"Мошенники времени" - читать интересную книгу автора (Асприн Роберт Линн)Глава 6Будьте добры, приготовьте свои временнЫе карты, чтобы сканирующее устройство могло проставить точное время прохождения Врат… Голди, можно сказать, повезло: ей удалось избежать гнева вспыльчивых испанцев, а именно испанцы преобладали среди проходящих через Врата Конкистадоров. Какая-то дама лет на десять моложе Голди протолкалась к ней через толпу. – Погодите! Пожалуйста, погодите, я хочу поблагодарить вас! Голди остановилась и обернулась, позволив себе удивленно улыбнуться. – Меня? Поблагодарить? За что? – За… за то, что вы спасли мой багаж. – Женщина слегка задыхалась от быстрой ходьбы и волнения. – Видите ли, мы с мужем собрались в Нижнее Время отыскать наших предков. Мы хотели по возвращении задержаться здесь на Рождество, и я понимаю, что это глупо, но я захватила бальное платье и бабушкины украшения – тиару, колье… ну и все такое, и все это лежало в том чемодане. И все это спасено благодаря вам! Я ни на мгновение не верила этим сказкам, что наговорил этот молодой человек, и Родриго тоже не верит. Прошу вас, позвольте мне отблагодарить вас. Она держала в руках слегка помятую бумажку с единицей и некоторым количеством нулей. – Но я, наверное, не могу, – вяло возразила Голди, сосчитав наконец нули. Тысяча баксов?! – О, прошу вас. Нам с Родриго все равно деньги некуда девать, а вот эти драгоценности невозместимы. Прошу вас, возьмите. Голди замечательно изобразила нерешительность, позволив женщине сунуть купюру ей в руку. Она осторожно стиснула ее пальцами, и, хотя продолжала хранить на лице растерянно-удивленное выражение, внутри ее все пело. «Тысяча баксов! Целая тысяча! Подождем, пока об этом не услышит Скитер! Может, он сдохнет от зависти, и мы избавимся от него еще быстрее!» Голди поблагодарила женщину за щедрость, спрятала купюру в карман и посмотрела ей вслед, когда она исчезла в толпе. Потом, все еще не веря удаче, направилась в библиотеку. Улыбалась она при этом так, что у нее скулы свело. «Это тебе раз, придурок! Еще два и три – и тебе хана!» Никто так не любил пари, как Голди Морран, – и никто в Ла-ла-ландии даже близко не испытывал того близкого к оргазму наслаждения, которое испытывала Голди, мошенничая ради выигрыша. Собственно, сама игра значила для Голди не так уж и много; главное – это предвкушение того, на сколько она сможет облегчить кошелек соперника, его собрание древних монет или банковский счет. Еще несколько таких удачных дней, и Скитер Джексон отсюда пулей вылетит. Скатертью дорожка. Она миновала Кита Карсона – тот сидел за столиком, попивая пиво со своим приятелем, независимым гидом Малькольмом Муром. Она улыбнулась и помахала им, оставив их удивленно глядеть ей вслед. Пусть себе удивляются. После всего того, что Скитер хотел проделать с внучкой Кита, эти двое наверняка одобрительнее других отнесутся к тому, что воспоследует, когда планы Голди исполнятся. При всем этом Голди старалась избегать мысли о том, что сделала с внучкой Кита она сама. Даже Кит в конце концов признал, что вся катастрофа – это целиком и полностью собственная вина Марго, ведь она сама приняла предложение отправиться за теми алмазами через нестабильные Врата. Жаль, однако, что дело не выгорело. Голди вздохнула. Что ж, где-то выигрываешь, где-то проигрываешь. По крайней мере Марго сейчас учится в школе в Верхнем Времени, усердно подрабатывая, чтобы вернуть деду те деньги, что он заплатил Голди за тот бросовый клочок африканских болот. Голди похлопала себя по карману, восстановила на лице улыбку и направилась в библиотеку, чтобы Брайан Хендриксон смог официально засчитать ее «заработок». Может, он даже посмеется, когда она поведает ему историю об этой дуре, которая отблагодарила ее. До сих пор библиотекарь Ла-ла-ландии находил мало смешного в их со Скитером пари. Теперь, возможно, он изменит свое мнение. Вообще-то Голди не слишком нуждалась в добрых отношениях с Брайаном, но сжигать мосты без крайней к тому нужды может только полный идиот. Случаи, когда энциклопедическая память Брайана оказывалась полезной Голди, уже бывали и наверняка еще будут. Теша себя подобными приятными мыслями, Голди мило улыбалась проходящим мимо разведчикам. Она застала Брайана Хендриксона восседающим на своем обычном троне. Выражение его глаз было каким угодно, только не гостеприимным. – Привет, Голди. Что это ты здесь делаешь? Она весело рассмеялась. – А как ты думаешь, глупышка? Брайан поморщился, не отрываясь от главного компьютерного каталога. – Вот! – Она выложила на стол тысячедолларовую банкноту, которую дала ей эта замечательная дура. – Запиши на мой счет, ладно, дорогой? Он повертел бумажку перед глазами. – И как именно ты ее получила? Она рассказала. И вылетела из библиотеки, на ходу засовывая смятую бумажку в карман. «Как он только посмел не засчитать их! Вознаграждение за доброе дело не считается! Мать моя! Этот самодовольный, чванливый…» Голди бубнила ругательства себе под нос всю обратную дорогу. Только оказавшись там, в окружении своих любимых блестящих вещей, она утешилась мыслью о том, что чаевые Скитера тоже не засчитаны. Потом она принялась за работу. Одна часть ее сознания была занята мыслями о том, как бы ей получше обсчитать следующий косяк туристов, которым не посчастливится заглянуть в ее лавку, в то время как другая обдумывала, как бы лучше сорвать следующую попытку Скитера. Это – в сочетании с парой глотков из заветной бутылочки, которую она держала под прилавком, и пятиминутного перерыва, проведенного в обществе с любимыми восхитительными Каролинскими попугаями, – помогло ей не отчаяться в этот совершенно бездарный день. Ни один распроклятый турист не заглянул к ней обменять кредитки Верхнего Времени на древние монеты или наоборот. Ко времени, когда Голди закрыла лавочку на перерыв, она вполне созрела для убийства. И ухмыляющееся лицо Скитера Джексона маячило в центре каждой из ее убийственных фантазий. Она должна выиграть это проклятое пари, пусть даже это будет последним, что она вообще совершит в этой жизни. И Скитер заплатит сторицей за то, что осмелился бросить ей вызов! Голди спустилась в гриль-бар «Нижнее Время», заказала Молли – девице из Нижнего Времени, ухитрившейся провалиться на ВВ-86 через Британские Врата, – свое любимое питье и направилась в бильярдную подождать первого же пьяного туриста, полагающего, что он умеет играть в бильярд. Люпус Мортиферус боялся – почти так же сильно, как тогда, когда он впервые вышел на сверкающий песок Цирка. Он боялся, но старался не показывать этого. В этом безумном мире все было не так. Звуки разговоров, барабанившие по его слуху, причиняли ему почти физическую боль, настолько они были непонятны. То и дело он слышал слово, казавшееся ему почти знакомым, и это сбивало его с толку еще больше. Многие из надписей на стенах напоминали ему знакомые слова, но он все равно не мог разобрать их смысл. И куда бы он ни смотрел – везде были чудеса, ужасные чудеса. Они пищали, светились, жужжали, скрежетали и чирикали, их поверхности из незнакомых металлов сверкали в свете непонятных штук, которые он назвал бы молниями или сулящими недоброе сияниями в северном ночном небе, если бы рука какого-то бога не заключила их в грушевидные сосуды или трубки всех возможных форм и цветов. А уж звуки… Голоса, доносящиеся ниоткуда, объявляющие что-то, чего он не мог понять… «Уж не попал ли я в то место, где Боги играют?» И тут, не веря собственным ушам, он уловил отрывок фразы на латыни. Настоящей, правильной латыни. – …нет, это все, что я имел в виду. Вам надо только… С облегчением, от которого чуть не заплакал, Люпус огляделся по сторонам и нашел говоривших. Темнокожий человек, явно родом из Африки – из Карфагена, наверное, или из Нубии… Нет, для Нубии кожа слишком светлая. Он разговаривал с невысоким, невыразительной внешности мужчиной в