"Убить дракона" - читать интересную книгу автора (Абзалова Виктория Николаевна)Виктория Николаевна Абзалова Убить драконаЯ потянулся и выругался — прямо надо мной на узком скалистом выступе сидел дракон. Черт бы его побрал! И как давно он там сидит?! — лихорадочно пытался сообразить я. Хотя, судя по тому, как он одет, это не местный лорд, а молодой дракон, либо не имеющий своих угодий, либо путешествующий в поисках битвы или самки. Стараясь не скрипеть зубами, я встал и поклонился ему по воинскому уставу: поклоном младшего старшему и слабейшего сильному. Дракон не ответил, продолжая сидеть, где и сидел. Подождав, я разозлился и сел обратно. Чертовы ящерицы! Усилием воли я попытался успокоиться, — не хватало только сцепиться с первым же встречным драконом из-за такой ерунды! У меня есть цель, а больше нет ничего! И драконов нет… Дракон — не разгибаясь, с места, с высоты в два человеческих роста — спрыгнул, мягко и пружинисто приземлившись аккуратно напротив меня, и уселся, по-прежнему не произнеся ни слова. Я рассматривал его, не поднимая головы, что бы ненароком не встретится глазами. На нем были высокие сапоги, кожаные штаны, и плащ из меха горного льва. На груди болталось ожерелье из разнообразных клыков, а наручи, охватывающие запястья, были кажется из кожи варанканской королевской змеи. Проклятье! Охотник их Диких земель! Повезло как утопленнику! Лорды, жившие в цивилизованных местах, терпимо относились к людям поскольку, те были им очень даже полезны, а этому может взбрести в голову все, что угодно! О чем думает дракон, в хорошем он настроении или дурном — впрочем, не известно, что лучше! — сказать было не возможно: ящерица, она ящерица и есть, даже если и оборотень. Вообще-то, хотя драконы редко принимали свой настоящий облик, их легко было узнать в любой толпе и любой одежде: они совершенно иначе двигались, одновременно напоминая стремительно струящихся по земле змей и создавая впечатление тяжеловесной мощи. Но главным отличием были лица — лишенные всякого выражения, как и глаза — ни одна мысль, ни одна эмоция не находила в них отражения, даже, когда дракон улыбался… Хотя кто может похвастаться, что видел улыбку дракона? Вот и этот тоже. Непонятно интересует ли его вообще одиноко сидящий у костра человек, или он в данный момент обдумывает, как лучше вырезать ему сердце. Зачем? А просто так, что бы скучно не было! — Как тебя зовут, человек? Кажется, мне повезло — этому просто любопытно. — Тайрен. — Просто Тайрен? — Просто Тайрен. — Ты идешь в Миркаль, Тайрен? А куда еще можно идти через перевал Кельдерг?! — Да, лорд. Я ему польстил. Дикие земли потому и дикие, что в этих непролазных лесах лишь мелкие деревушки по берегам рек. Города аларов, древлян — южнее и к западу, угоры — дальше к северу у Янтарного моря. Так что даже если угодья у него есть, и большие, — до богатства миркальского лорда или даже нашего Пифона — ему далеко! Только лесть на драконов не действует. Хотя, попробуй не сказать — самое меньшее язык вырвут: что бы не забывали об уважении! — Зачем? Тебе какое дело?! — Я ищу сестру. — Через Кельдерг? Ты либо отчаян, либо глуп, Тайрен, — что одно и тоже! — заключил дракон, — Но это интересно. Я расслабил плечи, незаметно выдыхая: пронесло! — Я пойду с тобой. Твою мать!!! Да, да — ящерица ты поганая, твою! И какое мне дело, что ты скорее всего ее не знаешь! Кажется, ему приспичило посмотреть, как его собратья будут делать из меня пугало для особо нахальных, рискнувших влезть напролом в их владения. Утром я имел наглость проснуться вторым — и последним. Дракон уже заваривал на костре нечто, что отчетливо тянуло мятой, мелиссой и жасмином… Хм! Судя по тому, что лицо его еще не успело застыть окончательно, дракон был действительно молод, — так же как выглядел. Наверно одних лет со мной, то есть четверть века. Мало кто из них успевает в таком возрасте закрепиться в своих угодьях и этот, видно присматривает себе территорию — по изобильнее, с самками получше, владельцем послабее… Волосы у него были черные и довольно короткие, а лоб охватывал прихотливо сплетенный кожаный ремешок. Черты бесстрастного лица были резкими и острыми, как у них всех. На смуглой коже — груди и плечах нечетко проступал темный рисунок крупной чешуи, похожий на татуировку варварских кланов из пустыни на юге Стирса… Только это была отнюдь не татуировка. Судя по шрамам, оставленным не клыками и когтями — он уже выиграл несколько схваток… Почему я уверен, что выиграл? Да потому что проигравший дракон — мертвый дракон! И слава всем Богам: тайным и явным — только поэтому их еще не расплодилось на нашу голову… — Лорд дракон… — я поднялся и поклонился. — Винд, — собственное имя он произнес так же безразлично, как и все остальное, никак не отреагировав на учтивость. — Лорд Винд, — послушно поправился я, напоминая себе об осторожности, — Когда мы тронемся и какой тропой? Через Кельдерг вели две тропы: одна — чрезвычайно удобная, которую часто использовали контрабандисты, пираты и просто рискованные караванщики — проще было оставить дань драконам, чем рваться сквозь все кордоны. Вторая — смертоубийство… головоломный лабиринт среди скал… — Это твоя дорога, Тайрен. Тебе решать. Другого я и не ожидал. — Тогда мы идем через Ацис… Романтичное название, в честь погибшей там когда-то девушки. Романтичный герой, спешащий на помощь сестре… Я — не герой!!! Какого черта он согласился?! Глупый вопрос — он же дракон! Как я и предполагал, дорога превратилась в сущее мучение. С Виндом мы шли наравне, что мне, признаться льстило — уж сколько о них небылиц рассказывают, а вот поди ж ты! Если б только он еще и молчал, — то я был бы совсем счастлив попутчику. Нет, нельзя сказать, что Винд болтал без умолку, но его замечания, полные самоуверенности и самодовольства потихоньку подтачивали мое терпение. И вечером случилось неизбежное. Сидя на корточках у костра и бросая в кипяток свои травы, дракон невыразительно поинтересовался: — Почему ты все-таки идешь через Кельдерг, Тайрен? — казалось, это интересует его примерно так же, как особенности мумифицирования священных кошек Кеми. Такая холодная бесцеремонность, свойственная им всем, меня просто взбесила: какая тебе разница? Но я постарался сдержаться. Почему? Во-первых, я не мог позволить себе потратить и медного гроша, а не то что оплачивать проезд на галере от Аксарты до Миркаля, а во-вторых: — Так быстрее. — Ты торопишься? — Да. — Если ты погибнешь, быстрее не будет. — Вы так уверены, что я не пройду Кельдерг? — А ты уверен, что пройдешь? — Иначе б не шел, — сухо отозвался я, все эти драконьи подколки меня уже достали, — Меня не так-то просто убить. Винд смерил меня оценивающим взглядом и предложил: — Попробуем? Черт!!! Надо же так попасться! Не помню, упоминал ли я, но я солдат, — а это немного другая выучка, чем у убийцы, профи-одиночки. Тем более, что дракон даже не убийца — это хищник. Как говаривал один мой приятель, родом с востока, не стоит отвешивать охотящемуся тигру все сорок три учтивых поклона. Не поняли? Суть в том, что там, где у тебя навык — у них инстинкт, и тут уж не угадаешь: будешь ли ты героем, или неудачником трупом. Кто кого — лев или человек? А если у человека только нож против зубов и когтей? Я сидел, отчаянно ища выход — кто его знает, чем обернется драка с Виндом… Ну не мог я рисковать! А ситуация на самом деле была патовой! Откажешься — убьет, как мы таракана. Покажешь себя не достойным противником — в лучшем случае покалечит, что б в другой раз язык не распускал. А покажешь себя достойным — значит, драка будет тем более на смерть… Скрипнув зубами на нелепость происходящего, я начал подниматься, но Винд неожиданно покачал головой, как бы сожалея: — Ты слишком долго думаешь, Тайрен. А я пока не хочу тебя убивать. Я стоял, — как оплеванный. Вроде ж только что понимал разницу между глупостью и необходимым обоснованным риском, — а сейчас самому было стыдно и обидно за свою заминку. Остаток дня я тихо бесился, наблюдая за невозмутимо устраивающимся на ночлег драконом. Следующее утро принесло мне некоторое удовлетворение тем фактом, что я его опередил. На долю секунды, — стоило мне потянуться, как Винд немедленно открыл глаза и вскочил, как будто только и ждал этого момента. Сегодня дракон почему-то решил оставить свои соображения о том, что мне не следует быть на Кельдерге при себе: толи фантазия истощилась, толи он счел тему закрытой после вчерашнего. Настроение у меня опять испортилось и вовсе не потому, что я так легко попал в расставленную ловушку, но вскоре стало не до того, — тропа перешла в нечто невообразимое. Кое-как вбитые в трещины колышки, соединялись сомнительного вида прутиками, при чем порядком подгнившими, а скалы обрывались в ревущую пенную бездну… Это сооружение без названия оскорбляло сами горы, в которых находилось! Высоты я не боюсь, но впервые задумался, в своем ли я был уме, когда решил идти через Ацис, хотя это и сокращало путь еще на несколько дней. И не повернуть ли мне обратно. Зато Винд не сомневался ни мгновения. Он с таким уверенным видом пробирался вдоль скалы, как будто только и делал всю жизнь, что разгуливал по этакому безобразию — хотя ему-то что сделается… Почему-то дракон предпочитал идти в человеческом облике — я сомневался, что это ради меня, но так было гораздо лучше. Эти мостки он тоже решил преодолеть на своих двоих, а не на крыльях: за что и поплатился! Я шел медленно, стараясь ступать так же как он — в отличие от всяких ящериц, у меня только одна шкура, поэтому успел разглядеть все детали: вот Винд скользит по хлипким доскам, одна из них, почти на середине подламывается, и дракон повисает на соседнем колышке аккуратно подтягиваясь. В следующий миг он тоже обламывается под тяжестью тела… И дракон, все еще цепляясь за рассыпающиеся щепки и волокна, валится в ущелье, на дне которого бурлит поток… Прижавшись к скале, как к единственной на всю жизнь возлюбленной, я оцепенел. Признаюсь, несколько минут я ждал, что вот-вот дракон просто взмоет в небо. Не дождался… Абсолютно ошалевший, я отстранился и все-таки глянул вниз — Винд висел на крохотном уступе и цепляясь за трещины и выступы едва ли не ногтями, упорно лез вверх. Чертова ящерица! Он просто невозможен! Тут я стряхнул оторопь, достал веревку, быстро закрепил ее и сбросил ему. Винд поднял голову, и мы встретились глазами, — уж чего-чего, а страха я там точно не увидел. Дракон с внешней легкостью проделал обратный путь на мостки, и до конца этой дьявольской висячей тропы мы шли уже в связке. Умные мысли часто приходят позже, чем следовало бы. Оказавшись снова на твердой земле, некоторое время мы просто переводили дух, валяясь бок о бок: дракон там или не дракон, но и ему это приключеньеце удовольствия не доставило, и я видел, как подрагивают его руки от отпускающего напряжения… В этот момент дракон был мне даже симпатичен. — Тайрен, — раздался его голос, пока я вглядывался в небо, прислушиваясь к своим ободранным ладоням, — почему ты это сделал? — Что? — Бросился мне помогать. Не сразу, — подумал я с некоторым стыдом, и пожал плечами. — А почему вы не перекидывались? Сейчас можно было и обнаглеть. Винд фыркнул со смешком: — И идти дальше голым? В горах холодные ночи. До меня не сразу дошло, что он пошутил. Как только я пришел к выводу, что и дракона можно терпеть, он опять взялся за свое. — Твоя сестра в беде? — неожиданно спросил он уже на привале. Я только-только расслабился, и он застал меня врасплох. — Да. — Рассказывай, — распорядился Винд. Так я и знал. И ведь не отстанет же! — Нечего рассказывать, лорд Винд. Наша семья разорилась, и кредиторы устали дожидаться пока я оплачу долг. Наир продали, и караван ушел в Миркаль. Я опустил упоминание того, что продала ее Аспазия, наша горячо любимая «вторая матушка»!!! Сука… Убил бы… У Винда чуть дрогнули губы. Мне показалось, что я уловил на его лице нечто похожее на презрение и отвращение, — и разозлился: ты-то какое право имеешь судить?! Пусть и не все из нас образец достоинства и чести, а некоторые и вовсе откровенные скоты, зато мы, по крайней мере, люди, а не подделка! — Что у драконов не бывает рабов? — сейчас мне было плевать, что он опять может подвести дело к драке. — Бывает, — задумчиво согласился Винд, — Все бывает. Кроме одного: рабов-драконов. Лучше б он меня вызвал! Пробуждение было до нельзя интересным: во-первых, Винда нигде не оказалось, а во-вторых, рядом сидели два дракона. Один золотисто-зеленый, и я почему-то сразу понял, что это не Винд. Второй — мальчишка лет пятнадцати, смуглый кареглазый с жесткой черной гривой. Но уже с крисом на поясе, — из молодых да ранних. Я пялился на них, гадая как мне себя вести. Пауза затянулась, и дракон-ящер наклонился, дохнув мне прямо в лицо. Не пламенем конечно, но тоже приятного мало: клыки у него были просто впечатляющие! — Мы решили тебя не будить, — сообщил дракон-мальчишка с легким пренебрежением и снисходительностью. Это было уж слишком! Значит, они тут сидели и ждали, когда же глупый жалкий человек проснется, наслаждаясь тем, что могут сделать с ним все, что угодно… А он бедный спит и не знает! Я вскочил и начал собираться, обойдясь без всякого приветствия. Дурость конечно, но у меня все нутро переворачивало при мысли о поклонах этому мальчишке. — Винд пошел к логову, — сообщил дракончик, — Ты идешь с ним? — Это он идет со мной, если быть точным, — отрезал я, и тут же проклял свой шустрый язык, когда дракончик сдавленно фыркнул. — Кто сказал, что ты куда-то идешь, человек? — раздался за спиной резкий голос, — Ацис мой! Зеленый дракон превратился в зеленого юнца. Хотя я несколько несправедлив. Парню было лет девятнадцать на вид, высокий, крепкий, и наверняка хороший боец. — Разве у вас не принято спрашивать разрешения? — он явно наслаждался ситуацией, перетряхивая всего меня холодным взглядом ореховых глаз, — Или хотя бы здороваться? — Шторм, оставь его, — попросил дракончик, — Он забавный. Я почувствовал себя чем-то вроде ярмарочной обезьянки. Очень забавной обезьянки, которая должна развлечь двух ошалевших от скуки оболтусов. У меня уже тряслись руки от желания выпороть их обоих. — И наглый, — прищурился Шторм, — Или ты просто самоубийца? Его вопрос меня немного отрезвил и заставил вспомнить, что передо мной все-таки дракон и местный лорд. Изо всех сил напрягая сведенное яростью горло, мне все же удалось процедить. — Мое имя Тайрен. И я иду через Кельдерг. Если я сейчас поклонюсь этому юнцу, — да хоть просто кивну, — то дальше я уже никуда не пойду, потому что следующим шагом будет вылизывание его сапог. — Шторм, он пришел с Виндом, — напомнил дракончик, и это вмешательство разозлило меня еще больше. Сквозь пелену гнева с трудом пробилась одна внятная мысль — ну хорошо, с этими двумя я разберусь, а вот что вытворит Винд, если я сцеплюсь с его юными сородичами и уйду без него? — Где он? — я демонстративно повернулся к младшему дракону. — Вообще-то там, — забавляясь он ткнул пальцем куда-то вверх и проследив за его жестом я едва разглядел на высоком крутом склоне темный провал пещеры. Понятно, почему Шторм был в своем настоящем виде, — подбираться туда по узенькой кромке было еще более рискованно, чем идти по вчерашним мосткам. — Я с тобой еще не закончил, человек, — прошипел в спину Шторм, и в мгновенье ока зеленый дракон взвился в воздух. — Сильно ты его. Торнада будет в восторге, — одобрил дракончик, — Я Вулкан. Пойдем, провожу. Тут тебе не подняться. Я плелся следом за Вулканом по еще более крутой узенькой тропке, чем та, по которой мы шли с Виндом. Парнишка скакал по камням с проворством и сноровкой горного козла, иногда останавливаясь и демонстративно оглядываясь на меня. Что бы не тратить дыхание еще и на злость, я напомнил себе о цели и попытался убедить, что дело вовсе не в драконе, и какой-нибудь пастух-горец обставил бы меня так же. Я солдат, а не скалолаз! И уже не мальчик, что бы реагировать на такие детские подначки. В небе пронеслись два дракона: крупный дымчато-серый и терракотовый. Я невольно затаил дыхание — может они конечно и твари, но до чего же это было… прекрасно… Просто неописуемо, невыразимо, невероятно прекрасно! — Низко пошли. К дождю, — прокомментировал дракончик. Я изумленно взглянул на него и наткнулся на озорную усмешку. Это и вовсе настроило на благодушный лад. Баловство, конечно, но ведь ничего злого в его шутках нет. Можно подумать ты сам от него сильно отличался в такие годы! Судя по Шторму, стая на Ацисе не должна быть очень многочисленной, так что может мне еще повезет… Преодолеть уступ оказалось гораздо легче, чем