"Веление сердец" - читать интересную книгу автора (Торн Лаура)

Глава 22

Катрин стояла, спрятавшись за деревом, с трудом удерживаясь от радостного смеха. Ночь опустилась над маленьким лесным озером, затерянным в чаще, но луна нарисовала серебряные круги на воде и осветила мягким светом сцену, как будто специально для Катрин.

Счастье пульсировало в каждой ее жилке, и она была вынуждена заставлять себя не выскочить раньше времени из своего укрытия, ведь она же была леди всегда и везде. Она знала, что неприлично обнаруживать себя перед обнаженным мужчиной во время купания, но то, что она видела, радовало ее сверх всякой меры.

На берегу озера стоял Кассиан, погруженный в размышления, и поливал свои руки и ноги водой. Катрин узнала его широкие плечи, мускулистые руки, сильные, красивой формы бедра. Она разглядывала его хорошо сложенный торс, блестевший в лунном свете.

Жгучая тоска овладела ею. Она жаждала погладить его спину, почувствовать в своих руках крепкие округлости его мышц. В этот момент она забыла о нависшем над ними горе, она была просто счастлива, что нашла его и могла думать только об этом.

Она улыбнулась, когда он наконец прыгнул с головой в воду и, отфыркиваясь, проплыл пару метров. Он встряхнул головой, как собака, а затем проплыл сильными взмахами рук до середины озера.

Катрин медленно вышла из-за дерева. Она быстро подбежала к месту, на котором Кассиан оставил свои вещи. Он все еще плавал, не замечая ее. Катрин взяла рубашку и прижала ее к своему лицу. Его знакомый влекущий запах ударил ей в ноздри, пробудил в ней желание и заставил снова тихо застонать от тоски. То ли ее стон обратил на себя внимание Кассиана, то ли ее мысли передались ему, и он обернулся.

– Катрин?! – воскликнул он тихо и недоверчиво.

– Да, дорогой, это я, – ответила она тихо, а потом она больше не могла сдерживаться. Она вбежала, несмотря на одежду, в озеро навстречу Кассиану, который плыл к ней настолько быстро, насколько он мог. Катрин еще чувствовала почву под ногами, когда они наконец добрались друг до друга. Она протянула к нему руки, упала к нему на грудь, плача и смеясь одновременно.

– Катрин, моя дорогая, – прошептал Кассиан низким голосом и прижал ее к себе так крепко, как будто хотел раздавить.

– Кассиан. Наконец, – прошептала она, подняла голову и предложила ему свои, жаждущие поцелуя, губы. Она упивалась его дыханием, опьяненная этим поцелуем так, что вскоре забыла все вокруг себя.

Кассиан взял ее на руки и пронес несколько метров до берега, а затем аккуратно усадил у края маленького луга.

– Как ты добралась сюда? – спросил он.

– Позже, – прошептала Катрин. – Позже я расскажу тебе все, а сейчас иди ко мне и обними меня так крепко, как только можешь.

Он снова взял ее на руки. Его руки, как будто сами по себе, освобождали любимую от мокрой одежды. Его губы соскользнули с ее губ на ее шею, его язык ласкал шелковую кожу между грудей. Ее руки порхали по его спине, а ногти впивались в него, оставляя красные следы. Она раскинула бедра, приглашая его, она ощутила его мужественность и полностью предложила ему себя. Ее живот горел от желания. Она прижималась к нему. Но Кассиан сдерживался. Он стоял на коленях между ее бедрами, его руки лежали на ее груди, большой и указательные пальцы касались ее нежных сосков, которые затвердели, как молодые цветочные почки. Он потер их, чтобы они стали еще тверже, сначала нежно, потом чуть сильнее до тех пор, пока Катрин тихонько застонала.

– Иди ко мне, – попросила она, немного приподнявшись.

– Еще нет, мое сердце, – хрипло рассмеялся Кассиан, в то время как одна его рука продолжала ласкать ее грудь, другая скользнула между бедрами, нежно и мучительно медленно он погладил пальцами ее лепестки.

