"Английский язык с Конан Дойлем. Этюд в багровых тонах" - читать интересную книгу автора (A A A, I I I, C C C, Сарапов Михаил, Франк Илья...)
Chapter II. The Flower Of Utah
(Цветок Юты)
THIS is not the place to commemorate the trials and privations endured by the immigrant Mormons (это не подобающее место, чтобы перечислять испытания и лишения, выпавшие на долю иммигрантов–мормонов; to commemorate — ссылаться, упоминать; to endure — вынести, вытерпеть) before they came to their final haven (прежде чем они добрались до своего окончательного прибежища). From the shores of the Mississippi to the western slopes of the Rocky Mountains they had struggled on with a constancy almost unparalleled in history (от берегов Миссисипи до западных отрогов Скалистых гор они прокладывали свой путь с упорством, почти не имеющим аналогов в истории; to struggle — делать усилия; стараться изо всех сил; пробиваться; constancy — настойчивость, непреклонная решимость; unparalleled — не имеющий себе равного, беспримерный). The savage man (дикари), and the savage beast (и дикие звери), hunger (голод), thirst (жажда), fatigue (усталость), and disease (и болезни)— every impediment which Nature could place in the way (любые препятствия, которые природа смогла расставить на их пути), had all been overcome with Anglo–Saxon tenacity (были преодолены с англосаксонской стойкостью). Yet the long journey and the accumulated terrors had shaken the hearts of the stoutest among them (и все же долгое путешествие со всеми его бедами поколебали решительность даже самых отважных среди них; to accumulate — аккумулировать, накапливать; terror — страх, ужас; to shake — ослабить, поколебать; heart — сердце; мужество, отвага; stout — отважный, решительный, смелый). There was not one who did not sink upon his knees in heartfelt prayer (они все как один пали: «не было ни одного, кто не упал бы» на колени в прочувствованной молитве) when they saw the broad valley of Utah bathed in the sunlight beneath them (когда увидели открывшуюся перед ними широкую долину Юты, залитую солнечным светом; to bathe — омывать; заливать), and learned from the lips of their leader that this was the promised land (и узнали из уст своего лидера, что это их земля обетованная), and that these virgin acres were to be theirs for evermore (и что эти девственные просторы навеки принадлежат им; acre — акр; acres — земли).
haven [ˈheɪv(ǝ)n], bathe [beɪð], virgin [ˈvǝ:ʤɪn]
This is not the place to commemorate the trials and privations endured by the immigrant Mormons before they came to their final haven. From the shores of the Mississippi to the western slopes of the Rocky Mountains they had struggled on with a constancy almost unparalleled in history. The savage man, and the savage beast, hunger, thirst, fatigue, and disease — every impediment which Nature could place in the way, had all been overcome with Anglo–Saxon tenacity. Yet the long journey and the accumulated terrors had shaken the hearts of the stoutest among them. There was not one who did not sink upon his knees in heartfelt prayer when they saw the broad valley of Utah bathed in the sunlight beneath them, and learned from the lips of their leader that this was the promised land, and that these virgin acres were to be theirs for evermore.
Young speedily proved himself to be a skilful administrator as well as a resolute chief (Янг скоро доказал, что он не только решительный вождь, но и умелый администратор: «что он умелый администратор, равно как решительный вождь»). Maps were drawn and charts prepared, in which the future city was sketched out (были начерчены карты и подготовлены чертежи, на которых появились наброски будущего города; to sketch — рисовать эскиз, делать набросок). All around farms were apportioned and allotted in proportion to the standing of each individual (фермы вокруг распределялись в соответствии со статусом: «в пропорции с рангом» каждого; to apportion — распределять; разделять; to allot — предоставлять, выделять; предназначать; standing — ранг, положение в обществе). The tradesman was put to his trade and the artisan to his calling (торговцы занялись своим делом, ремесленники — своим; to put — помещать; определять; calling — призвание; профессия; род занятий). In the town streets and squares sprang up, as if by magic (в городе, словно по мановению волшебной палочки: «словно по волшебству», возникали новые дома; to spring up — возникать; magic — волшебство, магия). In the country there was draining and hedging (по всей округе рыли канавы и ставили изгороди; in the country — за городом; drain — дренажная канава; водосток; hedge — изгородь; ограда), planting and clearing (сеяли и расчищали под посевы), until the next summer saw the whole country golden with the wheat crop (и на следующее лето все золотилось урожаем пшеницы: «до тех пор пока следующее лето увидело всю местность золотистой от урожая пшеницы»). Everything prospered in the strange settlement (в этом странном поселении все росло, как на дрожжах; to prosper — благоденствовать, преуспевать). Above all, the great temple which they had erected in the centre of the city grew ever taller and larger (и прежде всего, большой храм, который они воздвигли в центре города, становился все выше и больше). From the first blush of dawn until the closing of the twilight (с первых лучей солнца и пока не угасали сумерки; blush — румянец; dawn — рассвет; closing — концовка), the clatter of the hammer and the rasp of the saw was never absent from the monument (стук молотков и визг пил не прекращались: «никогда не был отсутствующим» у этого монумента; absent — отсутствующий) which the immigrants erected to Him who had led them safe through many dangers (который иммигранты воздвигали Тому, кто в целости и сохранности провел их через многие опасности; safe — безопасный; невредимый).
Young speedily proved himself to be a skilful administrator as well as a resolute chief. Maps were drawn and charts prepared, in which the future city was sketched out. All around farms were apportioned and allotted in proportion to the standing of each individual. The tradesman was put to his trade and the artisan to his calling. In the town streets and squares sprang up, as if by magic. In the country there was draining and hedging, planting and clearing, until the next summer saw the whole country golden with the wheat crop. Everything prospered in the strange settlement. Above all, the great temple which they had erected in the centre of the city grew ever taller and larger. From the first blush of dawn until the closing of the twilight, the clatter of the hammer and the rasp of the saw was never absent from the monument which the immigrants erected to Him who had led them safe through many dangers.
