"Английский язык с Конан Дойлем. Этюд в багровых тонах (ASCII-IPA)" - читать интересную книгу автора (A A A, I I I, C C C, Сарапов Михаил, Франк Илья...)
Chapter I. On The Great Alkali Plain
(На огромной соляной равнине; alkali — щелочь; растворимая минеральная соль)
IN the central portion of the great North American Continent there lies an arid and repulsive desert (в центральной части огромного североамериканского континента лежит безводная отвратительная пустыня; arid — сухой, засушливый; безводный; repulsive — омерзительный, противный), which for many a long year served as a barrier against the advance of civilisation (которая на протяжении долгих лет служила барьером для продвижения цивилизации). From the Sierra Nevada to Nebraska (от Сьерра–Невады до Небраски), and from the Yellowstone River in the north to the Colorado upon the south (и от реки Йеллоустоун на севере до реки Колорадо на юге), is a region of desolation and silence (лежит район запустения и тишины). Nor is Nature always in one mood throughout this grim district (но и в этом мрачном уголке природа не всегда представлена в одном настроении; mood — настроение; расположение духа; throughout — повсюду; на всем протяжении; district — район; местность). It comprises snow–capped and lofty mountains (там можно найти и покрытые снегом величественные горы; to comprise — включать; заключать в себе, содержать; to cap — надевать шапку, покрывать голову; покрывать; накрывать; cap — кепка, шапка; lofty — очень высокий; величественный), and dark and gloomy valleys (и темные, мрачные ущелья; valley —долина; gloom — мрак; темнота; мрачность, уныние). There are swift–flowing rivers which dash through jagged cañons (там быстрые реки, которые несутся по скалистым каньонам; to flow — течь; jagged — зубчатый, зазубренный; cañon = canyon — каньон); and there are enormous plains (и огромные равнины), which in winter are white with snow (которые зимой белы от снега), and in summer are grey with the saline alkali dust (а летом серы от соляной щелочной пыли). They all preserve, however, the common characteristics of barrenness, inhospitality, and misery (но тем не менее везде сохраняется общий дух бесплодности, неприветливости и запустения; characteristic —характерная черта; характерная особенность, признак; barren — неплодородный, бесплодный; hospitality — гостеприимность; misery — страдание; несчастье; бедность, нужда).
alkali ['amp;lk(@)laI], throughout [Tru'aut], mountain ['mauntIn], saline ['seIlaIn]
In the central portion of the great North American Continent there lies an arid and repulsive desert, which for many a long year served as a barrier against the advance of civilisation. From the Sierra Nevada to Nebraska, and from the Yellowstone River in the north to the Colorado upon the south, is a region of desolation and silence. Nor is Nature always in one mood throughout this grim district. It comprises snow–capped and lofty mountains, and dark and gloomy valleys. There are swift–flowing rivers which dash through jagged cañons; and there are enormous plains, which in winter are white with snow, and in summer are grey with the saline alkali dust. They all preserve, however, the common characteristics of barrenness, inhospitality, and misery.
There are no inhabitants of this land of despair (в этой стране отчаяния нет жителей). A band of Pawnees or of Blackfeet may occasionally traverse it in order to reach other hunting–grounds (группа индейцев–пауни или блэкфит может иногда пересечь ее, чтобы перебраться на новые охотничьи угодья), but the hardiest of the braves are glad to lose sight of those awesome plains (но даже самые закаленные из краснолицых рады выбраться из этих ужасных равнин; hardy — мужественный, отважный; закаленный; brave — индейский воин; to lose sight of — потерять из виду; awesome — внушающий страх, ужасающий), and to find themselves once more upon their prairies (и снова оказаться посреди родных прерий: «на своих прериях»). The coyote skulks among the scrub (койоты скрываются в кустарниках; to skulk — красться; прятаться), the buzzard flaps heavily through the air (стервятники натужно машут крыльями в воздухе; to flap — ударять, хлопать крыльями), and the clumsy grizzly bear lumbers through the dark ravines (и неуклюжий медведь–гризли ковыляет по мрачным ущельям; to lumber — тяжело ступать, неуклюже двигаться), and picks up such sustenance as it can amongst the rocks (выискивая, какую сможет найти, пищу среди скал; to pick up — поднимать, подбирать; sustenance — питание; пища). These are the sole dwellers in the wilderness (это единственные обитатели этой пустыни; to dwell — жить, обитать, находиться, пребывать).
In the whole world there can be no more dreary view (во всем мире не найти более унылого вида) than that from the northern slope of the Sierra Blanco (чем тот, что открывается с северного склона Сьерра–Бланко). As far as the eye can reach stretches the great flat plain–land (насколько хватает глаз: «так далеко, как глаз может достичь» простирается огромная плоская равнина), all dusted over with patches of alkali (вся испещренная заплатами солевых отложений), and intersected by clumps of the dwarfish chaparral bushes (с вкраплениями зарослей карликовых кустов чаппараля; to intersect — пересекаться; перерезать). On the extreme verge of the horizon lie a long chain of mountain peaks (на самом краю горизонта лежит длинная цепь горных пиков; extreme — самый отдаленный, крайний), with their rugged summits flecked with snow (с покрытыми снегом зазубренными вершинами; rugged — шероховатый, неровный; to fleck — покрывать пятнами, крапинками). In this great stretch of country there is no sign of life (на всем этом огромном участке нет ни признаков жизни; stretch — протяжение; пространство, участок; country — местность, территория), nor of anything appertaining to life (ни чего–либо, характерного для живых существ; to appertain — быть свойственным). There is no bird in the steel–blue heaven (в голубовато–стальном небе нет птиц; steel — сталь), no movement upon the dull, grey earth (на тусклой, серой земле ничто не шевельнется; movement — движение)— above all, there is absolute silence (и самое главное — тут царит абсолютная тишина). Listen as one may, there is no shadow of a sound in all that mighty wilderness (как ни прислушивайся, не услышишь даже эха звука во всей этой великой пустыне; shadow — след, намек); nothing but silence — complete and heart–subduing silence (ничего, кроме тишины — абсолютной и гнетущей тишины; heart — сердце; to subdue — подавлять).
There are no inhabitants of this land of despair. A band of Pawnees or of Blackfeet may occasionally traverse it in order to reach other hunting–grounds, but the hardiest of the braves are glad to lose sight of those awesome plains, and to find themselves once more upon their prairies. The coyote skulks among the scrub, the buzzard flaps heavily through the air, and the clumsy grizzly bear lumbers through the dark ravines, and picks up such sustenance as it can amongst the rocks. These are the sole dwellers in the wilderness.
In the whole world there can be no more dreary view than that from the northern slope of the Sierra Blanco. As far as the eye can reach stretches the great flat plain–land, all dusted over with patches of alkali, and intersected by clumps of the dwarfish chaparral bushes. On the extreme verge of the horizon lie a long chain of mountain peaks, with their rugged summits flecked with snow. In this great stretch of country there is no sign of life, nor of anything appertaining to life. There is no bird in the steel–blue heaven, no movement upon the dull, grey earth — above all, there is absolute silence. Listen as one may, there is no shadow of a sound in all that mighty wilderness; nothing but silence — complete and heart–subduing silence.