– Покажи мне себя, – попросил он. – Открой себя для меня.

Катрин еще шире раскинула ноги, с дрожью наслаждаясь движением его пальцев, ласкавших ее между бедрами.

Она почувствовала пульсирование в своем животе, горячее желание накатилось на нее теплой волной и лишило ее всяких мыслей. Она больше не была Катрин, боровшейся за жизнь своего любимого и маленького брата, нет, она была просто обезумевшей женщиной, готовой к акту любви и созревшей для того, чтобы зачать в себе новую жизнь.

Она дрожала всем телом и выгнула спину, чтобы еще теснее прижаться к Кассиану. Она закрыла глаза и откинула назад голову, предлагая его губам ласкать ее шею.

Нежно, очень нежно, его язык скользнул по ее шее, в то время как его искусные пальцы не прекращали ласкать ее между бедрами, между которыми постепенно распространялась влага, а другая его рука все еще была занята ее грудью.

Катрин стонала. Слабое подрагивание ее тела перешло в сильную дрожь, волны желания накатывались на нее одна за другой, стон перешел в призывный крик.

Ее губы нашли его губы и впились в них крепким поцелуем. Поцелуй превратился в нежный укус. Ее зубы впились в его нижнюю губу, ее горячие вздохи наполнили его рот. Он наслаждался ее дыханием перед тем, как осторожно освободиться от нее. Его рука скользнула от ее бедер наверх к ее груди, о которой он на несколько мгновений чуть было не забыл.

Он был удивлен тем, как ее белые, нежные и одновременно твердые груди улеглись в его ладони, как будто они были котятами, искавшими тепло своей матери.

– Иди, Кассиан, – прошептала Катрин, и ее слова прозвучали почти мольбой.

– Сейчас, любимая, сейчас мы оба окажемся рядом с небом, – прошептал он, затем наклонился над ее животом.

Когда его горячее дыхание достигло верхней части ее бедер, она снова застонала. Когда его язык нашел центр ее желания и нежно скользнул по нему, она заметалась, откидывая голову из стороны в сторону. Она почувствовала влагу между бедер, ощутила губы Кассиана и полностью подчинилась своим чувствам, забыв обо всем остальном.

– Иди ко мне, – прошептала она голосом хриплым от желания. Она раскинула ноги еще шире, предлагая себя любимому. Кассиан тоже не мог больше сдерживаться.

Сильным движением он вошел в нее, наполнил ее целиком, услышал ее тихий вскрик, потом он начал медленно двигаться. Она быстро приспособилась к его ритму, реагируя на каждое его движение, обнимая его и предлагая ему свое тепло.

Его медленные толчки были нежными, и каждый из них извлекал из Катрин глубокий вздох блаженства. В животе у нее горел огонь, желание превратилось в горячую лаву. Ее движения стали быстрее, стоны громче, и теперь уже Кассиан приноравливался к ее движениям, все убыстряя ритм, пока они наконец, достигнув вершины своей страсти, одновременно вскрикнули.

– Я думаю, – сказала Катрин намного позже. – Я думаю, что сегодня ты оставил во мне свое семя.

Кассиана слегка испугали ее слова.

– Ты же выходишь замуж за другого, – напомнил он тихо.

Катрин кивнула.

– Я знаю, но тем не менее у меня будет твой ребенок.

Она встала, подняла его за собой и пошла с ним к озеру.

– Мне срочно требуется охладиться, – сказала она и брызнула на него водой. – Охладиться, чтобы у меня снова была ясная голова.

Они весело плескались в холодной воде горного озера, не чувствуя холода сентябрьской ночи и были так счастливы, как могут быть счастливы только влюбленные.

– Зачем ты приехала, Катрин? – спросил Кассиан позже. Они все еще сидели у воды. Платье Катрин просыхало на лугу. Она завернулась в плащ Кассиана, полностью закрывавший ее тело. На Кассиане были только брюки и рубашка.