казалось на первый взгляд и мы оказались в самом логове. Жерло входа отделялось от остальной части занавесью из выделанных шкур, что должно было предохранять от холода и непогоды, само же оно больше всего напоминало какой-нибудь разбойничий притон: очаг посередине, сундуки, ковры, оружие… Стоя у входа Винд разговаривал с драконой — высокой, поджарой, но в ее черной косе обильно проступала проседь. — Возьми с собой парней, — говорила она, — Вулкан стал на крыло совсем недавно, и торопится уйти, а Шторм… дикий он… Я сама хотела проводить их на первых порах, а потом собиралась в степь, навестить старые кочевья, но пока не могу. Торнада буйствует, и кроме Ливня ей ни до чего нет дела, так что девчонок оставить не на кого. Девчонки лет пяти, о которых шла речь, увлеченно мутузили друг друга, но ни Винд, ни дракона, разнимать их не торопились, даже головы не повернули. — Я иду не один, Буря. Ты знаешь. Дракона обернулась на нас, кивнула Вулкану, проехалась по мне безразличным взглядом, проигнорировав почтительный поклон. Переживу, это не Шторм. Драконы чтят своих немногочисленных самок и детенышей, как самое дорогое сокровище. Что не мешает им потом сходиться в ритуальных схватках. — Он с тобой? — Почти. Правильнее сказать, я с ним, — невозмутимо подтвердил Винд, и я едва подавил нервный смешок. Такое заявление — от дракона! А мы с ним даже не сговаривались. Любопытно, значит Винда просят «вывести в свет» молодых драконов. Не знал, что у них принято нечто подобное. Но, если я хоть что-то понимаю в их повадках, даже в этом случае ни они не обязаны подчиняться Винду, ни он не несет за них ответственность. Мысленно я застонал — неделя пути до Миркаля в обществе троих драконов, которые в любой момент могут сцепиться между собой и наверняка не оставят в покое и меня, — самый жуткий кошмар не мог бы с этим сравниться! Винд не успел высказать свои мысли дальше, как появились новые действующие лица. В логово просто влетела медноволосая дракона: такое впечатление, что она спикировала в пещеру, перекидываясь прямо в полете. — Буря, я улетаю с Ливнем! — увидев Винда, она притормозила, окинула его откровенным оценивающим взглядом и расцвела еще больше, — Здравствуй, брат. Я — Торнада. — Здравствуй, сестра. Винд, — он смотрел мимо нее на застывшего у входа еще одного дракона, — Приветствую тебя, брат по крови. — И я приветствую тебя, Винд. Мое имя Ливень, — представился тот холодно и властно. При виде друг друга оба дракона неуловимо подобрались. Да уж, они были бы достойными противниками! Ливень выглядел как бог, по какой-то немыслимой прихоти решивший осчастливить простых смертных своим присутствием: высокая статная фигура с оттенком величия в осанке, безукоризненно аристократическое лицо в обрамлении слегка волнистых темно-русых волос, вместо глаз — текучие озера ртути… Если это не сам Миркальский лорд залетел на огонек — то я нереида! Помимо манер, об этом красноречиво свидетельствовало его одеяние, только внешне выглядевшее просто, — на него ушло бы мое полугодовое жалование до последнего денария! Если хватило бы: безумно ценный тончайший шелк туник — верхней и нижней, был расшит по краю серебряной нитью, составляющей изумительной тонкости рисунок… Наборный пояс, охватывающий талию сам по себе был произведением искусства… Даже сапоги его трудно было назвать простыми. Только крис в потертых черных ножнах немного выделялся из этого благородного безупречного великолепия… Но Винд ему не проигрывал. Если Ливень был воплощением власти драконов, то Винд — свободы?.. Он олицетворял собой те бескрайние дикие лесные просторы, из которых пришел. Клянусь, я почувствовал нечто, сильно смахивающее на гордость! — Я могу разделить с тобой огонь? — невыразительно поинтересовался мой спутник. Насколько я мог судить, это значило объявление себя гостем, — а у драконов либо гость, либо лорд, либо труп. Вроде у самок по-другому, но стаи я встречал редко… И уж тем более, — не был в их гнезде! Даже обе драконы напряглись. Вулкан переводил шалый взгляд с одного на другого — все-таки выпороть бы его, что бы хоть через задние ворота капля ума вошла пока не поздно! — Это не мне решать. Я здесь тоже гость, — так же бесцветно ответил Ливень. Как всегда! Вот скажите, как это по-вашему следует понимать? Вежливая констатация, что здесь угодья Шторма? Начало дружеской беседы на равных? Или прелюдия к поединку — тоже на равных? — Что ж, брат, — Винд неожиданно улыбнулся: кончиками губ, — Тогда проветримся? Оба дракона сорвались с карниза прежде, чем я смог разглядеть подробности преображения… Я сидел, как на иголках, не понимая, что не дает мне уйти. Винда все не было. Ливень тоже не возвращался. Торнада живописала Буре и Вулкану, как собирается основать новую стаю в садах под Миркалем на диком смешении латыни и всех диалектов мира — как они сами понимают, о чем говорят? Хотя все знают, что драконам речь нужна постольку поскольку — они просто слышат друг друга… Одна из девочек, — я уже углядел, что они вообще-то погодки и ничуть друг на друга не похожи, — указала на мой нож: — Это что? — Сакс. — Дай посмотреть! Уже потому, как разом умолкли драконы, доселе не обращавшие на меня никакого внимания, — можно было догадаться, что это не просто просьба: тяжелее оскорбления трудно придумать — что бы дракон передал кому-то свое оружие?! Девочка конечно еще мала, но такие вещи знать уже должна. Значит, издевается… Так… если я скажу, что бы малявка отстала — бой: потому что детеныши — священны… Если отдам оружие — сравняюсь для них с земляным червем… — А как им сражаются видела? Это не крис… Я поднялся, вертя в ладонях сакс. Как только, я начал демонстрировать наиболее действенные приемы рукопашной, драконы вернулись к своим делам, изредка кося на нас глазами. Торнада собиралась, пытаясь запихнуть все нужное в две переметных сумы. Буря и Вулкан обсуждали насущные заботы: очевидно, дракончик и впрямь стремился уйти… Мне показалось, что Буря сожалеет о разлуке: они были так схожи, — как мать и сын… Время шло. Я злился — какого… демона я тут сижу в ножички играю, когда мне сломя голову надо мчаться в Миркаль! Какого дьявола меня угораздило связаться с драконами, и какого черта я с таким нетерпением жду его возвращения?! Даже если они с Ливнем сейчас мирно беседуют о погоде, Винд — дракон: придет ему в голову новая блажь и поминай как звали! И это было еще не последним испытанием — в логово вполз Шторм-ящер. — Пришел проводить, братец? — ехидно поинтересовалась Торнада. — Как же иначе, сестрица! — не менее ядовито отозвался Шторм уже человеком. Не похожи они были друг на друга никаким местом! Торнада была чувственно красива, и у меня возникло предположение — а не имел ли Шторм на нее виды. В определенном возрасте многим нравятся женщины постарше, с опытом. — А! — желто-зеленые, ореховые, злые глаза заметили меня, — Поди сюда, человек! Я не шелохнулся. — Ты глухой? Я молчал, поглядывая на драконов: Буря и Вулкан наблюдали лишь с легкой заинтересованностью, а вот на лице Торнады читалось откровенное удовольствие. С искаженным от ярости лицом Шторм выхватил крис. Я стоял с саксом в потной ладони, и на ум не шло ничего, кроме самых грязных ругательств. Какого рожна меня понесло через Ацис?! Хотя Тадран немногим лучше, а драконов там наверняка больше… Какого лиха меня вообще понесло через Кельдерг?! В следующий миг раздался хорошо знакомый голос, в котором присутствовали озорные нотки: — О, мы поспели к самому интересному… Винд и Ливень появились совершенно незаметно, при чем с добычей, и я невольно почувствовал огромное облегчение оттого, что до поединка между ними не дошло. — Это твой? — Шторм резко развернулся к Винду. — Нет. — Я — только свой и больше ничей! Короткий ответ Винда безразличным тоном, и мой раздраженный возглас — прозвучали одновременно. В желтых глазах Шторма сверкнул хищный охотничий блеск. — Значит мой! Я молчал. Твердо, без вызова глядя ему в глаза: что бы я не сказал — это было бы лишним, значило, что я опускаю себя до уровня недавнего подростка, в котором еще не перебродила молодая кровь… Не говоря уж о том, что любое слово дало бы ему новый повод. Но в этот взгляд я постарался вложить все вопросы: …Разве? Уверен? Попробуй!? Сможешь?!.. — Убью, — хмуро подтвердил Шторм мои старания. — А Тайрена убить не просто, — ввернул Винд, прежде, чем я смог остановить. Гадючья погань! Он все-таки получил то самое развлечение, на которое рассчитывал. Шторм только самоуверенно хмыкнул. Он напал немедленно, едва мы ступили в поспешно освобожденный круг, не собираясь тратить время выжидая и присматриваясь. Зря, хотя пару неприятных мгновений испытать пришлось. Сразу стало ясно, что и ловкостью, и силой Шторм не обделен. А вот опыта, даже если он уже успел пару раз напоить свой крис кровью противника — нет совсем. Может, сражаться ему и приходилось, но это была либо учеба, либо расправа над неосторожными путниками. Все-таки настоящий поединок требует не только умения, переходящего в рефлекс, но и разума. И холодного разума. Шторм двигался быстро, стремительно, — мне приходилось держаться на расстоянии, что бы угадать его следующий ход, но как только я успевал это сделать — все определялось само собой. Наберись Шторм чуть-чуть выдержки, через пару лет я бы не решился с ним встретиться, но пока, я только уклонялся, уходил и отскакивал, парируя где требуется удары. И видел, что силы рассчитывать он тоже не умел… Черт побери, мне не хотелось его убивать! Кажется, я только сейчас понял фразу Винда, и отчаянно искал выход. И драконы, с неодобрением наблюдавшие за боем, и сам Шторм — к этому моменту уже не могли не понимать, что перевес на моей стороне… Я несколько раз достал его саксом: легко, предупреждая… Только драконы намеков просто не воспринимают. Игра через чур затягивалась. Это было ошибкой, чудовищным оскорблением и унижением. Но весь этот поединок был ошибкой, и я все еще искал возможность прекратить его без ущерба для всех, когда ускользнув от очередной атаки Шторма, так и не воткнул лезвие в идеально подставленную спину. — Хватит играть, Тайрен! — в голосе Винда отчетливо сквозило возмущение и осуждение. Шторм не удержав равновесие, завалился вперед, рассадив лоб о камни. На плече и боку, — там, где я все же наметил уколы, тоже проступили темные пятна. Его крис застрял в трещине между камнями, и он не смог воспользоваться им быстро. Я ногой ударил его по руке уже всерьез, что бы он оставил эту затею, и удвоенное усилие привело к тому, что в ладони дракона оказался только обломок, который тут же отлетел в сторону. — Добей же! — звонко выкрикнула Торнада, сверкая синими глазищами. Я обвел взглядом ее, невозмутимого Винда, безразличного Ливня, задумчивую Бурю, Вулкана — и снова посмотрел на Шторма. Дракон лежал в пыли и, не обращая внимания на заливавшую лицо кровь, шарил пальцами в поисках пусть и сломанного криса… — Нет! — я зло сплюнул завязшую на зубах пыль, — Сопляк ведь еще… И пошел прочь, туда, где бросил свои вещи… Наверное, я все же должен был сказать Винду спасибо, хотя он ничего не сделал в тот момент, а позже мне было слишком противно, — но оборачиваться я начал даже раньше, чем понял зачем… Раньше, чем разум сумел осознать увиденное в его глазах… …Обломок лезвия чиркнул по груди, вспарывая рубаху, и прошелся по ребрам наискось… Мой сакс — вошел гораздо глубже! И крайне неудачно — кровь хлынула ярко-алая, пенистая… Дьяволы!!! Мне не надо было ничего объяснять — за десять лет службы я видел достаточно. И не надо было, снова глядеть на драконов, что бы знать, о чем они думают. И сам я в этот раз тоже думал быстро — став на колено, я вогнал клинок точно, чуть выше ключицы… Что бы парень по крайней мере не мучился понапрасну… И успел уловить в его светло-карих с прозеленью глазах кроме ярости боя — нечто, похожее на одобрение и благодарность… Винда и остальных окончание схватки по-видимому примирило с моим первоначальным поведением. Мне же было тошно, как никогда — ну не понимал я, зачем это все было! Шторм наверняка не так давно стал на крыло, а юнцов всегда тянет пробовать силы, не зависимо от того ноги у них, лапы или крылья. Вот только у драконов такие игры заканчиваются одним — и я это знал же! Я не дракон, я человек! И как не пытался я сейчас убедить себя, что речь шла о выживании — голос совести этим заглушить не удавалось. Безразличие сородичей убитого мною Шторма, только добавляло тоски — как же так можно?! Да, дрались мы один на один — и для них это достаточно, что бы считать бой честным. Да, проигравший слаб, а слабый — не должен жить… Но как же это было глупо! Ради чего это было?! Не справедливо… Он ведь был так молод!.. Я с горечью посмеялся над собой: драконы не жалеют ни себя, ни друзей и сородичей, и как раз таки все мои переживания по врагу выглядят до нельзя глупыми. Все они таковы, и жалеть их не стоит! И все же я еще переживал последний взгляд Шторма. Я знал: жизнь — это товар. Мы все тащимся к своему концу, и прикидываем, как бы продать себя по дороже, прикрываясь красивыми условностями: кому-то нужна власть, кому-то богатство, кому-то просто уют и удобство, кто-то жаждет любви к себе… Какая разница, ведь мы готовы платить за это! И смерть это товар — мне ли не знать этого?! Свою жизнь я уже продал однажды, включив в контракт и костлявую подружку — свою и чужую… И я не понимал этого взгляда умирающего дракона — какая разница от чьей руки пасть: мерзавца или святого? В чем он успел увидеть здесь достоинство и какой смысл найти? И почему я его не вижу? Больше всего мне хотелось завыть в небо — даже не волком, а одичавшей бездомной шавкой… — Я ухожу, — сказал я Винду. Тот между делом кивнул: — Я догоню. Ну вот и все… Только почему же единственное чего я не чувствую, а должен бы — это облегчение… Она была хороша, как распустившийся на рассвете цветок. Не роза — розы слишком пышны и амбициозны. Она спала, напоминая только что раскрывшуюся лилию. Нежную и торжествующую. Непреклонную в своей чистоте, белизна которой оттеняется зеленоватыми нитями, стремящимися из самой глубины корня… Я мог бы любоваться ею вечность, если бы не знал, как это мало! В созерцании красоты всегда присутствует скорбь, ибо ты знаешь, что все проходит… Ресницы дрогнули, и я снова оказался посреди поля ирисов… Дракон был первым, кого Наир увидела по пробуждении. Она едва воспринимала происходящее, когда ее везли сюда. Где-то далеко остались миг позора и отчаяния, караван, торговцы, и почти безразличное ожидание собственной судьбы. Наир знала, что красива, и была достаточно умна, что бы понимать: где бы не родилась женщина — во дворце или лачуге — красота это товар. Вопрос только в цене… так что ее положение не слишком изменилось. Дракон был единственным впечатлением, которое сумело прорваться не только сквозь липь, которой ее окуривали, что бы ценная рабыня не вздумала бежать и не повредила себе, но и сквозь владевшее ею ожесточение. Дракон был первым, кого она увидела, снова обретя способность осознавать окружающий мир. Он сидел прямо на полу, созерцая ее холодным немигающим взором. Его глаза, под тяжелыми веками были удивительного, чистого до прозрачности, голубого цвета. А лицо в обрамлении бесцветных с желтовато-серым оттенком прядей равно могло принадлежать и юноше, едва перешагнувшему порог мужественности, и зрелому мужу, которого не решается беспокоить даже старость. Дракон просто смотрел, и выглядел при этом не более живым, чем искусно раскрашенная статуя в храме Эгеры, и столь же впечатляющим, как разбушевавшийся океан. Оцепеневшая, завороженная Наир могла только вглядываться в эту голубую бездну глаз, теряясь и растворяясь в ней. А потом дракон просто встал и ушел, так и не сказав ни слова. Наир ждала. Ждала, что он вот-вот вернется. Но вместо дракона появились его слуги в одинаковых серых одеяниях и с одинаково серыми лицами. Они приветствовали ее так, словно это она была их госпожой, а не новой рабыней в доме. Не то, что бы она ожидала загон для рабов и ошейник с цепями: как уже говорилось, Наир осознавала свою привлекательность и уже убедилась, что даже в качестве невольницы она ценится очень дорого. Но все же девушка была удивлена. — Мой господин, — решилась она задать интересующий вопрос, — лорд дракон, где он и когда явится? — Нам это не известно. Хранитель ушел. И он не сообщает нам, когда придет вновь, — ответила пожилая сухонькая женщина, назвавшаяся Аддой, — Он распорядился предоставить тебе все необходимое, и сверх того — все, что ты пожелаешь. Наир едва успела прикрыть округлившийся от удивления рот. Но дальше — больше! Предложенные ей кушанья могли удовлетворить и самый придирчивый вкус. Покои поражали изысканностью убранства. Показанная ей купальня уместнее смотрелась бы во дворце восточного владыки, а предложенные наряды и ткани могла позволить себе только какая-нибудь принцесса! И то многие настоящие принцессы, умерли бы от зависти! Против воли Наир была сражена. И приемом, какого ей никто никогда не оказывал и обстановкой. Подобной роскоши она не видела и в те времена, когда семья их еще не была разорена, и их принимали в знатных уважаемых домах. И уж меньше всего можно было ожидать встретить такое высоко в горах в драконьем логове! Наваждение рассеялось только при виде изящных вещиц, без которых не может обойтись ни одна женщина во все времена. Вертя в руках черепаховый гребень, она вспомнила и кто она и зачем она здесь. На счет последнего сомнений быть не могло: мужчина покупает молодую красивую рабыню не для того, что бы беседовать о философии. Даже дракон. Наир вспомнила как он смотрел на нее, когда она проснулась. И как смотрел там, на рынке, согнав своими чарами наркотический угар. Ей стало холодно. Помедлив немного, что бы справиться с собой, она решительно свернула волосы в тугой узел кос и выбрала платье: оно было светло голубого цвета и оставляло открытыми лишь кисти рук. «Сколько же хозяек уже сменили вы?» подумалось девушке, когда она поправляла шпильки. Ледяная рука, сжимающая сердце, никак не желала разжаться. Ей думалось, что она смирилась со своей участью и готова к ней, а на примере своей мачехи знала, что умная и ловкая женщина всегда может добиться от мужчины чего хочет. Но реальность оказалась страшнее. Вряд ли ей удастся влиять на дракона. Если она вообще переживет его страсть. Страсть… Наир даже затрясло: уж этот, выглядевший столь же горячим, как и снег на вершинах, и всякая страсть — никак не соотносились друг с другом. Наир покинула спальню во внутренних покоях и через помещения, отведенные для гостей и слуг, направилась к выходу. Никто и не подумал ее останавливать, даже когда она вышла на дорогу и стала спускаться. Похоже, ни дракону, ни его слугам не пришло в голову, что она может попытаться сбежать. Наир остановилась как вкопанная — сбежать… А потом села на лежавший у обочины валун и расплакалась. Не от страха, хотя драконы не терпели неповиновения и неотвратимо карали за это. Не от отчаяния, хотя бежать ей было просто некуда. А от чего-то другого, что она еще не могла назвать. Наир поднялась и медленно вернулась в логово. Дракон вернулся после заката. Наир ужинала, когда он пришел. Она уже не удивилась тому, что ей накрыли отдельно, но все еще удивлялась тому, что они считали ее выше себя: в отличие от них, кому было просто позволено остаться и служить, дракон сам избрал ее, — а уж для какой цели им, похоже, было безразлично… Что ж, сейчас она отчасти их поняла: слава рожденных служить — в славе и силе их господина. Такому господину служить было честью, ибо его величие не нуждалось в утверждении чем-либо. Наир замерла в растерянности, не зная как ей приветствовать дракона, потом все же нашлась и, с поспешностью вскочив, грациозно опустилась на колени, склонив голову: получилось нечто среднее между поклоном рабыни и принцессы. Или принцессы, ставшей рабыней… Дракон молчал. И смотрел. Проходя мимо нее, он взял со столика единственный бокал, смочив губы вином, и сел на скамью. Наир покорно ждала, уязвленная тем, что он не подал ей знака встать так долго, но не решаясь сделать это без разрешения. Когда терпение ее совсем истощилось, она бросила в его сторону быстрый взгляд и ошеломленно увидела, что дракон сидит, в задумчивости поводя когтями сквозь пламя ароматических свечей, и кажется, вообще забыл о ней… В туже секунду глаза дракона обратились на нее… Нельзя!!! — дернулось что-то внутри, — Нельзя! Нельзя смотреть в глаза дракону… Какая разница? — спросил другой, более уверенный голос, — Ты уже дважды делала это. Не поздно ли спохватываться? Тем более, ты все равно принадлежишь ему! Дракон встал. Наир в оцепенении следила, как он приближается, будучи не в силах оторвать взгляд от этих глаз… Каких? Безразличных? Равнодушных? Холодных? Непроницаемых? Все не то! Они просто были слишком глубоки, что бы что-то можно было разглядеть в них… На Наир смотрела бездна… Его рука коснулась подбородка очень легко и едва намеченным движением направила вверх. Когти царапнули кожу, но он сделал это не специально… Наир сочла это разрешением и встала. Когда дракон медленно убрал руку, она едва не потянулась следом — осторожное касание, оставило после себя странное непередаваемое ощущение — потрясение, смятение, восторг —? Наир ошеломленно смотрела в спину уходящему дракону. — У твоих волос интересный оттенок, — услышала она, прежде, чем он скрылся за занавесом. Наир стояла, не зная, как следует расценить его поведение и слова: она уже не нравится ему? Или он просто не торопится, зная, что она никуда не денется? И что следует делать ей? По крайней мере, на последний вопрос ответ был — для раба нет иной воли, кроме воли господина. Если воля не высказана, следует ждать. Наир подняла бокал, собираясь залпом осушить его, и вдруг вспомнила — и с трепетом провела по краю вздрагивающими пальцами: здесь металла касались губы дракона… Есть больше не хотелось, хотя она едва отведала поданную рыбу, и не трогала остального. Опустившись на постель, коснулась волос трясущейся рукой… Что же все таки он имел в виду? Только, что ему понравился их цвет? Или он все же не доволен ее строгой прической? Наир рассеяно распустила косы, пока Ифина убирала почти не тронутый ужин, а Адда готовила необходимое ко сну. Интересно, думала девушка, приди дракон сейчас, возьми ее со всей силой и яростью, на какую способен, а после пожри ее сердце, которое вырвет, пока она еще будет дышать — они так же невозмутимо будут убирать следы его буйства?.. Отказавшись от помощи, она сама сняла платье и поспешно зарылась в одеяло. Ложе было слишком большим для одного, и даже для двоих… А может она просто не привыкла к подобным излишествам… Сжавшись под расшитым покрывалом, Наир поняла, что ждет его: со страхом и непонятным нетерпением. А когда на рассвете она все же уснула, то испытала облегчение, смешанное с разочарованием… И снова по пробуждении она обнаружила его рядом, — дракон лежал в ногах огромного ложа и смотрел. Замороженная его тяжелым взглядом, Наир не сразу сообразила, что лежит перед ним нагой, и сбившееся покрывало совсем ее не прикрывает. Она сгребла одеяло, натянув его почти до подбородка, и только потом вспомнила, что он имеет полное право делать с ней все, что пожелает. Если ему нравится смотреть, — она обязана подчиниться, не только потому, что он дракон, но и потому, что он ее хозяин. — Тебе не нужно стыдиться, — раздался густой холодный голос, в котором можно было уловить отдаленный рокот неведомой мощи. И снова Наир была вынуждена задуматься над смыслом его слов. Что уже поздно, и он уже рассмотрел ее во всех подробностях? Что нет ничего глупее для рабыни, стыдиться перед господином? Или что ее тело он счел красивым? Или все сразу? Неожиданно она разозлилась на столько, что даже перестала испытывать страх. Да что такого он может сделать ей? Изнасиловать? Убить? Она устала этого бояться! Он смотрит на нее, как на замысловатую вещицу — еще одну в своей коллекции, и даже не спросил ее имени до сих пор! Наир поднялась с ложа, не пытаясь больше прикрыться чем-либо, прошла к сундуку и набросила приготовленный Аддой халат, едва ли не демонстративно затянув шнурки на груди. — У тебя был возлюбленный или жених? — Что? — пораженная Наир развернулась, уставившись в это безмятежное лицо. Подобный вопрос был одним из последних, которые можно было бы ожидать. — Ты слишком горда для рабыни — ты стала ею совсем недавно, — пояснил дракон, и повторил, — У тебя был возлюбленный или жених? Наир показалось, что в этот раз она уловила ход его мыслей, и с вызовом ответила: — Я невинна! — девственность, не то, чего стоит стыдиться девушке. Дракон встал и направился к двери. — Я спросил не об этом. Наир осталась недоумевать — ее ответ разозлил его? Разочаровал? Чего он вообще хотел? И за чем спрашивал? С помощью Ифины, Стихоры и Адды, Наир шила себе платье. Материал был очень красивый и очень шел к ее глазам. Сначала женщины не хотели позволять ей самой заниматься работой — она избрана драконом! — а здесь это было вроде того, что бы быть избранной богом, — но девушка настояла, подозревая, что от безделья и вовсе сойдет с ума. Шитье позволяло хоть немного занять руки, если не голову. Дракон появился как всегда внезапно, и женщины тут же встали: что бы повинуясь плавному едва заметному дозволяющему жесту, снова приступить к работе. Дракон же был более чем бесстрастным, и даже то, что их почтительность заставила его заметить их — выглядело едва ли не оскорбительным. Наир невольно ощутила раздражение — она успела попробовать и то и другое: ни полное смирение, ни гордыня — не могли найти в ней сочувствия и понимания. Одна за другой, женщины покидали комнату невзрачными тенями. Наир упорно сосредоточилась на стежках, с неистовой одержимостью следя, что бы они были равными… Нити все-таки спутались в крепкий узел, как она их не дергала, и — наконец просто порвались… Наир в отчаянии смотрела на испорченный рукав… Дракон по-прежнему никак не реагировал, а девушка была способна думать только о том, что опять заплела волосы. Не разгневается ли он? Вообще, как можно было что-то понять по этому отчужденному от всего лицу?! И хотя он тоже смотрел именно на ткань, Наир задыхалась под этим взглядом, руки неловко упали на колени. Она чувствовала, что сейчас закричит, если он ничего не сделает — все равно что… Дракон не двигался, созерцая нечто, ей недоступное. Внезапно для себя, Наир резко дернула шпильки, и освобожденные волосы хлынули на спину, засияв в падающих из окна лучах. Дракон перевел взгляд на нее, и ей оставалось только соскользнуть на колени, уже проклиная свой странный порыв. Изнемогая от страха и какого-то иного чувства, она подняла голову и увидела, что дракон хоть и стоит рядом — интересуется ею не больше, чем скамейкой, на которой она сидела. Это задело. — Тебе нравится этот цвет? — неожиданно раздался голос дракона. Неимоверным усилием воли Наир сдержала слезы. — Да! — и все же ощутив, что в ее словах содержался чрезмерный вызов, закончила, — Мне нравится все, что изберете вы… И снова Наир ждала, склонив перед ним голову… Но дракон не выказывал ни раздражения, ни нетерпения, ни гнева… — Что ж… — почти неслышно промолвил он. Тем же жестом, что и два дня назад — только два! — поднимая ее… Твердые подушечки пальцев касались ее так осторожно, а когти слегка щекотали кожу… — Тебе не обязательно делать это каждый раз. Мне это не нужно. Наир вспыхнула и разозлилась, как уже не первый раз за это время. Как получается у него говорить так, что не знаешь, чувствовать себя оскорбленной или польщенной?! — И можешь продолжить работу, если тебе хочется. Наир разозлилась еще больше — похоже, ему безразлично не только как она его приветствует, но и чем занимает себя. Сама она. При чем на столько, что она вольна располагать собой, как ей вздумается. На миг возникло желание встать и попросту уйти, хотя бы в другую комнату. Но прежде, чем она что-либо сделать, прозвучал следующий вопрос: — Есть кто-либо, кто дорожил бы тобой? Наир уже не посмела удивляться какое ему дело до ее привязанностей. — Нет, — жестко ответила она. Дракон небрежно кивнул своим мыслям. В этот момент Наир могла равно ожидать и смерти, и приказа покинуть миссию с разрешением забрать половину сокровищ… — Вы — мой господин… Дракон склонил голову: быть может — заинтересованно… — Да, — согласился он, и это слово отозвалось в Наир обманутой надеждой. Чьей? Когда он появился в следующий раз, Наир уже даже не пришлось сдерживать дрожь. Наверное, со смирением подумала она, ко всему можно привыкнуть: и к неволе, и к позору, и к страху… Она стояла к нему спиной, разбирая и связывая собранные травы в пучки: они будут хорошо пахнуть, и довольно полезны в виде настоев и отваров. Взгляд дракона опутывал пальцы, они вязли в нем, цеплялись друг за друга и замирали… Наир крепче сжала зубы. И на колени она падать больше не собиралась, — сам же сказал, что ему все равно. Закончив работу, Наир задержалась, не зная, что ей следует делать дальше — оставить его одного или… или — что? Дракон рассеяно потягивал им же самим, — ее готовность услужить он предпочел не заметить, — заваренный цветочный сбор из старых запасов. Его присутствие было невыносимо — как в прочем и отсутствие. — Господин… Дракон не обернулся, толи игнорируя ее, толи не уловив, что она обращается к нему… — Господин! — повторила Наир. Как всегда взгляд его был подобен ножу в грудь. Дракон ждал. — Как мне называть вас? — все же спросила Наир, при чем совсем не то, что собиралась. Он не торопился ответить, как будто задумавшись, пока не уронил, словно каменную плиту: — Скай. Дракон поднялся. Она поняла, что он опять уходит, и неожиданно даже для себя выкрикнула в след: — Почему вы даже не спросите мое имя?! Дракон остановился, но в ее сторону не смотрел. — Это не имеет значения, — так же ровно как и всегда отозвался он. Наир задохнулась от оскорбления: дракон прав, она была слишком горда для рабыни! но все же сдержалась — ничего другого не оставалось больше. Она уже желала, что бы он просто овладел ею — хоть прямо сейчас, прямо на полу! Это было бы — понятно… ожидаемо… — Не понимаю… — вырвалось у нее вслух. И неожиданно дракон спросил все тем же лишенным эмоций тоном: — Что есть имя? — и сам же ответил, — Не более чем набор звуков, обозначающих тот или иной предмет. Существуют сотни языков, но как не назови пламя, оно останется пламенем. Язык — лишь подпорка для истинной сущности. Наир совсем потерялась в его словах, и только одно ее задело: — Я не предмет! — выпалила она. Дракон снова повел на нее взглядом и обозначил так же четко: — Объект. От такой поправки стало только хуже. Гнев уже совершенно заменил собой страх. — Тогда и драконы тоже! — И драконы, — без тени недовольства согласился Скай. Наир села в изнеможении, — он не желал оскорбить ее, но дело было не в ней: он в самом деле не придает значения словам. Да и способен ли он вообще желать? Говорят, что драконы совершенно бездушны, что у них нет сердца и поэтому им нужны человеческие… Страх вдруг накатил с удвоенной силой. — Ты съешь мое сердце? — пролепетала Наир не в силах отвести взгляд от этого застывшего лица. — Сердце съедает страх. И дракон для этого совершенно не обязателен. Теперь он все же ушел. Наир так и осталась сидеть и смотреть на то место, где он только что был. Дракона понять невозможно… Но, похоже, именно от этого зависела ее жизнь и судьба! Наир привыкла к уединению — дни ее не проходили в увеселениях с подругами. И сейчас чувствовала даже облегчение оттого, что ее не провожают шепотки и любопытные взгляды. Она была слишком мала, что бы осознать и запомнить тот момент, когда из драгоценного цветка, венчающего крону благородного родового древа, превратилась в объект для всеобщей жалости, смешанной со злорадством, — как бывает всегда, когда беда постигает тех, кто некогда был успешен и счастлив. Просто вокруг оставалось все меньше людей — уже не так часто приходили знакомые, становилось меньше рабов, даже ее пятнадцатилетний старший брат внезапно оставил дом: в глазах отца стояли слезы, когда он говорил о том, что Тайрен приносит себя в жертву, спасая хотя бы честь семьи, если не может спасти все остальное. Потом ушел и отец — туда, откуда не возвращаются… Наир привыкла к многозначительным взглядам за спиной, ведь последние годы она была таким же залогом, как и их земля, или мебель в доме. О нет, не уединение тяготило ее. Страх, дракон прав — именно страх разъедал ее душу. Разъедал давно, — с тех пор, как она поняла, что ни люди, ни вещи, к которым ты привязан, не могут быть с тобой всегда и всегда, всегда есть, что терять… Сейчас — терять ей было уже почти нечего. Только жизнь, честь и последние остатки воли… В очередной раз провожая взглядом неспешно уходящего дракона, Наир поклялась себе, что по крайней мере страху она себя не отдаст! И все же не могла отделаться от мысли о судьбе своих предшественниц. Что стало с ними и что ждет ее? Голова раскалывалась от попыток подогнать свои предположения под образ дракона, который по-прежнему вел себя так, как если бы она была не более, чем бродячей прикормленной собакой… Пытаясь хоть как-то отвлечься, Наир