It has been said there is nothing appertaining to life upon the broad plain (/как/ было сказано, что на широкой равнине нет ничего, принадлежащего к царству живого). That is hardly true (это едва ли правда). Looking down from the Sierra Blanco, one sees a pathway traced out across the desert (если глянуть вниз с вершины Сьерра–Бланко, можно увидеть тропинку, проложенную через пустыню; to trace out — чертить, набрасывать, намечать), which winds away and is lost in the extreme distance (которая петляет, уходя прочь, и теряется вдали: «которая петляет прочь и теряется в крайней дали»). It is rutted with wheels and trodden down by the feet of many adventurers (она изборождена колесами и истоптана ногами множества искателей приключений; to rut — проводить, прокладывать борозды; to tread — утаптывать, утрамбовывать). Here and there there are scattered white objects which glisten in the sun (тут и там разбросаны какие–то белые предметы, которые поблескивают на солнце), and stand out against the dull deposit of alkali (и выступают на сером фоне соляных отложений; dull — тусклый; deposit — отложение). Approach, and examine them (подойдите и рассмотрите их)! They are bones: some large and coarse, others smaller and more delicate (это кости — одни крупные и мощные, другие поменьше и потоньше; coarse — грубый; крупный; delicate — изящный, тонкий). The former have belonged to oxen (первые принадлежат волам), and the latter to men (вторые — человеческие). For fifteen hundred miles one may trace this ghastly caravan route (на протяжении полутора тысяч: «пятнадцати сотен» миль можно проследить этот страшный караванный путь; ghastly — наводящий ужас, жуткий, страшный) by these scattered remains of those who had fallen by the wayside (по этим разбросанным останкам тех, кто навсегда остался лежать на обочине дороги: «кто пал у дороги»; wayside — придорожная полоса; обочина).
wind [waInd], deposit [dI'pOzIt], coarse [kO:s]
It has been said there is nothing appertaining to life upon the broad plain. That is hardly true. Looking down from the Sierra Blanco, one sees a pathway traced out across the desert, which winds away and is lost in the extreme distance. It is rutted with wheels and trodden down by the feet of many adventurers. Here and there there are scattered white objects which glisten in the sun, and stand out against the dull deposit of alkali. Approach, and examine them! They are bones: some large and coarse, others smaller and more delicate. The former have belonged to oxen, and the latter to men. For fifteen hundred miles one may trace this ghastly caravan route by these scattered remains of those who had fallen by the wayside.
Looking down on this very scene, there stood upon the fourth of May, eighteen hundred and forty–seven, a solitary traveller (4 мая 1847 года там стоял, смотря на эту самую сцену, одинокий путешественник). His appearance was such that he might have been the very genius or demon of the region (выглядел он так: «его внешность была такой», что мог бы олицетворять собой самый дух — или демон: «мог бы быть воплощенным духом или демоном» — этой местности). An observer would have found it difficult to say whether he was nearer to forty or to sixty (наблюдатель затруднился бы определить: «нашел бы трудным сказать», был ли возраст этого путешественника: «был ли он» ближе к сорока или к шестидесяти годам). His face was lean and haggard (лицо его было худым и осунувшимся), and the brown parchment–like skin was drawn tightly over the projecting bones (коричневая, напоминающая пергамент кожа туго обтягивала выпирающие кости); his long, brown hair and beard were all flecked and dashed with white (его длинные каштановые волосы и борода были густо приправлены сединой: «белым»; to fleck — покрывать пятнами, крапинками; to dash — разбавлять; подмешивать); his eyes were sunken in his head, and burned with an unnatural lustre (глаза глубоко сидели и горели неестественным светом; to sink — тонуть; погружаться; lustre — глянец, блеск; отраженный свет); while the hand which grasped his rifle was hardly more fleshy than that of a skeleton (а рука, сжимавшая винтовку, напоминала руку скелета: «едва ли была более мясистой, чем рука скелета»). As he stood, he leaned upon his weapon for support (стоя, он опирался на свое оружие для устойчивости; to lean —опираться; support — поддержка, опора), and yet his tall figure and the massive framework of his bones suggested a wiry and vigorous constitution (и все же его высокая фигура и дюжее сложение: «массивный каркас его костей» говорили о силе и выносливости; to suggest —намекать; наводить на мысль; wiry — похожий на проволоку; гибкий, крепкий; жилистый; выносливый; wire — проволока; vigorous — сильный, энергичный; constitution — конституция, телосложение). His gaunt face, however, and his clothes, which hung so baggily over his shrivelled limbs (впрочем, его худое лицо и одежда, мешком висевшая на иссохшем теле; baggy — мешкообразный; мешковатый; to shrivel — увядать, истощаться; limb — конечность), proclaimed what it was that gave him that senile and decrepit appearance (подсказывали, почему он выглядит дряхлым стариком: «что это было, что придавало ему такую старческую и дряхлую внешность»; to proclaim — свидетельствовать, показывать; decrepit — дряхлый, немощный). The man was dying — dying from hunger and from thirst (этот человек умирал — умирал от голода и жажды).
scene [si:n], region ['ri:dZ(@)n], weapon ['wep@n], senile ['si:naIl]
Looking down on this very scene, there stood upon the fourth of May, eighteen hundred and forty–seven, a solitary traveller. His appearance was such that he might have been the very genius or demon of the region. An observer would have found it difficult to say whether he was nearer to forty or to sixty. His face was lean and haggard, and the brown parchment–like skin was drawn tightly over the projecting bones; his long, brown hair and beard were all flecked and dashed with white; his eyes were sunken in his head, and burned with an unnatural lustre; while the hand which grasped his rifle was hardly more fleshy than that of a skeleton. As he stood, he leaned upon his weapon for support, and yet his tall figure and the massive framework of his bones suggested a wiry and vigorous constitution. His gaunt face, however, and his clothes, which hung so baggily over his shrivelled limbs, proclaimed what it was that gave him that senile and decrepit appearance. The man was dying — dying from hunger and from thirst.
He had toiled painfully down the ravine, and on to this little elevation (он с трудом спустился по этому оврагу и взобрался на это небольшое возвышение; to toil — с трудом идти, тащиться; painfully — болезненно, мучительно; ravine — ущелье; лощина, овраг), in the vain hope of seeing some signs of water (в тщетной надежде увидеть хоть какие–то следы воды). Now the great salt plain stretched before his eyes (теперь перед его глазами простиралась великая соляная равнина), and the distant belt of savage mountains (опоясанная вдали неприступными горами: «и далекий пояс диких гор»; savage — дикий; находящийся в природном состоянии), without a sign anywhere of plant or tree, which might indicate the presence of moisture (на которой нигде не было видно ни травинки, ни дерева, что могло бы послужить признаком присутствия воды; sign — знак; признак; plant — растение; to indicate — служить признаком; означать; moisture — влага). In all that broad landscape there was no gleam of hope (эта широкая панорама не несла для него ни тени надежды: «во всем этом широком ландшафте не было ни проблеска надежды»; gleam — проблеск). North, and east, and west he looked with wild questioning eyes (диким взором он пытливо: «дикими вопрошающими глазами он» посмотрел на север, и на восток, и на запад), and then he realised that his wanderings had come to an end (и затем он понял, что его странствиям пришел конец), and that there, on that barren crag, he was about to die (и что здесь, на этой голой скале, ему предстоит умереть; crag — скала, утес). "Why not here, as well as in a feather bed, twenty years hence (почему бы не здесь, а не на пуховой перине двадцатью годами позже; hence — отсюда, прочь; с этих пор, с этого времени, впредь)," he muttered, as he seated himself in the shelter of a boulder (пробормотал он, усаживаясь под укрытием валуна).
Before sitting down, he had deposited upon the ground his useless rifle (прежде чем усесться, он положил на землю свою бесполезную винтовку; to deposit — класть, размещать), and also a large bundle tied up in a grey shawl (а также большой узел, завязанный серой шалью), which he had carried slung over his right shoulder (который он нес, перебросив через правое плечо; to sling — бросать; вешать/перебрасывать через плечо). It appeared to be somewhat too heavy for his strength (казалось, узел был тяжеловат для его сил: «несколько слишком тяжел…»), for in lowering it, it came down on the ground with some little violence (так как, когда он его опустил, узел тяжело шмякнулся на землю; violence — сила, применение силы). Instantly there broke from the grey parcel a little moaning cry (тотчас же из серого узла раздался слабый полустон–полувскрик; to break — разразиться; начаться внезапно; to moan — стонать; cry — крик, вопль), and from it there protruded a small, scared face (и из него высунулось маленькое перепуганное личико; to protrude — высовываться), with very bright brown eyes, and two little speckled, dimpled fists (с блестящими: «очень яркими» карими глазами, и два грязных пухлых кулачка; to speckle — испещрять, пятнать; to dimple — образовывать углубление).
salt [sO:lt], wandering ['wOnd(@)rIN], feather ['feD@], rifle [raIfl]
He had toiled painfully down the ravine, and on to this little elevation, in the vain hope of seeing some signs of water. Now the great salt plain stretched before his eyes, and the distant belt of savage mountains, without a sign anywhere of plant or tree, which might indicate the presence of moisture. In all that broad landscape there was no gleam of hope. North, and east, and west he looked with wild questioning eyes, and then he realised that his wanderings had come to an end, and that there, on that barren crag, he was about to die. "Why not here, as well as in a feather bed, twenty years hence," he muttered, as he seated himself in the shelter of a boulder.
