"Дважды Шутт" - читать интересную книгу автора (Асприн Роберт Линн)

ГЛАВА 10

Дневник, запись № 550

Младшего лейтенанта Окопника в роте «Омега» почти сразу же окрестили лейтенантом Пронырой. Можно сказать, его все возненавидели даже сильнее, чем его начальника майора Портача. И хотя двоим лейтенантам приходилось Окопника терпеть, вступать с ним в приятельские отношения они не имели ни малейшего желания.

Проистекало их настроение большей частью из того, что они были свидетелями тех перемен, которые внес в жизнь роты «Омега» мой босс. Это подразделение, прежде считавшееся самым захудалым в Космическом Легионе, капитан превратил в такое, в каком вполне можно было сделать карьеру. Портач и Окопник с этими переменами никак не сочетались. Наоборот: все видели, что они посланы на Зенобию ради того, чтобы уничтожить все, что построил капитан Шутник.

Но ни майор-буквоед, ни его ехидный адъютант, ни уж, само собой, никто из тех высших военных чинов, пославших их в роту «Омега», не предполагали, что для того, чтобы загнать в бутылку вылетевшего из нее джинна, им для начала придется заняться склеиванием этой самой бутылки, успевшей разбиться на миллионы мелких осколков.

– Ну, Окопник, что ты скажешь об этой роте? – спросил майор Портач. Он прочно обосновался в кабинете Шутта, оборудованного как штаб на случай ведения боевых действий. На столе перед ним лежала высокая стопка фолдеров с досье служащих роты «Омега». Экран компьютера был заполнен заметками.

Окопник презрительно скривился.

– Жалкая пародия на боевое подразделение, сэр, – ответил он. – Все еще хуже, чем я ожидал. Ни намека на образцовую дисциплину – даже среди офицеров. Половина личного состава абсолютно не соответствует занимаемым должностям. Хотите – верьте, хотите – нет, но женщина-связистка не в состоянии выговорить связную фразу. Думаю, нам стоит провести психологическое тестирование всего личного состава роты, сэр. Сержант-снабженец находится в удручающей физической форме, он ничего не делает, только сидит и почитывает аэробайкерские журнальчики. Рядовые легионеры не выказывают никакого уважения перед офицерами. Рядовой волтрон открыто оскорбил меня и угрожал мне, когда я указал ему на это.

– Это непозволительно, – покачал головой Портач и сдвинул брови. – Подготовьте для меня подробный письменный рапорт, и я приму соответствующие меры. Я просматриваю личные досье служащих роты и вижу, что этот Шутник всех жутко распустил. Им еще очень сильно повезло, что пока они не сталкивались с настоящей опасностью.

– Да, сэр, – угодливо согласился Окопник. – Очень правильно поступил генерал Блицкриг, назначив вас командиром этой роты, дабы вы навели здесь порядок. Капитан Шутник развалил воинскую дисциплину в этом подразделении.

– Досье Шутта я просматриваю особенно тщательно, – сообщил Портач и указал на контейнер, стоявший на стуле у двери. На контейнере стоял штамп с надписью «Капитан Шутник». Он был доставлен из кабинета Шутта из прежнего штаба роты на Ландуре. Теперь, когда командиром роты стал майор Портач, личные вещи Шутта, по идее, следовало бы перенести в его комнату, однако фиксирующий скотч был сорван, и крышка контейнера была открыта.

– Пока я не просмотрел все целиком, – сказал Портач, – но судя по тому, о чем ты мне рассказал, очень скоро я найду что-нибудь такое, из-за чего он у нас с треском вылетит из Легиона.

– Да-да, сэр, это случится очень скоро, судя по тому, что мне довелось увидеть собственными глазами, – энергично закивал Окопник. – Полагаю, боеготовность роты – такой же мыльный пузырь, как все прочее, к чему приложил руку Шутник. Просто возмутительно, что роте «Омега» поручили такую ответственную миссию.

– Ну, это все из-за того, что у Шутника шашни с политиками, – буркнул Портач. – Он просто заморочил голову какому-то дипломату и уговорил его похлопотать о том, чтобы эту роту забросили на Зенобию. Вот только странно – на что ему это понадобилось. Пожалуй, такому избалованному, изнеженному типчику, как Шутник, должно было больше нравиться на Ландуре. Местечко, как ни крути, потеплее, чем Зенобия.

