"Сын сумерек и света" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)Taken: , 1ГЛАВА 2В седьмом часу утра меня разбудил Колин. По-видимому, он искал меня всю ночь, что не делало чести его сообразительности – он должен был найти меня гораздо раньше. Мои поступки были вполне предсказуемы, и Колин, не найдя меня во дворце, мог бы догадаться, где меня искать. Я перенёсся в свой замок Каэр-Сейлген в Лохланне только для того, чтобы выгадать часок перед неизбежным объяснением с Колином и успеть переговорить с Дианой. Истеричать и спать в мои планы не входило, но недаром ведь говорится, что человек всего лишь предполагает, а располагает кое-кто другой. Кто именно – это сложнейший теологический вопрос, пока что не имеющий приемлемого разрешения, и рассматривать его здесь и сейчас я считаю неуместным. Когда я раскрыл глаза, Колин стоял возле моей кровати, заткнув большие пальцы рук за свой кожаный пояс, и смотрел на меня сверху вниз. Взгляд его серых со стальным оттенком глаз излучал гнев и досаду. И некоторую растерянность. – Я мог бы убить тебя во сне, – заявил он, увидев, что я проснулся. Разбитый и опустошённый, я добрые полминуты лихорадочно соображал, что он имеет в виду. Затем поднялся, сел в постели и ответил: – Жаль, что ты не сделал этого. – Ты поступил подло! – сказал Колин. – Коварно, вероломно! Ты использовал моё дружеское расположение, втёрся ко мне в доверие и обманул меня. – Ты тоже хорош, – вяло отозвался я, протирая глаза. – Зачем было раскрывать мне все свои карты? Зачем тебе понадобилось посвящать меня в таинства ритуала? – Я доверял тебе! – негодующе произнёс Колин. – Как брату доверял, а ты… – Ты ввёл меня в искушение, – продолжал я. – И я не смог устоять перед таким соблазном. Поверь: то, что я сделал, было сделано помимо моей воли. В тот момент я понятия не имел, что происходит, и действовал совершенно бессознательно. – Ты бесчестный мошенник! – не унимался Колин. – Ты вор! Ты взял то, что не принадлежит тебе по праву. Это моя фамильная Сила, она досталась мне по наследству, а ты… ты украл её! Я соскочил с кровати, потянулся, хрустя суставами, и покачал головой. – Ошибаешься, Колин. Ты слишком много возомнил о себе и обо всей своей родне. Источник не принадлежит тебе, он не принадлежит даже всему этому миру. Он является достоянием всей необъятной вселенной; он – один из трёх китов, на которых держится мироздание. – Это неважно. Ты прошёл через МОИ Врата, при помощи МОЕЙ… – Тут он запнулся и покраснел. Ага, понятно! – Дана? – спросил я. – Ты злишься из-за неё? – Какого чёрта… – Извини, что так получилось. Я не хотел. Честное слово, не хотел. Я даже не думал об этом. – А о чём ты думал? Об Авалоне? О том, чтобы лишить меня короны? Я почувствовал, что внутренне сгораю от стыда, однако постарался придать своему лицу выражение оскорблённой невинности. – Побольше слушай Бранвену! Она и не такое нафантазирует. Колин удивлённо воззрился на меня. – Причём здесь Бранвена? Я понял, что сморозил глупость, и выругался про себя. Я совершенно выпустил из вида, что Колин понятия не имеет, кто на самом деле Хозяйка Источника. – Я решил, что это её инсинуации, – поспешил исправиться я. – Только она способна выдумать такое. – Это я сам выдумал, без помощи Бранвены. Я раскусил тебя, Кевин Мак Шон. Ты метишь на корону! – Что ты несёшь?! – возмутился я отчасти искренне. Колин сам провоцировал меня, и с каждым его словом желание взойти на престол моего прадеда становилось во мне всё сильнее, всё непреодолимее. И дело было не только в том, что я нашёл родину предка. Я обнаружил устойчивую цивилизацию Одарённых, и теперь мне предстояло основать новый Дом – а за всю историю Властелинов не было ещё случая, чтобы основатель Дома уступал свою власть другому. Так что в словах Колина