коричневых одеждах – на такого в Риме не обратили бы внимания. Люпус поспешно пошел за ними следом, отчаянно нуждаясь хоть в ком-то, с кем мог бы поговорить в этом безумном месте. Следуя за ними, он вошел в комнату – большое, гулкое помещение, уставленное полками с прямоугольными штуками из пергамента и рядами… чего? Ящиков, перед которыми сидели мужчины и женщины и… разговаривали с этими ящиками – и ящики отвечали им, а на светящейся поверхности горели картинки или столбцы незнакомых слов. Люпус с трудом унял дрожь и стал прикидывать, как бы ему подойти к этому темному человеку, который говорил на латыни гораздо лучше второго, коричневого Он совсем было решился уже подойти поближе, когда в помещение вошли еще двое мужчин и сразу же направились к темнокожему. Люпус спрятался за высокой полкой и, сдерживая нетерпение, принялся ждать, пока человек, говоривший на языке Люпуса, освободится. – Ну, – спросил Кит Карсон, откинувшись на спинку кресла, – и что ты надумал к приезду Марго? Малькольм Мур слегка покраснел. Огонек в глазах Кита достаточно ясно говорил, чем, по его мнению, они будут заниматься. К счастью, Кит не имел возражений против этого – при условии, что намерения Малькольма достойны уважения и что они примут некоторые меры предосторожности. – Я? – переспросил Малькольм, побарабанив пальцами по запотевшей крышке стола. – Я подумывал совершить небольшое путешествие в Денвер. Я проверил записи в своем журнале – риска затенения не должно быть. В ту неделю, которую я планировал побыть в Денвере, меня в Англии не было. Кит кивнул: – Мне кажется, это неплохая идея. Марго это тоже должно понравиться – и это неплохо поможет ее изысканиям в области американской истории. – Ты уверен, что не хочешь прогуляться туда с нами? – улыбнулся Малькольм. Кит только поморщился: – Я-то был в Лондоне в ту неделю. Точнее, весь тот месяц. Ступайте, голубки, развлекайтесь. – Кит вздохнул. – Странное дело. Я не думал, что так получится, но… но ее письма меняются, Малькольм. Их тон, ее наблюдения и заключения… Малькольм поднял взгляд, заметив серьезное выражение на лице своего старшего друга. – Значит, ты тоже обратил внимание? Я так и знал, что ты заметишь. Она взрослеет, Кит. – В глазах старого разведчика проглянуло странное выражение. Он ведь почти и не узнал ее за то время, пока она не исчезла: в первый раз почти наверняка навсегда, второй раз в колледж. – Дьявол, Кит, она ведь действительно повзрослела за то время, что провела в португальских застенках, – сказал Малькольм, пытаясь помочь другу свыкнуться с этой мыслью. – Но теперь она взрослеет так, что это трудно выразить словами. – Угу, – кивнул Кит. Малькольм хлопнул его по плечу. – Не принимай ты это так близко к сердцу, дедуля. Просто ее рассудок пробуждается. Мне не терпится узнать, какое направление примут ее мысли в следующий раз. Кит кисло усмехнулся: – Куда угодно, только бы не в сторону алмазных россыпей в Южной Африке. – Кит прищурился и уставился куда-то через плечо Малькольма. – Легка на помине… Мимо них прошла Голди Морран, улыбаясь так блаженно, словно кто-то только что помер у нее на глазах. – Куда это она? – С учетом того пари, что они заключили со Скитером, куда угодно, – мрачно усмехнулся Кит. – Хочешь, посмотрим, что задумала эта коза? – Ничего себе коза! – ухмыльнулся Малькольм. – Больше похоже на волчицу. – Улыбка его тем не менее сделалась шире. – Впрочем, это должно быть забавно. Быстрее, пока она не скрылась из виду! Глаза Кита озорно блеснули. Они поднялись, зашли в кафе, высыпали на стойку достаточно денег, чтобы хватило и на чаевые, и поспешили за Голди. Оба прекрасно понимали, каковы будут последствия, если она узнает, как они вдвойне оставили ее в дураках (точнее, в дурах) с помощью Марго. Не то чтобы она могла что-нибудь сделать с ними, по крайней мере официально, но на всякий случай их алмазная афера в Верхнем Времени оставалась одной из самых тщательно хранимых тайн Ла-ла-ландии – что само по себе уже было немалым достижением. Почти сразу же Малькольм и Кит убедились в том, что целью Голди Морран была библиотека. Они заняли места неподалеку от стойки библиотекаря, сделали вид, что поглощены исследованиями, и обратились в слух. Они успели как раз вовремя, чтобы услышать гневный визг Голди, когда ее «доход» был отвергнут, и она разъяренной фурией вылетела из библиотеки. Кит тут же переместился к Брайану. Малькольм тоже бросил свой компьютер и облокотился о стойку рядом с Китом. – Что новенького? – как бы невзначай поинтересовался Кит. Его давний друг мрачно покосился на него, потом пожал плечами. – Ну, почему бы и нет? – пробормотал он со своим забавным акцентом. – В конце концов вы ведь не замешаны в этом. – Брайан Хендриксон выразительно сморщился, и кожа у его глаз натянулась так, что Малькольм даже встревожился. – Они начали войну на истощение. Всерьез. Голди только что сорвала одну из затей Скитера, причем так, что это могло оказаться для него фатальным. Пожалуй, срывать планы друг друга – это куда лучше, чем когда они оба обдирают беззащитных туристов, но такое… Я не ожидал, что их идиотское пари так обернется. Наверное, мне с самого начала стоило бы догадаться о том, что будет. Он вытер пот со лба, аккуратно сложил носовой платок и убрал его на место с таким изяществом, что вызвал приступ острой зависти у Малькольма. Нет, Малькольм обязательно должен поучиться тайком у Брайана его движениям, а потом потренироваться до тех пор, пока не достигнет того же совершенства. Это здорово пригодится ему во время туров по Лондону Нижнего Времени. Особенно в связи с теми планами, которые он лелеял тайком. – Мне до сих пор не верится, что я позволил втравить себя во всю эту затею, – вздохнул Брайан. Малькольм как раз собирался сказать, что Брайан ведь сам добровольно в это влез, когда вдруг заметил человека в ковбойском облачении, смотревшего на них диким взглядом из дальнего угла. Он зажмурился. Не разведчик, не независимый гид, даже не из гидов «Путешествий во времени»… Малькольм всегда старался пристально следить за возможными конкурентами, особенно с тех пор, как «Путешествия во времени, Инкорпорейтед» пусть не непосредственно, но все же послужили причиной гибели его предыдущего работодателя и близкого друга. На мгновение лицо этого загадочного человека заинтересовало его. «Я ведь видел это лицо когда-то раньше, точно видел. Но где?» Может, это турист, к которому Малькольм подходил в поисках работы? Одному богу известно, сколько тысяч туристов он обошел вот так за несколько лет в надежде получить работу, прежде чем они с Марго и Китом не разбогатели до омерзения (они ведь не напрашивались на это – да и не хотели особенно, – но все равно ему приятно было смотреть на свой банковский счет, так долго болтавшийся чуть не ниже нулевой отметки). Может, один из этих туристов вспомнил его и ищет хорошего гида? Нет, кто бы это ни был, внимание его было приковано исключительно к Брайану. Малькольм не мог бы объяснить почему, но от этого у него по спине пробежал неприятный холодок. Он подумал, не сказать ли ему об этом, но передумал. Если у Брайана Хендриксона имеются какие-то прибыльные дела на стороне, это совершенно не касается его, Малькольма Мура. Впрочем, они и так уже узнали все, что хотели, так что это будет неплохой повод откланяться. Малькольм легонько толкнул Кита локтем. – Кажется, кто-то хочет поговорить с Брайаном. Почему бы нам не перекусить? Как раз поговорили бы о деталях визита Марго. Брайан, видимо, обрадовался. – Мисс Марго возвращается? Замечательно! Напомните ей зайти ко мне, ладно? – Могу поспорить, она зайдет в любом случае, – рассмеялся Кит. – Малькольм собирается взять ее в Денвер. Даже со всеми ее школьными занятиями ей еще нужно узнать кучу всего про ту эпоху до отправления через Врата Дикого Запада. – Отлично! – усмехнулся Брайан. Малькольм бросил последний, неуверенный