сделала попытку сблизиться со слугами, — то были люди скромные, полностью довольные своей простой жизнью. Однако уже через несколько дней она убедилась, что каждый из них — вещь в себе. Почему стекленеют глаза гиганта Афикла при взгляде на огонь, почему он избегает даже касаться оружия, которое хранилось совершенно открыто в одном их пределов… Откуда взялся здесь, под Миркалем, Шепе с раскосыми угольно-черными глазами… Откуда жуткий шрам на лице Ифины… О нет, они вовсе не были так просты, как казались! Кто же они и почему пожелали служить дракону? Как бы Наир не презирала праздное людское любопытство, настрадавшись от него в свое время, она не могла держать в узде свое буйно разошедшееся воображение, особенно проявлявшее себя одинокими бессонными ночами в ожидании воли дракона. Однажды два потока мыслей, все же сошлись друг с другом, и все следующее утро Наир подозрительно вглядывалась в Адду — та выглядела лет на шестьдесят, и вероятнее всего даже в молодости не обладала впечатляющей фигурой, но все же, должно быть была хороша. Не говоря уже о манерах, которые до сих пор выдавали в ней женщину высокого рода. — Сколько лет ты служишь Хранителю? — поинтересовалась Наир как бы между делом, перенимая узор ее кружева, которое женщина иногда потом продавала в селах и в самом городе. — Порой кажется, что всю жизнь, — прислужница усмехнулась, — Но на самом деле, я живу здесь тридцать два года. Больше, чем вся ее жизнь! — И… почему же ты здесь? — продолжила расспросы Наир. — Когда-то я задала ему вопрос, ради которого не стоило идти так далеко… — в горькой задумчивости ответила женщина, — И получила ответ, после которого уже некуда было идти. — Какой? — вырвалось у потрясенной этим тоном Наир. И поняла, что Адда не скажет… — Он улыбнулся мне… — все же ответила женщина. Адда ушла прежде, чем Наир сказала, что ее интересовал вопрос. Ей было жаль и тем, что своими расспросами она расстроила женщину, относившуюся к ней с искренним теплом, и тем, что подозревала ее невесть в чем. Наир поспешила найти Адду, поскольку никогда не считала нужным откладывать на потом даже самые неприятные дела. На ее сдержанное извинение за бестактность, женщина только ласково похлопала ее по руке. — Ничего, девочка. В мои годы даже самые скверные воспоминания могут принести радость. Оттого, что ты когда-то жила… И поверь, на свете есть гораздо более худшие вещи, чем принадлежать дракону! — Да… наверное, — согласилась Наир, подумав о своем. Торопясь воспользоваться возникшей близостью и доверием, она выпалила следующий вопрос прежде, чем сколько-нибудь подумала. Наир была готова, что ей не ответят вообще. Была готова к жутким историям о растерзанных девицах… Но ответ прислужницы ее поразил: — Другие? — Адда искренне удивилась, потом понимающе усмехнулась, — Разве лорд Скай похож на содержателя гарема? Он не на кого не похож, признала Наир. — Но эти вещи… — настаивала она, — Наряды, украшения, зеркала… даже булавки… — Лорд Скай приказал нам подготовить все, что может понадобиться его гостье. Мы старались. — Так это… это… — Наир не могла больше ничего выговорить, — Для меня?! Гостья… Смысл этого слова ее потряс: гость это тот, кого пригласили, гость это тот, кто может уйти… Гостей не рассматривают голыми… Наир покраснела от смущения и гнева. Как бы не выразил свое распоряжение дракон, она здесь отнюдь не гостья! Приходилось признать, что Наир ощущала себя именно тем, чем и являлась — красивой дорогой вещью, украшавшей это странное логово по случайной прихоти дракона! Присутствие дракона она начинала чувствовать просто кожей. Он никогда больше не входил в ее спальню. Он никогда не делил трапезу с ней — и тем более со слугами. Он больше не заговаривал с ней, но пронизывающий взгляд его преследовал неотступно. Даже в минуты уединения, Наир чувствовала, что он следит за ней, знает о ней все и даже больше, чем она сама… Она боролась с этими фантазиями, вызванными мнительностью и расстроенными нервами, но… Как можно выдержать это?! Наир иногда напоминала себе муху вокруг которой кружит довольный сытый паук, мышь в обмороке, которую перекидывает пухлыми лапами веселый кот… Это было тем более нелепо, что дракон ни разу не выказал, ни довольства, ни веселья, ни впрочем, чего-либо обратного… Сделай же что-нибудь!!! — готова была она умолять своего хозяина, — Ты привык распоряжаться всей вечностью, ты привык повелевать всем и вся — так сделай это!!! Умоляю тебя, сделай это быстрее! Иначе, я сойду с ума… Уловив краем глаза промельк его светлой туники, она не выдержала: — Стихора, а где господин Скай спит? Спустя самую малую из долей секунды, она готова была откусить себе язык за такой вопрос и за смысл, который невольно в него вложила. Прислужница — хрупкая некрасивая девочка лет шестнадцати, — удивленно подняла на нее голову от стряпни. — Н… не знаю… где хочет… — Разве он не… Ее оборвала появившаяся в проеме Адда: — Накрой на стол, Тихе, — когда девочка вышла, сурово заметила, — Не говори с ней о таком! — О чем?! — выдавила Наир. Адда окинула ее, как показалось, немного сожалеющим взглядом. — Лорд-Хранитель редко приходит сюда… По правде сказать, я и не помню, что бы он каждый день в Храм спускался… Наир долго переваривала это сообщение, а следующий вопрос показал ей самой, что она вполне спокойно принимает свою участь, не собираясь ее менять: — Адда, Скай — он добрый господин? Адда замерла с миской муки, глядя перед собой, и сказала ровно и четко, проговаривая каждое слово: — Забудь эти слова добрый и злой — ты говоришь о драконе. Он вне всего. Он может убить тебя, а может спасти. Река добрая? Мы пьем из нее. Злая? Ведь в ней можно утонуть… Похоже, все, кто рядом с ним, заражаются его манерой говорить. И похоже, я уже утонула, усмехнулась Наир про себя. — Забудь. Если хочешь сохранить хоть частицу себя! Сохранить себя, — удивилась Наир, — За чем, что в ней такого, что еще стоило бы хранить и оберегать? Каждый из этих людей однажды принес дракону свою боль, но у нее нет даже этого — она спокойна и холодна. Даже страх ее — не мелочное ли проявление животного стремления выжить? Нет, она совсем не хочет хранить себя, убедилась Наир. И то что она осознала это лишь утвердило ее в своей правоте. Наир измучилась неизвестностью, — а именно это страшит больше всего. Она тщательно взвесила все за и против, и отправилась искать дракона. Почему нет? Многим мужчинам нравится, когда женщина смела. В конце концов, ее мог купить какой-нибудь жирный старый извращенец, а дракон даже хорош собой. Так пусть неизбежное случиться скорее… Скай лежал в траве, закинув над головой руки, и казался спящим. Некоторое время Наир позволила себе просто смотреть на него, как он смотрел на нее, когда спала она. Да, он был хорош собой — дикой, пугающей, завораживающей красотой. Извержение вулкана, ревущая волна цунами, сход лавины — это тоже красиво… Если они не сметают тебя. Наир распустила пояс и разомкнула аграфы на плечах — свободное платье неслышно скользнуло вниз. Ветерок тут же принялся трогать ее обнаженное тело прохладными руками. Наир переступила через ткань и, опустившись рядом, потянулась к груди дракона… Она не успела даже коснуться его, — на запястье сомкнулся стальной браслет. — Чего ты хочешь, девочка? — спросил Скай. Этот вопрос показался Наир необыкновенно глупым — трудно придумать более красноречивую ситуацию. А зря! Пора бы было уже понять, что драконы, тем более Хранитель, глупых вопросов не задают. — Тебя, — с вызовом ответила она. — Ты лжешь, девочка, — тем же тоном проговорил дракон, все еще не открывая глаз. — Нет! Я хочу тебя. — Тогда ты лжешь себе. А это проще и приятнее, чем лгать кому-то другому. И страшнее. — Да что ты знаешь о страхе?! — Наир вскочила. Захоти он удержать ее, она бы не вырвалась, но дракон отпустил ее руку, и поднял веки, обращая взгляд на разъяренную девушку. — Все, — спокойно ответил он, и Наир в который раз растерялась. Скай отвернулся, словно потеряв к ней всякий интерес, и оскорбленная его пренебрежением Наир выпалила: — Я же принадлежу тебе, так возьми меня! Дракон не счел нужным отреагировать на этот выкрик. Наир утратила остатки соображения и осторожности. — А может, ты уже больше не можешь?! Только смотреть?! Может ты уже не мужчина?! Дракон оказался на ногах, и Наир дернулась, на мгновение решив что сейчас он либо просто убьет ее, либо… — ну, не сразу… Но Скай явно намеревался как всегда уйти, видимо сочтя недостойным отвечать на такое, и связываться с неразумной женщиной. — Знаешь ли ты, о чем просишь? И чего вообще хочешь? — все же заметил он напоследок, словно бы ни к кому конкретно не обращаясь. Будь ты проклят! Наир разом остыла, понемногу соображая, что творит она действительно что-то совершенно глупое. О чем он? О том, что любовь дракона, говорят, мало кто выдерживает? О том, что она пришла к нему не из любви, и даже не из-за вожделения? О том, что ни в том, ни в другом она совсем ничего не понимает? О том, что не понимает самое себя? — Я уже ничего не знаю! — тихо признала она, и дракон обернулся, задумчиво взглянув на нее. То, что Наир раз за разом выдерживала его взгляд, не было ее заслугой — она просто не могла оторваться от него. Это было одновременно мучительно и восхитительно — она жаждала освобождения от мощи этого взгляда, и испытывала почти физическую боль, когда он в самом деле обрывался. Наир рассеяно потерла запястье, — дракон был прав, она не знала, чего хотела. Сомкни Скай пальцы чуть сильнее, и он сломал бы ей кость. Его ладонь была такой жесткой, что оставила на коже царапины. Не говоря уже о когтях… Эти руки не были созданы для ласк. Возможно ли, что он, зная о своей силе, просто щадит ее? Но если он купил ее не для удовольствий — тогда за чем? — Скай, почему ты купил меня? — Наир не торопилась ни одеваться, ни идти вслед за ним. — Я видел тебя во сне. Впервые Наир испугалась по-настоящему: то есть она испугалась и поняла, что раньше боялась как бы не до конца. — Ты видишь вещие сны? — севшим голосом спросила она. А почему собственно нет? Он же дракон. Он — Хранитель… — Я вижу сны, — отозвался дракон, и добавил, как само собой разумеющееся, — И иногда разрешаю им становиться явью. И это у них не как у людей! Даже сны им подчиняются! — И о чем был твой сон? — Наир уже смирилась, что опять не поймет ответа. — О цветах. А потом он опять ушел. Совсем. Сидя на своей великолепной постели в роскошных покоях в совершенной безопасности, больше всего Наир хотелось заплакать от отчаяния, как потерявшемуся ребенку. Разумеется, Винд меня так и не нагнал, так что в Миркаль Великолепный, Центр Мира, я вступил в гордом одиночестве, до предела измотанный переходом через горы. До сих пор удивляюсь как мне удалось не свернуть там шею. Несколько раз я видел парящих драконов, один раз показалось, что я узнал Ливня. Но на пути больше не встретился никто. По большому счету, мне следовало благодарить богов зато, что на Ацисе мне попался всего лишь неуравновешенный мальчишка без царя в голове, а не кто-нибудь похуже, действительно обладающий изощренной и злой волей. Имя торговца я помнил лучше, чем свое собственное. Путь через Кельдерг помог сократить разрыв во времени, и у меня еще оставалась надежда: вряд ли Наир отправили бы на Черный рынок, а Большого аукциона еще не было. И все же не стоило лезть на рожон, так что некоторое время я просто присматривался и к лавкам и к слугам торговца Келим-ага. Доприсматривался: следующий шаг сделали за меня. Зажатый в проулке рядом с лавкой тремя его людьми, я не слишком убедительно пытался объяснить, что я не конкурент, не злоумышляю против их господина, и что интересует меня одна конкретная рабыня с вполне законной целью выкупить ее… Выкупить, а не выкрасть! Самым весомым доводом оказался сакс, хотя держать его расшибленным о через чур крепкую челюсть кулаком было несколько неудобно. — Мне просто нужно знать, есть ли такая рабыня у твоего хозяина, — терпеливо повторил я, — Если есть, собирается ли он выставлять ее на продажу, где и когда. Я хочу ее выкупить. — Зачем? Она твоя любовница? — поинтересовался третий, весьма представительный молодой человек, до этого момента не вмешивавшийся в бурное выяснение отношений. — Какое это имеет значение, если я готов платить? Узнай они, что Наир мне сестра или даже любовница — боюсь, цена взлетела бы вдвое, и это так, для начала. — Я остановился в гостинице «Сытый двор» у Ворот Третьего часа. Там мы могли бы побеседовать спокойнее. Тем более, что за информацию я тоже плачу. Это решило дело. Разве откажется человек, зарабатывающий продажей других, от случайной монеты за сущую безделицу, да которая может обернуться еще большей выгодой. — Кто тебя интересует? — В Аксарте на аукционе Келим-агой была куплена девушка. У нее светлые длинные волосы, синие глаза и родинка на ключице. Ей девятнадцать лет. Зовут Наир. — Хорошо, я узнаю. Приходи завтра, спросишь Натала. Всю ночь я не мог спать и рванулся на рынок едва рассвело. Не смотря на ранний час, он уже бурлил восточным многоцветием, но мне было не до того. Хмурая физиономия Натала мне не понравилась сразу. — Деньги принес? — Сколько? — Мы ж не звери. Тридцать драхм хватит… Я едва удержался, что бы не присвистнуть. — Надеюсь, сведения того стоят? — Давай деньги — узнаешь. Выбора не было, и я нехотя отсчитал монеты, — за такие деньги спокойно можно было сторговать домашнего раба! — Говори. — Ты опоздал. Рабыня Наир прибыла караваном из Аксарты, но уже давно продана. Твою мать! Мне захотелось свернуть мерзавцу шею, но к сожалению ничего подобного я себе позволить не мог. — Ты уверен? — процедил я, — Я хорошо заплатил бы за нее, и было бы лучше, что бы она оказалась здесь. — Уверен. Вот он, — торговец ткнул себе за спину на одного из евнухов, — При этом присутствовал. Я взял себя в руки. Нет, ничего еще не кончено! — Кому? — Мы не спрашиваем у покупателей рекомендательных писем с печатью кесаря! — сухо заметил Натал. — Но вы же можете сказать, приезжий это был или местный, — настаивал я, — Как он выглядел, как был одет! Натал покачал головой, уткнувшись взглядом в землю, но евнух оказался добрее. — Оставь, парень. Это был дракон. Я тупо хлопал на него глазами, отказываясь понимать то, что мне только что сказали. — Лорд Ливень? — наконец просипел я. — Откуда мне знать? Я ему не представлен! — огрызнулся торговец. Мозги все же нехотя зашевелились. Нет. Не лорд — лорд бы платить не стал… — Как он выглядел? Натал выругался длинной неразборчивой трелью, евнух смотрел на меня сочувствующе. — Оставь. Кончено уж… Ее в первый же день продали… — Заткнись, — оборвал его Натал, — Это его дело, как сдохнуть! Я сам отправлял ее в горы с Каском… Он усмехнулся. — У нас не каждый день бывают клиенты-драконы. Но Каска в Миркале нет. Он ушел с караваном. — Как выглядел этот дракон?! — не сдавался я. На этот раз мне все-таки ответили… Я брел по рынку, не замечая тычков, пинков и ругани спешащих по делам прохожих. Что же мне теперь делать? Как искать этого дракона? Подойти к первому же встречному его сородичу и спросить: извините, лорд дракон, а не знаете ли вы случаем… Бред! Горы… Натал говорил про горы… Но черт его знает, сколько в горах этих драконов! К тому времени, как я выясню хотя бы кто он и где его искать может пройти куча времени… И дракон может уйти куда ему вздумается… Как же мне их найти?.. Я замер на месте, сообразив, что искать мне его уже собственно не зачем: бывало, не редко драконы проявляли интерес к обычным женщинам, вот только лишь в сказках похищенные драконом девицы возвращались домой целыми и невредимыми в седле могучего и прекрасного спасителя. Однажды я видел женщину, которую «одарил» своим вниманием проходящий мимо дракон: она выглядела так, словно ее пропустили сквозь строй. Даже если списать половину всех жутеньких историй на вымысел и преувеличение, все равно: спешить мне скорее всего уже некуда! И оба торговца были в этом тоже уверены. Мне захотелось вернуться и поджечь их лавку: мразь, способную нажиться, продав девушку на верную смерть, должно уничтожать… Винд прав, не бывает рабов-драконов и не бывает драконов, торгующих рабами! Поэтому они пользуются нами, как домашней скотиной, и убивают так же равнодушно, как хозяйка сворачивает голову курице… Своеобразная мораль, как и все у них! Чертовы твари! Дьявол!!! Осознание того, что Наир мертва навалилось так же неотвратимо, как если бы я похоронил ее своими руками… — Тайрен, — собственное имя ожгло, как удар хлыстом, и мне не надо было гадать, кто мог окликнуть меня. Я стоял посреди ряда и смотрел, как он приближается