был свой резон, и тем не менее я сказал: – Это же чистый вздор! – Так-таки и вздор? – с сомнением произнёс Колин. – Хозяйка сказала, что искупавшись в Источнике, ты стал невероятно могучим. Она утверждает, что теперь ты сильнее меня. Кто ты, чёрт тебя подери?! – Я Кевин Мак Шон, герцог Лохланнский, – ответил я, открыто глядя ему в глаза. Актёрским талантом я вообще-то не блещу, но на этот раз, похоже, мне удалось довольно убедительно изобразить недоумение. – Что за глупый вопрос, дружище? – Вопрос отнюдь не глупый, – покачал головой Колин. – И не праздный. Наверняка ты происходишь из какого-то могущественного рода из иного мира, рода настолько могущественного, что его представители способны перемещаться между мирами… – Ну и что? – перебил его я. – Даже если это и так, то разве не понятно, что меня бросили. Отказались от меня. – Почему ты так думаешь? А что, если тебя похитили враги, а твоя семья сбивается с ног в поисках тебя? Теперь, когда ты обрёл могущество, тебе не составит труда найти своих родственников, может быть, даже родителей, братьев, сестёр… «Проклятье!» – подумал я, чувствуя, что вот-вот моё лицо запышет жаром. Если когда-нибудь Колин узнает правду (а рано или поздно он узнает её), то станет презирать меня за ту ложь, которую я только что ему сказал. – Впрочем, – продолжал между тем Колин, – с родственниками или без них, ты все равно очень опасен. Ты владеешь Силой, ты собираешься жениться на Дейрдре, дочери короля Бриана, ты положил глаз на мою невесту… Слава богу! Колин сам выручил меня, переведя разговор на другую тему, пусть тоже щекотливую, но дающую мне хоть какую-то почву под ногами. Теперь я позволил себе покраснеть – моё смущение выглядело вполне естественно. – Прекрати! – резко произнёс я. – Что за бред ты несёшь, в самом деле! У меня и в мыслях не было отбивать у тебя Дану. Она мне абсолютно безразлична. Я не… И тут меня проняло. По выражению Бранвены, я, наконец, ПРОЧУВСТВОВАЛ ЭТО. Нет, страсти пока не было. Не было ещё дикого, неистового желания обладать Даной. Но неожиданный прилив нежности, которую я ощутил при мысли о ней, был для меня подобен грому с ясного неба. Догадываясь, что со мной творится – мои чувства, наверное, были написаны на моём лице, Колин обречёно вздохнул и присел на край кровати. – Ну вот! Я же говорил. Некоторое время я молча глядел на него, поникшего и осунувшегося, и думал о том, что он замечательный друг и прекрасный человек, но слишком уж прямолинеен, доверчив и неуравновешен, чтобы быть хорошим королём, тем более – главой Дома. – Кевин, – отозвался он, первым нарушая тягостное молчание. – Кто бы ты ни был… В общем, если ты считаешь меня своим другом, ты должен покинуть этот мир. МОЙ МИР. – Из-за Даны? – спросил я, усаживаясь на стул. – Нет, из-за короны. Во вселенной бесконечно много миров, и ты можешь выбрать любой из них на свой вкус. Но этот мир не трожь – это моя родина, земля моих предков, я люблю её и не позволю… э-э… – Он смущённо умолк. – Чужаку, – сказал я с усмешкой. (Ах, как мне хотелось врезать ему правду-матку, растолковать, кто на самом деле здесь чужак, чьих предков это земля, а чьи предки явились сюда как узурпаторы. Но я сдержал свой порыв). – Ты не позволишь чужаку осквернить её, верно? Нет-нет, я не обижаюсь. Ты прав: я здесь чужак и должен уйти. И я уйду – сегодня же. Колин подозрительно поглядел на меня, озадаченный моей неожиданной уступчивостью. – Ты серьёзно? – Да, вполне. – Я говорил искренне и одновременно блефовал. – Я навсегда покину твой мир, если Дейрдра согласится уйти со мной. Колин раздосадовано топнул ногой. – Чёрт! – выругался он. – Вот я и попался. – Ты не хочешь отпускать её? – невинно осведомился я. – Конечно, не хочу. Но и удержать её силой вряд ли смогу… Будь ты проклят, Кевин! Зачем, зачем