"Веление сердец" - читать интересную книгу автора (Торн Лаура)

Часть первая

Глава 1

Тихий ветер веял по дворцовому саду, заставляя листья на деревьях шуршать так, как если бы они пели песню.

Высокие ели гордо и смело поднимались к темно-синему небу, как будто хотели поцеловать звезды. Полная луна заливала сад потоком серебряного света.

Вокруг царила тишина. В замке все было тихо и спокойно. Только одна легкая гардина шевельнулась у открытого окна. Издалека раздался собачий лай.

Катрин шла по дорожке, посыпанной гравием. Дойдя до маленького белого мраморного фонтана, она остановилась и прислушалась. На колокольне близлежащей церкви пробило восемь часов.

Катрин улыбнулась и оглянулась – огромный замок стоял погруженным в полную темноту. Только парадный вход с широкой лестницей был освещен факелами. Вокруг не было видно ни одного человека.

Родители Катрин, лорд и леди Журдан, уехали на праздник в соседнее графство. Они не вернутся до середины следующего дня. Слуг отпустили. Только Маргарет, старая нянька семьи Журдан, наверняка осталась, чтобы вовремя уложить спать младшего брата Катрин, Джонатана.

Катрин услышала, как скрипнули садовые ворота. Ее дыхание участилось. Она прижала руку к груди и почувствовала, как сильно бьется сердце. Дрожь пробежала по всему ее телу, как только она услышала уверенные шаги по гравию, которые быстро приближались.

Она закрыла глаза и вздохнула так глубоко, что это прозвучало почти как стон.

– Добрый вечер, моя красавица, – раздался приятный мужской голос.

Она открыла глаза, и ее лицо озарила радостная улыбка.

– Это ты, – прошептала она и посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней: высокий, почти на голову выше нее, с довольно длинными темно-каштановыми волосами с непокорной прядью на лбу, с глазами цвета спелых каштанов, нос немного крупный для узкого лица и рот с полными губами. Его внешность соответствовала описаниям внешности героя из сказки, полной приключений. Он казался диким… диким и одновременно нежным, сильным, как дерево, с плечами такими широкими, словно они могли выдержать груз всего мира.

На нем была белая рубашка, распахнутая на груди, что позволяло Катрин видеть его мощные мускулы.

– Это ты, – прошептала она еще раз. Она вложила свои руки в его ладони. Когда он поднес их к своим губам и его горячее дыхание коснулось кожи Катрин, по ее телу пробежала дрожь.

– Я сделал тебе больно? – озабоченно спросил мужчина.

Катрин отрицательно покачала головой.

– О нет, ты не причинил мне боль. Я люблю сильные прикосновения твоих рук.

Мужчина улыбнулся.

– Я всегда боюсь раздавить тебя, ты такая нежная и хрупкая.

Катрин улыбнулась.

– Это только видимость. Я, возможно, не слишком высокая, но в силе мне не откажешь.

Мужчина погладил рукой ее волосы, которые мягкими каштановыми волнами спадали ей на плечи. Зеленые глаза Катрин блестели в темноте ночи, словно горное озеро в Шотландии. Крылья ее маленького носа слегка дрожали, а ее губы, красные и упругие, как спелая вишня, растянулись в смущенной улыбке. Она высвободила руки и провела ими по белому платью, пышные складки которого струились от корсажа, плотно облегающего ее нежные груди, до самой земли.

Она действительно была невысокой, с изящной фигурой, не лишенной хрупкости. Бледность кожи и овальная форма лица лишь усиливали это впечатление хрупкости, однако огонь в ее глазах выдавал темперамент.

– Давай немного пройдемся по саду, – предложила она.

Мужчина кивнул с легким сомнением.

– А что, если нас кто-нибудь увидит?

