"Мошенники времени" - читать интересную книгу автора (Асприн Роберт, Эванс Линда)

Глава 9

– Его зовут Чак, – произнес голос на том конце провода. – Чак Фарли.

Скитер не имел ни малейшего представления, кто ему звонит; во всяком случае, звонивший сумел завладеть его вниманием.

– Да? Ну и что с ним?

– Он проходил Главные Врата один. Не в составе какой-либо группы. Он носит пояс с деньгами, не продекларированными в ДВВ. Как раз сейчас он наводит справки в отелях, какое время интереснее всего посетить.

Говоривший повесил трубку, прежде чем Скитер успел спросить, кто такой он сам, почему позвонил именно ему и откуда знает всю эту соблазнительную информацию. Может, это Голди снова пытается подставить его? Или ДВВ? Или кто-то из местных? Он не забыл странную заинтересованность Йаниры в том, кто выиграет это пари.

Возможно, у него больше союзников, чем он думал раньше

Скитер решил выследить мистера Фарли и своими глазами посмотреть, что делает здесь этот одиночка Сверху. И если этот денежный пояс действительно существует… что ж, тогда Скитер может выиграть пари одним ловким ходом. Все, что ему для этого потребуется, – это немного ловкости. Вопрос только, какую тактику избрать в данном конкретном случае? Нетерпеливо потирая руки, Скитер отправился на рекогносцировку.

Еще Есугэй учил его тому, что предварительная разведка территории – ключ к победе. Он узнает, что нужно здесь этому Чаку Фарли, и использует это для того, чтобы освободить этого джентльмена от пояса, набитого недекларированными деньгами. Скитер ухмыльнулся и, весело насвистывая, отправился в Общий зал.

– Не декларировал? Вы в этом уверены? – Голди так разволновалась, что почти перешла на визг.

– Абсолютно. Я видел этот самый пояс у него под рубахой, когда он выходил в сортир. И пояс тугой. Не иначе как много тысяч туда напихал.

Золотые видения поплыли перед глазами Голди: изысканные сладости, галантные принцы-Щелкунчики, а также образ закованного в наручники Скитера, которого, невзирая на все протесты и увертки, вышвыривает через Главные Врата лично Монтгомери Уилкс, а сама она, как добрая бабушка, машет ему вслед платочком.

– Как его зовут и где он сейчас? Голос на том конце провода хихикнул.

– Называет себя Чаком Фарли. Сейчас он ходит по гостиницам и задает вопросы. Вроде того, какие Врата интереснее. Похоже, он еще не решил ничего определенного. Мне это показалось немного странным, так что я сам навел кое-какие справки. "Путешествия во Времени" утверждают, что он не заказывал билетов ни через одни из их Врат, и в списках клиентов маленьких фирм он тоже не значится.

– Ну-ну. Большое спасибо.

Голди задумчиво положила трубку. Или у них на руках какой-то спекулянт, рассчитывающий быстро и незаконно разбогатеть, или они наткнулись на богатого дурака, ищущего развлечений. Все равно этого не узнать, пока она сама не переговорит с ним. Кем бы он ни был, она нацелилась на этот пояс и не включенное в декларацию содержимое, которому самое место в ее руках. Идиот. Чак Фарли и не знает еще, что он уже ступил одной ногой в сеть к Голди Морран. И как славный тихий паук, она принялась плести серебряную паутину обмана, чтобы заполучить в нее эту маленькую жирную муху.

Скитер стоял в тени бутафорской мраморной колонны напротив "Радости эпикурейца", глядя на худого невзрачного типа с темными волосами и невыразительными глазами, читавшего вывешенное у входа меню. При беглом осмотре Чак Фарли отнюдь не впечатлял, но наметанный взгляд сразу же обнаруживал присутствие того пояса с деньгами, о котором говорил по телефону анонимный информатор. Скитер собрался уже выйти из укрытия, чтобы изучить меню вместе с ним, когда на площади показались Кит Карсон, Малькольм Мур и – что главное – Марго Смит. Они оживленно болтали. Скитер чертыхнулся про себя и отступил глубже в тень. На безымянном пальце левой руки Марго красовалось кольцо с огромным бриллиантом. "Так! И что она только нашла в этом гиде?" Малькольм Мур невзрачностью не уступал Чаку Фарли, а невезение неотступно следовало за ним по пятам, будто его кто цепью приковал к ботинку.

Ну конечно, в последнее время он немного поправил свои дела. Что-то там выгорело у них с Китом – и то, что Скитеру до сих пор не удалось даже подступиться к этой загадке, сводило его с ума. Тем не менее в данном случае он успешно сдерживал свое любопытство – при том, что Скитер был любопытнее любого другого жителя ВВ-86, он старался держаться подальше от всего, так или иначе связанного с Китом Карсоном. Есугэй хорошо вышколил его: Скитер знал, когда противник сильнее. Умный воин разборчив в выборе жертвы. Одно дело гордость, совсем другое – глупость. Пять лет в юрте Есугэя еще как научили Скитера распознавать разницу.

Их компания задержалась перед входом в "Радость". Они потоптались у входа и перекинулись парой вежливых слов с Фарли, прежде чем глянуть на меню. "Ну же, входите быстро, пока он думает, обедать или нет".

Фарли вежливо кивнул в ответ и пристроился к длинной очереди приезжих, ожидающих свободного столика. Для всех, кроме местных, попасть в "Радость эпикурейца" – дело непростое. Бронировать стол приходилось за несколько недель, и долгое ожидание было здесь правилом, а не исключением. Но местные всегда могли рассчитывать на место за одним из зарезервированных столиков, которые Арли Айзенштайн держал специально для таких случаев Рот Скитера наполнился слюной. Запахи, доносившиеся из всемирно известного ресторана, будоражили аппетит, но у Скитера не было денег на обед в "Радости", тем более теперь, когда он откладывал любую мелочь в счет победы.

Конечно, он ухитрился попасть сюда раз или два в прошлом, уговорив доверчивого туриста, у которого денег было больше, чем мозгов, угостить его изысканным обедом Но подобное случалось нечасто, и то, что голод был для Скитера привычным состоянием, только усугубляло это. Голоса терпеливо ожидающих туристов мешали Скитеру услышать, о чем говорят Кит Карсон и эти двое. Скитер усилием воли обуздал свое нетерпение. Если они сейчас войдут, он сможет подойти поближе и завязать разговор с Чаком Фарли

Мимо проехал мусорный контейнер. И толкал его – Скитер точно узнал этого типа из Нижнего Времени – один лучник-валлиец, попавший сюда через нестабильные Врата прямиком из битвы при Орлеане. Вот он остановился и громко что-то прокричал. Марго обнялась с ним, смеясь и спрашивая что-то – что именно, Скитер не расслышал. Когда она показала ему кольцо на пальце, валлиец почтительно поклонился Киту и Малькольму.

