"Тени Санктуария" - читать интересную книгу автора (Асприн Роберт Линн)

Роберт АСПРИН ПОДАРОК НА ПРОЩАНЬЕ

Солнце уже поднялось над горизонтом на две ладони, когда Хорт появился на пристани Санктуария; день только начинался, но по рыбацким меркам было уже поздно. Глаза юноши болезненно щурились от непривычного блеска утреннего солнца. Ему сейчас страстно хотелось оказаться дома в постели… или в чьей-нибудь постели… где угодно, только не здесь. Но он пообещал матери, что поможет Старику сегодня утром. И хотя воспитание не позволяло ему нарушить данное слово, упрямый характер требовал демонстративно опоздать в знак протеста.

Хотя он исходил пристань вдоль и поперек с раннего детства и знал, что ее всегда тщательно чистят, Хорт все же шел осторожно, стараясь не испачкаться. Последнее время он стал очень заботиться о своей внешности; сегодня утром обнаружил, что у него совсем нет старой одежды, пригодной для рыбалки. Умом он понимал тщетность попыток предохранить свой нарядный костюм от грязи в течение целого дня работы в лодке, но недавно приобретенные привычки требовали хотя бы постараться свести ущерб к минимуму.

Старик поджидал его, сидя на опрокинутой лодке, как нахохлившаяся морская птица, которая дремлет, наглотавшись рыбы. В руке он держал нож и неторопливо, ритмично строгал какую-то ненужную деревяшку. С каждым движением из-под лезвия падала длинная спиралевидная стружка. Кучка стружек у ног Старика была зримым свидетельством того, как долго ему пришлось ждать.

Странно, но Хорт всегда мысленно называл его Стариком и никогда — отцом. Даже люди, с которыми он начинал рыбачить в этих водах, когда они были еще мальчишками, и те называли его чаще Стариком, чем Панитом. На самом деле он был не так уж стар, просто лицо его производило обманчивое впечатление. Сморщенное и изрезанное глубокими складками, лицо Старика напоминало красное глинистое русло пересохшей реки, которое можно было увидеть в пустыне, раскинувшейся за Санктуарием: иссушенное ветром, потрескавшееся, ожидающее дождя, которого никогда не будет.

Нет, неверно. Старик не был похож на пустыню. Старик не имел ничего общего с этим огромным скоплением пыли. Он был рыбаком, детищем моря, плоть от плоти его, подобно тем выветренным скалам, что сторожили вход в гавань.

Старик поднял глаза на приближающегося сына и снова углубился в строгание палки.

— Я здесь, — неуверенно объявил Хорт и прибавил: — Прости, что опоздал.

Он готов был проклясть сам себя, когда эти слова сорвались с языка. Хорт не собирался извиняться, что бы ни сказал Старик. Но Старик не сказал ничего…

Отец не спеша встал, засунул нож в чехол точным выверенным движением, выработанным годами тренировки.

— Помоги-ка мне с этим, — сказал он, наклоняясь к носу лодки.

Только и всего. Извинений не принял. Но и ругаться не стал. Как будто ждал, что горе-помощник опоздает.

Кряхтя и тужась, Хорт помог перевернуть маленькую лодку и спустить ее на воду, а сам при этом кипел от злости. Он был настолько раздражен всей этой ситуацией, что сам не заметил, как оказался в лодке и взялся за весла. Только тут он сообразил, что папаша годами спускал лодку безо всякой помощи. Неопытные руки сына были лишь помехой.

Это еще больше разозлило Хорта, и он дал лодке отплыть от пристани, когда отец приготовился сесть. Эта маленькая месть оказалась напрасной. Старик шагнул в лодку, легко перепрыгнув полоску воды, автоматически, так, как купец вставляет ключ в замок.

— Греби туда, — последовал приказ.

Сжав зубы в бессильной злости, Хорт склонился над веслами. Забытая ритмичность движений пришла к нему через несколько взмахов. Когда-то он был счастлив грести в отцовской лодке. Как здорово было чувствовать себя большим и сильным, впервые сев за весла! Отныне он уже не маменькин сынок, и может гордиться тем, что он — сын Старика. Приятели завидовали его близости к единственному рыбаку, который постоянно выслеживал косяки неуловимых ний — маленьких хитрых рыбок, за чье вкусное мясо давали самую высокую цену.

Конечно, это было очень давно. Тогда Хорту хотелось знать о пнях все

— теперь он не помнил почти ничего. Память была занята другим.

Когда Хорт вырос, у него появился свой мир. Оказалось, что за пределами доков о Старике никто не знает и знать не хочет. Для обычных граждан Санктуария он был просто рыбаком, а рыбаки занимали невысокое положение в социальной структуре города. Рыбаки не были богаты, не пользовались расположением местных аристократов. Они одевались не так нарядно, как С'данзо. Их не боялись, как солдат или купцов.

И от них воняло.

Это последнее обстоятельство частенько являлось предметом споров Хорта с уличными мальчишками, жившими далеко от доков. В конце концов синяки и ссадины убедили его в том, что рыбаки ко всему прочему были еще и никудышными драчунами. И от них воняло.