– Нас некому видеть: мои родители вернутся завтра к обеду, здесь только мои братья и Маргарет. Тебе не следует беспокоиться, в конце концов, ты лучший друг Дэвида, а Джонатан восхищается тобой с тех пор, как научился бегать. Маргарет же никогда не скажет ничего, что может представлять для тебя хоть какую-нибудь опасность. Ты ей всегда нравился, ты знаешь это. Все ваши неприятности не изменят ее доброго отношения к тебе.

– Да, мы потеряли все, кроме нашего титула.

Он невесело рассмеялся.

– Я самый бедный лорд во всей Англии, и клан, который я возглавляю, является самым нищим, и уж, безусловно, я единственный лорд, который трудится жнецом во время сбора урожая у незнатного владельца, чтобы не умереть с голода.

– Твои дела действительно так плохи, Кассиан?

– Я надеялся, что со смертью моего отца нищета закончится. Да, я был так глуп, что верил в сочувствие или сострадание людей, но я ошибался. Сэр Гумберт пользуется моим имуществом, и даже приданое моей матери попало в его руки. Единственное, что у меня еще осталось, – старый дом вблизи Ноттингемского леса, да и тот я скоро не смогу содержать. Дождь льется через прохудившуюся крышу, в стенах трещины, окна давно разбиты, приходится затыкать и затягивать их чем попало, чтобы защититься от ночной прохлады.

– Мне так жаль, если бы только я могла тебе помочь.

Кассиан улыбнулся.

– Ты и помогаешь – твоя любовь не позволяет мне совсем отчаяться. Если бы я был один, то давно бы сдался, но ты наполняешь мою жизнь смыслом. Я верну себе все, что мне принадлежит по праву, я поклялся себе в этом. Хочу быть достойным тебя и однажды повести тебя к алтарю. Ты станешь благородной леди Арден. Леди, у которой есть все. Я одену тебя в шелк и бархат, украшу жемчугом и золотом, ты будешь спать на мягких подушках и ходить по пурпурным коврам. Я добьюсь этого, Катрин. Однажды я получу назад все, что потерял мой отец.

Катрин вздохнула.

– Ах, если бы это случилось поскорее.

– Только потерпи, моя любимая, еще немножко. Оливер Кромвель казнил короля и созвал незаконный парламент, но это не может продолжаться целую вечность. Я уверен, что скоро парламента не будет, он трещит по всем швам, демократия Кромвеля является таковой лишь по названию, ее можно сохранить только силой оружия. Монархия будет реставрирована, и, если только в этой стране еще есть справедливость, король поможет мне получить назад мои владения.

– Во всем виновата проклятая гражданская война, если бы вы только не были католиками. Зачем только твой отец сражался на стороне короля Карла Первого?

Кассиан только беспомощно пожал плечами.

– Это не моя вина, – сказал он. – Лорды Ардены происходят из Шотландского Высокогорья. Они покинули Шотландию около двухсот лет назад во время Войны Алой и Белой розы и поселились вблизи Ноттингема. Тем не менее, они твердо держались своей веры. Никто из нас никогда не отступал от католичества. После того как на континенте разразилась Тридцатилетняя война, на нашем острове также разгорелась ожесточенная борьба из-за веры. Католики стали воевать против пуритан. Мой отец сражался на стороне короля Карла, потому что считал это своим долгом, и, как ты знаешь, все сторонники короля были лишены парламентом всех своих прав, более половины нашего состояния было конфисковано. Сэр Гумберт официально заявил и поклялся на Библии, что мы остались верными королю Карлу Первому даже после его смерти и пытаемся превратить остатки наших владений в католический остров посреди моря пуритан. Конечно, это была ложь, но в те времена больше верили пуританскому сэру, чем католическому лорду.

Кассиан сжал кулаки.

– Я еще посчитаюсь когда-нибудь с сэром Болдуином Гумбертом, однажды он вынужден будет вернуть все, что он отобрал у семьи Арденов с помощью лжи и интриг.

– Я знаю, – вздохнула Катрин. – Со многими произошло то же, что и с твоей семьей.

