"Украшения строптивых" - читать интересную книгу автора (Миронов Арсений)

Press F4 For Superhuman Mode

Она не раскололась! Настоящий дуб. Уж что-что, а тару для пива на Руси всегда делали добротно. Падая, я успел втянуть голову под крышку — это спасло. Как глубинная бомба, бочка плюхнула с обрыва в жесткую черную воду — я едва не захлебнулся, пока дубовый батискаф вертелся, пуская пузыри, возле самого дна — наконец мы пулей вынырнули наружу и тихо закачались на мелкой ряби.

Итак, герой опять не умер. Поглядим на приборную доску. Здоровье — 10 %, психика — 110 % (золотая формула бытия всех киногероев в исполнении Брюса Уиллиса). Теперь бросим взгляд вокруг: вау! Наверху — там, откуда я упал — по стенам шарили жирные лазеры семарглов, нащупывая и вмиг одевая жидким пламенем разрозненные серебристые фигуры, машущие мечами… Вдруг — ух ты! похоже, коллега Славейко склепал еще одно солнышко! — желтое пятно шаровой молнии взмыло вверх под потолок, со страшной силой настигая кого-то невидимого… Баб-бах и искры. Гуляют ребята.

Течение меж тем уносило прочь от берега. Все сложнее различать детали кровавого шоу: я огорченно вздохнул — и, кажется, совершенно напрасно. Когда поблизости цветет любекс, лучше вовсе не дышать. А глубокий вдох — почти самоубийство.

Показалось, будто в лицо брызнуло мягкой перевивающейся волной золотистых женских волос: в груди остро и сладко закололо, а перед глазами затанцевала солнечная паутина, какие-то пушистые белые перышки, ярко-синие степные колокольчики и ломкие травинки… В голове словно вспыхнул медовый июльский полдень — сухой жар стоит над звенящей пшеницей: чуть выше, в синем небесном пламени среди перистого марева я увидел глаза Ники Трояновской-Тессье и понял, что схожу с ума.

К счастью, бочка вовремя кувыркнулась на волне, с размаху окунув меня разомлевшей мордой в гулкий водяной холод! Бр-р-р! Вода мигом смыла золотой налет пыльцы, осевший на лице: жмурясь и отплевываясь, я быстренько очухался. Жуткая вещь этот аленький любекс. Пыльца так и вьется в воздухе! А у меня аллергия…

— «Хоть респиратор надевай», — проворчал я.

И пожалел об этом. Хлоп! Словно мокрой тряпкой ткнули в лицо! Противная резиновая маска сдавила нос и щеки, щелк-щелк! — быстренько сцепились на затылке брезентовые лямки. Заныли придавленные резинками уши; дышать стало на порядок труднее. Пол-литра колы мне на клаву! Это был, натурально, респиратор. Братцы, я же пошутил!

И вдруг сразу позабыл о такой мелочи, как респиратор. Потому что разглядел-таки в звенящем тумане пыльцы противоположный берег. Да-да, тот самый. На котором я давеча — при свете искусственного солнышка — мельком увидел скопления неведомой живой силы противника. Ах нет! Это были даже не гоблины. Я смотрел, не веря глазам. Напоминает мормонскую богадельню.

Пологий берег метров на триста в глубину был забит старухами. Конкретными бабками в халатах, шлафроках и шушунах. Они толпились среди камней, степенно расхаживали у воды, сидели тесными кружками у костерков и даже, кажется, пели хриплыми голосами какие-то старческие блюзы.

Течение медленно несло мимо берега, и я глядел, разинув рот, — нет, это не богадельня. Больше похоже на военный лагерь. На центр боевой подготовки истребительниц-банши. Точно, будь я напрочь вирусован! Ухо уловило негромкую барабанную дробь… Так и есть: пожилые дамы у воды не просто разгуливают, а — патрулируют территорию с боевыми дубинами наперевес!