Возвращаясь под крылышко рыбацкого сообщества, Хорт с горечью стал замечать, что относится к взрастившей его среде с оттенком презрения. Единственными людьми, которые уважали рыбаков, были сами рыбаки. Многие из его друзей детства разлетелись кто куда в поисках новой жизни в возбужденной сутолоке города. Те же, кто остались, были заурядными парнями, они искали надежности и опоры в незыблемых традициях рыбацкого братства и сами уже начинали походить на своих отцов.

По мере того, как росла его отчужденность, Хорт тратил все больше денег на новую одежду, которую связывал в узелок и прятал подальше от пропахшей рыбой хижины, которую семья называла домом. Он тщательно мылся с песком, одевался и старался слиться с горожанами.

Когда Хорт избавился от знаков принадлежности к рыбацкому сообществу, то сразу же почувствовал любезность горожан. С исключительной заботливостью они обучали его тратить деньги. Вокруг него сложилась компания друзей, и он все больше времени проводил вне дома до тех пор, пока…

— Твоя мать сказала мне, что ты нас покидаешь…

Высказывание Старика испугало Хорта, грубо прервав блуждание мысли. Он внезапно осознал, что попал в ловушку, о которой его предупреждали друзья. В лодке вдвоем с отцом он будет вынужден выслушивать все до окончания прилива. Сейчас начнется ругань, обвинения, а под конец — уговоры.

Больше всего Хорт боялся уговоров. При всех разногласиях в прошлом, он все еще сохранял какое-то уважение к отцу, но знал, что это уважение умрет, как только Старик опустится до нытья или просьб.

— Ты сам сто раз говорил, Старик, — заметил Хорт, пожимая плечами, — не всем же быть рыбаками.

Получилось резче, чем он намеревался, но Хорт не стал смягчать ситуацию. Возможно, отец так разозлится, что беседа прервется прежде, чем дело дойдет до увещеваний об обязательствах перед семьей и рыбацким братством.

— Ты уверен, что сможешь заработать на жизнь в Санктуарии? — спросил Старик, проигнорировав выпад сына.

— Мы… Я не собираюсь жить в Санктуарии, — осторожно заявил Хорт. Даже матери эти сведения еще не были известны. — В городе формируется караван. Через четыре дня он отправляется в столицу. Нас с другом пригласили присоединиться.

— В столицу? — Панит неторопливо кивнул. — А что ты собираешься делать в Рэнке?

— Еще не знаю, — признался сын, — но в Рэнке десять рабочих мест на каждого жителя Санктуария.

Старик молча переварил это.

— А на какие деньги ты будешь путешествовать? — спросил он наконец.

— Я рассчитывал… Предполагается, что в нашей семье есть традиции, не так ли? Когда сын покидает дом, отец дает ему подарок на прощание. Я знаю, у тебя немного денег, но… — Хорт осекся; Старик медленно качал головой.

— У нас меньше денег, чем ты думаешь, — сказал он печально. — Я раньше ничего не говорил, но твоя нарядная одежда съела все наши сбережения; улов сейчас совсем плохой.

— Если ты мне ничего дашь, так и скажи! — взорвался Хорт. — Совершенно не обязательно разъяснять это длинными причитаниями.

— Я дам тебе подарок, — заверил его Старик. — Только хочу предупредить, что, возможно, это будут не деньги.

— Не нужны мне твои деньги, — проворчал юноша, выравнивая гребки. — Друзья предложили ссудить мне необходимую сумму. Я просто полагал, что лучше не начинать новую жизнь с долгов.

— Мудро, — согласился Панит. — Сейчас греби помедленнее.

Хорт оглянулся через плечо, чтобы сориентироваться, и от изумления выпустил весла.

— Мы прошли только один бакен! — воскликнул он.

— Правильно, — кивнул Старик. — Приятно, что ты еще не разучился считать.

— Но один бакен означает…

— Одну ловушку, — согласился Панит. — И это правильно. Я говорил тебе, что улов нынче плохой. Вот мы и подплыли сюда, чтобы проверить одну ловушку.

Сухой сарказм Старика отскочил от растерянного юноши. Мысли Хорта метались в поисках ответа, пока он машинально маневрировал лодкой, пристраивая ее к бакену.

Одналовушка! Старик обычно расставлял пятнадцать-двадцать сетей; точное количество менялось день ото дня в зависимости от того, что подсказывал ему рыбацкий инстинкт, но никак не меньше десяти. Конечно, ния

— непредсказуемая рыба, и ее замысловатые передвижения кого угодно поставят в тупик, но только не Панита. Стало быть, они просто подплыли наобум к первой попавшейся ловушке.

Одна—единственная сеть! Возможно, косяки ний рассредоточились повсюду; это иногда происходит с разными рыбами. Но тогда рыбаки просто начинают ловить где попало, пока рыба не вернется в свои обычные места. Если бы Старик поменьше кичился своим опытом и репутацией, он делал бы так же…

— Старик! — восклицание непроизвольно вырвалось из уст Хорта, когда он осматривал горизонт.

— Что такое? — спросил Панит, на минутку прекратив вытаскивать сеть из глубины.

— А где другие лодки?

Старик возвратился к прерванному занятию.

— В доках, — сказал он отрывисто. — Ты проходил мимо них сегодня утром.

Раскрыв рот, Хорт прокрутил в памяти прогулку по пристани. Он был настолько погружен в свои проблемы, что… Да! Действительно, в доке лежало множество лодок.

— Все лодки? — спросил он озадаченно. — Ты хочешь сказать, мы одни сегодня вышли в море?