Before sitting down, he had deposited upon the ground his useless rifle, and also a large bundle tied up in a grey shawl, which he had carried slung over his right shoulder. It appeared to be somewhat too heavy for his strength, for in lowering it, it came down on the ground with some little violence. Instantly there broke from the grey parcel a little moaning cry, and from it there protruded a small, scared face, with very bright brown eyes, and two little speckled, dimpled fists.
"You've hurt me!" said a childish voice reproachfully (ты мне сделал больно, — с упреком сказал детский голос).
"Have I though," the man answered penitently (даже если сделал, — покаянно ответил он), "I didn't go for to do it (я не нарочно: «не хотел делать этого»; to go for — стремиться к /чему–либо/)." As he spoke he unwrapped the grey shawl (при этих словах: «пока он говорил» он развернул серую шаль) and extricated a pretty little girl of about five years of age (и выпутал из нее очаровательную маленькую девчушку лет пяти; to extricate — вытаскивать, освобождать, выпутывать), whose dainty shoes and smart pink frock with its little linen apron all bespoke a mother's care (изящные туфельки которой и нарядное розовое платьице с полотняным передничком выдавали материнскую заботу; smart — сильный, резкий, интенсивный; нарядный, модный, элегантный; to bespeak — обнаруживать, свидетельствовать). The child was pale and wan (ребенок был бледен и изнурен; wan — бледный, изнуренный; болезненный), but her healthy arms and legs showed that she had suffered less than her companion (но, судя по крепким ручкам и ножкам, перенесла: «но ее здоровые руки и ноги показывали, что претерпела» она меньше, чем ее спутник; to suffer —страдать; испытывать, претерпевать).
"How is it now?" he answered anxiously (еще болит? — обеспокоенно спросил он: «как он теперь? — он ответил обеспокоенно»), for she was still rubbing the towsy golden curls which covered the back of her head (так как она все еще потирала затылок под спутанными золотистыми кудряшками; to cover — закрывать, покрывать; back — тыльная часть, задняя часть; head — голова; back of the head — затылок).
"Kiss it and make it well (поцелуй, и все пройдет; well — хорошо)," she said, with perfect gravity (сказала она абсолютно серьезно; perfect — абсолютный, совершенный; gravity — серьезность), shoving the injured part up to him (подставляя ему ушибленное место; to shove — пихать; совать; part — часть тела). "That's what mother used to do (так всегда делала мама). Where's mother (где мама)?"
though [D@u], unwrap [Vn'ramp;p], shawl [SO:l], linen ['lInIn], apron ['eIpr(@)n]
"You've hurt me!" said a childish voice reproachfully.
"Have I though," the man answered penitently, "I didn't go for to do it." As he spoke he unwrapped the grey shawl and extricated a pretty little girl of about five years of age, whose dainty shoes and smart pink frock with its little linen apron all bespoke a mother's care. The child was pale and wan, but her healthy arms and legs showed that she had suffered less than her companion.
"How is it now?" he answered anxiously, for she was still rubbing the towsy golden curls which covered the back of her head.
"Kiss it and make it well," she said, with perfect gravity, shoving the injured part up to him. "That's what mother used to do. Where's mother?"
"Mother's gone (мамы больше нет: «мама ушла»). I guess you'll see her before long (я думаю, ты ее скоро увидишь; to guess — полагать, считать)."
"Gone, eh!" said the little girl (ушла? — сказала маленькая девочка). "Funny, she didn't say good–bye (забавно, что она не сказала «до свиданья»); she 'most always did (она почти всегда прощалась; 'most = almost) if she was just goin' over to Auntie's for tea (даже если она просто выходила к тете на чай), and now she's been away three days (а теперь ее нет три дня). Say, it's awful dry, ain't it (ужасно жарко, да?; dry — сухой)? Ain't there no water, nor nothing to eat (разве тут нет воды или чего–нибудь поесть)?"
"No, there ain't nothing, dearie (нет, ничего нет, дорогая). You'll just need to be patient awhile (надо потерпеть: «тебе просто нужно быть терпеливой» немного), and then you'll be all right (а потом все будет хорошо: «ты будешь в порядке»). Put your head up agin me like that (прислони ко мне голову, вот так; agin = against), and then you'll feel bullier (и ты почувствуешь себя лучше; bully — амер., первоклассный, великолепный). It ain't easy to talk when your lips is like leather (нелегко говорить, когда губы сухие, как бумага: «губы как кожа»), but I guess I'd best let you know how the cards lie (но я думаю, мне лучше рассказать тебе: «дать тебе знать», как у нас обстоят дела: «как лежат карты»). What's that you've got (что там у тебя)?"
"Pretty things! fine things (смотри, какие хорошенькие, смотри, какие прекрасные: «хорошенькие вещи! прекрасные вещи»)!» cried the little girl enthusiastically, holding up two glittering fragments of mica (с энтузиазмом воскликнула маленькая девочка, показывая два блестящих кусочка слюды; hold up — показывать). "When we goes back to home I'll give them to brother Bob (когда мы вернемся обратно домой, я подарю их брату Бобу)."
"Mother's gone. I guess you'll see her before long."
"Gone, eh!" said the little girl. "Funny, she didn't say good–bye; she 'most always did if she was just goin' over to Auntie's for tea, and now she's been away three days. Say, it's awful dry, ain't it? Ain't there no water, nor nothing to eat?"
"No, there ain't nothing, dearie. You'll just need to be patient awhile, and then you'll be all right. Put your head up agin me like that, and then you'll feel bullier. It ain't easy to talk when your lips is like leather, but I guess I'd best let you know how the cards lie. What's that you've got?"
"Pretty things! fine things!" cried the little girl enthusiastically, holding up two glittering fragments of mica. "When we goes back to home I'll give them to brother Bob."
"You'll see prettier things than them soon," said the man confidently (вскоре ты увидишь много чего покрасивее, — с уверенностью сказал мужчина). "You just wait a bit (только подожди немного). I was going to tell you though (но я собирался сказать тебе кое–что)— you remember when we left the river (ты помнишь, как: «когда» мы ушли с реки; to leave — оставлять, покидать)?"
"Oh, yes (о, да)."
"Well, we reckoned we'd strike another river soon, d'ye see (ну, видишь ли, мы ожидали, что скоро выйдем к другой реке; to reckon — полагать, считать; to strike — ударить; наткнуться, найти). But there was somethin' wrong (но что–то пошло не так: «что–то было неправильно»); compasses, or map, or somethin', and it didn't turn up (подвели компасы, или карта, или еще что–то, и к реке мы не вышли: «и она не подвернулась»). Water ran out (кончилась вода). Just except a little drop for the likes of you and — and (разве что за исключением маленькой капельки для таких, как ты, и… и)——"
"And you couldn't wash yourself (и тебе нечем было: «ты не мог» умываться)," interrupted his companion gravely, staring up at his grimy visage (серьезно перебила его девочка, смотря на его чумазое лицо; to stare — пристально глядеть; grime — глубоко въевшаяся грязь, сажа; grimy — запачканный, покрытый сажей, углем; чумазый).
reckon ['rek(@)n], wash [wOS], visage ['vIzIdZ]
"You'll see prettier things than them soon," said the man confidently. "You just wait a bit. I was going to tell you though — you remember when we left the river?"
"Oh, yes."
"Well, we reckoned we'd strike another river soon, d'ye see. But there was somethin' wrong; compasses, or map, or somethin', and it didn't turn up. Water ran out. Just except a little drop for the likes of you and — and ——"
"And you couldn't wash yourself," interrupted his companion gravely, staring up at his grimy visage.
"No, nor drink (да, и нечего пить). And Mr. Bender, he was the fust to go (и мистер Бендер, он умер первый; fust = first), and then Indian Pete (а затем индеец Пит), and then Mrs. McGregor (а затем миссис Мак–Грегор), and then Johnny Hones (а затем Джонни Хоунз), and then, dearie, your mother (а затем, дорогая, твоя мама)."
"Then mother's a deader too (значит, мама тоже мертвая)," cried the little girl dropping her face in her pinafore and sobbing bitterly (вскричала маленькая девочка, уткнув лицо в передник и горько плача; pinafore — детский передник; фартук; to sob —рыдать; всхлипывать).
