"Месть авторитета" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)27Лечащие врачи по воскресеньям отдыхают, начальник отделения — никогда. Появляется в семь утра, покидает больницу не раньше одиннадцати вечера. Ежедневно — в будни, выходные и в праздники. Работа для него — все: дом, жена, дети. Вот и сегодня за полчаса до завтрака пробежался по палатам. — Жалоб нет? Как прошла ночь? — Спали-почивали, — за всех ответил куряка. — Житуха у нас известная: спать, жрать да в унитаз опрастываться… — Хорошо, очень хорошо… Неизвестно, что хорошего нашел Федор Иванович в колком ответе бухгалтера? То, что почивали? Или регулярное посещение туалета? — Кстати, Трифонов, собирайтесь. Мы переводим вас в терапию на второй этаж. По своей линии сделали все, дело за врачами других специальностей. Трифонов покорно кивнул. Какая разница, где мять больничные простыни? А вот Петро беспокойно заворочался, метнул в сторону Сергея предостерегающий взгляд. Не соглашайся, дескать, придурок, сопротивляйся. А о каком сопротивлении может идти речь, если все мы — марионетки в кукольном больничном театре. Скажут: укол — подставляй задницу, насыплют во флакончики дрянные пилюли — глотай, отвезут на операционный стол — не шевелись. Беспокойство «такелажника» — еще один узелок в сплетенной мною паутине доказательств. Пусть маленький, едва заметный, но — узелок. Кажется, я не ошибаюсь. Петро и есть тот самый авторитет, за которым мы с Гошевым охотимся. Впрочем, пора окончательных оценок еще не пришла… Заволновался и Алексей Федорович. — Вот так и бывает, когда людей за людей не считают, — недовольно заскрипел он. — Только привыкнешь к мужику, а его — раз! — и выдернули, будто козырную карту из колоды. А на его место — какого-нибудь вонючего зануду, который распустит слюни, день и ночь плакать станет… Говорят — цивилизация, демократия, права человека… В гробу видел я такие права, под простыней в белых тапочках. — Командуют, как хотят, — Зря вы так волнуетесь, — рассмеялся доктор. — Вместо Трифонова ляжет не слюнявый зануда, а приятный молодой человек, веселый, жизнерадостный… — У нас уже есть свой… жизнерадостный, — кивнул Алексей Федорович в мою сторону. — Пацанов нам не требуется… — У него что — ноги или руки? — поинтересовался Гена, будто надеялся получить в соседи такого же бедолагу. — Спина, — коротко проинформировал начальник отделения и снова повернулся к Трифонову. — Прошу вас не задерживаться. Сергей сложил в целлофановый пакет немногочисленные свои пожитки и остановился посредине палаты. То ли для прощания, то ли в ожидании сопровождающей сестры. — Ты гляди там, парень, не особо — вира, — посоветовал Петро. — Нас не забывай — каждый день приходи… Понял? — Навещу… Выздоравливайте, мужики. Покедова. Санитарка сноровисто заменила на кровати Трофимова постельное белье, взбила подушки. Дебелая, широкобедрая баба, неопрятная и ворчливая. Ей бы мешки ворочать, а не убираться в палатах. Покачиваясь, выглянула в коридор. — Где ты там, парняга? Иди, заваливайся… На пороге с таким же, как у Трофимова, целлофановым пакетом — молодой парень. — Здорово, доходяги! — Здорово, коль не шутишь, — проскрипел Алексей Федорович, пытливо оглядывая сквозь облачко дыма «новобранца». — Надолго к нам пожаловал иль через пару деньков смоешься? — Погляжу на ваше поведение… Сигареткой, папаша, не угостите? Не знает он прижимистого бухгалтера. Выпросить у того курево, все равно, что выдрать без обезболивания здоровый зуб. Странно, но куряка без обычного скрипа полез в тайник. Видимо, новичок пришелся ему по душе. Я знал, что Гошев направил мне в помощь и для охраны своего человека, но при виде Ваньки Сидорчука с трудом удержался от приветливой улыбки. Лейтенанта милиции знаю, как говорится, с пеленок. Умный сыщик, опытный оперативник — в каких только переделках он не побывал! Сколько бандитских пуль извлекли из его тела хирурги, сколько ножевых ран заштопали! Я не упомню ни одной мало-мальски серьезной операции, участником которой он не был бы. Короче, милицейский ас! Значит, Николай придает сложившейся в отделении ситуации очень серьезное значение. В противном случае командировал бы не Сидорчука, а, скажем Петровского… Иван небрежно бросил на постель свой пакет и пошёл от кровати к кровати. Подавал руку, представлялся, внимательно выслушивал ответные представления, шутил. Наконец, подошла и моя очередь «знакомиться». — Будем знакомы, дедушка! В глазах — шаловливые проблески. Дескать, как я вас обозвал, товарищ генерал? Только не обижайтесь — обстановка такая, не до чинопочитании. — Вербилин Семен Семенович, — серьезно отрекомендовался я, пожимая широченную ладонь соседа. — До отчества я еще не дотопал. Зовите Ванькой, Ванюшкой, Иваном. Как хотите, так и крестите. Я поневоле засмеялся. И не только потому, что мне разрешили звать лейтенанта Ванюшкой или Ванькой. От одной мысли, что в подозрительной палате я не один, что меня подстраховывает такой опытный сыщик, как Сидорчук, поднялось настроение, Правда, покойный Павел тоже подстраховывал меня, но он «проживал» в другой «хате». Будто на другом континенте. А Иван — рядом… |
||
|