— Точно.

— Но почему?

— Подожди минутку… вот! — Панит ухватился за край ловушки и перекинул ее через борт. — Вот почему.

Ловушка была в ужасном состоянии. Большинство деревянных планок, из которых состояла рама, сломаны, остальные болтались на ниточках. Если бы Хорт не знал наверняка, что это ловушка для ний, он ни за что не узнал бы ее в этой путанице рваных сетей и изломанных щепок.

— И вот так целую неделю! — с неожиданной яростью прорычал Старик. — Ловушки сломаны, сети порваны. Вот почему те, кто называет себя рыбаками, слоняются по суше вместо того, чтобы выходить в море! — он громко сплюнул через борт.

Не потому ли мать была так настойчива, упрашивая Хорта помочь Старику?

— Греби к пристани, сынок. Рыбаки! Им только в корыте рыбу ловить, там никакой опасности! Бах!

Испуганный отцовской яростью, Хорт развернул лодку к берегу.

— Но кто это делает? — спросил он.

Панит сердито молчал, глядя на море. На минуту Хорту показалось, что отец его не услышал, и он собрался было повторить вопрос. Но тут он разглядел, какими глубокими стали морщины на отцовском лице.

— Я не знаю, — наконец пробормотал Старик. — Две недели назад я бы с уверенностью сказал, что мне известны все твари, которые плавают или ползают в этих водах. А сегодня… не знаю.

— Ты сообщил об этом солдатам?

— Солдатам? Этому тебя научили твои досужие друзья? Бегать к солдатам? — Панит просто затрясся от злости. — Ну что солдаты знают о море? А? Чего ты от них хочешь? Чтобы они стояли на берегу и болтали в воде мечами? Приказали монстру убираться? Взяли с него налоги? Да! Правильно! Если солдаты обложат монстра налогами, он, конечно, тут же уплывет подальше, чтобы его не высосали досуха, как всех нас! Солдаты!

Старик еще раз сплюнул и погрузился в молчание, которое Хорт не осмеливался нарушить. Вместо этого остаток пути он провел в размышлениях о чудовище, разрушающем ловушки. Правда, он знал, что ломать над этим голову бесполезно: люди поумнее его, например Старик, не могут найти ответа. Так что у него маловато шансов наткнуться на разгадку. И все же проблема занимала его до тех пор, пока они не добрались до пристани. Только после того, как поздним утром лодка была перевернута на берегу, Хорт осмелился продолжить разговор.

— На сегодня все? — спросил он. — Теперь я могу идти?

— Можешь, — отозвался Старик с неопределенной интонацией. — Хотя, конечно, это вызовет определенные осложнения. Если ты останешься, и твоя мать спросит меня: «Ты сегодня выходил в море?» — я смогу ответить: «Да». А тебя она спросит: «Ты провел весь день со Стариком?» — и ты сможешь ответить: «Да». С другой стороны, если ты сейчас уйдешь, тебе придется ответить на этот вопрос «нет», и нам обоим нужно будет с ней объясняться.

Эта речь озадачила Хорта даже больше, чем новость о загадочном монстре, промышляющем в местных водах. Он даже не подозревал, что Старик способен плести такую тонкую паутину полуправды, чтобы утаить от жены какую-то свою деятельность. Вместе с удивлением пришло острое любопытство: какие-такие у отца планы на столь длинный отрезок времени, о которых он не хочет ничего говорить жене.

— Ладно, останусь, — сказал Хорт с деланным равнодушием. — А что мы будем делать?

— Перво-наперво, — объявил Старик, поворачивая прочь от пристани, — мы заглянем в «Винную Бочку».

«Винная Бочка» была захудалой прибрежной таверной, которую облюбовали рыбаки и по этой самой причине избегали прочие граждане. Зная, что отец не пьет, Хорт сомневался, бывал ли Старик здесь когда-нибудь, но тот уверенно и твердо шагнул в сумрачный зал таверны.

Здесь были все: Терси, Омат, Вариес; все рыбаки, которых Хорт помнил с детства, плюс множество незнакомых лиц. Была здесь даже Харон, единственная женщина, допущенная в общество рыбаков, хотя ее круглое, мясистое и обветренное лицо почти не отличалось от лиц мужчин.

— Эй, Старик? И ты, наконец, сдался?

— Здесь есть свободное местечко.

— Вина для Старика!

— Еще один рыбак без ловушек!

Панит игнорировал эти крики, раздавшиеся при его появлении из разных уголков темного помещения. Он направил шаги прямо к столу, за которым по традиции собирались старейшие рыбаки.

— Я тебе говорил, что и ты сюда придешь рано или поздно, — приветствовал его Омат, пододвигая ему свободную скамейку своей длинной тонкой ногой. — Ну, и кто из нас теперь трус?

Старик не заметил ни насмешки, ни скамейки. Он обеими руками оперся на стол и обратился к ветеранам.

— Я пришел задать один-единственный вопрос, — прошипел он. — Собираетесь ли вы, или хотя бы кто-нибудь из вас, что-то предпринять в отношении того, кто прогнал вас с моря?

Все до единого рыбаки отвели взгляды кто куда.

— А что мы можем сделать? — заныл Терси. — Мы даже не знаем, что это такое. Может, оно само уйдет…

— А может, не уйдет, — свирепо закончил Старик. — Мне хотелось бы знать наверняка. Пугливый человек не думает, он прячется. Ну уж я-то не из тех, кто сидит и ждет, когда его проблемы решатся сами собой. Не собираюсь меняться и сейчас.

