"Рулетка судьбы" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

Глава 18

Когда Собков вынырнул из тяжелого сна, Костомаровой рядом уже не было. Она вошла в спальню одетая и накрашенная, но искусно наложенный макияж не мог скрыть серого налета усталости. Еще бы! Женщина постаралась компенсировать предстоящую разлуку и еще прихватить кое-что про запас. Удивительно, как она еще ходит — другая лежала бы пластом.

— Доброе утро, бычек, — прошептала она. — Отдыхай, завтракай. Я открываю новую торговую точку, поэтому вынуждена так рано покинуть могучего наездника. Постараюсь не задерживаться. Вернусь — продолжим.

Провела мягкой ладошкой по обнаженной мужской груди, чмокнула воздух возле губ любовника, обещающе похихикала и ушла.

Остались всего одни сутки, с облегчением подумал киллер. Как-нибудь выдержу, не рассыплюсь. Удастся ликвидировать депутата — рвану из России с такой скоростью — ни одна ракета не догонит. Тем более, Костомарова. Сыт по самое горло! Купание в море, ежедневная пробежка, безмятежные сны под аккомпанимент прибоя, посещение приморского кабачка, который славится винным погребом, — самый настоящий балдеж. И от этого блаженства его отделяет вонючий ворюга, волей случая вознесенный на самую вершину власти.

Мечты спугнул телефонный аппарат.

— Слушаю.

— Доброе утро, Сереженька! — зазвенел в трубке высокий женский голос. Незначительная хрипота от курения не портила его. — Ваша стервочка… простите, моя сестричка, уже слиняла?

Алиса! А этой телке что от него нужно? Вопрос о Любке — прицельный. За ним, можно не сомневатья, последует конкретное предложение. Слава Богу, до его исчезновения осталось двадцать три часа, в противном случае сексуальные сестрички загнали бы его в могилу, высосали до самого донышка.

— Доброе утро, Алисочка! Люба только-что ушла — какую-то новую точку открывает. А вы уже на ногах? Что-то рано муженек выпустил вас из об"ятий.

— Он сейчас обнимается с журналистами, — снова рассмеялась женщина. — Общаться с бабами мой супруг уже не способен… Впрочем, разговор не об этом. Нам нужно встретиться, есть интересная идея, которую нужно обсудить.

— К сожалению, не могу. Болею, — притворно захрипел Александр. С

ужасом представив себе предлагаемый разговор. После ночной выездки он

остался без сил. — Кашляю, чихаю, горло болит, в глаза будто песок

насыпан, — старательно перечислил он известные понаслышке симптомы

гриппозного заболевания. — Выздоровею — с удовольствием…

— И эта стервочка оставила больного мужичка? Ну, я ей покажу!… Все, лечу лечить вас! Готовьтесь!

В трубке — частые гудки. Собков спрыгнул с кровати, натянул брюки, взял рубашку и… замер. Бежать нельзя — у Алисы могут возникнуть подозрения. Ведь не один мужик не откажется от предлагаемого сеанса секса. А «Поронин» фактически отказывается. Почему? И потом — нельзя забывать, что ее супруг — дружок и коллега Пушкарева, такой же, как и он, депутат.

Снова раздевшись, киллер обреченно растянулся под прохладной простыней. Будто связанный ягненок на жертвеннике. Не хватает жреца с ножом, но он, вернее, она, вот-вот появится.

Рассказова ворвалась в спальню без предварительного постукивания. Подлетела к кровати, приложила ко лбу страдальца прохладную ладошку. Минуту поддержала и перенесла на выпуклую грудь под левый сосок.

— Температура нормальная, сердце немного частит, но это об"яснимо. Рядом стоит симпатичная, молодая женщина… Успокойтесь, больной, ничего вам не грозит. Во всяком случае, сейчас. Когда Любка пообещала возвратиться?

— С минуты на минуту, — схитрил «больной».

Разочаровано поморщившись, Алиса устроилась в кресле. Аккуратно расправила подол обтягивающей бедра юбчонки, выразительно провела ладошками по ногам — от коленей и выше. Так же вызывающе огладила выпирающие груди. Будто продемонстрировала красоту и доступность.

— Жаль. Ревнивая баба может помешать нашей беседе.

Если бы не бессоная ночь в обществе Любки, завалил бы он сейчас депутатшу и доказал приоритет молодого здорового мужчины над хлипким политиком.

— Почему помешает? Любовь Нестеровна охотно примет участие…

— Я предлагала ей устроить трио — отказалась чистоплюйка. Ничего, все равно согласится. О чем я? Ах, да, вчера вечером в кафе пообщалась с Семкой…

— Кто такой этот Семка? — невежливо перебил Собков. — Любовник?

— Семка — любовник? — засмеялась женщина. — Да он собственную жену раз в полгода обслуживает. Меня с Пушкаревым связывают чисто дружеские отношения. Так вот, вчера он пригласил нас с мужем на увеселительную прогулку. Похвастался: вместе с ним поедет новый соратник, господин Поронин… Вы действительно едете, Сереженька?

— Да, еду. Только не на увеселительную прогулку — для участии во встрече с избирателями…

Алиса снова засмеялась. Будто услышала новый анекдот. Здорово это у нее получается: говорит звонким голосом, смеется гортанным. Закидывает назад голову с пышной прической, будто курица, пьющая воду.

