"Двенадцатая дочь" - читать интересную книгу автора (Миронов Арсений)

КЛЮЧ ОТ КОРОЛЕВСТВА (дневник Алексиоса-деспота)

Царь Леванид повелел своим ловким арбалетчикам набросать пестрые коврики на лафет камнемета — я прилег, накрылся с головой плащом, чтобы не звенели в усталой голове ярые солнечные лучи… Не спалось. Нежное предчувствие зла вздрагивало в душе и томило: в чем дело-то? Разве я поступаю неправильно? Разве я потерял, позабыл что-то важное? И вот еще искушение: золотая цепь будто потяжелела. Почему-то стала давить и слишком громыхает звеньями, впивается в ребра, мешает повернуться на живот и заснуть — спокойно и легко заснуть, чтобы не видеть эти черно-рыжие дымные хвосты над погребальными кострищами и чтобы приснилась какая-нибудь цветная, безобидная чушь из далекого московского детства…

Неужели меня тяготит присутствие старого царя Леванида? Вот он, величавый горский деспот — тихо дремлет в тени под замершими ковшами катапульт, сухое лицо красиво закинуто к небу, витое серебро поблескивает над висками, курчавая черная борода рассыпалась по тигровой шкуре на груди. Утром царь Леванид уже дважды подходил ко мне. Улыбался, трепал по плечу… И вежливо, очень вежливо спрашивал, когда мы намерены выступать на поиски былинного сидня, будущего богатыря-муромца. Того самого мужичка, которому якобы суждено остановить веселый натиск непобедимого Чурилы.

Не знаю. Чем пристальнее я вглядываюсь в лица наших врагов, чем чаще игра требует от меня мгновенного и четкого решения реальных задач — тем меньше я верю в успех этого предприятия. Что-то уж больно поэтичное мы задумали. Отыскать реального Илью Муромца! Подарить родной земле первого святорусского богатыря! Какие красивые звучные слова… — а реальный злобный жестокий Чурила уже вовсю приближается к Властову! Остаются считанные дни… Нужно действовать здесь, сейчас — энергично и яростно. А Леванид что? Предлагает рядиться в хламиды и вяло брести в полусгнившую деревеньку Карачарово?

И подумалось мне: ну хорошо, доползем до Карачарова. Найдем мы этого сидня на остывшей печи под тремя одеялами. А дальше что? По былинному алгоритму, нужно поить его волшебной водой из ведра. Простите, а… где ее взять?

Через вилу Шнапс отправил запрос Стеньке Тешилову: есть ли шансы? Возможно ли мгновенное преображение расслабленного крестьянина в супермена? Какие ингредиенты нам нужно замешать для изготовления коктейля под названием «Муромская водица»? Стенька клянется, что перелопатил все базы данных, магические энциклопедии и библиотеки пророчеств: увы. Так и не удалось найти рецепта волшебного зелья, которое смогло бы превратить паралитика в национального героя.

М-да. И еще одну неприятную новость сообщил Степан. Оказывается, на карте былинного края, не существует Карачарова. Деревни с таким названием попросту нет.

Сюрприз ниже пояса До сих пор, как я имел возможность заметить, события развивались в довольно строгом соответствии с былинными сценариями. Раз уж населенный пункт Карачарово фигурирует во всех песнях про Илью Муромца — значит, думалось мне, должен быть и в здешней реальности… Неужели деревня уже разрушена? Или, наоборот, еще не возникла?

Вздыхая, я повернулся на другой бок. Броня катапульты — жестковатое ложе, это вам не княжеская постель о шестнадцати перинах! Цепь глухо, неприязненно брякнула — зацепилась за штырь, торчащий из панциря адской машины. Как все неудобно! А еще эта девушка… Как ее зовут? Да-да, Рутения Властовская. Рыжая княжна с сумасшедшим характером, девица на пружинках Уже несколько раз приходила — просто так. Садится напротив, раскрывает внимчивые серо-голубые глазки, радостно помаргивает — и молчит. «Я хочу на тебя поглядеть, милый князь, можно?» Просто изводит этим восторженным взглядом. Извиняюсь, начинаю собираться куда-нибудь по делу — тут же вскакивает, как радостная собачка, которую наконец ведут на прогулку. И ходит, ходит следом по лагерю — как на веревочке. Чирикает всякую забавную ерунду. «А куда мы теперь пойдем воевать, милый князь? Ты ведь возьмешь меня с собой воевать, правда-правда?» А потом прибежала с огромным окунем на кончике стрелы — я тебе, говорит; миленький князь, рыбку поймала, хочешь зажарю? Странная, странная девушка.

Четвертый день сегодня. Четвертый день Чурилиной агрессии. Как я понимаю, негодяй рассчитывает приблизиться к столице Залесья к вечеру завтрашнего дня… Он выдерживает курс на Властов, это очевидно А как остановить подлеца, если даже рядовой жрец Чурилы настолько силен, что простая попытка его допросить оборачивается гибелью палача и двоих охранников, изменой моего преданнейшего военачальника и в итоге — бегством проклятого жреца в неизвестном направлении… Что же тогда Чурила? Я начинаю верить, что он и впрямь сжигает противника одним-единственным взглядом…

Жаль, жаль. Ушел от нас горбатый гном Плескун. А мог немало рассказать о планах своего божественного начальства. Да, конечно, Данила и Стыря еще пытаются искать бородатого карлу. Занимаются какой-то ерундой. Сначала пускали заговоренные стрелы и смотрели, в какую сторону они отклоняются от цели — туда и отправили основную группу ловцов с гончими. Потом бросали камни через спину, следили за полетом птиц, принюхивались к воздуху — все тщетно. Наконец, Данила разозлился, прогнал всех — и ушел в лес. Сказал, что вернется через полчаса и приведет Плескуна.

Ну-ну. Прошло уже минут пятьдесят.

Данила — серьезный человек, но он слегка переоценивает свои силы. Возомнил себя великим богатырем, чародеем? Сделал непростое лицо и двинулся в лес — медленно и тяжко, как атомоход в северное море.

— Я найду его, гада, — сказал он.

— Что ты намерен сделать?

— Посмотрю, как работает эта штука! — сказал он и, раскрыв кулак, показал перстень куриного бога, черневший, на ладони.

И добавил холопам:

— Не надо, не ходите за мной.

Кажется, я понял, что мешает заснуть. Слышите — быстрый шепот, звонкое чмоканье и солнечный беззаботный смех? Чуть вдали, в зеленоватой кружевной тени воркуют и хихикают наши прирожденные убийцы — Кирюша Мегалос и славянская девочка. Та самая, на гречанку похожая. Детки играют в милую игру без проигравших: загибают загадочки. Отгадал — целуешь ты, проиграл — целуют тебя.