The two castaways, John Ferrier and the little girl (двое спасенных, Джон Феррьер и маленькая девочка) who had shared his fortunes and had been adopted as his daughter (которая разделила его судьбу и стала его приемной дочерью; to adopt — принимать; усыновлять; удочерять), accompanied the Mormons to the end of their great pilgrimage (прошли с мормонами до конца их долгого паломничества; to accompany — сопровождать, следовать вместе). Little Lucy Ferrier was borne along pleasantly enough in Elder Stangerson's wagon (маленькая Люси Феррьер достаточно удобно путешествовала в фургоне старейшины Стенджерсона; to bear — носить, нести; переносить), a retreat which she shared with the Mormon's three wives and with his son (прибежище, которое она делила с тремя женами и сыном этого мормона), a headstrong forward boy of twelve (упрямым, развязным мальчиком двенадцати лет; headstrong — своевольный, упрямый; forward — навязчивый; нахальный, развязный). Having rallied, with the elasticity of childhood, from the shock caused by her mother's death (оправившись с легкостью, свойственной детству, от шока, вызванного смертью матери; to rally — оправляться; поправляться после болезни; elasticity — гибкость, приспособляемость), she soon became a pet with the women (она вскоре стала любимицей женщин), and reconciled herself to this new life in her moving canvas–covered home (и смирилась с этой новой жизнью в движущемся доме, накрытом парусиной; canvas — холст, парусина; брезент; to cover — накрывать, покрывать). In the meantime Ferrier having recovered from his privations (Феррьер тем временем, поправившись после перенесенных лишений), distinguished himself as a useful guide and an indefatigable hunter (проявил себя как полезный проводник и неутомимый охотник; to distinguish — отмечать; характеризовать). So rapidly did he gain the esteem of his new companions (он так быстро добился уважения своих новых товарищей; to gain — добывать, приобретать, зарабатывать), that when they reached the end of their wanderings (что, когда они достигли конца их странствий), it was unanimously agreed (было единодушно решено; to agree —соглашаться; сходиться во взглядах) that he should be provided with as large and as fertile a tract of land as any of the settlers (что он получит такой же большой и такой же плодородный участок земли, как и любой из поселенцев; to provide — давать, предоставлять; обеспечивать), with the exception of Young himself, and of Stangerson, Kemball, Johnston, and Drebber, who were the four principal Elders (за исключением самого Янга, и Стенджерсона, Кембалла, Джонстона и Дреббера, которые были четырьмя основными старейшинами).
The two castaways, John Ferrier and the little girl who had shared his fortunes and had been adopted as his daughter, accompanied the Mormons to the end of their great pilgrimage. Little Lucy Ferrier was borne along pleasantly enough in Elder Stangerson's waggon, a retreat which she shared with the Mormon's three wives and with his son, a headstrong forward boy of twelve. Having rallied, with the elasticity of childhood, from the shock caused by her mother's death, she soon became a pet with the women, and reconciled herself to this new life in her moving canvas–covered home. In the meantime Ferrier having recovered from his privations, distinguished himself as a useful guide and an indefatigable hunter. So rapidly did he gain the esteem of his new companions, that when they reached the end of their wanderings, it was unanimously agreed that he should be provided with as large and as fertile a tract of land as any of the settlers, with the exception of Young himself, and of Stangerson, Kemball, Johnston, and Drebber, who were the four principal Elders.
On the farm thus acquired John Ferrier built himself a substantial log–house (на этом участке: «на ферме, таким образом приобретенной» Джон Феррьер сам построил основательный бревенчатый дом; log — бревно; log–house — сруб; бревенчатый дом), which received so many additions in succeeding years that it grew into a roomy villa (который настолько расстроился: «который получил так много добавлений» за последующие годы, что превратился: «вырос» в просторную виллу; to succeed — следовать за чем–либо, кем–либо; сменять). He was a man of a practical turn of mind (он был человеком практического склада ума), keen in his dealings and skilful with his hands (с практической сметкой и мастер на все руки; keen — проницательный, сообразительный; dealing —действия, поведение, поступки; dealings —дружеские или деловые отношения; skilful — умелый; skill — искусство, мастерство, умение). His iron constitution enabled him to work morning and evening at improving and tilling his lands (его железное здоровье позволяло ему работать с утра до вечера, внося улучшения в свое хозяйство и возделывая свою землю; to enable — давать возможность что–либо сделать; able — способный). Hence it came about that his farm and all that belonged to him prospered exceedingly (поэтому так произошло, что его ферма и все, что ему принадлежало, процветало; to come about — происходить, случаться; to prosper — благоденствовать, преуспевать, процветать; exceedingly — чрезвычайно, очень; to exceed — превышать; переступать пределы, границы). In three years he was better off than his neighbours (через три года он стал зажиточнее, чем его соседи), in six he was well–to–do (через шесть лет он был вполне обеспечен; well–to–do — зажиточный, обеспеченный, состоятельный), in nine he was rich (через девять он был богат), and in twelve there were not half a dozen men in the whole of Salt Lake City who could compare with him (а через двенадцать едва ли полдюжины людей во всем Солт–Лейк–Сити могли сравниться с ним). From the great inland sea to the distant Wahsatch Mountains there was no name better known than that of John Ferrier (от Большого Соленого озера: «от большого внутреннего моря» до далеких гор Уосатч не было имени известнее, чем имя Джона Феррьера).
On the farm thus acquired John Ferrier built himself a substantial log–house, which received so many additions in succeeding years that it grew into a roomy villa. He was a man of a practical turn of mind, keen in his dealings and skilful with his hands. His iron constitution enabled him to work morning and evening at improving and tilling his lands. Hence it came about that his farm and all that belonged to him prospered exceedingly. In three years he was better off than his neighbours, in six he was well–to–do, in nine he was rich, and in twelve there were not half a dozen men in the whole of Salt Lake City who could compare with him. From the great inland sea to the distant Wahsatch Mountains there was no name better known than that of John Ferrier.