Признаться, я растерялся. Стройные сухощавые бабушки расхаживали в боевом камуфляжном макияже: черная губная помада, румяна цвета хаки, сизые тени для век… Они строились в колонны, маршировали и бегали стометровку. Среди вигвамов десятки старушек, влажно блестя мускулистыми конечностями, синхронно отжимались от песка. Рядом похаживала, ритмично похлопывая стеком по накачанному бедру, бабушка-ефрейтор в короткой бурой тунике с клочьями звериного меха по подолу. У штабного шатра чистили картошку и звякали вязальными спицами ушастые бритоголовые старушки-новобранцы в неловких застиранных кофтах. А рядом, обнаглело развалясь на травке, курили поцарапанный кальян и резались в преферанс татуированные, покрытые шрамами и боевыми ожогами старушки-«деды». Они не обращали внимания даже на дозорных вил-босоркань. Эти летучие твари, напоминавшие раскормленных грифов, изредка совершали контрольный облет периметра, а в прочее время озирали окрестности с головокружительной высоты дозорных вышек, поразительно напоминавших гигантские куриные насесты.

Когда очередная босорканя, тяжело хлопая пыльными крыльями, пролетела над водой и едва не заметила в тумане мой мокрый блестящий бочонок, я снова втянул голову под крышку. Я бочка-бочка-бочка. Я вовсе не вебмастер. Никакой не жуткий чародей Штефан Тешило. (Который, кстати, так или иначе вас всех замочит — только please wait. Вот доберусь до ядрено-плазменно-фотонного BFG-девастатора с лазерной накачкой — ах, как красиво воспылают ваши сморщенные трупики… Ц-ц-ц! Кажется, дождь собирается! Свинцовый град, кровавый ливень! Я уже гряду! Ждите.)

Для начала нужно выбраться из бочки. Надоело ощущать себя тоскливым толкиновским хоббитом, путешествующим в пломбированной таре из-под Лородриэльского вина. Или — малолетним царевичем Гвидоном:

Я напевал тихонько (сквозь респиратор). Этого оказалось предостаточно: бочка мелко задрожала, подхваченная свежим водяным потоком… Темная гладь позади вспенилась веселыми бурунчиками — откуда у бочки мощный водомет от морского мотоцикла?! Ха! Это весело: бочонок загудел, плавно развернулся и пошел… против течения. Через восемь секунд он разогнался узлов до двадцати и теперь рассекал волну, задирая над водой днище, как заправский скутер.

— Левее… Право табань! — шептал я, пытаясь управлять реактивной бочкой. Но — не успел вовремя сбросить скорость: в облаке брызг и дизельного рева мы пронеслись мимо военного лагеря старушек (они сбежались пострелять из арбалетов в отважного пижона, рассекавшего верхом на джет-ски) — я уж захотел было развернуться…

Но — заметил прямо по курсу небольшой островок. Идеально круглый, как искусственная площадка для коктейль-бара посреди роскошного бассейна. Метров тридцать в диаметре. Вы спросите, что необычного в этом острове? Отвечу: он мерцал.

Вода у округлого берега розово лучилась изнутри: видно, как в глубоком малиновом мареве медленно ходят сонные крупные рыбины… Это еще не все. Поверхность островка тоже переливчато искрилась во мраке: будто горячие угли или новогодняя гирлянда на сто тысяч лампочек рассыпана в черной траве. Красиво. Но жутковато. Я улыбнулся. Вот они, аленькие цветки.

Заглядевшись на волшебную растительность, я не сразу заметил хозяина. Вещий Траян сидел аккурат посередь острова: черная согбенная фигура в кресле-качалке. Тощий и яйцеголовый, обе руки со стиснутыми кулаками лунатически выставлены вперед. Я пригляделся: на пальцах поблескивали тусклые искры перстней. Две штуки. Иссиня-бирюзовый, льдистый и будто колючий — на левой руке. Оранжево-золотой, жаркий и почти жидкий — на правой. Ах да, конечно: при помощи этих перстней он управляет своими смертоносными семарглами, которые небось шинкуют сейчас остатки Маринкиного войска.

Бочка замедлила ход и тихо подвалила к берегу. Днище бесшумно ткнулось в невысокий берег, сплошь облепленный толстыми, тугими стеблями: голубоватыми и мягкими, как электрические провода. Запах стоит стеной: пыльца оседает на ресницах… Это и есть, стало быть, цветочная поляна батьки Траяна! Я с немым восторгом глядел на Вещего садовника: он даже не повернул головы в мою сторону. Это ж надо так намертво сохранять самообладание!