Он пнул пустую скамейку ногой и резко повернулся к выходу, наткнувшись на стоящего сзади Хорта.

— Что ты собираешься делать? — крикнул вдогонку Терси.

— Собираюсь найти ответ! — заявил Старик, сверля всех присутствующих колючим взглядом. — И я найду его там, где привык находить все ответы — в море, а не на дне чаши с вином.

С этими словами он зашагал к выходу. Хорт поспешил за Стариком, но тут кто-то окликнул его по имени, и он обернулся.

— Я едва узнал тебя в этой городской одежде, — сказал Омат. — Присматривай за ним, парень. Он слегка чокнутый, а чокнутых часто убивают прежде, чем к ним возвращается здравый рассудок.

Сидящие за столом одобрительно загудели. Хорт кивнул и поспешил за отцом. Старик ждал его снаружи.

— Дурачье! — неистовствовал он. — Денег и на неделю не хватит, а сами сидят и пропивают последнее. Вах!

— А мы что будем делать, Старик?

Панит огляделся, подошел к пристани и снял со стойки одну из ловушек.

— Вот что нам нужно, — пробормотал он себе под нос.

— Разве это не ловушка Терси? — спросил Хорт опасливо.

— А разве он ей пользуется? — коротко ответил Старик. — Кроме того, мы ее только позаимствуем. Ты должен хорошо знать город — ну-ка, скажи, где здесь ближайшая кузница?

— Ближайшая? Ну, тут на базаре есть кузнец, но лучшие все же…

Не дослушав. Старик целенаправленно зашагал вниз по улице.

День был не базарный; рыночная площадь еще спала, большинство лавок закрыто. Кузницу было нетрудно отыскать по резкому, звенящему перестуку молотка, перемежающемуся неторопливыми ударами большого молота. Смуглый гигант, орудующий молотком, поднял глаза при их приближении, но не прервал своего занятия.

— Ты — кузнец? — спросил Панит.

Этим вопросом он заработал еще один, более пристальный взгляд, но ни слова в ответ. Хорт понял, что вопрос был излишним. Через некоторое время верзила отложил молоток и переключил внимание на посетителей.

— Мне нужна ловушка для ний. Вот такая, — Старик показал кузнецу ловушку.

Тот взглянул на нее и помотал головой.

— Я кузнец, а не плотник, — объявил он, возвращаясь к молотку.

— Да знаю, — рявкнул Старик. — Мне нужна металлическая ловушка.

Верзила остановился и уставился на заказчика, затем взял ловушку и внимательно рассмотрел ее.

— И она нужна мне сегодня — к заходу солнца.

Кузнец осторожно поставил ловушку.

— Два серебреника, — твердо сказал он.

— Два! — охнул Старик. — Может, ты думаешь, я — сам Китти-Кэт? Один.

— Два, — настаивал кузнец.

— Даброу!

Оба повернулись и увидели маленькую женщину, выскользнувшую из-за перегородки позади горна.

— Возьми с него один, — сказала она мягко кузнецу, — ему очень нужна эта вещь.

Их взгляды скрестились в поединке характеров, и гигант наконец кивнул и отвернулся от жены.

— С'данзо? — успел спросить Старик прежде, чем женщина исчезла в темном проеме, из которого появилась.

— Наполовину.

— Можешь предвидеть будущее?

— Немного, — призналась она. — Я вижу, что твои намерения бескорыстны, но сопряжены с опасностью. Исхода я не вижу, знаю только, что для успеха тебе необходима помощь Даброу.

— Ты благословишь ловушку?

— Я ясновидящая, а не священник. Но я изготовлю для тебя талисман — Копье Морей из наших карт, ты прикрепишь его к ловушке. Он приносит удачу в морских сражениях; это должно тебе помочь.

— А можно увидеть эту карту? — спросил Старик.

Женщина исчезла и тут же вернулась с картой в руках. Взглянув через отцовское плечо, Хорт увидел грубо нарисованного кита с металлическим рогом, торчащим из головы.

— Хорошая карта, — кивнул Старик. — За то, что ты предлагаешь, я готов заплатить два серебряника. — Она улыбнулась и растворилась в темноте.

Даброу выступил вперед с протянутой ладонью.

— Получишь, когда будет готова ловушка, — убедительно сказал Панит. — Не сомневайся. Я не оставлю ее тут пылиться.

Верзила нахмурился, кивнул и вернулся к работе.

— Что ты собираешься делать? — вопрошал Хорт, поторапливаясь за отцом. — Что это за морское сражение?

— Рыбалка — это всегда морское сражение, — пожал плечами Старик.

— Но два серебряника? Где ты собираешься раздобыть такую прорву денег после того, что сам говорил в лодке этим утром?

— Сейчас мы этим и займемся.

Тут Хорт осознал, что они не возвращаются в город, а направляются на запад к Подветренной Стороне. К Подветренной или…

— Джабал? — воскликнул он. — Как, ты собираешься взять деньги у него? Продашь ему информацию о чудовище?

— Я рыбак, а не шпион, — фыркнул Старик. — Да и потом, кого на суше волнуют рыбацкие проблемы?