— Вы, Сереженька, удивительно наивный человек. Не по возрасту и профессии торгаша… простите, бизнесмена. Как правило, депутаты совмещают деловые поездки с отдыхом на лоне природы. Подальше от зорких глаз журналистов и жен. Скука необыкновенная! Соберутся старички, примут по три-четыре рюмки и начинают тянуть древнюю песенку про курочку-рябу, которая обязательно снесет им золотое яичко. Поэтому я очень рада вашему участию в этом мероприятии. Окосеют политики — мы с вами смоемся и займемся… более приятными делами. Благо, будет отсутствовать ревнивая сеструха.

Судя по мерцающим в глазах огонькам и нервно искривленным губкам, киллеру предстоят очередные сексуальные подвиги.

— Придется огорчить вас: я еду вместе с женой.

— С сеструхой? Тоже неплохо: устроим групповщину по формуле 2 — 1… Господи, вволю повеселимся!

— Следующее огорчение: не с Любовью Нестеровной.

— Интересно… Впрочем, это ваши проблемы. Секс в чем-то похож на алкоголь: каждый знает свою норму. И все же, я от вас не отстану!

— А как же молодой муж?

— В смысле молодости Рассказова — явное преувеличение. И потом — не жевать же все время зачерствевший хлеб, изредка не мешает побаловаться сдобной булочкой, — замаслившийся взгляд женщины прошелся по мускулистой груди Собкова. — Разве вы не согласны?

Собков не стал ни соглашаться, ни возражать. Голову буравила одна мечта: поскорей убрать Пушкарева и смыться от сексуальных сестричек. Превращаться в жеребца, на котором мечтают кататься сразу две наездницы, он не собирается.

Никто ему не нужен, кроме… «русалки».

Неожиданная мысль будто обожгла. Впервые он подумал о Ксане как о спутнице жизни. Не заложницы и не временной любовнице.

Мечтательно закрыл глаза…

— Все, дружище, я перестаю заниматься делом так называемого терминатора. Никаких перспектив. По сообщению стажера шрама на правом предплечьи у Поронина нет, пальчики, оставленные им на банке с вареньем, с пальчиками, имеющимися в нашей картотеке, не совпадают. Повторяю: дальнейшая разработка бесперспективна. Так и доложил Дядюшке.

— И что он ответил?

Капитан покровительственно усмехнулся.

— Несмотря на вечную зубную боль, голова у начальника варит. Выслушал мои доводы и повелел переключиться на дальнейшую разработку убийства предпринимателя Ганошвили и трех его шестерок.

— По-нят-но, — с такой неприкрытой издевкой протянул Славка, что у капитана вспыхнуло лицо. — Знаешь такой анекдот? Следователь допрашивает свидетельницу. «Вы спали с подследствнным» — «Нет, не спала.» — «А в прошлый раз показали: сожительствуете?» — «Что было, то было, не стану брехать, но разве с мужиком уснешь?».

— Дурацкий анекдот, с длинной бородой, — поморщился Столков. — И не к месту.

— Как сказать. Искать убийц Ганошвили и его шестерок — все равно, что раскручивать дело терминатора.

— Это по твоему — все равно, а я считаю: следует покопаться в сотрудниках сантехнической фирмы. Обрати внимание, все четверо убитых работали там. Одно это о многом говорит. Кстати, я уже сообщил наружникам: прекратить слежку за Порониным, взять под наблюдение фирму!

Столков демонстративно перебросил на стол Дымова тощую папку с донесениями службы наружнего наблюдения. Материалы по убийству Ганса и его шестерок оставил у себя. Он был разочарован и обозлен. Столько затрачено времени, столько израсходовано сил, а результат нулевой. Следовательно, отодвигаются на неоределенный срок желанные майорские звездочки и, соответственно, продвижение по службе.

Капитан с нескрываемым раздражением ткнул пальцем в только-что переданную старшему лейтенанту папку.

— Лучше полюбуйся поведением любимой своей Ксаночки. Вместо того, чтобы набираться у нас ума-разума, завела шашни с симпатичным сибиряком. Трахаются чуть ли не на глазах окружающих. Я уже сказал Дядюшке: подобные стажеры нам ни к чему…

Раздраженный сыскарь обильно оснащал каждую фразу непечатными сравнениями. Похоже, достала его девушка, до самого нутра проникла. Молодец, стажер, не дает наступить себе на ногу, торжествовал Дымов. Вот и гонит будущий майор самую настоящую лажу!

Раскрыл папку и обомлел. Сейчас он не слышал продолжения пышного капитанского монолога — читал и снова перечитывал последнее донесение топтунов.

Два раза стажер посетила загородний коттедж, принадлежащий некоему Некуды. Первый раз в сопровождении Поронина, второй — сама, но ребята с"умели засечь сибиряка, который, после появления девушки, пробрался из древней баньки в дом. На первый вгляд, ничего предосудительного: девочка выполняла поручения Столкова. Но вот свидания в Измайловском парке никто ей не поручал. Решила самостоятельно поработать с подозрительным мужиком? Вполне возможно. И все же…

А это что? Славка прочитал один раз, второй, протер глаза. Снова прочитал. Горбоносый приехал на черном «мерседесе» в район, в котором проживают родители Баниной, она села в машину. Сотрудникам службы удалось проследить их до офиса депутата Пушкарева. Десятиминутная остановка и пять машин, в том числе, «мерседес» Поронина, двинулись к выезда на Симферопольской шоссе. По сведениям, полученным в ГАИ, машины принадлежат депутатам Госдумы. Кроме поронинской.

Если сибиряк наемный убийца, он за кем-то охотится… За кем? Уж не сидит ли предмет этой охоты в одной из машин депутатского кортежа? Если эта версия подтвердится, считать нужно не дни — минуты!