— Вила Жумерица — ко мне, — глухо кашлянул старик в кресле.

Голос как голос — человеческий. Хриплый, как у чахоточного. Я шмыгнул носом под мокрым респиратором.

Сухо треснула зеленая молния над водой, и из шуршащего облака разорванной тьмы выделилось худое продолговатое тело штурмовой банши — с мерзким воркованием она распахнула, снижаясь и тормозя, драные серые крылья, покрытые пепельным налетом седой шерсти — цепляя когтями задних лап буйную поросль жирных побегов, пропахала в искристом любексе борозду и остановилась у самого кресла хозяина: жестко дыша и покачиваясь на кривых лапах. Мне стало не по себе: старушка была под два метра ростом. И вооружена не арбалетами, а… кривыми томагавками!

— Там, в воде — незваный гость, — не меняя позы, прохрипел Вещий Траян. — Растерзать.

Я вздрогнул. Не меня ли?

Так и есть. Банши медленно повернула плоское лицо. Желтые латунные глазки, мерцавшие из-под низкого черепа, изъеденного чревоточиной морщин, разглядели в полумраке мой бочонок. Тупой взгляд вилы немедля приобрел осмысленность. В нем даже мелькнула эмоция. Какая? Как вам сказать…

Плотоядно скрипнули гнилые зубы, сухо хрустнули старческие колени — как злобная самка саранчи, бабка выпрыгнула из травы, на лету распахивая шумные дырчатые крылья. Томагавки попарно блеснули в лапах — эх, сейчас бы модернизированный китайский маузер образца 1999 года с винтовочным патроном, подумал я…

Нет, не просто подумал. Я еще и пробормотал этот бред — насчет маузера. Врач-психолог поймет меня: герой слишком много тешился в «Whorecraft». В этой забавной игре есть одно правило: «Дракона бери на живца, а банши — на винтовочный патрон». Почему именно маузер? Объясняю: из 11-миллиметрового ствола (калибр 45) весьма хорошо тюкать дюжих красноармейцев в моей собственной гамесе «Чапаев и Мутота». Выдумывая для этой игры наиболее брутальные виды оружия, я изобрел и фантастический «Маузер», предназначенный специально для грядущих гражданских войн XXI века. Я сделал его самым мощным — и не напрасно.

Когда ребристая сталь рукояти прохладно затвердела в ладони, я почти не удивился. Не успел. Бабка была уже на подлете: серое лицо в индейском макияже перекошено, верхняя губа закушена гипертрофированной нижней челюстью. Томагавки взмыли над моей головой… я спустил курок с непередаваемым наслаждением.

Йес. В душе тихо рокотнули литавры. Только теперь началась забава. Винтовочная полуоболочечная пуля со стальным сердечником легко пробила толстую дубовую доску бочонка, вылетела наружу, недоброжелательно прожужжала в воздухе и со всей дури хлопнула бабушке между глаз. Бабушка еще растерянно помаргивала, а крышка черепа, медленно вертясь, уже отлетала назад в траву. Напрочь лишенная башни, недобрая банши пронеслась в воздухе еще метров десять — вильнула вбок, аккуратно сложила крылышки и камнем рухнула в густую траву. Подергалась для порядку и принялась таять.

Я поспешно вытащил горячую гильзу, застрявшую в промежности. И только потом заметил, что один из томагавков все-таки зарылся в почву всего-то в полуметре от моей бочки. Вон — кривая рукоять торчит из любекса. Уф. «Порою важно просто иметь маузер», — осознал я, наблюдая, как легкий дымок сизой струйкой изящно поднимается от аккуратной дырочки в бочонке. Пушка была зело длинноствольная — чудом помещалась внутри бочки (я держал ее меж стиснутых лодыжек — напоминаю, что сидел в бочке, подогнув колени). Интересно, откуда она взялась? И еще вопрос: как насчет запаса патронов?

— Кто ты? — прошелестел красноватый полумрак голосом Вещего Траяна.

— Я — великий Штефан Тешило, — честно прогундосил я из-под респиратора. И тихо приказал коварным шепотом: — Полный магазин патронов. Серебряные пули дум-дум с выгравированным заклинанием против подземных демонов.