сквозь раздающуюся перед ним толпу: такой уверенный, сильный — хозяин… Дракон. Такой же, как и тот, кто обесчестил и убил мою сестру… Просто так, по праву силы. Все они одинаковы! И Винд, взбреди ему такая блажь, — тоже не постесняется овладеть любой понравившейся ему девчонкой, — не важно рабыней или свободной, не задумываясь, что будет с ней дальше. Потому что мы для них — добыча! Кролики в садке. Я вдруг подумал, понятно почему простой люд против драконов не идет — никому не хочется быть тем первым, которому вспорют брюхо или порвут горло. Тем более, что драконы — не мытари, налогов не собирают, а завернет он к тебе или нет, чего потребует — это уж как кость ляжет. А уж если к соседу — вдвойне радость! Драконы даже от части принимали правила игры: в чужих угодьях за себя платили… А вот почему с драконами мирятся правители — от консулов Реммия, до восточных князей и царей? Хотя… вроде как кто-то уже пробовал разорять драконьи гнезда: их и найти проще, чем вечно кочующих драконов, и там же самки, детеныши… Так вот, тогда драконы вырезали врагов не то что до тележной оси — пепла не оставили! Нет, это даже по-человечески понять можно: месть дело святое… Я понял, что точно знаю, что буду делать… — Нашел сестру? — точно так же как и раньше Винд проигнорировал мой натужный поклон. — Нет. — Почему? — полюбопытствовал он. — Она погибла. Ни каких соболезнований, ни какого сочувствия — кто-то назовет это бездушием, кто-то честностью. — И куда ты теперь? — В горы, — интересно, что бы он сделал, если бы знал, что я хочу убить еще одного из его собратьев… — Опять на Кельдерг? — Винд как-то странно склонил голову. А вот теперь осторожно, — хотя говорят, что им нужно смотреть человеку в глаза, что бы дракон смог прочесть твои мысли… — Нет. — Бывай, — Винд кивнул и двинулся дальше по своим делам. Мне до смерти хотелось хотя бы плюнуть ему в след. Я пропустил тот момент, как это случилось, и страшно удивился, когда при попытке подозвать трактирщика, едва не уткнулся носом в пыльные сапоги, возложенные на край стола. К этому времени я уже порядком нагрузился, даже не попытавшись бороться с первым побуждением таким простым способом заглушить образовавшуюся внутри пустоту. Меня больше не ограничивала необходимость торопиться и экономить деньги, и я в зародыше залил всякие позывы к размышлениям о цели своего дальнейшего существования и возможные сожаления о жизни в целом и отдельных ее превратностях. О том чего уже никогда не будет и чего уже не вернуть… Так, кажется я отвлекся… А ведь к сапогам прилагались ноги и их хорошо знакомый мне обладатель. Винд. Задумчиво и серьезно наблюдающий за моими потугами сфокусировать на нем взгляд. — Что ты делаешь, Тайрен? — как-то особенно произнес он: почти мягко. — Пью… — к моему стыду это прозвучало как у школьника, застигнутого на месте преступления грозным наставником. Кивок у Винда вышел в той же тональности. — Один, — подытожил дракон. — Один, — подтвердил я, не понимая куда он клонит. Винд рассматривал меня так внимательно, что я забеспокоился даже в этом блаженно-наплевательском состоянии. Неожиданно дракон усмехнулся уголком губ: — Вы так боитесь… — он обращался скорее к себе, чем ко мне, и мне показалось, что его тон слегка отдает горечью, — Даже ты смотришь мне в глаза только напившись до изумления… Я вытаращился на него действительно в изумлении, и дело было не в количестве выпитого. — Я не боюсь! — это было все, на что меня хватило: мысли скакали как черти и ловко уворачивались, когда я пытался поймать за хвост хоть одну. — Во всяком случае не на столько, что бы не идти в горы. Что бы убить дракона. Протрезвление было мгновенным. — Я не читаю мыслей, Тайрен, — усмешка Винда стала более очевидной и правда отдавала грустью, — Что бы понять твои намерения, как и для того, что бы тебя найти, не нужно было ничего сверхъестественного. Один уличный мальчишка. Один разговор. Элементарная наблюдательность и логика. — И что теперь? — выдавил я севшим голосом, после того, как Винд закончил загибать пальцы. — Ничего. Это твое дело. Я пытался сообразить что это значит, обдумать… Какого черта он приперся, если ему все равно?! Молчание затягивалось до предела, и я не хотел знать, что находится за ним. Я с надеждой покосился на бутылку, но она была пуста, да и пить больше не хотелось. Наконец, мне удалось найти в голове нечто внятное и спросить: — Тогда зачем вы здесь? — Мне интересно, — последовал незамедлительный ответ дракона. Ну конечно! — Не хотите ли вы пойти со мной?! — ехидно бросил я, прежде чем сообразил, чем это может быть чревато. — Разумеется! Раз ты приглашаешь, — усмешка дракона стала чуточку лукавой. Нет! Я со стоном сглотнул… Когда же это кончится, боги?! Я интересовал его на столько, что Винд даже проводил меня до комнаты. В прочем, не делая попыток помочь или поддержать, — сам виноват… Уже падая ничком на кровать, и бросив на дракона последний взгляд, прежде чем дать вину все же взять свое, я вдруг безнадежно спросил: — Лорд дракон… Наир… искать ее уже правда поздно? По лицу Винда пробежала едва уловимая тень: — Думаю, да, — ровно отозвался он, выходя. …Только позже, много позже — я вспомнил не только что, но и как он сказал, и понял… Ведь у драконов не бывает одного простого ответа. Утро выдалось кошмарнее некуда! И появление Винда его отнюдь не скрасило! На этот раз с собой он приволок самку. Явно из местных, — я слышал, что на берегу обитает большая стая. Они любят выводить потомство в теплых и изобильных местах, чаще всего у моря, и побережье Тетиса — просто рай. Как и все они, она была высока ростом. Волосы у нее были острижены даже короче, чем у Винда, а на шее болталась здоровенная — с монету, черная жемчужина: женщина, она и у драконов женщина! Одета дракона была в коротенькие шортики, сандалии, более подходящие ввиду жаркого климата, но с поножами, и кожаную безрукавку. — Леди, — прокаркал я и поклонился сначала ей, а потом Винду. Догадываюсь, что видок у меня был весьма красноречивый, и благоухал я тоже не розами, но она даже не поморщилась. — Опиши, кого ты ищешь, — распорядился Винд. Я повторил то, что услышал от торговца. — Ты его знаешь, Дикке? Дракона кивнула. — Это Белый Скай с вершины Айс, — сказала она. Винд прищурился: одновременно верхние и нижние веки сдвинулись к друг другу — даже годами пребывая в человеческом облике, они не могли превозмочь своих природных свойств. Приятно сознавать, что и они чего-то не могут… — За чем он тебе? — до меня она, разумеется, и не снисходила! Я был только рад: если и есть кто-то взбалмошнее самих драконов — так это их самки, которых у них в разы меньше. — Он хочет его убить, — совершенно, то есть абсолютно спокойно и безразлично, — сообщил Винд. Я хорошо знал, что у драконов не принято заступаться друг за друга. — Почему? — на этот раз Дикке обратилась ко мне. — Он убил мою сестру, — честно ответил я. Дикке снова кивнула, хотя узы крови и родства для нее, как для всех драконов ничего не значили. — Я хочу это видеть, — сообщила она Винду. Я уже даже не удивился, начиная привыкать. Кажется, к тому времени, как я все-таки дойду до конца своего пути, вокруг меня соберутся все драконы Нагира! — Зачем, леди? — кажется, соображаю я все-таки еще плохо. Но дракона не рассердилась на наглость. Она подробно оглядела меня сверху вниз и снизу вверх: — А вдруг у тебя получится… В этом ответе все они! — Значит, мы тебя проводим, — решил Винд, как обычно не спрашивая моего мнения. Я молча согласился. Я знал достаточно, что бы понять: их правила не позволят им вмешаться — мой счет лично к Скаю, и любой, кто имеет ко мне претензии, должен будет либо ждать своей очереди, либо сразиться с ним. А проводники из драконов пригодятся мне на пути к логову… Драконы легки на подъем, но выходить решено было завтра. Винд с Дикке мило проводили время вдвоем на скачках: Дикке оказалась ярой поклонницей Зеленых. Подозреваю, ипподром был главной причиной, по которой она оставалась в Миркале. Меня никто не приглашал, да и охоты развлекаться как-то не обнаруживалось… Теперь, когда моя цель обрела вполне конкретное выражение, и впереди лежал ясный путь, — мне стало страшно. Я кажется начинаю понимать драконов: мы, люди, — забавные твари. Мы никогда не знаем чего хотим, и даже решившись на что-то — все равно не уверены до конца. И неизвестность, и определенность — равно пугают нас… Наверное, дело не только в мести. Наверное, я просто устал… От бессмысленности всего… И от себя. Я стоял у окна, разглядывая сумерках далекие вершины Драконьих гор на горизонте. Одна из них, самая высокая, справа от перевала Кельдерг — Айс… Подумать только, я был в нескольких лигах! Ничего, Дикке проводит меня к его логову… Черти чешуйчатые, даже горы принадлежат им! Уж они-то не мучаются никакими вопросами! Ощутив позади движение воздуха, я не обернулся — знал, кто стоит за спиной. — Тайрен, — сказал Винд, — Белый Скай не просто дракон. Он — Хранитель. Он тебя точно убьет. Я вздрогнул, а потом удивленно воззрился на него, — он что, мне сочувствует? — Ты ошибаешься, если думаешь, что для меня это что-то меняет! Я неосознанно перешел на «ты» с драконом, и он меня не одернул. — В тебе, Тайрен, кровь дракона, — Винд отвесил мне высший по их мнению комплемент, а потом еще один, такой же сомнительный, — Когда он съест твое сердце, я сражусь с ним за тебя. Вот тут у меня вовсе отвисла челюсть, — потому что для дракона это было равнозначно признанию не в дружбе: ее у драконов нет, а чего-то вроде кровного братства. Пока я приходил в себя от такого ошеломляющего признания, Винд уже удалился, все такой же невозмутимый, как и всегда. А вот мне было над чем задуматься и кроме его поведения: Хранители… Легенда даже для самих драконов… Их не много — один, два… хотя говорят, что раньше было больше. Они не владыки, и не правят: у драконов нет королей. Они не наставники, которые передают знания молодежи: драконам это не нужно. Они — хранители. Потому что считается, что они воплощают в себе всю мудрость мира… И все-таки Винд шел с человеком, который собирается убить дракона-Хранителя. Единственного, о котором известно сейчас… Он был уверен, что Скай съест мое сердце — а у них это считалось честью, потому что большинством людей они просто брезговали, — но собирался сам потом сразиться с ним… И Дикке не могла не знать, но тоже шла — что бы просто посмотреть. Где логика? Логика в том, что у драконов логики нет. С драконами всегда так — ждешь от них гадости, мысленно представляя их шкуру как трофей, а они делают тебе дорогой подарок, а как только обрадуешься — оказываешься по самые уши в… неприятностях. В общем, с ними в любом случае чувствуешь себя придурком, — во всяком случае, именно так я себя и чувствовал почти постоянно со времени знакомства с Виндом. Я не понимал, что все это значит, но постарался просто забыть обо всем, кроме цели: ничего нет, никого нет, и драконов нет, — кроме одного… Сначала наш путь вообще напоминал увеселительную прогулку: роскошные сады, готовящиеся дать обильный урожай, чистенькие предместья, плавно переходящие в поля, и крупные богатые села, перемежающиеся с загородными усадьбами. Дороги были на совесть, у каждого перекрестка — верстовые столбы с указателями. Столица, гигантский порт на узком проливе между Понтом и Тетисом, Миркаль жил мирно — только Хоривские алары иногда совершали набеги, но и то с моря. Драконьи горы — надежный барьер… Этакая благодать вызывала даже обиду: никаких чудовищ, непреодолимых препятствий, ловушек — всего того, что поджидает героя в мифах… Понятно, видимо каждый сочинял в меру своей фантазии. А более всего меня поразило то, что нам доброжелательно и подробно указывали дорогу. Я уже не удивился, увидев на повороте огромный каменный столб с вырезанной до последней чешуйки драконьей головой. Даже драконы были расслаблено беззаботными. Когда Винд предложил свернуть с дороги и устроить привал на берегу речушки, которую они учуяли, я и Дикке согласились с одинаковым энтузиазмом: погожий денек располагал к неге и лени. Я смотрел на Дикке, распластавшуюся на тонюсенькой ветке над ручьем, и подкарауливающую с острогой рыбу, — и все отчетливее понимал, что мой поход безнадежен. Людям иногда удавалось убить дракона. Иногда, — даже честно… Уж я-то знаю! И с Виндом я возможно справился бы, а с драконом, который в несколько раз опытнее его? Говорят, Хранитель — это дракон, проживший тысячу лет и победивший в тысяче схваток. Если это так, то дело совсем плохо… Потому что старых и дряхлых драконов попросту не бывает! Первая же слабость в схватке оказывается и последней. А уж этот Скай еще достаточно свеж, что бы даже интересоваться девушками! — Винд, сколько живут драконы? — Пока не умрут, — равнодушно отозвался дракон, не оборачиваясь и насаживая рыбу на прутик. А ты что хотел? Еще никто не слышал, что бы дракон умер от старости: по их понятиям — жить достоин только сильный! Солдат ли, наемник, ловец удачи — каждый все равно надеется, что когда-нибудь у него будет свой дом, и он окончит свои дни убеленный сединами, в своей постели, успев попотчевать внуков байками о своей бурной молодости… У драконов не бывает дома. Не бывает постели. Не бывает внуков… Они живут, зная, что как бы силен ты не был — однажды придет тот, кто убьет тебя… Каково это жить, — зная, что каждый день — последний?.. Глупо, но из-за заявления Винда, я почувствовал себя виноватым перед ним. Для ящерицы он ведь, в сущности, хороший парень, и мы могли бы стать друзьями. Если бы он не был драконом… Все равно, — получается, что я могу сгубить не только свою шкуру… Скорее всего, я иду навстречу верной гибели. Но дело точно не в мести. Будь Скай человек, я призвал бы его к суду, потому что даже раба нельзя убивать просто так. Никому. Кроме дракона… Я просто не могу смириться. Признать, что какая-то летающая змеюка с гор имеет право распоряжаться чужой жизнью по своей змеючьей прихоти?! Я не могу изменить весь мир, но и быть покорным скотом тоже не собираюсь… Так что свой выбор я сделал: лучше умереть, зная, что ты человек, со своей волей, чем жить быдлом! Но мы — люди, и мы всегда надеемся! Вот и мне — остается надеяться, что у моего врага в последнее время было не так уж много битв, и у меня тоже будет шанс… Что это не просто растянутое во времени самоубийство. Потому что тогда это было бы трусостью… Темней всего под пламенем свечи. Я был благодарен судьбе за то, что Винд полностью переключился на Дикке, не оставляя себе времени поупражняться в остроумии на мой счет. Было даже интересно слушать как они травят друг другу охотничьи байки, Винд рассказывал о Янтарном море, Славии, где успел побывать в прошлом году, Дикке — о родной Кикладе. Никогда не думал, что стану свидетелем чего-либо подобного! По крайней мере, это отвлекало от своих невеселых раздумий. Стоило представить себя, бросающего вызов Белому Скаю, как сразу же хотелось повернуть обратно, к привычному, пусть не самому идеальному, но временами весьма удобному миру. Приходилось признать, что много раз я позволял помыкать собой тем или иным способом, так что же задело меня на этот раз? Только то, что здесь был замешан дракон? Но ни Винд, ни Дикке не вызывали у меня ненависти… В настоящий момент я не стеснялся признать, что они мне даже нравятся: драконы резвились в заводи полноводной Ирсанис, как дети… с шумом, с брызгами, охотясь друг на друга… Сильные, молодые, красивые — да, ими можно было любоваться и восхищаться! Они были бы прекрасной парой. Если бы у драконов были пары… В стаи сбиваются только самки — беременные или обремененные потомством. Так что скорее всего, если Дикке и допустит его до тела, Винд даже не узнает родился ли у него ребенок, сын или дочь… Если тот не придет убить его: наш Пифон именно так и получил свои угодья. Мне почему-то стало грустно. Глупо — самих драконов это ведь не беспокоит… А может и я оставил где-нибудь на армейских маршах после себя такую же память… Вдруг вспомнилась не Талла, в объятьях которой я становился мужчиной, как добрый десяток юнцов до и после, и не ее гарнизонные подружки. А сероглазая девчонка из ближайшей к нашему лагерю деревни, когда мы стояли на северной границе. Она тогда даже не плакала… Наир тоже не плакала, я знаю… Дикке вышла на берег. Завораживающе гибким движением всего тела стряхнула с себя воду и стала медленно одеваться. Не думал, что драконы могут кокетничать, а ведь она с ним играет, — как кошка, деловито вылизывающаяся на солнышке и вроде даже не замечающая пристальных взглядов соседских котов… То, что Винд — благодарный