"Извлечения о жизни и нравах римских императоров" - читать интересную книгу автора (Аврелий Виктор Секст)

Глава V Домиций Нерон

Домиций Нерон, сын Домиция Агенобарба и Агриппины, правил тринадцать лет. (2) В течение [первых] пяти лет его правление было терпимо. (3) Поэтому некоторые [историки] утверждают, что Траян часто говаривал, что всем принцепсам далеко до этого пятилетия Нерона. (4) В Риме он построил амфитеатр и бани; Понт он обратил в провинцию с согласия [понтийского] царька Полемона, почему Понт стал называться Полемоновым; также и Коттийские Альпы — после смерти царя Коттия. (5) Последующую же свою жизнь он провел так позорно, что всякому становится стыдно подумать об этом. Он дошел до того, что, не щадя ни своей, ни чужой стыдливости, под конец, облачившись в наряд невесты, объявив о своем приданом перед лицом всего сената, когда все, согласно обычаю, собрались на многолюдное празднество, вступил в брак с мужчиной. Одевшись в звериную шкуру, он терся лицом о половые органы людей того и другого пола. Он обесчестил даже свою мать, которую впоследствии убил. Он последовательно брал себе в жены Октавию и Сабину, по про-{129}звищу Поппея, умертвив перед этим их мужей[21]. (6) Тогда проконсул Испании Гальба и Гай Юлий[22] захватили власть. (7) Когда Нерон узнал, что Гальба прибыл и что решением сената постановлено, чтобы, по обычаю предков, ему на шею надели колодку и засекли розгами до смерти, он, всеми оставленный, в сопровождении лишь [рабов и отпущенников] Фаона, Эпафродита, Неофита и скопца Спора, которого он, оскопив, пытался превратить в женщину, среди ночи покинул город и сам заколол себя мечом, однако дрожащую его руку подтолкнул тот же названный выше оскверненный им скопец, так как до этого не нашлось никого, кто согласился бы его заколоть; при этом он воскликнул: «Неужели у меня нет ни друга, ни недруга? Я позорно жил, умру еще позорнее!» (8) Он погиб на тридцать втором году жизни. (9) Персы настолько его любили, что прислали послов с просьбой, чтобы им разрешили воздвигнуть ему памятник. (10) Все же провинции и весь Рим так торжествовали по случаю его гибели, что народ, надев на себя остроконечные шапки, символ отпущения [на волю], как бы праздновал освобождение от жестокого господина.