Кайнан Рис Гойер был одним из немногих выходцев из Нижнего Времени, рядом с которыми Скитер ощущал себя неуютно. Во-первых, этот человек принес что-то вроде средневековой клятвы верности Киту, в результате чего его дела во многом касались Кита – а следовательно, отнюдь не касались Скитера. Во-вторых, лицо валлийца приобретало угрожающее выражение всякий раз, когда он смотрел в сторону Скитера. Скитер не имел ни малейшего представления, что он такого сделал, чтобы так настроить этого человека против себя; он даже не помнил, чтобы ему приходилось с ним говорить, но с другой стороны, валлиец вообще все то время, что он провел в Ла-ла-ландии, вел себя довольно странно. Он определенно непредсказуем, хотя это слишком мягко сказано. Порой он становился просто опасным – вроде того случая, когда он напал на Кита с крокетной битой, пытаясь убить его.

Скитер скрестил руки на груди и прислонился к колонне. "Отлично. Импровизированная встреча прямо перед моей богатой дичью. Вот и говорите теперь про удачу…" Может, невезение Малькольма Мура заразно? С тех пор как Скитер вызвал Голди на это дурацкое пари, ни одна из его операций не получила успешного завершения. "О чем я вообще думал? Ведь всем и каждому известно, что Голди невозможно побить ни в чем. Если и есть кто-то сумасшедший, так это я". И все равно вызов, который она ему бросила, задевал его гордость. У него не было другого выбора, и он знал это. Возможно, она тоже знала, будь проклята эта нечистоплотная гарпия. Хорошо хоть, записи Брайана Хендриксона показывали, что она опережает его совсем ненамного. Пара удачных операций, и он вырвется вперед. Далеко вперед.

Скитер осторожно высунулся из-за колонны посмотреть, что делает его "дичь", и услышал прямо над ухом тяжелый удар. Он вздрогнул и оглянулся. Перед его лицом еще дрожала в воздухе рукоятка ножа, металлическое лезвие которого наполовину ушло в пластиковое покрытие колонны. Скитер вытаращился на нож. Если бы он не выглянул сейчас, а оставался стоять как…

Он резко обернулся, шаря взглядом по толпе…

О Боже!

Люпус Мортиферус.

Гладиатор ринулся на него.

Скитер пригнулся, выдернул нож из колонны – чтобы не оставаться совершенно безоружным, если разъяренный римлянин все-таки догонит его на этот раз, – и пустился наутек. Туристы, терпеливо стоявшие в очереди перед рестораном, выпучили глаза при виде несущегося мимо них Скитера с ножом в руке и гонящегося за ним по пятам гладиатора в ковбойской одежде. Только сейчас Скитер ощутил жжение в шее. Он выругался, провел по шее рукой и поперхнулся. Кровь на пальцах дала ему понять, как близка была смерть. Быстро покосившись на лезвие, он увидел на острие тонкую полоску подсыхающей крови.

"Боже… если он был отравлен…" Тогда он в беде, в большой беде. Ноги вдруг подкосились, но он собрался с силами и взлетел вверх по лестнице. Петляя между туристами, Скитер пересек галерею и бросился к лифту. Дверь отворилась с мелодичным звонком. Он нырнул внутрь и нажал кнопку верхнего этажа. Двери закрылись как раз перед самым носом взбешенного гладиатора.

Лифт плавно взмыл вверх. Скитер привалился к стенке, прижимая руку к шее. Черт, черт, черт! Ему нужно пойти в лазарет и показаться Рэчел Айзенштайн. Вместо этого гордость и страх послали его в лабиринт Жилого сектора. Если он явится к Рэчел, ему придется объяснять, где это он заработал длинный порез на шее. А это приведет к неприятным признаниям в извлечении прибыли из путешествий по времени.

Нет, поход в лазарет исключается.

И этот проклятый тип из прошлого узнал, должно быть, уже достаточно о Ла-ла-ландии, чтобы подстерегать его у входа в клинику. Скитер чертыхнулся про себя и направился домой. Когда он добрался наконец до своей квартиры, его трясло от шока и потери крови. Как ни зажимал он рану рукой, кровь сочилась между пальцами и стекала на рубашку. Он испытывал сильное искушение позвонить Буллу Моргану и сообщить о нападении, наплевав на последствия. Этот гладиатор… Сейчас ему было по-настоящему страшно. Одно дело – выигрывать пари у Голди, но совсем другое – подыхать ради этого. Трясущимися руками запер он за собой дверь, неверными шагами устремился в ванную и, увидев в зеркале свое отражение – мертвенно-белая маска с каким-то даже зеленоватым оттенком, – ожесточенно выругался.

Шипя сквозь зубы от боли, он промыл длинный, глубокий порез. "Прости, Есугэй, это правда больно". Антисептик, гель-антибиотик и повязка превратили его в жертву чрезвычайно длиннозубого вампира.

– Придется поносить некоторое время свитеры с высоким воротом, – пробормотал Скитер. – Ничего, это переживем. Будем надеяться только, что этот проклятый нож не был отравлен.

В противном случае он очень скоро это узнает.

Все еще не выбрав между звонком Буллу Моргану и молчанием, он выключил свет в ванной и проплелся в гостиную. Он врубил телек и рухнул в свое любимое кресло, изможденный, напуганный и все еще слегка дрожащий. Ему нужны были еда, сон и болеутоляющее. Еду и сон он может получить, не выходя из дома. Вот с болеутоляющим… аспирин разжижает кровь, это некстати. Придется удовольствоваться чем-нибудь вроде ибупрофена, если только у него найдется.

В темной квартирке зазвучала музыкальная заставка вечернего выпуска новостей. Подобно "Газете Шангри-ла" программы новостей Ла-ла-ландии представляли собой скорее собрание сплетен, чем настоящие последние известия. Большинство из подвизавшихся здесь так называемых журналистов – дешевые бульварные писаки, по тем или иным причинам неспособные работать в Верхнем Времени. Они шатались по Вокзалам Времени в надежде, что какой-нибудь горячий репортаж поможет им заново начать карьеру журналиста Наверху. Еще они постоянно ругались из-за перепадающих крох бюджета, оборудования и студии. Скитер пожал плечами – и вздрогнул. В свое время, вернувшись еще мальчишкой в Верхнее Время, он проникся исключительной неприязнью к этой братии, разбившей на лужайке у них перед домом настоящий табор в надежде щелкнуть камерой или даже отхватить эксклюзивное интервью с парнем, который жил с папашей Чингисхана… да что там, с сосунком, который сам стал Чингисханом.

Журналисты сыграли далеко не последнюю роль в его решении смыться ночью и отправиться в Нью-Йорк.