– Сэр, а может быть, Шутник подумывает о политической карьере после увольнения из Легиона? – высказал предположение Окопник. – Нет ничего надежнее для завоевания голосов избирателей, чем возглавить воинское подразделение в бою. Тебя сразу сочтут прирожденным лидером, и всем будет плевать, сколько народу ты погубил.

– Это точно, – кивнул Портач. – Все сливки достаются дилетантам, а грязную работу приходится делать настоящим легионерам. Но на этот раз настоящие легионеры возглавят командование этой ротой, а дилетанты даже не успеют понять, кто им подставил подножку. И даже если мне придется засадить всю роту на гауптвахту для того, чтобы навести в ней порядок, я сделаю это.

– Начиная с капитана, сэр? – злорадно ухмыльнулся Окопник.

– Начиная с капитана, – ответил ему столь же злорадной ухмылкой Портач. – Как только он вернется из своей прогулочки в столицу, ему придется очень многое мне объяснить.

– Это вы очень здорово придумали, сэр, – хихикнул Окопник, немного подумал и спросил:

– А может быть, стоит дать ему приказ срочно вернуться на базу, сэр? Я думаю вот как: чем скорее вы его вздрючите, тем скорее в этой роте наступит порядок.

– Нет. Мне нужно время, чтобы подготовить обвинения против него по всем пунктам, – покачал головой Портач. – Кроме того, пока его здесь нет, он ничего не сможет сделать, чтобы помешать мне, а к тому времени, когда он вернется, я успею утвердиться на своем посту.

Окопник наклонился к столу и тихонько проговорил:

– А может быть, нам стоит сделать так, сэр, чтобы другие офицеры не успели предупредить его?

– Нет, – зловеще осклабился Портач. – Пусть вопят и стонут, Окопник. Если Шутник узнает, что его ожидает, он наделает в штаны и попробует удрать. А мне только этого и надо. Тогда я спокойно, безо всяких помех с его стороны и со стороны его прихвостней, займусь командованием ротой.

– Отлично, сэр, – кивнул Окопник. – А теперь приступай-ка к подготовке рапорта. Я желаю знать о каждом пятнышке на этом гнилом яблоке, Окопник. Ты назовешь имена, а я буду отвешивать пинки по задницам.

– Есть, сэр! – радостно отсалютовал Окопник. Салют получился настолько образцовым, что в этой позе Окопника можно было изобразить в виде пластиковой фигуры и водрузить оную в Академии Легиона.

Окопник прищелкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета, улыбаясь улыбкой шизофреника. Окопнику не было ровным счетом никакого дела до того, что они с Портачом задумали взять в свои руки лучшую роту Легиона и вернуть ее к тому унизительному состоянию, в коем она пребывала прежде. Он получил такой приказ, а Окопник не привык подвергать приказы сомнению. Он смог бы подвергнуть приказ сомнению в одном-единственном случае: если бы это сулило ему личную выгоду.

Зенобианская пустыня плавилась в лучах местного солнца – жаркой желтой звезды типа G. Вплоть до последнего времени люди смотрели на эту звездную систему как на совершенно непригодную для колонизации. Все планеты здесь вращались либо слишком близко к солнцу, либо наоборот – слишком далеко от него. Присутствие Альянса в этой системе ограничивалось одной, очень прибыльной космической станцией.

И только тогда, когда зенобианский корабль-разведчик совершил вынужденную посадку на планете Хаскина, расположенной на другом краю галактики, в Альянсе узнали правду об одной из планет этой звездной системы, которая была крайне непривлекательна для людей, а вот для ящероподобных зенобианцев оказалась родным домом.

Зенобианцы были жителями болот и вели свое происхождение от древних ящеров. Как и прочие разумные существа, они переустроили свою родную планету по своему усмотрению, создав там условия для своего обитания. Однако большие участки поверхности по-прежнему оставались в первозданном состоянии, и в этих местах обитали только дикие неразумные животные. Добрая треть этой территории представляла собой пустыню, и такая пустыня простиралась во все стороны километров на сто вокруг базового лагеря Альянса.

