"Веление сердец" - читать интересную книгу автора (Торн Лаура)

Глава 16

Приемная была скромной комнатой, в ней не было камина и узкое окно оставалось не застекленным. Катрин по-прежнему била дрожь, и она плотнее закуталась в плащ.

Затем она присела на узкую кровать, которая, видимо, служила местом сна для припозднившихся гостей. Минуты тянулись. Катрин снова встала и заметалась, как зверь, запертый в клетке. Ее преследовал страх, что Кассиан не придет, и одновременно в ней билась надежда, что в следующую секунду дверь распахнется и он предстанет перед ней.

Солнце уже зашло за горизонт, в домах зажглись первые огоньки, и маленькая убогая комнатка наполнилась тенями.

Катрин не знала, как долго она ждет Кассиана, но время казалось ей бесконечным. Она уже хотела снова позвать монаха и попросить проводить ее к выходу, когда наконец услышала знакомые шаги.

Дверь отворилась, и Катрин бросилась к Кассиану.

– Кассиан, – прошептала она. – Господи боже, как же я по тебе соскучилась.

Кассиан легко взял ее за плечи и отодвинул от себя, затем официально протянул руку и сказал бесцветным голосом:

– Добрый вечер, Катрин, я и не надеялся, что когда-либо тебя увижу.

Катрин едва удержалась на ногах при этих словах, как будто это были не слова, а удар.

– Кассиан, почему ты так холоден? Что я тебе сделала? Скажи мне, Кассиан, ты меня больше не любишь?

– Ты спрашиваешь, что ты мне сделала? Ты издеваешься? Ты бросила меня в беде, предала меня и нашу «любовь, ты бросила меня больного в Лондоне, отправила в госпиталь для бедных и уехала с моим заклятым врагом. О, нет, Катрин, не говори мне о любви. Для тебя наши отношения были всего лишь приключением, твои любовные признания были только словами, сердце твое было не со мной, а с удобной жизнью в прекрасных платьях. Я презираю тебя за это, леди Катрин Журдан. Ты несправедливо носишь титул леди, благородства души у тебя нет.

– Ты пришел только для того, чтобы сказать мне это? – спросила она прерывающимся голосом. Она смотрела на мужчину, которого любила больше всего на свете, а видела холодность в его глазах, руки, сложенные на груди, его губы, превратившиеся в узкую линию. Слезы выступили у нее на глазах. Ноги у нее подкашивались. Она чуть было не упала на кровать, затем не в состоянии больше сдерживаться она закрыла лицо руками и разрыдалась. – Как случилось, что ты так думаешь обо мне, Кассиан? Почему ты считаешь, что я лишь разыгрывала любовь. О Кассиан, почему ты не спросил меня, что же произошло на самом деле?

– Что тут спрашивать? Факты говорят сами за себя, есть и письмо, в котором ты сообщила мне все, что хотела.

– Сэр Болдуин заставил меня написать это письмо. О Кассиан, если бы ты знал, что со мной произошло. Я должна выйти за него замуж, ты понимаешь? Если я этого не сделаю, мой маленький брат Джонатан должен будет умереть. Если бы я не оставила Лондон и не поехала бы с ним, ты был бы уже мертв, а меня бы осудили как воровку. Я не могла иначе. Кассиан, другого пути не было.

Кассиан, как оглушенный, стоял посреди комнаты и смотрел на женщину, которую он все еще любил и которая доставила ему столько боли. Ее слезы, ее отчаяние рвали ему сердце. Медленно и осторожно он подошел к ней – плечи ее дрожали от отчаянных рыданий, – встал рядом с ней, положил свою большую теплую руку так, что полностью накрыл ее.

– Расскажи мне, что случилось, – попросил он тихо. – Скажи мне правду. Я хотел бы все знать, только ничего не пропускай.

И Катрин рассказала. Она описала, как сэр Болдуин застал ее за кражей еды для Кассиана, как он вынудил ее написать письмо и солгал ей, что о Кассиане хорошо позаботятся. Она рассказала историю Джонатана, любимого маленького брата, рассказала о предстоящем бракосочетании и также о том, что Дэвид искал Кассиана в Лондоне. Она рассказала и о своей тоске и отчаянии, она ничего не пропустила.