– А то немногое, что осталось, было уничтожено пожаром. Я до сих пор не могу понять, как мокрой, дождливой ночью могло разгореться такое пламя. Пожар уничтожил все до последней соломинки. Тогда поговаривали, что дело тут нечисто. Некоторые из наших арендаторов видели сэра Болдуина Гумберта вблизи нашего замка, но доказать никто ничего не мог. Ему не впервой прибирать к рукам владения семьи Арденов, не платя ни гроша.

В его глазах сверкнул гнев, и лицо стало суровым, а сжатые губы превратились в узкую линию.

– И потом смерть моего отца! Не прошло и четырех недель с его похорон, как ко мне прибыл сэр Болдуин с долговыми обязательствами, на которых стояла печать моей семьи. Я обязан был их оплатить. Что мне еще оставалось, Катрин? Пришлось за долги отдать замок ему, а самому перебраться в обветшавший охотничий домик.

– Я знаю, дорогой, – шепнула Катрин. – И мне так жаль, что я не могу тебе помочь.

Она коснулась его руки и слегка погладила ее пальцами, сразу же почувствовав игру его мускулов. Ее очаровывали его мужественность и сила, а запах просто сводил ее с ума. Это был запах здорового мужчины, привыкшего к физическому труду; от сегодняшней работы в лесу к нему примешивались ароматы земли, хвороста и зеленых елей. Все это создавало ауру, которой Катрин не могла противостоять. Опьяненная им, она глубоко вздохнула и забыла обо всем на свете. Она взяла его лицо в свои маленькие руки и заглянула ему в глаза.

– Все будет хорошо, Кассиан, – прошептала она. Он нагнулся к ней. Его палец пробежал по линиям ее губ.

– Ты прекрасна, как лесная фея, – прошептал он и нежно коснулся ее век, чтобы она закрыла глаза. Какое-то время он зачарованно смотрел на нее. Он почувствовал слабую дрожь ее тела и снова с неописуемой нежностью коснулся ее губ, которые слегка раскрылись. Его пальцы, как будто легкие крылья бабочки, ласкали ее лицо, касались бровей, ее маленького носа, пробежались по щекам.

– Пожалуйста, поцелуй меня! – прошептала она.

Кассиан не заставил себя просить дважды. Его губы нежно коснулись ее губ. Она почувствовала их тепло и была поражена их мягкостью. Его язык медленно исследовал ее рот. Их дыхание смешалось, казалось, оно слилось воедино. Она прижалась к нему всем телом, ощутила биение его сердца. Ее руки обняли его за плечи.

– О, если бы ты знала, как я тебя желаю, – пробормотал Кассиан, когда они наконец оторвались друг от друга.

Ночь была все еще теплой и мягкой. Жар дня до сих пор сохранялся в стенах дома, даже гравий на дорожках источал тепло. Запах цветущих кустарников распространял такой сильный аромат, что у Катрин совсем закружилась голова.

Да, и Катрин, и Кассиан ощущали сильное головокружение. Их охватило опьянение, пришедшее к ним от высоких мрачных елей и кустарника, где, наверное, жили эльфы. Фонтан, рядом с которым они все еще находились, казалось, кричал им: «Это ночь ночей, ночь, когда исполняются все желания».

А листья на деревьях шептали: «Любите друг друга, поцелуйте друг друга, станьте единым».

Теплая летняя ночь заставила Катрин и Кассиана забыть обо всем на свете. Случайное ли отсутствие родителей сделало их такими смелыми и отогнавшими от себя все мысли о добродетели или же это была сила чистой большой и глубокой любви, перед которой они не могли устоять?

Быть может, это аромат цветущего сада пробудил их чувственность и сделал их глухими и слепыми ко всему, что могло помешать этой ночью их любви. Как будто Эрос, самый могущественный из всех богов, сам Амур уселся на ветки деревьев в саду замка и вонзил в их сердца все стрелы из своего колчана, и ни одна стрела не пролетела мимо.

– Поцелуй меня, – вновь попросила Катрин. – Поцелуй меня и не прекращай целовать.