Ни зенобианские астрономы, ни наблюдатели-люди не обратили внимания на яркий метеорит в небе. Такие явления происходили здесь десяток раз на дню, и потому интерес к ним был потерян. Внимание обращали только на самые крупные метеориты, которые могли бы причинить вред населенным территориям. Данный объект в силу своих размеров никакой угрозы не представлял, поэтому никто не видел, что он не просто упал на землю, а, совершая вращение, включил тормозные двигатели и, попав в нижние слои атмосферы, выпустил парашют.

А когда спасательная капсула опустилась на землю в неглубокую впадину, которая в сезон дождей на какое-то время превращалась в озеро, только немногочисленные и не слишком сообразительные обитатели пустыни оказались неподалеку и увидели, как открылся люк, из которого выбралось наружу одно-единственное существо.

Надо сказать, что существо это выглядело совершенно несоответственно той среде, в которую угодило. Человек был одет в белый пиджак и накрахмаленную сорочку и смотрелся так, словно только что ушел с танцевального вечера в дорогом загородном клубе. Вычищенные до зеркального блеска туфли наверняка предназначались для хождения по отполированному паркету, ну или в самом крайнем случае – для прогулок по аккуратно подстриженной лужайке. Но расхаживать в такой обуви по пересеченной местности вряд ли бы кто решился. Любой человек, обладавший хоть каплей здравого смысла, попросту пришел бы в отчаяние при виде бескрайней пустыни, лежавшей вокруг, насколько хватал глаз.

Но это, конечно, был не человек, а заказная модель робота-андроида производства компании «Андроматик», разработанная и запрограммированная с целью дублирования своего владельца, Уилларда Шутта, в роли управляющего казино «Жирный Куш» на Лорелее. Зенобианская пустыня пугала его не меньше, чем коридоры той гостиницы, из которой он был похищен. Точнее говоря – она не пугала его вовсе. В этом смысле он был даже более похож на своего владельца, чем предполагали его разработчики.

Просканировав горизонт во всех направлениях, точнейшие датчики робота-Шутта обнаружили сигналы человеческого происхождения на не таком уж большом расстоянии.

Даже не глянув на весьма значительное количество всевозможного оборудования и припасов, предназначенных для длительного выживания, которыми была доверху напичкана спасательная капсула, робот развернулся в том направлении, где его датчики засекли сигналы, и зашагал в ту сторону. Лицо его озаряла довольно дурацкая улыбка.

Несообразительные обитатели пустыни, решив, что робот не представляет собой ни угрозы, ни чего-либо такого, чем можно было бы подзакусить, вернулись к своим делам.

Дубль-Икс скрестил лапки на груди и уставился на Бренди.

– О'кей, сержант, так что же будет? – вопросил он. – Кого накажут и как?

Бренди, сидевшая за письменным столом, некоторое время молча смотрела на легионера-синтианца. При других обстоятельствах она бы ему голову откусила за нарушение субординации. Однако следовало признать, что таких обстоятельств было не так уж много, и вдобавок сейчас Бренди была обозлена не меньше своих подчиненных из-за той зверской дисциплины, которую взялся насаждать в роте майор.

– Майор, – ответила Бренди, – не желает отступаться.

А это означает, что наказана будет вся рота.

Мордашка Дубль-Икса покраснела, и он сердито выпалил:

– Но, сержант, вы же видели, что этот майор сотворил с Бандюгой! Я к вам пришел, чтобы сказать: вся рота просто вне себя от возмущения. Все говорят, что дело пахнет плохо.

– Это ты мне рассказываешь? – устало проговорила Бренди. – Но только мы можем говорить и думать, о чем угодно, а майор просто свихнулся на дисциплине. И если он услышит, что вы мне прекословите или обсуждаете его приказы между собой, он может начать еще сильнее закручивать гайки. Я-то переживу, Дубль-Икс, но всем вам следует сидеть тише воды, ниже травы.

Дубль-Икс огляделся по сторонам так, словно хотел убедиться, что их никто не подслушивает.