тебе Дейрдра? – Я люблю её, а она любит меня. Ты это знаешь, Колин. – Но… – Не спорю, на первых порах ей будет несладко вдали от родины, но я не сомневаюсь, что ради нашей любви она согласится на всё, даже на изгнание. Ведь, как говорят, с милым и в шалаше рай. – Не нравится мне это, – хмуро проговорил Колин. – Очень не нравитс я… Дейрдра не для тебя, Кевин, – с жаром добавил он. – Прошу тебя, забудь о ней. Так будет лучше для вас обоих. – Почему? – Потому что она простая смертная, а ты – адепт Источника… Ты уже знаешь, что тебе дарована вечная молодость? – Знаю. – Вот то-то же. Лет через двадцать Дейрдра покажется тебе слишком старой, и ты бросишь её. – Ты так думаешь? – Так оно и будет, – убеждённо ответил Колин. – Ну, может, ты не бросишь её, но охладеешь к ней и будешь держать её при себе только из жалости. А Дейрдра гордая девушка, она не нуждается в жалости. Он всё ещё любит её, думал я, слушая его страстные слова. Любит, несмотря на своё влечение к Дане. Любит по-прежнему, всё так же нежно и самозабвенно. И безответно… – А как же Дана? – спросил я. Колин покраснел и в смятении опустил глаза. – Что ты имеешь в виду? Я улыбнулся – как можно теплее и дружелюбнее. – Нет, я не о том, что ты влюблён в Дейрдру. Меня интересует, как ты видишь своё будущее с Даной. Ведь она тоже смертная. – Дана другое дело. Когда мы поженимся, я приведу её к Источнику. – А я приведу Дейрдру, – сказал я. – Только чуть позже. Колин посмотрел на меня с испугом. – Ты сумасшедший! Источник убьёт её. Ведь у неё неполноценный Дар. Я хмыкнул. – Кто знает, кто знает… Но в любом случае, не надейся, что я оставлю Дейрдру. Если я вынужден буду уйти, то уйду вместе с ней. – Ты меня шантажируешь? – Нет, только обрисовываю ситуацию. Но учти: если тебе вдруг вздумается УБЕРЕЧЬ от меня Дейрдру, где-нибудь спрятать её, тебе не поздоровится. – Ты мне угрожаешь?! – произнёс Колин с непритворным видом рассерженного монарха. И это была не игра; похоже, за время войны он таки поднабрался королевских замашек. – Нет, – мягко сказал я. – Только предупреждаю. Колин встал, прошёлся по комнате своей неуклюжей, «домашней» походкой, затем остановился передо мной и проговорил: – Вот что! Боюсь, когда-нибудь я пожалею, что не убил тебя, когда ты спал. – А почему ты не сделал этого? Он ухмыльнулся, как-то беспомощно пожал плечами и вздохнул. – Наверное, по той самой причине, по какой ты не убиваешь меня сейчас. Ведь Хозяйка не солгала, ты и вправду крутой, а? – Ужасно крутой, – подтвердил я. – Да, кстати, – сказал Колин. – Хозяйка клянётся, что не причастна к покушению на Дейрдру. – Ты веришь ей? – Кажется, да. – А мне не кажется, я действительно верю ей. Иначе ты обнаружил бы в Безвременье её хладный труп. Колин мотнул головой и снова ухмыльнулся. – Ты не только ужасно крутой, Кевин. Ты ещё и ужасно самонадеянный. Во дворец мы вернулись почти что добрыми друзьями. Почти – но не совсем. Колина продолжали терзать сомнения насчёт чистоты моих намерений, он по-прежнему относился ко мне с опаской, хотя теперь старался не показывать этого. Про себя я вынужден был признать, что его опасения отнюдь не напрасны. Мне было стыдно, и чтобы избавиться от угрызений совести, я заставил себя думать о предательстве Гилломана и о том, что по делу об узурпации престола срок давности не предусмотрен. Должен признать, что это мне мало помогло. Расставшись с Колином, я переместился в свои покои, вызвал камердинера и велел приготовить горячую ванну. Пока слуги выполняли это распоряжение, я слегка перекусил, а за чашкой горячего кофе мне в голову пришла мысль о сигарете – впервые за последние двадцать лет. Я знал, что рано или поздно снова начну курить, но решил не форсировать события и, преодолев мимолётный соблазн, продолжил строить