"Кавказский след" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

Глава 13

Обычно по вечерам, возвратившись со службы, Бабурин ничего не ел — ограничивался бутербродом и чашкой некрепкого чая. Повиновался народной мудрости: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу. Не потому, что он так уж берег свое здоровье, просто считал, что голод активизирует мыслительные способности, а для следователя подобная «активизация» имеет немаловажное значение.

После скромного ужина Бабурина потянуло на сон. Рано укладываться, воспротивился он, утром поднимешься ни свет, ни заря, станешь блуждать по квартире, намного лучше потерпеть до полуночи и сразу уснуть. Желательно без сновидения, в которые, как правило, вторгается погибшая жена…

Попытался посмотреть телевизор, пощелкал кнопками пульта — ничего интересного. Мечется по сцене с микрофоном в руке полуобнаженная девица, внешностью похожая на Басову… Гремят выстрелы, льется кровь, удачливый бандит прыгает на спасенной им женшщине, та с наслаждением всхлипывает, вертится под мужиком… Ведущая программы ковыряется в мозгах у подопытных политиков и бизнесменов, пытается выудить у них прогнозы возрождения утопающей в трясине кризиса России.

Глупо и примитивно!

Бабурин выключил телевизор, взял с журнального столика свежую, купленную по дороге домой, газету. Все то же самое: прогнозы, закулисная жизнь высокопоставленных политиков и звезд эстрады, секс, прогнозы на ближайшее будущее… Господи, до чего же надоело! Пустили бы «социалистическую» киношку, типа «Веселых ребят» или «Кубанских казаков», в которых — чистая, не замаранная любовь, доброта и отзывчивость.

Отбросил газету. Достал из шкафа белье и постелил на диване. После смерти жены Сергей Петрович ни разу не ночевал в спальне, страшился «прихода» Кати. Понял — до полуночи ему не дотянуть, веки слипаются, в голове — ленивый хоровод из таких же ленивых мыслей.

Но раздеться ему не дал телефонный звонок. Двенадцатый час ночи — кому пришло в голову пообщаться? Татьяна исключвается — ей в голову не придет беспокоить брата. Кто-нибудь из сослуживцев? Рабочего дня мало им, бездельникам, про себя ругнулся Сергей Петрович, переставляя дребезжащий телефонный аппарат с тумбочки на застеленный диван.

— Слушаю. — недовольно буркнул он, будто выругался.

В трубке — неизменно веселый голос Оборина.

— Разбудил лентяя? — без обычного «добрый вечер» провозгласил Димка. — Небось, пятый сон досматриваешь. С голыми девочками и полными стопками.

— Еще не ложился, болтун.

— Молоток, парень! Тогда приготовь бумагу и ручку — выдам свежие новости, — Оборин выждал несколько минут, которых, по его мнению, вполне достаточно для того, чтобы раскрыть блокнот и приготовить ручку. — Готов? Пиши. Сажев Виктор Емельянович, работает в частной юридической консультации «Петров и партнеры», подает советы им же ограбленным клиентам. Кстати говоря, за немалое вознаграждение. Адрес узнаешь сам — не маленький.

Бабурин торопливо записал полученные сведения.

— Годится? — в голосе Оборина прослушивается страстное желание получить восторженное признание своего сыщицкого таланта. — На бутылку заработал?

— Спасибо. Заработал. Получу зарплату, расплачусь… Ну, и скорость же — позавидуешь! Когда только успел?

— А я… маневренный, — весело рассмеялся удачному словцу сыщик. — Правда, особой заслуги не усматриваю, — притворно покаялся он. — Материал был уже готов для переправки в прокуратуру. Я только слегка подтолкнул.

— Еще раз спасибо. За подталкивание… Скажи, будь добр, просвети малоумка: если твой подопечный вычислен, почему его не взяли?