– Ну, тогда дело пахнет еще хуже, – прошептал он, склонившись к столу.

– Потрясающая сообразительность, – кивнула Бренди и хлопнула ладонью по столу. – Так что ты хотел предложить насчет того, как нам быть?

Дубль-Икс задумался. Его мордашка сморщилась.

– Не знаю, сержант, – наконец признался он. – Если бы капитан был тут, уж он бы точно придумал, как вытащить нас из этой заморочки.

– Мне тоже очень жаль, что его нет с нами, – сказала Бренди. – Думаю, происходящее порадовало бы его не больше, чем всех нас, но я так думаю, он бы непременно что-нибудь предпринял. – Бренди замолчала и добавила потише:

– Но на многое надеяться не стоит, Дубль-Икс. Появление Портача – это новая грязная проделка Генштаба, и за его спиной стоит не один из высших военных чинов. Боюсь, что даже капитану будет нелегко от него избавиться.

Дубль-Икс пожал плечами.

– Ну, уж это я не знаю, – протянул он, – да только прежде капитану как-то всегда удавалось одолеть всех, кто ему палки в колеса вставлял. И уж если кому это по силам, так только ему.

– Что ж, в таком случае нам всем остается только надеяться на его скорое возвращение, – вздохнула Бренди, немного помолчала и спросила:

– Ты еще на что-нибудь хочешь пожаловаться или собираешься торчать здесь до тех пор, пока майор тебя не заметит и не одарит новым дисциплинарным взысканием?

– Да нет уж, спасибочки, с меня хватит, – торопливо проговорил Дубль-Икс. – Я пошел, сержант. Увидимся попозже.

– Ага, на исправительных работах, – кивнула Бренди без тени юмора.

Дубль-Икс тоже не рассмеялся.

– Где мы? – спросил Шутт. Он открыл колпак аэроджипа и, встав, обшарил горизонт взглядом в поисках… На самом деле он и сам не знал, что надеется увидеть, но в данный момент на глаза ему не попалось ничего, достойного внимания – ну, разве только если за валунами и колючими кустами не таилось ничего такого, о чем он не догадывался.

Бикер оторвал взгляд от карты, в изучение которой он углубился.

– По весьма приблизительной оценке, сэр, мы находимся на полпути от зенобианской столицы до нашей базы. Однако мы уклонились от первоначального курса, и наши точные координаты я определить не могу. В данное время приборы не выдают хоть сколько-либо осмысленных сведений.

– Вот-вот, и у меня такое же впечатление, – кивнул Шутт, уселся на сиденье и, заглянув через плечо Бикера, посмотрел на карту. – Нет ли на карте обозначений каких-либо природных объектов на этой территории?

– Нет, сэр, – покачал головой его дворецкий. – Но эта карта очень примитивна, и снабдили нас ею местные власти. Наверняка они могли и не обозначить на карте объекты, о которых нам, по их мнению, было бы лучше не знать.

– Вообще-то это не дело – вводить союзников в заблуждение, – проворчал Шутт и тут же вспомнил о том, что в свое время, когда в его роту был прислан летный лейтенант Квел, ему приходилось точно так же фильтровать сведения, которые он сообщал зенобианцу. Шутт пожал плечами. – Как бы то ни было, никаких военных объектов в поле зрения нет. То есть – если зенобианцы не ухитрились их самым тщательным образом закамуфлировать. – Немного помолчав, он протянул:

– Гм-м… А ведь мы пытаемся найти интервентов, которые, похоже, обладают необычайно эффективными средствами камуфляжа.

– Не думаете же вы, сэр, что сюда нас загнали Прячущиеся? – рассмеялся Бикер. – Зачем бы им это понадобилось? Не скажу, чтобы я был большим знатоком психологии инопланетян. Честно говоря, и люди в этом смысле доставляют мне немало трудностей.

Последнюю фразу он сопроводил весьма выразительным кивком в сторону Шутта.

Шутт сделал вид, что кивка не заметил, а может быть, так оно и было.