А Столков затвердил: бесперспективно, пустышка! Дымов взглянул на часы, схватил ветровку, проверил в наплечной кобуре «макаров» и выскочил из кабинета. Добежал до входа в кабинет начальника отдела, нерешительно остановился. Подумал и в изнеможении уселся на стоящий рядом стул.

В конце концов, девчонка имеет право на личную жизнь. Влюбилась? Ничего ужасного! Не говорит ли в нем ревность? Вполне возможно. Ксана обманула своего наставника и… друга, сослалась на женскую болезнь… Почему именно женскую — ясно без разглядывания: побоялась как бы Славка не стал приставать с советами и наставлениями… Вместо визита в консультацию отправилась на прогулку с любимым человеком… Конечно, придется докрасна надраить стажеру ушки, напомнить о долге, но подозревать в измене — глупо и недостойно!

С другой стороны, ситуация не такая уж простая. Выстрелы в горло, точно так были ликвидированы видные авторитеты, убийство Ганса — все говорит о том, что Поронин и прошлогодний киллер-сверхснайпер — одно и то же лицо.

Если это так, путешествие вместе с депутатами вполне может обернуться кровью. Не зря ведь имеются непроверенные сведения о причастности Пушкарева и Рассказова к преступным махинациям. Давно сидеть бы им в следственном изоляторе, если бы не депутатская неприкосновенность.

Вывод единственный: оба депутата, либо один из них, приговорены к смерти и исполнение этого приговора поручено Поронину. Версия — так себе, на тройку с двумя минусами, логическое обоснование сбито наспех. И все же медлить нельзя. Торопиться — тем более. Прославленный российский терминатор не тот человек, которого можно взять без солидной подготовки.

Дымов вошел в приемную начальника отдела. Промаршировал мимо секретарши подполковника, кокетливой Ларочки, которая при встрече с холостым сыщиком краснела и стыдливо опускала глазки. На этот раз ни пококетничать ни остановить старшего лейтенанта не решилась.

Дядюшка, стоя над раковиной, полоскал зубы. Страдальчески морщился, фыркал. Увидев вошедшего, раздраженно махнул рукой. Дескать, не видишь, занят, если что серьезное — посиди, нет — выметайся из кабинета.

Сыщик упрямо набычился, сел за приставной столик.

— Что там у тебя? — недовольно сросил подполковник, вытирая мокрый рот и ощупывая языком больной зуб. — Все же несчастная моя должность: ни полечиться, ни чайку попить не дают. Новую версию придумал, мститель?

— Старая. На девяносто девять процентов уверен: убийца четверых

мужиков — Поронин. Сейчас охотится за пятым.

— Ишь ты, какой быстрый! Столков — глупец, я — недоумок. Один Дымов — талантливый детектив… Факты на стол! — неожиданно крикнул Дядюшка, пристукнув кулаком по оргстеклу. Так громко, что в дверь испуганно заглянула Ларочка. Убедилась: холостяк живой, шеф в целости и исчезла. — Не тяни кота за хвост, сам видишь. зуб болит.

— Фактов маловато, — спокойно произнес старший лейтенант, — но они все же имеются.

Знает хитрец, утихомирить Дядяшку можно только спокойствием. Попробуешь ответить на крик криком — еще пуще вз"ярится. Вот и говорит сыщик полушепотом, старательно отделяя слово от слова, фразу от фразы. Повторил неоднократно сказанное о выстрелах в горло жертвам, упрямо сослался на шрам, который обязательно должен быть…

— Погоди, — так же тихо перебил его начальник отдела. — Столков доложил: рубца на правом предплечье не обнаружено… Или ты перепроверил?

— Капитан поручил проверку стажеру Баниной. Той самой, которая, как я подозреваю, находится с «сибиряком» в любовной связи… Разве можно доверять любящей женщине?

— Нельзя, — миролюбиво согласился подполковник. — А как нам быть с «пальчиками»?

— Которые доставила Столкову Банина? Липа. Лично я не верю… К тому же, на банке много отпечатков принадлежат другому человеку. Предположительно, женщине…

— Прекрати катить бочку на коллег! — не выдержал Дядюшка. — Васька Столков не первый год служит в уголовке, понял? На его счету не один десяток задержанных, усек?. — помолчал, потирая щеку, и неожиданно продолжил спокойным голосом. — Ладно, вернемся к нашим овечкам… Значит, уверен, что в Москве промышляет российский терминатор, наводчицей у которого — твоя подопечная?

— Не наводчица — прикрытие. Что же касается Ксаны, полюбила девочка, вот и старается. Сама себя не помнит.

— Любит, не любит, плюнет — поцелует, — прокрипел подполковник и снова прижал ладонь к щеке. — О, черт, боль какая! — достал из ящика стола бутылку коньяка, пополоскал рот. — Тебе не положено, я это — от боли. Помогает… Ладно, сыскарь, примем твои басни в качестве очередной версии. Что предлагаешь?

— Выбросить меня вертолетом в какой-нибудь городишко, через который проследуют депутатские машины…

— М-да, я считал тебя умней. Собираешься пристроиться к колонне?

Узнает тебя Банина — похороны по первому разряду… Ни тебе, ни Столкову играть не придется — засвечены.

— Я не собираюсь лезть к депутатам. Прослежу издали. Подстрахую

местных сыскарей… Они — меня.