взгляд на человека в ковбойской одежде, продолжавшего держаться в тени, потом решительно выкинул его из головы. У него было о чем подумать и без этого, в том числе о вещах, значительно более приятных: о поцелуях Марго, например. Он улыбнулся, предвкушая их. Кольцо, украшенное тем самым алмазом, который она прислала, было уже готово и ждало своего часа. Все, что от нее требовалось, – это сказать «да». Считая часы и минуты, оставшиеся до открытия Первого зала, Малькольм вышел из библиотеки и повел своего – дай Бог! – будущего родственника на ленч в «Радость эпикурейца». – Мы ведь давно уже не заходили туда. И насколько я понял, Йанира Кассондра продала Арни несколько рецептов античных сырных пирогов – давно утерянных деликатесов. Кит кивнул: – Верно, античные греки жутко любили эти пироги. У нас имеются письма одного грека, который требовал такой пирог к обеду и, скажем так, рассердился, когда не получил его. Кажется, у них имелось несколько дюжин различных ароматов? – Ага. И если то, что я слышал, правда, одного кусочка любого сорта этих пирогов достаточно, чтобы какой-нибудь калифорнийский миллиардер выложил тысячу баксов или даже больше, только бы получить остальную часть. Кит рассмеялся – на этот раз весело, что немного успокоило его друга – Звучит соблазнительно, – согласился он. – Я тоже слышат что-то в этом роде, так что я, друг мой, можно сказать, сырно-пироголик. Так пошли отведаем, а? Малькольм усмехнулся и хлопнул своего приятеля по мускулистому животу. – По крайней мере ты ухитряешься сгонять жир. Где, интересно? Кит скривил рот. – Свен Бейли настоящий черт, а не партнер. У него и внешность такая. – Я тоже это заметил. И Марго жаловалась на это – после первых уроков у него. А потом – веришь ли? – этой маленькой чертовке начало нравиться то, как Свен колошматит ее о мат словно мешок картошки. – Ах да. Но она ведь научилась у него кое-чему, правда? Пошли же, Малькольм, поедим! Скромный ленч и столько сырных пирогов, сколько влезет! И они зашагали дальше, смеясь как дети. «Ковбой», которого они оставили прятаться в темном углу библиотеки, вылетел из головы Малькольма, словно его и не было вовсе. Йанира Кассондра пыталась продать украшенные янтарем серебряные браслет и ожерелье самому настоящему туристу, протолкавшемуся к ее киоску сквозь толпу этих кретинов, провозгласивших себя ее послушниками. Неужели этим типам из Верхнего Времени нечего делать, кроме как докучать ей день и ночь, из месяца в месяц? Маленькая агора кишмя кишела беседующими жильцами Восемьдесят Шестого, когда к ней протолкался Чензира Уми – седовласый величественный купец-египтянин, свалившийся по пьяному делу через Врата Философов спустя всего несколько месяцев после того, как через них попала в Шангри-ла сама Йанира. – Голди плохо поступать, – сообщил он ей на греческом языке, который он не то чтобы знал, но мог объясняться. Никто больше на вокзале (за исключением Семерки) не говорил на древнеегипетском, хотя Йанире было хорошо известно, что на жизнь Чензира зарабатывает в основном преподаванием своего давно уже мертвого языка ученым из Верхнего Времени. – Он помешать Скитеру в его планы. – Что?! Йанира побледнела так сильно, что даже рывшийся в украшениях турист заметил это и сочувственно нахмурился. – Милочка, – сказал он с тягучим техасским выговором, – что, черт возьми, случилось? Да вы белее живота только что линявшей гремучей змеи! Эй, милочка, может, вам лучше присесть? – Спасибо, не надо, прошу вас, со мной все в порядке. – Она справилась с потрясением и совладала со своим голосом. – Извините, если я побеспокоила вас. Вы хотели эти браслет и ожерелье для своей жены? Он перевел взгляд с Йаниры на украшения, потом на молча стоявшего рядом Чензиру, принесшего недобрую весть (что было ясно, на каком бы языке он ни поведал ее), потом на окружавших киоск послушников с диктофонами на изготовку. Он недовольно нахмурился – ему явно не особенно улыбалась перспектива быть запечатленным на видео-и аудиопленках; не больше, во всяком случае, чем ей. – Послушай, милочка, давно эти длинноносые ублюд… стервятники охотятся за тобой? – Слишком давно, – чуть слышно ответила Йанира. Его широкая улыбка озадачила ее. – Черт, ладно. Я беру это и еще несколько этих занятных шалей. Марти, жена моя, с ума сходит от таких штуковин… ба, а эти мешочки зачем? Приворот? Да ну! Черт, детка, заверни мне дюжину таких! Его дружеская улыбка была так заразительна, что Йанира, несмотря на царившую в душе сумятицу, не могла не ответить ему. Она выписала счет, упаковала каждую покупку в специально сшитый бархатный мешочек, сложила их все в пакет побольше, перетянула отверстие тесемкой и слегка дрожащей рукой протянула ему счет. Он протянул ей вдвое больше денег, чем она просила, озорно подмигнул, шепнул: «Все в порядке, милочка, только не хмурьтесь!» – и скрылся в толпе, прежде чем она успела возразить или вернуть лишние деньги. С минуту она так и стояла в обалдении; яркие краски Общего зала расплывались у нее перед глазами С одной стороны, она и отец ее детей отчаянно нуждались в этих деньгах; с другой стороны, она не сомневалась, что эти психи-послушники записали на видео, аудио и просто в блокноты все до последней секунды этого разговора. Ей отчаянно хотелось завизжать, чтобы они убрались и оставили ее в покое, но по опыту знала, что любые ее действия, кроме бизнеса как такового, лишь привлекут вдвое больше зевак, которые еще неделю будут торчать здесь, ожидая от нее откровений. Чензира придвинулся ближе к ней и заговорил с таким ехидством, что она мигом очнулась. – Если бы я, Йанира, твои красота и очарование иметь, я тоже торговать бы не хуже. Ты настоящий дьявол – под нежный кожа! – Мягкий, сердечный смех лишил слова Чензиры малейшего намека на оскорбление. Подобно многим другим выходцам из Нижнего Времени – не говоря уж о том, что он был избран в Совет Семерых чуть ли не в первый же месяц своего пребывания здесь, – Чензира был прирожденным торгашом. И поскольку Чензира Уми был едва ли не самым хитрым мужчиной из всех известных Йанире, она тоже улыбнулась ему в ответ. – А если бы у меня были твои хитроумные мозги, – спокойно возразила она, – я бы не торговала всем этим барахлом. Чензира улыбнулся, но по своему непостижимому египетскому обычаю не сказал ничего. Йанире казалось – очень сильно казалось, – что он до сих пор считается с ее мнением как с главой Семерых. Потом он снова придвинул к ней лицо и произнес очень тихо на своем языке, который пришлось выучить теперь уже всем Семерым: – Тебе надо созвать Совет. Семеро должны решить, что лучше, и устроить после этого общее собрание для голосования. Этому злостному вмешательству надо положить конец. – Да, – согласилась она; родной язык Чензиры давался ей без особого труда. Легкая улыбка тронула ее губы: она представила себе, как толпа подслушивающих идиотов пытается перевести эту беседу! – Можешь приглядеть за моей лавкой недолго? – продолжала она, тоже по-египетски. Он кивнул. Йанира выбралась из-за прилавка и, опередив своих безжалостных почитателей на несколько шагов, нырнула в вестибюль ближайшей гостиницы. – Можно позвонить? – выдохнула она, проклиная античные женские одежды, явно не рассчитанные на стремительные пробежки. Дежурный администратор, которому репутация Йаниры была хорошо известна и который жалел ее, видя, что «послушники» ее совсем доконали, охотно пропустил ее в служебный кабинет. – Заприте дверь, а я выгоню их из вестибюля к чертовой матери, – негромко сказал он. Она благодарно улыбнулась, закрыла дверь и щелкнула замком. В кабинете было тихо и прохладно. Она сняла трубку и набрала номер. Она знала, что один звонок вызовет множество других. Приведя события в движение, она вернулась на свое рабочее место, с трудом протолкавшись через толпу почитателей, каждый из которых был выше ее ростом, и заставила себя мило