"Альдана Потерянная принцесса" - читать интересную книгу автора (Кархалёва Надежда Владимировна)

Глава 16 Опустившаяся тьма

Проснулась Дашка, как обычно по будням, в семь — то есть была поднята Людвигом. Она села, непонимающе оглядываясь — мысли после пробуждения только-только рассредоточивались по местам. Когда наступило осознание, ведьма в изнеможении упала на постель обратно.

Свадьба Эзарии и Тецарры. Во всём королевстве объявлен праздник, и в Академии сегодня занятий нет. А для невесты это, скорее, день траура. Покидать территорию учебного заведения, чтобы поглазеть на торжество, никто из компании не собирался, зато три четверти студентов вопили об этом намерении с того момента, когда было объявлено о дате бракосочетания. Факультет чёрной магии собирался едва ли не в полном составе, наряду с факультетом некромантии, по понятным причинам, учащиеся прочих специальностей — из любопытства, зрелища обещали быть потрясающими. Того, что Тецарра опечалена, и не заметят, наверное. Из тех, кто хотел идти смотреть на обряд и торжественное шествие, были люди, представлявшие, как плохо дочери главного придворного алхимика, но они забудут об этом сразу, как увидят красоту события.

— Людвиг, тормошить меня не стоило, — Дашка натянула на себя одеяла и повернулась на бок. — Алекса с Элли тоже будить не надо. Разве вчера не говорили тебе?

— Что? — парень уставился на неё недоумённо.

— Принц Чезигер женится, поэтому в этот день полагается веселиться, а не работать или учиться, — теперь и ведьма не могла сообразить ничего: Людвиг всегда узнавал всё первым.

Судя по взгляду гомункула, юноше её ответ ни о чём не сказал. От дальнейших расспросов парень отказался, оставив Дашку, а у колдуньи не возникло желания окликнуть его и допытать. Молодая женщина ещё не совсем бодрствовала, Людвиг испугался. До диалога с Дарьей он и не ведал, конечно, о потере памяти, и столь неприятное явление его растревожило.

Но не только его. Колдунья, полежав ещё немного, констатировала, что глаза больше не закрываются. И за Тецарру переживала — неизвестно, как будет обходиться с ней муж, — и за создание Лорианты волновалась. Факультетской старосте ведьма ничем помочь не могла, Людвигу — стоит постараться.

Хозяйку искать не пришлось — девушка сама пришла. Гостьей волшебного замка она была постоянной. Отнюдь не кроткого нрава Клариссы, взбалмошности Тины и подозрительности Николаса она так же боялась, но отношение со стороны группы было таким противным (исключение Лафины участи особенно не облегчило), что Лорианта предпочитала ходить к подругам в замок, нежели приглашать их в корпус общежития или ждать, пока им не понадобится туда зайти.

Первые полчаса ведьмы распивали чай в гостиной. Дашка завела речь о странном поведении гомункула, когда Лорианта повеселела окончательно.

— Ты давно последний раз беседовала с Людвигом?

— Три дня назад, — девушка не насторожилась.

— О чём? — ведьма поставила недопитую чашку на блюдце, отодвинула от себя.

— Об облаках. Обсуждали, какое на что похоже.

— До этого? — не отступалась колдунья.

— Как-то мы вспоминали соседей мага, который меня воспитывал, — невозмутимо вещала Лори. — Некоторые из них похожи на наших преподавателей, забавно, правда? У человека, иногда покупающего у нас зелья, была жена, вылитая Эйвилия! Только раса не эльфийская.

— Мило, — вздохнула Дашка. — Однако я подразумевала разговоры, о том, что творится сейчас. Людвиг не помнит, как я выяснила утром, что сегодня свадьба принца. Имя его невесты оказалось для гомункула пустым звуком.

— Как? — изумлённо протянула рыжеволосая чародейка.

— Вот и я хочу разобраться, в чём дело. По-моему, дело в его свободолюбии. Услышал то, что не предназначалось посторонним ушам, и поплатился.

