"Тайна улицы Дезир" - читать интересную книгу автора (Сильвен Доминик)11- Что с тобой, Хлоя? Ты не спишь? Да ты дрожишь! - Два раза звонил какой-то человек. Он хотел поговорить с тобой. - Какой человек? - Не знаю. - Он говорил о деньгах? - Нет. Может быть, нам стоит оставить квартиру и воспользоваться гостеприимством Максима? Я боюсь, Хадиджа! - Бояться бесполезно. К тому же я поссорилась с Максимом. Нам придется выкручиваться самим. - Но нам некуда идти! Хадиджа подумала о матери Хлои. Люсетт жила в этой квартире, пока не попала в автокатастрофу. Матери-одиночке, всю жизнь изнемогавшей под бременем забот, никогда не хватало уверенности в себе, и она перебивалась случайными заработками в жалких конторах. Тем не менее она была лучше родителей Ванессы. Парочки непримиримых католиков, которые только и делали, что лили слезы. Когда они узнали, что Ванесса встречается с Фаридом, то сделали ее жизнь невыносимой и в конце концов выгнали из дома. «Хотя мои родители ничем не лучше, - раздраженно подумала Хадиджа. - Религия - ловушка для дураков». - Скажи, Хадиджа, кто, по-твоему, этот урод? Мгновение Хадиджа внимательно смотрела на Хлою, а потом подошла к ней и крепко обняла. Она убаюкивала ее, гладя по волосам. А потом увлекла за собой на кухню; готовя горячий шоколад, она объяснила Хлое теорию, которую придумала, пока та прогоняла свой страх с помощью «Сюиты для виолончели» Баха. - Я уверена, что в это замешан мой брат. Если случилась неприятность, значит, без Фарида не обошлось. - Но звонил не Фарид. - Это был один из тех типов, что постоянно вертятся вокруг него. Может быть, Фарид и волк, но не волк-одиночка, поверь мне. В нем уживаются два человека. Дьявол и соблазнитель. Они чередуются. Так продолжалось все мое детство. Мой брат сумасшедший. Но выглядит как нормальный человек. - Перестань, это меня совсем не успокаивает. - Я хочу, чтобы ты знала одно, Хлоя. - Что? - Я не боюсь Фарида. Мы с ним одной крови, и во мне та же сила. К тому же я родилась раньше, чем он. Мы боролись в чреве матери, но он проиграл. И так будет всегда. - Я думала, что близнецам ничего не остается, кроме как любить друг друга. - Хуже всего то, что я его люблю. Но это не мешает мне видеть, каков он на самом деле, и презирать себя за эту любовь. - А если это он? - Ты о Ванессе? - Да. Ты бы пошла в полицию? - Я никогда не сдам своего брата полиции. Что бы ни случилось. Они вошли в святая святых Максима; Ингрид заметно волновалась. Ей нравилось все, что она видела вокруг. Ее удивляло только одно: на стенах не было ни единой фотографии. Вовсе не таким представлялось ей жилище бывшего фоторепортера. Что до Лолы, казалось, интерьер квартиры ее совсем не интересовал. Она видела лишь цель: получить ответы на свои вопросы. И в то же время ее волнение было почти осязаемым. Максим достал из шкафа большую папку для рисования, открыл ее на столе и показал оригинальные рисунки к комиксам. Работа, выполненная черной тушью. Тонкие и мощные штрихи. Подростки в мегаполисе, где смешалась традиция и современность. Ингрид узнала Токио, его скоростные трассы, поезда, столбы, протянувшие над переулками сети проводов, его завораживающе уродливые многоэтажки, растущие как грибы, его деревенские кварталы, его обитателей: велосипедистов на тротуарах, уличных продавцов сладкого картофеля. И толпу повсюду. На вокзалах, в магазинах, на перекрестках. И одиночество. Ринко Ямада-Дюшан, видимо, была очень сильной женщиной, раз могла говорить об одиночестве. - «Отаку» - шедевр Ринко, - нарушил молчание Максим. - Она не боялась работать над скользкими сюжетами. - Что значит «отаку»? - спросила Лола. - «Тот, кто прячется в доме». Отаку - это молодой человек, который отказывается становиться взрослым. Он запирается у себя дома, забывает реальность и живет лишь ради своей страсти. - Какой? - Моделирование, коллекция часов, трусики лицеисток, видеопорнография и все в таком духе. - По-моему, здесь налицо некоторая склонность к фетишизму, нет? - Несомненно. Кроме того, там существует целый рынок, связанный с кумирами. Фотографии, диски, куклы, изображающие молодых певиц и актрис. - У нас такое тоже встречается. - В Японии все сложнее. Если «отаку» отказывается от ограничений, налагаемых жизнью в обществе, то японское общество его не забывает и продает ему все, что он любит. Этот циничный меркантилизм и высмеивается в комиксе Ринко. - О чем он? - Трудно пересказать в двух словах - это длинная история. Она начинается с лицеистки в бикини, которая собирается фотографироваться в студии; фигурки, точно повторяющие