– Военное искусство инопланетян изучено не слишком хорошо, – сказал он серьезно. – Примеров для исследования было не так много – отчасти потому, что подобные исследования, как ты понимаешь, дорого стоят. Однако любая раса, владеющая недорогим транспортом для полетов со скоростью, превышающей скорость света, как минимум способна к ведению межзвездных войн. Вот почему существует Космический Легион – он существует для тех случаев, когда представители какого-нибудь обнаглевшего разумного вида пытаются напасть на планету, где проживают представители другого разумного вида, и когда мы способны предотвратить войну между ними.

– Это теоретически, – рассеянно заметил Бикер, нервно вглядываясь в окрестности вокруг аэроджипа. – И все же ощущение такое, будто бы на эту планету и впрямь вторглись интервенты. Если, конечно, зенобианцы по какой-то причине не водят нас за нос.

– Я об этом тоже думал, – кивнул Шутт. – Даже у посла на этот счет имелись сомнения. Не волнуйся, старина, этот момент я не намерен сбрасывать со счетов. Но в общем и целом, я думаю, насчет вторжения интервентов зенобианцы не врут, и все же остается ряд вопросов, на которые у меня пока нет достоверных ответов.

– Сэр… – осторожно проговорил Бикер.

Шутт не дал ему продолжить.

– Посол опасался того, что зенобианцы мечтают о том, чтобы заполучить на свою планету целиком и полностью оборудованную военную базу Альянса, чтобы затем нас быстро перебить и завладеть всем нашим вооружением и аппаратурой. Но из этого должно следовать, что их вооружения настолько уступают нашим, что они готовы рискнуть испортить отношения с Альянсом, дабы их захватить и воспроизвести до того, как Альянс успеет отреагировать на их выходку. Мне так не кажется.

– Сэр! – более настойчиво проговорил Бикер и тактично потрогал босса за локоть.

Но Шутта понесло.

– Хотя, конечно, идея обзавестись защитой от парализующих лучей не так уж дурна, – продолжал разглагольствовать он. – Смею тебя заверить, у зенобианцев такая защита наверняка есть, хотя о ней они нам ни словечка не сказали. Таким мощным оружием не пользуются, если только не… В чем дело, Бикер?

Дворецкий дернул Шутта за рукав и указал влево.

– Сэр, вот этот валун только что шевельнулся.

Шутт резко обернулся.

– Какой валун? – спросил он и потянулся к кобуре, притороченной к поясу.

Но было уже слишком поздно.

– Я не любить майор Портач, – выразился Клыканини со свойственной ему прямолинейностью.

– Вот уж удивил, – буркнула Супермалявка, сидевшая напротив него за столиком в столовой. – Его все любят, как чесотку.

– Чесотку никто не любить, – возразил Клыканини и подозрительно прищурился.

– Это само собой, – подтвердил Рвач и почесал у себя под мышкой. – Но только у всех порой что-нибудь да зачешется. Ежели бы это по телеку показывали, шоу было бы – обхихикаешься!

– Только это все не значит, что все безумно рады, когда У них что-то чешется, – уточнила Супермалявка, зачерпнула ложкой суп и добавила:

– Кстати, Рвач, ты бы не смущал Клыка, а то он начнет лишние вопросы задавать.

– Нет ничего плохого в том, чтобы задавать вопросы, – заметил Махатма, поставивший поднос на свободное место. – Задавая вопросы, люди узнают много нового. Мне непременно нужно объяснить это сержанту Бренди.

– А вот офицеры что-то не слишком уверены в том, что ты задаешь вопросы только для того, чтобы узнавать что-то новое, – усмехнулась Супермалявка. – Но может быть, у Тебя и правда есть для этого еще какая-то причина.

Махатма пожал плечами.

– Я же не говорил, что что-то новое узнает только тот, кто задает вопросы, верно?

– Вот сходил бы ты к майору Портачу да задал бы ему пару-тройку вопросиков, – хихикнул Рвач. – Этому сосунку не мешало бы много чего узнать, и я очень надеюсь, что он скоро это узнает.

– А я очень надеюсь, что при этом никто не пострадает, – добавила Супермалявка. – А вообще такое невежество опасно – и не только для невежды, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Это кого ты тут называешь невеждой? – прозвучал могучий баритон рядом со столиком.