"Yes, they all went except you and me (да, все умерли, кроме меня и тебя). Then I thought there was some chance of water in this direction (потом я подумал, что есть шанс найти воду, если мы пойдем в этом направлении), so I heaved you over my shoulder and we tramped it together (так что я взвалил тебя на плечо, и мы вместе отправились в путь; to tramp — тяжело ступать; идти, ходить пешком). It don't seem as though we've improved matters (не похоже, что мы улучшили свое положение: «дела»). There's an almighty small chance for us now (и теперь шансов у нас совсем немного; almighty — ужасно, чрезвычайно)!"
"Do you mean that we are going to die too (ты хочешь сказать, что мы тоже скоро умрем)?" asked the child, checking her sobs, and raising her tear–stained face (спросил ребенок, перестав рыдать и поднимая залитое слезами лицо; to check — останавливать; сдерживать; to stain — пачкать; пятнать; stain — пятно).
"No, nor drink. And Mr. Bender, he was the fust to go, and then Indian Pete, and then Mrs. McGregor, and then Johnny Hones, and then, dearie, your mother."
"Then mother's a deader too," cried the little girl dropping her face in her pinafore and sobbing bitterly.
"Yes, they all went except you and me. Then I thought there was some chance of water in this direction, so I heaved you over my shoulder and we tramped it together. It don't seem as though we've improved matters. There's an almighty small chance for us now!"
"Do you mean that we are going to die too?" asked the child, checking her sobs, and raising her tear–stained face.
"I guess that's about the size of it (я думаю, что примерно так оно и есть: «примерно такого масштаба оно и есть»)."
"Why didn't you say so before (почему же ты раньше мне не сказал)?" she said, laughing gleefully (сказала она, радостно смеясь; glee — веселье; ликование). "You gave me such a fright (ты так меня напугал; fright — сильный внезапный испуг; страх). Why, of course, now as long as we die we'll be with mother again (ну конечно, раз мы умрем, мы снова встретимся с мамой)."
"Yes, you will, dearie (да, ты встретишь ее, дорогая)."
"And you too (и ты тоже). I'll tell her how awful good you've been (я расскажу ей, как ужасно добр ты был). I'll bet she meets us at the door of Heaven with a big pitcher of water (держу пари, она встретит нас у дверей в рай с большим кувшином с водой), and a lot of buckwheat cakes (и с кучей гречневых оладий), hot, and toasted on both sides (горячих и поджаренных с двух сторон), like Bob and me was fond of (как мы с Бобом любим). How long will it be first (а скоро это случится; first — сначала)?"
"Why didn't you say so before?" she said, laughing gleefully. "You gave me such a fright. Why, of course, now as long as we die we'll be with mother again."
"Yes, you will, dearie."
"And you too. I'll tell her how awful good you've been. I'll bet she meets us at the door of Heaven with a big pitcher of water, and a lot of buckwheat cakes, hot, and toasted on both sides, like Bob and me was fond of. How long will it be first?"
"I don't know — not very long (не знаю, довольно скоро: «не очень долго»)." The man's eyes were fixed upon the northern horizon (глаза мужчины были прикованы к горизонту в северном направлении; to fix — устанавливать; прикреплять). In the blue vault of the heaven there had appeared three little specks (на голубом небесном своде появились три точки; vault — свод; vault of heaven — небосвод) which increased in size every moment (которые увеличивались в размере с каждым мгновением), so rapidly did they approach (так быстро они приближались). They speedily resolved themselves into three large brown birds (скоро было уже ясно, что это три большие коричневые птицы; to resolve — изменяться, превращаться; разлагаться на составные части), which circled over the heads of the two wanderers (которые кружили над головами двух путешественников), and then settled upon some rocks which overlooked them (а затем уселись на скалах над ними; to overlook — возвышаться). They were buzzards, the vultures of the west (это были грифы, стервятники запада; buzzard — американский гриф), whose coming is the forerunner of death (чье появление — признак приближающейся смерти; forerunner — предвестник).
"Cocks and hens," cried the little girl gleefully (петухи и курочки, — радостно воскликнула девочка), pointing at their ill–omened forms, and clapping her hands to make them rise (указывая на их предвещающие несчастье силуэты и хлопая в ладоши, чтобы заставить их подняться; ill — вред, зло; to omen — служить предзнаменованием, предвещать; ill–omened — предвещающий беду, зловещий; omen — знак, знамение, предзнаменование, примета). "Say, did God make this country (скажи, это Бог сделал эту страну)?"
"In course He did (конечно, Он)," said her companion, rather startled by this unexpected question (сказал ее компаньон, несколько удивленный этим неожиданным вопросом; to startle — испугать; поразить, сильно удивить).
"I don't know — not very long." The man's eyes were fixed upon the northern horizon. In the blue vault of the heaven there had appeared three little specks which increased in size every moment, so rapidly did they approach. They speedily resolved themselves into three large brown birds, which circled over the heads of the two wanderers, and then settled upon some rocks which overlooked them. They were buzzards, the vultures of the west, whose coming is the forerunner of death.
"Cocks and hens," cried the little girl gleefully, pointing at their ill–omened forms, and clapping her hands to make them rise. "Say, did God make this country?"
"In course He did," said her companion, rather startled by this unexpected question.
"He made the country down in Illinois, and He made the Missouri," the little girl continued (Он создал Иллинойс, и он создал Миссури, — продолжала маленькая девочка). "I guess somebody else made the country in these parts (я думаю, эту страну сделал кто–то другой). It's not nearly so well done (она сделана куда как хуже: «она и близко не так хорошо сделана»). They forgot the water and the trees (тут забыли про воду и про деревья)."
"What would ye think of offering up prayer?" the man asked diffidently (как ты думаешь, не помолиться ли нам: «что бы ты подумала о вознесении молитвы», — робко спросил мужчина; to offer up — возносить /молитвы/ к Богу; diffident — неуверенный в себе, застенчивый, робкий).
"It ain't night yet (еще же не вечер)," she answered.
"It don't matter (неважно). It ain't quite regular, but He won't mind that, you bet (сейчас не совсем обычное время для этого: «это не совсем обычно», но Он не будет против, можешь быть уверена; regular — правильный, нормальный; to bet — держать пари, биться об заклад; быть уверенным в чем–либо). You say over them ones that you used to say every night in the waggon when we was on the Plains (ты повтори те, что ты обычно говорила каждый вечер в повозке, когда мы были на равнинах)."
"Why don't you say some yourself (а почему ты сам не хочешь: «а почему бы тебе не сказать какие–нибудь самому»)?" the child asked, with wondering eyes (спросила девочка, удивленно глядя на него: «с удивленными глазами»).
"He made the country down in Illinois, and He made the Missouri," the little girl continued. "I guess somebody else made the country in these parts. It's not nearly so well done. They forgot the water and the trees."
"What would ye think of offering up prayer?" the man asked diffidently.
"It ain't night yet," she answered.
"It don't matter. It ain't quite regular, but He won't mind that, you bet. You say over them ones that you used to say every night in the waggon when we was on the Plains."
"Why don't you say some yourself?" the child asked, with wondering eyes.
"I disremember them (я их забыл; to disremember — быть не в состоянии вспомнить)," he answered. "I hain't said none since I was half the height o' that gun (я не произнес ни единой молитвы с тех пор, как стал ростом с половину этого ружья). I guess it's never too late (я думаю, что никогда не поздно начать). You say them out, and I'll stand by and come in on the choruses (ты начинай: «ты их произноси», а я буду стоять рядом и повторять вслед за тобой: «и подключаться в рефренах»; chorus — хор; рефрен, слова, которые все произносят вместе)."
"Then you'll need to kneel down, and me too (тогда тебе нужно встать на колени, и мне тоже)," she said, laying the shawl out for that purpose (сказала она, раскладывая свою шаль, чтобы встать на нее на колени: «для этой цели»). "You've got to put your hands up like this (ты должен сложить руки вот так). It makes you feel kind o' good (и ты почувствуешь себя лучше: «это заставляет тебя чувствовать себя как бы хорошим»; kind o' = kind of — вроде, почти что; как будто; наполовину, отчасти)."
none [nVn], height [haIt], guess [ges]
"I disremember them," he answered. "I hain't said none since I was half the height o' that gun. I guess it's never too late. You say them out, and I'll stand by and come in on the choruses."
"Then you'll need to kneel down, and me too," she said, laying the shawl out for that purpose. "You've got to put your hands up like this. It makes you feel kind o' good."