Каждому свое. Я ворочался под плащом и старался заглушить скрежет назойливых мыслей в перегретом мозгу: а что, если куриный бог — это и есть Илитор? Кто сказал, что черный алатырь должен быть большого размера? Довольно яду и в крупинке… Тогда все чудовищно логично: мой друг Каширин — самый настоящий Чурила! Выходит, что коварный Сварог добивается своей главной цели: переправляет Илитор на Русь тихо, без шума… Загребает жар руками ничего не подозревающего Данилы…

Нет, это бред. Это разбухает в мозгу семя сомнения, вброшенное хитромудрым Плескуном. Еще не хватало, чтобы я поверил отвратительному горбуну и усомнился в собственном друге. В Данилке Каширине, которого знаю еще по московской жизни! О да, теперь я понимаю несчастного Неро. У него тоже все начиналось с подозрения и сомнения. А потом — предательство, убийство соратника, откровенный мятеж…

Смеется, хихикает девичий голос. Это черноглазое Кирюшино счастье мучает моего катафракта зубодробительными славянскими загадками. Кирюша уже вовсю понимает по-местному, радостно багровеет, блестит зубами — отгадывает:

— Эмх… Катафрактос?

— Хи-хи, глупенький! А вот не угодил!

— Поликало… Охранникос? Привратникос…

— Не-а, не привратник!

— Охи. Нэ зняю! Штой?!

— Замочек, глупый! Замочек на двери!

Хихикает. У Рутении голос звонче, серебристый и струйчатый — одно слово: княжеская порода. «Я пойду ловить тебе рыбку, миленький князь! Вот поймаю большую-пребольшую! А ты ее всю-всю съешь, ведь правда?» И пошла на рыбалку — с луком и стрелами. Индеец, а не княжеская дочь.

— Князь! Высокий князь!

Я дернулся — судорожно сорвал с головы тяжелый подол плаща:

— Кто?! Что такое?!

Кирюша подбежал, блестит очами-маслинами, на щеках тлеет жар недавних поцелуев:

— Высокий князь, там наследник идет! Он вернулся, я его увидел!

— Я! Я первая заметила! — кричит девчонка из кустов.

— Один? Или с волшебником? Он должен вести за собой связанного волшебника! — я спрыгнул с лафета в траву.

— Волшебника? Никакого волшебника мы не видели.

Я не стал обувать сапоги. Ступая по нагретому, звенящему солнечно-зеленому шелку (кузнечики брызгами в стороны), обогнул чудовищную машину, вышел на край небольшого холмика над озером и посмотрел вниз. Данила медленно приближался, вползая наверх по тропинке. Вяло махнул мне рукой. Я быстро отвел от глаз перепутанные волосы — что такое? Хм. Оборванный грязный ребенок бежит следом за Данилой по пыльной дорожке. Странный ребенок — острижен наголо, ручки какие-то длинные, темные, рахитичные… Видать, сердобольный Каширин подобрал в лесу болезного сиротинушку.

И тут — сиротинушка поднял лобастую голову. Солнце заставило маленького человечка некрасиво сморщиться, уши его задвигались, желтые зубы обнажились — и я узнал Плескуна. Без бороды чародей чудовищно походил на нескладного больного подростка. Я вздрогнул: Плескун не был связан. Жмурясь на солнце, нелепо размахивая страшными руками, часто поглядывая на идущего впереди Каширина, он бежал за ним, будто… послушная собачонка.

Сзади шумно ахнул Кирюша Мегалос.

— Боже мой, Даня! — Я кинулся навстречу, прихватывая рукой чивье кинжала, болтавшегося на бедре. — Ты не связал его? Почему?!

— Не нужно, — сдавленно прохрипел Данила. Не доходя трех шагов, тяжко повалился в траву, уткнулся желтым лицом в перепачканный рукав. — Он теперь… никуда не убежит.

— Что… что ты делал там, в лесу?

— Что делал? — Данька разлепил веки, глянул желтовато. — Харч метал. Ф-фу, скотство.

— Что с тобой? Ты… болен?

— Все нормально, князь Алеша. Я в порядке. — Он облизал сизые губы, стряхнул с кольчужного подола какие-то крошки, похожие на засохшие брызги рвотной массы. — Словно червей нажрался. Четыре раза блевал.

— Плескун? Он атаковал тебя?

— Не… Плескун не виноват. Просто захотелось проверить, как работает зубастое колечко. Я медленно выпрямился:

— И как? Работает?

— Как видишь, — хмыкнул Данька и кивнул в сторону горбуна.

Плескун стоял рядом, склонив огромную голову набок, и безотрывно смотрел на обожаемого господина, наследника Зверку. Грозный колдун ничего не говорил. Он слюняво улыбался, мелко вздрагивая, кивая голым черепом. Ни следа не осталось от синего властного взгляда: иллюзия развеялась, глаза снова стали мутно-серыми…

Без бороды он казался душевнобольным лилипутом.

Данила рассказывал о поимке Плескуна весьма неохотно.

— Короче, так было дело. Достал кольцо, направил на лесную чащу — просто так, в пустоту. Думаю, если это и впрямь мощная штука, и так должно подействовать, без визуального контакта. Сказал заклинание. Ну, тут меня шарахнуло. Дерьмо накатило, стало наизнанку выворачивать. Когда проблевался, начал в себя приходить, слышу: ветки трещат. Выходит наш гномик из чащи: бороду сбрил, на голове парик белобрысый. Под молодого пацана косит. А глаза — бессмысленные, как гнилушки светятся. Короче — все, зомбированный. Достало его колечко, сам пришел на сигнал. Вышел и смотрит на меня с идиотской улыбкой. Я ему говорю: руки за голову. Он выполняет. Я ему — ложись на землю. Ложится. Тут я понял, что можно расслабиться. Давай, говорю, рассказывай, гад. А он молчит, глазами хлопает…

— Ничего не говорит?! — в ужасе переспросил я.

— Говорит. — Наследник отхлебнул из крынки молока, чудом раздобытого на пепелище Медовы (ярыги нашли в одной из печей, принесли атаману). Глотнул, закашлялся. Вытер отрастающие колючки на верхней губе. — Он, гнида, только на вопросы отвечает. Если вопрос точно сформулировать, тогда всю правду говорит, по-честному. Я ему вточил слегка: рассказывай, урод, что твой хозяин Сварог задумал? Он молчит, слюну роняет. А если конкретно спросить — например, о численности или планах наступления армии Колывана, тогда ответит… Все цифры знает, сволочь. Даты, имена…

— Ну ты… главное выяснил? — Я внутренне похолодел: вот он, момент истины. Неужели — прямо сейчас наконец прояснится главная тайна, мучавшая меня все это время…

— Не молчи, Даня. Что Плескун? Рассказал он, в чем Чурилина смерть, в чем слабость? Как остановить мерзавца?