В пистолете послушно захрустело. Патронник наполнялся тяжелым серебром.

— Отвечай, кто ты? — снова захрипел Траян. — Если демон ты — рассыпься в злые клочья тишины. Коли маг — сгори на месте в буйном пламени страстей. Если гордый джинн — утихни, спрячься в недра глубины!

— Джин это, джин можжевеловый! — огрызнулся я в темноту, чувствуя, как закипает от геройской наглости датчик морального духа. — Штефан Хоттабыч из бутыли. Точнее — из бочки. Сейчас выберусь на свободу, и каждый из вас сможет загадать желание. Последнее. В смысле предсмертное.

— Я не буду разничтожать тебя, джинн-самоубийца, — властно рокотнул голос. — Я… усыплю тебя. На четыреста лет.

Пуфф! Очень красивое облачко зеленого дыма расцвело невдалеке и, зрелищно клубясь, быстро поплыло над цветами в моем направлении. Наверное, это было снотворное снадобье навроде sleeping-gas или сон-травы. Должно быть, тошнотворный запах.

Я так и не узнал. Клубы газа накрыли меня — на голову и плечи посыпался какой-то рыхлый порошок, похожий на ведьмину перхоть. Признаюсь, глаза и правда слегка отяжелели и начали чесаться. Но — в целом спать не хотелось. Траянова магия явно не действовала… Почему бы? Неужели у меня иммунитет? Возможно — я и впрямь великий маг? Или… все дело в респираторе?

— Дешевые фокусы, дядя, — сказал я. — Твоя сон-трава бодрит, как аромат чилийского кофе.

— Вила Лунь, ко мне. Вила Марцоля, ко мне. Вила Мергоря, ко мне[42], — поспешно забормотал яйцеголовый колдун в кресле-качалке.

Я понял: надо действовать быстро и жестоко.

— Десантный катер на воздушной подушке. Шестеро озлобленных коммандос на борту. Они в прекрасной форме, гладко выбриты и только что позавтракали тройной порцией мультивитаминного шпината. Подчиняются только моим приказам. На каждого по триста патронов плюс литровая бутылка «Катти Сарк»…

Я замер на миг, прислушиваясь к шуму двигателей за спиной — катер приближался. И тут же услышал бормотание Траяна:

— Вила Винерья — ко мне, — не унимался колдун. — Вила Субода, ко мне. Вила Думинега…

— Двоих снайперов — на дальний конец острова, — перебил я (из травы немедля донеслось приглушенное щелканье затворов). Троих дипломированных австралийских аквалангистов сюда, ко мне. У аквалангистов электрические ружья, дальнобойные гарпуны, набор сюрекенов…

Я улыбнулся, наблюдая скользкую черную голову аквалангиста, вынырнувшую из воды рядом с бочонком. Череп в мокром неопреновом капюшоне лоснился, как у морского котика. Сквозь мутно-желтое стекло маски горели преданные австралийские глаза. Аквалангисты — это хорошо.

— Но это еще не все, — улыбнулся я. — Три дельтапланериста вверху, под потолком пещеры. Славные парни из ОСОАВИАХИМ. Вооружены автоматами ППШ. Все красавцы молодые, пеликаны удалые. Ворошиловские стрелки и просто ловкие парни со значками ГТО, — добавил я, гордо косясь на черный силуэт оппонента в кресле.

Однако… через миг я понял: рано открывать шампанское.

— Огненный вук Берубой — ко мне, — донесся до чуткого слуха раздраженный хрип Траяна. — Немедля. Всех. РАСТЕРЗАТЬ!!!

Кажется, я уже описывал атаку божественного семаргла? Это совсем не смешно. Сначала оглушительно рванул десантный катер у меня за спиной — бедные коммандос так и не успели приложиться к любимому «Cutty Sark»… Потом в закипевшую воду рядом с бочкой размашисто вошел лазерный луч нежно-оранжевого цвета. Увы: преданный аквалангист больше не всплывет… Еще одним австралийским парнем стало меньше через пару секунд: я догадался об этом по глухому взрыву баллонов внизу, в глубине.