It was a strange sight had there been anything but the buzzards to see it (это была странная сцена, если бы ее мог кто–то увидеть, кроме грифов). Side by side on the narrow shawl knelt the two wanderers (на узкой шали рядом стояли на коленях два путника; to kneel — преклонять колени, становиться на колени), the little prattling child and the reckless, hardened adventurer (маленький щебечущий ребенок и отчаянный, многое повидавший искатель приключений; reckless — безрассудный; пренебрегающий; to harden — закаляться; ожесточаться; adventure — приключение). Her chubby face, and his haggard, angular visage were both turned up to the cloudless heaven (ее пухленькое личико и его осунувшееся, заострившееся лицо были обращены к безоблачному небу; angular — угловатый; костлявый, худой) in heartfelt entreaty to that dread being with whom they were face to face (в прочувствованной мольбе к этому ужасному существу, с которым они оказались лицом к лицу), while the two voices — the one thin and clear, the other deep and harsh (в то время как два голоса — один тоненький и ясный, другой гортанный и грубый)— united in the entreaty for mercy and forgiveness (слились в мольбе о милости и прощении). The prayer finished, they resumed their seat in the shadow of the boulder (окончив молитву, они снова уселись в тени валуна) until the child fell asleep, nestling upon the broad breast of her protector (и скоро ребенок уснул, пристроившись на широкой груди своего защитника; to nestle — уютно устроиться; прильнуть, прижаться). He watched over her slumber for some time (он стерег ее сон некоторое время), but Nature proved to be too strong for him (но вскоре природа взяла свое: «но природа оказалась слишком сильна для него»). For three days and three nights he had allowed himself neither rest nor repose (три дня и три ночи он не позволял себе ни отдохнуть, ни поспать). Slowly the eyelids drooped over the tired eyes (медленно веки сомкнулись на усталых глазах; to droop — опускаться, закрываться), and the head sunk lower and lower upon the breast (а голова погружалась все ниже и ниже; to sink), until the man's grizzled beard was mixed with the gold tresses of his companion (пока поседевшая борода мужчины не спуталась с золотистыми косичками девочки), and both slept the same deep and dreamless slumber (и оба спали крепким сном без сновидений).
wanderer ['wOnd(@)r@], entreaty [In'tri:tI], [en'tri:tI], breast [brest]
It was a strange sight had there been anything but the buzzards to see it. Side by side on the narrow shawl knelt the two wanderers, the little prattling child and the reckless, hardened adventurer. Her chubby face, and his haggard, angular visage were both turned up to the cloudless heaven in heartfelt entreaty to that dread being with whom they were face to face, while the two voices — the one thin and clear, the other deep and harsh — united in the entreaty for mercy and forgiveness. The prayer finished, they resumed their seat in the shadow of the boulder until the child fell asleep, nestling upon the broad breast of her protector. He watched over her slumber for some time, but Nature proved to be too strong for him. For three days and three nights he had allowed himself neither rest nor repose. Slowly the eyelids drooped over the tired eyes, and the head sunk lower and lower upon the breast, until the man's grizzled beard was mixed with the gold tresses of his companion, and both slept the same deep and dreamless slumber.
Had the wanderer remained awake for another half hour (если бы путник заснул получасом позже: «остался бы бодрствующим еще на полчаса») a strange sight would have met his eyes (его глазам предстало бы странное зрелище: «странный вид встретился бы его глазам»). Far away on the extreme verge of the alkali plain (далеко вдали, на самом краю соляной равнины) there rose up a little spray of dust (поднялось маленькое облачко пыли; spray — мелкие брызги), very slight at first, and hardly to be distinguished from the mists of the distance (совсем маленькое сначала, едва отличимое от дымки на горизонте), but gradually growing higher and broader (но постепенно разрастающееся все выше и шире) until it formed a solid, well–defined cloud (пока не превратилось в плотное облако с хорошо различимыми краями). This cloud continued to increase in size (это облако продолжало увеличиваться в размере) until it became evident (пока не стало ясно; evident — явный, очевидный; ясный) that it could only be raised by a great multitude of moving creatures (что единственным источником его возникновения могло быть великое множество передвигающихся по равнине существ: «что оно могло быть поднято только большим количеством движущихся существ»). In more fertile spots the observer would have come to the conclusion (в более плодородной местности наблюдатель пришел бы к выводу) that one of those great herds of bisons which graze upon the prairie land was approaching him (что к нему приближалось одно из тех больших стад бизонов, что пасутся среди прерий). This was obviously impossible in these arid wilds (но в этой безводной пустоши это было, очевидно, невозможно). As the whirl of dust drew nearer to the solitary bluff (по мере того как облако пыли приближалось к одинокому утесу; whirl — вихрь; завихрение; to draw — подходить, приближаться; bluff — отвесная скала, крутой утес) upon which the two castaways were reposing (на котором отдыхали двое несчастных; castaway — потерпевший кораблекрушение; изгнанник; to cast — бросать; away — прочь), the canvas–covered tilts of waggons and the figures of armed horsemen began to show up through the haze (в нем стали вырисовываться парусиновые крыши повозок и фигуры вооруженных всадников; tilt — склон; haze — легкий туман; дымка), and the apparition revealed itself as being a great caravan upon its journey for the West (и явление оказалось большим караваном на своем пути на Запад; to reveal itself — появиться, обнаружиться). But what a caravan (но что за караваном)! When the head of it had reached the base of the mountains (когда его авангард достиг основания горы), the rear was not yet visible on the horizon (хвост еще не показался на горизонте). Right across the enormous plain stretched the straggling array (через огромную равнину беспорядочным потоком тянулись; to straggle — быть беспорядочно разбросанным; straggling — беспорядочный, разбросанный; array — масса, совокупность), waggons and carts (крытые повозки и телеги), men on horseback (люди верхом), and men on foot (и люди пешком). Innumerable women who staggered along under burdens (бесчисленные женщины, которые брели, согнувшись под тяжестью ноши; to stagger — шататься; идти шатаясь; burden — ноша; груз; тяжесть), and children who toddled beside the waggons (и дети, семенящие рядом с повозками; to toddle — ковылять, учиться ходить) or peeped out from under the white coverings (или выглядывающие из–под их белых навесов; covering — полог, навес). This was evidently no ordinary party of immigrants (это явно была не обыкновенная группа эмигрантов), but rather some nomad people (но, скорее, какой–то кочевой народ) who had been compelled from stress of circumstances to seek themselves a new country (вынужденный под давлением обстоятельств искать себе новую родину). There rose through the clear air a confused clattering and rumbling from this great mass of humanity (в ясном воздухе над этим людским сборищем плыл смешанный гул; to rise — подниматься; to clatter — сильно греметь, грохотать; шуметь; to rumble — громыхать, грохотать), with the creaking of wheels and the neighing of horses (в котором звучали скрип колес и ржание лошадей). Loud as it was, it was not sufficient to rouse the two tired wayfarers above them (как он ни был громок, этого шума оказалось недостаточно, чтобы разбудить двух усталых путников над ним).
bison [baIsn], nomad ['n@umamp;d], neigh [neI]
Had the wanderer remained awake for another half hour a strange sight would have met his eyes. Far away on the extreme verge of the alkali plain there rose up a little spray of dust, very slight at first, and hardly to be distinguished from the mists of the distance, but gradually growing higher and broader until it formed a solid, well–defined cloud. This cloud continued to increase in size until it became evident that it could only be raised by a great multitude of moving creatures. In more fertile spots the observer would have come to the conclusion that one of those great herds of bisons which graze upon the prairie land was approaching him. This was obviously impossible in these arid wilds. As the whirl of dust drew nearer to the solitary bluff upon which the two castaways were reposing, the canvas–covered tilts of waggons and the figures of armed horsemen began to show up through the haze, and the apparition revealed itself as being a great caravan upon its journey for the West. But what a caravan! When the head of it had reached the base of the mountains, the rear was not yet visible on the horizon. Right across the enormous plain stretched the straggling array, waggons and carts, men on horseback, and men on foot. Innumerable women who staggered along under burdens, and children who toddled beside the waggons or peeped out from under the white coverings. This was evidently no ordinary party of immigrants, but rather some nomad people who had been compelled from stress of circumstances to seek themselves a new country. There rose through the clear air a confused clattering and rumbling from this great mass of humanity, with the creaking of wheels and the neighing of horses. Loud as it was, it was not sufficient to rouse the two tired wayfarers above them.