There was one way and only one in which he offended the susceptibilities of his co–religionists (но все же в одном и только в одном он оскорблял чувства своих единоверцев; susceptibility — восприимчивость; впечатлительность; susceptibilities — чувства, эмоции). No argument or persuasion could ever induce him to set up a female establishment (никакие доводы и уговоры не могли вынудить его построить семью; persuasion — убедительный аргумент; убеждение; to persuade — убеждать; ever — когда–либо, в каком–либо случае; to induce — вызывать; стимулировать; приводить к; female — женский; establishment — устроенность в личной жизни) after the manner of his companions (по обычаю этой веры: «по обычаям его компаньонов»[14]; manner — нравы, обычаи). He never gave reasons for this persistent refusal (он никогда не излагал причин своего настойчивого отказа), but contented himself by resolutely and inflexibly adhering to his determination (но довольствовался тем, что твердо и непреклонно придерживался своего решения; to content — довольствоваться). There were some who accused him of lukewarmness in his adopted religion (некоторые: «были такие, что» обвиняли его в недостаточной приверженности принятой религии; lukewarm —тепловатый; равнодушный, вялый), and others who put it down to greed of wealth and reluctance to incur expense (другие относили это на счет скупости: «жадности к богатству» и желания избежать лишних расходов: «и нежелания вызвать расходы»). Others, again, spoke of some early love affair (третьи говорили о давней: «ранней» любви; love affair — роман, любовная интрига), and of a fair–haired girl who had pined away on the shores of the Atlantic (и о белокурой девушке, зачахшей в тоске на берегах Атлантики; to pine away — томиться тоской, чахнуть). Whatever the reason, Ferrier remained strictly celibate (какова бы ни была причина, Феррьер строго придерживался своего обета безбрачия; to remain — оставаться в каком–либо состоянии; celibate — холостой; давший обет безбрачия; whatever — какой бы то ни было, любой). In every other respect he conformed to the religion of the young settlement (в любом другом отношении он следовал предписаниям религии молодого поселения; to conform — следовать, подчиняться правилам), and gained the name of being an orthodox and straight–walking man (и приобрел репутацию человека набожного и честного; orthodox — ортодоксальный, правоверный; человек, строго придерживающийся норм своего общества; straight — искренний, прямой, честный; надежный; walking — манера поведения).
There was one way and only one in which he offended the susceptibilities of his co–religionists. No argument or persuasion could ever induce him to set up a female establishment after the manner of his companions. He never gave reasons for this persistent refusal, but contented himself by resolutely and inflexibly adhering to his determination. There were some who accused him of lukewarmness in his adopted religion, and others who put it down to greed of wealth and reluctance to incur expense. Others, again, spoke of some early love affair, and of a fair–haired girl who had pined away on the shores of the Atlantic. Whatever the reason, Ferrier remained strictly celibate. In every other respect he conformed to the religion of the young settlement, and gained the name of being an orthodox and straight–walking man.
Lucy Ferrier grew up within the log–house, and assisted her adopted father in all his undertakings (Люси Феррьер росла в его бревенчатом доме и помогала своему приемному отцу во всех его начинаниях). The keen air of the mountains and the balsamic odour of the pine trees took the place of nurse and mother to the young girl (бодрящий воздух гор и целительный аромат сосен заменили девушке няньку и мать; keen — острый; пронизывающий, резкий). As year succeeded to year she grew taller and stronger (год шел за годом, и она становилась выше и сильнее; to grow — расти; становиться), her cheek more ruddy, and her step more elastic (ее щеки румянее, а походка — более упругой; ruddy — румяный; здоровый, цветущий). Many a wayfarer upon the high road which ran by Ferrier's farm (и не один путник на дороге, проходящей мимо фермы Феррьера; high road — магистраль; тракт; прямой путь) felt long–forgotten thoughts revive in their mind (чувствовал, как в его памяти оживают давно забытые мысли; mind — разум; ум; память; воспоминание; душа) as they watched her lithe girlish figure tripping through the wheatfields (завидев ее гибкую девичью фигурку, мелькающую на полях пшеницы; to trip — идти быстро и легко, бежать вприпрыжку), or met her mounted upon her father's mustang (или встретив ее верхом на отцовском мустанге), and managing it with all the ease and grace of a true child of the West (с которым она управлялась с непринужденностью и изяществом истинного дитяти Дикого Запада). So the bud blossomed into a flower (так бутон расцвел и превратился в цветок), and the year which saw her father the richest of the farmers (и в тот год, когда ее отец стал самым богатым из всех фермеров) left her as fair a specimen of American girlhood as could be found in the whole Pacific slope (она превратилась в одну из самых красивых девушек Дикого Запада: «и тот год, который …, оставил ее таким прекрасным образчиком американского девичества, какой только можно было найти на всей тихоокеанской части Америки»; slope — наклон, уклон).
It was not the father, however, who first discovered that the child had developed into the woman (но не отец первым заметил, что ребенок стал девушкой; to discover — обнаруживать, узнавать, находить; to develop — расти; постепенно приобретать). It seldom is in such cases (так редко бывает в подобных случаях). That mysterious change is too subtle and too gradual to be measured by dates (эта таинственная перемена слишком неуловима и постепенна, чтобы измерить ее по числам: «датами»; subtle — нежный; утонченный, изысканный; неуловимый, тонкий; едва различимый). Least of all does the maiden herself know it (и меньше всего сама девушка замечает: «знает» это) until the tone of a voice or the touch of a hand sets her heart thrilling within her (пока тембр чьего–то голоса или прикосновение руки не заставят трепетать ее сердце; to set — приводить в определенное состояние; to thrill — вызывать трепет; сильно волновать), and she learns, with a mixture of pride and of fear (и она не узнает, с чувством гордости напополам со страхом: «со смесью гордости и страха»), that a new and a larger nature has awoken within her (что в ней проснулось что–то новое и большое: «что новая и бόльшая сущность пробудилась внутри нее»; nature — сущность, основное свойство). There are few who cannot recall that day and remember the one little incident which heralded the dawn of a new life (обычно этот день и то маленькое происшествие, предвещающее рассвет новой жизни, запоминаются навсегда: «немногие не могут припомнить этот день и вспомнить тот маленький случай, который предвестил рассвет новой жизни»). In the case of Lucy Ferrier the occasion was serious enough in itself (в случае Люси Феррьер повод был серьезен сам по себе; occasion — основание, причина; повод, обстоятельство; происшествие, случай), apart from its future influence on her destiny and that of many besides (не говоря уж о том, как он отразился на ее судьбе и на судьбе: «не считая его будущего влияния на ее судьбу и на судьбы» многих других кроме того; apart from — не говоря уже о; не считая).