зритель, было видно недвусмысленно, но как бы возбужден он не был, продолжения купание не имело. Хотя Дикке, конечно сильна — вон, какие кубики, но она все же женщина… то есть самка, — и он бы с ней справился… И уж точно дело было не во мне: драконы стыда не знают. Оказывается, даже у их права силы есть исключения… Не такие уж они животные. Проклятье! В этом драконы честнее, — они хоть своих не трогают! Зато отыгрываются на нас. И за это я все равно убью Белого Ская. Постараюсь. — Винд, а Хранителя вообще можно убить? — глупый вопрос: а куда же они тогда все подевались… Дикке ответила отличительной драконьей ухмылкой. Винд улыбнулся чуть более живо: — Можно, Тайрен. Все можно убить. После таких слов хочется толи повеситься, толи и правда хвататься за нож… Я так и не понял, что разбудило меня в ту ночь. Тем более, что оба дракона реагируют на малейший шорох, — а тут и Винд, и Дикке спали сном младенца, тесно обнявшись друг с другом. Мы шли весь день с хорошей скоростью, и поднялись уже высоко: дорога не прерывалась, и нам не приходилось тратить время на поиски и расчистку зарослей. Кажется, Скаю не привыкать к посетителям! К этому моменту я уже вполне взвесил свое импульсивное решение и находил его хоть и сумасшедшим, но достойным и справедливым. Видимо, самоуверенность Винда была заразительна, и я относился к завтрашней встрече с Белым Скаем мертвенно спокойно. До того момента, как я его увидел. Белый Скай сидел на корточках на нависающей над ущельем ледяной глыбе, опираясь одним коленом на ледник, и сложив руки с длинными острыми когтями на другом. Он был одет в шнурованные сапоги, почти такие же как у Винда штаны с широким поясом, на котором главным украшением был конечно же ритуальный крис, и свободную тунику, открывающую его смуглые мускулистые плечи. Длинные, почти до талии волосы, развевающиеся на пронизывающем, обжигающе холодном ветру, были желтовато-белыми: толи седыми, толи настолько выцветшими… Он был — продолжением скал… воплощением метели… льдом, который вдруг принял подобие человека… А потом он исчез, и я даже не заметил как. Я никогда не был суеверным и давно уже не верил в сказки, а знакомство с Виндом избавило от веры во всякие там магические драконьи штучки вовсе. Ну да, что-то наверное есть, но они же оборотни! После эффектного явления Ская весь скептицизм куда-то улетучился. Слишком много страшных легенд ходило о драконах, что бы все они оказались вымыслом, и я едва ли не в панике подумал, что ему известно о моих намерениях, и он поджидает нас с какой-нибудь изощренной драконьей каверзой. Дракон не мог узнать обо мне от Наир, но это не успокоило, а еще больше растревожило: уж очень не хотелось бы, что бы этот Хранитель обладал какими-нибудь сверхъестественными способностями! Хватит того, что он дракон! Я снова вернулся к мысли почему же мне так хочется скрестить с ним клинок. Что за игры в благородного мстителя и судию? Почему-то сейчас я не чувствовал себя в этой роли уверенно… Для самоутверждения слишком рисковый способ, и экстравагантно для самоубийства… Дьявольщина! Ну почему мы, люди, всегда сомневаемся?! Драконам это не знакомо, — и в этот момент я не считал подобное наше человеческое свойство преимуществом! Гадюки с крыльями! Одно их присутствие уже не добавляет душевного равновесия! Я зло покосился на Винда и наткнулся на совершенно осмысленный ясный взгляд. Я поспешно отвел глаза, — больше по привычке, — но было неприятно, что он мог прочесть мои мысли… Глупо, да? Оказывается, меня волнует мнение дракона, который смотрит на меня как на забаву… Я чувствовал на себе взгляд Винда, но почему-то смелости ответить ему не хватило… Последнюю ночь перед логовом мы провели в миссии: это было мрачное, наполовину скрытое в скале строение с колоннами у входа. Зато внутреннее убранство потрясало своей роскошью! Мрамор и малахит, моржовый клык, прихотливые панно из янтаря, панели бесценного борейского дуба, шторы, окрашенные в пурпур и индиго — цвета, которые могли позволить себе только короли… Тканей, которые использовались в качестве обоев, штор, просто драпировки здесь было множество — самых дорогих и самых изысканных оттенков! Статуэтки, чеканные курильницы по углам, даже скамейки — были уникальной работы и красоты. Ну, конечно, — драконье золото! Драконы гор разве что не спали на серебре, золоте и камнях. Пожелай они прекратить работу в рудниках, — и три государства окажутся в скверном положении. Вот они и ублажают драконов. Надо признать, Белому Скаю чувство меры не изменяло — детали обстановки прекрасно сочетались друг с другом, только усиливая впечатление. Никогда раньше я не видел ничего подобного — я ведь не часто бывал во дворцах! Но похоже, не только на меня произвело впечатление все это великолепие. Винд то и дело застывал на месте, переваривая увиденное — переливы тканей, игру света на гранях камней, изгибы статуй, форму… я льстил себе, что уже наловчился улавливать едва заметные знаки его настроения, и мне казалось, что его поразила не столько цена всего, сколько красота. Я слышал, что драконы могут с простодушием дикаря обменять неграненый алмаз с кулак величиной на головную повязку с понравившимся рисунком, — об этом рассказывал наш полусотник, — человек, который на вранье пойман не был. И разумеется, дело было не в простодушии. Драконы привыкли брать лучшее, — по их мнению, весьма отличному от человеческого. Странно, — они понимают и высоко ценят прекрасное, но создавать его не умеют… все-таки они звери… хоть и разумные… Но когда Винд несколько часов провел созерцая шелковое панно, изображающее осыпающийся под дождем яблоневый сад — я забеспокоился. Не думал, что он такой эстет! — Разве ты не видишь, Тайрен? — зачарованно спросил он. — Красиво, — я пожал плечами. Винд терпеливо улыбнулся — как всегда, одними уголками губ, как будто имел дело с недоумком: — Ты не видишь! Это — остановленное время… Я посмотрел еще раз — картина, как картина, очень искусная. Что он в ней нашел? А если нам удастся убить Ская — он все может оставить себе, заняв его место. Меня эта обстановка только разозлила. Любой безделушки отсюда хватило бы помочь умирающему от голода крестьянину, или заплатить долг нашей семьи, из-за которого и случилась вся эта история! Не любой, конечно, — пары, тройки, — но здесь, передо мной были не десять лет службы в государевой армии младшим командиром, а сотни, если не тысячи… К чему это змее-перевертышу, которая даже не пользуется всем этим великолепием: Скай лишь изредка появлялся в миссии, толи имея где-то другое логово, толи занятый своими драконьими делами… От слуг добиться ничего не удалось, хоть пытай их… Слуги. Они жили тут же, только в несравнимо более скромных, если не сказать аскетических условиях. Их здесь было около десятка — мужчины и женщины с пустыми глазами фанатиков, почитавшие за счастье служить дракону и живущие лишь ожиданием его прихоти. Они даже не спросили, зачем мы ищем их господина, поскольку считали его не существом из плоти и крови, а духом-хранителем гор. Их смирение и неожиданная отсрочка вывели меня из равновесия окончательно, и я с трудом заставил себя хоть немного поспать. На рассвете мы двинулись к логову, поднимаясь по едва намеченной крутой тропе. Она была такая узкая, что идти можно было только по одному, — скорее расщелина, чем тропа. Ни разу в жизни не видел места более угнетающего! А идти пришлось долго. Мы поднимались высоко, и становилось все холоднее. Я уже начал прикидывать что-нибудь на счет привала, потому что в миссию возвращаться не имело смысла, когда горы наконец явили свое сокровище: ниспадающие со скал ручьи собирались каскадом в водопад над небольшим озерцом. Это была такая изумительная чистая красота, что не только я не обратил внимания на пещеру… Один, может быть я и промедлил бы, но драконам это не свойственно, и мне оставалось только идти следом. С первого шага внутрь — нахлынуло разочарование: увиденное ничем не напоминало уютное гнездовье Бури или Храм. Обычная пещера. Как показалось сначала абсолютно пустая… Если бы не странное чувство, что на тебя смотрят и видят, — тяжело, как идти против течения. Драконы, остановившись, молчали. Глаза немного привыкли к полумраку, и я огляделся… В глубине на одном из натеков, образующим нечто вроде скамьи, был небрежно брошен меховой плащ, на котором сидела молодая женщина в нежно сиреневом шелковом платье с тончайшей вышивкой по рукавам и вороту. Золотистые волосы волнами стекали на плечи… Мы не виделись десять лет, и для меня она все еще оставалась девочкой. Только сейчас увидев перед собой умопомрачительную красавицу с загадочной улыбкой, я осознал, что моя сестра уже женщина. И ничего удивительного, что ею заинтересовался даже дракон! Дракон… Рядом в небрежной расслабленной позе возлежал мужчина. Он дремал, откинув тяжелую красивую голову на чресла женщины, и ее пальцы рассеяно перебирали длинные густые бесцветные пряди, рассыпавшиеся по подолу. Белый Скай. Дракон спал, словно нарочно подставляя открытое горло под украшенное топазами кансаси Стилет длинной до 20 см, выполненный в виде женской заколки для волос в прическе женщины… Она подняла глаза — глаза нашей матери — и с тихой улыбкой приложила палец к губам… Раньше ей даже нравились истории про девиц, похищенных драконом. Но между ними и правдой — была большая разница: она не принцесса. Она — рабыня, которую он купил по случаю! Ее никто не похищал, ее самым гнусным и прозаичным способом продали… Никто не придет спасать ее. И самое страшное, что теперь — она совсем не жаждала спасения! Наир было стыдно и странно признаваться в этом, но она затосковала. Затосковала по синей бездне, которая иногда почему-то считала возможным замечать ее. Зачем он купил ее, зачем… Все было так просто и понятно… А теперь… Прав был дракон, не запирая и не охраняя ее! Как может она уйти, ведь больше в мире ничего подобного нет! Возможно, судьба дала ей шанс — ей просто нужно понять какой! Но почему же он больше не приходит? Почему после ее дурной бесстыдной выходки он исчез… Это было горько и обидно — сознавать, что она разочаровала его, что ей больше нечего предложить кроме своего тела, которое совсем ему не нужно… Дни тянулись за днями, унылые и однообразные… — Адда, а Скай… лорд дракон… он часто отлучается так надолго? — в голосе было куда больше тоски, чем ей самой хотелось бы… А ведь прошло всего несколько дней! Служанка ответила, не глядя на нее, со снисходительной улыбкой в голосе: — Хранитель не живет здесь — это Храм! Сюда приходят те, кто на столько смелы, что бы просить ответа на свои вопросы. В пещеру поднимаются только самые отчаянные. Как видишь некоторые потом остаются… А некоторые до… — она посмотрела на девушку и все же пояснила, — Он может не приходить годами! А может вернуться через четверть часа… Годами?!! Наир ужаснулась… Нет, не может быть! Но дракона все не было… Наир не выдержала первой. Стоя на тропе, она смотрела в высь на ее робкое едва намеченное продолжение. Те, кто приходили к дракону — они не ждали годами… — Шепе, — обратилась она к немому юноше, упорно пытающемуся вырастить у входа розовые кусты, — Там, на верху есть пещера… Тот отвлекся от своей ежедневной возни и кивнул. — И… дракон бывает там чаще? Шепе пожал плечами. — Ты видел его там? Кивок. — Ты долго ждал? Юноша задумался. Потом, указав вверх, продемонстрировал три пальца. Очертив рукой круг, пять раз махнул растопыренными ладонями. — Понятно… Наир вздохнула и сообщила с деланной веселостью: — Значит, пришла моя очередь задать вопрос дракону. А их у меня полный подол! — и она решительно направилась по тропе, не видя, как юноша сокрушенно качает ей вслед головой. Это место не возможно было не узнать просто потому, что дальше тропы не было. Справа горная речка низвергалась небольшим водопадом в озерцо, по форме похожее на подкову. Зев пещеры, широкий и низкий, напоминавший оскалившийся в ухмылке рот, обозначился темным провалом слева. Между ними была небольшая каменистая площадка, устланная снегом. Наир долго соскребала в кучку всю свою храбрость, прежде чем войти, но это оказалось напрасным: все, что она обнаружила — это кострище, остывшее и застарелое, как шрам… Она прождала его до вечера, так что вернулась в Храм уже ночью. Ее поведение ни у кого тревоги не вызвало, — все в когтях дракона, читалось в лицах слуг. Скай так и не появлялся. Метаясь в одиночестве по огромному ложу, Наир думала о том, — что если он исчез действительно на годы… Почему это не радует ее? Нет! Скай вернется! Должен вернуться! А если нет — она будет ждать его в пещере… И она ждала. Ждала долго. Уже безнадежно. Просто ждала, потому что больше ничего не оставалось — только ждать его… Она знала наизусть каждый выступ на стенах пещеры. Пила из этого озера. Бродила, пытаясь отыскать в скалах подобие новой тропы… Неужели все проходили сквозь эту бездну безысходности, ища путь дальше?.. Нет, поняла Наир. К дракону приходят не самые отчаянные и не самые отчаявшиеся, — но те, кто уже знают, что смысл есть всегда, но еще не могут постичь его сами… Я — ничего не знаю уже… Я — открыта… Приди же ко мне! — звала Наир, застывая во тьме и холоде, — Теперь я знаю, о чем спрошу тебя… Она начала исследовать скалы — и обнаружила место, вполне пригодное для подъема. Она карабкалась вверх, цепляясь за равнодушный камень, не будучи уверенной, что у нее получится спуститься. И — поднявшись на очередной выступ, обнаружила еще более крохотный уступ. Там опять начиналась тропа… В тот раз Наир вернулась. Вернулась в Храм. Привела себя в порядок, оделась подходящим по ее мнению способом, захватила припасы и поднялась снова… Смотрел ли? Наир не была уверена, что он что-либо видит. — Подходи, не бойся. Ты не обеспокоила меня, — внезапно обратился дракон к замершей в нерешительности девушке, не отрываясь от созерцания пылающего неба. Как будто они прервали беседу минуту назад. Как будто он знал, что она придет… — О чем ты думаешь сейчас? — вдруг вырвалось у Наир. — Хм… — дракон прикрыл веки и неожиданно признался, — Я думаю о том, как прекрасен мир… И этот закат… Какой изумительный цвет приобрело небо, как причудливо переплелись, таящиеся в скалах тени… Наир изумленно смотрела на дракона: она не знала, чего ждала от него, но вряд ли чего-то подобного! — Я думаю о том, что делает этот миг — прекрасным… — продолжал между тем Скай, — Красота абсолютна: она существует, как мир — не зависимо от нас… Независимо, смотрят ли на нее чьи-то глаза, способны ли они осознать то, что видят… И все же, глаза — это призма: если некому увидеть, то и красота — не познана. А значит — не существует. Но что значит познание? Мы чувствуем прекрасное сердцем — именно оно отзывается на зов… Она невыразима, необъяснима, непередаваема — ее можно лишь ощутить… Но вместе с тем, это лишь понятие, которым оперируют в рассуждениях: а значит, оно — логично… И значит красота — это разум: ведь удается же вам вписать ее в некие каноны и сечения. Я думаю о том, как мимолетна истинная красота. Она угасает уже сейчас, пока мы еще видим ее… Каждое безмерно малое мгновение — отлично от других. И то, что придет на смену существующему — будет иным, но не менее прекрасным… Все меняется: что-то уходит безвозвратно, а что-то появляется, что бы уйти в свой черед… Ни одно мгновение из ушедших — не вернется назад. И за то время, что ты здесь — облака перешли дальше, солнце опустилось, небо сменило оттенок… И даже через множество лет — это не повторится. И так и должно быть — нет ничего вечного, неизменного. Даже звезды гаснут… Но ведь что-то всегда рождается в замен. И я думаю, что красота вечна: ведь каждое из этих новых мгновений, как и каждый из лучей солнца — прекрасен. По-своему… Это движение и есть — Вечность. Дракон умолк, и полностью растворившаяся в его голосе Наир, вздрогнула и очнулась. Великолепный, величественный, волшебный закат уже почти догорел, но ей показалось, что Скай и дальше собирается так же сидеть, созерцая потоки времени. Дракон… Наир скрутила себя в узел, идя к нему: вот уж действительно духу… несущему в себе нечто особенное, чем люди и придуманные ими боги… — Если вы так цените жизнь и красоту, то зачем убиваете друг друга? И нас… — Разве я только что не объяснил тебе, девочка, что смерти — нет? Смерть — лишь иллюзия, последняя граница, которую способен воспринять разум… Каждую секунду нашей жизни — мы меняемся, умирая и не сознавая того… И снова рождаемся, что бы умереть… Жизнь и смерть — одно, тем более прекрасное, что так неуловимо! — Но зачем убивать?! — Что бы жить… И потом, ты не думала, что не