— Ладно, иди к себе. Думай. Я тоже поразмышляю. Через час встречаемся. Выходя из кабинета Славка услышал позади фырканье — Дядюшка вернулся к

любимой процедуре: полосканию больных зубов…

Теплая осень неожиданно сменилась зимними холодами. Циклон схватился с антициклоном или — сквозняк с севера. Интересно, в каком месте намечена встреча с избирателями? Вряд ли на природе.

— Ты куда свернул?

— На Профсоюзную. Хозяйка сказала: ты едешь в Калугу… Или — в

Самару?

— Никаких самар-калуг! Сейчас прихватим одну телку, подрулим к офису дупутата Пушкарева и вместе с ним — на юг! Понял? Дорогу к офису покажу. И не вздумай откровеничать со своей вонючей хозяйкой — мигом на пику залетишь!

Коротышка усмехнулся, но возражать не стал. Ограничился понимающим кивком: на юг — так на юг, никаких проблем. Кажется, угроза расправы не очень его напугала. Ну, что ж, поглядим на выражение лица Феликса, когда ему сунут под нос ствол пистолета. Еали он, конечно, успеет отреагировать.

Ксана уже топталась возле под"езда. Небольшого роста, пухленькая, в обтягивающих джинсах, она была чудо как хороша.

— Доброе утро, Сереженька?

— Доброе утро, Ксаночка? Как спалось?

— Плохо. До полуночи отец воспитывал, утром — мать. Я по самую

макушку набита нравоучениями и советами… Так что, берегись!

Всю дорогу до депутатского офиса они весело болтали. Собков исподволь следил за Феликсом. Ни малейшей гримасы, ни отсвета злости либо насмешки. Водитель напоминал изваянную скульптором фигуру человека, занятого своим делом, ему до фени болтовня пассажиров.

У тротуара возле входа в офис припаркованы пять легковушек. Конечно — иномарки. В стороне о чем-то судачат журналисты и телеоператоры. В машинах скучающе позевывают помощники и секретари депутатов Возле под"езда перекуривают могучие телохранители. Из окна «вольвы» обстреливает киллера обещающими улыбочками накрашенная Алиса.

Наконец появляются главные действующие лица. Демонстрируя дружбу и единство, под руку выходят из под"езда два депутата. Собков уверен — нет никакой дружбы, тем более, начисто отсутствует единство. Оба политика постоянно принюхиваются к малейшим изменениям ситуации. Появится жирный кусок либо перспектива прыгнуть на следующую ступеньку, ведущую к вершине власти — мигом вцепятся в горло друг другу.

За ними — несколько толстяков. Опора власти, предприниматели. А им что делать в разыгрываемой постановке? Еще раз проверить надежность вложенных в политиков средств?

Увидев стоящих рядом со своей машиной «сибиряка» и его спутницу, Пушкарев перестал обнимать Рассказова и направился к ним.

— Доброе утро, дорогой соратник, — пожал он руку Поронина. Повернулся

к Баниной, плотоядно оглядел ее фигурку. — Доброе утро, госпожа Поронина.

Вы делаете честь изысканному вкусу нового моего друга. А поскольку жены моих друзей — мои…

— Жены? — звонко засмеялась Ксана. — Вы содержите гарем? Интересно,

как управляетесь с ним при вашем… болезненном состоянии? — прошлась она насмешливым взглядом по рыхлой фигуре депутата.

Собков не успел остановить подругу. Как бы издевательство не помешало расправе над ворюгой? Он хотел было вмешаться, но остановился. Любопытно, как отреагирует депутат?

Уязвленный откровенной насмешкой, Семен Григорьевич растерянно огляделся. Прекратить разговор, насупиться — означает поражение, а поражений он не терпел ни в личной жизни, ни в Думе. Притвориться глухим тоже не удастся — ехидное замечание слышали в соседних машинах.

Выкрутиться из неловкого положения Семену Григорьевичу помог изощренный опыт политического бойца.

— Мы с вами еще обсудим эти вопросы. Пора ехать. Избиратели с нетерпением ожидают своего избранника.

Пушкарев уселся на заднее сидение черной «ауди». Рядом с водителем — накачанный телохранитель.

— Ты вот что, Володя, будь на чеку. Особое внимание — новичку и его шлюшке. Подозрительные люди…

— Сделаем, — кивнул бочонкообразной башкой Володя. — Пригляжу.

С той поры, когда охваченный жаждой наживы кандидат в депутаты решился на рискованный шаг — кражу порученного его заботам криминального общага, покой покинул его. Кому поручено страшное наказание? Может быть, симпатичному сибиряк, с"умевшему втереться в доверие? Или — красивой супруге Рассказова. Или — не менее симпатичной спутнице Поронина?

Страх измучил Семена Григорьевича. Во всех окружающих он видел посланцев страшного эскадрона. Обзавелся солидной охраной, всегда держал под рукой оружие. Необ"яснимое доверие к незнакомому сибирскому предпринимателю, поименованное вслух некой «интуицией», заставило Пушкарева еще больше дрожать от страха. Но лучше держать подозрительных людей рядом с собой, контролировать их поведение и поступки, нежели рисковать получить пулю при выходе из дома либо из офиса.

Он не раз и не два намеревался возвратить украденные деньги, вымолить прощение. Сделать это мешала, во первых, гипертрофированная жадность, во вторых, отсутствие нужной суммы, добрую половину которой предприимчивый «казначей» успел израсходовать…

Машины двигались по центральной полосе, предназначенной для транспорта высокопоставленных особ. Гаишники, конечно, не козыряли — не президент же едет и не премьер! — но провожали предупредительными взглядами, сгоняли в сторону дерзкие легковушки, мешающие депутатскому кортежу.