– И сейчас я пришла, чтобы проститься с тобой, Кассиан, любовь моей жизни, один-единственный раз я хотела еще поговорить с тобой, посмотреть тебе в глаза. Давай разойдемся без горечи, пожелай мне счастья так же, как я желаю от всего сердца тебе самого большого счастья в этом мире. Я всегда буду любить тебя, я знаю это так же точно, как то, что за днем следует ночь.

Она подняла к нему свое залитое слезами лицо и посмотрела на него, и Кассиан не мог сделать ничего другого, как поцелуями стереть слезы с ее лица.

– Прости, моя любимая, прости, что я сказал тебе, я сожалею о каждом слове, о каждой мысли. Вместо того, чтобы быть рядом с тобой, защищать тебя и заботиться о тебе, я был занят только самим собой. Прости меня, любимая, что меня не было рядом, когда ты так нуждалась во мне.

– Нет, Кассиан, тебе не надо извиняться, не твоя вина, что ты заболел.

– Как только я мог сомневаться в тебе? В твоей любви? Я должен был следовать за моим сердцем, а не за моей головой. Я тебя предал.

– Тсс, тсс, Кассиан, тише, мы должны быть благодарны за то, что мы снова нашли друг друга. Все хорошо. Обними меня еще раз перед тем, как я уйду.

Кассиан обнял ее, прижал к себе так крепко, как будто никогда не хотел отпускать. Он сдавил ее в объятиях, его губы покрывали поцелуями ее волосы, на которые падали его собственные слезы.

– Катрин. О, моя Катрин, моя жизнь, моя любовь, мой свет.

Она прижалась к нему, спрятала свое лицо в грубых складках его монашеского одеяния, впитывала в себя его запах, чтобы навсегда удержать его в своей памяти, затем она подняла голову, подставила ему губы, и Кассиан прижался к ним губами, его язык проник ей в рот, и он целовал ее так дико и так страстно, как никогда до этого.

Они вцепились друг в друга, как двое утопающих.

В этот момент в коридоре раздались чьи-то шаги. Кто-то прошел мимо двери. Кассиан отпустил Катрин. Он выглядел почти смущенным, затем он взял ее за руку и сказал:

– Пойдем.

Он провел ее по темным коридорам монастыря до выхода в сад. Там, рядом с грядками лечебных трав, чей запах наполнял ночь приятным благоуханием, находился маленький садовый домик. Монахи использовали его для сушки трав, из которых они изготовляли разнообразные лекарства и бальзамы. В это время суток в нем было тихо и пусто. Кассиан осторожно открыл скрипучую дверь, они вошли, и он задвинул засов.

Он поискал и быстро нашел пару свечей, зажег их, свет наполнил помещение теплым колеблющимся светом.

– Тебе холодно? – спросил он, когда увидел, как Катрин зябко передернула плечами, прижимая руки к груди.

– Нет, мне не холодно, нет, неправда, мне одновременно и холодно, и жарко. Я не знаю, что со мной. Я невероятно взволнованна. Мое сердце, мое тело – все кричит о тебе, и еще я боюсь.

Он подошел к ней и обнял, нежно и страстно прижимая ее к себе.

– Тсс, тсс, – шепнул он. – Ты дрожишь, не бойся, я с тобой, я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Кассиан, – ответила она и внезапно разрыдалась.

– Что с тобой?

– Все так ужасно. Я люблю тебя больше, чем можно выразить словами, любящие должны быть вместе, мы же прощаемся друг с другом. Я знаю, что никогда в моей жизни больше не будет мужчины, которого бы я любила так, как я люблю тебя. Мне всего восемнадцать лет, но мое счастье в прошлом.

Не разжимая объятий, он покачал ее.

– Я всегда думала, что мы предназначены друг для друга, – всхлипнула она и прижала свое лицо к его груди.

– Да, Катрин, мы предназначены друг для друга. Я точно это знаю, но было бы ошибкой думать, что если мы созданы друг для друга, то нас ожидает счастье. Для людей не существует счастья. Вероятно, мы предназначены для того, чтобы страдать друг о друге, возможно, для того, чтобы другие люди не были так несчастливы.