Кассиан нашел ее губы, обнимая ее с такой страстью и нежностью, что она вздрогнула от пробудившегося в ней желания. Чувственность, которую долго подавляли разум и страх перед богом, наконец освободилась.

Второй поцелуй был неистовым и одновременно сладким. Кассиан завладел губами Катрин. Одну руку он запустил ей в волосы и осторожно отвел ее голову назад, а другой рукой он обнимал ее за спину, прижимая к своему телу. Они почти лишились дыхания. Поцелуй был таким диким и требовательным, что Катрин полностью подчинилась ему. Она закрыла глаза, наслаждаясь дыханием Кассиана, которое пьянило ее, как самое изысканное вино.

Затем он отпустил ее, взял за руку и повел в сторону под зеленый полог листьев старого платана. Остановившись, он положил на ее плечи свои тяжелые сильные руки и посмотрел ей в глаза. Его взгляд стал требовательным. От него невозможно было уклониться.

– Я люблю тебя, Катрин, – сказал он серьезно. – Я люблю тебя больше всего на свете, ты единственная, кем бы я хотел обладать.

Катрин вздрогнула и хотела что-то возразить, но Кассиан приложил палец к ее губам.

– Но я еще не готов, ты не принадлежишь мне, Катрин, я боюсь, что однажды ты исчезнешь, как все, к чему было привязано мое сердце. Поэтому я прошу тебя, покажись мне во всей своей красоте, позволь мне один-единственный раз только посмотреть и подари мне воспоминания, которого хватит до конца моей жизни.

Катрин улыбнулась. Ее улыбка была смущенной.

– Я не исчезну, Кассиан. Ты всегда будешь знать, где я.

Кассиан покачал головой. Его взгляд стал повелительным.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Катрин, – тон его голоса заставил ее понять, что было мало смысла в том, чтобы сопротивляться его желанию, и, Господи Боже, разве не мучила ее та же самая тоска. Неужели это действительно грех – показать себя мужчине, которого любишь?

– Но ты не будешь меня касаться, хорошо, – тихо попросила она.

Кассиан кивнул.

– Никогда не сделаю того, чего ты не разрешишь.

Дрожащими пальцами она расшнуровала корсет.

Кассиан прислонился спиной к старому платану, сквозь листья которого проникал серебряный свет луны. Хотя он держал себя в руках, его учащенное дыхание выдавало внутреннее волнение. Его глаза смотрели на Катрин со спокойной нежностью и любовью.

Она сняла корсет с плеч, которые в лунном свете казались шелковыми, и спустила юбку до бедер.

Взгляд Кассиана скользил по ее телу. Катрин начала дрожать, но не от прохлады начавшейся ночи, а, наоборот, от жара, охватившего все ее тело. Кровь теплыми волнами разливалась по всему ее существу. Она не осмеливалась взглянуть на любимого. Нагота смущала и стесняла ее.

– Посмотри на меня, – сказал он тихо.

Она медленно подняла голову, исполняя его желание. Она увидела, что он не отрывает взгляда от ее тела. В его глазах горело тепло, восхищение и страстное желание. Она чувствовала, как он взглядом горячо ласкает ее кожу, и ответный огонь запылал в ней. Он глядел на нее не отрываясь, как на самую ценную в мире драгоценность. Его дыхание убыстрилось.

Катрин ощутила странное волнение и то, как в ее животе поднялась горячая волна, а соски набухли и отвердели. Она хотела снова опустить глаза, но голос Кассиана помешал ей.

– Посмотри на меня, – сказал он. – Нет ничего такого, чего бы ты могла стыдиться.

И снова его взгляд заскользил по ее телу, оставляя горячий след.

– Я хотел бы видеть тебя всю, – сказал он теперь. Катрин послушалась. Она подчинялась не только его желанию, но и своей собственной страсти, которая загорелась в ее теле, как зажженный факел. Она спустила платье с бедер так, что оно, легко упав на землю, легло у ее ног, как морская волна.

