"Брак поневоле" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 5

Проснувшись, Камилла сразу почувствовала, что корабль сильно раскачивает. Как только к ней заглянула Роза, она попросила ее постучать к баронессе и справиться о ее самочувствии. Вернувшись, Роза сообщила, что баронесса шлет свои извинения, поскольку она очень больна и будет не в состоянии выйти из своей каюты, пока море не успокоится.

Камилла не стала огорчаться, потому что предпочитала одиночество бесконечным рассказам баронессы о красотах Мелденштейна и о добродетелях княгини, перед которой та испытывала благоговение школьницы.

Камилла встала, оделась с помощью Розы и села писать письмо матери. Во время качки, когда яхта то поднималась, то опускалась, писать аккуратно оказалось очень сложно. Перед девушкой лежал плотный лист бумаги с выпуклым изображением герба Мелденштейна, увенчанного короной. Она подумала, что герб должен произвести благоприятное впечатление на леди Лэмберн, и постаралась, чтобы ни тоска по дому, ни тревога о будущем не вкрались в ее простой рассказ о том, что произошло во время путешествия. Она с теплотой отозвалась о баронессе, но чувствовала, что ничего не может написать о капитане Чеверли.

Мысли Камиллы постоянно возвращались к нему, и она с тоской пришла к выводу, что плохо понимает блестящую светскую молодежь, с представителями которой она сталкивалась во время своего визита в Лондон и о которой имела весьма поверхностное представление. Капитан Чеверли, решила Камилла, был типичным светским щеголем из окружения принца-регента. Они пили вино в клубе «Уайт», играли в карты, участвовали в скачках в Ньюмаркете, изучали искусство боксирования у «Джентльмена Джексона» и правили своими лошадьми с мастерством, неизменно вызывавшим восхищение.

«Восхищаться человеком за его умение управлять экипажем, – подумала Камилла, – это одно, а поддерживать с ним дружеские отношения – совсем другое». Чтобы сохранить спокойствие духа, лучшим выходом для нее было бы как можно реже встречаться с капитаном Чеверли – этим циничным, скучающим денди, в присутствии которого она всегда чувствовала себя не в своей тарелке.

В то же время она не могла не принять тот вызов, который он ей бросил, и с большим огорчением обнаружила, что завтрак был подан в салоне для нее одной. Еда была отменная, но Камилла чувствовала себя очень одиноко в компании одних лишь предупредительных стюардов, прислуживавших ей. Наконец, не в силах больше бороться с любопытством, она обратилась к главному стюарду, немного говорившему по-английски.

– Где капитан корабля? – спросила девушка.

– Он на мостик, мадам. Он оставаться на мостик весь плаванье.

– А не можете ли вы сказать мне, где найти капитана Чеверли?

– Он вместе с капитан. Он любить шторм и плохая погода.

Закончив трапезу, Камилла послала Розу за своим дорожным плащом. Это был единственный предмет одежды, который не был вновь купленным. Она носила его очень мало, приобретя для поездок в холодную погоду, когда, вопреки условностям, ей хотелось покинуть душный экипаж и ехать снаружи. По этому поводу между Камиллой и ее матерью постоянно возникали конфликты.

– Камилла, даме не подобает ехать на козлах кареты!

– Я знаю, мама, но кто меня может увидеть?

– Дело не в том, увидят тебя или нет. Хорошо воспитанная девушка будет вести себя осмотрительно, даже если находится одна.

– Конечно, мама, – соглашалась Камилла и все равно продолжала делать по-своему, пока даже отец не сказал, что она похожа на отчаянного сорванца.

Плащ был сшит из теплой и толстой изумрудно-зеленой шерсти, а капюшон отделан мехом, отчего ее лицо казалось очень маленьким, а глаза, наоборот, огромными. Плотно закутавшись в плащ, Камилла вышла на палубу.