Данила опустил крынку в траву, смахнул мурашку с подбородка, потер жесткими пальцами виски. Глянул хитровато, улыбнулся:

— Выяснил.

И молчит. Я нетерпеливо обернулся, махнул рукой — Кирюша с возлюбленной подпрыгнули как ужаленные, бросились прочь. Атаман Стыря, молчаливо восседавший на куче трофейных седел, поднялся на ноги, вежливо поклонился и, потряхивая желтым оселедцем, удалился за кусты, к шатру. Остался только дремлющий царь Леванид, да несколько алыберских арбалетчиков невдалеке… Они не слышат.

— Выяснил, — кивнул Данила. — Нужно, ядрена муть, золотой ключик искать.

— Что?! Ключик?!

— Да, князь Алеша. Делать нечего. Придется нам заделаться тупыми буратинами.

— Ключ… — прошептал я, недоумевая. — От чего?

— От города Властова, — хмыкнул Данька. — Плескун рассказал: Сварог отыскал-таки тайное пророчество. Тот, кто первым вокнязится во Властове до праздника Купалы-Меженя, обречен на пожизненную верховную власть над славянством. Не надо так бледнеть, князь Алеша. Все очень просто. Властов — главная фишка в игре.

— Погоди-погоди, Дань Получается… если Чуриле позволить захватить Властов, он станет непобедимым! А если властовский трон захватит другой богатырь, то значит…

— Значит, этот богатырь и сможет остановить Чурилу. А больше никто. Теперь смотри: чтобы захватить Властов, нужно раздобыть ключ от княжества. А лежит этот ключик…

— Где?! — Я схватил Каширина за железный рукав. — Ты узнал место?

— Где-где… В Караганде, — сообщил Данила с улыбкой садиста. — Ключик лежит под кроватью в небольшой уютной горнице.

— Где горница?

— А как ты думаешь? Горница — в тереме, разумеется.

— В каком тереме?!

— Вот это и нужно сообразить, — усмехнулся Данька.

Ну да, понимаю, поморщился я. Если бы Плескун знал точный адрес заветного терема, мы с Кашириным давно колыхались бы на виселице, а Чурила принимал бы парад унгуннов на главной площади Властова.

Данила порылся в траве, высквозил острую былинку, воткнул в белые смеющиеся зубы.

— Вот послушай, это похоже на ребус. Есть забавный стишок, и нужно найти разгадку. — Он обернул лицо к Плескуну. — Слышь, ты, дурачок. Прочитай нам пророчество о ключе!

Бритый идиот, карлик с выжженной психикой, сидевший в ногах у наследника, подскочил, старательно выпучил немигающие глаза и косноязычно произнес, едва ворочая одеревеневшим языком:

— Молодец, Плескун, — кивнул Данила, вяло похлопал ладонью о ладонь. — Отличная дикция. Теперь давай второе пророчество. Готовься, князь Алеша, это вообще законченный бред.

— Абсолютный нонсенс, — выдохнул я.

— Согласен, — покладисто согласился Каширин. — В черных книжицах прописано, почему прорицания темных мудрецов так похожи на бред. Все дело в технологии. Обычно собираются несколько жрецов и коллективно въезжают в транс. Каждому умнику открывается отдельная грань будущего. Каждый ловит свою короткую фразу. Потом кусочки складывают вместе, как придется. Вот и получается зарифмованная фигня. Понимаешь меня, князь Алеша?

— Мозаика, — вздохнул я.

— Угу. Игра в пятнашки. Берешь любое слово и двигаешь по строчкам вверх-вниз, влево-вправо…

— Может быть, Плескун все-таки знает разгадку? Он же подключен к базе данных Сварога…

— Ни хрена он не знает, Алеша. Видимо, при всем уважении к Плескуну, ему не дали допуска к самой секретной информации. А расшифровка гребаного пророчества — это, думается мне, самая секретная информация в мире. Так что — придется разгадывать самим.

— Послушай, Данька… В конце концов, плевать на пророчество! Будем блокировать реальные инициативы противника. Выясним у Плескуна, что планирует предпринять Сварог — и станет ясно, где чурильцы ведут поиски ключа!

— Слишком много у них реальных инициатив, дружище. Я уже спрашивал у горба — он выдает целую лавину ценной информации. Тысяча конкретных операций, проводимых на огромной территории от Леден-Веденца до Ош-Бабеля. Поджоги, провокации, захваты заложников, наведение порчи — откуда мы узнаем, какая из акций связана с добыванием ключа? Ведь ключик вовсе не обязательно находится во Властове. Можно, конечно, заставить дурачка горбатого рассказывать обо всех акциях по очереди. Я думаю, в неделю уложимся

Ничего я не ответил. Данила прав: Плескун теоретически может знать все детали интересующей нас операции. Но проблема в том, что для Плескуна это — рядовая акция, одна из тысячи. Начальство не указало ему, какой именно план связан с золотым ключиком. В принципе, горбун готов назвать точное число агентов, время и место действия — но для этого мы должны точно сформулировать вопрос. Указать, какая из множества акций Сварога нас интересует: поджог боярского дома в Опеке или взрыв плотины в Китае? Теракт на горной алыберской дороге или ограбление чухонской водяной мельницы? Осознать, какая из текущих операций противника связана с похищением волшебного Кохан-ключа, — вот задача, от решения которой зависит судьба всей игры.

— Итак, что нам известно про ключ? — Я заложил руки за спину и прошелся взад-вперед, разминая кости. — Известно, что он висел на зоряном кушаке… Зоряный цвет — это цвет утренней зари.

— То бишь малиновый?

— Ну да: малиновый, розовый, алый, багряный и так далее. Предположим, что прежний хозяин носил Кохан-ключ на алом кушаке…

— Тесовичи, — кивнул Данила. — Говорят, тесовичи носят алые пояса. Вымачивают их в крови врагов.

— Ха. В этом случае пояса должны быть не алыми, а коричневыми, — усмехнулся я. — А вот наши союзники, братья-алыберы, носят самые что ни на есть малиновые пояса. Погляди сам..

Я указал Даньке на дозорного горского арбалетчика, маячившего невдалеке.

— Хорошо, запомнили алыберов и тесовичей. Что еще?

— Название, — улыбнулся я. — Само название ключа — говорящее. Кохан-ключ — это означает, мне думается, не что иное, как «ключ князя». «Кохан» — один из вариантов произношения хазарского титула «каган», то есть князь. На Руси тоже так говорили. Даже князя Владимира в летописях часто называют великим киевским каганом. Что поделать — хазарское влияние.