улыбнуться паре настоящих покупателей, задержавшихся у витрины. – Благодарю тебя, Чензира Уми, – официальным тоном сказала она. – Ты весьма помог мне. Неожиданная ухмылка Чензиры (связанная с тем, что, пока стервятники восстанавливали свои нарушенные ряды, они упустили редкие, драгоценные слова своей Великой) насторожила Йаниру. – Что? – спросила она. Чензира кивнул на мужчину и женщину, глазевших на ее товар. – Твой предыдущий покупатель знать их. Они сразу найти этот «Открытие года», если я понять их слова правильно. Я не сильный еще в английском. – Спасибо, Чензира Уми, – прошептала она еще раз и с очаровательной улыбкой повернулась к покупателям. Чензира Уми давно уже исчез, растворившись в толпе, когда Йанира заметила новые ценники. Глаза ее слегка расширились: в ее отсутствие он удвоил цены на все, чем она торговала. И ведь покупатели бойко разбирали украшения, мужские и женские греческие наряды (парные, ибо она любовно украшала их одинаковой вышивкой), шали и приворотные зелья всех видов. Разбирали даже маленькие рукописные буклеты, которые доктор Мунди помог ей написать, напечатать и переплести и которые назывались «Вот где я жила – в Афинах, в их Золотой век, и в Эфесе пятого века до Рождества Христова, центре торговли и городе, где находился великий храм Артемиды, седьмое чудо света». Ясное дело, буклет не имел ни малейшего отношения к той научной работе, которую он строил на беседах с ней, но все же был написан вполне пристойно – этакий неформальный маленький буклетик, полный забавных небольших подробностей и древних анекдотов, многие из которых были неизвестны до появления здесь Йаниры. Это был довольно ходовой товар, даже если не считать фанатичных покупателей-послушников. Как Первая из Семерых, она давно обдумывала план помочь другим выходцам из Нижнего Времени написать подобные буклеты. Продавать буклеты можно было бы в ее киоске, передавая всю выручку авторам – целиком, без комиссионных, ведь это был бы их бизнес, не ее. Ко времени, когда первая смена делового дня Ла-ла-ландии подошла к концу, телефонный звонок из прохладного тихого служебного кабинета гостиницы – надо бы ей не забыть отблагодарить этого славного администратора какой-нибудь безделушкой – принес ожидаемые плоды. Йанира зашла в Ла-ла-ландийские школу и детский сад, где играли с другими детьми ее дочери. Она забрала обеих, а потом спустилась с ними по служебным лестницам в недра Восемьдесят Шестого Вокзала Времени на тайное собрание Найденных. Поскольку встреча была неофициальной, для нее не требовалось никакого церемониального оформления, да и дочки ее никому не мешали. Остальные члены Совета Семерых, подошедшие еще до нее, уже обсуждали последние новости. На следующий же день после того, как Скитер вручил свой дар Маркусу, Йанира известила остальных женщин сообщества выходцев из Нижнего Времени об истинном положении вещей, а они в свою очередь рассказали об этом своим мужьям. Еще до ночи это сделалось известным всем членам сообщества. Впервые со времени их появления здесь проживающие в Ла-ла-ландии выходцы из Нижнего Времени узнали, что среди уроженцев Верхнего у них есть один, кто понимает. Многие из тех, кто до сих пор смотрел на него с презрением как на обыкновенного вора, немедленно начали восторгаться его достижениями. Все, что хоть немного могло покарать людей Верхнего Времени, дававших им самую грязную работу, но ни капельки не заботившихся об их благосостоянии, заслуживало одобрения. Поразительно, но всего за несколько дней статус Скитера резко повысился – благодаря закулисной деятельности Йаниры, – и он сделался их героем, наносящим их мучителям как денежный урон, так и публичное унижение. Кроме того, по настоянию Йаниры прошлое Скитера содержалось в строжайшей тайне от других обитателей вокзала. Родители предупреждали об этом детей, и те послушно держали язык за зубами. Новость о пари между Скитером и Голди Морран, поначалу представлявшемся простой ссорой между чужими им людьми из Верхнего Времени, приобрела вдруг совершенно иную окраску. Волны страха землетрясением прокатились по всему сообществу: если Скитер Джексон проиграет, они останутся без своего героя. Поэтому стоило Йанире сделать всего один звонок, как очень скоро все знали уже о том, что Голди Морран намеренно сорвала одну из операций Скитера и что сегодня же вслед за заседанием Совета Семерых состоится общее собрание. Мужчины и женщины разных стран и времен соберутся в недрах Вокзала Шангри-ла, чтобы обсудить свои возможные действия в этой связи, а их дети будут слушать, широко раскрыв глаза, сердитые голоса своих родителей. – Мы могли бы сунуть нож ей под ребра, – пробормотал седовласый мужчина. – Лучше уж яд, – возразил мужчина помоложе. – Так она еще помучается. – Нет, убивать ее нам не надо, – негромко произнесла Йанира, и шум голосов мгновенно стих. Тишина наступила так внезапно, как ночной туман окутывает причалы Эфесского порта. Семеро приняли уже единственно безопасный образ действий, которых им надлежит придерживаться. Теперь им предстояло убедить в этом всех остальных. Она прижала к себе дочерей – отчасти повинуясь инстинктивному желанию защитить их, отчасти потому, что она – как занимавшая в прошлом не самое незначительное место в храме жрица Артемиды – хорошо понимала, насколько эффектно они смотрятся вместе. Те, кто сидел ближе к ним, видели не только мать и двух дочерей, но вспоминали сразу же и отца этих девчушек, более чем кто бы то ни было другой здесь обязанного Скитеру Джексону. Именно этих мыслей она от них и ожидала. Родись она не в Нижнем Времени, а в Верхнем, года через два она бы наверняка уже стояла во главе правительства. Хотя большинство собравшихся происходили из времен и мест, где женщинам полагалось знать свое место и держать язык за зубами, терпеливо снося побои и унижения, даже седобородые мужчины научились уважать Йаниру – а в нынешней ситуации она обладала к тому же правом женщины, детям которой грозит опасность. Это право было повсеместным, поэтому даже те, кто не слишком одобрял принятый на ВВ-86 статус женщин, придержали языки и слушали в почтительном молчании. Она переводила взгляд с лица на лицо и медленно кивнула, понимая, что ее спокойствие говорит убедительнее слов. – Нам не нужно убивать ее, – повторила она. – Нам нужно только обеспечить все для того, чтобы она проиграла пари. Улыбка засветилась в устремленных на нее глазах – темных и светлых, черных, серых, карих и голубых, даже янтарных и зеленых, – все они улыбались, но улыбка их была холодна, как сибирская зима. – Да, – пробормотал кто-то в углу, – торговка камнями должна проиграть пари. Но как нам лучше действовать? Помочь Скитеру в его делах? Или подстроить все так, чтобы сорвать планы менялы? Йанира рассмеялась и гордым движением головы откинула гриву пышных черных волос за плечо. – Расстроить планы менялы, конечно. Скитер и без нас справится, обчищая карманы людей из Верхнего, которые грабят многих из нас. Все, что нам надо делать, – это удостовериться, чтобы меняла крала меньше. Гораздо меньше. Это должно быть даже весело, вам не кажется? Люди, которые всего несколько минут назад настроены были достаточно сурово, чтобы говорить об убийстве, не думая о последствиях, – чего так боялись Семеро, – разразились веселым смехом. Тут же распределили обязанности – теперь каждый шаг менялы должен был находиться под наблюдением. Те, кто лучше других мог наблюдать за действиями Голди Морран, получили право расстраивать ее планы или – при необходимости – просто красть ее добычу, прежде чем она успела бы зачесть ее у Брайана, чего требовали правила пари. Йанира поцеловала дочерей в макушку и мягко улыбнулась. Голди Морран еще пожалеет о том дне, когда встала на пути покровителя Маркуса. Пожалеет так горько, как только возможно, но так и не поймет, почему все ее усилия потерпели неудачу. Йанира пообещала