odour [ˈǝudǝ], mustang [ˈmʌstæŋ], subtle [sʌtl]
Lucy Ferrier grew up within the log–house, and assisted her adopted father in all his undertakings. The keen air of the mountains and the balsamic odour of the pine trees took the place of nurse and mother to the young girl. As year succeeded to year she grew taller and stronger, her cheek more ruddy, and her step more elastic. Many a wayfarer upon the high road which ran by Ferrier's farm felt long–forgotten thoughts revive in their mind as they watched her lithe girlish figure tripping through the wheatfields, or met her mounted upon her father's mustang, and managing it with all the ease and grace of a true child of the West. So the bud blossomed into a flower, and the year which saw her father the richest of the farmers left her as fair a specimen of American girlhood as could be found in the whole Pacific slope.
It was not the father, however, who first discovered that the child had developed into the woman. It seldom is in such cases. That mysterious change is too subtle and too gradual to be measured by dates. Least of all does the maiden herself know it until the tone of a voice or the touch of a hand sets her heart thrilling within her, and she learns, with a mixture of pride and of fear, that a new and a larger nature has awoken within her. There are few who cannot recall that day and remember the one little incident which heralded the dawn of a new life. In the case of Lucy Ferrier the occasion was serious enough in itself, apart from its future influence on her destiny and that of many besides.
It was a warm June morning (было теплое июньское утро), and the Latter Day Saints were as busy as the bees whose hive they have chosen for their emblem (и святые последнего дня трудились как пчелы, чей улей они избрали своей эмблемой). In the fields and in the streets rose the same hum of human industry (над полями и улицами стоял: «на полях и улицах поднимался тот же» гул деятельности: «человеческого прилежания»; industry — прилежание, старание, усердие). Down the dusty high roads defiled long streams of heavily–laden mules (по пыльным дорогам тянулись длинные вереницы тяжело груженных мулов; to defile — дефилировать, проходить узкой колонной; stream — вереница, поток; to lade —грузить, нагружать), all heading to the west, for the gold fever had broken out in California (все они направлялись на запад, так как в Калифорнии началась золотая лихорадка; to head — направляться, держать курс; to break out — вспыхивать, разразиться), and the Overland Route lay through the City of the Elect (и сухопутный маршрут пролегал через город Избранных; Overland Route — сухопутный маршрут[15]). There, too, were droves of sheep and bullocks coming in from the outlying pasture lands (также гурты овец и волов возвращались с пастбищ; outlying — далекий, отдаленный; находящийся вне пределов), and trains of tired immigrants (и шли караваны усталых иммигрантов), men and horses equally weary of their interminable journey (люди и лошади, одинаково усталые от их бесконечного путешествия). Through all this motley assemblage (через все это пестрое сборище), threading her way with the skill of an accomplished rider, there galloped Lucy Ferrier (прокладывая путь с искусством опытного наездника, галопом неслась Люси Феррьер), her fair face flushed with the exercise and her long chestnut hair floating out behind her (/при этом/ ее ясное лицо раскраснелось от скачки, а ее длинные каштановые волосы развевались на ветру; to float — плыть в воздухе, парить). She had a commission from her father in the City (она выполняла поручение отца, который находился в городе: «отца в городе»), and was dashing in as she had done many a time before, with all the fearlessness of youth (и с бесстрашием юности врезалась в толпу, как много раз прежде; to dash — мчаться, нестись; fearless — бесстрашный; fear — страх), thinking only of her task and how it was to be performed (думая только о своем поручении и о том, как его выполнить: «как оно должно быть выполнено»). The travel–stained adventurers gazed after her in astonishment (покрытые дорожной пылью: «испачканные путешествием» искатели приключений изумленно: «в изумлении» вглядывались ей вслед), and even the unemotional Indians, journeying in with their peltries (и даже невозмутимые индейцы, везущие на продажу свои меха: «путешествующие в сторону города со своей пушниной»; peltry — мех, пушнина), relaxed their accustomed stoicism as they marvelled at the beauty of the pale–faced maiden (на миг утрачивали свою привычную невозмутимость, восхищаясь красотой бледнолицей девушки; to relax — смягчать, делать менее строгим).
It was a warm June morning, and the Latter Day Saints were as busy as the bees whose hive they have chosen for their emblem. In the fields and in the streets rose the same hum of human industry. Down the dusty high roads defiled long streams of heavily–laden mules, all heading to the west, for the gold fever had broken out in California, and the Overland Route lay through the City of the Elect. There, too, were droves of sheep and bullocks coming in from the outlying pasture lands, and trains of tired immigrants, men and horses equally weary of their interminable journey. Through all this motley assemblage, threading her way with the skill of an accomplished rider, there galloped Lucy Ferrier, her fair face flushed with the exercise and her long chestnut hair floating out behind her. She had a commission from her father in the City, and was dashing in as she had done many a time before, with all the fearlessness of youth, thinking only of her task and how it was to be performed. The travel–stained adventurers gazed after her in astonishment, and even the unemotional Indians, journeying in with their peltries, relaxed their accustomed stoicism as they marvelled at the beauty of the pale–faced maiden.