– На тебе больше нет рясы, – сказала Катрин.

– Ты не ответила на мой вопрос, – возразил Кассиан. – Но ты права, я снял рясу. С той ночи в монастыре я понял, что не гожусь в проповедники. Джорджу Фоксу и другим, называющим себя квакерами, может казаться правильным отправиться в Америку и начать там новую жизнь, но я принадлежу Ноттингему. Лорд, даже потерявший свое имение, продолжает быть ответственным за землю и за людей, которые на ней живут и ее обрабатывают. Лучше я на всю оставшуюся часть моей жизни буду жнецом, буду жить в маленькой хижине и буду голодать, чем оставлю в беде тебя, ту, которой я нужен и которая меня любит. Я возвращаюсь назад, Катрин, даже если ты станешь женой сэра Болдуина, я буду поблизости, чтобы тут же оказаться рядом, когда понадоблюсь тебе.

– Нет, Кассиан, я прошу тебя, уезжай в Америку.

Ее возлюбленный вздрогнул и поднял голову.

– Почему? Почему ты не хочешь, чтобы я оставался рядом с тобой?

Сейчас сказалось все напряжение последних дней. Она бросилась в его объятия, прижалась лицом к его груди и бурно расплакалась. Ее тело дрожало, плечи трепетали, слезы промочили его рубашку и капали на его кожу.

Кассиан достаточно хорошо знал Катрин, чтобы уметь ее утешить.

– Тихо, тихо, все будет хорошо, я рядом, с тобой ничего не может случиться. Я оберегаю тебя, никто не коснется даже волоса на твоей голове.

– Речь идет не обо мне, – вскрикнула она. – Речь идет о Джонатане.

Она снова заплакала, и Кассиану пришлось ждать довольно долго, пока она успокоится. Как только она начала рассказывать, руки Кассиана сжались в кулаки.

– Достаточно, – выдавил он сквозь зубы. – Достаточно, он погубил мою и твою семью, я ни в коем случае не допущу, чтобы маленький Джонатан страдал из-за него. Джонатан принадлежит семье Журданов, и если в нем не течет та же самая кровь, что и во мне, он все равно принадлежит к нашему сословию.

Он отодвинулся от Катрин, и она услышала, как он скрипнул зубами.

– Что ты будешь делать, Кассиан? Что ты замышляешь?

Он посмотрел на Катрин, и она увидела в его глазах непоколебимую решимость.

– Я вернусь туда, где родился. Я пойду в бывшее имение Арденов и исполню свой долг во имя моей семьи и тех, кого люблю и кто мне доверяет. Я обязан выполнить его.

– Он убьет тебя, Кассиан.

Он скрипнул зубами и так сжал челюсти, что его круглое лицо стало квадратным.

– Если он настоящий мужчина, то он будет бороться со мной один на один.

– Он не настоящий мужчина, Кассиан, ты знаешь это, коварство, хитрость, ложь, обман – вот его достоинства и оружие. Он никогда не будет бороться с тобой один на один. Он попытается уничтожить тебя из-за угла.

Кассиан встал. Даже в темноте Катрин могла заметить, что его глаза сверкают от гнева.

– Я лорд Кассиан Арден, четырнадцатый в моем роду, и я буду бороться за тех, кого люблю, и тех, кто любит меня, да поможет мне Бог.

Катрин кивнула. Честно говоря, она не ожидала ничего другого, несмотря на то, что она очень боялась за него, ужасно боялась. Для сэра Болдуина не было более худшего противника, чем Кассиан Арден, он был единственным, кто еще мог претендовать на украденные владения. Только Кассиан представлял опасность для него. Семью Журдан он давно поставил на колени.

– Хорошо, – сказала она. – Я поеду с тобой, и я буду молиться, чтобы не пролилась кровь, если же это невозможно будет предотвратить, я буду молиться, чтобы это была моя кровь, а не кровь Джонатана.