От ветра у нее перехватило дыхание. Скользя по мокрым доскам палубы, она добралась до поручней и крепко вцепилась в них. Они двигались с огромной скоростью, паруса были наполнены попутным ветром, а нос корабля покрывался водяной пылью, когда яхта разрезала морскую гладь.

Камилла почувствовала, как ее охватил внезапный восторг. Это было новое, неизведанное ею ранее ощущение, и оно ей нравилось. Каждые несколько минут раздавался тяжелый шлепок. Это волна бросалась в атаку и заставляла весь корабль содрогаться. В промежутках между волнами они снова двигались вперед, снасти скрипели, а матросы пытались перекричать шум моря. Камилла чувствовала, как ветер трепал ее кудри, ощущала вкус соли на губах. Вдруг знакомый голос раздраженно произнес:

– Что вы здесь делаете, мисс Лэмберн? Немедленно спускайтесь вниз!

Она повернула голову и улыбнулась капитану Чеверли. Ему тоже досталось от ветра – обычно тщательно уложенные волосы были в полном беспорядке, пальто плотно застегнуто, а кисточки его начищенных ботфорт качались в такт движению корабля.

– Это великолепно! – воскликнула Камилла. – Я никогда не думала, что море может быть таким!

– Вам опасно оставаться на палубе, – предупредил ее капитан Чеверли, но, увидев ее пылающие щеки и сияющие глаза, понял, что она не обратила внимания на его слова.

– Теперь я понимаю, почему Джервез хотел быть моряком! – прокричала Камилла, зная, как тяжело ее расслышать из-за хлопанья парусов и стремительного движения воды под ними.

– Джервез? – переспросил он.

– Мой брат, – пояснила Камилла. – Он сейчас где-то в море. О, как я хотела бы быть вместе с ним! Мне хотелось бы, чтобы это путешествие никогда не кончалось, чтобы мы плыли вокруг света!

Ей показалось, что ее восторг вызвал у него улыбку.

– Если вы сейчас упадете за борт, – сказал он, – спасти Вас будет почти невозможно.

– Не упаду, – пообещала Камилла и добавила со смехом: – Вы оказались бы в затруднительном положении, если бы пришлось признаться, что вы не смогли доставить свой тюк с товаром, а потеряли его где-то в открытом море!

– Очень затруднительном, – согласился капитан Чеверли, находя ее слова забавными.

Огромная волна заставила корабль накрениться. Камилла пошатнулась и неожиданно оказалась в объятиях Хьюго Чеверли.

– Ради Бога, будьте осторожны! – предостерег он ее.

– Ради вас или ради меня? – поддразнила его Камилла.

К ее удивлению, порывы ветра, казалось, унесли прочь ее робость и сдержанность по отношению к Хьюго Чеверли. Она больше не чувствовала страха перед ним, а лишь решимость стереть цинизм и безразличие с его лица.

– Ради вас самой, – ответил Хьюго, – и ради тех, кто ждет вас.

Впервые мысль о будущем не встревожила ее.

– Возможно, мы никогда не попадем туда, – беспечно сказала она. – Может быть, мы оказались в заколдованном море, где наши души будут вечно парить в солнечном свете счастья.

Она говорила о своих фантазиях, забыв, с кем разговаривает, и вдруг услышала его почти грубый ответ:

– Вас ждет ваш жених.

Камилла поняла, что он намеренно пытается испортить ее радостное настроение. Однако на этот раз он не преуспел в этом. Она просто рассмеялась в ответ.

– Вы так же мрачны и унылы, как проповедь в страстную пятницу! – воскликнула Камилла. – Почему мне не дали в качестве сопровождающего кого-нибудь повеселее? Что бы ни ждало меня впереди, всего этого вы у меня не отнимете.

Порыв ветра сорвал капюшон с головы Камиллы, разметав ее волосы цвета спелой пшеницы и обнаружив ее точеный профиль и идеальную форму маленьких ушек. Даже не глядя в его сторону, она чувствовала на себе взгляд Хьюго. Ей показалось, он не одобряет, что матросы и офицеры видят ее такой растрепанной, но это ее не заботило.