— Но… — начал было Хорт и замолчал. Если его папаша захлопнул рот, ему хоть кол на голове теши — ничего не скажет.

Когда они подошли к поместью Джабала, Хорт был поражен той небрежностью, с которой Старик обращался со слугами, стерегущими вход. Всем было известно, что Джабал нанимает только самых авторитетных головорезов, и убийц, прячущих лица под синими ястребиными масками, но Панита, казалось, не волновала ни их свирепость, ни их оружие.

— Что вам двоим здесь надо? — пролаял здоровенный привратник.

— Пришли поговорить с Джабалом, — ответил Старик.

— Он ждет вас?

— А что, к нему на прием нужно записываться?

— Какое дело может быть у рыбака к работорговцу?

— Если бы тебе полагалось это знать, я бы сказал. Я хочу видеть Джабала, и все.

— Но я не могу вот так просто…

— Ты задаешь слишком много вопросов. Он знает, что ты задаешь столько вопросов?

Последняя реплика явно испугала громилу и дала Хорту лишнее подтверждение городским слухам о том, что деятельность Джабала была в основном подпольной.

В конце концов их провели в большой зал, в дальнем конце которого возвышалось огромное кресло, напоминающее трон. Не прошло и минуты, как появился Джабал, запахивающий халат на своих мускулистых эбонитовых бедрах.

— Я так и знал, что это ты, Старик, — сказал хозяин с легкой улыбкой.

— Ни один рыбак не прорвался бы через моих телохранителей с такой легкостью.

— Мне же известно, что деньги ты любишь больше, чем сон, — пожал плечами Старик. — И твои люди это тоже хорошо знают.

— Пожалуй, верно, — рассмеялся Джабал. — Ну, так что же завело тебя так далеко от пристани в такой ранний час?

— Для кого-то уж день кончается, — сухо отозвался Панит. — Мне нужны деньги: шесть серебреников. Предлагаю под них свое место на верфи.

Хорт ушам своим не верил. Он открыл было рот, но спохватился. Его с младенчества учили не перебивать отца. Однако этот порыв был замечен Джабалом.

— Ты заинтриговал меня, Старик, — задумчиво сказал работорговец. — А зачем мне, собственно, покупать место на верфи по бешеной цене?

— Потому что верфь — единственное место, где у тебя нет ушей, — скупо улыбнулся Панит. — Ты засылаешь к нам шпионов, но мы не разговариваем с чужаками. Чтобы слышать верфь, ты должен быть на верфи — и я предлагаю тебе место.

— Это верно, — согласился Джабал. — Более легкого пути не придумаешь.

— Два условия, — прервал его Старик. — Первое: мое место становится твоим через четыре недели. Если я возвращаю деньги, оно остается за мной.

— Согласен, — кивнул работорговец, — но…

— Второе: если за эти четыре недели со мной что-то случится, ты позаботишься о моей жене. Это не благотворительность; она знает верфь и ний как свои пять пальцев, и заслуживает, чтобы ей хорошо платили.

Джабал с минуту изучал Старика разбойничьими глазами.

— Очень хорошо, — сказал он наконец, — но я чувствую, ты многого недоговариваешь. — Он вышел из зала и вернулся с серебряными монетами, которые слегка позвякивали в его, огромной ладони. — Скажи-ка мне, Старик,

— спросил он с подозрением, — а почему бы тебе просто не попросить в долг, а то все эти условия…

— В жизни никогда не просил, — отрезал Панит, — и не собираюсь начинать. Я за все привык расплачиваться: если у меня на что-то не хватает, я обхожусь без этого или продаю то, что имею.

— Дело хозяйское, — пожал плечами работорговец, передавая ему монеты.

— Жду тебя через тридцать дней.

— Или раньше.

Молчание, ставшее почти привычным для отца и сына, тянулось до тех пор, пока они не вернулись в город. Как ни странно, нарушил его Старик.

— Что-то ты притих, сынок, — сказал он.

— Еще бы! — взорвался Хорт. — Тут и сказать-то нечего. Ты заказываешь вещи, за которые не можешь расплатиться, продаешь свое место величайшему мошеннику Санктуария, а потом удивляешься, что это я притих. Я знаю, что ты мне не доверяешь, но — Джабал! Из всех жителей города… А этот разговор об условиях? Почему ты думаешь, что он сдержит слово? Солдатам ты не доверяешь, а Джабалу веришь безоговорочно?

— Ему-то как раз можно верить, — тихо ответил Старик. — Он крут, когда что-то не по нему, но слово свое держать умеет.

— Ты что, уже имел с ним дело раньше? Ну теперь меня уже ничем не удивишь, — простонал Хорт.

— Ну и хорошо, — кивнул отец, — тогда ты проводишь меня к «Распутному Единорогу»?

— К «Распутному Единорогу»? — Хорт все-таки удивился.

— Точно. Или ты не знаешь, где это находится?

— Знаю, что это где-то в Лабиринте, но я там никогда не бывал.

— Ну, пойдем.

— А ты уверен, что тебе надо в «Распутный Единорог», Старик? — настаивал Хорт. — Сомневаюсь, что там ступала нога рыбака. Знаешь, кто там пьет? Наемники, головорезы и десяток воров, которых больше никуда не пускают.

— Да, именно так, — кивнул Старик. — Я бы туда и не пошел, коли бы там собиралась иная публика. Так ты ведешь меня или нет?