— Да уж, поделать нечего. — Данила перекусил травинку. — Может быть, все проще? Кохан-ключ — значит «коганый ключ», а никакой не княжеский? Что, если во Властове, допустим, сидит некий коганый купец. Из города Саркела. А у купца на дому, в тесноватом тереме, — целая банда, двадцать восемь боевиков с клинками, то бишь четыре семерицы клыков. Сидят, понимаешь, в тесноте, да не в обиде. И ждут сигнала, чтобы в нужный момент открыть для Чурилиной армии ворота властовской крепости… Вот и получается, что коганый купец — это ключ от Властова.

Сказав сие, Данила торжествующе потер серые от пыли ладони.

— Ну, какова мыслища?

— Гениальная идея, — согласился я. — Надо отправить разведчика во Властов. Пусть вычислит всех богатых коганых купцов, проживающих с многочисленной челядью.

— В относительно небольших теремах.

— И с алыми кушаками.

— Я Берладку своего пошлю, — решил Данька. — Он на коганого похож, бородища черная и кудрявая. Мужичок неглупый, должен справиться.

— А хочешь еще вариант? — сощурился я. — Что, если княжеский ключ — это… родник? Родник во Властове, а?

— Ух ты. Точно. Ключ — это родник, из которого берут воду для князя и дружины. А «тесный терем» — это же… деревянный сруб, колодец! Отравить источник, подсыпать яду — вот тебе и ключ от осажденного города! — Данила почесал выгоревшую макушку. — Еще одного разведчика надо слать.

— Да-да. Проследить, не увиваются ли около родника подозрительные личности.

— Во! Истинную правду говоришь, — усмехнулся Данька.

— В смысле?

— Ну… ты ведь чихнул. Значит, правду говоришь.

— Чихнул? — удивился я. Действительно, я, кажется, чихнул несколько секунд назад — от пыли. Но при чем здесь истинная правда?

— Есть такая народная примета, — лениво пояснил Данька. — Якобы если чихаешь во время беседы, значит, не врешь.

— Гм. Забавно. Не слышал.

— А еще мне дед рассказывал, раньше было такое развлечение: нюхнуть дыма возле костра — и сразу бежать вдоль девичьего хоровода. Возле которой девки чихнешь — это и есть будущая невеста.

Я вздрогнул. Что-то знакомое — мистика закохания, знакомая по былинам…

— Ну конечно, Даня! Теперь я вспомнил! Это же называется… суженая-ряженая, чоханая-коханая! На ком душа закохается, того и под венец вести… У Афанасьева есть в «Поэтических воззрениях славян на природу»! Господи, Данька! Ты понял?!

— Понял, Алеша, понял. Кохан-ключ — это…

— Любимый ключ! Ключ любви! По-малоросски «коханый» означает — «возлюбленный»!

— Девка.

— Что?

— Девка, девка. Кохан-ключ — это любимая женщина!

— Ох, как изящно задумано… Я чувствую, мы почти нащупали…

— Баба, которая влюбится в Чурилу? И… и…

— Откроет ему ворота крепости? Данька глянул серьезно:

— Почему бы нет… Очарованная девка. Сидит в тесном тереме и плачет. Ждет возлюбленного… Очень похоже на Чурилин почерк.

— Э-э, знайу! Катафрактос! Эм-м… по-русски… богатыр, да?

— Правильно, милый… Про тебя загадка. Мясна гора — верный конь, кипарисно дерево — высокое седло, а ясный сокол — это ты, милый…

— Да, моя красависа, да!

— Ты отгадал, милый… Так и быть, целуй меня крепко…

Я поморщился. Неуемные юные любовники скоро допекут своими интеллектуально-эротическими играми. Надо бы занять катафракта Мегалоса срочными поручениями. А то ведь испортит девку, а мне потом гневные петиции от родственников принимай…

Вот парадоксы жизни. Мы с Данилой разгадываем главный геополитический ребус современности, а рядом, в кустах, — совсем другие загадки!

Юные пионеры греко-славянской этнической интеграции сладко ворковали в нежно-зеленых ореховых зарослях над озером, я тихонько брел мимо — к шатру. Утомленный мозговым штурмом, Каширин испросил полчаса на отдых; его по-прежнему мутило после страшного заклинания.

Я уже прошел мимо, легкое эхо девичьего смеха, смешанного с мягким ореховым шумом, настигло на пороге шатра. Я услышал чудом. Уже пригнул голову, чтобы войти внутрь, — и вдруг замер Вот так загадка, господа…

Десятый век! О моркови на Руси еще слыхом не слыхано!

— Охи, красависа. Нэ знайу. Коса на улисе… Штой эта?

— Глупенький, неужто не угадаешь? Нет, не угадаю, быстро подумал я. Морковки быть не может, хоть режьте меня. Тогда что? Репка?

— Ключик, миленький! Ключик, ха-ха!

Действительно, ключ, удивился я. Хмыкнул и полез внутрь шатра. Вот ведь недетская мудрость! Порой в смешных загадках таится целая бездна здравого смысла. Все верно: бородка ключа находится в скважине, а хвостик-чивьецо, длинная рукояточка, — торчит наружу. Кто повернет ключ — обернет, то есть окрутит, обручит незамужнюю девицу — тот и войдет в горницу…

Войдет в горницу!

Часовой катафракт, уже распахнувший передо мной завесы шатра, беспокойно заморгал:

— Высокий князь… Что с тобой?

Вместо ответа я подскочил и… порывисто обнял его за плечи:

— Отлично, любезный! Я в полном порядке! Все просто чудесно!

И расхохотался от души. Вбежал внутрь, в матовый желтый сумрак, под колеблющиеся своды шатра. Плеснул пьяного меда в кубок, резко обернулся:

— Ступайте на холм, где катапульты. Разбудите наследника. Передайте, что я разгадал загадку.

Через минуту Данька ворвался в шатер — злобно-веселый, шумный, красный:

— Не даешь поспать! Ну, рассказывай!

— Все очень просто, Даня. — Я поджал обагренные губы в лукавой улыбке. — Тонкий золотой ключик на малиновом кушаке — стройная белокурая барышня, носящая изящный поясок розового цвета. Или розовую ленту в косе. Схоронилась в светлом тереме, залезла под кровать и плачет. Кто на ней женится — тот и будет властелином славянства. Вот тебе и «возлюбленный ключ» от города!

И я рассказал загадку про ключик.

— А почему коса на улице? — нахмурился Каширин.