«Это мои последние мгновения свободы», – подумала она, чувствуя себя парящей над водой птицей, которая по своему желанию поднимается в небеса или устремляется вниз, не встречая преград.

Камилла хотела было снова заговорить со стоящим рядом с ней Хьюго, но увидела, как один из младших офицеров спускается с капитанского мостика.

– Капитан шлет вам свои комплименты, мэм, и просит вас спуститься вниз. Шторм усиливается, и поскольку капитан несет ответственность за вашу безопасность, он не может допустить, чтобы вы подвергались риску, оставаясь на палубе.

Камилла заколебалась, но услышала шепот Хьюго Чеверли:

– Вы не можете отказать ему в этой просьбе.

– Пожалуйста, поблагодарите капитана за его заботу, – сказала она, – и передайте ему мою признательность за то, что он беспокоится о нашей безопасности.

Она попыталась отпустить поручень, но передвигаться оказалось невозможно. Хьюго обхватил ее рукой за талию и помог добраться до трапа, ведущего вниз. Вцепившись в перила, Камилла запротестовала:

– Это несправедливо. Я получала такое удовольствие!

– Я говорил вам, что внизу безопаснее, – ответил Хьюго, помогая ей спуститься по ступенькам и открывая дверь салона.

Корабль так раскачивало, что было очень трудно удержать равновесие, поэтому Камилла быстро опустилась на стул, привинченный к полу. Она попыталась хоть немного привести в порядок свои мокрые, разметавшиеся на ветру локоны. Капитан Чеверли сел напротив нее.

– Я никогда не встречал женщины, которая получала бы удовольствие от шторма.

– В воде всегда есть что-то притягательное, – ответила Камилла. – Когда мы с братом были детьми, мы много времени проводили, катаясь на лодке по реке около нашего дома или купаясь в озере, хотя это было строжайше запрещено.

– Вы всегда делаете то, что вам запрещают? – спросил Хьюго Чеверли.

В первый раз он заметил ямочки, которые появлялись у Камиллы на щеках, когда она смеялась.

– А вы бы предпочли, чтобы я была маленькой послушной серенькой мышкой? – поинтересовалась она. – Возможно, именно так вы представляете себе провинциальных барышень.

– У меня весьма смутное представление о них.

– И, конечно, вы предпочли бы сопровождать молодую светскую даму, готовую упасть в обморок при виде первой же волны и приходящую в ужас, если дуновение ветерка потревожит ее тщательно уложенную прическу, – шутливо заметила Камилла.

Хьюго Чеверли засмеялся:

– Вы именно такими представляете себе светских дам?

– Я встречала таких, – объяснила Камилла. – Более мягкотелых людей трудно себе представить. Когда я была в Лондоне, я не могла найти девушки, которая согласилась бы ездить со мной верхом, если только ей не предлагали старую толстую клячу, сидеть на которой было так же безопасно, как на стуле.

– Вы так малы ростом, что вам впору ездить только на пони, – заметил Хьюго, и увидел, как вспыхнули ее глаза.

– Я могу ездить верхом на самых норовистых лошадях и брать любые препятствия!

Увидев его улыбку, Камилла быстро добавила:

– Вы просто пытаетесь заставить меня выйти из себя. Когда у нас будет возможность, мы с вами устроим скачки по пересеченной местности, и, уверяю вас, я даже смогу обогнать вашего Аполлона, если он все еще у вас.

– Аполлон! Что вы знаете об Аполлоне? – резко спросил Хьюго.

Понимая, что ненароком выдала себя, Камилла залилась краской.

– Я… просто слышала… что у вас была лошадь с таким именем, – пробормотала она.

– Вы увиливаете от ответа, – упрекнул ее Хьюго. – Скажите мне правду! Откуда вы знаете про Аполлона?

