживанию и что ваш дядя пристрастился к курению горького перца. Простите, я опять перебил вас. Так расскажите о последних событиях.

— Позавчера я, по обыкновению, прибыл в лабораторию около восьми часов по сатурнианскому времени. Перед тем прошел небольшой метеоритный дождь, вокруг было сыровато. Неожиданно я почувствовал слабую боль в левом колене. А колено у меня обычно колет либо к астроревматизму, либо к несчастью. С бьющимся сердцем я поспешил в лабораторию и увидел…

— Что именно? — быстро спросил Холмс.

— Ничего. Все было в порядке.

— Так я и ожидал. Это уже подозрительно. Продолжайте и еще раз простите, что я вас перебиваю.

— Замирая от ужаса, я осмотрел помещение, но ничего не нашел.

— Ага. Тайна проясняется. Скажите, пожалуйста, кто еще работает в лаборатории, кроме вас?

— У меня есть два робота типа «Зингер», кибераналитик типа «Считалка» и портативная ультразвуковая пишущая машинка «Континенталь».

— Ясно. Не заметили ли вы чего-либо подозрительного в отношениях между роботами и пишущей машинкой?

— Что вы! Да они друг друга терпеть не могут! Мне приходится держать их раздельно, так как, находясь вблизи, они начинают ржаветь. Боюсь, мистер Холмс, колено у меня кололо недаром. Мне угрожает какая-то опасность!

Холмс встал и потер руки.

— Все ясно, мистер Килиманджаро. Возвращайтесь к своей венерианской приятельнице, а завтра в это же время прилетайте сюда. К тому времени мы с Уотсоном сможем окончательно вас успокоить.

Когда гость ушел, мы надели скафандры и с первым же планетолетом отправились прямо на Сатурн.

Лабораторию Килиманджаро заполнял какой-то синеватый дым. Холмс принюхался и кашлянул с довольным видом.

— Так я и думал. Уотсон, вы окажете мне большую услугу, если будете стоять на месте, чтобы не оставлять следов, и не издадите ни звука в течение двенадцати часов, трех минут и сорока семи секунд.

Мой друг достал портативный микроскоп и принялся исследовать пол, потолок и стены (не забывайте, что мы находились в состоянии невесомости!). После этого, не говоря ни слова, он направился к астродрому. И только когда мы снова оказались в уютной комнате на БэйкерСтрит и закусывали пилюлями «яичница с ветчиной», он весело рассмеялся.

— Приготовьте оружие, Уотсон. Вечер сулит неожиданности, — сказал Холмс, и почти тотчас же за окном появился знакомый вертолет. Вскоре мистер Килиманджаро уже сидел у камина.

— Ну? — хрипловатым голосом спросил он.

— Все ясно, сэр, — произнес Холмс и вдруг выпрямился. — Но вам не удастся обмануть меня. Бежать бесполезно, двери охраняются.

— Что это значит? — Килиманджаро вскочил.

— Это значит, Зингер 12-А, что вы убийца. Вы арестованы именем межпланетного…

Холмс не договорил. Джозеф Килиманджаро, а точнее, робот Зингер 12-А с жалобным скрипом распался на мелкие детали. Гайки и винтики запрыгали по полу, а одна шестеренка закатилась под любимое кресло Холмса.

— Все было ясно с самого начала, — немного погодя сказал мой друг. — Меня насторожил тот факт, что, по его словам, не случилось ничего необычного. Но, вопреки моим предположениям, необычное все же произошло. Вступив в заговор с пишущей машинкой, Зингер 12-А убил достойного мистера Килиманджаро еще в прошлый понедельник, в 10.30 по местному времени. С помощью новейшей аппаратуры он превратил свою жертву в кристаллики углерода, в тот, если можно так сказать, алмазный дым, который мы нашли в лаборатории. А я, как вам известно, написал одну скромную монографию о различных видах дымов и туманов… Так вот, робот и машинка давно уже пребывали в любовной связи, правда несчастной — Килиманджаро из ревности не позволял им часто находиться вместе. Это и послужило для меня первым толчком. Роботы ржавеют не от ненависти, а от взаимной любви. Вторым звеном в цепи был голос мнимого Килиманджаро. Вы, дорогой Уотсон, ввели меня в заблуждение. Это был вовсе не ларингит, а всего лишь скрип давно несмазываемой дыхательно-речевой системы. Но продолжаю. Робот и машинка сговорились бежать на Меркурий. Они рассчитывали синтезировать алмазный дым и использовать его там как валюту. Но прежде робот пытался замести следы. С помощью видеопластической установки, спрятанной под мышкой, он принял вид своей жертвы, побывал на Венере, повидался с приятельницей астрохнмпка, чтобы проверить, узнает ли она своего возлюбленного, а потом явился ко мне, дабы создать себе алиби. Через два дня он бы исчез — и тогда ищи ветра в поле.

— Но откуда вы узнали все подробности?

— Отчасти путем дедукции, а остальное вышептала мне сама пишущая машинка.

— Как? Машинка, замешанная?..

— Чувство разочарования, дорогой Уотсон, чувство разочарования. Во-первых, ее Зингер 12-А совершенно перестал следить за собой и очень редко менял машинное масло, а она терпеть не могла прогорклого запаха. Во-вторых, Зингер 12-Б относится к более совершенному типу. В-третьих, став соучастницей преступления, она испугалась… Ах, Уотсон, Уотсон, как мало вы знаете женщин!

Холмс негромко рассмеялся и снова погрузился в созерцание табачного дыма.