— Не понимаешь? — удивился я. — Здесь у них ключи очень длинные, не то что в Москве. Бородка находится внутри скважины — в «тесной горнице». А чивьецо — снаружи, то есть как бы уже «на улице».

— Это понятно, — раздраженно мигнул Данька. — Но почему у реальной девки-то коса на улице? В окно, что ли, она ее высунула? Неужто такая длинная коса?

— Вряд ли. — Я немного растерялся. — Может быть, коса — не коса, а… коса? В смысле — которой косят? Или, скажем, коса — это… символ смерти?

Задумчиво похмыкивая, почесывая крепкий затылок, Данька не спеша подошел к одной из лавок, расставленных вдоль стенок шатра. На этой лавке были еще утром разложены вещественные доказательства Плескуновых злодеяний — волшебная дребедень, обнаруженная в недрах его заплечного мешка-горба. Поверх расстеленных чистеньких рушничков темнели удивительно грязные вещи: дохлые пауки, нетопыри, мертвые волосы и засушенные гады.

— Смерть с косой уже на улице, — пробормотал я. — Девке что-то угрожает, поэтому и под кровать забилась? Так, что ли?

Молчание. Каширин грузно склонился над вещами, не отвечает.

— Данила?

— Слышь, князь Алеша… Подь-ка сюда.

Я отставил кубок на шаткий столик, приблизился.

— Гляди. Это вот… что такое? — Каширин показал скрюченным пальцем на нечто желтое, мутно-золотистое, похожее на растрепавшийся обрубок нетолстого каната.

— Ф-фу… — Я поморщился. — Парик какой-то.

Данька протянул руку — осторожно, как спящую змею, взял и приподнял над скамейкой длинную связку спутанных женских волос — светлую девичью косу, грязную и пыльную, захватанную чужими руками, в каких-то сорных чешуйках и мертвых муравьях.

— Это не парик, — сказал Данька. — Коса девичья. Отрублена, видать.

— Даня! А что, если…

— Во-во. Небось неспроста ее Плескун в рюкзаке таскает. Так и получается: девица дома сидит, в тесном тереме. А коса ее — отдельно, на улице. Ишь хитрец… рукоятку от ключа уже нащупал, при себе таскает!

— Узнать бы, Даня, чья это коса.

— А сейчас мы у дурачка спросим.

Мигом привели Плескуна — все это время он сидел поблизости, у самого входа в шатер. Как обычно, прибежал следом за Данькой — как собачка. И внутрь пролез бы за обожаемым хозяином, да охрана не пропускала.

— Чья это коса, Плескун?

Пуская пену, заикаясь и кашляя, отвечает:

— Коса… м-м… кх! Метанки-полуденицы, хозяин.

— Кто такая?

— Приемная дочь… кхе-кх! Дочь боярина Катомы, хозяин.

— Откуда коса у тебя?

— Отрубил сию косу княжич Рогволод-посвист… м-м… в знак владения м-м… Метанкою, хозяин. Кхех! От Рогволода ко мне попала, хозяин.

— Ну точно. — Я щелкнул пальцами. — Эту косицу я видел на древке! Во время битвы за алыберские ладьи! Вспомнил теперь. Видишь, Даня: не просто коса, а разбойничий стяг. Теперь отвечай нам, Плескун, зачем ты ее при себе носишь? С какой целью?

Молчит сумасшедший чародей. Будто не слышит меня: улыбается Даньке, заламывает сухие руки с желтыми ногтями и жмурится от обожания.

— Данила, спроси его, — поморщился я.

— Отвечай, сволочь! — негромко рявкнул Каширин. — Зачем косу в мешке таскаешь?

— По велению… кха! Самого Сварога, хозяин.

— По его личному распоряжению? Зачем?

— Не знаю, хозяин. M-м… Белено при себе иметь… М-м… Для скорой надобности.

— Гм, — сказал я. — Непростая, должно быть, вещица.

— Да и девка непростая, — заметил Данила. — Дочь самого посадника!

Я пригубил из кубка: осторожно уязвил язык пряной горечью, покалывающей и терпкой. Подумав, молвил:

— Вот что, любезный Данила. Кажется, мы вплотную приблизились к разгадке ребуса. Белокурая дочка властовского посадника, чья золотая коса находится отдельно от хозяйки, сидит в тесном тереме, забилась под кровать и плачет… Эта девушка и есть золотой ключик. Добившись ее любви, можно стать тестем Катомы и — фактически — новым хозяином Властова.

— Думаешь, Чурила задумал ее окрутить?

— Именно. Путь к власти через любовь! От коханства к коганству, через женское тело к престолу. Кажется, логично. Чурила хочет очаровать Метанку, чтобы…

— Или выкрасть.

— Прошу прощения?

— Выкрасть! — твердо повторил Данька. — Плескун что-то вякал о планах похищения заложников…

— Уфф… — Мне стало почти жарко от волнения. — Горячо, Данька, очень горячо… Чувствую — мы у цели!

— Отвечай, гнида! — Наследник Данька обернулся к бритому чародею. — Какие Сварог замышляет похищения? Меня интересуют люди, а не вещественные ценности. Говори!

— О хозяин… О, я поведаю с радостью, хозяин! — поспешно забормотал новоиспеченный зомби. — Все как есть, хозяин! Известно мне… м-м… про восемь замыслов…

— Восемь! — В легком ужасе я всплеснул руками.

— Первый замысел, прозвищем «Туесок», о похищении… кхеххх-кха! Двух или трех девок из племени яричей… м-м… у деревни Изгибица. M-м… Замыслено для возмущения яричей против соседнего народа — боровичей, хозяин. Девки пойдут по ягоды, нужно… кха! устроить засаду. Срок исполнения — лешая седмица, накануне юной луны… м-м… при шестой звезде налево от Спиц, в третий час ехидны…

— Дальше, — нетерпеливо кивнул Данька.

— Второй замысел именуется «Подкова», хозяин. Выкрасть задумано м-м… дочку ледянского купца Кнута Сизого, дабы сей купец более на Русь не ходил и жеребцами в Опеке не торговал. Эх-кхеххх-ха! Кхе! Велишь поведать подробнее, хозяин?

— Нет, не интересно. Третий план?

— Исхищение… м-м… младенца из семьи м-молодого тмутороканского воеводы Разгона, дабы…

— Мимо, мимо. Дальше давай.

— Повинуюсь, хозяин. Четвертый замысел: кража дочери боярской во Властове. Задумка сия именуется «Купальня»…

— Вот, вот! — Я подскочил ближе. Прямое попадание в цель!

— Чья дочь? Говори! — рявкнул Данька, сжимая жуткие кулаки.