– Я видела, как вы выиграли на нем скачки около шести лет назад, – призналась Камилла. – Вы пришли первым, когда все думали, что победит другая лошадь. Я забыла, как ее звали. Кажется, Светляк.

– Я хорошо помню это событие, – улыбнулся Хьюго Чеверли. – Значит, вы были там? Но вы же тогда были совсем ребенком!

– Это был подарок к моему тринадцатилетию, – ответила Камилла.

– Так вот почему вы так удивились, когда впервые увидели меня, – медленно произнес Хьюго. – Я не мог понять изумления на вашем лице.

– Я никогда не думала, что снова встречусь с вами.

– Да, конечно, – согласился Хьюго, но его глаза неотрывно смотрели ей в лицо. – Это был великолепный конь, но те скачки были последними для него. Он был отправлен на отдых и, как мне говорили, произвел многочисленное потомство, среди которого было несколько жеребцов почти таких же хороших, как он сам.

– Вам говорили? – переспросила Камилла. – Вы имеете в виду, что это был не ваш конь?

– Я не мог себе позволить иметь такую лошадь, – признался Хьюго. – Мой полк размещался за границей, и мне трудно было платить за содержание Аполлона. Поэтому я продал его другу, которому я доверял и знал, что он будет хорошо заботиться о нем. Но больше я не хотел видеть, как он скачет.

– Должно быть, это причинило вам ужасную боль, – тихо сказала Камилла. – Это все равно что расстаться с другом.

– Это верно, – согласился Хьюго и добавил: – Странно, что вы помните Аполлона. Я сам часто думаю о тех скачках.

– Я тоже, – призналась Камилла, не подумав. – Мне показалось, что вы упадете у последнего барьера. На мгновение я даже закрыла глаза, но когда увидела, что вы благополучно преодолели все препятствия, я поняла, что вы победили.

– Вы действительно хотели, чтобы я выиграл? – спросил Хьюго, понизив голос.

– Я молилась об этом, – ответила Камилла просто. – Я так желала этой победы, что мне казалось, будто я сама скачу на Аполлоне.

Она говорила страстно, но вдруг поняла, что сказала слишком много. Глаза ее потупились, тень от длинных ресниц упала на щеки.

– Конечно, тогда я была еще ребенком.

– Но вы же запомнили меня так же, как и Аполлона, – настаивал Хьюго. – Наверное, вы не ожидали встретить меня в своей гостиной.

– Конечно, нет, – ответила Камилла. – Я… я думаю, мне следует вернуться в каюту и привести в порядок волосы.

Она собралась встать, но оказалось, что уйти почему-то очень трудно. Ей хотелось остаться, но молчание, воцарившееся в комнате, было каким-то неловким.

– Где баронесса? – спросил Хьюго Чеверли, будто он тоже внезапно осознал, что они с Камиллой оказались наедине.

– Ей было плохо ночью, – объяснила Камилла, – и сегодня она совсем не расположена покидать свою каюту.

– Вот несносная особа! – воскликнул в сердцах Хьюго. – Ей следует быть вместе с вами, вы не должны оставаться одна!

– Я совсем не против. Хотя завтракать в полном одиночестве было очень скучно.

– Я спустился бы к вам, если бы знал, – сказал Хьюго Чеверли, но затем добавил: – Нет, конечно, я не смог бы этого сделать! Было бы совершенно недопустимо, чтобы мы завтракали наедине!

– Значит, и обедать я должна тоже одна? – задала вопрос Камилла.

Какое-то мгновение стояла тишина, глаза их встретились.

– Вы прекрасно знаете, что это нарушит все условности, – произнес Хьюго, но его слова звучали неубедительно.

– А кто узнает и кого это интересует? – спросила Камилла. – В данный момент мы находимся на ничьей территории – мы уже покинули Англию, но еще не прибыли в Мелденштейн. Мы можем устанавливать свои собственные порядки.

– Я здесь для того, чтобы защищать вас, а не компрометировать, – заявил Хьюго.