– Я не одержим местью, Катрин, – успокоил Кассиан любимую и еще раз обнял ее. – Я сделаю только то, что будет необходимо ни больше, но и ни меньше.

Она кивнула, затем взяла его за руку и отвела к черному жеребцу Дэвида, пасшемуся под деревьями.

В то же самое время, вскоре после того, как часы на маленькой церкви пробили десять часов вечера Джейн и священник Джекоб Хармс бежали к крошечной часовне, которая стояла во дворе бывшего владения Арденов.

Джейн знала от Энн, что сэр Болдуин Гумберт каждый вечер молится в этой крохотной часовне, а потом зажигает свечу.

– Не имею ни малейшего понятия, кому он молится, – сказала Джейн, – но он считает себя праведником перед Богом, и я не осмеливаюсь даже представить, какие истории он изобретает для нашего Господа. Со звоном колокола он уже выходит из часовни.

– Быстрее, – прошептал священник. – Мы должны поторопиться, чтобы застать сэра Болдуина в капелле.

Он взглянул на небо, перекрестился и произнес короткую молитву.

– Господи Боже, прости нам, что мы используем твое имя, но ты знаешь, что другого выхода нет.

– Вы сможете помолиться, когда все уже будет позади, – прошептала Джейн и потянула его за рукав. Ее грудь напряглась от пришедшего молока, в это время она обычно кормила своего сына, но сегодня малышу придется подождать. Они оставили его у соседки, женщины, пользовавшейся полным доверием священника и к тому же самой воспитавшей пятеро детей. Джейн была уверена, что ее мальчик находится в хороших руках, и тем не менее она ощущала его отсутствие, Как холодное дуновение ветра.

Последние метры они прошли на цыпочках, выйдя из дворцового сада и пересекая двор. Священник достал большой ключ из глубокого кармана своей рясы, открыл дверь, и они исчезли в тот же миг в маленькой капелле, когда услышали чьи-то приближающиеся шаги. В абсолютной темноте тесной капеллы было трудно ориентироваться, но Джекоб взял Джейн за руку и потянул ее за алтарь, который был накрыт крестом со статуей Иисуса в человеческий рост.

– Встаньте на колени, – хрипло прошептал он, – и приготовьте все.

– Я готова, – шепотом ответила Джейн. В эту же минуту церковная дверь отворилась, и сэр Болдуин вошел в капеллу. Он зажег факел, который принес с собой, затем опустился на колени перед алтарем и потушил свет.

– Праведному человеку свет не нужен, когда он говорит со своим Господом, не следует отвергать дары Бога.

Сэр Болдуин произнес эти слова негромко, но они отразились от высоких стен капеллы таким эхом, что у Джейн дрожь пробежала по спине. Она ощутила близость священника и схватила его руку. Да, она боялась, очень боялась, но ни за что на свете она не отказалась бы от своих действий.

«Я не делаю ничего плохого, Боже мой, – подумала она. – Ты знаешь, что это так, дай мне мужество и силы».

Священник ответил на ее пожатие руки и предусмотрительно приложил палец к своим губам, чтобы напомнить Джейн, что она непременно должна молчать.

– Господи Боже, – услышали они громкий голос сэра Болдуина. – Это я снова, твой сын и слуга.

Он блеюще рассмеялся, показалось, что в капелле звучит смех из ада.

– Но сегодня, Боже мой, я снова постарался быть справедливым к одному из твоих созданий, ты обманул меня, не так ли, Господи Боже мой. Ты послал в мой дом женщину, так похожую на ту грязную бабу из Лондона. Ты искушал меня, но я устоял. В Лондоне я сделал лишь то, что ты требовал от правоверного, я научил покорности непослушную бабу, я выбил из нее ее греховность и трюкачества, чтобы она не вводила других истинно верующих в искушение. Я посадил в нее мое семя, чтобы отпрыск, появившийся у нее, каждый день был у нее перед глазами и служил ей предостережением, и ты, Господи, послал мне сегодня знак, приведя ко мне женщину, которая была чрезвычайно похожа на грешницу. Она даже несла с собой ребенка. Ты испугал меня, но я сразу же преодолел свой страх и задумался над твоим знаком. Ты послал мне женщину с ребенком, чтобы показать, что мои действия в Лондоне были праведными, они были правильны и сделаны во имя твое. Я благодарю тебя, Господи, что ты доверяешь мне выполнение таких ответственных приказов.