ее внешность, будут продаваться во всех магазинах. Эта девушка станет основным экспонатом коллекции. Коллекции окончательно спятившего «отаку». Максим закрыл папку с рисунками. Потом наполнил свою рюмку. Ингрид поняла, что он собирается напиться, и ей захотелось напиться вместе с ним. Но Лола была настроена совсем на другое. Она ждала, пока Максим прогонит от себя воспоминания. Мгновение бывший комиссар и бывший репортер смотрели друг на друга, не говоря ни слова. В огромных круглых глазах Лолы была не только нежность, но и твердость. Максим не выдержал первым: - Вы хотели знать, кем была Ринко. Теперь вы знаете. - Но ты открыл всего лишь одну папку… Максим снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка причиняла боль. Если бы не Лола, Ингрид обняла бы его. Она вся затрепетала. - Ринко принесла жертву, приехав сюда. Она черпала вдохновение в жизни своих соотечественников. В Париже она продолжала рисовать, но ее рисунки стали совсем другими. Она не чувствовала его пульса. В конце концов именно в Париже ее нашла смерть. Мне остались ее работы и, как я уже говорил Ингрид, ее прах на камине. А еще ее коллекция кукол, изображения лицеисток, которых она использовала для «отаку». Если комиссару Груссе хочется найти связь между моими воспоминаниями и Ванессой Ринже, ну что ж, пусть ищет. - Как умерла Ринко? - Ее задушили. Лола села, Ингрид сделала то же самое. У нее подкосились ноги. - Еще одно удушение, пусть даже через двенадцать лет. Сразу тебе говорю, Максим, не слишком все это здорово. - Да, наверное, но что поделаешь? Чего ты хочешь от меня? - Чтобы ты рассказал мне как можно больше. Я должна обойти Груссе. Ну, например, какими были твои отношения с Ванессой? - Послушай, Лола, это отдает полицейским допросом. - Максим, ну сделай усилие. - Она часто приходила пообедать с нами. - С нами? - С Хадиджей и Хлоей. Мы всегда обедали в кухне до прихода посетителей. Ванесса составляла нам компанию. Мне нравилась их дружба, к тому же я знал, что в золоте Ванесса не купается. Я считал ее слишком тощей, а у нас она по крайней мере правильно питалась. - Вывод: вы часто виделись. - Очень часто. - Да, все это не очень хорошо. - Ты находишь? - Да, нахожу. - Не вижу, что плохого в гостеприимстве. - Нам надо вылезти из кожи вон, но найти свидетеля, маленького румына. Он исчез после смерти Ванессы. - Константин? - Так ты его знаешь? - Его приводила Ванесса. А потом он стал сам время от времени навещать меня. Он любил смотреть, как я работаю, и таскал кусочки то тут, то там. - Ты не знаешь, где он может быть? - Понятия не имею, потому что никогда не задавал ему вопросов. Константин прибегал издалека, из мест, которые я очень хорошо себе представляю, и у меня не было никакого желания совать нос в его глупости. Я его кормил, перекидывался парой слов. Но вообще-то общались мы больше с помощью жестов. Улица Фобур-Сен-Дени была закрыта занавесом из дождя. Продолжать следствие сейчас было невозможно, и это раздражало Ингрид и Лолу. Ингрид подняла голову и посмотрела на стеклянную крышу Пассаж-Бради, дрожавшую под напором ливня. - Льет как из ведра, конечно же мальчишка где-нибудь прячется. - Надеюсь. Но почему людям приходится так жить, особенно детям, ты не знаешь, Лола? - После падения Чаушеску мир внезапно осознал, что десятки тысяч детей гниют в сиротских приютах, до ужаса похожих на концентрационные лагеря. Все они стали жертвами политики прироста населения, провозглашенной диктатором, который хотел отпраздновать наступление третьего тысячелетия удвоением населения. Запрет на контрацепцию. В обязательном порядке - не менее пяти детей в каждой семье. Государство обязалось позаботиться о тех, кто оставался без родителей из-за отсутствия денег, любви и всего прочего. Целое поколение было принесено в жертву мании величия одного безумца. - И ничего не делается? - Делается. Этой проблемой занимаются различные ассоциации, но работы еще много. Непочатый край. Видишь ли, Европа существует в двух вариантах. Обе они надолго замолчали, глядя, как струи воды, завладев улицей, омывают машину Лолы. В этот момент грохот дождя по стеклянной крыше показался им легким постукиванием. «А сейчас что будем делать?» - подумала про себя Ингрид. Она собралась было задать этот вопрос Лоле, но та ее опередила: - Максим, чего-то не договаривает. Ты заметила? - Что ты имеешь в виду? - Он не хочет рассказывать нам всего. Это очевидно. И очень досадно! - Максим не хочет вспоминать о своем прошлом. - Проблема лишь в том, что его прошлое очень хочет, чтобы Максим о нем вспомнил. |
||
|