Демонстрируя демократичность и близость к страдающему народу, иномарки не мчались на предельной скорости, останавливались запрещаюшими знаками, сбрасывали скорость.

Очередная остановка перед светофором.

Вдоль строя остановившихся машин, не глядя по сторонам, не обращаясь с просьбами о подаянии, далеко выбрасывая костыли, гордо ковыляет одноногий человек. На груди — фанерка с надписью: инвалид чеченской войны. И все. Понимающему ясно: полуголодный, возможно — бездомный, несчастный, всеми брошенный.

Собков напрягся. Неужели депутаты и их помощники — бездушные люди, неужели не одарят молодого парня в камуфляже парой сотен? Он увидел, как Пушкарев отвернулся, тронул за плечо телохранителя. Дескать, приготовься отфутболить нищего, если тот осмелится протянуть руку с шапкой. Примеру босса последовали помощники, сидящие в других машинах. Алиса весело рассмеялась, что-то сказала мужу.

— Парень, подойди! — громко, так, чтобы его услышали водители и пассажиры других легковушек, крикнул Александр. — Да ковыляй поскорей, солдат, пока светофор заперт.

Инвалид остановился рядом с черным «мерседесом», вопросительно посмотрел на горбоносого мужика. Он был уверен — подаяния не дождется, просто над ним в очередной раз поиздеваются.

— Возьми на бутылку, — Александр протянул стодолларовую купюру. — Не обращай внимание на жлобов, — вызывающе прокричал он, показывая на впереди стоящие машины. — Пусть давятся своими рублями, без них проживем… Проживем?

— Обязательно, — невесело улыбнулся солдат. — Спасибо тебе, мужик, за доброту.

Он еще что-то говорил, кому-то угрожал поднятым костылем, глотал слезы, но Феликс уже включил скорость и «мерседес» двинулся вслед за депутатской колонной. А к Пуле, в который уже раз, пришла в голову нелепая, на первый взгляд, мысль: он не наемный убийца — борец за вселенскую справедливость. Его задача — освобождать Землю от мерзких типов, на подобии Пушкарева.

Машины проехали за пределы кольцевой дороги. Прибавили скорость.

— Успокойся, Ксаночка, — Собков стер носовым платком выступившие на глазах девушки слезы. — Ничего особенного не произошло. Просто поддался слабости. Ведь я, по сути, тоже инвалид, — неожиданно угрюмо пожаловался он. — Солдат — без ноги, я — с душевным кровотечением… Ничего, любимая, это тоже переживу…

— Что ты имеешь в виду?

— Ерунда, — спохватился киллер. — Не бери в голову!

Расчувствовался, дерьмовый терминатор, едва не поплакался. И кому — ментовке? Собков в душе издевался над собой, накачивал злость и привычную уверенность. Почему-то, отправляя на тот свет десятки заказанных авторитетов и их шестерок, он не плакал, не помогал семьям убитых денежными переводами. Что же произошло сейчас? Откуда взялась слабость, размягченность?

Собков снова загнал поглубже душевную боль и сострадание. Оставив сверху одну только холодную ненависть…

Первая ночевка — под Тулой. Решили в город не ехать — слишком много любопытных глаз и ушей. Предупрежденные из Москвы местные власти все подготовили, как надо: гостиницу, ресторан. Запланировано скромное застолье с высокопарными тостами и подхалимскими заклинаниями. Пикник отпал: холод, мокрый снег.

— Народным избранникам стыдно предаваться излишествам, когда многие их избиратели месяцами не получают зарплаты, — вещал Пушкарев перед об"ективами телекамер. — Скромность и еще раз скромность — вот наш девиз! Правильно я говорю, Дмитрий Иванович?

В игру тут же вступил Рассказов. Он полностью согласен с колллегой.

Мало того неоднократно громил с думской трибуны политиков, купающихся в роскоши. Именно такие представители, как он и господин Пушкарев нужны россиянам в Думе. Не только нужны — необходимы!

Все эти речи-тосты произносились под гром аплодисментов. Помощники и секретари пили шампанское, закусывали фруктами, обменивались патриотичскими фразами. Даже Алиса прекратила пожирать горбоносого красавца горящими взглядами — весело хлопала в ладоши, что-то кричала.

Собков почувствовал тошноту. Его всегда тошнило, когда собеседники мазали друг друга сладкой патокой, врали, сохраняя на лице мины праведников. Правая рука киллера тянулась к спрятанному под пиджаком массивному «диктатору». Но не стрелять же в упырей в присутствии доброго десятка помощников и телохранителей?

— Поголодали, дорогие? — с легкой насмешкой обратился Пушкарев к нему

и Ксане. — Ничего не поделаешь, учитесь высокой политике. Следующая наша

ночевка — в небольшом поселке, но с приличным ресторанчиком. Так у нас

запланирован товарищеский ужин. Естественно, без журналистов и

телеоператоров.

Киллер успокоился. Авось, ему поможет «товарищеский» ужин, который в дословном переводе означает примитивную попойку. Остаться наедине с депутатом хотя бы на несколько минут — вот все, что нужно. Неважно где: в спальне, коридоре, туалете, главное — лицом к лицу.

Утром депутатская команда, за исключением Собкова, проснулась поздно. Осторожно освободившись от об"ятий спящей Ксаны, Александр умылся, прихватил «мухобойку» и пошел прогуляться по территории гостиничного комплекса. Вдруг Пушкареву не спится и он тоже отправится подышать свежим воздухом? Пусть даже в сопровождении Рассказова или телохранителя.