— Зелья, стирающие воспоминания и вообще изменяющие что-то в голове, на порождения магии действуют, не как на людей, — девушка помрачнела, насколько могла, спад настроения сделал её старше лет на пять — в гостиной словно находились две ровесницы. — Людвига надо в лабораторию, проверить. Присутствует вероятность, что он не выживет.

— Тут есть лаборатория, — ведьма выбралась из-за стола, готовая отвести подругу.

— Мои умения алхимика уходят в приготовление эликсиров. В побочных эффектах от них и их устранении очень плохо разбираюсь, — потупилась Лорианта.

— Гомункул — твоё творение, — хмыкнула Дашка. — Студенты алхимического факультета Магической Академии начинают подобные эксперименты на третьем курсе, имея из области этой древней науки солидный запас знаний. Ингредиенты для зелий переводят новички.

— Тогда я не разбиралась в своих же опытах. Начиталась соответствующих разделов в учебниках и выполнила всё, как там требовалось. Старик-опекун назвал меня гением, — зарделась сирота. — Мне казалось, я играюсь. Результат получился же вполне настоящим. Серьёзно, до сих пор живо воображаю тот опыт: завален стол книгами, приборов и посуды лабораторной не видно — верхушки одни, на страницах выделены нужные фразы, смысл которых явен весьма смутно, со всех сторон в фолиантах закладки торчат. Руки трясутся — ошибаться-то страшно! Взорвётся чего — старик прибьёт. Цифры использую, данные в книгах, ведь сама не знаю, как высчитывать.

— Достаточно, верю, — прервала подругу избранница Миротворцев. — Если обратиться в лаборатории Академии? У меня даже несколько знакомых среди студентов-алхимиков есть. Сейчас вряд ли застанем в там кого-либо, скорее всего, в кои-то веки они закрыты из-за праздника. Завтра же после занятий отправимся. Главное — снова не потерять парнишку.

Неожиданно текущая головная боль чародеек появилась в проёме. Людвиг приблизился к ведьмам и смущённо пробормотал:

— Вы не подскажете, где я нахожусь?

— Невидимое убежище возле замка Магической Академии Зальвана, где на первом курсе факультета чёрной магии учится твоя хозяйка, Лорианта Блазе, — опешила Дашка, покорно отвечая.

— Академия, Академия, — Людвиг наморщил лоб. — Да, точно. По инициативе приятелей твоего старика мы здесь. С вами мы встречались, да? — спросил он внезапно старшую колдунью.

— И неоднократно, — молодая женщина взяла его, подняла на уровень глаз.

Давно она не смотрела его пристально. Волосы, уже бывшие длиннющими в начале семестра, теперь при ходьбе волочились по земле. Нижняя часть шикарного тёмно-русого хвоста их запуталась, приобретя сходство с толстой верёвкой. Взгляд уже не светился, а мерцал, каждая вспышка содержала разные степени страха, от испуга до паники. Одежда, всё та же, в которой он прибыл в Академию, была с того момента не стирана. Дашка держала диковатого бродягу.

— Лори, ты давно его вблизи изучала? — ведьма дала гомункула хозяйке.

— Это… это… — Лорианта была в ужасе. — Это кошмар! Где ты пропадал?! — вспыхнула девушка. — Три дня назад был в приличном виде!

— Сомневаюсь, что метаморфозы случились сразу, — произнесла Дашка. — Ты просто внимания не обращала. До визита в лабораторию его следует где-нибудь закрыть, я чувствую. Людвиг, ты же не поведаешь тайну, где тебя обычно носит?

— В общежитии… вроде бы, — не проигнорировал её парень. — В студенческом. Да.

— Хм, лучше запереть, я права была. Очередного посещения скрытого крыла я не хочу.

— Дурное место? — поинтересовался он.

— Спальни преподавателей, — колдунья прошла к дверям, давая понять: защищаться Людвигу бессмысленно, ареста ему не избежать.

— Все, кто преподносят вам знания, настолько неприятные личности? — юноша, сидя на руках у хозяйки, смотрелся абсолютно непринуждённым, ничуть не затравленным.

