"Калле Блюмквист-сыщик" - читать интересную книгу автора (Линдгрен Астрид)

4

Хотя Алые пригрозили, что Калле и Еве-Лотте предстоит томиться в заточении, пока они не порастут мохом, это, конечно, не следовало понимать буквально. Даже в войне роз приходилось считаться с обременительным и хлопотным элементом, именуемым «родители». Разумеется, благородные рыцари искрение досадовали на то, что в самый разгар сражения приходится все бросать и идти домой есть котлеты и компот. Но что поделаешь, если родители вбили себе в голову, что дети должны более или менее вовремя кушать!

В войне роз так и подразумевалось, что этим нелепым родительским требованиям надо уступать, а то еще сорвутся все военные действия. Родители ведь ужасно плохо разбираются в таких вещах и способны не пустить вас из дому как раз в тот вечер, когда намечена решающая битва за Великого Мумрика. Да и вообще родители прискорбно мало понимают в Мумриках, даже если порой воспоминания об их собственных играх в Прериях, словно беглый луч света, озаряют их затуманенную память.

Когда Алые увели Андерса, оставив Калле и Еву-Лотту чахнуть от голода в пустой комнате необитаемого дома, это означало, следовательно, что узники будут чахнуть часа два, то есть до семи вечера. В семь часов на столе у бакалейщика, так же как у булочника и в других семьях в городе, появлялся ужин. Еще задолго до этого критического часа Сикстен должен был послать Бенку или Йонте отпереть незаметно дверь темницы. Поэтому Калле и Ева-Лотта с невозмутимым спокойствием смотрели в глаза голодной смерти.

Но какой позор — так глупо попасться! К тому же это давало Алым огромный, поистине катастрофический перевес, тем более теперь, когда они захватили в плен предводителя Белых роз. Даже то, что Великий Мумрик оставался в руках Белых, не могло уравновесить такое поражение.

Ева-Лотта с отчаянием смотрела в окно вслед уходящим… Вон идет предводитель Белых роз, со всех сторон окруженный врагами… Победители военным шагом пересекают Прерии, направляясь к городу. Скоро они исчезнут.

— Интересно, куда они его повели? — спросила Ева-Лотта.

— Конечно, к Сикстену в гараж, — сказал Калле и добавил озабоченно:Хорошо бы сейчас газету или чтонибудь такое…

— Газету! — воскликнула Ева-Лотта возмущенно. — Какая тут газета — сейчас надо думать, как отсюда выбраться!

— Вот именно! Мы должны отсюда выбраться. Поэтому-то мне и нужна газета.

— Уж не думаешь ли ты вычитать, как лазить по стене?

Ева-Лотта высунулась в окно посмотреть, далеко ли до земли.

— Если мы прыгнем, мы, конечно, разобьемся, — продолжала она. — Но что поделаешь?

Калле радостно свистнул:

— Обои! Я и не подумал про них, а они сгодятся! Он решительно оторвал клок болтающихся обоев. Ева-Лотта удивленно смотрела на него.

— В восемнадцатом веке это, наверное, были очень красивые обои, — заметил Калле.

Он присел на корточки и сунул оторванный клок под дверь.

— Азбука сыскного дела, — сказал он и вынул из кармана перочинный ножик

Открыв маленькое лезвие, Калле осторожно поковырял им в замочной скважине. За дверью что-то звякнуло: это упал ключ.

Калле потянул обратно кусок обоев. И точно — на нем лежал ключ. Он упал, куда следовало.

— Я же сказал — азбука сыскного дела, — повторил знаменитый сыщик Блюмквист, давая понять Еве-Лотте, что ему, как сыщику, повседневно приходится открывать двери тем или иным хитроумным способом.

— Ну, Калле, какой ты молодец! — восхищенно воскликнула Ева-Лотта.

Калле отпер дверь. Они были свободны.

— Постой! Не можем же мы уйти, не извинившись перед Алыми, — спохватился Калле.

Выудив из своего битком набитого кармана огрызок карандаша, он протянул его Еве-Лотте. И она написала на обратной стороне обрывка обоев:

Обормоты из Алой розы!

Ваши опыты по разведению мха позорно провалились, Ровно пять минут и тридцать секунд мы ждали, когда мох прорастет, но теперь уходим. Жалкие сопляки, вы разве не знали, что Белые розы могут проходить сквозь стены?

Они плотно затворили окно и заложили крючки. Потом заперли дверь снаружи, а ключ оставили торчать в замке. На ручке двери висело прощальное письмо.

— Вот поломают голову! Окно заперто изнутри, а дверь — снаружи, пусть-ка догадаются, как мы удрали! — Ева-Лотта чуть не замурлыкала от удовольствия.

— Очко в пользу Белой розы, — сказал Калле.

В гараже Андерса не оказалось. Калле и Ева-Лотта осторожно отправились туда на разведку, чтобы выяснить, как организовать операцию по освобождению. Но в гараже было все так же тихо и пусто.

Мама Сикстена вешала белье в саду.

— Вы не знаете, где Сикстен? — спросила Ева-Лотта.

— Он недавно был здесь, — ответила жена почтмейстера. — С Бенгтом, Андерсом и Йонте.

Видно, Алые повели своего пленника в более надежное место. Но куда?

За ответом далеко идти не пришлось.

Калле увидел его первым. Из травы торчал финский нож, Калле и Ева-Лотта сразу узнали нож Андерса. А на клочке бумаги они прочли одно-единственное слово: «Йонте».