планы на ближайшую перспективу. После некоторых колебаний я вычеркнул из списка неотложных дел поиски Эмриса Лейнстера. Конечно, было бы весьма заманчиво изловить его и преподнести в подарок дикарям-людоедам с африканского континента в качестве живого обеда, но я понимал, что Бранвена зря времени не теряла и надёжно спрятала от меня своего старшего брата, как прежде спрятала Эриксона; так что отыскать их обоих мне будет нелегко. К тому же это было не к спеху. И вообще, я мог ничего не предпринимать, а просто дождаться, пока Эмрис и Эриксон не умрут собственной смертью, позаботившись единственно лишь о том, чтобы они не обрели вечную молодость. Мой сводный брат Амадис как-то говорил мне, что бессмертные Властелины получают огромное удовольствие от того, как старятся и умирают их смертные враги. Правда, я ещё мало прожил, чтобы оценить всю прелесть такой своеобразной мести, но это может оказаться очень даже неплохо. Что ж, посмотрим. Увидим… А интересно, вдруг подумал я, как там Амадис? Каково это – быть королём Света, сидеть на троне отца, явно и незримо повелевать Рассветными мирами, словом, быть богом?.. Я сомневался, что ноша божественности пришлась Амадису по плечу. Сомневался не только из зависти – на то были и объективные причины. Приняв горячую ванну и побрившись, я достал из сундука одежду, в которой был, когда превратился в младенца, и разложил её на кровати. Этот наряд я хранил как драгоценную реликвию, регулярно проветривал его и просушивал, оберегал от сырости и моли, и хотя он порядком обветшал за прошедшие двадцать лет, всё же был ещё пригоден для ношения. Относительно пригоден. И частично. Нижнее бельё я забраковал сразу и взял из шкафа комплект нового, ещё не ношенного – бельё я предпочитаю не только чистое, но и свежее. Зато штаны и сапожки были в полном порядке, что (правда с некоторой натяжкой) можно было сказать и о рубашке, расставаться с которой я не хотел из-за её пуговиц с изображением симпатичных красных дракончиков. С мантией дела обстояли хуже, золотое шитьё её поблекло, сочный алый цвет сменился бледно-красным, но в целом она сохранилась неплохо, и мне было жаль отказываться от неё, во всяком случае, до тех пор, пока я не сменю её на новую. Поэтому я решился на то, что в Царстве Света сочли бы проявлением дурного тона: при помощи нехитрых чар я вернул мантии её алый цвет, а золотому шитью на ней – прежний яркий блеск. Какая безвкусица! – скривился бы любой мой родственник из Света. Но сейчас меня это мало заботило, ибо я не собирался щеголять в своей заколдованной мантии при дворе в Солнечном Граде. Главное, что мой наряд вполне годился для Сумерек, где этикет был не так строг, как на моей родине по отцовской линии – в Доме гораздо более молодом и куда более чопорном. Одевшись, я несколько минут простоял перед зеркалом и после придирчивого осмотра своей персоны пришёл к выводу, что выгляжу довольно недурно. На поверку оказалось, что мой тёмно-синий берет отлично вписывается в общую картину, и я отменил своё предыдущее решение забраковать его вместе с бельём. Прицепив к поясу Эскалибур, я тем самым завершил своё превращение из Кевина Мак Шона, лайонесского феодала, в Артура Пендрагона, принца из Дома Света, одного из высокопоставленных Властелинов Экватора. В этот самый момент раздался стук в дверь. Я на мгновение обострил своё восприятие, чтобы узнать, кто ко мне пожаловал, затем громко произнёс: – Входи, Морган. Открыто. Морган был одет так же, как и накануне вечером, но выглядел свежим и бодрым. Бессонницей он никогда не страдал; даже события прошедшей ночи не выбили его из колеи и не помешали ему хорошо выспаться. Прикрыв за собой дверь, он смерил меня оценивающим взглядом и спросил: – Ну как там Хозяйка? – Говоря по существу, Морган, однако, имел