At the head of the column there rode a score or more of grave ironfaced men (во главе колонны скакало около двадцати: «два десятка или больше» степенных всадников со стальными лицами; to ride — ездить верхом; grave — важный, степенный, серьезный; iron — железо; face — лицо; score — зарубка, метка; два десятка), clad in sombre homespun garments and armed with rifles (одетых в домотканую одежду мрачных тонов и вооруженных винтовками; to clothe — одевать; sombre — мрачный, темный; to spin — прясть, сучить /шерсть/). On reaching the base of the bluff they halted (добравшись до основания утеса, они остановились), and held a short council among themselves (и провели между собой короткое совещание).
"The wells are to the right, my brothers (колодцы направо, мои братья)," said one, a hard–lipped, clean–shaven man with grizzly hair (сказал один из них, седой чисто выбритый мужчина с тонкими губами; hard — жесткий, твердый; негибкий; lip — губа; grizzly — серый; с сильной проседью).
"To the right of the Sierra Blanco — so we shall reach the Rio Grande," said another (направо от Сьерра–Бланко — так мы доберемся до Рио–Гранде, — сказал другой).
"Fear not for water," cried a third (не опасайтесь за воду, — вскричал третий). "He who could draw it from the rocks will not now abandon His own chosen people (Тот, кто может извлечь ее из камня, не покинет Свой избранный народ; to choose)."
"Amen! Amen!" responded the whole party (аминь, аминь! — ответили все: «ответил весь отряд»; party — отряд, команда, группа).
column ['kOl@m], sombre ['sOmb@], halt [hO:lt]
At the head of the column there rode a score or more of grave ironfaced men, clad in sombre homespun garments and armed with rifles. On reaching the base of the bluff they halted, and held a short council among themselves.
"The wells are to the right, my brothers," said one, a hard–lipped, clean–shaven man with grizzly hair.
"To the right of the Sierra Blanco — so we shall reach the Rio Grande," said another.
"Fear not for water," cried a third. "He who could draw it from the rocks will not now abandon His own chosen people."
"Amen! Amen!" responded the whole party.
They were about to resume their journey (они как раз собирались продолжить свое путешествие; to resume — возобновлять, продолжать после перерыва) when one of the youngest and keenest–eyed uttered an exclamation and pointed up at the rugged crag above them (когда один из самых молодых и остроглазых воскликнул: «издал восклицание» и указал вверх на большой утес над ними; rugged — массивный, прочный; шероховатый, неровный; crag — скала, утес). From its summit there fluttered a little wisp of pink (с его вершины развевался маленький лоскуток чего–то розового; wisp — клочок, обрывок, фрагмент), showing up hard and bright against the grey rocks behind (отчетливо вырисовываясь на фоне серой скалы за ним: «вырисовываясь контрастно и ярко на фоне серых скал позади»; against — на фоне). At the sight there was a general reining up of horses and unslinging of guns (увидев его, все натянули поводья и приготовили винтовки: «при этом виде произошло всеобщее натягивание поводьев и снимание с плеч винтовок»; to sling — подвешивать, перебрасывать через плечо; to unsling — освобождать от лямки, ремня; снимать с плеча; gun — огнестрельное оружие), while fresh horsemen came galloping up to reinforce the vanguard (в то время как всадники на свежих лошадях: «свежие всадники» галопом поскакали вперед, чтобы усилить авангард). The word ‘Redskins’ was on every lip (слово «краснокожие» было у всех на устах).
"There can't be any number of Injuns here (здесь не может быть много индейцев; Injun = Indian — индеец)," said the elderly man who appeared to be in command (сказал пожилой мужчина, который, по–видимому, был здесь главным). "We have passed the Pawnees, and there are no other tribes until we cross the great mountains (мы миновали пауни, а других племен здесь нет, до тех пор пока мы не пересечем горы: «большие горы»)."
"Shall I go forward and see, Brother Stangerson," asked one of the band (мне выехать вперед и посмотреть, брат Стенджерсон, — спросил один из группы).
They were about to resume their journey when one of the youngest and keenest–eyed uttered an exclamation and pointed up at the rugged crag above them. From its summit there fluttered a little wisp of pink, showing up hard and bright against the grey rocks behind. At the sight there was a general reining up of horses and unslinging of guns, while fresh horsemen came galloping up to reinforce the vanguard. The word `Redskins' was on every lip.
"There can't be any number of Injuns here," said the elderly man who appeared to be in command. "We have passed the Pawnees, and there are no other tribes until we cross the great mountains."
"Shall I go forward and see, Brother Stangerson," asked one of the band.
"And I," "and I," cried a dozen voices (и я, и я, — вскричала дюжина голосов).
"Leave your horses below and we will await you here," the Elder answered (оставьте своих лошадей внизу, мы подождем вас здесь, — ответил старейшина). In a moment the young fellows had dismounted (моментально несколько всадников помоложе: «молодые парни» соскочили с коней; to mount — садиться на лошадь), fastened their horses (привязали их; to fasten — прикреплять, привязывать), and were ascending the precipitous slope (и полезли вверх по крутому склону; to ascend — всходить, взбираться, подниматься) which led up to the object which had excited their curiosity (к объекту: «который вел к объекту», который возбудил их любопытство; to lead). They advanced rapidly and noiselessly (они поднимались быстро и бесшумно; to advance — продвигаться вперед), with the confidence and dexterity of practised scouts (с уверенностью и ловкостью опытных скаутов; scout — разведчик). The watchers from the plain below could see them flit from rock to rock (наблюдатели на равнине могли видеть, как они перескакивали со скалы на скалу; to flit — перелетать с места на место; порхать) until their figures stood out against the skyline (пока их фигуры не обрисовались: «выступили» на фоне неба). The young man who had first given the alarm was leading them (молодой человек, который первый поднял тревогу, возглавлял их). Suddenly his followers saw him throw up his hands (внезапно его отряд увидел: «его последователи увидели», как он всплеснул руками), as though overcome with astonishment (словно он был поражен чем–то; to overcome — охватить; овладевать, переполнять; astonishment — изумление, удивление; to astonish — изумлять, поражать, удивлять), and on joining him they were affected in the same way by the sight which met their eyes (и когда они догнали его, то, что предстало перед их глазами, произвело на них то же впечатление: «и, присоединившись к нему, они были взволнованы таким же образом видом, который встретили их глаза»; to affect — оказывать воздействие; волновать, трогать).
"Leave your horses below and we will await you here," the Elder answered. In a moment the young fellows had dismounted, fastened their horses, and were ascending the precipitous slope which led up to the object which had excited their curiosity. They advanced rapidly and noiselessly, with the confidence and dexterity of practised scouts. The watchers from the plain below could see them flit from rock to rock until their figures stood out against the skyline. The young man who had first given the alarm was leading them. Suddenly his followers saw him throw up his hands, as though overcome with astonishment, and on joining him they were affected in the same way by the sight which met their eyes.
On the little plateau which crowned the barren hill (на плоской вершине лишенного растительности возвышения: «на маленьком плато, которое увенчивало лишенный растительности холм»; plateau — плато, плоская возвышенность; to crown — венчать, увенчивать; покрывать вершину; barren — бесплодный; hill — возвышение, холм) there stood a single giant boulder (стоял единственный огромный валун), and against this boulder there lay a tall man, long–bearded and hard–featured, but of an excessive thinness (и прислонившись к этому валуну лежал высокий человек, с длинной бородой и резкими чертами лица, но крайне худой: «чрезмерной худобы»; hard–featured — имеющий грубые, резкие черты лица; features — черты лица). His placid face and regular breathing showed that he was fast asleep (его умиротворенное лицо и регулярное дыхание показывали, что он крепко спал). Beside him lay a little child (рядом с ним лежал маленький ребенок), with her round white arms encircling his brown sinewy neck (обняв своими пухленькими белыми ручками его коричневую жилистую шею; round — округлый; полный; to encircle — охватывать по окружности; sinew — сухожилие), and her golden haired head resting upon the breast of his velveteen tunic (а ее головка с золотистыми кудряшками: «ее золотоволосая голова» покоилась на его вельветиновой куртке). Her rosy lips were parted (ее розовые губы приоткрылись; to part — разделяться; расступаться), showing the regular line of snow–white teeth within (обнажив ряд: «показывая правильную линию» белоснежных зубов), and a playful smile played over her infantile features (а на ее детском лице играла веселая улыбка; playful — игривый, веселый, шаловливый). Her plump little white legs terminating in white socks and neat shoes with shining buckles (ее маленькие пухленькие ножки в белых носочках и изящных туфельках: «ее пухленькие белые ножки, оканчивающиеся белыми носками и изящными туфельками» с блестящими пряжками), offered a strange contrast to the long shrivelled members of her companion (странно дисгармонировали: «предлагали странный контраст» с длинными иссохшими ногами ее компаньона; member — конечность). On the ledge of rock above this strange couple there stood three solemn buzzards (на выступе скалы над этой странной парочкой сидели: «стояли» три важных грифа; solemn — важный, серьезный; мрачного, темного цвета), who, at the sight of the new comers uttered raucous screams of disappointment and flapped sullenly away (которые при виде вновь появившихся сипло заклекотали в разочаровании: «издали хриплые вопли разочарования» и угрюмо захлопали крыльями, улетая прочь; to flap — хлопать крыльями).