В этом прогнившем до основания городе историю вроде его собственной можно было без особого труда похоронить под грудой информации о коррумпированных политиках, росте преступности, насилия и греха – собственно, последнее и делало Нью-Йорк тем местом, где полудикий приемный монгол мог отточить свои таким трудом наработанные навыки. Скитер вздохнул. Это были суровые годы, во многих отношениях куда более суровые, чем жизнь в стойбище Есугэя. Но он выжил. Одна мысль о возвращении…

"Я всегда могу снова шагнуть в Монгольские Врата, – напомнил он себе. – Темучин должен сейчас биться с Аргутаем, и весь его род сейчас где-то там. Темучин примет меня, возможно, он даже помнит парня, развлекавшего его всякими фокусами по вечерам, пока взрослые ели, рассказывали друг другу истории и напивались до блевоты. Жить с Темучином лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк". Да что там, почти все что угодно лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк. Он не был уверен в том, что проживет долго, если вернется, и привык за эти годы к комфорту, но есть ведь судьба и похуже, чем пасть в битве.

Кстати о судьбе… так звонить ему Буллу Моргану или нет?

Наконец пошел выпуск новостей, которого он ждал, и на экране появилось тошнотворно-сладкое личико "Джуди, Джуди Джейнс!". Она ослепительно улыбнулась камере и похлопала ресницами, приняв идиотский вид, вполне соответствующий идиотскому содержанию. Однако первое же ее сообщение вмиг приковало внимание Скитера.

Инцидент, имевший место сегодня вечером в Общем зале прямо перед входом в "Радость эпикурейца", заметно удивил местных жителей и озадачил службу безопасности. Непосредственная свидетельница события, всем хорошо известная жительница вокзала Голди Морран, любезно согласилась поделиться впечатлениями с нашими зрителями.

На экране появился Враг крупным планом.

Скитер изощренно выругался. По-монгольски.

– Ну, я не совсем уверена, все произошло так быстро, но мне показалось, что Скитер Джексон выскочил из-за той колонны и побежал от человека, которого я никогда в жизни не видела.

– Вы абсолютно уверены в том, что это был именно он, мисс Морран?

На несколько секунд на экране появилась улыбающаяся физиономия Скитера с его идентификационной карточки. Подпись под фотографией гласила: "Безработный мастер-мошенник". Скитер пришел в совершеннейшую ярость.

Камера переключилась на панораму Общего зала. Да, это был момент торжества Голди. Глаза ее сияли дьявольским светом.

– Ну… нет. Я не могу поклясться в этом, но, видите ли, мы со Скитером заключили довольно крупное пари, так что я предприняла некоторые шаги, с тем чтобы следить за его перемещениями. Боюсь, я не могла бы считаться официальной свидетельницей для вокзальной службы безопасности, но этот человек был действительно похож на него. Но знаете ли, – ее губы скривила злобная усмешка, – в наше время развелось столько мошенников, что их уже трудно стало различать… Все они так похожи…

Остальная часть репортажа – обыкновенный треп и домыслы, совершенно бездоказательные, разумеется, но каждое слово было тщательно просчитано: они все сделали, чтобы лишить его последнего шанса задурить голову любому, кто посмотрел бы эту передачу. В полумраке комнаты Скитер стискивал кулаки в бессильной ярости. Заявить о своем ранении? Черта с два! Он выиграет это пари и вышибет эту гарпию с пурпурными волосами отсюда к чертовой матери!

Скитер свирепо ткнул пальцем в пульт, переключая канал. Комната наполнилась убаюкивающей музыкой и медленно сменявшими друг друга пейзажами как Верхнего, так и Нижнего Времени. И с этим сраным гладиатором он тоже сам разберется. Ничто не испортит ему игры. Даже Люпус Мортиферус и его пятьдесят проклятых золотых аурий.

Он нашел нож, чуть не лишивший его жизни, и стиснул пальцы на рукоятке. Скитер Джексон не был искушенным бойцом – он ведь был еще совсем мальчишкой, когда его, так сказать, "спас" изумленный разведчик, – но пару финтов он знал. Возможно, Люпуса Мортиферуса ждет не меньший сюрприз, чем Голди Морран. Он злобно швырнул нож через всю комнату, и тот вонзился лезвием в мягкую облицовку стены. Классный метательный ножик… Ублюдок! Нож был совершенно современный. Или он украл его, или кто-то ему помогает.

Скитеру надо было узнать, так это или нет. И если помогает, то кто. И чем скорее он это узнает, тем лучше. Задача обезвреживания этого гладиатора выходила на первый план.

В отличие от большинства монголов, весьма невысоко ставивших человеческую жизнь, Скитер свою ценил очень высоко. Он совершенно не собирался погибать от рук оскорбленного типа из Нижнего Времени, отрезавшего языки тем несчастным, которыми владел, и потрошившего людей ради забавы и денег.

Запертый между двумя мирами, вырастившими его таким, каким он стал, Скитер Джексон слушал музыку, баюкал больную шею и не мог решить, убить ли ему гладиатора каким-нибудь дьявольским методом, или же изыскать способ отправить его туда, откуда он явился, – навсегда, разумеется.

Можно представить себе, как сильно боролись в его душе два этих мира, если к тому утреннему часу, когда он все же уснул, он так и не пришел к какому-либо решению.

Малькольм встретил Марго, когда она выходила из душа, и от одного ее вида совсем раскис. Все же он сумел совладать со своим голосом:

– Ты всегда так потрясающе выглядишь нагишом, Марго?

Марго подмигнула и жестом коварной обольстительницы протянула ему полотенце, чтобы он вытер ей спину.

Малькольм зарычал, но вытер ей спину так же нежно, как вытирал бы испуганному фавну.

– Так, значит, ты делала домашние работы? – спросил он. Он и не думал, что его голос может звучать так хрипло.

Марго рассмеялась.

– Спрашиваешь! Каждую свободную минуту, когда не сидела в классе. Ты даже не поверишь, как прозвали меня приятели.

– Ну? – спросил Малькольм, грозно выгибая бровь, чтобы скрыть приступ отчаянного страха при мысли о том, что кто-то из этих приятелей мог быть достаточно молод и красив, чтобы обратить на себя ее внимание.

– Да! Сумасшедшая Марго, вот как они меня называли. Я не ходила ни на вечеринки, ни на пикники – если только это не было связано с чем-то важным из того, что я изучала, – и я ни разу не ходила на свидания.

– Ты в этом уверена? – поддразнил ее Малькольм.

Взгляд ее зеленых глаз сделался вдруг совсем серьезным.

– Ни разу. – Она сжала его руку. – Неужели ты думаешь, что все эти мальчуганы, которые только и умеют, что лакать пиво и похваляться своими подвигами, могут хоть сколько-нибудь интересовать меня? После всего, что мы пережили с тобой, Малькольм? Разве что одному Богу – а может, и кому посильнее – удастся разделить нас.