— Дочь боярина Катомы, хозяин! — перепуганный Плескун едва не задохнулся, прослезился и забулькал: — На празднике м-м… м-м… М-меженя… поедет венки бросать в ручей… Напасть, перебить охрану, захватить и умыкнуть через Горносталево кольцо. Отвезти в стан… кхе! В стан Колывана, передать Чуриле лично…

— Есть! — Данька обернул покрасневшее лицо, расплывшееся в безудержной улыбке: желтые глаза светятся, как солнце в чашке чая. — Все, князь Алеша! Распутали клубочек! Дай пять.

И я пожал его широкую страшную руку.

Волнующий, нежно-возбуждающий чистый звук рога пропел над развалинами Глыбозера. Общий сбор, погрузка на лодьи! И сразу — веселый ропот, здоровая брань понеслись по лагерю: «Что за сумасброден ваш Вещий Лисей! Не успели передохнуть, снова в дорогу!» Для порядка ругаются ярыги, а сами радуются побудке: надоело героям-победителям на мертвом пепелище, чешутся руки и рвутся неприкаянные сердца следом за наследником Зверко — скорей бы… скорей на Властов идти!

Вот ведь мечта несбыванная! Из болот, из кустов — к жару великих сражений, к стенам великого города… А если повезет… можно и в будущую дружину княжескую попасть! Ах, брат… голову кружит от таких мыслей! Всю жизнь разбойничали, бедствовали — а теперь гляди-ка… На нашу сторону солнце перекинулось!

Бодро забегали, суетятся, перекидывают по цепи тюки с вещами… Зеленый лужочек у берега вмиг превратили в вытоптанный, замусоренный плац — ни травинки не осталось, зато сплошь взрытая земля, шкурки да шелуха, густо наплевано-насорено: лошадиный помет, кольчужные кольца, какие-то ремешки, смятые берестушки, обмусоленные рыбьи скелеты, глиняные черепки, даже мелкие денежки… Вот по этому-то месиву и носятся взад-вперед — с ворохами стрел, с веслами, тряпками да ведрами… Грузились безалаберно, но быстро, ухватчиво. Лихо, раскачисто подвалил черный «Вранограй», принял на борт смуглых мужиков-берладников с топорами. Подкатил на светлой волне янтарно-желтый новенький «Ужас», загрузился шумной ватагой Стыркиной молодежи: голые спины, короткие порты. Причалила позеленевшая, обожженная и сплошь залатанная «Лисица», отошла, до бортов заполненная молчаливыми бородачами куреня Хвата Плешиватого. Я стоял на берегу, глядел на процесс и радовался. Вот и в моей истории нашлось место для списка кораблей, совсем как в «Илиаде». Надеюсь, что толку от этой навигационной суеты будет все-таки побольше, чем у Гомера. Главное, что удалось высвободить две самые крупные ладьи — «Будимир» и «Стогнеду» — для самого главного груза.

Алыберы уже приготовили своих бегемотов к погрузке, сняли ковши, цепи и прицельные усы-отрасли, демонтировали носовые «рога». Но Леванид что-то медлит, тянет время, не дает приказ мостить сходни, грузить камнеметы на ладьи. Порожний «Будимир» уже полчаса стоит неловко, перегородив пузатой изукрашенной тушей половину взмученного заливчика перед импровизированной пристанью. Леванид ведет себя странно: гордо замер у самой воды, купает в теплой зелени загнутые носки сапог, в мою сторону даже не смотрит.

— Ваше величество… — Я подошел сзади, вежливо улыбаясь. — Осмелюсь спросить, выбрали ли Вы судно для себя и приближенных?

Насупился горский царь, пыхтит покрасневшим горбатым носом. Борода подрагивает раздраженно. Смешной, прямо ребенок.

— Я по-прежнему недоумеваю, юноша, — произнес наконец венценосный старик. Медленно и сухо говорит, не глядя в мою сторону. — Почему мы движемся к Властову, а не навстречу Чуриле?

Я вздохнул.

— Ваше величество, я уже пытался донести до Вашего сведения, что…

— Чурила в двух днях пути от Властова! У нас остается совсем немного времени, чтобы найти муромского богатыря! Почему опять промедление?! Зачем мы связались с этими разбойниками?

— Умоляю, Ваше величество… Не так громко. Некоторые из них неплохо понимают по-гречески.

— Я настаиваю, юноша! — Царь Леванид обернулся резковато, всем телом: темно-карие глаза глянули прямо и почти умоляюще, я ощутил его сухое дыхание. — Пора отправляться, мой друг Алексиос! На поиски муромского сидня!

— Ваше величество, нам необходимо сначала прибыть во Властов. Есть неотложное дело, по исполнении коего мы немедленно выступим в направлении Мурома…

— Ну что ты говоришь! Какое еще дело?! Что в целом мире может быть важнее…

— Ваше величество! — Я возвысил голос. — Нужно помешать коварным планам Чурилы. Речь идет о жизни невинного существа. Молоденькой девушки, дочери властовского посадника…

— Что, что такое с нею? Разве Чурила задумал…

— Похищение, Ваше величество. Дерзкий налет во время праздника Купалы. Кража посадниковой дочери — своего рода тактический ключ от Властова! Куруяд понимает, что посадника Катому невозможно подкупить или выманить из крепости, ибо старый Катома не жаждет ни золота, ни бранной славы. Единственная ценность, которой дорожит Катома, — приемная дочь. Поэтому Чурила повелел Куруяду выкрасть несчастную девицу и доставить ее в стан хана Колывана!

Леванид сжал губы, черная борода задрожала.

— Подлец.

— О да, Ваше величество. Чурила — подлец, и притом весьма хитрый подлец. Он подступит к Властову с войском Колывана и направит Катоме сватов. Нет, не послов с требованием сдачи города, а — сватов! Разумеется, Катоме придется дать согласие на брак своей дочери с Чурилой. Это позволит спасти город от ужасного штурма и разорения, а бедную девицу — от бесчестия.

Царь Леванид опустил голову. Постоял молча, с темным лицом, стиснув в пальцах тяжкий посох. Наконец, прошептал:

— О небеса! Чурила женится и станет новым повелителем Залесья…

— Именно так, — почтительно кивнул я. — При этом он получит власть мирным путем. Прошу заметить Ваше величество. Он войдет в город не как завоеватель, а на правах законного хозяина…

Старик опустил голову еще ниже. Острый конец царского посоха скользнул по мокрому песку — прочертил небольшой крест с кривыми, будто увядшими лепестками. Наконец, алыберский царь медленно поднял пальцы ко лбу, сдавил узкую переносицу:

— О, это ужасно. Какая бездна коварства! Откуда известно про похищение?