Сэр Болдуин униженно наклонил голову. Когда он снова поднял ее, он испустил громкий крик, достигший дворцовой кухни и до смерти испугавший старую Энн.

Широко раскрытыми от ужаса глазами сэр Болдуин смотрел на алтарь, на сына своего любимого Господа на кресте, вокруг головы которого вместо тернового венца образовался нимб из света.

Потеряв всякое соображение, сэр Болдуин уставился на светящийся нимб вокруг головы Христа, а затем, заикаясь и дрожа всем телом, начал читать «Отче наш».

Отче наш, Иже ecu на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.

«Аминь!» прозвучало как рыдание, а потом зубы сэра Болдуина застучали от страха, когда внезапно он услышал глухой голос, который достигал каждого уголка маленькой капеллы. Ночью это звучало ужасающе.

– Ты считаешь себя верным слугой своего Господа, ты, земляной червь? – прогремел голос.

Сэр Болдуин раскрыл рот, но мог только заикаться, не находя ни одного слова. У него отказывал язык, едва он услышал голос, прозвучавший в церкви, подобно иерихонской трубе.

– Я… я… о Господи… – выдавил он, протянул руки, беспомощно огляделся по сторонам и охотнее всего бросился бы бежать, если бы ноги у него не отказали.

– Отвечай!

– Я сделал то, что ты мне поручил, Господи. – Голос сэра Болдуина едва можно было понять. Он говорил хриплым шепотом.

– Наступило время признаться во всем! – снова прогремел голос. – Я вызываю тебя на суд, признавайся, тогда ты будешь прощен. Ты действовал именем Бога, когда лишил Арденов их владений!

– Я… я хотел только…

– Отвечай!

– Они католики, – осмелился возразить сэр Болдуин, однако не очень настойчиво.

– Кто тебе сказал, что католики хуже, чем пуритане? Ты поставил себя сам на место Бога, когда взял у них то, что было им однажды дано. А что же с Журданами? Как ты поступил с ними?

– Они действовали против законов Кромвеля.

– Ты забыл, что должен подчиняться только закону из десяти заповедей.

Голос стал еще громче. И сэр Болдуин задрожал еще сильнее. Он бросился на пол перед алтарем и начал визжать.

– Я сделал только то, что ты мне приказал.

– Ты причинил горе двум семьям, отнял у них имения и честь, кроме того, ты изнасиловал в Лондоне девушку, не так ли?

– Я во всем признаюсь, Господи, я признаюсь во всем, и я каюсь, но ведь человек должен держаться также законов той страны, где он живет, я слуга двух господ. Господи, что мне делать?

– Ты ничтожество, Болдуин Гумберт, ничтожество, ты не только неверующий, ты самая паршивая овца в стаде, иди и покайся в своих грехах, пока за тебя не возьмутся другие.

– Да, Господи, я обещаю это. Все, что ты хочешь, я обещаю тебе. Я буду послушен, как самый покорный из твоих слуг, я сделаю все, чтобы тебе понравиться. Я буду истинным пуританином. Да, Господи, да, непременно буду, я клянусь твоим именем, что буду.

Слова срывались у него быстрее, чем он успевал соображать. Страх полностью затмил его сознание, пронзил его до глубины души, но, несмотря на раскаяние, о котором он говорил, ноги и руки функционировали у него снова безупречно. Он поднялся, оставив свой плащ лежать на полу, и выбежал из церкви, как будто за ним гнались все черти преисподней.