Мутно зашипевшая волна с размаху выплеснула мою бочку на берег.

— Понял, — покладисто сказал я, сплевывая песок. — Семаргл — серьезный парень.

Словно в доказательство моих слов в небе над головой что-то бухнуло — и горящий дельтаплан тяжко обрушился в прибрежную волну. Пылающий остов застрял в песке, освещая мелководье. И за что им дают значки ГТО? — этот ламер не смог увернуться от обычного лазера!

— О’кей, — разозлился я. — Время пить квас и валить идолов.

Рядом пропахала, обжигая искрами, струя оранжевой плазмы — прожгла в зарослях любекса ржавую дорожку пепла и с лету разрезала надвое кого-то из моих снайперов.

— Так, — сказал я. Поглубже вдохнул цветочного аромата и зажмурил глаза, напрягая могучее воображение игротехника. — Объясняю подробно: сначала в густой траве появляется размытый силуэт гигантской куриной лапы. Каждый коготь — в полметра длиной. Очертания лапы наполняются недобрым смыслом и затвердевают в чешуе титаново-элериумной брони, придавливая многотонным весом хилую поросль любекса. Вскоре поблизости возникает и вторая куриная лапа. Переводя взгляд повыше, мы замечаем, что мощные когтистые конечности, похрустывая металлическими суставами, грациозно развиваются в мускулистые накачанные бедра механического трансформера. Плавно сходясь в стальной промежности, лапы органично перетекают в изящный пятнистый корпус, хищно искрящий остриями шипов, красными свежевыкрашенными рассекателями зенитных ракет и бешено вертящимися дисками циркулярных пил: ну конечно же, как мы сразу не догадались! Ведь это боевой центавиранский трансформер системы Mobile HiTech UltraDevastation Triceratops Transgressor (сокращенно — Mobile HUTT 2000), что на русский многозначительно и угрожающе переводится как «мобильная высокотехнологичная злогремучая всеуничтожающая динозавровая штурмовая изба на курьих ножках»! Сокращено — Мобильная Хата-2000! Визжа титанической гидравликой, попыхивая жидким азотом и поводя из стороны в сторону лобастой мордой, улыбчиво ощеренной мелкими алмазными клыками, это молодое, сильное механическое существо разминается в синем углу ринга, приседая на бронированных лапах и потирая шероховатые ладони, склепанные из превосходного космического уранопластика. Компьютерный мозг Боевой Избы уже вовсю работает, просчитывая на сто шагов вперед триста миллионов вариантов предстоящей схватки с семарглами. Горячее жидкометаллическое сердце разгоняет застоявшуюся сверхпроводящую кровь по свежесмазанным членам. Стволы фотонных пушек чувственно подрагивают…

— Ха-ха, я еще не так могу. — Усмешка искривила мое лицо под слоем засохшей золотой пыльцы. Мобильная Изба подвалила к моей бочке и тяжело воздвиглась над ней, нависая дымящимся бронированным брюхом. «Прикрыть хозяина», — скомандовал я, и куриные лапы, сдержанно гудя, согнулись в шипастых коленях: боевая избушка осторожно присела надо мной, словно курочка-ряба над драгоценным яйцом. Оранжевые лазеры вражеского семаргла замелькали вокруг, липко облизывая мускулистое тело боевого робота — но бронированная Изба, казалось, не обращала внимания на назойливые ухаживания Огненного вука Берубоя. Полупрозрачная тень божественного семаргла металась под потолком пещеры, забрасывая моего титанового монстра тучей огненных искр и плазменных авиабомб, но — я был спокоен. Трицератопса не проймешь такой фигней.

— Берубой! Вперед! Растерзать! — безумно раскачиваясь в кресле, хрипел Вещий Траян. Несколько штурмовых вил, мелькнув облаком серых одежд, налетели сбоку, с ходу подхватили хозяйское кресло — оторвали от земли и потащили по воздуху прочь, медленно набирая высоту. Боевая Изба отреагировала мгновенно и довольно гуманно. Энергичной увертюрой будущего апокалипсиса прозвучала короткая очередь из крупнокалиберного шестиствольного пулемета системы Гастингса образца 1980 года — она разметала старушек по измятому любексу. Они умерли быстро. Кресло-качалка вместе с хозяином обрушилась в мягкую прибрежную растительность: посыпались какие-то подушки, и колдун в ворохе шерстяного пледа кубарем покатился в воду. Черная фигура волшебника заплескалась на мелководье, стараясь подползти к берегу и укрыться в цветущих зарослях — но моя Изба не собиралась выпускать цель из виду. Я понял это, разглядев тоненький луч инфракрасного прицела, упершийся Вещему Траяну в черный яйцевидный затылок.