— Мы допросили Плескуна, Ваше величество. Он рассказал нам об этом замысле своего повелителя Чурилы.

Леванид слегка вздрогнул. Быстро глянул, нахмурился… И вдруг улыбнулся — широко и ясно:

— Милый мальчик, это ловушка.

— Прошу прощения, Ваше вели…

— Плескун заготовил нам ловушку. Поверь мне! Милый мой Алексиос, он намеренно рассказал тебе об этих планах. Чтобы ты сошел с дороги. Чтобы позабыл про муромского мужичка! И кинулся спасать благородную девицу…

— О нет, Ваше величество. — Я тряхнул головой. — Это невозможно. Плескун не в том состоянии, чтобы хитрить. Его воля подавлена, он покорно отвечает на любые вопросы…

— Послушай, мой мальчик. Гнилое дерево не приносит свежих плодов. И черная ехидна будет изворачиваться наизнанку, но никогда не разродится белоснежным жеребцом. Все, что выходит изо рта чародея, — отравленный ветер. Не обольщайся тем, что он сбрил бороду и потерял разум. Яд мертвой змеи разит еще сильнее.

— Наследник Зверко испытал на Плескуне волшебный перстень, — тихо возразил я. — Плескун полностью в нашей воле. Он теперь говорит только правду.

— Возможно, он говорит правду. — Царь Леванид тяжело приподнял брови. — Однако правда, добытая благодаря лютому волшебству, — дурная добыча. Мое сердце стонет от предчувствия. Добром не кончится это, милый мой князь Алексиос…

— У меня есть другое предчувствие! — вдруг сказал я, поддавшись внезапному раздражению. — Я чувствую, что поиски муромского богатыря — тупиковый путь. Это всего лишь миф, пустая мечта!

— Как? Что такое…

— Нет никакой деревни Карачарово, Ваше величество! Вы знали об этом? Не знали? А я вот узнал. И расслабленного крестьянина — тоже скорее всего не существует. Зато — простите меня за прямоту, Ваше величество, — зато существует живая девушка, которой угрожает опасность. Мы обязаны ее спасти. Мы обязаны идти к Властову.

Царь Леванид вдруг быстро поднял правую руку в воздух… Не знаю почему — я вздрогнул, будто испугался… и смолк.

— Разве ты говоришь мне правду, Алексиос? — спросили старые карие глаза.

— Я говорю от чистого сердца, Ваше величество, — с легкой обидой в голосе ответил я. — Моя цель — спасти девушку от насилия и бесчестия…

Царь побледнел — будто от внезапного болезненного приступа. Опустил руку и вместе с ней опустились его грустные глаза.

— Видимо, настала пора прощаться, Алексиос… — глухо сказал он. — Прости меня. Я ухожу на поиски муромского богатыря. Свои машины тоже заберу, не сердись. Если найдешь в себе силы последовать за мной… я буду счастлив.

И он ушел. Не быстро, не оборачиваясь, бухая концом посоха по камням. А я остался стоять с перевернутым сердцем — стоять, опустив ошеломленную голову, слушать сонный перезвон крови в мозгу, глядеть на маленький корявый крест, начертанный на мокром песке в том самом месте, где мы навсегда расстались с царем Леванидом Зиждителем.

Только впоследствии, спустя немало времени, мучительно путаясь в воспоминаниях этого безумного дня, я понял, и с легкой оторопью осознал, и теперь готов поклясться: самую последнюю фразу царь Леванид произнес по-русски совершенно без акцента — чисто, негромко и грустно.

— Эй, не роняй соплю, князь Алеша! — Сильный толчок — я едва устоял на ногах! — это Данька ударил плечом, тяжко протопал мимо с пыльной корзиной на горбу. — Чего такой грустный?! Давай, помогай грузить!

Я посторонился, пропуская оживленного Стырю, тащившего раздутые кожаные мешки (алая рубаха потемнела от пота).

— Можете занимать «Будимир», — вздохнул я. — Алыберы уходят вместе с камнеметами.

Данька не ответил, утащил свою корзину дальше. Через минуту вернулся — часто дыша, блестя зубами, склонился, лихо хлопая ладонями по порткам: облачко пыли поднялось и поплыло над примятой травой.

— Не плачь, князь Алеша, — рассмеялся он. — Ничего страшного. От тебя Леванид ушел, а от меня — Посух с Бустей. Телега едет — комья отваливаются…

— Слишком большой комок… — Я сглотнул. — Может быть, Леванид прав? Надо все-таки искать Илью Муромца?

— Я тебе скажу, что надо делать, — усмехнулся Каширин. — Срочно сообщить Катоме, чтобы усилил охрану своей дочки.

— Неправильный ход! — вдруг раздалось у меня за спиной.

Данька сощурился против солнца, я обернулся — крепкая женская фигура на солнечном фоне. Широкие плечи, длинные руки — легкое волнение в коротких светлых волосах.

— Неправильный ход, — повторила полуденица Псаня, делая короткий четкий шаг вперед и поднимая ледовито-голубой взгляд. — Мой хозяин Траян Держатель предлагает более изящный вариант действий.

Мы с Данькой переглянулись. Стенька снова вышел на связь?

— Вы правильно сделали, что отказались от идеи активировать муромского инвалида и ввести его в игру. — Разминая белыми пальцами кожаные ремни, стягивающие кожаный доспех, вила Шнапс медленно прошлась взад-вперед, как военачальник перед строем подчиненных. — Смерть Чурилы лежит в ларчике. Вы проделали огромную работу, чтобы найти ключ от этого ларчика. Я уже знаю вашу версию. Скорее всего вы правы: ключ от этого ларчика — не богатырь, а девушка. Девушка Метанка.

Псаня остановилась, подняла красивую маленькую руку и отвела от бледного лобика сухую белую прядь.

— Теперь мы должны любой ценой запустить во Властов своего героя. Раньше, чем туда придет Чурила. И этим героем будет…

— Кто?

— Я думаю, есть только один человек, которого мы можем противопоставить Чуриле. Этот человек перехватит Метанку у похитителей. Перехватит ее у самого Чурилы! Этот человек — реальный наследник Властовский.

— Что ты имеешь в виду? — Солнце жарко высветило плоское лицо Каширина; я увидел, как в медово-желтых глазах пульсируют колючие черные зрачки.

— Этим героем будешь ты, Даня, — хладнокровно сказала вила Шнапс — Мой хозяин Траян узнал твою судьбу. Тебе придется жениться на Метанке

— Наша виртуальная кукла перегрелась, — шепнул Данила, но улыбка получилась ненастоящая.