Все вздрогнули, но, обернувшись, увидели Шоколадного Гарри, который стоял рядом со столиком и, держа в руках поднос, дружелюбно ухмылялся. Как только все успокоились, Гарри осведомился:

– Никто не против, если сержант к вам присоединится?

– А если кто против, тогда что? – съязвил Рвач, но тут же ойкнул, получив от Супермалявки локтем под ребро.

– Конечно, ШТ., присоединяйся, – сказала Малявка как ни в чем не бывало.

Рвач одарил ее возмущенным взглядом, но счел за лучшее промолчать.

Шоколадный Гарри поставил поднос на столик и уселся на стул. Отхлебнув кофе, он блаженно облизнулся.

– Ребята… – мечтательно проговорил он. – Наш Искрима – просто гений. Где угодно приготовит, как в лучшем ресторане. – Немного помолчав, он добавил:

– Хотя с другой стороны, может, наша столовая на этой дерьмовой планете и есть самый лучший ресторан.

– Я вообще-то на еду не жалуюсь, – заметила Супермалявка.

– Понятно, – кивнул Шоколадный Гарри. – А на что ты тогда жалуешься?

Наступила тягостная пауза. Все сидевшие за столиком неуверенно переглянулись. Даже Махатма, который никогда не упустил бы возможности выразить свое мнение, предпочел промолчать. Наконец тишину нарушил Клыканини.

– Новый майор все сделать хуже, – сказал он, по обыкновению, без обиняков.

– Все? – переспросил сержант-снабженец и вздернул бровь. – А еда, по-моему, хуже не стала. А что еще вас не устраивает?

Рвач пробормотал что-то неразборчивое, но явно неодобрительное. Гарри повернул к нему голову и сказал:

– Слушай, Рвач, ты уж либо говори все как есть, либо помалкивай в тряпочку. Как я могу что-то ответить, если ничего не понял?

– Да что толку тебе говорить, если ты ничего не можешь поделать, – обреченно проговорил Рвач, но после неловкой паузы пожал плечами. – О'кей, старик, дерьма всякого – по горло. «Надо ходить в форме, надо бриться, надо отдавать честь офицерам, надо подниматься в пять утра, надо отвечать „есть, сэр“, когда говорите со мной», и т.д. и т.п. ля-ля – тополя. Мы без этой дребедени отличненько жили-поживали, так на кой хрен майор теперь нас заставляет все это делать?

– Ага. И еще он на вопросы не отвечает, – обиженно Добавил Махатма.

– И еще он говорить, что больше не будет напарники, – свирепо выпучил глазищи Клыканини. Его здоровенная лапища легла на хрупкое плечико Супермалявки.

– А он имеет на это полное право, чтоб ты знал, – рассудительно проговорил Шоколадный Гарри. – В большинстве других подразделений Легиона напарников вообще нет.

– А мы быть рота «Омега», а не какой-нибудь другой подразделение Легион, – возразил Клыканини. – А рота «Омега» быть лучше любой другой подразделений. Мне другой подразделений все равно быть. Майор получить хороший рота и опять делать из нее плохой. Я это не нравиться.

Шоколадный Гарри на миг задержал взгляд на морде Клыканини, перевел на других, ждавших от него ответа.

– Угу, – буркнул он наконец. – Я вас понял. Но только я сержант и не имею права сильно возникать против майора. А вот другие кое-что могли бы и сделать. Считайте, я вам ничего не говорил, а вы вот о чем подумайте…

Затем сержант-снабженец заговорил, понизив голос до шепота. Слушая его, сидевшие за столиком начали понимающе кивать.

– Отлично, – улыбнулась Супермалявка. – Пожалуй, пару неплохих идей ты подал, сержант. Я кое-кому про это скажу, а уж там посмотрим, что будет.

– Но только помните: от меня вы ни слова не слышали, – предупредил Шоколадный Гарри.

Супермалявка ухмыльнулась:

– От тебя? От тебя я ничегошеньки не слыхала, кроме байки про взбунтовавшихся роботов, а уж в такую чепуху никто из нас сроду не поверит.