Не получилось. Депутаты спали. Семен Григорьевич — в об"ятиях секретарши, Дмитрий Иванович — рядом с женой. Помощники отдыхали либо в одиночестве, либо с доставленными в гостиницу, проверенными медициной, отмытыми и надушенными проститутками. Жизнь есть жизнь, она не втискивается в прокрустово ложе законов, постановлений и нравственных посылок. Прокричать на всю Россию лозунг о борьбе с проституцией — обязанность политика, за словами которого следят избиратели, отказаться же от постельных услуг опытной, пухлой путаны — глупость, недостойная мужчины…

Выехали после плотного завтрака, около двенадцати часов.

Погода не балует: мелкий снег, порывистый ветер, гололед. Настроение у Собкова отвратное. Еще один бездарно проведенный день. Шестым-десятым чувством, кожей, натренированным предвидением он ощущает приближение неведомой опасности. Оба заложника — до сих пор не расшифрованный коротышка и охваченная любовью ментовка — две гири на ногах и руках. Никогда раньше ему не доводилось «работать» в таких сложных условиях.

В стороне от дороги прожжужал вертолет. Развернулся, снова прошелся над машинами. Киллер шепотом злобно выругался, Феликс с опаской взглянул на небо. Только Ксана беспричинно засмеялась. Дуреха, с непривычной нежностью подумал Александр, может быть, последний раз в жизни смеется…

Предчувствие не обмануло киллера — рядом с летчиком в вертолете сидел злейший его враг, сыщик Дымов. Славка настоял на своем, получил разрешение Дядюшки проследить за депутатским выездом. Под Плавском колонну ожидала милицейская засада.

Внешне — ничего подозрительного, проверка документов. Депутаты, конечно, повозмущаются, поорут о неприкосновенности народных избранников, о наглости правоохранительных органов, пригрозят рассмотрением этого вопроса в Думе. Не страшно — успокоятся. Зато омоновцы получат возможность окольцевать Поронина. Без неминуемого при других обстоятельствах сопротивления.

— Поронин, его водитель и, особенно, Банина должны быть повязаны жиыми и невредимыми, — инструктировал старший лейтенант местных милиционеров. — Чего бы это не стоило…

Ребята согласно кивали, морщились. Слухи о появлении российского терминатора уже давно гуляют среди сотрудников милиции. У одних вызывают страх, у других — профессиональный азарт, у третьих — неожиданную тягу к служебным командировкам. Подальше от сверхснайпера.

— … Учтите, преступник вооружен и очень опасен…

Милиционеры помалкивали. Ни одобрения, ни отказа. Думали: не проще ли, остановив кавалькаду машин, издали послать прицельную очередь в пассажиров черного «мерседеса»? Черт с ними, с терминатором и его телкой, пусть допрашивают их на небесах святые апостолы, до чертиков надоело подставляться под пули.

— Не исключено, что господин Поронин — вовсе не разыскиваемый нами преступник, поэтому гвоздить его кулачищами и рукоятками пистолетов не рекомендуется… Что же касается девушки, она — наш сотрудник, — кривил душой Дымов, — выполняет задание уголовного розыска…

Славка до боли вжал в глазницы окуляры бинокля, сверлит взглядами вереницу машин. Будто пытается заглянуть в салоны, поглядеть на… Ксану. По своей воле едет она с киллером или по принуждению?

— Все, — наконец, отрывается от от бинокля. — Жми, друг, к Плавску. Тебе — отдыхать, мне — работать…

Ресторан, действительно, привлекательный. Прежде всего тем, что отделен от полуголодного поселка приличным расстоянием — около десяти километров. Стопроцентная гарантия безопасности от подслушивания и подглядывания. Шикарно накрытый стол. Это тебе не тульские пряники, фрукты и «Советское шампанское», которыми пришлось давиться во время вчерашнего ужина. Предчувствуя немалый барыш, заранее предупрежденный владелец придорожного питейного заведения развернулся во всю, заставил попотеть опытных поваров и официантов, открыл самые потаенные кладовые и холодильники.

В центре стола вытянулся во весь свой немалый рост осетр, обложенный зеленью и причудливо нарезанными варенными овощами. Рядом с ним, будто живой, — поросенок. А дальше, вперемежку: икорка, балычек, ветчина, перепела, зайчатина, всевозможные салаты и винегреты. Тут же — бутылки разных размеров и фасонов, заполненные коньяками, водками, винами, минеральной водой…

Всего не перечислить!

Депутатские помощники и референты, наспех сполоснув руки, поторопились занять пиршественные места. Сидят, глотают голодные слюнки, нервно смеются. Приступить к трапезе без боссов не решаются.

А Собков в это время наспех инструктирует Феликса и Ксану.

— Об"яснять подробно нет времени. Машину поставишь с другой стороны здания. Я там все оглядел — стоит древний «запорожец» и новенький «москвичок». Видимо, машины обслуги ресторана. Займешь место между ними. Сидите в салоне, носа не высовывайте. Появлюсь, сразу — по газам… Давай, Феликс, разомнем ножки, прогуляемся, сам посмотришь.

Ксана осталась в машине. Откинулась на спинку, прикрыла глаза и мечтает. По лицу то и дело пробегает загадочная улыбка.

— Прошу тебя, друг, проследи за телкой. Что-то она мне не нравится, как бы не слиняла… В долгу не останусь. Возьми задаток.

Баксы исчезли в боковом кармашке пиджака Феликса. Будто провалились в бездонную пропасть.

— Сделаю.