Она снова почувствовала его взгляд, и ее дрожь усилилась. Она ощущала себя более чем обнаженной. Она казалась себе маленькой и хрупкой по сравнению с его ярко выраженной мужественностью, ранимой, как будто не было защищавшей ее кожи. Она была беспомощна перед его горящим взором и своим собственным желанием.

– Повернись, чтобы я мог увидеть тебя всю, – потребовал он, все еще продолжая стоять у старого платана.

Катрин медленно повернулась, чувствуя, как скользит его взгляд по ее спине, ягодицам и бедрам.

– Кассиан, – тихо сказала она. Ее голос немного дрожал.

– Все хорошо, – хрипло прошептал Кассиан. – Я не хочу тебя мучить. Оденься снова, если хочешь, но я никак не могу вдоволь насмотреться на твою красоту.

Он глухо рассмеялся.

– Хотя я думаю, что я никогда не смогу вдоволь на тебя насмотреться.

Катрин медленно повернулась. Сейчас они стояли лицом к лицу напротив друг друга.

– Ты прекрасна, – сказал Кассиан, и его слова прозвучали как вздох. – Господи, я и не думал никогда, что человек может быть так прекрасен…

Он протянул к Катрин руку, но все же он выполнял свое обещание и не касался ее. Она сама подошла к нему, как будто лишенная своей собственной воли, И встала так, чтобы его рука смогла коснуться ее плеча. Весь стыд отлетел от нее.

Катрин чувствовала себя красивой. Она ощущала себя настоящей женщиной. Она наслаждалась своей наготой, видя отражения собственной красоты в глазах Кассиана, как в зеркале. Он погладил ее плечо пальцем, затем руку до локтя. Она почувствовала, как дрожь пробежала по всему ее телу. Его палец оставил нестираемый след на ее коже.

Она взглянула на него так, будто хотела просить о помощи. Его глаза излучали безграничную любовь, но также и безграничное желание, и она тоже желала его. Всей силой своих чувств она желала этого мужчину, томясь по его силе, по его мужественности. Ее руки хотели ощущать его мускулы, биение его сердца. Она сделала еще один шаг, и он коснулся ее грудей. Катрин тихо застонала и закрыла глаза.

– Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь, – сказал Кассиан еще раз.

– Делай все, что ты хочешь, – ответила она, дрожа. – Делай со мной все, что хочешь.

Его руки накрыли ее груди, которые, как новорожденные птенцы, устроились в его грубых, теплых ладонях. Большими пальцами он слегка потер соски Катрин, которые под его прикосновениями еще больше затвердели и стали напоминать спелые ягоды малины.

– Делай все, что ты хочешь, – повторила она.

– Нет, так нельзя, – ответил он хрипло. – Твоя девственность принадлежит мужчине, за которого ты выйдешь замуж.

Она открыла глаза и посмотрела на него.

– Однажды я выйду замуж за тебя, Кассиан, нет мужчины, которого бы я смогла полюбить больше, чем тебя. Без тебя я только половинка, ты принадлежишь мне, так всегда было, так есть и так всегда будет, никто не сможет нас разлучить. Моя душа и мое сердце принадлежат тебе уже давно, так возьми и мое тело. Я хотела бы подарить его тебе, ты должен им обладать, теперь и всегда.

– Ты действительно этого хочешь, Катрин?

Она кивнула.

– Это обещание, обещание нашей любви, написанное на языке наших тел и подписанное моей девственностью, – она не договорила, потому что его губы уже закрыли ей рот. Он с силой прижал ее к себе. Она лежала на его груди, защищенная его телом, как птенец, высовывающий из гнезда только свою голову.

Его руки гладили ее тело, затем он расстелил на земле свой плащ и потянул ее вниз. Он уложил ее так осторожно, как будто боялся, что какое-либо резкое движение может повредить ей или прервать волшебство этой сказочной ночи.

Его губы скользнули по ее шее. Катрин откинула голову назад, крепко обхватив его за плечи. Одно мгновение они лежали, прижавшись друг к другу, тело к телу, сердце к сердцу. Они были как два потерявшихся ребенка, у которых ничего нет, кроме них самих и их любви.