On the little plateau which crowned the barren hill there stood a single giant boulder, and against this boulder there lay a tall man, long–bearded and hard–featured, but of an excessive thinness. His placid face and regular breathing showed that he was fast asleep. Beside him lay a little child, with her round white arms encircling his brown sinewy neck, and her golden haired head resting upon the breast of his velveteen tunic. Her rosy lips were parted, showing the regular line of snow–white teeth within, and a playful smile played over her infantile features. Her plump little white legs terminating in white socks and neat shoes with shining buckles, offered a strange contrast to the long shrivelled members of her companion. On the ledge of rock above this strange couple there stood three solemn buzzards, who, at the sight of the new comers uttered raucous screams of disappointment and flapped sullenly away.
The cries of the foul birds awoke the two sleepers who stared about them in bewilderment (крики мерзких птиц разбудили спящих, которые удивленно оглядывались; foul — вонючий, омерзительный, отталкивающий; to awake — будить; to stare — смотреть в изумлении; bewilderment — замешательство; недоумение). The man staggered to his feet and looked down upon the plain (мужчина, шатаясь, поднялся на ноги и посмотрел вниз на равнину; to stagger — шататься, покачиваться) which had been so desolate when sleep had overtaken him (которая была такой пустынной, когда его сморил сон; desolate — пустынный; безлюдный, безжизненный; to overtake — овладевать), and which was now traversed by this enormous body of men and of beasts (и которую сейчас пересекала бесконечная колонна людей и животных; enormous — громадный; body — масса, большое количество). His face assumed an expression of incredulity as he gazed (по его лицу было видно, что он не верит своим глазам: «его лицо приобрело выражение недоверия, пока он пристально смотрел»), and he passed his boney hand over his eyes (и он провел своей костлявой ладонью по глазам; bone — кость). "This is what they call delirium, I guess," he muttered (кажется: «я полагаю», это то, что называется бредом, — пробормотал он). The child stood beside him, holding on to the skirt of his coat (ребенок стоял рядом с ним, держась за полу его куртки), and said nothing but looked all round her with the wondering questioning gaze of childhood (и ничего не говорил, а только рассматривал все вокруг пытливым вопрошающим взглядом детства).
The rescuing party were speedily able to convince the two castaways (спасательная партия быстро смогла убедить двух заблудших путешественников) that their appearance was no delusion (в том, что они не были: «что их появление не было» галлюцинацией). One of them seized the little girl, and hoisted her upon his shoulder (один из них взял девочку и взвалил ее на плечо; to hoist — поднимать), while two others supported her gaunt companion, and assisted him towards the wagons (а двое других поддерживали ее костлявого компаньона и помогли ему спуститься к повозкам).
The cries of the foul birds awoke the two sleepers who stared about them in bewilderment. The man staggered to his feet and looked down upon the plain which had been so desolate when sleep had overtaken him, and which was now traversed by this enormous body of men and of beasts. His face assumed an expression of incredulity as he gazed, and he passed his boney hand over his eyes. "This is what they call delirium, I guess," he muttered. The child stood beside him, holding on to the skirt of his coat, and said nothing but looked all round her with the wondering questioning gaze of childhood.
The rescuing party were speedily able to convince the two castaways that their appearance was no delusion. One of them seized the little girl, and hoisted her upon his shoulder, while two others supported her gaunt companion, and assisted him towards the waggons.
"My name is John Ferrier," the wanderer explained (меня зовут Джон Феррьер, — объяснил путник); "me and that little un are all that's left o' twenty–one people (я и эта малютка — это все, что осталось от двадцати двух человек; un = one). The rest is all dead o' thirst and hunger away down in the south (остальные умерли от жажды и голода там, на юге)."
"Is she your child?" asked someone (она ваш ребенок? — спросил кто–то).
"I guess she is now," the other cried, defiantly (теперь, я полагаю, да, — с вызовом вскричал тот); "she's mine 'cause I saved her (она моя, потому что я ее спас; 'cause = because). No man will take her from me (никто ее от меня не заберет). She's Lucy Ferrier from this day on (она Люси Феррьер с этого дня). Who are you, though?" he continued (а вы кто, собственно говоря, — продолжал он), glancing with curiosity at his stalwart, sunburned rescuers (с любопытством глядя на своих крепких, загорелых спасителей); "there seems to be a powerful lot of ye (кажется, вас тут несметное количество; powerful — диал., многочисленный; ye = you)."
"Nigh upon ten thousand," said one of the young men (почти десять тысяч, — сказал один из молодых людей); "we are the persecuted children of God — the chosen of the Angel Merona (мы преследуемые дети Господа — избранные ангела Морония)."
"I never heard tell on him," said the wanderer (никогда не слышал, чтобы о нем говорили). "He appears to have chosen a fair crowd of ye (похоже, он избрал целую толпу; fair — большой, значительный, порядочный)."
thirst [T@:st], stalwart ['stO:lw@t], nigh [naI]
"My name is John Ferrier," the wanderer explained; "me and that little un are all that's left o' twenty–one people. The rest is all dead o' thirst and hunger away down in the south."
"Is she your child?" asked someone.
"I guess she is now," the other cried, defiantly; "she's mine 'cause I saved her. No man will take her from me. She's Lucy Ferrier from this day on. Who are you, though?" he continued, glancing with curiosity at his stalwart, sunburned rescuers; "there seems to be a powerful lot of ye."
"Nigh upon ten thousand," said one of the young men; "we are the persecuted children of God — the chosen of the Angel Merona."
"I never heard tell on him," said the wanderer. "He appears to have chosen a fair crowd of ye."
"Do not jest at that which is sacred," said the other sternly (не шути с тем, что свято, — сказал его собеседник строго). "We are of those who believe in those sacred writings (мы из тех, кто верит в священные письмена), drawn in Egyptian letters on plates of beaten gold (начертанные египетскими иероглифами на листах чеканного золота; letter — буква), which were handed unto the holy Joseph Smith at Palmyra (которые были вручены святому Джозефу Смиту в Пальмире). We have come from Nauvoo, in the State of Illinois, where we had founded our temple (мы прибыли из Наву в штате Иллинойс, где мы основали наш храм). We have come to seek a refuge from the violent man and from the godless (мы пришли искать убежище от насилия и безбожия: «от жестокого человека и от безбожного /человека/»), even though it be the heart of the desert (даже если найдем его: «даже будь оно» в сердце пустыни)."
The name of Nauvoo evidently recalled recollections to John Ferrier (название «Наву» очевидно пробудило память Джона Феррьера). "I see," he said, "you are the Mormons (я понял, — сказал он, — вы мормоны)."
"We are the Mormons," answered his companions with one voice (мы мормоны, — ответили его собеседники в один голос).
"And where are you going (и куда вы направляетесь)?"
"We do not know (мы не знаем). The hand of God is leading us under the person of our Prophet (рука Бога ведет нас в образе нашего Пророка). You must come before him (ты должен предстать перед ним). He shall say what is to be done with you (он скажет, что с тобой делать)."
refuge ['refju:dZ], heart [hA:t], desert ['dez@t]
"Do not jest at that which is sacred," said the other sternly. "We are of those who believe in those sacred writings, drawn in Egyptian letters on plates of beaten gold, which were handed unto the holy Joseph Smith at Palmyra. We have come from Nauvoo, in the State of Illinois, where we had founded our temple. We have come to seek a refuge from the violent man and from the godless, even though it be the heart of the desert."
The name of Nauvoo evidently recalled recollections to John Ferrier. "I see," he said, "you are the Mormons."