– Неужели, если вы пообедаете со мной, это нанесет непоправимый вред моей репутации?

– Я думаю, будет разумнее отклонить подобное приглашение.

– А если это приказ? – поинтересовалась Камилла. – Вы говорили мне, что всего через несколько дней я буду обладать огромной властью. Конечно, я не могу приказать британскому подданному делать то, чего он не желает. Но разно, будучи гостем иностранного государства, он сочтет возможным отказаться?

Губы Хьюго Чеверли растянулись в улыбке, и вид у него уже не был ни циничным, ни скучающим.

– Я вижу, вы всегда намерены добиваться своего, – заметил он. – Очень хорошо, мэм, прикажите мне, и я подчинюсь.

– Я бы предпочла просто попросить вас, – мягко проговорила Камилла. – Капитан Чеверли, сэр, бывший владелец замечательного черного жеребца по кличке Аполлон, не откажетесь ли вы пообедать со мной?

Она хотела сказать это шутливым тоном, но почему-то неожиданно ее голос стал серьезным и трогательным. Глаза их встретились, и на мгновение Камилле показалось, что нее замерло вокруг.

– Я убежден, что делаю ошибку, – ответил Хьюго. – И, тем не менее, с превеликим удовольствием принимаю ваше приглашение на обед.

– Вот и прекрасно! – воскликнула Камилла, даже не догадываясь, как засверкали ее глаза от радости.

Она встала, но в этот момент корабль накренился, и она потеряла равновесие. Она упала бы, если бы капитан Чеверли не подхватил ее. Какое-то мгновение голова Камиллы покоилась на его плече, и она засмеялась над собственной беспомощностью. Но вдруг глаза их встретились, и у Камиллы перехватило дыхание.

Казалось, они оба были ошеломлены, оба были не в состоянии говорить или двигаться, а лишь чувствовали, что нечто непреодолимое промелькнуло между ними, нечто такое, что заставило Камиллу нерешительно произнести:

– Я… должна идти…

Она с трудом добралась до своей каюты и прилегла на кровать. В течение следующего часа шторм, казалось, усилился, а потом постепенно утих. Хотя море было еще бурным, она уже могла передвигаться по каюте, не натыкаясь па стены и на мебель. Когда раздался стук в дверь и объявили, что обед подан, она успела переодеться, а Роза примела в порядок ее волосы.

Камилла велела горничной распаковать одно из самых красивых новых платьев и, разглядывая себя в маленькое зеркало, пришла к выводу, что оно ей очень к лицу.

Платье было сшито из тончайшего газа, украшенного узорами в виде веточек с голубыми цветами. На тот случай, если в салоне будет прохладно, Камилла взяла с собой пелерину из нильского голубого бархата на лебяжьем пуху. Девушка чувствовала, что выглядит гораздо более изящно, чем когда-либо прежде. Она не хотела признаваться себе в том, как хочется ей еще раз увидеть восхищенный взгляд Хьюго Чеверли.

Когда Камилла вошла в салон, Хьюго Чеверли сидел там с мрачным и презрительным видом. Но, к ее великой радости, при ее появлении выражение его лица изменилось, он взял ее руку и галантно поднес к своим губам.

– Ваш покорный слуга, мэм.

Камилла сделала реверанс, но в этот момент корабль накренился, она потеряла равновесие, и ее смех растопил легкий холодок их встречи.

– Как там на палубе? – поинтересовалась она. – Мне очень хочется подняться и посмотреть самой, но я боюсь навлечь на себя недовольство капитана.

– Ветер стихает, и завтра к утру море будет спокойным.

– Я думала, мы должны были прибыть к месту назначения уже сегодня вечером, – сказала Камилла.

– Из-за шторма мы сильно отклонились от курса, – пояснил Хьюго, – поэтому капитан решил не спеша привести корабль в порт во время утренней вахты. Когда вы проснетесь, мы будем уже в Европе.