Дозор на границе базы вели поочередно. Гарбо и Каменюке впервые досталось ночное дежурство. В роту они попали одновременно – во время ее дислокации на Лорелее.

Обратив внимание на то, что и Гарбо, и Каменюка держатся особняком среди своих сородичей, Шутт решил сделать их напарниками. Как ни странно, через какое-то время двое одиночек – гамбольтша и девушка – подружились и стали почти неразлучны как во время выполнения заданий, так и в часы досуга.

Лейтенант Армстронг встретил легионеров на отведенном им для дежурства посту и проверил их боекомплекты и оборудование для наблюдения.

– Оборудование большей частью стандартное, принятое в Легионе, – сообщил он. – Бренди даже не было нужды показывать вам, как оно работает. Хочу только вот о чем вас спросить: вы проверяли эти новые очки?

– Да. Они просто супер, – ответила Каменюка, успевшая нахвататься на Ландуре местного сленга. – А вот Гарбо они вряд ли нравятся.

– Правда? – удивился Армстронг. – Это почему же?

– У меня от них глаза болят, и цвета не правильные получаются, – пожаловалась Гарбо, воспользовавшись транслятором. – И кроме того, я и без них отлично все вижу – А-а-а, ну конечно! – воскликнул Армстронг и прищелкнул пальцами. – Ведь наши терранские кошки тоже отлично видят в темноте, так что и вы, гамбольты, должны это уметь.

– Она без очков видит так же хорошо, как я в очках, – подтвердила Каменюка, явно гордящаяся своей подружкой. – И насчет цветов она тоже права. Цвета жутковатые, когда смотришь через очки, но я вижу настолько здорово, что можно и потерпеть.

– Ну, нынче ночью вы вряд ли много чего увидите, – заметил Армстронг. – Мы просмотрели территорию на километр от лагеря, и ничего крупнее флун здесь нет, уверяю вас, и они не опасны для людей… и существ размером с них.

Так что – будьте начеку, но без толку не палите.

– Есть, сэр, – ответила Каменюка. – А как быть, если мы заметим что-нибудь неожиданное?

– Если не будет попыток нападения на вас, ничего не предпринимайте, – посоветовал лейтенант. – По ограде, установленной по периметру вокруг лагеря, пропущен ток небольшой мощности, чтобы отпугивать всяких местных зверьков. Но если все же кто-то попытается перебраться через ограду, в героев не играйте. Стреляйте из парализаторов, а потом сообщайте Мамочке, она немедленно вышлет вам подкрепление. Все ясно?

– Да, сэр, – ответила Гарбо. – Стрелять из парализаторов, а потом сообщить Мамочке. Все понятно, сэр.

Как только лейтенант удалился из зоны слышимости, Каменюка вгляделась в растущие неподалеку от ограды кусты и призналась:

– Честно говоря, не по себе мне тут, Гарбо. Никогда не бывала в местах, где по ночам такая темень.

– Так ты в городе выросла, да? – спросила Гарбо.

– Ну да, конечно, – кивнула девушка. – В городах по ночам светло, как днем, по улицам люди ходят. А тут… тут слишком пусто!

– А вот если меня спросить, так я города не очень люблю, – призналась гамбольтша, после чего парочка дозорных тронулась в обход вдоль ограды, вглядываясь в темноту. – Уж слишком там народу много, тесно, и много всяких типов нехороших. А тут что? Только зверушки какие-нибудь, и все, да и те заняты своими делами.

– Какие-нибудь зверушки, ты так считаешь? – не слишком храбро отозвалась Каменюка, глядя в непроницаемый мрак. – Может, и так. Но только если тут, кроме зверушек, нет никого, зачем тогда майор нас заставляет нести ночной дозор? Нет, тут явно что-то еще есть – может быть, есть эти Прячущиеся, про которых толкуют зенобианцы.

– Если меня спросить, так Прячущиеся эти и носа не высунут, – фыркнула Гарбо. – Мы-то им на что?

В это время в темноте за оградой послышался громкий треск.

– Тс-с! – прошипела Каменюка. – Что это было?

Она присела на корточки, пытаясь рассмотреть что-то, по ее предположению, маленькое.