Когда-они вошли в пресловутую таверну, все разговоры в зале стихли. Пока глаза Хорта привыкали к темноте, он чувствовал, что взгляды всех присутствующих ощупывают и измеряют его, решая, кто он такой — соперник или жертва.

— Вы здесь кого-то ищете, господа? — по тону бармена можно было понять, что он не собирается предложил им выпить.

— Мне нужно несколько бойцов, — объявил Старик. — Я слышал, здесь можно таких найти.

— Вам сказали правду, — бармен кивнул и сделался более учтивым. — Если у вас нет кого-то на примете, буду рад послужить вам в качестве агента — за скромное вознаграждение, разумеется.

Панит посмотрел на него, как на своего брата-рыбака.

— Я сам себе выберу людей — ступай к своим тарелкам.

Бармен от злости сжал кулаки и отошел к дальнему концу стойки, а Старик принялся оглядывать комнату.

— Мне нужно два, может быть три человека для работы на полдня, — громко объявил он. — Медяк задатку и серебреник, когда дело будет сделано. Мечей и луков не надо — только топоры или дубинки. Я буду за, дверью.

— Почему ты собираешься говорить с ними снаружи? — спросил Хорт, выходя вслед за отцом на улицу.

— Хочу посмотреть, кого нанимаю, — объяснил Старик. — Ни черта не могу разглядеть там внутри.

Остаток дня они занимались отбором претендентов. К вечеру из небольшой кучки желающих были выбраны три здоровяка. Солнце уже погружалось в горизонт, когда Панит вручил последнему наемнику медную монету и повернулся к сыну.

— Вот и все, что мы можем сделать сегодня, — сказал он. — Теперь можешь бежать к своим приятелям. Я позабочусь о ловушке.

— Ты не собираешься рассказать мне о своих планах? — взмолился Хорт.

— Да я и сам еще не все до конца продумал, — признался Старик, — но если хочешь посмотреть, что получится, приходи в док завтра на рассвете. Увидим, насколько умна эта тварь.

В отличие от предыдущего дня Хорт пришел к пристани задолго до восхода солнца. Когда серый предутренний свет только начал рассеивать ночь, он уже нетерпеливо мерял шагами причал, стараясь спастись от промозглого утреннего холода.

Густой туман висел над морем, придавая ему призрачный, потусторонний облик, и это обстоятельство только укрепляло страхи Хорта, который изнемогал от тревоги за отсутствующего отца. Сумасшедший старик! Почему он не может жить как другие рыбаки? Почему взялся в одиночку разгадывать тайну морского чудовища? Зная, что лучший способ избавиться от холода — это движение, он решил пока спустить на воду лодку. Старик придет, а лодка уже готова к отплытию.

Он бодро зашагал к пристани, но вдруг замедлил шаги, а потом и вовсе остановился. Лодки не было. Неужели воры Санктуария решили распространить свою деятельность и на территорию верфи? Вряд ли. Кто купит краденую лодку? Рыбаки знали имущество друг друга не хуже своего собственного.

Мог ли Старик уже отплыть? Невозможно: чтобы отчалить до того, как Хорт пришел в доки, Панит должен был спустить лодку глубокой ночью — а в этих водах, с этим монстром…

— Эй, ты!

Хорт обернулся и увидел троих наемников, спускающихся к пирсу. Жутковатая была компания, особенно в предрассветном сумраке, да с дубинками — они выглядели как сами посланники Смерти.

— Мы здесь, — объявил предводитель троицы, перебрасывая свой боевой топор на плечо, — хотя ни один цивилизованный человек не станет драться в такой час. Где старикан, который нас нанял?

— Не знаю, — признался Хорт, отступая назад от свирепой команды. — Он велел мне ждать его здесь, так же, как и вам.

— Отлично, — сказал, главарь, — мы пришли, как и обещали. Медяки наши

— небольшая плата за розыгрыш. Скажи своему старику, когда увидишь его, что мы пошли спать.

— Не торопитесь, — Хорт сам удивился своей отчаянной храбрости. — Я знаю Старика всю свою жизнь, и он кто угодно, только не шутник. Если он заплатил вам за то, чтобы вы были здесь, значит, вы понадобитесь. Или вам не нужен тот серебреник, который идет в придачу к медяку?

Громилы колебались, переглядываясь в темноте.

— Хорт! — к ним спешил Терси. — Что происходит? Зачем здесь эти головорезы?

— Их Старик нанял, — объяснил Хорт. — Ты его видел?

— Не видел со вчерашнего вечера, — ответил долговязый рыбак. — Вчера зашел ко мне и велел передать тебе вот это, — он положил три серебряных монеты в ладонь юноши. — Еще он сказал, что, если не вернется до полудня, ты должен расплатиться с людьми.

— Вот видите! — крикнул Хорт наемникам, потрясая кулаком с зажатыми монетами. — Вам заплатят в полдень, не раньше. Так что придется вам подождать вместе с нами. — Обернувшись к Терси, он понизил голос до конспиративного шепота. — Старик еще что-нибудь говорил?

— Только то, что я должен взять свою самую крепкую сеть, — пожал плечами Терси. — Да что все-таки происходит?

— Он хочет попытаться поймать чудовище, — объяснил Хорт, ибо планы Старика внезапно стали ему ясны. — Когда я пришел сюда, лодки уже не было.