– Я рада, что мы можем сегодня пообедать на корабле, – просто сказала Камилла, когда они уселись за стол и стюарды принесли первое из длинной вереницы необычных блюд.

Они говорили об Аполлоне, о службе Хьюго Чеверли в армии, о Джервезе и о том, как он всегда любил море. Во время обеда Камилла не раз заставляла Хьюго Чеверли смеяться от души, но когда стол был убран, а стюарды ушли, в каюте повисла неожиданная тишина.

– Я в первый раз обедала наедине с мужчиной, – вдруг произнесла Камилла, следуя ходу собственных мыслей и вряд ли осознавая, что говорит вслух. – Оказалось, что гораздо легче вести беседу с одним человеком, чем участвовать в общем разговоре.

– Это еще зависит от данного человека, – предположил Хьюго.

– Возможно, – ответила Камилла. – Но поскольку у меня нет опыта подобного общения ни с кем, кроме вас, мне трудно судить.

– Вы не должны никому рассказывать, что обедали со мной наедине, – тихо произнес Хьюго Чеверли. – Очень важно, чтобы в ваш адрес не раздалось ни слова критики.

– Угнетающая мысль, не правда ли? – заметила Камилла. – Начиная с сегодняшнего дня я должна все время помнить: что бы я ни сделала и ни сказала, всегда найдутся глаза, которые увидят, и уши, которые услышат. О Боже, если бы только я могла остаться дома и быть просто мисс Никто.

– Это, безусловно, решать вам, – сказал Хьюго Чеверли.

Тон его переменился, и Камилла поняла, что опять чем-то вызвала его недовольство. От огорчения и разочарования она готова была расплакаться.

– Я вспомнил, что у меня для вас есть пакет, – сухо сказал Хьюго. – Было непростительно с моей стороны не подумать об этом раньше.

– Пакет?! – воскликнула Камилла. – Почему мне не отдали его сразу?

– Боюсь, это моя вина, – холодно ответил он. – Капитан вручил мне его прошлой ночью, но из-за шторма я совершенно забыл о нем.

Сказав это, Хьюго достал из бокового столика большой пакет, скрепленный в нескольких местах внушительного вида печатями. Он положил его Камилле на колени, а сам вернулся на свое место и взял в руки рюмку с коньяком, стоившую рядом с ним.

Рассмотрев пакет со всех сторон, Камилла попыталась вскрыть его. Но ее маленькие пальчики оказались слишком слабы, чтобы сломать печати. После нескольких тщетных попыток она передала пакет наблюдавшему за ней Хьюго.

– Вы не могли бы открыть его? – спросила она. – Или вы предпочитаете, чтобы я позвала стюарда?

– Я сам открою, – резко ответил Хьюго и разорвал бумагу.

Внутри оказался голубой кожаный футляр с выпуклым изображением короны. Хьюго бросил упаковку с печатями па пол и с преувеличенной любезностью протянул Камилле футляр. Чувствуя себя неуютно под его пристальным взглядом, она приподняла крышку и онемела от изумления. На белом бархате покоился восхитительный бриллиантовый гарнитур, состоявший из ожерелья, серег и браслета. К крышке футляра была прикреплена карточка с надписью: «Моей невесте. Хедвиг Мелденштейнский».

– Красивые побрякушки, – иронически заметил Хьюго, прежде чем Камилла смогла произнести хоть слово. – Несомненно, в вашем новом положении они будут вам очень кстати. С бриллиантами на шее и в ушах вы поймете, что и ветер, и ваше заколдованное море – это всего лишь иллюзии. Реальные ценности, уверяю вас, гораздо лучше мечтаний о несбыточном.

Камилла стремительно захлопнула шкатулку. Она чувствовала, что короткое послание всего из четырех слов – это довольно скромное приветствие от будущего супруга. Он мог бы, по крайней мере, написать ей письмо с несколькими словами ободрения и надежды на скорую встречу. Драгоценности были великолепны, но от них веяло холодом, и Камилла вдруг поежилась.