— Встречаются отдельные, — закивала Дашка. — Видят в тебе шпиона.

— Слушай, главный паникёр среди них — декан алхимиков, — осенило Лорианту. — Вдруг он его и опоил чем-то?

— Не исключено, — опережающая её ведьма скрылась в коридоре очередного этажа, раздался скрип отворяемой двери.

Спустившись, девушка прошла к единственной открытой комнате — она служила в убежище гостевой из-за своей постоянной незанятости. Спальня была маленькой, в два раза теснее прочих. Помещались в ней, помимо кровати, напольное зеркало, прикроватный столик и камин с двумя креслами и шкурой на полу перед ним.

— Мужчину с россыпью чёрных мелких кудрей ты не вспомнишь, разумеется, — проронила Дашка, пока Лорианта опускала гомункула на пол.

— Его уже нельзя назвать молодым, но он даже морщинами ещё не обзавёлся? — парень, к удивлению первокурсниц, по описанию узнал Амердена Роамонеса. — Мы сталкивались на балконе, с которого вы попадаете в замок.

— Вы разговаривали?

— Возможно. Раньше. Или позже, — отрывисто ответил юноша. — У меня необычное состояние: впечатление, будто я периодически просыпаюсь, из забытья что-то выдёргивает.

— Часто? — хором выпалили обе колдуньи.

— Довольно-таки.

Подробностей от Людвига они не добились, поэтому решили оставить его в покое и попробовать заняться своими личными делами. Хозяйка ему притащила из библиотеки две книги средней толщины, со сказаниями, чтобы не скучал, и гомункула заперли. Обычно комнаты тут не запирались, но вероятности, что кому-нибудь придёт в голову отделиться от суеты понадёжнее, не отрицали; поэтому ключи от комнат пылились где-нибудь в них же. Впервые за время обитания здесь Дашка воспользовалась замком, ключ отдала Лорианте. Сама она пошла успокаиваться к Патрику, девушка отправилась искать Алину: та обещала объяснить ей очередную тему по магическому языку.

Тиканье часов было единственным звуком в спальне. Точно так же в течение минут, когда Тецарра шла к алтарю в окружении восьми королевских боевых магов, для дочери влиятельнейшего алхимика Альданы раздавался лишь стук её каблуков. Толпа ликовала, но радостные вопли в уши невесты не попадали — ничего, кроме отголосков шагов, приближающих к плену. Клятв с Тецарры и Эзарии не брали. Священник произнёс короткую пафосную речь, объявил, что отныне «эти два сердца будут принадлежать друг другу», и обвенчавшиеся поцеловались. От первого же прикосновения девушка вздрогнула, от глаза до подбородка с каждой стороны лица прочертилось по мокрой линии. Скорее всего, священник навидался слёз бедных молодых леди, отдаваемых замуж неприятным типам по решению родителей, мужчина оставался совершенно равнодушен. Народ полагал, что Тецарра плачет от счастья. Удивительно, мерзкую репутацию жених имел повсюду, тем не менее, люди умилялись, не ведая об истинных причинах, вынудивших короля подобрать сыну невесту. Волноваться о законнорожденном наследнике не было ещё повода, Ирвинга бы сменил Эзария, поэтому списали событие на взаимную любовь. Теоретически она может настигнуть кого угодно, в том числе злодея… Сам принц казался счастлив. К привлекательным девушкам некромант, в принципе, относился хорошо при условии, что они не отказывали ему. Тецарра пока не бунтовала внешне, и младший Чезигер, стоя с ней перед алтарём, симпатизировал ведьме и даже не хотел, чтобы она плакала.

Наверху смеялись и аплодировали. Место, где проводились пышные обряды для членов семьи короля, находилось в глубокой воронке с очень широким дном, невесть из-за чего появившейся. Открытый храм был внизу, туда могли ступать, помимо тех, для кого он предназначался, приближённые правителя и его родственников. Глазеть с высоты прочим категориям альданцев не возбранялось. Там перемешивались богатые и бедные — чувство праздника, пусть абсолютно чужого, объединяло. Издревле, едва ли ни с Эпохи Солнца, повелось в дни королевских свадеб радоваться всем. В Адельтии, землях эльфов, где из установившегося в Альдане повсеместного чего-либо не соблюдалось практически ничего, и то веселились.