ценя смерти — мы не ценим и жизни? Ты плохо слушала, девочка… Наир бесстрашно подошла к краю пропасти. Жить — остро ощущая каждый миг: его приход и утрату, перерождение в следующий — да, именно это наверное и значит жить! Но — так жить можно лишь на пороге смерти, зная о ее скорой неотвратимой неизбежности, иначе страсть притупляется… — Но ведь это все равно, что вечно сгорать в пламени!!! В чем смысл? — Смысл? В чем смысл ветра? В чем смысл скал? В чем смысл мира? В том — что он есть… Уже стемнело, и Наир едва различала дракона. Почему-то ей казалось, что он улыбается, объясняя очевидное несмышленому ребенку, хотя знала, что Скай никогда не улыбается… Скай… Прости… Я не сумела понять не только ответ, но даже — сумела ли задать тебе тот самый, сокровенный вопрос… Холод ночи пробудил ее от неясных образов и раздумий, и заставил обратиться к более насущному. Боги! — ужаснулась Наир, — я ведь теперь не спущусь отсюда! Она обернулась туда, где только что сидел Скай, но дракона не было… А в следующее мгновение вокруг туловища сомкнулась могучая длань, и Наир вознеслась в высь… Когда дракон опустил ее перед входом в пещеру, девушка была в полуобмороке, и как бы аккуратно он не действовал, Наир просто рухнула на подмерзшую землю. Она отчаянно пыталась выпрямиться и загнать подальше воспоминание о кратком полете, впечатавшимся в мозг вихрящейся тьмой… Подойдя к озерцу — плеснула в лицо ледяной водой и только после этого вошла в пещеру. Представшее глазам зрелище было на столько мирным, что у Наир мелькнуло подозрение о галлюцинации, вызванной недавним душевным потрясением: Скай, сидя на корточках спиной к ней, обжаривал над небольшим костерком хлебец из оставленной ею здесь сумки. Пошатываясь, она обошла его кругом и села напротив, поближе к огню. Дракон, который незадолго до того сказал ей больше, чем за все время ее пребывания в его миссии, снова похоже абсолютно забыл о ней. Наир ощутила дикое разочарование: только что, он говорил ей такие слова — значит, считал, что она может понять их… Так почему же теперь он ведет себя так, словно она была скучной книжкой, которую можно полистать по случаю и отложить?! А на что ты собственно рассчитывала, дурочка? — ядовито спросила себя Наир, и тут дракон протянул хлебец ей… Она помедлила, прежде чем принять его, и уставилась на ломтик в своих руках так, словно это нечто доселе невиданное. Забавно, а ведь Скай никогда не разделял с ней изысканных трапез: иногда наблюдал, но не разделял — так маслинку какую-нибудь перехватит, проходя мимо… К черту! — вдруг развеселилась Наир, — все в когтях дракона! Вот этого самого дракона… А ведь она ни разу не видела драконов в их настоящем облике, даже сегодня, когда Скай спустил ее с утеса. — Почему ты здесь? — задала Наир новый вопрос, — Не уходишь совсем, но и не остаешься? Тут же она ощутила, что этот вопрос был немного неуместен, задан как бы преждевременно… Дракон взглянул на нее, повел ресницами в сторону: — Неизбежность… Есть ли она? И если есть — не мы ли сами порождаем ее? Это было слишком для одного вечера: как если бы на умирающего от жажды вдруг обрушилась целая волна. Наир поспешила переменить тему, потому что молчание было ей слишком неприятно. — Скай! Куда девалась обычная неуверенность? Словно сейчас все было можно. — Почему вы так редко перекидываетесь? Вы ведь драконы… Дракона не удивил ни вопрос, ни перепады ее настроения, ясно отражавшиеся на хорошеньком личике, но ответил он не сразу. Но — ответил… — Я бы не смог говорить с тобой, и я бы испугал тебя. Наир покосилась на дракона: можно подумать, что так он ее не пугает! Проснувшись утром и не обнаружив нигде Ская, Наир ощутила себя подло брошенной. Не многого ли ты хочешь? — спросила она себя, — Ты задала не один вопрос, а столько, что хватит до конца дней. Он дракон и твой хозяин, он не имеет перед тобой никаких обязанностей, зато все права, и волен поступать так как хочет. Просидев в раздумьях почти все утро, Наир решила вернуться в миссию: если дракон пожелает, он найдет ее везде, а спать на камнях у костра все же суровое испытание, не говоря уж о том, что хотелось снова ощутить себя женщиной — свежей, чистой и красиво одетой… И все же она медлила, в тайне надеясь, что дракон вернется. Неужели же ей снова предстоит это невыносимое ожидание? Если бы только знать, что он вернется рано или поздно, — даже ожидание стало бы счастьем… Боги! — разозлилась Наир, — Пара заумных фраз, кусочек хлеба: и ты уже готова спать у его ног! Она решительно направилась к тропе, но далеко уйти не смогла. Потому что Скай все же был здесь. Он преспокойно купался в озере. Наир застыла не в силах отвести взгляд от выныривающего под водопады дракона, даже не задумываясь о приличиях и морали. Она впервые увидела его полностью обнаженным и была вынуждена опереться. В отличие от большинства мужчин он не выглядел смешным или нелепым. Его нагота была величественно совершенна. Ему уж точно нечего было стыдиться: идеальная соразмерность пропорций, ни унции лишней плоти — ни выпирающих на показ мускулов, ни жирка. Дракон вышел из озерца и только тогда взглянул на замершую у скалы девушку. — Ты прекрасен, господин мой! — совершенно искренне истово выдохнула Наир. Дракон одевался, а она все не могла оторваться взглядом от его тела. Кожа его была смуглой скорее из-за загара, чем от природы, и на ней голубовато-серебряными линиями разбегался узор чешуи, но привлекло внимание не это. Сквозь него Наир разглядела рубцы. И почему-то именно это потрясло ее больше всего, — она не могла представить его раненым, истекающим кровью и ослабевшим… Не могла представить, что и он может быть подвержен боли… Или… Убит? Мысль показалась просто кощунственной! Даже голым он выглядел опасным, едва не обжигающим своей мощью — не физической: Скай хоть и был довольно высокого роста и силен как демон, но сложение имел скорее худощавое, чем плотное, — его мощь была немного иного плана… Аура силы исходила от него, даже когда он просто купался в озере. И все же — на этом изумительном теле имелись отметины, не двусмысленно указывающие, что и он мог столкнуться с противником если не равным, то серьезным. Убит… Наир растерялась от нахлынувших на нее ощущений, смятения и протеста, которые вызвала эта мысль. Скай, — безжизненно распростертый на камнях, в крови… и эти жуткие, до безумия глубокие, ошеломляющие глаза не откроются уже никогда… Наир едва не закричала от ужаса. Почувствовав прикосновение к своей мокрой от внезапных слез щеке, она подняла непослушные веки. Дракон стоял вплотную к ней, и его пальцы осторожно оттерли влагу. Он едва заметно повел бровью, и этот вопрос Наир поняла: «О чем твои слезы?» спрашивал он. — О тебе, — ответила она не задумываясь, как это будет звучать. Кажется, впервые Наир заметила нечто похожее на чувство в его лице. Когда Скай внезапно появился в купальне, Наир только усмехнулась: это не было пренебрежением, дракон просто не воспринимал такое понятие как стыдливость. Возможно, он захочет присоединиться к ней… От мысли, что он может изменить свое решение и все же пожелает ее, сладко заныло в паху, и она не стала делать попыток прикрыться, продолжая наслаждаться теплой водой и упиваясь своим бесстыдством. Мысли были ленивые и тягучие, под стать расслабленному телу… Однако Скай думал о другом. От его вопроса Наир ощутила неуместное разочарование и досаду, услышав: — Расскажи мне о своей семье. Ты была единственным ребенком? — Нет, — вздохнула Наир и вышла из воды, — У меня есть старший брат, Тайрен. Но я не видела его десять лет. Он военный. Отец очень гордился им… — Почему ты не сказала мне о нем, когда я спрашивал? Одеваясь, Наир не сразу вспомнила о чем он, и гадала почему это так важно. Она снова припомнила мифы и покачала головой: — Он не придет за мной. Я же говорю, я не видела его десять лет! Для людей это долгий срок. И скорее всего он даже не узнает что со мной стало… Дракон рывком оттолкнулся от узорной решетки. — Значит, Тайрен… — задумчиво повторил он. — Да, отец назвал его в честь деда, — рассеянно отозвалась Наир, тщательно расчесывая волосы, которые теперь всегда носила распущенными. Брат для нее был такой же тенью, как и отец, и мать, которую она почти не помнила. Гораздо более важным казалось то, что теперь она в свою очередь тоже могла позволить себе о чем-либо спросить, не выглядя при этом навязчивой. — А кто дает имена драконам? — Мы сами. Наир не удивилась, подозревая нечто подобное. Ее интересовало не столько это, сколько не хотелось, что бы дракон уходил. — И почему ты назвал себя Скаем? — Так звали Хранителя, которого я убил, — спокойно ответил Скай. Наир побледнела. Разумеется, она знала о кровавых традициях драконов, их смертельных схватках, но до этого момента ухитрялась как бы не замечать, избегала относить это к Скаю, однажды сочтя его выше всего… — За что? — она знала, что у него на все есть причины. — За то, что он меня породил. Наир долго вертела эту фразу, осматривала ее и так и сяк со всех сторон, пока не решила, что поняла. — Почему же ты взял его имя? — Он породил меня, — повторил дракон как единственный возможный ответ, и больше Наир не задавала вопросов. Любое его слово было слишком многозначным, чтобы злоупотреблять этим. Тем более, что Скай выглядел напряженным и взволнованным, и уловив странное, не свойственное ему беспокойство Ниар перепугалась чуть ли не до холодного пота. Что могло встревожить дракона? Такого дракона? С тех пор, как она увидела следы старых ран, она больше не могла думать ни о чем другом. Сколько лет уже прожил на свете Скай — она боялась даже предположить, но по сравнению с ним все остальные выглядели дряхлыми обломками. В лучшем случае — причудами гротеска. Но на его теле уже есть шрамы, а значит — были те, кто мог с ним сравниться… — Скай, — как всегда, Наир пришлось сделать усилие, что бы голос не дрогнул, произнося его имя, — Говорят, что драконы могут жить вечно? — Нет ничего вечного, — дракон сел напротив и уложил подбородок на расслабленную кисть, глядя куда-то в сторону. — Не правда! Ты сам говорил, что перерождение и красота вечны! В этот миг ей было все равно, что она смертна. Она была готова остаться здесь до конца своих дней, если угодно — такой же безликой тенью, как остальная прислуга… Лишь бы только видеть его, внимать ему и иногда ощущать на себе умопомрачительную тяжесть взгляда! — И что из этого относится к драконам как таковым? — Скай дернул ресницами в ее сторону, и Наир в первый раз увидела, как он улыбается… И забыла обо всем другом, попросту перестав существовать… Это уже потом она снова раздумывала над его реакцией: ему нравится ее смелость? Что она не только слушала его, но и поймала на слове? Что она все же поняла что-то? Тогда что? И поняла ли? Как всегда после дракона оставалось больше вопросов, чем ответов. Каждый раз она не знала чего ожидать: на важнейший вопрос она получала внешне бессмысленные ответ, а спрашивая о пустяках, узнавала нечто значительное. Нет, невозможно понять дракона… Она знала одно — что зачем-то нужна ему! И это потрясало… Наир больше не боялась, наоборот смакуя краткие визиты дракона даже после его ухода. Заинтересованный глаз отметил бы, как она расцвела. Она часто пела, как будто все тревоги оставили ее с той ночи в пещере, и льстила себе мыслью, что быть может Скаю нравится слушать ее песни, поскольку в такие мгновения дракон не торопился уйти. Он вообще стал появляться гораздо чаще и проводил в миссии почти все свое время. — Скай, твои слуги говорят, что раньше ты бывал здесь не часто и не долго. А сейчас ты здесь почти постоянно. Почему? — осторожно спросила Наир, подстраивая струну. Возможно, в глубине души она хотела услышать, что из-за нее, но понимала, что это не так. Вернее, не совсем так. И не услышала. — Я жду, — ответил дракон. — Чего? Кого? — Того, кто придет мне на смену, — бесстрастно сообщил Скай, следя за движением ее пальцев. Наир всплеснула руками, гася зародившийся крик. Тот, кто придет на смену… И возможно так же назовет себя Скаем после того как… как… Ощущение непоправимой чудовищной утраты было таким острым, как будто она уже свершилась. Новая мысль просто обожгла: — Зачем тебе я? — Ты ключ. К моему сну. Наир трясло: — Твой сон… Ты поэтому спрашивал меня о брате? Дракон не ответил. — Но ведь он не дракон! — Дракон… человек… — задумчиво отозвался Скай, — Это тоже слова. Форма. Отражают ли они суть? В этот момент Наир была готова сама убить его. Вот теперь она поняла, что значит настоящее отчаяние! Раздумья Наир не могли бы стать более горькими. Она была готова ради него на все, она была готова к тому, что ему ничего не нужно от нее, но так!.. Даже для дракона это было слишком жестоко, потому что это просто не имело для него значения. А для нее, как оказалось, имело! Когда-то она хотела отречься от себя, перестать быть. И даже после того, как дракон начал говорить с ней, Наир хотелось просто раствориться в нем, стать тем, что он желает, пусть даже он пожелает чтобы она мыла ему ноги — лишь бы он помнил о ней! И вот Скай признал: она — не просто нужна ему, она необыкновенно важна для него… И это оказалось страшнее безразличия и забвения! Ключ… Всю жизнь знать, что ты всего лишь орудие, что ты привела к нему смерть, пусть даже не зная как, и уж тем более не желая того?! Нет… нет! Не хочу! А назначенный час приближался неотвратимо: она видела это по дракону… Первым ее побуждением было броситься навстречу брату и остановить его, не допустить даже встречи его со Скаем, но так и не сделала этого: возможно она уже сыграла свою роль. Можно ли изменить будущее, которое было тебе явлено? Что она может сделать для того? Если она пойдет к Тайрену, возможно они разминутся… Возможно, ее неосторожное слово — или его отсутствие повлекут за собой ожидаемую катастрофу… Возможно дело не в ней, и она была лишь способом привести его сюда… Что она знает о своем брате? Последний раз когда они виделись, ей было девять! Она была лишь маленькой девочкой, а Тайрен — пятнадцатилетним юношей, наследником, помогающим отцу в его заботах… Что она могла сказать о нем, кроме того, что он был добрым братом? Вот именно, что был… Кто знает, что может случиться… Дракон знает. Но именно этого Скай и ждет… Она не могла понять его, но вспомнила Ская, вещающего ей о красоте вселенной, и подумала: может ли дракон устать? Драконы — воплощение Хаоса, Хаос же есть абсолют, вмещающий все начала… Так может ли дракон устать быть драконом? Не потому ли Скай убил своего предшественника? Мы, люди, слишком слабы, — не многие способны вынести в себе свой Рай и Ад сразу, упиваться ими, но в этой слабости — самая страшная сила… Наир теперь смотрела на дракона почти с жалостью. Она не знала, что делать ей, но знала одно — она не может просто сидеть и ждать его гибели, так же спокойно, как он сам! Ведь люди к тому же ужасно эгоистичны, и Наир не была готова расстаться с тем, что так неожиданно обрела… Как оказалось, она все же не все согласна выполнить для него! — Это случится сегодня? Дракон молча улыбался. — Сегодня… — повторила Наир и вскочила, не в силах сдержать охватившую ее дрожь, — Если я ключ, Скай, значит, твой сон зависит от меня, и я могу что-то изменить! Ведь так? Скай молчал, и она обернулась к нему. — Что есть неизбежность? Не наша ли воля? — с силой спросила она, глядя в глаза дракона. — Не для всех, — медленно проговорил он, — Для тех, у кого она есть. И для тех, у кого ее нет… — Да… — согласилась Наир, — Охотник и его добыча… для раба всегда найдется хозяин… У монеты всегда две стороны… Но ведь и она может упасть на ребро! Движения ли воздуха, мельчайшего изменения в состоянии мышц — оказалось достаточно: глаза дракона резко распахнулись, обращаясь на меня, Винда и Дикке. Взгляд задержался на человеке и уперся в Винда. — Приветствую тебя, Хранитель Скай, — Винд покосился на меня, вытаращившегося на живую, здоровую и вполне благополучную Наир, и решил первым начать разговор. — И я приветствую тебя, молодой дракон, — Скай гибким движением подобрался, в этот миг действительно напоминая свернувшуюся на камне ящерицу, — Ты пришел что бы спросить? И тут я вспомнил, что хранителей еще называют Указующими — потому что любой может задать Хранителю любой вопрос. И его ответ — закон даже для драконов. Единственный, кроме их собственной воли… Если конечно сумеешь понять этот ответ. Потому что глас Хранителя — глас Провидения. — Да, — к моему удивлению ответил Винд. Скай прикрыл глаза: совершенно по-змеиному: — Я отвечу тебе позже, молодой дракон… — Винд. — …молодой дракон Винд, — согласился