— Вот и хорошо, — киллер дружески сжал руку водителю и коротышка чуть не закричал от боли. Понял: еще одно предупреждение. Далеко не дружеское.

— Походи пока здесь, мне нужно перемолвиться с телкой. Сам должен понимать

— третий лишний…

Разговор с Ксаной — короткий, требовательный. Без об"ятий и поцелуев.

— Я имею основания не доверять водителю. Единственная надежда — на тебя. Если Феликс попытается удрать — стреляй, не раздумывая. Оружие есть?

Девушка, все так же улыбаясь, показала сумочку.

— Все сделаю, как ты скажешь, Сереженька…

Обещания заложников не особенно обнадежили киллера, но все же маленькая надежда имеется. С птичий коготок. Пусть коротышка и ментовка последят друг за другом, авось, не споются, не подставят хозяина и любовника.

Он еще раз оглядел черный выход из ресторана, прошелся по выездной аллейке и поторопился в зал. Пробрался к местам, отведенным для сибирского предпринимателя и его супруги, налил полный фужер минералки, выпил залпом. Вода, будто смыла недобрые предчувствия, убрала во рту горечь.

Ничего страшного не произошло и не должно произойти, уговаривал сам себя киллер. Он выполнит последнее задание Монаха, доберется до ближайшего аэропорта… Или — до железнодорожной станции, в зависимости от обстановки… Запасная ксива — в кармане, чемоданчик с театральным реквизитом ожидает в машине… Главное, рука бы не дрогнула, глаза не ослепли…

Увидев, что любкин хахаль сидит один, без надзора, Алиса перебралась к нему. Уселась на стул, предназначенный его «супруге». Без подготовительных признаний и ненужной болтовни положила требовательную руку на мужское колено, прижалась пышным бедром.

— Не лучше ли нам слинять? — горячо прошептала она. — Вместо того, чтобы накачиваться спиртным, займемся любовью.

Умелая ручка женщина подталкивала, возбуждала.

— Сейчас нельзя. Пересядь на прежнее место. Придет время — дам знать.

Алиса согласилась повременить. Действительно, горбоносый прав: рано. Упьются муж и Пушкарев, окосеют их помощники — тогда наступит желанное время уединиться в утлой кухонной комнатенке, которую предприимчивая женщина уже присмотрела. Даже с хозяином ресторана сговорилась, втиснула в его жирную лапу три сотни баксов. В обмен получила заветный ключ…

Шум в зале нарастал. Раскрепощенные секретари и помощники мечтали о первых тостах. Пробных. И — последующих, основных. Масляными глазами оценивали соседок, подозрительными — соседей. Присматривались к закускам.

Пушкарев оглядел стол, особое внимание — телохранителям, которые заблокировали входы и выходы. Рассказов подмигнул жене и потянулся к бутылке водки.

— Сергей Сергеевич, почему вы один? — удивился «главный» депутат. — Где ваша красавица-жена?

— Плохо себя почувствовала, — беззаботно улыбнулся Александр. — Через полчаса появится…

Попойка началась. Пили по потребности, закусывали. ощупывали женщин — своих и, приглашенных разворотливым хозяином ресторана, местных путан. Зал наполнился бессвязными мужскими голосами, женским визгом, грохотом падающих стульев.

Алиса, отвернувшись от мужа, выжидательно смотрела на Собкова. Ожидала обещанного сигнала. Накачанный парень, стоящий возле зашторенного окна, не сводил подозрительного взгляда с новичка.

Отяжелевший Пушкарев, покачиваясь, поднялся и в сопровождении телохранителя пошел в коридор, ведущий к туалету. Более удобного случая трудно пожелать! Киллер оттолкнул прильнувшую шлюху. Выбрался из-за стола. Изображая пьяного, поплелся вслед за клиентом.

Алиса сочла его маневр за приглашение. Пошла вслед за ним.

— Ты… смотри тут, Володя… Бди!

Депутат скрылся за дверью туалета. Послышался шум воды.

Охранник остался в коридоре. Не снимая руки с рукоятки пистолета, прислонился к стене. Смотрел не в сторону зала — там все в норме, можно не беспокоиться, на выход во двор.

На шум шагов резко повернулся. Увидел нового помощника босса. Успокоился. Ничего подозрительного — перебрал мужик, потянуло на толчок. Пуля «мухобойки» пронзила ему горло.

Появившийся из туалета Пушкарев увидел залитого кровью телохранителя, бросился бежать, но его настиг второй выстрел.

— Сережик…

Черт принес сексуально озабоченную бабу. Ну, что ж, сама напросилась. Третий выстрел. Женщина обеими руками схватилась за простреленную шею, сползла на пол.

Шум пирушки заглушил выстрелы. Из кухни никто не выглянул — повара и подсобные рабочие столпились возле разделочного стола, на котором высился торт. Настоящее произведение искусства: кремлевская башня с вензелем из шоколада «ГД».

Когда киллер выбежал во двор, «мерседес» стоял в полной готовности. Двигатель работал, Феликс выжидательно смотрел на выход из ресторана.

— Гони!

Быстро смеркалось, но коротышка не включал дальний свет, ехал на подфарниках. Не обращая внимания на пассажиров, вертел баранку, переключал скорости, что-то напевал.

— Ты в порядке? — тихо спросила девушка.

— Как всегда. В норме… Испугалась?

— Не за себя — за тебя… Все прошло благополучно?

— Почему ты решила, что там должно что-то произойти? — насторожился Александр.