– Неужели Бог так жесток?

Кассиан покачал головой.

– Нет. Катрин, не Бог так жесток, жестоки мы – люди.

– Я не хочу тебя потерять, я не хочу жить без тебя.

Кассиан тихо рассмеялся.

– Ты в моем сердце, Катрин, и, что бы ни произошло, ты будешь жить в нем, пока я дышу.

Хотя Катрин все еще дрожала, она почувствовала, как исходящие от Кассиана тепло и покой постепенно передаются ей. Дрожь прекратилась, она расслабилась, почувствовала себя защищенной и укрытой, хотя она одновременно знала, что этот миг очень короток и он снова не повторится. Вероятно, последний раз в своей жизни она наслаждается его близостью, каждое мгновение с Кассианом было для нее так драгоценно, что она едва не задохнулась. Она хотела еще раз обладать этим мужчиной совершенно полностью, она хотела отдаться ему и сохранить это воспоминание навсегда в своей памяти.

По ее щекам все еще текли слезы, а руки уже искали путь проникнуть под его одежду. Ее как будто молния ударила, когда она наконец ощутила под своими руками его обнаженную кожу, молния опалила ее тело огнем, ее волосы зашевелились, как будто по ним пробежали тысячи муравьев. Жаркие волны наплывали на ее тело. Катрин закрыла глаза и полностью отдалась своей страсти. Ее дыхание убыстрилось, когда его губы требовательно припали к ее и его язык ищуще проник в ее рот. Ее руки вцепились в плечи Кассиана, ее ногти впились в его плоть.

И пока она упивалась его дыханием, словно любовным эликсиром, ее руки почти неосознанно освобождали Кассиана от одежды, они бежали по его коже, нежно поглаживая и лаская ее, а затем с большей настойчивостью и более требовательно.

В Кассиане также проснулось желание, и в нем загорелась сильнейшая боль при мысли о разлуке с ней. Он торопливыми движениями принялся снимать платье с Катрин. Их акт не был актом нежности, их обуревали желание и боль. Едва раздевшись, они упали на лежавшую на полу одежду. Резким движением Кассиан раздвинул бедра Катрин, глубоко вошел в нее и взял ее сильными резкими ударами. Они достигли вершины наслаждения почти одновременно. Одновременно вскрикнули от мучительной страсти, а затем какое-то время лежали, тесно прижавшись друг к другу, одновременно и смеясь, и плача.

Лишь только спустя некоторое время они смогли отдышаться, и наступило время взаимной нежности.

– Ты прекрасна, – прошептал Кассиан, вид ее беззащитной наготы тронул его до глубины души.

Она лежала рядом с ним, смотрела со счастливым смехом в его глаза, забыв о боли предстоящей разлуки. Она подняла руку и пальцем обрисовала линии его лица, в то время как его руки утешающе и с невероятной нежностью гладили ее тело.

Его пальцы скользили от ее плеч до ее локтей, немного задержались на изгибе ее рук и добежали до ее запястья. Он взял ее руку, поцеловал каждый пальчик отдельно, погладил языком ее бьющийся пульс.

И снова их тела прижались друг к другу.

Снова они лежали, прижимаясь сердце к сердцу. Луна отбрасывала тень на стену, тень от двух тел, которые в мерцающим свете, казалось, слились в одно. На этот раз они любили друг друга нежно, неспешно скользя по волнам желания в море наслаждения.

– Что будет, Кассиан? – спросила Катрин чуть позднее. – Правда, что ты собираешься в Америку? Ты действительно стал монахом? Навсегда?

– Ты задала слишком много вопросов за один раз, – возразил Кассиан и обвел пальцем линии ее губ.

– Я проповедник, а не монах. Я могу свободно делать то, что хочу. Я мог бы даже жениться, но единственная женщина на земле, с которой я хотел бы разделить мою жизнь, скоро будет замужем…

Он тихо рассмеялся, хотя к глазам его подступали слезы.