She had reached the outskirts of the city (она достигла городских предместий) when she found the road blocked by a great drove of cattle (где: «когда» она обнаружила, что дорогу перегородило большое стадо скота), driven by a half–dozen wild–looking herdsmen from the plains (которое перегоняло полдюжины выглядевших как дикари: «дико выглядящих» пастухов с равнин; to drive — гнать). In her impatience she endeavoured to pass this obstacle by pushing her horse into what appeared to be a gap (в своем нетерпении она попыталась пробраться сквозь него через, казалось бы, появившийся проход: «пройти это препятствие, подгоняя свою лошадь в то, что казалось просветом»; gap — щель, дыра, промежуток, разрыв). Scarcely had she got fairly into it, however (но едва она полностью вступила туда; fairly — должным образом, как следует), before the beasts closed in behind her (как животные сомкнулись за ее спиной), and she found herself completely imbedded in the moving stream of fierce–eyed, long–horned bullocks (и она оказалась в живом: «полностью погружена в движущемся» потоке длиннорогих буйволов с налитыми кровью глазами; to imbed = to embed — внедрять, вводить; fierce — жестокий, лютый). Accustomed as she was to deal with cattle (так как она была привычна обращаться со скотом), she was not alarmed at her situation (ее не встревожило то положение, в котором она оказалась), but took advantage of every opportunity to urge her horse on (и она при каждой возможности подгоняла лошадь: «но использовала каждую возможность, чтобы подстегнуть лошадь»; advantage — преимущество; opportunity — удобный случай, благоприятная возможность; to take advantage — использовать что–либо в своих интересах; to take advantage of the opportunity — воспользоваться случаем) in the hopes of pushing her way through the cavalcade (в надежде пробиться через стадо; cavalcade — кавалькада, группа всадников; любое шествие; вереница). Unfortunately the horns of one of the creatures, either by accident or design (к несчастью, рога одного из животных, намеренно ли или случайно; accident — случай; by accident — случайно, нечаянно; design — замысел, план; злой умысел; by design — намеренно, умышленно), came in violent contact with the flank of the mustang, and excited it to madness (со всего маху вонзились в бок: «пришли в резкое соприкосновение с боком» ее мустанга, приведя его в неистовство; to excite — вызывать; возбуждать; madness — бешенство). In an instant it reared up upon its hind legs with a snort of rage (мгновенно, фыркнув от ярости, он встал на дыбы; to rear up — становиться на дыбы; hind — задний; leg — нога; snort — фырканье; храпение), and pranced and tossed in a way that would have unseated any but a most skilful rider (и загарцевал и заметался так, что в седле смог бы удержаться лишь самый искусный всадник: «выбил бы из седла любого, кроме самого искусного всадника»; to prance — становиться на дыбы; гарцевать; to toss — подбрасывать, подкидывать; сбрасывать седока; to unseat — сбросить с седла). The situation was full of peril (ситуация сложилась весьма опасная: «была полна опасности»). Every plunge of the excited horse brought it against the horns again (каждый рывок возбужденной лошади заставлял ее снова натыкаться на рога; plunge — решительный шаг, стремительное продвижение; to bring — приносить; приводить), and goaded it to fresh madness (что еще больше приводило ее в ярость: «и подстрекал ее к свежему бешенству»). It was all that the girl could do to keep herself in the saddle (все, что девушка могла сделать, — удержаться в седле), yet a slip would mean a terrible death under the hoofs of the unwieldy and terrified animals (но любая ошибка означала бы ужасную смерть под копытами неповоротливых и напуганных животных; slip — ошибка, промах). Unaccustomed to sudden emergencies (опыта выходить из подобных ситуаций у нее не было: «непривычная к внезапным критическим положениям»; emergency — непредвиденный случай; критическое положение), her head began to swim (у нее закружилась голова: «ее голова начала кружиться»), and her grip upon the bridle to relax (ее хватка на уздечке начала ослабевать). Choked by the rising cloud of dust and by the steam from the struggling creatures (задыхаясь в облаке пыли, поднятом животными, и в испарениях разгоряченных тел: «задушенная поднимающимся облаком пыли и паром от бьющихся животных»; to struggle — делать усилия; стараться изо всех сил; creature — создание, творение; животное; тварь), she might have abandoned her efforts in despair (она бы в отчаянии оставила свои попытки спастись; to abandon — отказываться, прекращать), but for a kindly voice at her elbow which assured her of assistance (если бы не доброжелательный голос у ее локтя, заверивший ее, что помощь рядом). At the same moment a sinewy brown hand caught the frightened horse by the curb (в тот же момент загорелая мускулистая рука схватила напуганную лошадь за уздечку; sinewy — мускулистый, сильный; curb — подгубный ремень или цепочка уздечки), and forcing a way through the drove, soon brought her to the outskirts (и, прокладывая путь через стадо, вскоре вывела ее за его пределы; outskirt — край, окраина; опушка /например, леса/; часть чего–либо, удаленная от центра).
She had reached the outskirts of the city when she found the road blocked by a great drove of cattle, driven by a half–dozen wild–looking herdsmen from the plains. In her impatience she endeavoured to pass this obstacle by pushing her horse into what appeared to be a gap. Scarcely had she got fairly into it, however, before the beasts closed in behind her, and she found herself completely imbedded in the moving stream of fierce–eyed, long–horned bullocks. Accustomed as she was to deal with cattle, she was not alarmed at her situation, but took advantage of every opportunity to urge her horse on in the hopes of pushing her way through the cavalcade. Unfortunately the horns of one of the creatures, either by accident or design, came in violent contact with the flank of the mustang, and excited it to madness. In an instant it reared up upon its hind legs with a snort of rage, and pranced and tossed in a way that would have unseated any but a most skilful rider. The situation was full of peril. Every plunge of the excited horse brought it against the horns again, and goaded it to fresh madness. It was all that the girl could do to keep herself in the saddle, yet a slip would mean a terrible death under the hoofs of the unwieldy and terrified animals. Unaccustomed to sudden emergencies, her head began to swim, and her grip upon the bridle to relax. Choked by the rising cloud of dust and by the steam from the struggling creatures, she might have abandoned her efforts in despair, but for a kindly voice at her elbow which assured her of assistance. At the same moment a sinewy brown hand caught the frightened horse by the curb, and forcing a way through the drove, soon brought her to the outskirts.