Малькольм уронил полотенце и нежно поцеловал ее. Впрочем, поцелуй их недолго оставался нежным. Когда они наконец оторвались друг от друга, задыхаясь и пылая, Малькольм едва смог выдавить из себя: "Ясно".

Глаза Марго вновь смеялись, сияя зелеными искорками.

– Я только хотела убедить тебя. Малькольм облизнул опухшие губы, потом улыбнулся.

– Отлично! – Впрочем, когда он потянулся к ней для еще одной попытки, Марго со смехом отпрыгнула.

– Ох нет! Я такая жутко чистая и хочу такой оставаться по меньшей мере час, мистер Мур! – Она нырнула в спальню и меньше чем через две минуты появилась оттуда в модных черных джинсах в обтяжку, легком свитере и мягких темных ботинках. Малькольм вдруг заметил, что на всех ее вещах стоят солидные парижские марки. Она не разменивалась на яркие однодневки, явно отдавая предпочтение той одежде, которая никогда не выйдет из моды.

– Ладно, – заявила она, мотнув не просохшими еще волосами – волосами, над которыми, похоже, хорошо поработали в парижском салоне. – Ты говорил что-то про ленч?

– Гм… Ну да, конечно, говорил. Отлично, Марго, тогда пошли – сейчас же!

Он грозно сдвинул брови. Марго рассмеялась и схватила его под руку. Они вышли из квартиры и пошли по коридору к ближнему лифту. Они так и шли, не отпуская рук, и воздух между ними, казалось, гудел от невидимых глазу, но осязаемых токов.

– После ленча куда? – хрипло спросила Марго, когда они вошли в лифт. – К тебе или ко мне?

Малькольм ничего не мог поделать с приступом острого желания, пронзившего его стрелой, но все же он не потерял голову настолько, чтобы не помнить конечно, формально у Марго каникулы, но ей надо уделить время и учебе, причем не у Малькольма в постели. Или на диванчике. Или на полу в столовой. Или…

Он тяжело вздохнул

– Боюсь, ни туда, ни туда. Есть еще один человек, с которым я тебя хотел познакомить.

Зеленые глаза вспыхнули вдруг подозрением.

– С кем это?

Малькольм усмехнулся и щелкнул ее по носу.

– Марго Смит, уж не ревнуешь ли ты? Ничего, тебе она понравится. Можешь мне поверить. Она уже жила здесь, но еще не открыла своего киоска, когда ты была в Ла-ла-ландии в прошлый раз. Она стоит того, чтобы с ней познакомиться, это точно.

– О’кей, слушаю и повинуюсь. После ленча и познакомишь!

Какое-то мгновение Марго держалась совершенно так же, как несколько месяцев назад. Приятно знать, что не все в ней еще повзрослело. Он даже не очень хотел, чтобы эта часть ее менялась.

– Ладно, познакомлю. Но только не после ленча, а до него. Я, можно сказать, требую!

Марго притворно надула губки, и Малькольм нажал на кнопку Общего уровня. Лифт послушно зажужжал, унося их вверх. Малькольм вывел ее на Малую агору, которая вообще-то заметно отличалась от оригинала. Во-первых, здесь не было привязанных или посаженных в клетки животных на продажу или съедение. Во-вторых, здесь не было ни Сократа, ни его учеников. Вместо этого здесь стояли киоски, и почему-то только один плотно обступила толпа покупателей. Остальные торговцы поглядывали на этот киоск с различными чувствами – кто с яростью, а кто с безысходной тоской. Малькольм повел Марго прямиком к этой толпе.

Ну да, конечно.

– Ты уверен, что мы не помешаем ее торговле? Вон как бойко идут у нее дела.

Малькольм только ухмыльнулся.

– Поверь мне, она будет нам только благодарна.

Он бесцеремонно протолкался через толпу, и Марго оказалась вдруг лицом к лицу с потрясающей женщиной, красивой столь экзотической красотой, что Марго такую видеть еще не доводилось. Глаза ее, темные как бархат, казались старше ее возраста – лет двадцати с небольшим. Пока Марго в оцепенении смотрела на нее, пытаясь понять, что же так потрясло ее в этой женщине, лицо той вдруг осветилось исключительной, какой-то древней улыбкой.

– Малькольм! Добро пожаловать!

Марго вдруг окаменела от нахлынувших на нее подозрений. Пока она была в колледже, никто не мешал Малькольму…

– Йанира, это Марго. Она внучка Кита Карсона, и она – та, на ком я хочу жениться.

Женщина улыбнулась, и на этот раз улыбка ее посвящалась исключительно Марго.

– Для меня большая честь познакомиться с тобой, Марго, – тихо произнесла она. – Малькольму повезло вдвойне. – Темные глаза пронизывали всю ее насквозь. – И он снимет ту боль, что носишь ты в сердце, я знаю, – продолжала она еще тише. – Он поможет тебе забыть твое детство и подарит тебе много, много счастья.

Марго молча смотрела на нее, не понимая, откуда та знает все это, – разве что проболтался кто-то из тех немногих, кто знал? Это было бы вполне в духе Ла-ла-ландии, если бы ее отец, ее дед и Малькольм Мур оказались не единственными, кто знал о ней.

Она оглянулась на Малькольма и с удивлением заметила, что все окружавшие киоск "покупатели" с ожесточением записывали что-то, протягивая к ней диктофоны или ловя ее в объективы видеокамер. Ее охватил внезапный гнев на бесцеремонное вторжение в ее жизнь, но она все-таки совладала с собой, оставшись внешне невозмутимой. Она сделала глубокий вдох, потом повернулась к Йанире. Глубоко-глубоко в этих темных глазах Марго увидела улыбку – улыбку, понимавшую и ее гнев, и его причины.

– Спасибо, – медленно произнесла она, все еще в смятении, поскольку абсолютно твердо знала, что ни Кит Карсон, ни Малькольм Мур не сказали бы этого ни одной живой душе. И она была абсолютно уверена, что отец ее ни разу в жизни не ступал ногой на ВВ-86. Ответная улыбка Йаниры загадочностью своей не уступала Моне Лизе, напомнив Марго те изящные белые статуи из давних времен, что стоят в мраморных музейных залах нагие или искусно задрапированные.

– Йанира Кассондра пришла на ВВ-86 несколько лет назад, – тихо пояснил Малькольм. – Через Врата Философов.

– Значит, вы из Нижнего Времени? Я и не подумала бы, – добавила Марго, когда Йанира чуть кивнула. – Ваш английский просто безупречен.

Легкая улыбка, как луч света в облаках, промелькнула на лице Йаниры.

– Ты очень добра.