Так быстро, как только он мог, он выскочил из капеллы, продолжая кричать:

– Да, Господи, я сделаю все! Все, что ты хочешь! Я твой покорный слуга, Господи!

Добравшись до двери, он схватился за ручку, как за спасительный якорь, всем своим весом надавил на дверь, которая со скрипом поддалась, и выскочил на улицу со скоростью ветра. Затем, даже не закрыв за собой двери, он помчался к замку, последнее, что видели Джейн и Джекоб, были летящие фалды его камзола.

– Ох, а могло бы и не повезти, – сказала Джейн и тихонько рассмеялась.

– Он трус, – ответил Джекоб. – Он склоняется перед каждым, кто сильнее его.

Он посмотрел на Джейн, которая все еще держала в руке свечу, отблеск которой образовал нимб вокруг Иисуса.

– Я благодарю вас, Джейн, предсказательница из имения Журданов, я очень благодарен вам, без вас я бы всю оставшуюся жизнь так и скрывался бы в убогой хижине, ропща на Бога. Вы показали мне, что мужество и воля к борьбе обратят в бегство любого противника.

Он помолчал и внимательно посмотрел на женщину перед собой. Он только сейчас рассмотрел ее как следует. Он увидел узкое лицо, теплые дружелюбные глаза.

– Я благодарю вас, – повторил он. – Вы спасли мне жизнь.

– Прекратите, Джекоб. Когда я встретила вас сегодня, вы были здоровы и никто не угрожал вашей жизни. Да и сейчас ничего не изменилось.

– Вы вернули мне снова жизнь, пробудили во мне мужество и радость, за это я и благодарю вас.

Джейн слегка качнула головой.

– Мы нагнали на сэра Болдуина страха, но победить мы его еще не победили. Те признания, которые он сделал здесь из-за страха, он никогда не повторит ни перед одним судом мира.

– Я знаю, – сказал священник Джекоб. – Но я знаю также, что он силен только в том случае, если его противники позволяют ему быть сильным.

Джейн кивнула.

– Пойдемте, – сказала она. – Давайте исчезнем до того, как сэр Болдуин снова придет в себя и с целой армией вооруженных дубинками слуг будет штурмовать капеллу, чтобы научить Бога покорности.

Джекоб рассмеялся и задул свечу в руке Джейн, потом осторожно, на ощупь, в полной темноте они добрались до выхода, тихо открыли дверь и выглянули. В замке не слышалось ни звука, все было темно. Все окна были закрыты ставнями, только из одного-единственного окна выбивался луч света. Джекоб и Джейн прокрались через двор, стараясь держаться в тени стен. Только когда дни выбрались в открытое поле, они смогли вздохнуть. Напряжение спало, и они рассмеялись, вспомнив о бегстве сэра Болдуина. Смеялись до тех пор, пока слезы не выступили на глазах, смеялись, освобождаясь от страха, которым были охвачены, смеялись так долго и так громко, что вместо страха к ним пришла уверенность в грядущей победе.

Только когда они успокоились, Джейн сказала, задумавшись:

– Я и есть та женщина, о которой Болдуин говорил в капелле. Он испугался меня, так испугался, что у него пот даже выступил. Я удивительно похожа на какую-то женщину из Лондона. Насколько я поняла, он изнасиловал ее, эта женщина единственная, которая может свидетельствовать против него на суде. Если бы я только знала, где она находится.

Джекоб кивнул, затем взял руку Джейн и сказал:

– Вы возвратили мне веру в Божью справедливость, я уверен, как только король вернется на трон, все в стране снова придет в порядок.

– Так долго мы не можем ждать, – возразила Джейн, которая ничего не рассказала Джекобу о судьбе маленького Джонатана и о том, что касалось Кассиана Ардена. – Мы не можем ждать, пока король договорится с парламентом, мы не можем надеяться на то, что тогда сразу же воцарится справедливость. Справедливость короля не для маленьких людей. Нет, Джекоб, мы должны действовать сами и чертовски быстро.