Предводитель Белой розы сумел улучить момент и оставить это лаконичное сообщение своим товарищам. Калле глубокомысленно наморщил лоб.

— Йонте…— произнес он. — Это может означать только одно: Андерс сидит в плену дома у Йонте.

— Да уж ясно, что не у Бенки, коли написано «Йонте», — сказала Ева-Лотта.

Калле промолчал.

Та часть города, где жил Йонте, называлась «Плутовская горка». Нельзя сказать, чтобы в маленьких домишках Плутовской горки обитали сливки городского общества. Но Йонте вовсе и не стремился принадлежать к ним. Его вполне устраивал ветхий домик его отца: одна комната и кухня, да еще маленькая каморка на чердаке. Правда, наверху можно было жить только летом, зимой становилось слишком холодно. Но сейчас, в июле, на чердаке царила жара, как в камере для пыток, что и делало его самым подходящим местом для допросов.

Йонте был безраздельным хозяином на чердаке. Здесь он спал на раскладушке, здесь стояла его самодельная полка, сколоченная из ящиков из-под сахара, — на ней Йонте хранил приключенческие книжки, коллекцию марок и другие сокровища. Ни один король не радовался так своему дворцу, как Йонте своей маленькой каморке, где в неподвижном горячем воздухе жужжали под потолком мухи.

Сюда-то и привели Андерса Алые розы. Так удачно сложилось, что папа и мама Йонте как раз сегодня отправились за город, где у них был маленький участок земли. Они взяли с собой еду и собирались пробыть там довольно долго. Йонте должен был сам хозяйничать и жарить себе колбасу с картошкой, если проголодается.

А так как мама Сикстена развешивала белье прямо перед штабом Алых в гараже, то Сикстен решил, что каморка Йонте на Плутовской горке была просто находкой для учинения допросов с пытками.

Калле и Ева-Лотта держали совет. Конечно, можно отправиться в спасательную экспедицию немедленно, но, хорошенько поразмыслив, они решили, что разумнее будет немного подождать. Показываться на глаза Алым сейчас просто глупо. Ведь скоро ужин. Скоро Сикстен пошлет Бенку или Йонте в Усадьбу. Скоро Бенка или Йонте будут стоять там, разинув рот, пораженные бегством Калле и Евы-Лотты. Эта мысль доставляла им несказанное наслаждение. Жаль испортить такое дело!

Калле и Ева-Лотта решили отложить всю спасательную экспедицию на после ужина. Кроме того, они отлично знали, что Андерс получит краткосрочный отпуск под честное слово, чтобы пойти домой поесть. А что может быть унизительнее для спасательной экспедиции, чем прибыть к месту назначения как раз в тот момент, когда тот, кого должны спасать, беспрепятственно отправился ужинать!

— И вот еще что, — заметил Калле. — Если собираешься выследить кого-нибудь, кто находится в доме, то лучше всего это делать, когда стемнеет и в комнатах зажгут свет, а шторы еще не спустят. Это знает любой, кто хоть капельку разбирается в криминалистике.

— У Йонте нет штор, — возразила Ева-Лотта.

— Тем лучше, — сказал Калле.

— А как же мы заглянем в чердачное окно? — спросила Ева-Лотта. — Ноги у меня, конечно, длинные, но…

— Сразу видно, что ты по криминалистике ничего не читала, — наставительно произнес Калле. — Что, например, делают сыщики в Стокгольме? Если им нужно наблюдать за квартирой на третьем этаже, где находятся преступники, они обеспечивают себе доступ в квартиру на другой стороне улицы, лучше всего на четвертом этаже, чтобы быть немного выше, чем преступники. А потом стоят с биноклями и смотрят прямо на жуликов, пока те не опустили шторы.

— Будь я жуликом, я бы сначала опустила шторы, а потом зажигала свет,быстро смекнула Ева-Лотта. — Кстати, в какую, по-твоему, квартиру нам нужно обеспечить себе доступ, чтобы следить за Йонте?

Об этом Калле как-то не подумал. Что и говорить, сыщикам в Стокгольме легче проникать в квартиры: им достаточно только показать полицейский жетон. Едва ли это окажется так же просто для Калле и Евы-Лотты. Да к тому же прямо напротив Йонте нет никакого дома, потому что там протекает речка. Вот рядом с Йонте дом действительно есть — старая двухэтажная развалина старика Грена. Внизу у Грена столярная мастерская, а сам он живет на втором этаже.

«Но как обеспечить себе доступ в квартиру Грена? — подумал Калле. — Войти к нему и вежливо спросить, не разрешит ли он воспользоваться одним из его окон, чтобы немножечко понаблюдать?» Калле и сам понимал, что это нелепая мысль. Кроме того, было еще одно обстоятельство: хотя дома Йонте и старика Грена обращены друг к другу боковыми стенами, но, к сожалению, в верхнем этаже у Грена нет окна, обращенного в сторону Йонте.

— Я знаю, — сказала Ева-Лотта. — Мы влезем к старику Грену на крышу — это единственный способ.

Калле посмотрел на нее с восхищением.

— Если учесть, что ты совсем ничего не читала по криминалистике, ты не такая уж глупая.

Да, крыша Грена — вот правильное решение! Она как раз настолько выше чердака Йонте, что с нее удобно наблюдать. И у Йонте нет штор.

Великолепный наблюдательный пункт!

Калле и Ева-Лотта с легким сердцем пошли домой ужинать.