— Бронебойный заряд, — вздохнул я. — Пли. Раздался одиночный выстрел. Но — я снова зауважал семаргла Берубоя. Он спикировал, как атакующий сокол. Призрачный силуэт крылатой собаки мелькнул в воздухе — льдистая тень полупрозрачного крыла искаженно отразила и оборвала алую ниточку инфракрасного луча… Берубой принял бронебойный заряд на себя. Бум! Брызнул закипевший свинец, дернулся хищный силуэт летучего Огненного вука — и ничего. Как ни в чем не бывало подлый семаргл взмыл под потолок, сделал бочку, круто развернулся и снова ударил по моей механической Избе оранжевой струёй лазера.

«По глазам бьет, собака!» — сообразил я, заметив, что огненный семаргл метит по радарам и сенсорам, спрятанным под низкими надбровными дугами трицератопса. Все ясно. Надо его кончать.

— Сброс цели. Наводка на новый объект, — быстро приказал я. — Летучая полупрозрачная мишень под потолком. Идентификация, захват цели и ракетная атака.

«Сейчас полетят, как говорится, клочки по закоулочкам», улыбнулся я, наблюдая, как сразу несколько инфракрасных лучиков быстро заметались, нащупывая под потолком подвижную тень семаргла.

— Огненный волк, он же вук Полызмей, он же плазменный семаргл. Виртуальный ферзь первой категории, смесь пси-материи и объективированной экзистенции, — бесстрастно забубнили мощные динамики Боевой Избы, идентифицируя цель (в ушах загудело). — Летуч, полиморфичен, подчиняется чужой воле. Управляется при помощи волшебного перстня. Характер евразийский, порывистый. Агрессивен. Захват цели невозможен.

— Что? — Я почти взвизгнул, не веря ушам.

— Захват цели невозможен, — обиженно повторила боевая робокурица, опуская долу правую «руку» с активизированной было ракетной установкой.

Огненный вук шел в атаку на бреющем. Крылья свистят, оранжевые лазеры жарят в полную мощь: вокруг, смрадно дымясь, дружно заполыхал любекс. Началась вибрация: мобильная Изба затряслась и для страховки выпустила в почву железные когти. Вдруг — я с ужасом уловил глухие негромкие взрывы, часто загремевшие изнутри бронированного чрева моей курицы.

— Баллистический компьютер поврежден. Генератор прицельного импульса поврежден. Доводчик защитного поля поврежден, — бесстрастно объявил трицератопс и начал дымиться. — Опасная низкочастотная вибрация. Опасное расслоение пространства. Критический уровень эманации искусственного интеллекта.

И добавил обиженно:

— Меня мочат, сэр. Самоуничтожение через 10 секунд.

Десять секунд — почти вечность для опытного игрока в real-time стратегии! Я паниковал не более секунды. Еще секунду собирался с мыслями. И сразу сообразил: еще бы! Ракеты не помогут. Тогда что? Срочно, срочно вспоминаем, какие бывают в компьютерных играх жуткие инструменты? Пяти-ствольный плазменный револьвер? Капсуломет с зарядами кислоты? Нет, все бесполезно: по летучей твари невозможно прицелиться!

Взрыв над головой! Искры! Это семаргл отстрелил моему трансформеру правую руку. С замиранием сердца я глядел, как толстые металлические пальцы оторванной десницы судорожно сжались, сгребая в ладонь копну выдранного с корнем любекса…

И догадался.

— Отставить самоуничтожение, — спокойно сказал я. Выдержал секундную паузу и судьбоносно добавил: — Пассатижи в левую турель!