странную привычку подходить к делу с самой неожиданной стороны, что порой обескураживало его собеседников. – Ты уже разобрался с ней? – Разбираться было нечего, – ответил я. – Эта Хозяйка ни к чему не причастна. Она новенькая. – Так-так-так! А что же случилось со старенькой? – Казнена за кровожадность. – Ясненько. – Морган снова оглядел меня с головы до ног и с ног до головы. – Кстати, кто ты такой? Между нами повисла неловкая пауза. Наконец я сказал: – Если не хочешь, чтобы я лгал, лучше не спрашивай. – Хорошо, – вздохнул Морган. – Снимаю свой вопрос. Но как мне тебя называть. – Как и прежде – Кевином. Просто Кевином. С этим именем я прожил двадцать лет и привык к нему. – И всё-таки мне хотелось бы знать, как тебя звали раньше. – Артур, – немного помедлив, ответил я. – Это всё, больше ни о чём не спрашивай. И называй меня, пожалуйста, Кевином. – Ладно, Кевин, – сказал Морган и усмехнулся. – Будь я суеверным, я бы решил, что ты сам король Артур, очнувшийся после тысячелетнего сна. – Но ты так не думаешь? – Разумеется, нет. Ведь, как известно, король Артур был голубоглазый и светловолосый, а в переселение душ я не верю. Но все равно, твоё второе… то есть первое имя звучит грозно для Лейнстеров. Как набат. Бом! Бом!.. Кстати, ты виделся с Колином? – Умгу, – промычал я, складывая все остальные вещи обратно в сундук. – Виделся. Ещё как виделся! – Вы поцапались? – Поначалу да, но потом помирились. Он злился на меня в основном из-за Даны. – Это неудивительно. После того как ты одурачил нас и пролез в Безвременье, Дана слишком горячо вступилась за тебя, пытаясь оправдать твой поступок жаждой мести. Колину, ясное дело, это совсем не понравилось, и он… Между прочим, ты что-то чувствуешь к Дане? Я потупился. – Ну… нежность… Разве что нежность… И больше ничего. Морган сокрушённо покачал головой. – Какая мелочь, подумать только! Нежность – и больше ничего. Всего лишь нежность. Эка безделица! – Морган, – твёрдо сказал я. – Будь уверен: у меня хватит сил держать свои страсти в узде. Устоял же я перед Бранвеной. – Что ж, будем надеяться на твою сильную волю. Но одно скажу наверняка: тебе придётся несладко. Дана хорошенькая девушка; если захочет, она сможет вскружить голову любому мужчине – это тебе не Бранвена с её нескладной фигурой, вздорным характером и конопатым лицом. Как женщина, Дана, пожалуй, привлекательнее Дейрдры… Впрочем, это моё личное мнение, ты можешь не соглашаться с ним, но имей в виду, что ты и раньше нравился Дане. Очень нравился, хотя она тщательно скрывала свой интерес к тебе, думаю, из уважения к Дейрдре. И как знать… – Всё это не имеет значения, – перебил я Моргана, видя, что он уселся на свой любимый конёк и теперь готов до самого обеда разглагольствовать о женщинах. – Дана действительно хорошенькая девушка, но мне она ни к чему. Мне нужна только Дейрдра. И Диана, добавил я про себя. Она не может быть мертва, это было бы слишком логично, подозрительно логично, неестественно логично… Нет, конечно, она жива. Жива и ждёт меня. И я приду к ней, я обязательно найду её… – А как там насчёт чар Эриксона? – прервал мои невесёлые размышления Морган. – Ты ещё не разобрался с ними? – Ещё нет, – ответил я. – Но, думаю, ничего страшного нет. Я догадываюсь, что это за чары, и снять их не составит большого труда. Даже в самом худшем случае, если они сильно увязли, Дейрдра сможет избавиться от них сама – правда, не очень скоро, только после пробуждения своего Дара. Брови Моргана поползли вверх, а его разноцветные глаза уставились на меня удивлённо и недоверчиво. – Да что ты говоришь?! – Говорю, что слышишь. Ведь Дейрдра Одарённая. – Да, но… – Без каких-либо «но». У неё такой же полноценный Дар, как и у тебя, с той только разницей, что она унаследовала его от родителя другого