принести дары своей покровительнице Артемиде, с ее светлыми, как лунный диск, охотничьими псами, луком-месяцем и бьющими без промаха сквозь вечность серебряными стрелами, и другой богине, Афине Палладе, с ее копьем и щитом, в афинском боевом шлеме, богине справедливости, только бы они помогли Скитеру Джексону победить. Получив собственное задание, она ушла с собрания и вернулась домой накормить Артемисию и Геласию обедом. Она уложила их спать, а сама уселась ждать Маркуса с работы, обдумывая задание Совета. Думая, она напевала про себя древний мотив, которому научила ее в детстве бабушка. Ей повезло сегодня – она выручила уйму денег за свои изделия благодаря старому торговцу, хитрому Чензире. На волшебном очаге клокотал и пузырился обед, который готовила она своему возлюбленному. Голди меняла монеты на доллары группе туристов, возвращавшихся в Верхнее Время из тура в прошлое, когда заметила их: три невинные на вид монетки, столь редкие, что стоили несколько тысяч долларов каждая. Алчность боролась в ней с осторожностью: она не могла использовать свое знание монет, чтобы приобрести их, – это противоречило правилам. Она не могла купить их за бесценок, а потом объявить Брайану их коллекционную стоимость – он не засчитал бы их в общий зачет. Поэтому она только улыбнулась и просто смахнула их незаметно со стола. Краденые монеты наверняка считаются. Она подождала, пока туристы вывалятся из ее лавки, потом повесила на двери табличку «ПЕРЕРЫВ» и заперла дверь. Ей не терпелось позлорадствовать перед Скитером по поводу своей удачи. На всех парах понеслась она в библиотеку, как линкор рассекая море возмущенных такой бесцеремонностью туристов. – Брайан! Только посмотри на это! Я их честно украла, или я не я! Брайан внимательно изучил монеты. – Очень мило. М-м-м… Да, действительно мило, ничего не скажешь. Дай-ка подумать. – Он поднял на нее глаза, и взгляд его был холоден, как сосулька. – Впрочем, оценить их проще простого. Вот эта даст тебе в зачет двадцать пять центов, номинальная стоимость этой, ну, скажем, тридцать пять центов, да? Гм… Вот эта, серебряная, что-то слишком тонковата. Я бы сказал, бакс тридцать за все три. Не в силах вымолвить ни слова, Голди уставилась на него с отвисшей челюстью. Она даже не подумала о том, что на нее могут смотреть. Зато когда она вновь обрела дар речи, все головы в библиотеке уж точно повернулись в ее сторону. – Что??? Брайан Хендриксон, ты ведь прекрасно знаешь, что эти три… – Да, – перебил ее библиотекарь, не дожидаясь, пока ее красноречие наберет обороты. – Их коллекционная стоимость колеблется где-то в районе пяти тысяч долларов. Но я не могу засчитывать эту стоимость, Голди, и ты это знаешь. Таковы правила игры. Ты украла пару монет. В зачет идет их номинальная стоимость – или стоимость металла, если она выше. Вот так. Ты, конечно, можешь продать их за нынешнюю стоимость, но это в зачет идти не будет. Он вынул маленький блокнот и сделал пометку в графе против ее имени. Голди не верила собственным глазам. Доллар и тридцать вонючих центов. Потом ее взгляд упал на графу Скитера на противоположной странице: ноль. Это было уже что-то. Не то чтобы много, но что-то. Голди вырвалась из библиотеки, готовая съесть печень Скитера Джексона на завтрак. Летевшие ей вслед смешки только сыпали соль на ее свежие раны. Она поквитается с Брайаном, обязательно. Подождите и увидите. Бакс тридцать. Из всех чертовых оскорблений… Покрытый перьями Ichthyornis спикировал в ближний прудик с рыбой, обрызгав подол платья Голди до колен. Она взвизгнула и обругала безмозглую зубастую птицу в выражениях, заставивших все рты в радиусе пятидесяти футов раскрыться. Потом, спохватившись, Голди стиснула зубы, окинула взглядом вытаращившихся на нее людей и аристократически фыркнула. Может, Скитер отстает, но доллар и тридцать центов – не превосходство, это форменное оскорбление. Она еще покажет этому наглому мелкому проныре, что он всего лишь жалкий дилетант, или она не Голди Морран. Она натянуто улыбнулась. От этого усилия мышцы ее лица заболели, а случайно посмотревший на нее младенец с ревом уткнулся матери в юбку. Голди Морран еще не начала жульничать по-настоящему. Успешно обчистив несколько карманов в переполненном кафе, Скитер вернулся в библиотеку, дабы согласно правилам предъявить свою добычу Брайану. Увидев запись об успехах Голди, он весело рассмеялся. – Бакс тридцать? – Смех его сделался еще громче – искренний смех полудикого монгола, одержавшего верх над врагом. Брайан пожал плечами. – Ты воспринимаешь это несколько веселее, чем она. – Готов поспорить! – Ты уже поспорил, Джексон, – буркнул Брайан. – Теперь выигрывай, а мне надо работать. Скитер усмехнулся еще раз, не обижаясь на тон библиотекаря, и позволил себе представить, на что будет похоже лицо Голди, когда она узнает об этом. Можно поспорить на то, что лицо ее сделается таким же пурпурным, как и волосы. Сунув руки в карманы и весело насвистывая, вышел он из библиотеки. В это время года Общий зал становится весьма и весьма приятным местом, и… Чья-то тяжелая рука схватила его за плечо, резко повернув. Он ударился спиной о бетонную стену и на мгновение отключился. Он поднял взгляд и зажмурился: он увидел перед собой лицо человека, которого в последний раз встречал на берегах Тибра, проклинающего его на чем свет стоит. Ох, черт. Люпус Мортиферус В современной одежде, но все такой же разъяренный. – Твои потроха не стоят ста пятидесяти золотых аурий… но, на худой конец, сойдет и так! – Э… – произнес Скитер, пытаясь выиграть время, прежде чем гладиатор покончит с ним. «Как, черт возьми, попал он на Вокзал?» Впрочем, сейчас это было не так важно. Главное, он был здесь – и одного взгляда этих черных глаз было вполне достаточно, чтобы понять: Скитеру грозит смерть. Или хуже. Поэтому Скитер сделал единственное, что, возможно, могло спасти его. Как тряпичная кукла, упал он на землю Его противник промедлил всего какую-то секунду. Скитер перекатился, сбив Люпуса Мортиферуса с ног, быстро вскочил и побежал. За спиной послышался рев разъяренного быка. Короткий взгляд через плечо показал, что взбешенный гладиатор преследует его по пятам. «О черт, и реки здесь нет, так что прыгать некуда, и коня не украдешь. Но как же он попал на ВВ-86?» Петляя, несся он через густую праздничную толпу. Он обогнул группу ряженых артистов и толкнул плечом кого-то, неожиданно выросшего у него на пути Послышался злобный визг, всплеск, а потом голос Голди Морран обрушил на его голову лавину проклятий, цветистостью выражений не уступая Есугэю, когда тот был в ударе. Какую-то секунду он жалел, что у него нет времени полюбоваться видом мокрой Голди, мокрой с пурпурной головы до пят, но тут этот проклятый гладиатор почти догнал его. Он обогнул пруд и нырнул в квартал Новое Эдо. Одетые самураями мужчины выкрикивали за его спиной проклятия преследующему его Люпусу, на бегу посбивавшему их, как кегли. «Ух ты, якудза», – подумал Скитер, увидев, что грозившие кулаком его преследователю мужчины покрыты татуировкой. Жаль, что они не смогли остановить его для разговора по душам. Из Нового Эдо он попал в Приграничный город с его Вратами Дикого Запада, барами, салунами и прочими увеселительными заведениями. Салуны Приграничного города представляли собой безумный лабиринт темных комнат, где девицы в передниках разносили виски. Партии в покер длились порой до самого закрытия, а разухабистые пианисты барабанили по клавишам искусно расстроенных роялей. Скитер бросился в первый же попавшийся салун и, нырнув под столы, проскользнул в полутемный бар, разбрасывая по пути картежников и стаканы с виски. Перевернутые столы летели на пол последними. В помещение ворвался, рыча что-то на латыни, гладиатор. Где-то за его спиной вспыхнула первая драка. Скитера это не беспокоило. Он прополз за стойкой, успев увидеть в зеркале удивленное лицо