Скай. Винд кивнул, делая шаг назад. Руки он все это время держал на поясе. — И тебе тоже я отвечу позже, девочка, — Скай перевел взгляд на Дикке, вроде даже подрастерявшей свою драконью невозмутимость. — Чего ты хотел, Тайрен? — наконец обратился он ко мне, подходя так близко, что я мог положить голову ему на плечо. Боги! Он в самом деле знал обо мне! Я все еще не мог оторваться от Наир — когда Скай поднялся, она качнулась следом, стремительно бледнея… — Я хочу поговорить с ней! — Говори, — пожал плечами дракон и удалился из пещеры, — Будьте гостями, братья по крови. — Тайрен? — ее глаза мерцали холодно, как драгоценные камни. — Наир… я думал, ты мертва! — И все равно пошел в логово дракона? — нервно рассмеялась сестра, — Ты здесь из-за меня? — Как же иначе!!! — выпалил я, не помня себя от стыда, что она догадается о моих истинных побуждениях. — Да… иначе нельзя… наверное… — и уже плача, она выбежала из пещеры. Я бросился за ней… Дракон вернулся первым, где бы он не был. Разделся и нырнул в озерцо. Я невольно сглотнул — вода там была такая холодная, что ломило зубы. А ему ничего, как в ванну! Вынырнул, перевернулся на спину, позволив себе расслабиться на несколько мгновений, и выбрался под поток на выступающие над поверхностью камни. Скай стоял, словно лаская ладонями скалу и запрокинув голову под водопадом — и его обнаженное перевитое мускулами сухощавое тело было сплошь покрыто синеватой вязью чешуи, проступавшей под кожей. Дракон был очень стар — с возрастом им становится труднее прятать свою сущность… Это был самый старый дракон, которого я видел! Но он был по-прежнему силен, — это знал даже я. Некоторое время мы все наблюдали за нагим мужчиной, нежащимся под ледяными струями. Потом Дикке встала и вышла из пещеры, на ходу срывая одежду. Приблизившись вплотную к ступившему на берег Скаю, она вызывающе повела головой, оскалив белые острые зубы. Изогнула спину, отставив назад локти, колесом выставляя груди… Он ничего не сказал, — он дохнул ей в лицо и утробно рыкнув, прихватил клыками подставленное горло. Дикке выгнулась еще больше, вонзая ему в спину ногти, обнимая коленями, и закричала. Скай рухнул, подминая ее в снег… …Никто никогда не видел брачных игр драконов, тем более в их естественном виде… Но и то, что происходило — меньше всего напоминало любовь! Это было дикое, неистовое совокупление двух животных: Дикке стонала, рычала, кусалась, полосуя партнера когтями, — поднимаясь над нею, Скай запрокидывал голову к небу, и из его горла рвался хриплый победный клекот… Я покосился на спокойно сидевшего рядом и наблюдавшего за этой сценой Винда. — Ты ничего не сделаешь? — Она сама его выбрала, — его голос был по-прежнему лишен эмоций. Быть может, мне показалось, — но в его глазах, я все же уловил смутную тень. Я повернулся к вошедшей Наир. — Она здоровая и сильная. У нее будет хорошее потомство! — отозвалась моя сестра, занятая какими-то другими мыслями, и закончила совсем непонятно, — Она получила свой ответ. Она поразила меня даже больше, чем Винд. — Они драконы, — терпеливо улыбнулась Наир, и жадно вгляделась в Ская, — нельзя мерить их простыми понятиями. Переплетение тел распалось, и Скай и Дикке как ни в чем не бывало стали одеваться, больше уже не обращая друг на друга внимания. По-моему, даже самое дикое зверье — более нежны к друг другу. Я сидел, смотрел, вспоминал и думал. — Уходи, — вот что сказала мне чуть раньше моя сестра, — Сейчас! Немедленно! Пока не поздно… — Почему?!! Я смотрел на нее и не мог осознать всего, что происходило в этот момент. Может быть потом… когда-нибудь… — Потому что я сама не понимаю… и ты не поймешь! — Наир… — Это не магия, Тайрен! — Наир развернулась ко мне стремительнее драконы, — Это… не та магия, которую можно разрушить… Нет… Именно это можно разрушить очень легко… но… Она говорила уже не со мной, забывшись и не осознавая себя… — Наир! — Уходи… — она ткнулась лбом в камень. — Без тебя?… Хотя бы скажи… — Ты не поймешь… — Попробуй! — Я люблю его, Тайрен!!! В ее глазах была боль… А я — и правда не понимал: люблю… Разве можно любить — дракона: почти вечного, бездушного, совершенно чуждого всему людскому… Они — не звери, они — хуже: они убивают, не чтобы насытится. Не чтобы отомстить или возвысится — как люди, а из скуки, из удовольствия… Они убивают друг друга — без гнева и печали… без сожаления… вообще без причин. Они живут без страстей, и без разума. Они умирают — охотно и с готовностью, вручая себя сильнейшему, нарушая даже заложенные во всем живом инстинкты… — Он… такой одинокий… столько лет… Такой несчастный… Я не понимал, о ком она говорит!! — Он — самый красивый! И самый мудрый… Таких как он — больше нет, разве ты не понимаешь, Тайрен?!! — Скай убьет тебя. Он съест твое сердце… — Мое сердце — уже его! Уходи, Тайрен!!! — Наир отвернулась от меня, и ушла куда-то в глубь скал… Тогда я понял, что имел в виду Винд, — что уже действительно поздно независимо от того, жива она или нет. И сейчас, я встал и тихонько отошел от сидевших рядышком, как старые приятели Винда и Наир… — Что ты делаешь, Тайрен? — конечно, это был Винд! Наир, по-моему, смотрела на меня с немалым облегчением. — Собираюсь. Да отстань ты от меня наконец, ящерица! И без того тошно! — Ты не будешь сражаться? — Нет. Кажется, я сильно упал в его глазах. Винд вглядывался в меня одно бесконечно долгое мгновение, а потом развернулся и двинулся навстречу подошедшему к сестре Скаю легким струящимся шагом, на ходу доставая крис. Скай бросил взгляд на ритуальный нож, отстранил прянувшую к нему Наир, развернулся и пошел к выходу из пещеры, извлекая свой. Молча. Без единого слова… Меня словно по голове ударили: зачем? Я оглянулся в поисках поддержки и помощи, и только тут заметил, что Дикке ушла — совсем, видимо получив, все что хотела… Хотела… …Два тела на снегу, сплетшиеся в одно, клекот Ская… Чертовы гады! Оказывается, они вовсе не так уж бездушны, как кажутся! Во всяком случае, не все… Если его на столько глубоко задело столь явное пренебрежение женщины, которую он добивался… Если бы он не был драконом, я бы сказал, что Винд был влюблен! И если бы Винд не был драконом, я бы сказал, что он разочарован и обижен на меня. И потихоньку соображал почему — Винд не мог не испытывать благоговения перед Скаем, на свой драконий манер. Для него сражение с таким противником — честь. Мой отказ был оскорблением. Он поручился за меня своим присутствием, поручился, что я — не добыча и достоин схватки с драконом: иначе Скай мог вообще не удостоить меня и словом… Я обманул его в лучших чувствах, унизил свидетельством его ошибки, его слабости, и смыть этот плевок с его чести можно было только одним способом… Не знал, что у дракона могут быть чувства и честь! Я оторопело смотрел, как драконы выходят из пещеры и становятся напротив друг друга. И уже потому, как быстро двигался Скай, мог сказать, что схватка будет трудной. Очень. У меня бы шансов не было… Или были бы? Я допустил главную ошибку война, которую никогда не позволяли себе драконы — начал сомневаться. И потерпел поражение даже не вступая в бой! Почему я отступил? Это драконы не отступают, — если дракон отступил, это значит, что он придумал еще большую пакость, а я — человек, я отступил… Наир? Мы с ней чужие, и все — не только кровные узы, но десять лет жизни ради цели — оказалось иллюзией. Прошлого, даже самого счастливого, не вернешь! Даже если бы Ская никогда не существовало… И если бы у меня вышло убить Ская ничего не изменилось бы между нами, — мы не смогли бы стать более чужими. Если бы он убил меня — моя маленькая сестренка простила бы его, как простила ему Дикке: потому что он дракон, а драконов нельзя мерить человеческими понятиями… А я — что я такое? Трус, способный идти только проторенной дорогой, говорить с чужого голоса, так как надо, как от меня ждут — жить с чужого плеча… Я ужаснулся: сестренка, в тебе ли дело было с самого начала?! Тебя ли я шел спасать или цеплялся за эфемерные остатки мнимой чести, так называемого человеческого достоинства? Просто опасаясь признать, что десять лет были потрачены зря… что я — совсем не тот, каким считал себя, и мне это даже не слишком важно! Что жертва, в которой я пытался находить силы — оказалась напрасной и неискренней… Как и дракона — я шел убивать не за тебя, Наир, — а за себя: из зависти, желая возвысить себя хотя бы таким способом… Найти хотя бы кого-то виноватого. И уходил не ради тебя. Мы видим только то, что хотим. И выходит, что Винд прав, — я просто ничтожество и трус… И из-за этого труса он может погибнуть! — Винд, не надо! Оно того не стоит! Винд, не глупи! Это же я облажался, а не ты! Винд, стой! Ну, прости ты меня! Стой, я буду с ним биться! Но разве может кто-нибудь остановить дракона? Тем более, когда схватка уже началась. Драконы кружили друг против друга, — бесшумно, молча, глаза в глаза, — как будто в завораживающем диковинном танце. И даже в человеческом обличье в их движениях была непринужденная легкость полета и невыразимая опасная красота. Он молод, он силен, убеждал я себя. Кто их драконов, знает! Может и повезет… Винд атаковал. Скай не стал уклоняться, ответив ему таким же стремительным броском навстречу, и Винд был вынужден качнуться в сторону, одновременно выгибаясь, что бы зайти за спину противника. Маневр не удался, Скай уже развернулся, и Винд отскочил. Холодея, я увидел кровь у него на щеке и на левом плече. Ская ему даже коснуться не удалось… Надо же, почему-то никогда раньше я не задумывался, что наша кровь одного цвета! Винд был не только силен, он был быстр и точен. Вот только Скай каждый раз чуть-чуть его опережал! Снова драконы закружились в своем смертоносном танце. И снова Винд атаковал первым. На этот раз ему почти удалось достать до груди Ская. Тот отпрыгнул, прогнувшись назад, как кошка, и прыгнул сам — Винд упал на колено, пригнувшись, почти распластавшись на камнях. Перелетевший через него Скай взвился, и коршуном обрушился на откатившегося противника. Винд даже не пытался скинуть его с себя, наоборот стремясь вывернуться, что бы удобнее нанести удар. Несколько биений сердца они составляли один клубок, а потом я услышал то, что слышать не мог — хруст кости. Клубок распался, драконы отскочили друг от друга. Правая рука Винда неестественно висела, а крис остался лежать между ним и Скаем. Дракон — Хранитель по-прежнему был цел, если не считать нескольких неглубоких порезов на предплечьях. Он кружил, не давая противнику возможности достать до оружия. И Винд каждый раз был вынужден отступать. Я смотрел на поединок, зная, что теперь у раненого и безоружного дракона нет никаких шансов победить. И Скай это знал: он улыбался, и в улыбке его не было ничего человеческого: так могла бы улыбаться кобра перед броском… И Винд тоже знал… знал, что сейчас погибнет… Непослушными пальцами я достал свой сакс и послал его в сторону дракона. — Винд! Он просто взял левой рукой из воздуха летящий нож, не отрывая взгляда от врага… Бросок. Подсечка, — Скай падает, оплетая ногами ноги Винда, и сакс отсекает только прядь волос за ухом. Винд прогибается, посылая свое тело назад, — и волнистое лезвие достает лишь до бедра, чуть повыше колена. Винд неудачно приземляется на сломанную руку: кость выходит наружу. Подняться он успевает только на одно колено, посылая руку с саксом навстречу настигшему его Скаю. Белый дракон плавно перетекает вниз, подныривая под клинок, и крис входит в бок его молодого противника. Винд подается вперед, хоть и заваливаясь в сторону, — и Скай вынужден отскочить, что бы обратное движение сакса его не задело… Но это уже не имело значения. Падая, Винд все равно попытался ударить неторопливо приблизившегося к нему Ская саксом. Этот отчаянный выпад был играючи перехвачен. Нож выпал из вывороченной руки Винда, и раздался еще один хруст — Скай сломал ему левое запястье. Винд по-прежнему смотрел только в глаза — своему сородичу, противнику, победителю — своей смерти… И Скай тоже смотрел только в глаза, — продолжая поединок… Когтистая длань сжалась на горле искалеченного, истекающего кровью дракона, и белый дракон без усилий поднял его вверх… Скольким своим собратьям он уже вот так порвал глотки?… Когти прокололи кожу, и я знал, что через мгновение они сомкнутся еще сильнее — и еще одним драконом станет меньше. Хвала богам… Только для меня это был не просто дракон. Вообще, не дракон… Какая разница?! Я не понял, как крис Винда оказался у меня в руке, а я сам летящим на Ская… Он молниеносно развернулся ко мне, попросту отшвыривая уже не достойного его внимания противника в сторону. Его небрежное движение было исполнено такой силы, что Винд — так же без звука, без стона, — бабочкой отлетел, врезавшись в скалу, и безжизненно осел на землю. Дьявольщина! Ящерица поганая! В этом твоя мудрость?!. Изящным порхающим движением Скай перехватил свой крис, — он все еще улыбался… а я знал, что все равно успею… раньше, чем он достанет и меня. И снова я не понял, что произошло, словно какая-то малая часть времени выпала из восприятия — острие замерло в волосе от моей шеи… Замерло, потому что его руку держала стоявшая между нами Наир. Крис в моей руке разрезал ей платье, на котором проступало темное пятно… Войди крис чуть глубже — случилось бы непоправимое. — Не надо, Скай… Свершилось. Разве нет? — она улыбалась сквозь слезы. Ошеломленный, растерянный я застыл, смотря, как Скай спокойно вытирает клинок и прячет его в ножны, а потом уходит, подхватив ее на руки… Не знаю, как долго я так стоял, провожая глазами Ская и Наир. И даже после, когда оба они уже скрылись в пещере. Когда драконы сошлись — она испугалась, я знаю, — совсем как в детстве… За него? Разве за такого — можно бояться?! Потом она успокоилась немного и стояла рядом, наблюдая, как Скай расправляется с бросившим ему вызов, — все равно, то и дело дергаясь… А потом она перехватила его руку… Значит знала, что может его остановить. Почему?.. Интересно, остановила бы она Ская, если бы не вмешался я?.. Сомневаюсь… А я ее едва не убил… и даже не знаю каких богов благодарить, что смог задержать удар… Но смогу ли я — она знать не могла, потому что я сам не знаю как у меня это вышло… Проклятье! Я понимаю, что драконов — понять невозможно, но почему я не могу понять собственную сестру?! Мы, люди, — понимаем ли мы друг друга на самом деле или только выдаем желаемое за действительное: как я, когда решил, что Винд испытывает ко мне нечто большее, чем извращенное драконье любопытство? Даже если это обман, я не хочу этого знать! Винд… Я с трудом заставил себя подойти к так и не пошевелившемуся больше дракону, — и просто упал на колени рядом с его телом. Винд… Ну почему вы, ящеры, такие психи?! Только дракону может приспичить кинуться в безнадежный бой! Потому что тот, за кого ты поручился тебя обманул и предал… И за того, кто предал, каким бы ничтожеством он не оказался!.. Потому что не стал играть в ваши сумасшедшие игры со смертью… Винд, я сделал выбор… Слышишь! Винд — я стоял против Ская… Я почти… Тебе — этого достаточно?! Я хотел перевернуть его, — если уж сам Скай не собирается хоронить своего сородича, — значит, сделать это больше некому… И плевать мне на то, что ты дракон! И на то, что вам самим плевать, где и как валяются ваши кости! … И только сейчас заметил то, что мог бы увидеть и раньше, если бы посмотрел: к счастью, я ошибся — Винд был жив! Он слабо натужно дышал: кажется, последний удар Ская о скалу, если и не перебил ему хребет, то переломал ребра. Но он упорно дышал… Ах ты, ящерица паскудная! …Я как раз заканчивал кое-как перематывать жуткую рану на животе, что бы он не истек кровью, когда ощутил это непередаваемое мерзкое чувство: что на твою спину не просто смотрят, но уже заносят над ней клинок… Я повернулся. Разумеется, там стоял Скай!.. И я испугался! Испугался, что он явился добить беспомощного беспамятного Винда по каким-то своим змеючьим соображениям, а между ними только я… А еще больше — того, что я никуда не собираюсь отступать с этого пути… В первый раз я смотрел дракону прямо в глаза… А глаза у Ская оказались почти человеческими, только очень светлыми — с белой радужкой, как-будто расчерченной нежно голубыми штрихами… Я смотрел дракону в глаза, — чего ни когда нельзя делать, что бы он не подчинил тебя своей воле, — и тянул из ножен свой сакс — может хоть на этот раз он на что-нибудь сгодится… А потом вдруг Скай — не улыбнулся, нет, — он оглушительно раскатисто расхохотался! Из плеч брызнули стрелы крыльев, кожа на глазах проросла серебряной чешуей — и он взмыл в небо, напоследок щелкнув клыками… |
|
|