"We are the Mormons," answered his companions with one voice.
"And where are you going?"
"We do not know. The hand of God is leading us under the person of our Prophet. You must come before him. He shall say what is to be done with you."
They had reached the base of the hill by this time, and were surrounded by crowds of the pilgrims (к этому времени они спустились к подножию: «достигли подножия» холма, и их окружила толпа пилигримов)— pale–faced meek–looking women (робкие: «смиренно–выглядящие» женщины с бледными лицами; meek — кроткий, мягкий; покорный, послушный, смиренный), strong laughing children (крепкие смеющиеся дети), and anxious earnest–eyed men (и взволнованные мужчины с честными глазами). Many were the cries of astonishment and of commiseration which arose from them (немало криков удивления и сочувствия раздалось с их уст: «от них»; to arise — раздаваться, подниматься) when they perceived the youth of one of the strangers and the destitution of the other (когда они увидели, как молод был один из незнакомцев и насколько ослаб другой; to perceive — воспринимать, понимать, осознавать; destitute — беспомощный; destitution — беспомощность). Their escort did not halt, however, but pushed on (их эскорт однако не остановился, но продолжал движение; to push on — продолжать двигаться, невзирая на препятствия), followed by a great crowd of Mormons (сопровождаемый большой толпой мормонов), until they reached a wagon (пока они не подошли к повозке), which was conspicuous for its great size and for the gaudiness and smartness of its appearance (которая бросалась в глаза благодаря своему большому размеру, яркой раскраске и ухоженному виду; conspicuous — заметный, бросающийся в глаза; gaudy — безвкусный, кричащий, яркий; smartness — франтовство, щегольство). Six horses were yoked to it (в ее упряжке было шесть лошадей; to yoke — впрягать), whereas the others were furnished with two, or, at most, four a–piece (тогда как остальные тянуло две или, в лучшем случае, четыре лошади; to furnish — оснащать; a–piece — на штуку; piece — отдельный предмет). Beside the driver there sat a man who could not have been more than thirty years of age (рядом с кучером сидел человек, которому не могло быть больше тридцати лет), but whose massive head and resolute expression marked him as a leader (но чья массивная голова и решительное выражение лица отмечали его как лидера). He was reading a brown–backed volume (он читал томик в коричневом переплете), but as the crowd approached he laid it aside (но когда толпа подошла: «приблизилась», он отложил его в сторону), and listened attentively to an account of the episode (и внимательно выслушал рассказ о происшествии; account — отчет, доклад; episode — событие, происшествие, эпизод). Then he turned to the two castaways (затем он повернулся к двоим спасенным; castaway — потерпевший кораблекрушение; изгнанник).
They had reached the base of the hill by this time, and were surrounded by crowds of the pilgrims — pale–faced meek–looking women, strong laughing children, and anxious earnest–eyed men. Many were the cries of astonishment and of commiseration which arose from them when they perceived the youth of one of the strangers and the destitution of the other. Their escort did not halt, however, but pushed on, followed by a great crowd of Mormons, until they reached a waggon, which was conspicuous for its great size and for the gaudiness and smartness of its appearance. Six horses were yoked to it, whereas the others were furnished with two, or, at most, four a–piece. Beside the driver there sat a man who could not have been more than thirty years of age, but whose massive head and resolute expression marked him as a leader. He was reading a brown–backed volume, but as the crowd approached he laid it aside, and listened attentively to an account of the episode. Then he turned to the two castaways.
"If we take you with us," he said, in solemn words (если мы возьмем вас с собой, — торжественно произнес он: «сказал он торжественными словами»; solemn — торжественный; производящий большое впечатление; официальный; формальный), "it can only be as believers in our own creed (то только как последователей нашей веры; believer — верующий; приверженец; creed — вероисповедание). We shall have no wolves in our fold (мы не потерпим волков в нашем стаде; fold — загон для скота, обычно овец; паства, стадо Христово). Better far that your bones should bleach in this wilderness (лучше уж пусть ваши кости белеют: «намного лучше, чтобы ваши кости побелели» в этой пустоши) than that you should prove to be that little speck of decay (чем рисковать тем, что вы можете оказаться: «чем если бы вы оказались тем» маленьким пятнышком гнили; to prove — оказываться) which in time corrupts the whole fruit (от которого со временем пропадет весь фрукт; to corrupt — гноить, портить). Will you come with us on these terms (вы пойдете с нами на этих условиях)?"
"Guess I'll come with you on any terms," said Ferrier (сдается мне, я пойду с вами на любых условиях, — сказал Феррьер), with such emphasis that the grave Elders could not restrain a smile (с таким пылом, что степенные старейшины не смогли удержаться от улыбки; emphasis — выразительность, сила, ударение). The leader alone retained his stern, impressive expression (только их вожак сохранил свое строгое, величавое выражение лица).
"Take him, Brother Stangerson (позаботьтесь о нем, брат Стенджерсон)," he said, "give him food and drink, and the child likewise (дайте ему воды и питья, и ребенку тоже). Let it be your task also to teach him our holy creed (вашей задачей будет донести до него нашу святую веру: «научить его нашей святой вере»). We have delayed long enough (мы и так достаточно задержались). Forward (вперед)! On, on to Zion (вперед, к Сиону; Zion — Сион[13])!"
solemn ['sOl@m], wolf [wulf], wolves [wulvz], decay [dI'keI]
"If we take you with us," he said, in solemn words, "it can only be as believers in our own creed. We shall have no wolves in our fold. Better far that your bones should bleach in this wilderness than that you should prove to be that little speck of decay which in time corrupts the whole fruit. Will you come with us on these terms?"
"Guess I'll come with you on any terms," said Ferrier, with such emphasis that the grave Elders could not restrain a smile. The leader alone retained his stern, impressive expression.
"Take him, Brother Stangerson," he said, "give him food and drink, and the child likewise. Let it be your task also to teach him our holy creed. We have delayed long enough. Forward! On, on to Zion!"
"On, on to Zion!" cried the crowd of Mormons (вперед, вперед, к Сиону, — вскричала толпа мормонов), and the words rippled down the long caravan (и эти слова побежали вдоль длинного каравана, как рябь по воде; ripple — зыбь, рябь, небольшая волна на поверхности воды; to ripple — журчать; пробежать, прокатиться), passing from mouth to mouth until they died away in a dull murmur in the far distance (передаваясь из уст в уста, пока они не превратились в едва слышное бормотание вдали: «в далеком расстоянии»; to die — умирать; to die away — затухать; dull — приглушенный; murmur — шепот; слабый неясный шум). With a cracking of whips and a creaking of wheels the great waggons got into motion (послышалось щелканье кнутов и скрип колес, и: «с щелканьем кнутов и скрипом колес» большие повозки снова тронулись в путь: «пришли в движение»), and soon the whole caravan was winding along once more (и вскоре весь караван снова продвигался вперед; to wind — виться, извиваться). The Elder to whose care the two waifs had been committed, led them to his wagon (старейшина, под чье покровительство передали двух странников, отвел их к своей повозке; care — забота, попечение; to commit — вверять, поручать; waif — беспризорный ребенок; бездомный человек; случайная находка), where a meal was already awaiting them (где их уже ждал обед; meal — прием пищи; еда).
"You shall remain here (оставайтесь здесь)," he said. "In a few days you will have recovered from your fatigues (через несколько дней вы придете в себя после лишений). In the meantime, remember that now and for ever you are of our religion (а пока запомните, что отныне и впредь вы нашей веры). Brigham Young has said it, and he has spoken with the voice of Joseph Smith, which is the voice of God (это сказал Бригем Янг, а его устами говорил Джозеф Смит: «а он говорил голосом Джозефа Смита», то есть глас Божий: «который есть голос Божий»)."
wind [waInd], waif [weIf], fatigue [f@'ti:g]
"On, on to Zion!" cried the crowd of Mormons, and the words rippled down the long caravan, passing from mouth to mouth until they died away in a dull murmur in the far distance. With a cracking of whips and a creaking of wheels the great waggons got into motion, and soon the whole caravan was winding along once more. The Elder to whose care the two waifs had been committed, led them to his waggon, where a meal was already awaiting them.
"You shall remain here," he said. "In a few days you will have recovered from your fatigues. In the meantime, remember that now and for ever you are of our religion. Brigham Young has said it, and he has spoken with the voice of Joseph Smith, which is the voice of God."