пола. Такой Дар поддаётся пробуждению лишь когда организм человека полностью сформирован – где-то после двадцати трёх – двадцати пяти лет. Морган продолжал смотреть на меня с изрядной долей недоверия и скептицизма. – Даже если ты прав… – медленно заговорил он. – Я прав, Морган, верь мне. – Хорошо. Допустим, я верю тебе. Но тогда встаёт вопрос о целесообразности пробуждения такого Дара. После двадцати пяти лет это очень рискованно, почти безнадёжно. – Если следовать вашей методике, риск действительно велик, – согласился я. – Но пробуждать таким образом Дар, это все равно что будить спящего человека, трахнув его дубинкой по голове. – А ты располагаешь другой методикой? – спросил Морган. – Да. – И в чём же она состоит? Вместо ответа я притянул к себе Формирующие и произнёс коротенькое вступительное заклинание обряда Причастия. Слегка испуганного Моргана обволокло нечто вроде призрачной золотистой дымки, которая спустя несколько секунд растаяла в воздухе из-за отсутствия стабилизирующих чар. Морган стоял передо мной в полном оцепенении. Его лицо выражало смесь ужаса и восторга, а в устремлённом на меня взгляде не осталось и тени от прежнего скептицизма. – Кевин! – наконец проговорил он дрожащим от волнения голосом. – Мне показалось, что на мгновение я прикоснулся к высшим силам. – Так оно и было, – подтвердил я. – А можно ещё? Я замешкался с ответом. То, что я сделал, мне делать не следовало. Я понимал это ещё до того, как начал произносить слова заклинания, однако не смог удержаться от соблазна похвастаться своим мастерством перед Морганом – человеком, которого я совсем недавно считал могучим чародеем, восхищался им и завидовал ему. Я поступил крайне неосмотрительно, ведь Морган отнюдь не глуп и, безусловно, догадался, что конечным результатом такого воздействия на Дар является обретение огромного могущества. Но с другой стороны, коль скоро я решил основать новый Дом (а это было неизбежно, кто бы впоследствии ни стал его главой – я или Колин), мне понадобятся верные соратники, люди, на которых я мог бы всецело положиться; и Морган Фергюсон, несмотря на все его недостатки, был первым в списке претендентов на роль моей правой руки. – Не сейчас, Морган, – мягко сказал я. – Пожалуйста, наберись терпения. Вся процедура требует много времени, которым я в данный момент не располагаю. Но твёрдо обещаю тебе, что после моего возвращения мы вплотную займёмся этим вопросом. Морган огорчённо вздохнул, но больше не настаивал. – Ты покидаешь нас? – Да. Я вынужден ненадолго отлучиться. – Спрашивать куда не стоит? – осведомился он. – На твоём месте я бы воздержался. – Что ж, ладно… А когда ты вернёшься? – Точно не знаю, всё зависит от обстоятельств. Но вряд ли моё отсутствие будет длительным. – А если паче чаяния ты задержишься? – Тогда я немедленно поставлю тебя в известность. – Ты сможешь связаться со мной из другого мира? – Запросто. – И каким образом? – Ну, например, с помощью вот этой штуковины, – ответил я, показывая на кольцо с голубым камнем. – Это Небесный Самоцвет, сумеречный артефакт, считается самым лучшим из всех индивидуальных талисманов. Большинство Вл а… моих знакомых предпочитают Самоцвет всем другим колдовским камням. – Понятненько, – произнёс Морган с иронией и некоторой язвительностью. – А ты не подскажешь, в какой лавке можно купить сей сумеречный артефакт? – В Олимпе ими торгуют на каждом углу, – в тон Моргану ответил я. – Любой уважающий себя владелец магазина магических аксессуаров считает делом престижа иметь в продаже хотя бы один Небесный Самоцвет – правда, цену за него запрашивают безбожную. Но я, так уж и быть, подарю тебе отличный экземплярчик по старой дружбе. А пока что… – Я на секунду задумался. Разумеется, можно было произвести взаимную поверхностную настройку