Так и не придя в себя окончательно, Марго сосредоточила внимание на самом киоске и его содержимом. Искусно вышитые бумажные и льняные платья вроде того, которое было на самой Йанире, лежали, аккуратно сложенные, среди брошей, украшений для волос, красивых шалей, маленьких флаконов бог знает чего, кучки разных камней и кристаллов – образцы висели на нитках, переливаясь на солнце, – какие-то талисманчики, вырезанные из кости, дерева или драгоценных камней, даже маленькие бархатные мешочки, перетянутые тесемками, маленькие бирки на которых гласили: "Счастье", "Богатство", "Любовь", "Здоровье", "Дети". Надписи были выполнены буквами, стилизованными под античный греческий шрифт. Были здесь и палочки благовоний, маленькие курильницы, а также компакт-диски с названиями вроде "Тайны Афродиты: священная музыка Олимпа".

И венчали все это потрясающе красивые ювелирные украшения в каком-то ужасно древнем стиле, все на вид подлинные, чего никак не могло быть, судя по ценам.

– Вот это киоск! – восхищенно вздохнула Марго. Йанира негромко рассмеялась странным, журчащим смехом.

– Да, он немного… немного не похож на другие.

– Марго, – сказал Малькольм, совершенно не обращая внимания на окружавшую их толпу, скрипевшую перьями и жужжавшую диктофонами и видеокамерами. – Ты ведь помнишь молодого Маркуса, да?

– Бармена из "Нижнего Времени"? Ну конечно, очень хорошо. – Она ощутила, что щеки ее пылают при воспоминании о той первой, унизительной встрече с Китом. Собственно, эта краска на щеках была совершенно невинной, но Йанира могла не понять ее. – А что?

Малькольм улыбнулся и кивнул на Йаниру.

– Они женаты. У них две чудесные дочки.

– О, как замечательно! – вскричала Марго, совершенно забыв все свои подозрения. – Я вас поздравляю! Маркус такой… такой добрый. Всегда старается, чтобы всем было хорошо, и обращается к тебе как к королю. Вы должны быть очень счастливы с ним.

Что-то в этих бездонных глазах отозвалось на теплоту ее слов.

– Да, – прошептала Йанира. – Но не стоит говорить о счастье. Боги могут подслушать.

Пока Марго думала, как ей относиться к этому заявлению, Малькольм продолжал беседу.

– Ты уже делала перерыв на ленч, Йанира? Мы с Марго как раз собирались. Мы тебя приглашаем, и не пытайся возражать. Арли Айзенштайн нажил кучу денег на тех рецептах сырных пирогов, которые ты отдала ему, можно сказать, даром, так что пошли отведаем их вкус, если уж его денег нам не видать.

Йанира неожиданно рассмеялась.

– Отлично, Малькольм. Я с удовольствием приму ваше предложение.

Она опустила искусно расписанные фанерные щиты и заперла киоск. Они терпеливо ждали и улыбнулись, когда она присоединилась к ним. Йанира держала в руках странный сверток из коричневой упаковочной бумаги, перевязанный бечевкой. Он напомнил Марго какой-то мюзикл с монахинями, нацистами и побегами.

– Доставка на дом после ленча? – спросил Малькольм.

– Что-то вроде этого, – с улыбкой кивнула Йанира.

Не особо обращая внимания на их беседу, Марго вдруг обнаружила, что ей нравится походка Йаниры и то, как колышется ее платье при каждом шаге. Она попробовала подражать – и не без успеха, но чего-то все-таки не хватало. Марго твердо решила купить себе как-нибудь такое же платье – во сколько бы это ей ни обошлось – и проверить эффект на уравновешенном британце Малькольме Муре, который и так таял в ее руках и покрывал ее всю поцелуями своих дрожащих губ всякий раз, когда они занимались любовью.

Увы, вся толпа этих дурацких типов с блокнотами, диктофонами и видеокамерами продолжала следовать за ними по пятам.

– Кто эти люди? – прошептала Марго, прекрасно понимая, что и этот ее шепот все равно будет уловлен и записан.

Йанира скривила губы так, словно наступила на кучку дерьма.

– Это самозваные послушники.

– Послушники?

– Да. Видишь ли, я была жрицей высокого ранга в храме богини Артемиды в Эфесе, пока мой отец не продал меня замуж. Я была только частью платы в крупной сделке с торговцем слоновой костью и янтарем. Человек, которому он меня отдал, был… недобр.

Марго вспомнила тех ужасных португальцев в Южной Африке, потом своего отца – и вздрогнула.

– Да. Я понимаю.

Йанира пристально посмотрела на нее и мягко сказала:

– Да. Ты понимаешь. Мне очень жаль, Марго.

– Ничего, – пожала она плечами. – Что было, то прошло.

Это ее заявление было встречено еще одной лучезарной улыбкой.

– Верно. Здесь проще забывать о несчастьях. – Йанира громко рассмеялась. – В день, когда вон эти, древние, – она показала на фермы, где сидели птеродактили размером с ворону и небольшая стайка зубастых птиц, – попали сюда через большие нестабильные Врата, я спряталась под ближайший киоск и молилась, чтобы кто-нибудь Спас меня. Когда я осмелилась выглянуть, я увидела большого, накрытого сетями, и маленьких, летавших вокруг кровожадными гарпиями!

Марго с Малькольмом тихо засмеялись.

Малькольм задумчиво почесал затылок; он раскраснелся от смеха, и в глазах прыгали бесенята.

– Видела бы ты меня в тот день, когда я пытался удержать это чудище, а оно мотало меня как листок, угодивший в смерч. В конце концов я упал-таки и приземлился в десяти футах от этого места!

Они продолжали смеяться, когда дошли до Римского города. Малькольм провел их в жаркий, полный людей зал "Радости эпикурейца", к одному из столов, постоянно зарезервированных для жителей ВВ-86. Разочарованные "послушники" понуро толпились у входа – внутрь их не пустили. Туристы – они забронировали себе столики за несколько месяцев – с пристальным любопытством наблюдали за их странной компанией.

– Боже мой! – услышала Марго возбужденный женский шепот. – Это местные! Настоящие местные! Интересно, кто это?

– Может, это Кит Карсон? – сдавленно прошептала другая туристка. – Просто помереть как хочется хоть разок поглядеть на Кита Карсона!

– Нет, нет, ты что, новостей не смотришь? Это Малькольм Мур, тот самый загадочно разбогатевший гид, а это Марго Смит, внучка Кита Карсона. Кажется, та самая внучка, о существовании которой он даже не знал. Об этом кричали в свое время все газеты! И телепрограммы уделили этому не меньше чем по полчаса. Я записала все программы, просто чтобы сравнить. Нет, я не понимаю, как ты могла пропустить такое! А та женщина, которая с ними сидит, – попробуй догадайся, кто это?

– Э… нет… я не помню, кто это.

– Знаешь все эти церкви Святой Артемиды? Они тут на Вокзале чуть ли не на каждом шагу. Так вот, это Йанира Кассондра, живая богиня, заклинательница, которой известны древние тайны. Она живет здесь, спасаясь от преследований.

Глаза второй женщины округлились настолько, что стали размером с блюдце.