Перед Тецаррой упал букет, брошенный оттуда, сверху. В неё с новоявленным мужем летели и отдельные цветы, и красиво оформленные охапки. Полагалось поймать парочку. Существовала примета: чьи молодая пара схватит, тем будет удача в любви и различных начинаниях. Эзария уже держал несколько. Подчинившись обычаю, девушка отставила руку. На ладонь опустился роскошный цветок с длинными фиолетовыми лепестками с продольными синими полосами — альрекс. Великолепием их наслаждается знать, они благоухают в вазах среди таких же прекрасных цветов. Если альрекс один — значит, он украшает волосы какой-нибудь особы опять же из высшего общества. Вряд ли красоту выдрала из причёски обеспеченная дамочка. Это купили в семье полунищей — если бы средств недоставало слегка, разорились бы на три цветочка. Специально, ради шанса получить крохотную надежду, гарантированную приметой.

Из воронки вёл тоннель длиной пять километров — на него ушло столько магической энергии, сколько повстанцами за время войны с прислужниками Эвиланы выделено не было. Изнутри он тоннелем не выглядел, просто широкая дорога, выложенная бежевой плиткой и пролегающая через долину между невысокими холмами. Тут дул вполне ощутимый ветер, иногда шёл дождь. Располагались вдали, на склонах, поселения. Они развеивались, как только сошедшие с дороги подходили к ним. Дальше продолжать движение не давала магическая защита.

Ехали через него в каретах. Девушка следила за слабыми изменениями в пейзаже за окном. Принц сидел напротив, смирившись с неохотой девушки уделять ему внимание. Давать волю желанию сейчас он не решался: скрыть насилие, если развратные действия им окажутся, будет затруднительно.

А теперь Тецарра внимала тиканью часов. После первой брачной ночи ей хотелось умереть. Она вышла за Эзарию невинной и натерпелось боли, не сравнимой с той, которую ей приходилось раньше испытывать. Отныне это войдёт в порядок вещей. Ведьма старалась расслабиться, но её злило чувство унижения, поэтому ничего не удалось, кошмар закончился истерикой жены, столь сильной, что несчастная не заметила, как рыдания стали стихать в объятиях принца. С наступлением просветления они возобновились громче. Признав бессилие, Эзария, неспешно одевшийся, покинул её. Скоро рассвет, а некромант где-то бродит.

Тецарре было безразлично. Отчасти. Супруга лицезреть ей категорически не хотелось ещё полчаса назад, постепенно уверенность потеснила формирующаяся мысль. Постоянные измены станут большим позором, нежели мучения на супружеском ложе. Двор, несомненно, прознает. Шептаться не начнут — будут говорить без стеснения. Хорошо, если не обвинят её в неспособности удержать мужа. Отец предупреждал дочь, чтобы сделала всё возможное. На предложение Тецарры прибегнуть к приворотным зельям алхимик рассердился, вскоре подарив принцу оберег от них. Ко всему прочему, ощущать себя обманутой колдунье было бы гадко. Точнее, уже без «бы». Вероятно, принц уже развлекается с девицей, настроен-то был целую ночь предаваться утехам.

Отец… Как же она его ненавидела! Дориан Ильдевейс Ласкаро. Второе имечко от папаши ей перепало (ведьма звалась полностью Тецарра Линеара Ильдевейс Рахона; последнее — от матери, Линеара — просто так, ещё одно имя). Есть дурацкое выражение — завести ребёнка. Вот он её и завёл, как домашнее животное. Полагалось иметь чадо, которым будут восхищаться. Отставать от жизни Дориан не желал.