"You're not hurt, I hope, miss," said her preserver, respectfully (надеюсь, вы не пострадали, мисс, — вежливо сказал ее спаситель).
She looked up at his dark, fierce face, and laughed saucily (она подняла голову, посмотрела на его смуглое энергичное лицо и весело рассмеялась; fierce — жестокий, свирепый; живой, энергичный; saucy — дерзкий; веселый, живой; /уст./ относящийся к соусу; соусообразный; sauce — соус). "I'm awful frightened," she said, naively (= I'm awfully frightened: я ужасно напугана, — наивно сказала она); "whoever would have thought that Poncho would have been so scared by a lot of cows (кто бы мог подумать, что Пончо может так напугаться толпы: «множества» коров)?"
"Thank God you kept your seat," the other said earnestly (слава Богу, вы удержались в седле, — серьезно сказал тот; seat — сиденье). He was a tall, savage–looking young fellow (это был высокий молодой парень дикого вида), mounted on a powerful roan horse (верхом на крупной лошади чалой масти; powerful — крепкий, могучий; roan — чалый[16]), and clad in the rough dress of a hunter (одетый в грубую охотничью одежду), with a long rifle slung over his shoulders (с длинной винтовкой, переброшенной через плечо). "I guess you are the daughter of John Ferrier," he remarked (наверное, вы дочь Джона Феррьера, — заметил он), "I saw you ride down from his house (я видел, как вы выезжали из его дома). When you see him, ask him if he remembers the Jefferson Hopes of St. Louis (когда увидите его, спросите, помнит ли он Джефферсона Хоупа из Сент–Луиса). If he's the same Ferrier, my father and he were pretty thick (если это тот самый Феррьер, мой отец и он были довольно близкими приятелями; pretty — довольно, достаточно, в значительной степени; thick — близкий, неразлучный)."
"Hadn't you better come and ask yourself?" she asked, demurely (может, вам лучше зайти и спросить самому, — рассудительно спросила она; demure —скромный, спокойный; рассудительный).
"You're not hurt, I hope, miss," said her preserver, respectfully.
She looked up at his dark, fierce face, and laughed saucily. "I'm awful frightened," she said, naively; "whoever would have thought that Poncho would have been so scared by a lot of cows?"
"Thank God you kept your seat," the other said earnestly. He was a tall, savage–looking young fellow, mounted on a powerful roan horse, and clad in the rough dress of a hunter, with a long rifle slung over his shoulders. "I guess you are the daughter of John Ferrier," he remarked, "I saw you ride down from his house. When you see him, ask him if he remembers the Jefferson Hopes of St. Louis. If he's the same Ferrier, my father and he were pretty thick."
"Hadn't you better come and ask yourself?" she asked, demurely.
The young fellow seemed pleased at the suggestion (казалось, молодому человеку понравилось предложение), and his dark eyes sparkled with pleasure (и его темные глаза заискрились от удовольствия). "I'll do so," he said (так и сделаю, — сказал он), "we've been in the mountains for two months (мы два месяца были в горах), and are not over and above in visiting condition (и не совсем в том состоянии, чтобы наносить визиты; over and above — слишком, чересчур: «над и сверх»). He must take us as he finds us (ему придется принять нас такими, какие мы есть)."
"He has a good deal to thank you for, and so have I (он многим вам благодарен, так же как и я)," she answered, "he's awful fond of me (он во мне души не чает: «он ужасно любит меня»). If those cows had jumped on me he'd have never got over it (если бы те коровы прошлись бы по мне, он никогда бы этого не пережил; to jump — прыгать)."
"Neither would I," said her companion (и я тоже, — сказал ее собеседник).
"You (вы)! Well, I don't see that it would make much matter to you, anyhow (ну, уж не понимаю, какая вам была бы разница: «что это бы сделало большую разницу для вас в любом случае»). You ain't even a friend of ours (вы даже не наш друг)."
The young hunter's dark face grew so gloomy over this remark that Lucy Ferrier laughed aloud (смуглое лицо молодого охотника так омрачилось при этих словах: «при этом замечании», что Люси Феррьер громко рассмеялась; gloomy — угрюмый, печальный).
"There, I didn't mean that (да ладно, я не всерьез; to mean — думать, подразумевать)," she said; "of course, you are a friend now (конечно, теперь вы наш друг). You must come and see us (непременно приходите к нам в гости: «вы должны прийти и повидать нас»). Now I must push along (а теперь мне пора ехать; to push along — уходить: «толкать/двигать вдоль»), or father won't trust me with his business any more (а то отец больше ничего мне не доверит: «не доверит мне свои дела больше»). Good–bye (до свиданья)!"
The young fellow seemed pleased at the suggestion, and his dark eyes sparkled with pleasure. "I'll do so," he said, "we've been in the mountains for two months, and are not over and above in visiting condition. He must take us as he finds us."
"He has a good deal to thank you for, and so have I," she answered, "he's awful fond of me. If those cows had jumped on me he'd have never got over it."
"Neither would I," said her companion.
"You! Well, I don't see that it would make much matter to you, anyhow. You ain't even a friend of ours."
The young hunter's dark face grew so gloomy over this remark that Lucy Ferrier laughed aloud.
"There, I didn't mean that," she said; "of course, you are a friend now. You must come and see us. Now I must push along, or father won't trust me with his business any more. Good–bye!"
"Good–bye," he answered, raising his broad sombrero (до свиданья, — ответил он, снимая свое широкое сомбреро; to raise — поднимать), and bending over her little hand (и склоняясь над ее маленькой ручкой). She wheeled her mustang round (она развернула мустанга), gave it a cut with her riding–whip (хлестнула его; cut — удар; riding — верховой; для верховой езды; whip — кнут, хлыст), and darted away down the broad road in a rolling cloud of dust (и унеслась по широкой дороге, вздымая за собой облако пыли: «в вертящемся облаке пыли»; dart — стрела, легкое копье, дротик; to dart — бросать, метать; рвануться, кинуться, помчаться стрелой).