Огненный вук не понял, что ему конец. В уцелевшей левой длани робокурицы появились гигантские (пятиметровой длины) стальные плоскогубцы. Самые настоящие: поцарапанные, с ручками, обмотанными красной изолентой. Обнаглевший семаргл, упиваясь безнаказанностью, всего на миг приблизился к боевому трицератопсу, поливая напалмом — хе-хе! Это было стремглавно. Пассатижи мелькнули как ржавая молния. Семаргл дернулся, резко меняя траекторию — поздняк метацца, парень! Плоские губцы нежно сдавили его в железных объятьях: только крылья захрустели.

— Слегка придавить. Отпустить, — сказал я, наслаждаясь. — Еще придавить. Оставить так. Насовсем не убивать.

Ах, как сразу стало тихо! Только гудят двигатели израненного боевого робота над головой да Вещий Траян кашляет в зарослях любекса. Я гордо огляделся окрест. Ярко и весело горит волшебная флора. В черном дыму искрится летучая золотая пыльца, присыпая, будто мелким песочком, живописно разметавшиеся трупики вражеских вил и моих снайперов. Чарующая красота!

Странно: нехорошая мысль не дает покоя. Вроде бы на сердце так легко! Но — есть некое неудобство…

Ах, ну конечно.

— Негромко лопаются обручи, — скомандовал я. — Дубовые доски с мягким треском расползаются, выпуская, блин, наконец-то меня из бочки.

Ура! Бочонок, потрескивая, развалился, и я выпал в теплую дымящуюся траву. Голый и мокрый, как новорожденное чудовище.

— Я узнал тебя, — вдруг прохрипела темнота голосом Вещего Траяна. — Ты великий василиск, вылупившийся из дубового яйца. Мы боялись желудей, а ты приплыл в бочке… Сбылось предсказание старого Велеса!

Я не ответил. У меня были трудности. Слабые конечности, затекшие от многочасового пребывания в бочонке, отказывались двигаться. Кости ломило. Не могу подняться на ноги. Тяжелый маузер валится из рук.

— Приподними меня, — приказал я Избе.

Гигантские колени, размеренно жужжа, согнулись, и робокурица осторожно присела в траву. Теперь механический монстр, жуткое творение моей фантазии, предстал перед хозяином во всей смертоносной красе. Сплошь истыканный зубчатыми лезвиями, острыми шипами и стволами самых крупных калибров. В мускулистой лапе зажат мутный переливчатый комок (сдавленный пассатижами Берубой). Что за прелесть эти трицератопсы! Хищный профиль. Ирокезный гребень заостренных пластин на темени. Сетчатые оловянные глазки-сенсоры. Рябой индустриальный камуфляж по фюзеляжу. Морда плоская, зубастая и тупа-а-ая до невозможности. Одно слово: курица.

— Добро пожаловать на борт, сэр, — сказала Избушка. И добавила очень доброжелательно: — Только назовите пароль, и я в вашем распоряжении!

Я улыбнулся. Как я мог забыть?

— Ко мне передом, к миру задом, — прозвучала отрывистая команда. К счастью, в детстве я немного увлекался сказками. В них море полезной инфо.

С неизбывной грацией влюбленного носорога механическая гигантесса сделала книксен и доброжелательно загудела. Медленно приподнялась черная пластина лобовой брони, и в пятнистом блестящем брюхе открылся крошечный люк, красиво подсвеченный по контуру. Шипя и пыхая холодным паром, отошла дверца. Внутри, в механическом чреве, уютно затеплился красноватый свет. Неширокая механическая лестница выдвинулась из промежности и опустилась в траву.

Я со стоном затащил голое тело на ажурные ступени эскалатора. Лестница тронулась вверх. Постанывая от боли в суставах, изможденный вебмастер Штефан Тешило протиснулся в отверстие люка. Огляделся и ахнул.