Огненного Глаза Моргана и моего Самоцвета, это было бы равнозначно тому, как если бы двое людей из технологически развитого мира обменялись номерами своих мобильных телефонов. При других обстоятельствах я бы так и поступил, но я сильно подозревал, что в самое ближайшее время мне придётся перекодировать свой камень, чтобы по возвращению в Экватор не превратиться в автоответчик. Моя матушка, несомненно, уже раззвонила повсюду, что я жив, и вскоре меня начнут донимать все, кому не лень. Изменение кода доступа к Самоцвету дело весьма хлопотливое и заниматься этим прямо сейчас у меня не было ни сил, ни нервов, ни желания. Поэтому я решил пойти другим путём. Порывшись в верхнем ящике комода, я достал оттуда маленькое прямоугольное зеркальце с отбитым углом и показал его Моргану. – Ты не будешь стыдиться держать его при себе? – В общем, нет, не очень. Если надо, пойду на такую жертву. А что, собственно, это значит? – Сейчас увидишь, – сказал я, вызвал Образ Источника, наложил на зеркальце соответствующий заговор и закрепил его несколькими вспомогательными чарами. Морган с восхищением наблюдал за моими действиями. – Круто! – сказал он, глаза его горели. – Научишь меня? – Как-нибудь позже, – пообещал я и отдал ему зеркальце. – Теперь ты найдёшь меня хоть на краю вселенной. – А его нужно настраивать на мой камень? – Нет, зеркальце действует помимо наших талисманов. Оно само стало артефактом, пусть и ненадолго, месяца на два. – Как им пользоваться? – Очень просто. Зеркальце настроено на мой Образ, и через него ты можешь вызвать только меня. Тебе достаточно будет сосредоточиться на нём и подумать обо мне. – А ты сможешь со мной связаться? – Ясное дело. Причём я смогу связаться не только с тобой, но и с кем-либо, у кого в данный момент будет это зеркальце, например, с Дейрдрой. При вызове слой серебра помутнеет, а кроме того, я встроил звуковой сигнал, чтобы привлечь твоё внимание. Опять же, тебе достаточно будет сосредоточиться… – И подумать о тебе, – с кислой миной произнёс Морган. – Всего лишь сосредоточиться и немного подумать. С этим справится и любой неодарённый балбес. Ты мне, как ребёнку малому, всё разжевал и в рот положил. Он был так по-детски огорчён, что я уступил и, хоть времени было в обрез, детально разъяснил ему механизм функционирования зеркальной связи – пусть он немного попрактикуется со своими коллегами-магистрами, пока я буду отсутствовать. Потом мы попрощались, Морган пожелал мне удачи и скорейшего возвращения, и я переместился в спальню Дейрдры. Она всё ещё спала, беспокойно ворочаясь в постели. Первым делом я углубил её сон, сняв тревогу и напряжение. Она затихла, на лице её появилось выражение спокойствия и безмятежности, губы тронула счастливая улыбка. Очевидно, ей начало сниться что-то приятное. Она ласково прошептала моё имя. «Я тоже люблю тебя», – с нежностью подумал я, и на глаза мне навернулись слёзы. Ну ладно, встрепенулся я, пора приступать к делу. Я без труда обнаружил наложенное на Дейрдру заклятие. Моя догадка оказалась верна – это были противозачаточные чары, весьма похожие на те, которые используют женщины-причащённые во избежание нежелательной беременности. Эти чары были чисто психологического свойства, совершенно безвредные; они действовали очень тонко и мягко, предотвращая оплодотворение яйцеклетки, и не влекли за собой никаких необратимых нарушений функционального или органического характера. Тщательно изучив заклятие, я установил, что оно основательно «увязло», вторгнувшись глубоко в подсознание, в область инстинктов и безусловных реакций. Да, Эриксон потрудился на славу, отваживая от Дейрдры парней. Не скажу, что я осуждал его за это; нет, только не за ЭТО – но за ним водились другие грехи, и он не уйдёт от возмездия. Ещё я обнаружил, что кто-то