Young Jefferson Hope rode on with his companions, gloomy and taciturn (молодой Джефферсон Хоуп продолжил путь со своими спутниками, мрачный и молчаливый; to ride — ехать верхом). He and they had been among the Nevada Mountains prospecting for silver (они искали серебро в горах Невады: «он и они были в горах Невады, разведывая /месторождения/ серебра»; to prospect — проводить разведку, искать полезные ископаемые), and were returning to Salt Lake City in the hope of raising capital enough (и возвращались в Солт–Лейк–Сити, надеясь изыскать достаточно средств) to work some lodes which they had discovered (для разработки нескольких открытых ими жил; lode — рудная жила; залежь). He had been as keen as any of them upon the business (он был так же увлечен этим делом, как и любой из них; keen — острый; увлеченный) until this sudden incident had drawn his thoughts into another channel (пока это внезапное происшествие не переключило его мысли в другое русло; to draw — влечь, приводить; навлекать). The sight of the fair young girl (образ красивой молодой девушки), as frank and wholesome as the Sierra breezes (такой же свежей и чистой: «открытой и благотворной», как ветер Сьерры; wholesome — полезный для здоровья, благотворный, здоровый; физически крепкий; breeze — легкий ветерок, бриз), had stirred his volcanic, untamed heart to its very depths (до самой глубины всколыхнул его пылкое, неприрученное сердце; to stir — волновать, возбуждать; volcanic — бурный, горячий; to tame — одомашнивать, приручать; дрессировать, укрощать). When she had vanished from his sight (когда она исчезла из виду), he realized that a crisis had come in his life (он понял, что в его жизни наступил перелом; crisis — поворотный пункт, перелом), and that neither silver speculations nor any other questions could ever be of such importance to him (и что ни сулящее быструю наживу серебро, ни другое какое дело никогда не смогут быть так важны для него; speculation — деятельность, имеющая целью получение легкой и быстрой прибыли) as this new and all–absorbing one (как это новое всепоглощающее чувство). The love which had sprung up in his heart was not the sudden, changeable fancy of a boy (любовь, которая вспыхнула в его сердце, была не внезапной, проходящей мальчишеской прихотью; to spring up — возникать; changeable — меняющийся, непостоянный), but rather the wild, fierce passion of a man of strong will and imperious temper (но, скорее, дикой, яростной страстью человека сильной воли и властного характера). He had been accustomed to succeed in all that he undertook (он привык добиваться успеха во всем, за что бы ни взялся; to undertake — предпринимать). He swore in his heart that he would not fail in this (в сердце своем он поклялся, что не потерпит неудачи и здесь; to swear — клясться) if human effort and human perseverance could render him successful (если в силах человеческих добиться тут удачи: «если человеческое усилие и человеческое упорство = те усилия и та настойчивость, на которые способен человек могут сделать его успешным»; to render — отдавать, воздавать, платить; приводить в какое–либо состояние).
"Good–bye," he answered, raising his broad sombrero, and bending over her little hand. She wheeled her mustang round, gave it a cut with her riding–whip, and darted away down the broad road in a rolling cloud of dust.
Young Jefferson Hope rode on with his companions, gloomy and taciturn. He and they had been among the Nevada Mountains prospecting for silver, and were returning to Salt Lake City in the hope of raising capital enough to work some lodes which they had discovered. He had been as keen as any of them upon the business until this sudden incident had drawn his thoughts into another channel. The sight of the fair young girl, as frank and wholesome as the Sierra breezes, had stirred his volcanic, untamed heart to its very depths. When she had vanished from his sight, he realized that a crisis had come in his life, and that neither silver speculations nor any other questions could ever be of such importance to him as this new and all–absorbing one. The love which had sprung up in his heart was not the sudden, changeable fancy of a boy, but rather the wild, fierce passion of a man of strong will and imperious temper. He had been accustomed to succeed in all that he undertook. He swore in his heart that he would not fail in this if human effort and human perseverance could render him successful.
He called on John Ferrier that night, and many times again (он навестил Джона Феррьера этим вечером, и потом еще много раз), until his face was a familiar one at the farm–house (так что скоро его лицо примелькалось в этом доме). John, cooped up in the valley, and absorbed in his work (у Джона, запертого в этой долине и поглощенного своей работой; to coop up — сажать в курятник, в клетку /домашнюю птицу/; держать взаперти; coop — курятник, клетка для кур, домашней птицы), had had little chance of learning the news of the outside world during the last twelve years (немного было возможностей за последние двенадцать лет узнать новости большого мира). All this Jefferson Hope was able to tell him (все это Джефферсон Хоуп смог рассказать ему), and in a style which interested Lucy as well as her father (и в такой манере, что это было интересно и Люси, так же как ее отцу). He had been a pioneer in California (он был первопоселенцем в Калифорнии), and could narrate many a strange tale of fortunes made and fortunes lost in those wild, halcyon days (и мог поведать множество удивительных историй о том, как сколачивались и утрачивались состояния в ту бурную, но идиллическую пору; halcyon — зимородок; безмятежный, спокойный, тихий: halcyon days — мирные, счастливые, безмятежные дни). He had been a scout too (он был и скаутом также), and a trapper (и траппером; trapper — траппер /охотник, ставящий капканы/; trap — капкан, силок, ловушка), a silver explorer (искал серебро; to explore — разведывать), and a ranchman (и работал на ранчо). Wherever stirring adventures were to be had (там, где пахло волнующими приключениями: «где бы ни было возможно получить волнующие приключения»), Jefferson Hope had been there in search of them (там и был Джефферсон Хоуп: «там был Джефферсон Хоуп в поиске их»). He soon became a favourite with the old farmer (он вскоре стал любимцем старого фермера), who spoke eloquently of his virtues (который не скупился на похвалы его достоинствам: «который красноречиво говорил о его достоинствах»). On such occasions, Lucy was silent (в таких случаях Люси молчала), but her blushing cheek and her bright, happy eyes (но румянец на щеках и блестящие, счастливые глаза), showed only too clearly that her young heart was no longer her own (показывали вполне ясно, что ее молодое сердце больше ей не принадлежало: «больше не было ее собственным»). Her honest father may not have observed these symptoms (возможно, простодушный отец и не замечал этих симптомов), but they were assuredly not thrown away upon the man who had won her affections (но они уж точно не прошли мимо внимания человека, который завоевал ее привязанность; to throw away — попусту растрачивать: «бросать прочь, выбрасывать»).