– Разве вы не собираетесь надеть эти украшения? – с усмешкой спросил Хьюго Чеверли. – Никакая женщина не устоит перед искушением увидеть, как она выглядит в бриллиантах, а особенно в таких, как эти.

– Меня не особенно интересуют драгоценности, – сказала Камилла. – Я думала, может быть, мне прислали что-нибудь еще?

– Что-нибудь еще? Что вы имеете в виду?

– Капитан вам больше ничего не передавал?

– А чего вы ожидали?

– Я думала, может быть, было письмо?

Последовала минутная пауза, а затем Хьюго Чеверли тихо произнес, и ни один из них не осознал, что он впервые назвал ее по имени:

– Камилла, зачем вы делаете это? Вы совершенно не подходите для той жизни, которую избрали. Вы слишком молоды, слишком чувствительны, слишком уязвимы. Прошу вас, передумайте, пока еще не поздно. Если вы прикажете, я поверну яхту назад. Я придумаю какой-нибудь предлог – скажу, что вы больны и должны вернуться. Но не делайте этой глупости. Это не для вас, и вы сами это знаете.

Камилла пристально посмотрела на Хьюго. Ей казалось, что он заглянул в ее душу и увидел там страх и отчаяние, которые она скрывала даже от себя самой. Нечеловеческим усилием воли она заставила себя отвести глаза.

– Нет… я не могу… все должно идти, как задумано.

– Вы не должны делать этого, вы знаете, что не должны, – настойчиво повторял Хьюго. – Сейчас еще не поздно, Камилла, но завтра утром уже ничего нельзя будет изменить. Прикажите мне повернуть назад. Я найду предлог, лишь прикажите.

Всего одно мгновение Камилла чувствовала, что должна дать ему тот ответ, которого он так ждал. Она сделает так, как он говорит, и вернется домой, к тому, что любит и знает с детства. И вдруг она вспомнила, что отец, и мать рассчитывают на нее, только она может спасти их.

– Я не могу, – пробормотала она так тихо, что он едва слышал ее слова. – Я должна ехать.

– Но почему, по какой причине? – спросил Хьюго. – Неужели для вас имеют такое значение богатство и положение? Вам и так уже многое дано, неужели вы хотите большего?

Губы ее приоткрылись, и она была уже готова рассказать ему всю правду, объяснить, что ее родители остались без гроша и вот-вот окажутся в долговой тюрьме. Но потом она вспомнила предупреждение отца – все, что она скажет баронессе или капитану Чеверли, станет известно в Мелденштейне. Она предстанет перед всеми нищенкой, а это было худшим из всех мыслимых унижений.

– Нет, – вскричала она, – нет, вы не должны так говорить со мной! Я сделала свой выбор. Я еду в Мелденштейн, что бы выйти замуж за князя.

Сказав это, она вскочила со стула, кожаный футляр с грохотом упал на пол, крышка открылась, и бриллианты рассыпались по полу, сверкая и переливаясь в свете ламп. Это показалось Камилле предзнаменованием ожидавшей ее в будущем блестящей, но лишенной тепла жизни.

Хьюго Чеверли тоже поднялся.

– Да, вы сделали свой выбор, – громко сказал он. – Вы очень мудры и благоразумны, меня обманули ваши рассказы о заколдованных морях и о бегстве в новую, свободную жизнь. Как бы вы ни были молоды, вы, как и все другие женщины, превыше всего ставите богатство. Я поздравляю нас, мэм. Из вас получится образцовая княгиня.

Его резкие слова и открытая насмешка были непереносимы. У Камиллы было такое ощущение, будто он ударил ее и оставил истекать кровью.

С рыданиями, которые она была не в силах подавить, ничего не видя, она выбежала из комнаты. Хьюго Чеверли стоял и смотрел ей вслед, а рассыпанные бриллианты лежали у его ног.