– Правда? – сдавленно пискнула она. – Ой, где мой аппарат?

Она порылась в сумочке, достала оттуда маленький изящный фотоаппарат-мыльницу и нацелила на них объектив.

Марго залилась краской. Йанире это не слишком понравилось. Малькольм только улыбнулся – сначала Марго, потом этим двум дамам: они продолжали громко перешептываться. Он встал и театрально поклонился им в пояс, сорвав с головы воображаемый цилиндр. Вспышка на мгновение ослепила Марго, поймав Малькольма в этой комической позе. Обе дамы побелели, потом покраснели – и все это всего за пару секунд. Потом улыбнулись – с их точки зрения соблазнительными или по меньшей мере победными улыбками.

– Эй, – сказала Марго, нежно взяв его за руку. – Ну ты даешь. И не забудь выбросить эти штучки из головы, дорогуша, покуда я не наколола тебя на вилку, так-то!

Он усмехнулся.

– Таковы правила игры, милая. Никогда не знаешь, откуда оторвется богатый клиент. И потом, пока мы не женаты, ты не имеешь права бить меня… Послушай, ты давно начала учить говор Дикого Запада?

– Ну, не так уж и давно.

Он мягко взял ее за запястье и состроил зверскую рожу.

– Да ты за простака меня держишь, детка. Словно как не ковбоя, а какого овцевода тухлого, да?

– О боже, ты меня расстроил. А я-то думала, что делаю успехи. – Она легонько хлопнула его по руке. – Ты ужасен. Но все равно люблю тебя. – Она улыбнулась. – В прошлый раз я не видела, чтобы туристы так себя вели.

– О нет, еще как вели. Ты просто не замечала – ты тогда смотрела дикой кошкой на все, что стояло у тебя на пути, – даже на эти несчастные книги, которые ты читала или разбрасывала по всей квартире Кита, когда они тебя начинали раздражать. Или пыталась положить Свена на лопатки, пусть даже ценой своей жизни.

Марго опять покраснела.

– Я не знала, что Кит рассказал тебе про книги, – пробормотала она, явно не собираясь извиняться за попытки побить своего тренера, каждый день награждавшего ее свежими синяками.

Взгляд его смягчился.

– Эй, Марго, все о’кей. Ты здорово продвинулась, особенно сейчас, когда взялась за дело всерьез.

Марго лишь кивнула, боясь, что голос выдаст ее.

Йанира, молчавшая на протяжении всего этого разговора, вдруг начала смеяться.

– У вас все будет хорошо, у обоих. – Они тотчас же повернулись к ней. Йанира засмеялась громче. – О да. Огонь юности и благоразумие опыта – и вдобавок чуть-чуть ребяческой игривости и робкой любви в каждом Да, – улыбнулась она, – вы будете счастливы вместе. – И прежде чем они успели что-то сказать, Йанира блаженно потянулась. – Что за наслаждение отделаться от этих пиявок! – Она указала на окно, за которым понуро топтались отчаявшиеся "послушники", потом сказала что-то тихо по-древнегречески, словно извиняясь.

Марго терпеливо подождала, пока она договорит.

– Они что, всегда вас преследуют? Наверное, это ужасно утомляет?

– Да, почти всегда, и да, утомляет. – Выразительные глаза Йаниры стали вдруг ужасно усталыми. – Со временем к этому, конечно, привыкаешь. Но мало кого из них можно действительно научить хоть чему-то. Мне говорили – саму меня никогда не пустят в Верхнее Время, – что из-за меня началось прямо-таки возрождение культа Артемиды. Вы же сами слышали этих двух женщин. Только тем, что я попала сюда и случайно поговорила с несколькими из них, – она снова чуть заметно кивнула в сторону окна, – я случайно положила начало чему-то, что даже мне неизвестно к чему приведет.

– Да, это точно. Поверьте мне, уже привело. У нас в студенческом городке по меньшей мере три храма Артемиды, потому что спрос оказался так велик, что пришлось построить сначала второй, а потом и третий, чтобы вместить всех желающих участвовать в ритуалах. А сколько их всего в городе, думаю, не знает никто.

Йанира выслушала это молча и – судя по ее глазам – скорбно.

– Послушайте, Йанира, не переживайте из-за этого. Я хочу сказать, все, что мы делаем или не делаем, все равно как-то влияет на кого-то или на что-то. И никто и никогда не знает, чем все кончится. Ну, например, вспомните церковь Элвиса Бессмертного.

– Элвиса? – неуверенно переспросила Йанира. – Я не знаю такого бога.

Марго захихикала как маленькая.

– Вот именно. Элвиса Пресли, певца-звезду. Был такой стареющий кумир рок-н-ролла, которого нашли мертвым в собственной уборной с жутким количеством всякой химии в крови. Это было, кажется, в тысяча девятьсот семьдесят шестом… нет, в семьдесят седьмом году. В общем, довольно скоро люди начали писать о нем песни или утверждать, что они видели Бессмертного Элвиса где-то в магазине, или у себя дома, или голосующим на шоссе, и будто какой-то шофер посадил его к себе в грузовик, поболтал с ним о том о сем, а тот ответил что-то вроде: "Мне пора, дружище. Приятно было потрепаться. Увидимся как-нибудь у меня в Грейсленде", – а потом растворился в воздухе.

Йанира смеялась так громко, что у нее на глазах выступили слезы.

– Извини, Марго, а кто такой "кумир рок-н-ролла"? Почему этот Элвис был таким популярным?

И тут Малькольм удивил их обеих. Он отодвинул свой стул, взбил руками волосы, придав им отдаленное подобие знаменитой шевелюры Короля, и неожиданно похоже запел "Heartbreak Hotel". Включая знаменитое на весь мир вихляние тазом. При этом он схватил вазу со стола и пел в розовую гвоздику, словно в микрофон, под аплодисменты, свист и женские взвизги. Потом он ловким движением выхватил гвоздику из вазы и бросил ее – прямо в руки Марго. Та издала нечто среднее между ахом и визгом, а преобразившийся Малькольм уже кланялся под шквал аплодисментов.

– Я хочу поблагодарить вас всех за то, что пришли сюда, на мой концерт, – произнес он, театрально раскланиваясь. – Я люблю вас всех, детки. А теперь мне пора. Меня еще сандвич ждет.

Он уселся под еще более оглушительный шквал аплодисментов, крики "Еще!" и целый град гвоздик со всех сторон. Все трое съежились, оказавшись вдруг погребенными под грудой мокрых цветов.

– Видите, – ухмыльнулся Малькольм, вынырнув на поверхность с красной гвоздикой в волосах. – Без костюма, без блестящей гитары – то есть вообще без гитары, – и я отнюдь не столь хороший имитатор, как многие другие. Но вы видели, какую реакцию это вызвало. – Они все еще стряхивали с себя гвоздики. Малькольм махнул официанту. – Они все совсем с ума посходили. Вот чем отличаются настоящие рок-звезды: от того, что они делают, публика сходит с ума. То же самое было и с "Битлз", но Элвиса назвали "Королем рока" задолго до того, как он умер, и его причислили к лику святых.