уже пытался снять заклятие, но потерпел полное фиаско. Бранвена, догадался я. Вот видишь, дорогуша, искусство и мощь – две большие разницы; в такой тонкой и деликатной сфере как человеческий организм главное мастерство, а не голая сила. Но все равно я благодарен тебе за попытку, пусть она и не увенчалась успехом. Также я мысленно поблагодарил мою тётю Помону из Сумерек, которая обучала меня премудростям медицины. Снятие заговора и устранение его последствий оказалось довольно хлопотным делом. Я провозился более получаса и под конец даже взмок от напряжения – зато теперь Дейрдра была свободна от чар и могла рожать мне сыновей и дочек. Я был счастлив как ребёнок. Дейрдра продолжала спать, безмятежно улыбаясь во сне. Её лицо было так прекрасно, так трогательно-невинно, что у меня раз за разом перехватывало дыхание. Мысли о Диане больше не беспокоили меня – в присутствии Дейрдры это было невозможно. Она и только она способна излечить меня от боли и тоски по утраченной любви, только с ней я обрету покой и счастье… Я смотрел на Дейрдру и никак не мог заставить себя уйти не попрощавшись. Я терпеть не могу душераздирающих сцен расставания, но это было выше моих сил – покинуть её, не унося на своих губах вкус её губ, не согретый теплотой и лаской её тела… Я торопливо скинул с себя одежду и забрался под одеяло. Ещё не проснувшись окончательно, Дейрдра инстинктивно прильнула ко мне и ответила нежностью на мою страсть. Потом мы лежали рядом. Время от времени я целовал её в губы и с грустью думал о неизбежной разлуке и предстоящей мне дальней дороге. – Любимая, – сказал я. – Помнишь, ты просила, чтобы я при любых обстоятельствах оставался всё тем же милым и хорошим парнем. – А что? – Я такой же, как прежде, Дейрдра. И всегда буду таким. Её глаза широко раскрылись. – Ты… Ты вспомнил? – Да, я всё вспомнил. И я люблю тебя. Дейрдра крепче прижалась ко мне. Я зарылся лицом в её густых душистых волосах. – Расскажи о себе, – попросила она. – Кто ты, откуда. Я поведал ей о Царстве Света и о Солнечном Граде, о Рассветных мирах, которыми правит наш Дом, о мирах молодых, неспокойных, бурлящих жизнью, переполненных энергией. Я рассказал о Стране Вечных Сумерек, родине моей матери, которую любил больше отчего Дома, о мире, где постоянно царит осень, где огромное красное солнце неподвижно висит над горизонтом, одевая в багрянец облака в дневной части неба, о молчаливых оранжевых рощах, где я любил бродить в одиночестве, о величественном и прекрасном городе Олимпе на вершине одноимённой горы, о дедовом Замке-на-Закате, громадном и немного мрачноватом, о самом деде Янусе, который уже давно потерял счёт прожитым векам и пережитым жёнам и исчислял своё потомство сотнями душ… – А тебе сколько лет? – спросила Дейрдра. Я ждал этого вопроса, и ответ на него был у меня готов. Я сказал чистую правду: – Я ещё очень молод. Когда меня угораздило попасть в эту переделку, мне лишь недавно исполнилось тридцать четыре стандартных года, хотя по собственному времени мне было лет на пять-шесть больше. – Значит, сейчас тебе около шестидесяти? – Да. Но точно сказать не могу, потому что время – весьма относительное понятие. Кое-кто из Властелинов постоянно носит при себе специальный таймер, но я всегда считал это излишним. Какой прок от того, что будешь знать, сколько точно оттикали твои биологические часы. – Да уж, – горько вздохнула Дейрдра, – Тебе незачем это знать. Пять или шесть лет – какая разница для тебя, бессмертного. Ты вечно будешь молодым, а я… В твои годы я превращусь в старую развалину. Я рассмеялся и перевернулся на спину, сжимая её в своих объятиях. – Ошибаешься, малышка! – радостно сообщил я. – Ты навсегда останешься такой же юной и прекрасной, как сейчас. Клянусь Митрой и Зевсом-Юпитером! Taken: , 1 |
||
|