– Что-то движется, – сообщила Гарбо, присев рядом с напарницей. – Что-то большое. Ветер не с той стороны дует, и я не могу уловить запах.

– Но ведь не должно же тут быть ничего большого! – жалобно прошептала Каменюка. – Что делать будем?

– Не забывай о приказе лейтенанта, – напомнила ей Гарбо. – Будем ждать и смотреть. Может, оно не подойдет ближе. А подойдет – стрельнем из парализаторов и вызовем подкрепление.

– Ага, из парализаторов, – нервно отозвалась Каменюка, сняла парализатор с предохранителя и через оптический прицел всмотрелась во тьму, откуда донесся треск. Не в первый раз она пожалела о том, что не наделена сверхчутким носом и ушами гамбольтши. Даже через очки ночного видения ей трудно было рассмотреть что-либо за оградой. Окрестности представали перед ней, будучи окрашенными в неестественные цвета, в зависимости от температуры. На планетах, по экологическим условиям подобным Земле, это означало, что крупные живые существа должны были выглядеть ярче на темном фоне.

Но здесь, где в природе обитали только мелкие животные, все сливалось в однообразную картину. И несмотря на то что и Гарбо, и Каменюка отчетливо слышали треск, в кустах не было заметно никакого движения.

Но вот от зарослей неподалеку от ограды отделился довольно крупный силуэт и тронулся в сторону дозорных. В очках ночного видения он показался Каменюке ростом с человека. Его очертания были яркими, колеблющимися.

– Ой, мамочки! – прошептала Каменюка и нацелила на незнакомца парализатор.

– Не стреляй, это человек, – предупредила ее Гарбо, но опоздала. Девушка уже нажала кнопку.

Перед Каменюкой, глаза которой закрывали очки ночного видения, луч парализатора предстал в виде узкого конуса голубовато-зеленоватого света, расширяющегося по мере приближения к цели. Свет охватил приближавшуюся фигуру, и неожиданно она озарилась ярким гало. Каменюка опустила парализатор в ожидании того, что ее жертва упадет.

Однако ничего подобного не произошло.

Таинственный незнакомец продолжал приближаться к дозорным.

– Стой! Стрелять буду! – крикнула Каменюка, совершенно ошарашенная неудачей своего первого выстрела. – Руки вверх!

Она нацелилась в голову незнакомца, при этом ни в малейшей степени не представляя, что делать, если выстрел и на этот раз окажется неудачным. Но парализатор непременно должен был подействовать – ведь она попала в незнакомца, она это точно видела. А если парализатор не подействовал, что же делать, если нарушитель нападет? Но тут он неожиданно остановился и поднял руки вверх.

– Кто идет? – крикнула Каменюка.

Гарбо уже разговаривала по коммуникатору с Мамочкой, просила прислать подкрепление.

– Не надо стрелять, – послышался до боли знакомый голос. – Я безоружен. Могу я подойти ближе?

– Капитан! – озадаченно воскликнула Каменюка, вскочила и вгляделась в темноту. На таком расстоянии различить черты лица человека было невозможно – особенно через очки ночного видения, но голос определенно принадлежал капитану Шутнику.

Гарбо обернулась.

– Не может быть, – сказала она, присмотрелась получше и прошептала:

– Давай вот как сделаем: не станем под-; пускать его ближе, пока не подойдет подкрепление. Пусть кто-нибудь другой решит, как тут быть. – Она проговорила. громко:

– Ни с места! Вы под прицелом! Не двигайтесь, тогда мы не будем стрелять.

– Я не буду двигаться, – донесся из темноты голос Шутта. Эти слова он произнес намного более радостно и спокойно, чем следовало бы человеку, которого держали на мушке двое подчиненных. – Но надеюсь, подкрепление прибудет скоро. Не так уж весело ждать в темноте.

– Сейчас прибудет подкрепление, – проговорила Каменюка, стараясь говорить уверенно, хотя никакой уверенности она на самом деле не ощущала. – А до тех пор – ни с места.

Капитан ответил чуть насмешливо:

– Я никуда не тороплюсь. Пока.

Каменюка не успела толком подумать о происходящем.

Прибыло подкрепление, и на этом их с Гарбо дежурство окончилось.