Оставшуюся часть лекции как смогла провела Марго.

– Очень скоро возникла "Церковь Элвиса Бессмертного". Главный храм находился – да и сейчас находится – в его поместье, в Грейсленде, недалеко от Нэшвилла, Теннесси. Беда была в том, что, хотя куча народа совершала паломничество туда, еще больше людей не могли себе этого позволить. Так что прежде, чем кто-то понял, что же происходит, были уже тысячи церквей Элвиса Бессмертного по всей стране. И все отчисляют пожертвования в главный храм в Грейсленде.

Марго улыбнулась.

– Право, на это стоит посмотреть. Несколько недель назад по телевизору показывали фильм, и раз уж мне нечего было делать, я посмотрела его. – Она сделала большие глаза, – Настоящий король позавидовал бы. Алтарь покрыт цельным куском черного бархата, должно быть, футов двадцать – двадцать пять, и еще один кусок спускается с кафедры на пол. Те, кто умеет шить, до сих пор трудятся над ним. Элвис Бессмертный на кафедре уже завершен: золотое и серебряное шитье, бриллианты, рубины, изумруды – все для того, чтобы украсить этот кусок ткани.

И это не какой-нибудь там синтетический бархат, нет, самый натуральный, который обошелся бы мне… дайте подумать, наверное, в стипендию за семь недель, не меньше, и это только тот кусок, что на алтаре, не говоря уж о другом. Они собираются так проиллюстрировать всю жизнь Бессмертного Элвиса.

Марго хихикнула.

– Я не могу отделаться от мысли, уж не собираются ли они показать его воскрешение – представьте себе, Элвис Бессмертный величаво встает с того стульчака, на котором он умер! Ох, совершенно ненормальное место. Весь этот культ ненормальный. Поклоняться умершему рок-певцу? Тьфу!

Йанира все еще утирала слезы.

– Мне кажется, весь ваш Верхний мир так же ненормален, как поклонение умершему человеку. Но у тебя, Марго, талант рассказчицы. – Йанира одарила ее ослепительной улыбкой. – Тебе надо хорошо учиться, огневласая. Далеко не многие умеют так ясно видеть в твоем возрасте.

Марго смутилась.

– Гм… Дело не в возрасте, – процитировала она своего любимого классика, – дело в расстояниях.

– Видишь, что я имела в виду? – тихо сказала Йанира. – Ты снова сделала это. Тебе необходимо учиться, прежде чем ты сама отправишься на разведку. Когда-нибудь это тебе пригодится.

Марго не нашла слов для ответа. И снова на помощь ей пришел Малькольм, раздав всем меню.

– Йанира, – беззаботно сказал он, – одолела для своего возраста такие расстояния, что стала в Верхнем Времени чем-то вроде знаменитости, как ты сама заметила, говоря про все эти храмы в вашем городке. Сразу после Происшествия возникла группа чудиков – забыл, как они называли себя…

– Спасители Судного Дня, – подсказала Марго.

– Вот-вот, – кивнул Малькольм. – Спасибо. – Он поцеловал ее в щеку. – Так вот, эти Спасители решили после Происшествия, что нам всем пришел конец. Они стали ждать знамения свыше. Пророка, который введет человечество в новый век. Увы, они приняли за это знамение Йаниру. Она объявлена пророчицей, Гласом Богини на Земле. Марго потерла кончик носа.

– Ну, если она каждому говорит то, что говорила про меня и мое не очень-то счастливое прошлое, я могу их понять.

– Нет, – мягко улыбнулась Йанира. – Просто мы с тобой так созвучны друг другу. И опыт наш, пусть и разный, тоже достаточно схож, чтобы почувствовать эту созвучность и ясно понять ее истоки.

Марго тряхнула головой.

– Я просто дурочка. Интересно, как это вам удается…

– Это часть того, чему меня учили, это – таинства Артемиды в Великом храме Артемиды Эфесской, где я родилась. О, как соскучилась я по родному Эфесу! – Ее странные глаза затуманились на мгновение, и Марго вдруг поняла, как ужасно, должно быть, тоскуют по дому все выходцы из Нижнего Времени – оторванные от всего, что знали и любили, без надежды вернуться домой, перебиваясь с одной черной работы на другую, возможно, даже с вокзала на вокзал в надежде хоть как-то поправить свои дела…

И Марго пообещала себе всегда относиться ко всем людям из прошлого, не только к Кайнану Рису Гойеру, гораздо внимательнее.

– После свадьбы, когда мой муж отвез меня через Эгейское море в Афины, гордость Греции, я дала клятву, что попытаюсь, насколько смогу, постичь таинства великой Афины, покровительницы этого города. Даже он не мог помешать мне сделать это. И я училась этому – как училась и ненавидеть свою жизнь вне стен храма, на женской половине его дома.

– Ох… Я… простите меня, – только и сказала Марго.

– Большинство людей поражается этому, – вмешался Малькольм. – Видишь ли, имя "Йанира" означает "заклинательница". Она, можно сказать, сокровище всех времен и народов, надежно хранящееся в бетонных стенах Восемьдесят Шестого.

Йанира покраснела и попыталась возразить.

– Сказать про тебя, что ты сокровище всех времен и народов, – мягко настаивал Малькольм, – это назвать тебя тем, кто ты и есть на самом деле. Доктор Мунди – профессор истории, опрашивающий людей из Нижнего Времени, – пояснил он Марго, – все время так говорит. Он считает то, что ты ему рассказала, самой ценной информацией, которую он получил за всю свою жизнь. И потом, – он подмигнул, – быть сокровищем всех времен и народов – приносит доход, правда?

Йанира рассмеялась.

– Ты совершенно невозможен, Малькольм Мур. Но да, это приносит доход, и не такой уж плохой. Маркус хорошо придумал – поставить этот киоск, как раз когда эти неучи из Верхнего Времени начали искать меня. Знаешь, мы уже почти расплатились с лазаретом.

– Это замечательно, Йанира. Я очень рад за тебя. Я помню, как ты переживала за свою дочурку.

Йанира грустно улыбнулась.

– Спасибо. Все было в руках богов – и Рэчел Айзенштайн, да благословит ее навеки Владычица, – но теперь дочка уже окрепла настолько, что может ходить в детский сад. Иногда я думаю: попадись мне в руки тот турист, который занес на вокзал лихорадку… ох, что б я с ним сделала! Кстати, Малькольм, не поможешь ли ты мне после ленча? Я всегда захожу в сад посмотреть, как там мои девочки. И я ума не приложу, как бы помочь бедной Хэрриет Бэнкс. Она бьется из последних сил, а ведь это несправедливо.