бармена, и все так же ползком устремился обратно к двери, в то время как Люпус Мортиферус прокладывал себе путь сквозь толпу пьяных «ковбоев», в число которых входил по меньшей мере один владевший боевыми искусствами разведчик времени. Оторвавшись таким образом на пару минут от своего преследователя, Скитер вырвался из дверей салуна обратно в Общий зал и снова углубился в Новый Эдо, где в новом храме как раз начинались первые синтоистские церемонии. Низкий звук колокола поплыл в воздухе, когда первый верующий дернул за его веревку, привлекая внимание священного духа – ками. Оглянувшись, Скитер увидел разгневанного гладиатора, прорывающегося сквозь дюжину еще более разгневанных громил из якудзы. Люпус Мортиферус мигом расшвырял их, нанеся тем самым серьезное публичное оскорбление, так что теперь они горели жаждой мести. Скитер ухмыльнулся, перемахнул через невысокую ограду, окружавшую новый храм, пересек полоску белого гравия, прополз под храмом и под градом замысловатых японских ругательств перескочил через ограду с другой стороны. Еще один взгляд назад показал, что жизнь Люпуса Мортиферуса находится в еще большей опасности, ибо против него ополчилась еще и толпа верующих. – Мне, право же, очень жаль, – шепнул Скитер чувствующему себя, должно быть, оскорбленным ками. – Гм… Я попрошу у тебя прощения потом. Честное слово. Он свернул направо и по узкому проходу побежал к лабиринту коридоров, составляющих Жилой сектор. Далекий рев за спиной подсказал ему, что погоня, хоть и отстав, все же продолжается. Скитер взмыл по лестнице, не сбавляя скорости, свернул за угол, уцепился за тяжелую рождественскую гирлянду, свисавшую с платформы уровнем выше, и, держась за нее, Тарзаном перемахнул на противоположный балкон. Толпа под ногами разразилась восторженными и испуганными ахами. «Отлично. Чего мне не хватало, так это зрителей». Три поворота из коридора в коридор, два лестничных марша и еще один поворот привели Скитера на галерею магазинчиков и ресторанов, выходящих в Общий зал. Мортиферус все еще гнался за ним. Черт, хоть что-нибудь может остановить этого парня? Скитер петлял между вешалками с одеждой, столиками кафе и рождественскими елками. Он бежал, стараясь оставить между собой и гладиатором как можно больше препятствий, которые тому сначала придется отшвыривать в сторону или перепрыгивать. Потом он нырнул на новую лестницу, съехав по перилам вниз. Стайка сидевших на перилах птерозавров, возмущенно визжа, взмыла в воздух, сбивая по дороге цветочные гирлянды, пластиковые бутылки и прочую мелочь с балконов, посеявшую панику в рядах туристов на первом уровне Общего зала. До Скитера все еще доносились проклятия, но они слышались все дальше и дальше. Он спрыгнул на ярус нижних балконов, уронив с парапета семифутового пластикового Санта-Клауса, и увидел открытые двери лифта. Он ухмыльнулся и нырнул в него, нажал кнопку пятого уровня, и двери закрылись. Лифт взмыл вверх, доставив его на верхний ярус гостиничных балконов. Скитер шагнул из лифта уже не на металлическую решетку, но на богатый ковер. Где-то далеко внизу слышался еще шум погони. Скитер прошел в гостиничный холл, выстеленный ковром другого цвета, но не менее шикарным, чем на балконе, потом миновал ряд пронумерованных дверей и нашел внутренний лифт, доставивший его в подвал. В подвале располагались тир и спортзал. Скитер пересек зал, нашел еще один лифт, прятавшийся в мужском душе, – судя по всему, он предназначался для тех клиентов, кто предпочитал подниматься после разминки уже чистым. На нем он поднялся на третий уровень Жилого сектора. Когда он вышел наконец в пустой коридор, никаких признаков гладиатора больше не было. Скитер прислонился к стене и отдышался немного, не в силах сдержать улыбку. Вот это погоня! Потом реальность навалилась на него бураном в степях Монголии. Пока Люпус Мортиферус разгуливает по вокзалу, Скитер не может считать себя в безопасности. Что можно поделать с этим? Скитер прищурился. Конечно, он всегда может пойти к Буллу Моргану и донести о попавшем сюда человеке из Нижнего Времени, но это все равно что открыто заявить о своих проделках в прошлом. А это, в свою очередь, означает серьезные неприятности, возможно, даже изгнание с ВВ-86. Ему даже не придется проигрывать пари, чтобы лишиться дома. Если о гладиаторе станет известно и его допросят, результат будет тот же самый. Проклятому гладиатору предоставят убежище, но Скитера вышвырнут пинком под зад в Верхнее Время – в мир, который он возненавидел. А если гладиатор его поймает, можно считать Скитера покойником. – Отлично, – пробормотал Скитер, обращаясь к стене. – Мне теперь надо не просто выиграть пари, но и постараться остаться в процессе этого живым. Он расправил плечи и упрямо вздернул подбородок. Парень, выживший в стойбище Есугэя, не сдается так просто. Конечно, он не профессиональный боец – уж во всяком случае, не пара кому-нибудь вроде Люпуса Мортиферуса, – но и у него в запасе имелось несколько трюков. Не первый сорт, конечно, но ничего, прорвемся. Ему это удавалось всегда, какие бы сюрпризы ни подкидывала ему судьба. Усталый, голодный, томимый жаждой, поплелся Скитер к себе в квартирку, надеясь, что Люпусу Мортиферусу неизвестен тот факт, что любой компьютер Ла-ла-ландии тут же с готовностью выдаст ему адрес Скитера. Конечно, Скитер мог бы попробовать проникнуть в память центрального компьютера, чтобы стереть эту информацию, но боялся, как бы не привлечь к себе внимание Майка Бенсона и его востроглазой братии. Он отпер свою дверь и уединился в своей маленькой берлоге. Ситуация ему отчаянно не нравилась. Доставая из холодильника банку пива и включая душ, он жалел о том, что одного его желания недостаточно, чтобы заставить эту проблему просто исчезнуть. Он сделал большой глоток пива, не переставая жалеть об этом. С точки зрения Скитера боги могли бы дать ему хоть короткую передышку. Может, хоть теперь они услышат его? Люпус Мортиферус стоял, задыхаясь, в совершенно пустом коридоре, положив руку на рукоять меча и сузив глаза от гнева, который переполнял его настолько, что у него шумело в ушах. Куда же ухитрился шмыгнуть этот маленький ублюдок? Он был так близко… и словно в воздухе растворился. Уже второй раз. – Я найду тебя, негодяй, – шепотом поклялся Люпус. – И уж когда найду… Как бы то ни было, ему необходимо было найти кого-нибудь, с кем он мог говорить. Тот темнокожий человек наверняка знал ответы на многие интересующие его вопросы. У Люпуса ушел почти час бестолковых блужданий по этому безумному месту, пока он нашел то, что ему нужно, но он все же нашел. И нужный ему человек все еще сидел на месте, удобно устроившись за высоким деревянным прилавком. Собрав всю свою храбрость, словно она могла не хуже доспехов защитить его, Люпус подошел к прилавку и поздоровался с человеком на латыни. Человек удивленно посмотрел на него. – Хелло. Гид? Или разведчик? Кажется, я вас еще не видел. Вы что, с другого вокзала? Рад познакомиться, Брайан Хендриксон, библиотекарь. И протянул Люпусу руку. Люпус уставился на нее, совершенно не понимая, о чем это он говорит, Слова были вроде бы латинские, но вот их смысл… С таким же успехом тот мог говорить на каком-нибудь непонятном пустынном наречии вроде пальмирского или на уму непостижимой тарабарщине скифских наездников. – Что ж, – продолжал мужчина, глядя на него все с большим любопытством, – компьютеры всецело в вашем распоряжении. Судя по наряду, вы собрались через Врата Дикого Запада. Или вы планируете независимый тур по Риму? Это, конечно, прибыльные Врата, и спасибо Киту за то, что он нажал как следует на Бакса: «Путешествия во времени» не так уж притесняют независимых гидов, так что проблем с заработком у вас не будет, если, конечно, вы решите остаться Человек нес какую-то бессмыслицу. С нарастающим чувством паники, бороться с которой у него не было сил, Люпус попробовал