— Чудовище, — заморгал Терси. — Старик в одиночку поплыл за чудовищем?

— Не думаю. Я здесь был задолго до рассвета. Нет, даже Старик не способен спустить лодку в темноте, да еще когда этот монстр в море. Он, наверное…

— Смотри! Вон он!

Солнце наконец поднялось над горизонтом, и с его первыми лучами туман начал таять. В сотне ярдов от берега приплясывала на волнах маленькая лодка, в ней можно было разглядеть Старика, бешено работающего веслами.

Внезапно у них на глазах он бросил весла, терпеливо ожидая чего-то. Лодка снова начала дергаться из стороны в сторону, словно подталкиваемая невидимой рукой, и Старик опять налег на весла.

— Он поймал его! Поймал монстра! — завопил Терси, подпрыгивая не тост восторга, не то от ужаса.

— Нет! — решительно возразил Хорт, вглядываясь в далекую лодку. — Еще не поймал. Он ведет его, заманивая на мелководье.

Теперь ему все стало ясно. Металлическая ловушка! Монстр повадился разорять стариковы ловушки, теперь Панит приманил его такой, которую зверь не сможет сломать. И вот он ведет неизвестное создание к берегу, дразня его ловушкой, как ребенок дразнит котенка бантиком на шнурке. Разница в том, что этот «котенок» — неведомая, смертоносная тварь, которая запросто может откусить руку, держащую шнурок.

— Быстро, Терси, — приказал Хорт, — тащи свою сеть! Зверь не полезет за ним на берег.

Долговязый рыбак оцепенел, утонув в собственных мыслях.

— Выловить чудовище сетью? — пробормотал он. — Мне нужна помощь, да, помощь… ПОМОГИТЕ! — и с громкими воплями он помчался к рыбацким хижинами погруженным в сон.

Это был не Лабиринт, где взывать о помощи бесполезно. Двери открывались и рыбаки, протирая глаза, выбегали на-пристань.

— Что случилось?

— Что за шум?

— СПУСКАЙТЕ ЛОДКИ! СТАРИК ПОЙМАЛ ЧУДОВИЩЕ!

— Чудовище?

— Скорее, Илак.

— Старик поймал чудовище! — крик передавался от хижины к хижине.

Они копошились вокруг лодок, как обитатели потревоженного муравейника: у Харон отвисшие груди хлопали под ночной сорочкой, которую она не успела переодеть; Омат, чья изуродованная рука болталась как плеть, пока он ловко толкал лодку здоровой; и впереди всех Терси, он уже стоял в своей маленькой лодке, отдавая приказы остальным.

Хорт не делал попыток присоединиться к ним. Они были рыбаками и знали свое дело куда лучше, чем он. Как вкопанный стоял он на пристани, потрясенный мужеством своего отца.

Мысленным взором он видел то, что видел Старик: сидя в маленькой лодке в кромешной темноте ночного моря, ожидая первого рывка каната — а потом отчаянная, рвущая мышцы спины гребля в попытке отбуксировать металлическую ловушку к берегу. Это нужно было делать очень осторожно, чтобы невидимая тварь не потеряла из виду ловушку. Темнота была таким же врагом Старика, как и монстр; она грозила потерей ориентации, да еще этот туман! Слепящее облако, обволакивающее со всех сторон. И все же Старик совершил это, и теперь монстр вот-вот попадет в ловушку собственных жертв.

Уже были раскинуты крепкие сети, образующие преграду между таинственным зверем, преследующим Старика, и открытым морем позади него. Когда лодки с обоих концов натянувшейся сети начали продвигаться к берегу. Старик выровнял гребки и поплыл к причалу… но он был в полном изнеможении. Хорту было заметно то, чего никто не видел.

— Туда! — закричала Хорт наемникам, показывая на линию прибоя. — Вот туда они его подтащат! Давайте!

Он проводил их глазами. Скорее слухом, чем зрением, он уловил, что добыча попалась в сети; радостные крики раздавались над маленькими лодками. Он зашел по пояс в воду, поджидая лодку Старика на мелководье. Ухватившись за нос лодки, Хорт вытащил ее на берег, словно игрушку, в то время, как отец обессиленно согнулся между веслами.

— Ловушка, — просипел Старик, тяжело дыша, — вытяни ее, пока она не запуталась в сетях у этих дураков.

Веревка была холодная и твердая, как проволока, но Хорт рывок за рывком вытягивал ловушку из глубины. Неудивительно, что она была полна ний, которые прыгали и серебрились в утреннем солнце. Недолго думая, Хорт подтащил ее к лодке и опорожнил в углубление для рыбы.

Все лодки уже были на берегу, а вода На мелководье бурлила и пенилась вокруг сети.

— На что это похоже? — прохрипел Старик; он едва мог поднять голову.

— Что это за чудовище?

— Похоже на огромного краба, — объявил Хорт, вытягивая шею. Наемники уже добрались до него.

Действительно, отогнав толпу, они зашли в воду и дубасили паукообразное чудище топорами и дубинками.

— Я так и думал, — кивнул Старик. — На ловушках не было следов зубов. Сбежал от какого-то проклятого колдуна, — добавил он.