Мужчину ждало разочарование. Дочка росла не пухленьким розовощёким ангелочком в кудряшках, а тощим болезненным созданием, по дому беспрестанно носились лекари. Демонстрировать друзьям оказалось нечего, да если бы и являлась Тецарра картинкой, удовольствия хвастаться чудной девочкой он оставался бы лишён, ребёнок поражал нелюдимостью, к гостям силой не вытащишь. Общий язык с мамой у неё был. Женщина и обращалась к маленькой Тецарре по-особенному — Ли, уменьшительное от Линеары. Если сердилась — Лин. Дочь не доверялась ей, зато приходила, когда становилось плохо или страшно. В такие часы мама не утешала, не успокаивала малышку словом. Она лишь сажала её на колени, и две леди, совсем маленькая и среднего возраста, сидели в обнимку, пока не настанет новое время суток.

На двенадцатом году девочки мать сбежала от отца после неслабого скандала. Дориан поднял на супругу руку, женщина не собиралась ждать повторения. Тецарру госпожа Рахона намеревалась забрать с собой — муж помешал. Случилось несчастье семью месяцами ранее: обнаружились в угрюмой дурнушке способности в алхимии. Преёмница семейного дела папаше нужна была. Нерадивая жена с умницей-дочкой подъезжали к порталу, когда их догнали отцовские слуги и увели ребёнка силой, наградив мать парализующими чарами. Женщина кричала вслед, что заберёт девочку. Тецарра два года жила этой верой.

Она не получила никакого известия, сообщения, послания. Мама перебралась в Адельтию, в город Миарту, славящийся преобладанием человеческого населения. Связь между эльфийскими землями и остальными территориями Альданы нарочно не налаживалась. Информация извне поступала исправно, а во внешний мир просто никак не передавалась. Бросить на некоторое время дом, чтобы явиться за Тецаррой, являлось тогда затруднительным — у женщины появился сын от нового мужа, оставить было не на кого, так как супруг много и далеко работал. Только мальчик обрёл достаточную самостоятельность, чтобы целыми днями существовать без опеки — мать обездвижила болезнь.

Стремление изучать алхимию у Тецарры, на беду девочки, пропало, стоило ей узнать, что одна из лабораторий в отцовском распоряжении находится на месте деревни, по его приказу же и разрушенной. Наука оставалась интересной, принципы запрещали постигать её глубже. Где большая алхимия — там зло. Знаний, уже наличествующих у дочки прихлебателя короля тогда ещё Мартина, ей хватало. Она эликсирами красоты подправила себе внешность, могла готовить лечебные и кое-какие другие зелья. Если очень уж хотелось постичь что-то неизведанное — Тецарра не отказывала себе, папаша от активности доченьки пребывал в восторге.

Вызовом со стороны девушки было поступление на факультет не алхимии, а чёрной магии. Отец, презиравший дочь, заявлявший девочке о её полнейшем ничтожестве, оскорблявший, лупивший по щекам до тех пор, пока она не превратилась неожиданно в предмет гордости, опять потерял причину относиться к ней лояльно. Тецарра отвечала ему взаимностью, познакомившись с Теоной Винсент: Фривелл, проклятый Фривелл, сровненный с землёй по прихоти Дориана. Целительница, не подозревая, напоминала об отце, чудовище, державшем в страхе родного ребёнка и доводившем до отчаяния жену. Случайно вышло, что начинающая ведьма выведала, в каком поселении родилась Теона и жила бы, не возжелай папаша собственной лаборатории. На священницу заполняли какой-то документ, задавая вопросы и записывая ответы. Требовалось знать и место рождения. Факультетская староста как раз проходила мимо кабинета, где оформлялась бумага, и услышала.

О родителе Тецарра упоминала так же, как он воспринимал её: не личность, но нечто, из прямейших родственных связей с которым можно извлечь пользу для себя. «Дочь главного королевского алхимика» — звучит!