задать ему какой-нибудь самый простой вопрос, но язык его словно прирос к небу от страха. «Боги забавляются, превратив меня в свою дичь…» Что бы темнокожий человек ни сказал вслед за этим, это было не на латыни. Не дождавшись ответа, он уже с нескрываемым удивлением заломил бровь. Этого Люпус снести был уже не в силах. Он не мог допустить, чтобы его разоблачили как самозванца в этом месте, где боги сошли с ума. Он сорвался с места и устремился к двери. «Помоги мне, Митра, – молил он в отчаянии. – Я не знаю ни куда мне идти, ни что мне делать! Он не срывался на бег, но шагал достаточно быстро, чтобы оказаться как можно дальше от человека, который наверняка пришел уже к заключению, что он, Люпус, не отсюда. Он миновал почти половину длинного зала, когда заметил, что за ним идут. Человек был моложе его, с каштановыми волосами, довольно худой – Люпус мог бы без труда разорвать его пополам. Но все равно его охватил непреодолимый страх. Боги, правившие этим безумным миром, обнаружили его. Потом всеобъемлющий страх сменился такой же всеобъемлющей яростью. «Меня обманули, ограбили, унизили и выдернули из моего мира. Я не намерен терпеть это безропотно!» Он свернул в боковой коридор, ведущий в тихую, наверное, жилую часть этого мира, и вжался в какую-то темную нишу. Ясное дело, молодой человек свернул следом за ним. Люпус покрепче взялся за меч и бесшумно вытащил его из ножен. Кто-то даст ему ответы или поплатится за отказ сделать это. Он терпеливо ждал, пока его жертва приблизится. Только что Маркус был совсем один в коридоре Жилого сектора, потеряв свою жертву из вида. Секунду спустя он оказался прижат к стене с приставленным к горлу мечом. Он поперхнулся. Люпус Мортиферус В глазах державшего его человека вспыхнуло удивление. Только тут Маркус понял, что произнес имя гладиатора вслух. – Ты знаешь, кто я? – Я… – Маркусу показалось, что он может потерять сознание от страха. Сколько людей убил Волк Смерти за свою кровавую карьеру? Одна мысль о том, что Йанира и маленькие Артемисия с Геласией могут остаться одни, без его помощи, почти лишила его способности говорить. – Я… знаю… Да, я тебя знаю. Я видел тебя один раз. Много лет назад. Перед боем. На… на Играх… Прижатый к горлу клинок не шелохнулся. – Где я? Что это за место? И почему твои господа послали тебя следить за мной? Маркус даже зажмурился от удивления. – Меня? Меня никто не посылал. Я увидел тебя раньше, и мне показалось, что я тебя узнал. Я… я просто хотел спросить, что ты делаешь здесь. Ты не должен был попадать сюда. Прошу… молю тебя, Люпус Мортиферус, не убивай меня. У меня семья, дети… Клинок у горла не шелохнулся, но рука на плече чуть ослабила хватку. – Убивать тебя? – фыркнул гладиатор. – Единственного человека в этом сумасшедшем месте, который говорит что-то внятное на латыни? Уж не считаешь ли ты Волка Смерти полным идиотом? К Маркусу вернулась надежда на то, что он, возможно, все-таки останется в живых. – Как ты попал сюда? Римские Врата всегда хорошо охраняются… – Глаза его расширились. – Эти парни, которых тошнило при открытии Врат! Ты пробрался во время этой сумятицы? Темные глаза Люпуса Мортиферуса сузились. – Врата? Говори понятнее. И отвечай на мой вопрос! Где я? Маркус помнил еще те времена, когда был рабом, но таким тоном с ним никто не разговаривал уже несколько лет. Он тоже разозлился. – Последний раз, когда я видел тебя, – не без дерзости произнес он, – ты еще был рабом. Где твой ошейник? Или ты сбежал из школы? Глаза Люпуса возмущенно расширились. На мгновение Маркус увидел в них свою смерть. Потом – и это потрясло его чуть ли не больше всего – Волк Смерти опустил свой меч. – Я купил себе свободу, – тихо ответил тот. – А потом деньги, которые я заработал этим самым мечом, украл у меня какой-то гнусный чужестранец. Я последовал за ним сюда. – В глазах его снова появилась угроза. – А теперь скажи мне, что это за место? Маркус несколько раз моргнул, борясь с эмоциями, варьировавшими от жалости до страха. – Я скажу тебе, если ты уберешь свой гладий. Точнее, если ты уберешь меч, я отведу тебя в свой дом и постараюсь помочь тебе чем смогу. То, что я расскажу, тебе будет не так просто понять Я знаю, ты гордый человек, Люпус Мортиферус, – ты имеешь полное право на это, – но без помощи тебе здесь не выжить. – Что-то в темных глазах Люпуса подсказало Маркусу, что он задел больное место. – Мне нужно поддерживать свою женщину и дочерей, но я постараюсь сделать все что могу, чтобы помочь тебе. Насколько я помню, ты тоже начинал свою жизнь не в Риме, так что в этом мы схожи с тобой. Ты искал ответы? Я предлагаю тебе их и даже больше. Ты пойдешь со мной? Несколько мучительно долгих секунд гладиатор медлил с ответом, потом спрятал свой меч в складках дурацких ковбойских штанов – Пожалуй, пойду, – тихо произнес он. – Боги не оставляют мне другого выбора. Это признание совершенно потрясло Маркуса. Но он вспомнил собственные первые дни в Ла-ла-ландии, болезненное ощущение потерянности и тот ужас, что приносили ему каждый звук и взгляд. Этого человека жестоко обманул кто-то с ВВ-86. Маркус сделает все, чтобы загладить эту обиду. Волк Смерти молча следовал за ним в его маленькую квартирку Маркус ощутил неприятный холод в животе, когда подумал, что может сделать Люпус Мортиферус, когда увидит нежную красоту Йаниры. Он был достаточно силен – и беззастенчив, – чтобы овладеть ею, пока Маркус будет валяться на полу, оглушенный или даже связанный. Нет, должен ведь Люпус соблюдать правила поведения гостя? Но Люпус не римлянин, так что совершенно непредсказуем Маркус не имел ни малейшего представления о том, что он будет, а чего не будет делать. Но он дал свое слово, и потом, Люпуса Мортиферуса обманули Да и законы здесь, вспомнил он, не те, что в Риме. Если Люпус Мортиферус попробует оскорбить его любимую, он может позвать на помощь – или послать ее и дочек пожить с теми, кто сможет их защитить. Разрываясь между честью и долгом перед семьей, вел Маркус гладиатора в свою квартиру, расположенную в лабиринте Жилого сектора. Йанира как раз вынула сырный пирог из духовки, поставив его на стол рядом с кипящими кастрюльками и шипящими сковородками, когда входная дверь отворилась. Она с улыбкой подняла глаза… и улыбка на лице ее погасла при виде глаз Маркуса. Его лицо было бледным как мел. Он придержал дверь, пропуская внутрь какого-то незнакомца, одетого для перехода через Врата Дикого Запада. Опущенные глаза Маркуса, да и вся его поза выдавали владевшие им неуверенность и страх. Темный взгляд незнакомца обшарил комнату, задержался на Йанире и снова принялся осматривать комнату, словно ожидая найти расставленные в ней смертельные ловушки. Йанира встретилась взглядом с Маркусом и одними глазами спросила его: «Это тот человек? Твой бывший господин?» Она поняла, что дрожит, только после того, как увидела слабое движение головы Маркуса, означавшее: «Нет, это не тот». Облегчение, охватившее ее, оказалось недолгим. Если это не таинственный господин Маркуса из Верхнего Времени, то кто это? Кто смог внушить ее любимому такой страх и почтение? Маркус заговорил на латыни, не повышая голоса, – голосом раба, обращающегося к человеку, стоящему на социальной лестнице выше его. – Добро пожаловать в мой дом. Это Йанира, мать моих детей. Женщина благородного происхождения из Эфеса, – добавил он, и в голосе его прозвучали нотки гордости. Темные глаза незнакомца снова остановились на Йанире, и она снова задрожала, на этот раз от гнева. Она хорошо знала этот взгляд – взгляд мужчины, изголодавшегося по женскому телу. – Йанира, Люпус Мортиферус попал сюда через Римские Врата, преследуя человека, укравшего его деньги. Он нуждается в крове и нашей помощи. Йанира чуть успокоилась, но ощущение опасности не покидало ее. Почему вид у Маркуса такой потрясенный, если он всего лишь предлагает убежище попавшему в беду товарищу по