— Мой хозяин Траян просит передать, что наследнику Зверке на роду написано воцариться во Властове, — позвякивая колкими звуками, прозвучал натянутый голос вилы Шнапс. — По убеждению хозяина, женитьба на дочери посадника есть единственный логичный способ реализовать предсказание. Видимо, силы рока будут развивать ситуацию именно в этом направлении… Противиться бессмысленно.

— Слышь, дурочка! — хмыкнул Данька. — А хочешь… я лучше на тебе женюсь? Прям щас, ректально?!

— Погоди… — вдруг прошептал я, приходя в себя. — Почему тебе не нравится эта идея?

— И ты — туда же?!

— Если, допустим, позволить Куруяду украсть девку — а потом… взять его с поличным? На месте преступления? Это-раз и навсегда скомпрометирует Чурилу в глазах народа! Правильно?

— Вот ведь… Я-то здесь при чем?

— Куруяд заготовил для посадниковой дочери ловушку. Я предлагаю — зарядить капкан на охотника!

— Перехватить трофей у Чурилы, — кивнула Шнапс.

— Мы устроим показательный процесс над Куруядом во Властове, — радостно поспешно рассмеялся я. — Ты, Даня, выступишь в роли спасателя дочки, главного обвинителя, и… И жениха.

— Тьфу, неприглядство!..

— Не перебивай. Вместе с освобожденной дочерью Катомы ты подходишь к городу с другой стороны. Катома не может не открыть тебе ворота — Метанка у тебя в руках, это ключ от Властова! Твоя армия входит во Властов раньше! Ты берешь на себя оборону города от чудовищ Колывана! Становишься главным защитником Властова от агрессоров, любимцем народа, женихом посадниковой дочки — и реальным хозяином Залесья! Слушай, Данька… Ведь это классический голливудский хэппи-энд!

— Я ж ее… в глаза не видел!

— Это не важно, она дочь посадника. Игра требует жертв. Русь требует жертв!

— Вот скажи честно. Ты что, рехнулся?

— Выбирай выражения, пожалуйста! — Колючая злость заиграла под ребрами, горячо прошвырнулась под кожей, я дернул рукой. — Я в здравом уме. Не время шутить. Ты хочешь, чтобы новым князем стал Чурила?!

— Ладно, все. Я лучше пойду. — Каширин отвернул лицо, уже начал разворачиваться, железное плечо поплыло вбок… Нет, секунду! Я ухватил это ненавистное, тяжелое, ленивое плечо — так жестко, как мог.

— Хватит капризничать, в конце концов!

— Пусти… от греха подальше!

— Прекрати! Это игра, наша общая игра. Однажды ты уже показал, что ставишь личные интересы выше общего дела. Но теперь ты перестал быть вольным одиночкой! За тобой — люди. Они верят, понимаешь?!

— Бандиты…

— А ты не бандит? А Ермак был не бандит? А Рюрик? А Святослав? Эти люди — наши, родные. Они хотят видеть в тебе не просто наследника с гипотетическими правами на престол — они хотят служить законному князю Властовскому! Сражаться и умирать за нормальную, родную власть! Подумай, какие у нас будут возможности. Ты вычистишь нашу землю от грязи, от всякой погани! Это шанс сделать все, о чем мы всегда мечтали — еще там, в Москве! У тебя нет права отказаться, Даня. Каждый из нас приносит жертву. Надо хоть раз послужить своему народу!

Данила слепо тряхнул головой:

— Хватит, хватит! Почему ты думаешь, что Катома позволит мне стать князем Властовским? Катома — выходец из Престола, ставленник Мокоши! А за мной идут залесские северяне… Я Катоме — враг!

— Ну подумай ты сам, — зашептал я, сдавливая пальцами Данькино плечо. — Если ты, законный наследник, станешь князем, то твоя жена — княгиней! Дочка Катомы сделается княгиней Властовской! Зачем тогда Катоме посадничество и холопская должность у Мокоши? Да он первый поведет властовские полки на юг, против прежних хозяев, против престольцев!

— Все очень красиво задумано. — Данька наконец попытался улыбнуться. — Красиво. Но не сработает.

— Почему???

— Есть одна проблема. Я не люблю Метанку.

— Ерунда, Данька. Это формальная свадьба, так нужно для дела. Потом разведешься… И потом… далеко не всем удается жениться по любви, ты же знаешь…

Вдруг — как ветер весенний, хохот и пламя! Рыжая, как юная лисичка, и быстрая, прыгучая, как белка, — милая дурочка Рута прибежала, набросилась, зачирикала:

— Князь, премиленький князь! Я тебе рыбку поймала, пожарила, вот!

Тыкает в грудь, в лицо, в нос какой-то сверточек, узелок, белый платочек — пальчики в жемчужных чешуйках, пахнут речкой.

— Вот, я сама испекла, в угольках! Никто не помогал! Смотри, смотри какая зажаристая получилась! Для тебя, князь!

Выхватила из распустившегося узелка что-то золотисто-рыжее, хрустяще-переломчивое, с белыми, сладкими, жаром пышущими пластинками плоти внутри.

— Осторожно, миленький князь! Горячо-прегорячо!

И тут же, с ходу:

— Закрой глазки, открой уста сахарные, скорей-скорей!

Синие смеющиеся глазки, подтягивает к моему лицу крохотную ручку с рассыпчатой бело-розовой мякотью, я невольно открываю рот: хлоп! теплой ладошкой по губам, хлесткими пальчиками по щетине на щеках.

— Вот тебе, хи-хи! А спасибо сказать?

Едва не подпрыгивает, пританцовывает — жаркие волосы повлажнели на концах, прилипли к стальным колечкам кольчуги, белые рукавчики сорочки выбились из-под тесных железных рукавов, тоже мокрые…

— Я очень благодарен вам, любезная княжна…

Вдруг — будто туча надвинулась:

— Я вам не мешаю?

Боже мой, Данила! Что за сумрачный голос…

— Ой, братец, любименький братец! — Рута в ужасе кинулась к нему. — Прости меня, прости! Я совсем забыла-презабыла! Тебе тоже хочется рыбки, я сейчас поймаю, мигом!

— Я не люблю рыбу.

Все, уходит. Стряхнул девчонку с плеча, как рыжего котенка.

— Братец… прости меня… я глупая и злая! Что за чудовищный характер… Меня передернуло. Быстро, в несколько широких шагов я нагнал Каширина.

— Мы не закончили разговор, Даня. Ты женишься на Метанке?

— Ой, братец! Какая прелесть! — завизжала Рута, подскакивая на стройных ножках. — Ты нашел себе суженую! Ой, а покажи мне ее, ну пожа-алуйста, бра-атец!

Он обернулся с сонным лицом.

— Да плевать я хотел. На все. Делайте, что хотите. Я удовлетворенно кивнул.