Это была самая комфортабельная мобильная Изба в истории человечества. Посреди будуара возвышалась двуспальная кровать с резным изголовьем слоновой кости, застеленная шотландским одеялом в крупную золотистую клетку. Передняя стена — панорамный экран с высоким разрешением: можно видеть желтые пятна горящего любекса, блескучую рябь на черной воде и даже мрачный силуэт Траяна, по-прежнему барахтавшегося в прибрежных кустах… На письменном столе красного дерева — изящный телефон-вертушка, чернильница, колода карт, коллекционный номер «Плейбоя» от августа 16-го и маленький офицерский браунинг. Настольная лампа с темно-вишневым абажуром на грациозной ноге окрашивает мягкую кожу высокого кресла в оттенки горького коньячного бордо…

Именно таким я воображал интерьер генеральского купе в мягком вагоне бронепоезда. В целом недурно. И все же… есть недоделки.

— Кубический пятидесятилитровый аквариум с морскими звездами — на ковер в угол комнаты. Небольшой портативный телевизор — в нишу дальней стены. Плюс венские обои темно-зеленого шелка с продольными полосами горчичного оттенку. И — несколько живописных миниатюр. В дубовых рамах.

Когда на фоне обоев медленно проступили черные прямоугольники пустых рам, я призадумался. Вместо картин в рамах бешено замелькали какие-то размытые лица, абстрактные пятна, пейзажи и натюрморты… Должно быть, бортовой компьютер Избы лихорадочно угадывал, что именно хозяин хочет увидеть…

— Памела Андерсон и… — начал я, но сразу осекся. — Нет-нет, отставить. На боковую стену — «Натюрморт с бюстом Дюка Ньюкема» и «Ларочка с лимонками». Возле шкафа — батальное полотно «Атака монгольской фаланги на зулусских драгун» по мотивам игры «Цивилизация» Сида Майера. Чуть выше — интерьер четвертого уровня «Quake», рисунок тлеющим углем и кровавой сангиной. Над кроватью — групповая фотография «Звезды виртуального карнавала „Topless Sweden-97“ на празднике марди-грасс в Мытищах».

Так гораздо лучше, подумал я и тяжело взобрался на кровать. Поспать с полчасика?

Не удалось. Чуткие уши робокурицы уловили сдавленное покашливание Вещего Траяна в кустах.

— Теперь я узнал тебя, василисковый баюн! — захрипел голос недобитого колдуна из стереодинамиков по бокам экрана. — Добро пожаловать, о сильнейший! Я готов уступить трон. Подчиняюсь твоей воле. Я всего лишь бывший жрец… и более недостоин прозвища Траяна Держателя. Прими от меня перстни семарглов. Вступи в подземельные дворцы и воссядь на огненный трон Татрани! Только — оставь мне жизнь…

Во! Так бы сразу. Ведь я неоднократно предупреждал: великий вебмастер Штефан Тешило замочит всех.

Раздумывая над предложением колдуна, я потянулся на кровати и нащупал под прохладной подушкой пульт дистанционного управления. Телеэкранчик в стене вспыхнул, замельтешили серо-голубые пятна помех. Потом — внезапно — появилось улыбающееся лицо накачанной старушки в ореоле тщательно завитых волос.

— Доброе утро, господин новый хозяин, — улыбчиво сказала пожилая дикторша и поправила перистую прическу. — Что желаете смотреть сегодня? Есть свежая криминальная хроника из Престола, подборка бизнес-новостей из Новгорода. Кроме того, мы получили сразу дюжину пропагандистских роликов Песьего Ордена о победоносном прорыве ятвяжского фронта. Вчерашнее ток-шоу Василисы Премудрой «Добрый вечер, Лукоморье!». А также… — дикторша кокетливо подмигнула, — очередной номер эротического видеожурнала «Хроника чернигинских бань» с нашумевшим репортажем о забавах тамошнего воеводы Тихоблуда…

— Покажите Москву, — быстро сказал я.

— Одну минуту, хозяин! — Старушка обнажила в улыбке желтые клыки. — Соединяю с нашим московским корреспондентом.

Через мгновение на экране что-то сумрачно засерело: послышалось слабое завывание ветра и хлюпанье капель в грязных лужах. Изображение прояснилось: крутой обрыв к изжелта-серой речушке, потоки размокшей глины сползают в мутную воду, сплошь покрытую пузырями. Вереница мокрых лип и глухие заросли крапивы. Еще дальше — дремучий лес. Внизу экрана услужливо высветилась поясняющая надпись:

Я глядел молча, не в силах отвести глаз. В Москве, как обычно, шел дождь…