несчастью? По всем правилам ему полагалось бы играть роль социального превосходства, а не пытаться скрыть очевидный страх. Как бы то ни было, но забывать обязанности хозяйки в доме Маркуса ей тоже не стоило. – Добро пожаловать, будь желанным гостем в нашем доме, – произнесла она, старательно подбирая латинские слова. Маркус владел греческим лучше, чем она – латынью. Обычным языком общения в их семье был английский, ведь этот язык преобладал на Вокзале Времени. Большинство других языков, которые Йанира слышала здесь – особенно японский, – казались ей вообще недоступными пониманию. Английский она выучила по необходимости, но латынь – по любви. Она даже немного понимала родной язык Маркуса – галльский, хотя он редко пользовался им, разве что общаясь с богами, неизвестными ни в Афинах, ни в Эфесе. Маркус озабоченно смотрел на мужчину, не спускавшего глаз с Йаниры, словно на ней не было ни джинсов, ни футболки. От этого взгляда по спине ее пробежал холодок, и она с трудом поборола желание взять в руку что-то тяжелое для самозащиты. – Йанира, – добавил Маркус с отчаянной решимостью в глазах, – занимает высокое положение в Совете выходцев из Нижнего Времени. У нее здесь собственное дело, и ее уважают даже те из Верхнего Времени, которые решают судьбу тех из Нижнего, кто попал сюда. Она важный человек в этом мире. В голосе его явственно звучало предостережение, и это подействовало. Если раньше Люпус, похоже, прикидывал, не взять ли ему то, чего он желает силой, то теперь в его взгляде читалось вполне обычное любопытство. – Йанира, – негромко представил Маркус гостя. – Люпус Мортиферус – самый знаменитый гладиатор из всех, кто сражался на арене Большого Цирка в Риме. Много раз он обращал на себя благосклонное внимание императора и добился победы, должно быть, теперь уже больше чем в сотне кровавых боев. Ему нужно, чтобы ему помогли привыкнуть к Ла-ла-ландии и найти вора, которого он ищет здесь. Все, чего он хочет, – найти этого вора, получить украденные деньги и вернуться домой. Это противоречило закону. Они оба знали об этом. Но человека вроде Люпуса Мортиферуса, сумевшего выжить на арене Цирка, любые подобные правила вряд ли остановят. Маркус явно хотел помочь ему как можно быстрее найти свои деньги, с тем чтобы тот исчез. Йанира поняла, что полностью согласна с этим безмолвным желанием, явственно горевшим в испуганных глазах Маркуса. Ей не хотелось бы, чтобы Люпус Мортиферус остался на ВВ-86. Но пока он здесь, он приглашен в дом отца ее детей. Она сделала изящный жест рукой, исполняя роль, так хорошо усвоенную ей в доме первого мужа – Прошу тебя, проходи и садись Обед уже почти готов Еда у нас простая, но сытная, и на закуску будет сырный пирог. Взгляд Люпуса Мортиферуса снова встретился с ее взглядом. – Греческий? Мне казалось, ты родом из Эфеса? – Да, я родилась в Эфесе, но переехала в Афины за год до того, как попала сюда через Врата Философов, как их здесь называют. Кстати, ты попал сюда через Porta Romae – Римские Врата. Люпус невесело рассмеялся. – Ворота Рима? Как невероятно. Значит, ты и правда жила в Афинах? Твои сырные пироги настоящие? Она усилием воли сдержала гордую, заносчивую улыбку. Римляне питали глубокое уважение ко всему греческому, полагая – и не без оснований, – что подлинной культурой была только греческая. – Я много слышал о греческих сырных пирогах от богатых покровителей. Йанира заставила себя легко рассмеяться – Конечно, мои рецепты самые настоящие. Я помню их наизусть – а ведь я родилась на шесть сотен лет раньше тебя. Темные глаза мужчины расширились от изумления. Йанира снова рассмеялась, понимая, что играет в опасную игру, но понимая также, что ей легче рисковать, чем ему. – Добро пожаловать, Люпус Мортиферус, в Ла-ла-ландию, где живут под одной крышей мужчины и женщины из множества разных мест и времен. Тебе еще многое предстоит узнать. Пожалуйста, сядь и отдохни. Я принесу тебе освежающего питья и накрою обед, а потом мы поговорим о тех вещах, которые тебе необходимо знать, чтобы ты мог выжить здесь. Пронизывающий взгляд, который он бросил на нее, было трудно перевести, но он послушно сел на их простую коричневую скамейку. Винил скрипнул при соприкосновении с кожей ковбойских штанов. Йанира заметила спрятанный меч, но промолчала. Не говоря уже о правах гостя, Люпус Мортиферус был человеком, потерявшимся в мире, которого он не мог понять, – в мире, который сама Йанира, даже прожив в нем три года, принимала больше на веру, переводя слово «технология» как «волшебство» каждый раз, когда не понимала чего-нибудь. Впрочем, насколько ей было известно, встречались люди и из Верхнего Времени, которые поступали точно так же, встретившись с волшебными Вратами сквозь время. Что же до оружия, то пусть пока остается у него – обладание им успокоит его больше, чем все их слова гостеприимства. Йанира принесла гостю фруктового сока, отказавшись от вина, которое припасла сначала к обеду, – она не хотела рисковать, предлагая алкоголь потенциально взрывоопасному гостю, – и вернулась на кухню. Обычно Маркус тоже приходил помочь ей, но присутствие гостя заставляло его против воли оставаться в комнате, служившей им разом гостиной и столовой. Артемисия, пристегнутая к высокому стульчику у машины, хранившей еду и питье замечательно охлажденными или даже замороженными, радостно засмеялась при виде вернувшейся матери. Йанира наклонилась поцеловать девочку в лобик, потом наполнила ее бутылочку яблочным соком и дала ей. Геласия спала уже в своей кроватке в их единственной спальне. Артемисия, чмокая, присосалась к резиновой соске, а огромные темные глазки ее следили за движениями матери. Низкие мужские голоса, напряженные, пугающие, как призраки просачивались на теплую кухню. Йанира испытала иррациональное желание встать между детьми и их новым гостем с пистолетом, которым ее научила пользоваться Энн Уин Малхэни. Она понимала, что это, глупо, но предупреждения Богини о надвигающейся опасности непросто игнорировать. «За что послала ты нам этого человека, о госпожа? Я боюсь этого гостя, госпожа, – обращала она свою напуганную мольбу самой Афине, мудрой и грозной хранительнице всей цивилизации. – От его взглядов меня бросает в дрожь. Что означает это знамение и как мне услышать твой ответ? Он опасен сам? Или просто вестник? Знак надвигающейся большой беды?» В закрытом пространстве Ла-ла-ландии не было священных сов, по крикам или полету которых можно узнать судьбу. Но здесь было телевидение. И птицы здесь тоже были – странные, дикие, зубастые птицы, столь древние, что даже Афина, должно быть, была еще совсем юной, когда эти твари парили под земным небосводом. Яркие краски и движение на телеэкране привлекли внимание Артемисии, и она со стуком уронила свою бутылочку и ткнула пухлым пальчиком в экран: – Мама! Мама! Рыбка-птичка! Йанира посмотрела на экран и ощутила, как краска сбегает с ее лица. Ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не осесть на пол. Ихтиорнис поймал в пруду рыбку и рвал ее, живую и трепещущую, на части. Разлетающиеся капли крови были неестественно яркими. Охваченная страхом, Йанира рванулась и трясущейся рукой выключила проклятую машину. Экран потемнел и смолк. Страх за Маркуса застрял в горле комом. «Нет, – безмолвно молила она, – отведи смерть от нашего дома, о госпожа! Он ничего не сделал такого, чтобы заслужить ее. Пожалуйста…» Руки Йаниры все еще дрожали, когда она ставила обед на маленький стол. Потребовалась вся ее смелость, чтобы продолжать улыбаться гостю. Тот набросился на еду, словно изголодавшийся волк. Люпус Мортиферус… Волк Смерти… Йанира еще плохо представляла себе, чем грозит этот человек Маркусу, но она ощущала эту угрозу так же ясно, как ощущала свое прерывистое дыхание. Йанира Кассондра уже потеряла одну семью. И если потребуется, она не остановится перед убийством, только бы не потерять вторую. |
||
|