Хорт кивнул. Теперь, когда он разглядел монстра, ему вспомнились слухи, время от времени появлявшиеся в городе. Пурпурный Маг держал огромных крабов, которые сторожили его жилище на реке Белая Лошадь. Говорили также, что сам он умер, его погубило собственное колдовство. Краб подтверждал эти слухи; должно быть, животное уплыло по реке в море, когда его перестали кормить.

— Чей это улов?

Хорт обернулся и увидел двоих стражников, стоящих прямо за его спиной. Одновременно он увидел толпу горожан, заполнившую близлежащие улицы.

— Общий, — заявил Старик; похоже, к нему вернулись силы. — Это они поймали. Или кто-то из них. Может, Терси — сеть-то его.

— Нет, Старик, — возразил Терси, подходя к ним. — Это твой улов. Никто на верфи не станет этого отрицать, и уж во всяком случае не я. Это ты поймал. Мы только подтащили его сетями и баграми к берегу после битвы.

— Значит, это твой улов, — решил стражник, оборачиваясь к Старику. — Что ты собираешься с ним делать?

Хорт внезапно испугался, не хотят ли эти солдаты оштрафовать отца за то, что он вытащил краба на берег; они могут назвать это нарушением общественного спокойствия или еще как-то. Он сжал руку Старика, но разве мог он удержать отца?

— Да не знаю, — пожал плечами Панит. — Если бы в городе еще был цирк, продал бы им. Для еды продать не могу — мясо может быть ядовитое, и сам есть не стану.

— Я куплю его, — объявил стражник ко всеобщему удивлению. — Принц любит всякую небывальщину. Если краб ядовитый, им будет о чем поговорить за столом с Императором. Даю тебе за него пять серебреников.

— Пять? Десять — времена-то тяжелые; да я еще Джабалу заложил свое место на верфи, — начал торговаться Старик, оказывая стражникам не больше почтения, чем работорговцу.

При упоминании имени бывшего гладиатора высокий стражник нахмурился, а его смуглый Напарник шумно втянул воздух сквозь зубы.

— Джабал? — пробормотал высокий, расстегивая кошелек. — Получай свои десять серебреников, рыбак, и золотой в придачу. За такую работу человек заслуживает больше, чем расписка работорговца.

— Спасибочки, — поклонился Панит, принимая деньги. — Следите хорошенько за болотами; этих крабов должно быть не меньше десятка. Загоните их на сушу, и Китти-Кэт будет питаться ими целый месяц.

— Спасибо за информацию, — поморщился стражник. — Мы весь гарнизон поднимем на это дело.

— Неплохой сегодня улов, — крякнул Старик, когда стражники ушли, — и ния в придачу. Пошлю парочку в подарок кузнецу и С'данзо, да еще ловушек закажу. — Он кивнул сыну. — Ну вот, — подбросил монету на ладони и поймал,

— это тебе, в придачу к главному подарку.

— Главному подарку? — нахмурился Хорт.

Улыбка сползла с лица Старика, словно маска.

— Разумеется, — проскрипел он. — Как ты думаешь, зачем я все это затеял?

— Ради других рыбаков? — предположил Хорт. — Чтобы очистить акваторию?

— Не-е, — Панит покачал головой. — Главным образом, это был мой подарок тебе; я хотел показать тебе, что такое гордость.

— Гордость? — потрясение откликнулся Хорт. — Ты рисковал жизнью, чтобы я гордился тобой? Да я всегда тобой гордился! Ты лучший рыбак в Санктуарии!

— Дурак! — взорвался Старик, вскакивая на ноги. — Плевать, что ты думаешь обо мне; главное — что ты сам о себе думаешь!

— Не понимаю, — прошептал сын. — Ты хочешь, чтобы я был рыбаком, как ты?

— Нет, нет, нет! — Старик повернулся и зашагал прочь, потом обернулся и сердито посмотрел на юношу. — Я всегда говорил — не каждому быть рыбаком. Не стал рыбаком — стань хоть кем-нибудь, чем-нибудь, и гордись этим. Не будь перекати-полем. Выбери себе дорогу и иди по ней. У тебя язык хорошо подвешен — стань менестрелем или даже сказителем, как Хаким.

— Хаким? — изумился Хорт. — Да ведь он нищий.

— Он здесь живет. Он хороший сказитель; его богатство — его гордость. Что бы ты ни делал, куда бы ни отправился — храни свою гордость. Будешь порядочным человеком — везде тебе будет дом. Прими, сынок, мой подарок: это всего-навсего совет, но без него ты будешь беднее. — Он бросил золотую монету в песок возле ног Хорта и зашагал прочь.

Хорт подобрал монету и проводил глазами Старика.

— Прошу прощения, молодой господин, — вдоль берега ковылял старый Хаким, бешено размахивая руками. — Это был Старик — тот, кто поймал монстра?

— Да, это он, — ответил Хорт, — только я думаю, сейчас не время разговаривать с ним.

— А вы с ним знакомы? — спросил сказитель, хватая Хорта за руку. — Вы знаете, что здесь произошло? Я заплачу вам пять медяков за рассказ. — Он был нищим, но, судя по всему, не голодал.

— Оставь деньги себе, Хаким, — пробормотал юноша, оглядывая опустевший берег. — Я расскажу тебе эту историю.

— А?

— Да, — Хорт улыбнулся, подкинул монету в воздух, поймал и положил в карман. — Более того, я закажу тебе чашу вина в придачу к истории, но при условии, что ты научишь меня, как ее рассказывать.