– Конечно, зайду, – просто ответил Малькольм. – Буду рад. У меня есть кое-какие мысли на этот счет. Вот как раз и посмотрим, кто и что надумал. А ты, Марго?

Она покачала головой, извинившись взглядом перед Йанирой.

– Мне надо потренироваться с оружием до отправления в Денвер. Я немного подрастеряла навыки, но и без этого мне бы так или иначе пришлось потренироваться. Надо признаться, мои результаты до моего… гм… приключения были не ахти. Пришлось попробовать пару карабинов того периода, несколько пистолетов… Посмотрим, как у меня получится с ними.

– Ты поступаешь мудро, – улыбнулась Йанира своей древней, загадочной улыбкой. – Женщина, которая считает, что может все, глупа и опасна – а ведь я видела слишком много таких. – "Послушники" все ждали за окном, снимали и что-то строчили в блокнотах. Не меняя выражения лица, Йанира только посмотрела в его сторону, но даже так сумела выразить такое презрение, что Марго зажмурилась, не понимая, как это ей удалось, но твердо решив узнать, в чем тут секрет.

Йанира протянула ладонь и положила на руку Марго.

– Ты начинаешь понимать, что и у тебя свои недостатки, Марго, – любой человек имеет недостатки. Что удивляет – и радует – меня еще больше, так это то, что для девушки твоего возраста ты уже поняла вещи, которые большинству вот этих, – она кивнула на толпу за окном, – не понять никогда. – На этот раз даже Малькольм внимательно посмотрел на нее.

– Для меня будет в радость учить тебя, Марго, – в душе твоей столько огня… Я не видела ничего подобного со времен моего детства, когда мою любимую наставницу, сестру моей матери, избрали Верховной жрицей. Волосы ее излучали свет, и ее пальцы тоже, столько в ней было огня. Много великих деяний она совершила и стала умным и решительным вождем в то время, когда все так нуждались в руководстве.

Ты ни капельки не похожа на нее, Марго, и все же ты можешь стать ею. И как бы молода ты ни была, ты уже сделала первые шаги на своем пути к мудрости. – Отпустив руку Марго, которую покалывало так, словно через нее пропустили ток, Йанира поискала под столом, достала оттуда сверток в коричневой бумаге и протянула Марго. Та удивленно посмотрела на нее. – Твой Малькольм, – мягко пояснила Йанира, – человек с прекрасной душой. Он дорог нам – Совету Семерых, всем людям из Нижнего Времени, Найденным. Считай это свадебным подарком от всех нас, чтобы ты могла радовать Малькольма даже больше, чем сейчас, и чтобы Малькольм не просто любил, а боготворил тебя, ведь это нужно вам обоим, и вы этого достойны. Да, этого, и не меньше. Я надеюсь только, что эта безделушка хоть немного вам поможет.

– Гм, – неуверенно пробормотала Марго. – Мне развернуть это сейчас? Или приберечь до свадебной ночи?

– Это уж на твое усмотрение, – рассмеялась Йанира. – Но судя по тому, как смотрит Малькольм на тебя и на этот сверток, я бы на твоем месте развернула его прямо сейчас.

Марго покосилась на Малькольма и увидела, что он залился краской, когда до него дошло, что его поймали, – уж слишком откровенно он пожирал глазами "Марго.

– Мне просто любопытно, вот и все, – поспешил пояснить он прокашлявшись.

Обе женщины рассмеялись. Марго порылась в сумочке размером не больше коробки для дискет и достала оттуда маленький, но весьма полезный швейцарский перочинный ножик. Она перерезала бечевку, сделала глубокий вдох и развернула пакет.

В нем оказалось самое красивое платье из всей коллекции Йаниры и аккуратно завернутые украшения: не дешевые безделушки, а самые настоящие дорогие древности.

– О!.. Бог мой! О… Йанира, вы не… Я не могу… Йанира оборвала ее на полуслове, коснувшись мягкими пальцами ее губ.

– Просто прими, и все. Как друг. Глаза Марго почему-то увлажнились.

– Но почему вы делаете это? Я ведь только что познакомилась с вами…

– О нет, дитя мое. Мы знаем друг друга уже много жизней. Носи это и радуй своего любимого, чтобы вы тоже прожили вместе много, много жизней.

Следующие несколько секунд Марго почти ничего не слышала. Она могла только смотреть на сверкающую вышивку, тяжелое серебряное ожерелье, браслеты, серьги – по старинной моде с простыми по отделке камнями. Она глаз не могла отвести: округлые кабошоны, даже алмазы… Это было не просто красиво, это было прекрасно. Марго не находила слов, чтобы сказать, как это прекрасно.

Йанира с Малькольмом снова увлеклись беседой, насильно вырвав Марго из глубокой задумчивости.

– …занятия по стрельбе по ее собственному графику, и то же самое по борьбе. И она еще находит время учиться, Бог ты мой, девчонка еще учится!

Йанира только улыбнулась.

– Скажи, а ты бы позволил ей по-другому?

– Нет, – ответил Малькольм не раздумывая. Йанира снова посмотрела на Марго.

– Я буду молить Владычицу, чтобы она благословила твои занятия.

– Да-да, – радостно закивал Малькольм. – После ленча тебе идти играть с ружьями. Я загляну попозже и посмотрю, как твои успехи. Заодно и сам потренируюсь. Потом вымоемся, пообедаем и успеем примерить вот это. – Он похлопал рукой по свертку. – Перед сном. Задолго перед сном.

Марго улыбнулась своей лучшей улыбкой, обладающей свойством останавливать сердцебиение. Какой-то пожилой джентльмен – ну, скажем честно, джентльменом его можно было назвать с большой натяжкой, – оказавшись как-то раз случайно в фокусе этой улыбки, буквально рухнул тут же, на улице, заставив прохожих шарить у него по карманам в поисках нитроглицерина и вызывать "скорую помощь". После того печального случая Марго пользовалась этой улыбкой с большой осторожностью.

И тут она поняла вдруг одну вещь: она и Йанира не так уж отличаются друг от друга. Она вздрогнула и посмотрела Йанире в глаза.

Йанира все знала. Каким-то образом она совершенно точно знала то, что только что открыла для себя Марго. Более того, она подтвердила это, весело блеснув глазами. Марго только сглотнула, направив поверх головы Малькольма безмолвное предложение. "Как-нибудь, – постаралась передать Марго глазами, – когда-нибудь я попрошу тебя поучить меня. У меня есть странное чувство, что мне суждено учиться у тебя. Что мне нужно будет знать то, чему ты научишь меня".

Йанира только кивнула и снова улыбнулась своей загадочной улыбкой. Марго улыбнулась в ответ.

Малькольм Вечно Бдительный (этот безмолвный разговор вообще прошел мимо его внимания) оторвался от меню и улыбнулся им обеим:

– Ну и что мы закажем на ленч?