— Ты забыл, милый, с кем имеешь дело, — нервно рассмеялась девушка. — Я ведь — сыщик-стажер, юрист, меня не обмануть. К тому же, мне известно, кто ты…

Ксана говорила быстро, глотая окончания слов. Не знала, что подписывает себе смертный приговор. Если раньше Собков колебался: оставить девушку в живых либо ликвидировать ее, то теперь твердо решил: ликвидировать… Где? В машине нельзя. Значит, придется остановиться, выйти, якобы, подышать воздухом, успокоиться. Заодно убрать так и не распознанного коротышку.

Будто подслушав мысли босса, Феликс прижался к кювету, за которым — густой кустарник, переходящий в лес. Остановился.

— Выйдем, Серега, побазарить нужно.

Неожиданное в устах коротышки жаргонное словечко «побазарить» для киллера — сигнал опасности. Рука скользнула к «мухобойке» и… не нашла ее.

— Не ищи машинку, она у меня в кармане… Пошли? Телка подремлет в машине, ей мужской базар ни к чему.

Пришлось подчиниться.

Они перебрались через неглубокий кювет, присели на сваленное дерево. Феликс настороженно следил за каждым движенем киллера, правую руку держал в кармане.

— О чем базар? — внешне беззаботно спросил Собков. Закурил. На самом деле напрягся, лихорадочно искал выход из смертельно опасной ситуации. — Можно было бы побазарить позже.

— Привет от Монаха…

Так вот на кого работает водитель костомаровского «мерса»! На командира эскадрона смерти. А он, глупец, подозревал его в свяях с криминалом или ментами. Жаль раньше не раскрыл.

— И что же цынканул Монах? На кого еще нацелил?

Главное — выгадать время. Предстоящий разговор ничего хорошего не сулит. Судя по всему, он приговорен к «высшей мере». За что, почему — не имеет значения.

Похоже, коротышка колеблется: выполнить приговор или отпустить киллера с миром. Разговорить посланца Монаха, сбить его с толку.

— Жаль мне тебя, Серега, признаюсь — страшно жаль. Хороший ты парень, настоящий, не какой-нибудь хлипкий фрайер… Но, сам пойми, я не выполню приказа — меня замочат… Так что приготовься. Знаешь какие молитвы — прочитай… И прости меня, не суди…

Будто сговорившись, оба поднялись. Феликс достал пистолет — древняя «тэтушка». Направил ствол в грудь приговоренного.

Ничего не поделаешь, придется умирать. Жизнь взята взаймы, пора возвратить. Побыстрей бы только — иногда ожидание намного страшней смерти.

— Стреляй, сявка, дерьмо вонючее, свиной огрызок!

Раздался выстрел. Феликс вздрогнул, недоумевающе оглянулся и рухнул на землю. За кюветом, бледная до синевы, с пистолетом в руке — Ксана.

— Быстро, Сережик… Не теряй времени… Уезжай…

— А ты как же? Едем со мной?

— Нет. Любовницей киллера мне не быть, женой — тем более… Кому сказано, убирайся… Не то…

Девушка подняла пистолет, направила ствол в грудь Александра.

Судьба, подумал Пуля, подбегая к машине. Второй раз от верной смерти

его спасает женщина. Светлана закрыла от пуль омоновцев своим телом, Ксана,

сыщик-стажер, тоже рискует, если не жизнью, то свободой. Менты не жалуют

предателей.

— Спасибо! Буду жив — найду!

— Живи, милый!

О тройном убийстве в поселковом ресторанчике Дымов узнал по оперативной связи. Отреагировал мгновенно: три машины с омоновцами и оперативниками помчались к поселку. Одновременно, по распоряжению Дядюшки, туда же направлена группа со стороны Москвы. Наглухо блокированы возможные пути бегства киллера по боковым дорожным ответвлениям.

Дальний свет автомобильных фар высвечивал кусты, деревья, придорожные домишки, заборы. Неожиданно на очередном закруглении дороги Славка увидел сидящую на поваленном дереве девушку.

— Тормози!

От резкого торможения машину занесло и она с"ехала левым передним колесом в кювет. Вторая проскочила мимо и тоже остановилась. Третяя тормознула, не доезжая. Дымов бросился к стажеру. За ним — омоновцы с автоматами.

— Ксана? Что случилось?

Вместо ответа девушка вымученно улыбнулась, протянула сыщику свой пистолет. Только тогда Славка увидел лежащее неподалеку тело мужчины.

— Это ты его?

— Я…

Один из оперативников нерешительно достал наручники. Банина послушно подставила руки.

— Не надо! — резко приказал старший лейтенант. — Иди в машину.

Ксана поднялась, пошла. Говорить, оправдываться не было сил. Да и о каких оправданиях можно говорить, когда стажер совершила тягчайшее служебное преступление: помогла бежать преступнику, убийце.

Минут через пятнадцать она заговорила. Честно рассказала обо всем, начиная со знакомства на свадьбе Рассказовых и кончая убийством Феликса. Говорила медленно, без слез, глядя мимо Дымова на дорогу. Будто выглядывала следы сбежавшего любовника.

Ничего не помогло: ни прочесывание местности, ни срочно введенный план «Перехват». Единственная находка — неподалеку от Плавска обнаружили черный «мерседес», принадлежащий госпоже Костомаровой, с многочисленными отпечатками пальцев российского терминатора. Будто разбросанные визитные карточки.

Дымов сжал кулаки, в очередной раз поклялся изловить наглого убийцу. Где бы тот не находился: в России или за рубежом. К многочисленным убийствам прибавилась искареженная жизнь любимой девушки…