– На оставшуюся часть моей жизни я останусь один.

– Ты поедешь в Америку?

Кассиан пожал плечами.

– Было бы неплохо. Сэр Вильям Пенн старается получить большой участок земли на побережье Нового Света. Мы хотели бы его освоить, там мы могли бы вести жизнь по нашим представлениям. Соблазнительная мысль, но она ведет меня слишком далеко от тебя. Ах, Катрин, если бы я только знал, что правильно. В настоящий момент не похоже на то, что король Карл Второй возвращается в Англию и планирует вернуть лордам их конфискованные поместья. В Англии у меня нет будущего. Что мне делать?

– Мое сердце кричит при мысли, что ты будешь так далеко от меня и мы больше никогда не сможем увидеться, но я понимаю тебя. Хорошо, если где-то на земле есть такое место, на котором можно будет построить новый мир, место, в котором будут господствовать справедливость и равенство, богобоязненность и дружелюбие. Я была бы горда, если бы ты помогал создавать такое место, Кассиан, но, несмотря на это, еще более отчаянно я хотела бы, чтобы представилась возможность, пусть самая крошечная, однажды жить вместе с тобой.

– Мы попытались, Катрин, нам не удалось, мы живем не в то время, 1659 год не является годом любви.

– Когда ты уедешь?

– Я не знаю, возможно, через год, возможно раньше, возможно позже, это пока еще не решено. У Вильяма Пенна пока еще нет там земли.

– Тогда у нас есть шанс, что в конце концов все еще будет хорошо?

Ее вопрос звучал так умоляюще, ее зеленые глаза смотрели на него с такой надеждой, что Кассиан не мог разочаровать ее честным ответом. Он погладил ее по голове, как испуганного ребенка, подавил вздох и сказал со всей убежденностью, какую только мог разыграть.

– Да, Катрин, маленький шанс есть всегда. Кто не надеется, тот не живет.

Они не заметили, что ночь уже прошла, начинался новый день. Когда тени в садовом домике стали светлее и закричали первые петухи, Кассиан сказал:

– Ты должна идти, Катрин, нехорошо, если нас заметят здесь вместе.

Она молча кивнула, прикусив при этом губу. Со свинцовыми от печали руками они подняли свои платья с пола и оделись, затем они покинули садовый домик так же осторожно, как пришли сюда. Они крепко держались за руки, наслаждаясь каждой последней секундой близости. У ворот они снова обнялись в последний раз, и их губы соединились в бесконечном поцелуе, затем Кассиан открыл тяжелую дверь и выпустил Катрин наружу. Она вцепилась в его руку, не желая отпускать его, из ее глаз снова хлынули слезы. Она уже стояла в переулке, по которому поехали первые телеги, и все никак не могла его отпустить. Кассиан держал ее руку так крепко, что еще немного – и тонкие пальчики могли бы сломаться. Они еще раз обнялись, тесно прижавшись друг к другу, потом наконец Кассиан оторвался от нее, прошептал хриплым голосом:

– Благослови и защити тебя Бог, – и бегом бросился под защиту монастырских стен.

Она посмотрела ему вслед, на дверь, которая закрылась, и почувствовала себя одновременно чувственно наполненной и совершенно опустошенной.

Слезы все еще бежали по ее щекам, когда она наконец обернулась и, измученная болью, усталостью и пережитой страстью, быстро пошла по переулку. Она не смотрела ни направо, ни налево и не заметила сэра Болдуина Гумберта, который уже несколько часов поджидал ее за углом одного из домов. Его тело чуть не одеревенело от ночной прохлады, усталость, висевшая над ним уже несколько часов, как большая черная птица, внезапно улетела.

– Наконец-то, – пробормотал он и немного встряхнулся. – Я ведь знал, что встречу тебя здесь, Катрин Журдан, и я тебя предупреждал. Теперь ты сполна расплатишься за то, что не послушалась меня.

Он довольно кивнул, посмотрев ей вслед, потер руки, плотнее закутался в плащ и быстрым шагом пошел в направлении рыночной площади к резиденции городского парламента. Рядом с ней находилась маленькая гостиница, в которой его уже ждали.