Отец отомстил ей не за это — за надежды, не оправдавшиеся, за оказавшуюся напрасной необходимость терпеть возле себя мерзкое существо, сперва пищащее и кричащее, потом чихающее, кашляющее и в силу детской любознательности сующее вечно распухший и покрасневший носик во все открытые двери, дверцы и ящики, непременно что-то ломающее. Оно подпортило жене красоту: после родов женщина располнела. Оно перепортило килограммы ингредиентов в алхимической лаборатории, чтобы потом отказаться от алхимии. Из-за него к Дориану испытывали сочувствие вместо зависти. Мужчина решил избавиться от девчонки, спихнув её принцу. Хоть связи укрепятся.

Молодая жена нашла силы выйти из опочивальни к обеду, заставив себя прихорошиться — теперь не подумать было, что Тецарра полночи плакала.

В трапезном зале она увидела Эзарию. На его лице явственно отображалось отсутствие сна. Оставив высказывания на время попозже, супруга села напротив. В усталых васильковых глазах красавца явственно отображалось извинение.

Прислуга внимательно следила за обменом выражениями глаз пары. Тецарра представляла, что смотрится сейчас мегерой, злость маскировалась плохо ввиду отсутствия желания сделать это. Принц же словно переживал из-за своей отлучки и того, что заставил жену терзаться.

Аппетита у Тецарры хватило на два блюда. Слуги раздражали неимоверно. Она недолюбливала их давно, ещё при матери. Все люди из королевского окружения с семьями имели в замке свои покои: он огромен, сюда может въехать население двух небольших деревень и тесно им не станет. Дориан исключением не был. Ему предоставили две башни, одну — жене с дочкой. Лакеи, дворецкие, служанки, горничные — все всех обсуждали, за спиной посмеивались, создавали по десять сплетен в день, благо персонажей было полно. Про Тецарру говорили: папа её не алхимик, супружница нагуляла невесть от кого, вот и не выносит Дориан эту шавку. Как они девочку называли, пользуясь тем, что отцу безразлично состояние дочери! Крыса, мразь… Мама, обозначенная ими потаскухой, знала по слезам Ли, но справиться с обнаглевшей прислугой не могла.

Про Чезигеров тоже разносили слухи — всех авторов новый король выгнал. Тецарра, с шестнадцати лет не ступавшая в замок (в семейном особняке жизнь без осевшего при дворе папаши прекрасна), видела сплошь незнакомые лица. В них равнодушия, увы, было не больше, чем у их предшественников.

Она вылетела в сад. В самом укромном месте, сохранившемся в памяти с детства, работал садовник, милый пожилой человек, поздоровавшийся и продолживший подстригать кусты. Тецарра вернулась на главную аллею, прошла назад, ища дорожку к любимой беседке, боле досягаемой, чем тот уголок.

— Я так и не пожелал тебе доброго утра, — Эзария протянул ей букет альрексов, чёрных с синими и фиолетовыми полосами — как волосы жены.

Дочь алхимика потёрла ушибленное при столкновении плечо.

— Мне придётся скоро покинуть Зальван ненадолго. К сожалению, тот, с кем мне надо было решить этот вопрос, был свободен во второй половине этой ночи, — принц не опускал цветы. — Правда, но ты вряд ли поверишь.

Как ни странно, он не врал. Тёмный священник Аорна Бларис Марантелла вёл ночной образ жизни. Помочь принцу попасть в Рицию он согласился сразу. Саэлис перед свадьбой сообщила Эзарии, что Теона поправляется и вчера первая заговорила с одной из лекарш больничного крыла (до сих пор она лишь отвечала на вопросы). Это означало: до её с Томасом похода в царство мёртвых времени чуть, значит, и принцу пора торопиться. Аорна после встречи с Чезигером взялся уведомить духов, чтобы готовились к появлению гостей.

Тецарра рванула к себе букет. Несколько лепестков и листьев осыпались.

— Твоё дело… дорогой, — с сарказмом добавила она обращение.

— Радость моя, да я тебя переоценил! — воскликнул Эзария.

— Я лишь обезопасила мероприятие, — проронила Саэлис. — Наш неповторимый Людвиг, конечно, нереально наивный и глупый, но пара уточнений, которые я потребовала от него, гомункула удивили.

— Каких? — принц, листавший фолиант из королевской библиотеки, швырнул ценность на пол. Часть пожелтевших страниц отделилась от книги.