He called on John Ferrier that night, and many times again, until his face was a familiar one at the farm–house. John, cooped up in the valley, and absorbed in his work, had had little chance of learning the news of the outside world during the last twelve years. All this Jefferson Hope was able to tell him, and in a style which interested Lucy as well as her father. He had been a pioneer in California, and could narrate many a strange tale of fortunes made and fortunes lost in those wild, halcyon days. He had been a scout too, and a trapper, a silver explorer, and a ranchman. Wherever stirring adventures were to be had, Jefferson Hope had been there in search of them. He soon became a favourite with the old farmer, who spoke eloquently of his virtues. On such occasions, Lucy was silent, but her blushing cheek and her bright, happy eyes, showed only too clearly that her young heart was no longer her own. Her honest father may not have observed these symptoms, but they were assuredly not thrown away upon the man who had won her affections.
It was a summer evening when he came galloping down the road and pulled up at the gate (был летний вечер, когда он галопом примчался по дороге и натянул поводья у калитки). She was at the doorway (она была в дверях), and came down to meet him (и вышла встретить его). He threw the bridle over the fence and strode up the pathway (он накинул уздечку на забор и зашагал по дорожке; to stride).
"I am off, Lucy," he said, taking her two hands in his (я уезжаю, Люси, — сказал он, взяв ее за руки: «взяв ее две руки в свои»), and gazing tenderly down into her face (и нежно глядя: «глядя вниз» ей в лицо); "I won't ask you to come with me now (я не стану просить вас уехать со мной сейчас), but will you be ready to come when I am here again (но вы будете готовы уехать со мной, когда я вернусь)?"
"And when will that be?" she asked, blushing and laughing (и когда это случится? — спросила она, краснея и смеясь).
"A couple of months at the outside (пара месяцев в крайнем случае). I will come and claim you then, my darling (я приеду и предъявлю на вас права, моя дорогая). There's no one who can stand between us (никто не сможет стать между нами)."
"And how about father (а отец)?" she asked.
evening [ˈi:vnɪŋ], bridle [braɪdl], laugh [lɑ:f]
It was a summer evening when he came galloping down the road and pulled up at the gate. She was at the doorway, and came down to meet him. He threw the bridle over the fence and strode up the pathway.
"I am off, Lucy," he said, taking her two hands in his, and gazing tenderly down into her face; "I won't ask you to come with me now, but will you be ready to come when I am here again?"
"And when will that be?" she asked, blushing and laughing.
"A couple of months at the outside. I will come and claim you then, my darling. There's no one who can stand between us."
"And how about father?" she asked.
"He has given his consent, provided we get these mines working all right (он дал свое согласие, при условии что у нас все получится с этими рудниками: «что мы успешно запустим в работу эти прииски»). I have no fear on that head (у меня нет опасений по этому поводу; head — результат, исход)."
"Oh, well; of course, if you and father have arranged it all, there's no more to be said (ну, конечно, если вы и отец все уже согласовали, говорить больше не о чем)," she whispered, with her cheek against his broad breast (прошептала она, прижавшись щекой к его широкой груди).
"Thank God!" he said, hoarsely, stooping and kissing her (благодарение Господу, — хрипло сказал он, наклоняясь и целуя ее). "It is settled, then (значит, решено; to settle — поправлять /например, предмет одежды/, ставить на место, приводить в порядок; улаживать). The longer I stay, the harder it will be to go (чем дольше я буду медлить, тем труднее будет расстаться). They are waiting for me at the cañon (меня ждут у каньона). Good–bye, my own darling — good–bye (до свиданья, моя дорогая, до свиданья). In two months you shall see me (через два месяца я вернусь: «ты меня увидишь»)."
He tore himself from her as he spoke (с этими словами он оторвался от нее), and, flinging himself upon his horse, galloped furiously away (и, вскочив на лошадь, бешеным галопом унесся прочь; to fling — бросать, кидать), never even looking round, as though afraid that his resolution might fail him (ни разу не оглянувшись, словно опасаясь, что его решимость может дрогнуть; to fail — оказаться недостаточным, подвести) if he took one glance at what he was leaving (если он глянет еще раз на то, что оставляет позади). She stood at the gate (она стояла у калитки), gazing after him until he vanished from her sight (смотря ему вслед, пока он не исчез из виду). Then she walked back into the house, the happiest girl in all Utah (затем она пошла обратно в дом, самая счастливая девушка во всей Юте).
whisper [ˈwɪspǝ], breast [brest], hoarsely [ˈhɔ:slɪ], cañon [ˈkænjǝn]
"He has given his consent, provided we get these mines working all right. I have no fear on that head."
"Oh, well; of course, if you and father have arranged it all, there's no more to be said," she whispered, with her cheek against his broad breast.
"Thank God!" he said, hoarsely, stooping and kissing her. "It is settled, then. The longer I stay, the harder it will be to go. They are waiting for me at the cañon. Good–bye, my own darling — good–bye. In two months you shall see me."
He tore himself from her as he spoke, and, flinging himself upon his horse, galloped furiously away, never even looking round, as though afraid that his resolution might fail him if he took one glance at what he was leaving. She stood at the gate, gazing after him until he vanished from her sight. Then she walked back into the house, the happiest girl in all Utah.