Затем его руки погладили ее дрожащую грудь, пробежались по животу, нежно надавили на ее холмик Венеры. Ее бедра раздвинулись сами собой.

– Посмотри на меня, – попросил он еще раз, скользнув рукой между ног.

Она подчинилась.

– Ты действительно хочешь, чтобы я сегодня сделал тебя своей женой?

– Да, я хочу. Сделай это! Не заставляй меня ждать дольше.

Его губы прижались к ее губам, в то время как рукой он гладил ее живот. Его пальцы нежно ласкали ее самые укромные места. Он подавил ее стон поцелуем.

Она прижалась к нему, вся дрожа. Его пальцы скользили по ней, как по струнам лютни, извлекая из нее все новые стоны страсти. Она пела под его руками песню желания. Сначала его ласки были нежными, потом он стал настойчивее и наконец осторожно заставил ее стонать все громче. Она раскинула бедра еще шире, предлагая ему всю себя. Внезапно он оторвался от нее.

– Покажись мне вся, покажись мне так, как женщина показывается мужчине, который любит ее так, как люблю тебя я.

Она не поняла, протянула руки к нему, желая покрепче его обнять, безумно желая его прикосновений, дрожа от страсти и бурного желания его новых ласк, томясь по его телу.

– Я хотел бы видеть тебя всю, хотел бы видеть дверцу к твоему желанию.

– Нет, – простонала Катрин, которая наконец поняла. – Нет, я умру от стыда.

Она закрыла лицо руками, и, тем не менее, он повторил то, что уже сказал:

– Тебе не надо стыдиться, я твой муж, между нами нет стыда.

Затем он коснулся пальцами ее потаенного места и почувствовал, как напряглось тело Катрин.

Ветер, тайный союзник любящих, слегка охладил ее горящее тело. Однако внезапно она почувствовала, что все остатки стыда исчезли и нет ничего греховного – показать всю себя мужчине, которого так любишь.

Он ощутил ее влагу.

– Покажи мне, как ты хочешь меня, – потребовал он, она ответила хриплым звуком, который вышел из глубины ее горла. Он исследовал ее живот, нежно массировал ее с мучительной медлительностью, когда он вновь коснулся источника женской страсти, она изогнулась навстречу ему, сходя с ума от желания.

– Возьми меня, – простонала она. – О Господи, делай со мной все, что хочешь!

Продолжая ласкать ее одной рукой и доводя ее почти до сумасшествия, другой рукой он снял и сбросил с себя рубашку и брюки.

Очень бережно он проник в нее, чувствуя, как она слегка напряглась.

– Все хорошо, моя любимая, все хорошо, я люблю тебя, и ты прекрасна.

Он был так осторожен, так нежен, несмотря на свою силу, что она наконец расслабилась.

Он нежно вошел в нее и начал медленно двигаться, при этом он смотрел ей в лицо и на мгновение приостановился, когда заметил боль, связанную с потерей девственности, потом его толчки постепенно убыстрились и стали более сильными. Он наполнил ее всю, проникая в самые ее сокровенные места. Она приспособилась к его ритму и снова начала стонать, а затем вскрикнула, дойдя до вершины своей страсти.

Позднее, когда она лежала рядом с ним, положив свою голову на его плечо, и он нежно гладил ее волосы, он спросил:

– Ты не жалеешь, что подарила себя мне?

Она энергично покачала головой.

– Нет, я принадлежу тебе с сегодняшнего дня и навсегда.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Мы не могли устоять против нашей любви, не так ли? Она сильнее нас.

Он кивнул и успокаивающе погладил ее волосы.

– Да, – подтвердил он. – Мы только что узнали, что не так-то легко устоять перед такой большой и сильной любовью, как наша. Она могущественнее всего на свете, сильнее даже, чем смерть.

– Сильнее, чем смерть, – тихо повторила она.