— Нет ли точной даты отправления в тёмное загробное царство и кого Томас с Теоной берут в сопровождающие, — девушка отодвинулась в просторном кресле подальше от разбушевавшегося Эзарии.

— Дура, — оценил её умственные способности некромант, вытаскивая с полки книжного шкафа следующий фолиант. В свой кабинет в скрытом крыле он перетащил всю литературу, касающуюся Риции — даже в королевской библиотеке было не так её много.

— А что мне надо было делать? — заныла студентка.

— Присмотреться и понять, действительно ли он тебя заподозрил, — книгу, находящуюся в данный момент у него в руках, Эзария едва не испортил так же, как и предыдущую. — Даже если да, то надлежало воздержаться от зелья забывчивости.

— Людвиг мог поделиться опасениями с хозяйкой.

— Невелика разница — сам скажет или девчонка убедится в его провалах в памяти и догадается, что её любимец впутался во что-то, — парень пристроил книгу на письменный стол и принялся собирать с пола части первого фолианта, перекладываемые за неимением свободных плоских поверхностей, принадлежащих мебели, на подоконник. Кабинет пребывал в постоянном беспорядке после превращения его в читальный зал будущего гостя Риции. Библиотечные редкости девать было некуда: шкафы и так практически забиты, принц еле распихал по ним меньше половины книг (все как одна толстенные). Остаток, не обретший нормального вместилища, лежал невысокими башнями на письменном столе, софе, кресле (их было два, но одно занимала девушка), кофейном столике. — Людвига можно было уничтожить. После соответствующей обработки гомункулы, кажется, превращаются в некоторое количество какого-нибудь вещества? Вот пополнила бы запасы алхимических лабораторий Академии, — съехидничал Чезигер.

— Будет с него пол-литра зелёного спирта, — расстроенная Саэлис восприняла его слова буквально. — Я же умею определять, по какому принципу какой гомункул сделан, это понятно по поведению и кое-каким внешним чертам.

— Алхимии меня жёнушка научит, если потребуется, — хохотнул Эзария. — Я знаю единственный рецепт яда, до сих пор было достаточно.

— Часто пользовался? — буркнула девушка.

— Только раз, — оскалился некромант.

В двенадцать лет он специально для того случая приготовил его, потратив немало часов. До того дня в алхимических лабораториях мальчик брал готовые зелья, их делали ему на заказ. Яд, который Эзария хотел предложить матери, заказывать было опасно: как поднимется шум вокруг смерти Ремальды Чезигер, известной своей авторской стихийной магией всех четырёх типов, обязательно всплывёт факт заказа её сыном отравы.

Вся любовь Ирвинга доставалась жене. Мать воспитанием ребёнка практически не занималась, с этим справлялся отец. Точнее, он нанимал сыну учителей, приобретал всё, что требовалось мальчику для развлечений. Увидев радость в глазах сына при виде новой игрушки (лет с семи ими служило настоящее оружие), осведомившись об успехах Эзарии в учёбе, Ирвинг возвращался к супруге. Раз в неделю мужчина приводил любимую в покои отпрыска, просил его похвастаться достижениями за протёкшие семь дней, будто посторонней показывал мальчика. Видел будущий принц мамашу за столом, во время нелепых этих визитов да редчайших семейных прогулок. Спасибо прислуге, он имел отличное представление, как балует благоверную Ирвинг. Эзарии надоело. Ревность, зависть и эгоизм толкнули на ужаснейшее преступление. Мальчика не заподозрили — своим превосходством Ремальда многим мешала. Расчёт оправдался, сын потонул в отцовском обожании.

— Как теперь быть? — вопросила Саэлис, некромант вздрогнул. Ему показалось, девушка догадалась, о чём он думает.

— А? — не сразу включился в реальность парень.

— Если выяснят, что в Людвиге три дозы зелья, что предпринимать?

— Скорее «когда», чем «если». К тебе с обвинениями вряд ли сразу придут, успеешь расправиться с болтуном.