— Ни тебе спрашивать, ни мне отвечать. Тем более, по телефону…

Бабурин мысленно увидел укоризненную гримасу на лице сыщика и сам себя выругал. Действительно, подобные вопросы можно задавать только в болезненном состоянии, при высокой температуре или — сотрясении мозга, когда извилина зацепилась за извилину.

— Извини. Завтра же с утра пойду на… консультацию…

— Сопровождающие не потребуются? Лично я — с удовольствием. Честно признаться, до тошноты надоело заниматься проститутками и алкашами, хочется подышать «свежим воздухом» настоящего бандюги… Ежели тебя не устраивает моя кандидатура — попрошу Адуева. Тоже мается мужик, не дают ему настоящего задания, держат на мелочевке…

Значит, общение с «юристом» таит в себе опасность, равнодушно подумал Сергей Петрович, словно эта самая опасность грозит не ему — постороннему мужику, наивному и грешному. Надо бы, конечно, согласиться на «сопровождение», но у Бабурина взыграла непомерная гордость. Не привык он к охране, всю свою «криминальную» жизнь обходился собственными мозгами и… руками.

— Понадобитесь — звякну… А что — пасете этого самого Сажева?

— Опять же дурацкий вопрос. Серега, что с тобой происходит? Ляп за ляпом выдаешь, будто корова лепехи.

Бабурин привычно пропустил обидные выражения мимо ушей, тем более, что Димка имеет на них право. Ведь опытному криминалисту, каким считал и считает себя прокурорский следователь, должно быть понятным без длительных пояснений — Ханжа блокирован службой наружнего наблюдения. Почему не повязали — тоже ясно даже студенту-первокурснику юрфака: разрабатывают окружение, стараются выйти на связи авторитета.

— Извини, дружище, с утра голова раскалывается. Как бы не заболеть… По главной линии есть что-нибудь?

— Многого хочешь, торопыга. Чай, я не электронный робот — живой, замученный сыскарь… Спокойной ночи!…

Всю ночь Бабурина донимали дурацкие сновидения. Ханжа со зловещей улыбкой на пухлых, мокрых губах показывал следователю окровавленный нож, которым он зарезал банкира и которого сышики так и не нашли… Оборин верхом на стуле скакал по комнате и похвалялся: видишь, какой жеребец — кабардинец чистых кровей, не то, что у тебя — извозчичья кляча… Голая Басова с микрофоном в руке летала под потолком и визжала недорезанным поросенком: все равно не поймаешь, мент вонючий, а если и ухватишь за грудь, все равно не дамся… Лысый свояк издевательски подбрасывал и ловил так и не разгаданную водочную бутылку…

Голова раскалывается, во рту — горечь. Надо бы побалдеть денек дома, полечиться. Молоко — в холодильнике, липовый мед — в шкафу, разные аспирины — в аптечке. Жаль, время не позволяет расслабляться…

Утром Сергей Петрович запил минералкой таблетку спасительного анальгина. Подумал и послал вслед вторую. Голый, в одних плавках, побежал в ванную, поеживаясь стал под струйки холодного душа. То ли анальгин, то ли ледяная вода подействовали, но боль отступила. Наспех позавтракав — стандартное меню: два яйца в смятку с куском черного хлеба, намазанного маслом, стакан крепкого кофе, Бабурин поехал в юридическую консультацию. Узнать ее адрес труда не составило. Естественно, за плату. Появился в Москве новый вид услуг справочного бюро — платный. Пришлось раскошелиться.

— До меня дошли слухи: родственники погибшего мужа собираются опротестовать завещание. Понимаете, опротестовать! Если это произойдет, я могу остаться нищей…

Любовь Трофимовна говорила тихо, без видимого раздражения. Вообще — то, советы юриста-консультанта ей не нужны, личный адвокат семьи Басовых, обслуживающий ее много лет, все разложил по полочкам, помог оформить нужные бумаги. Вызовут в суд — пред"явит. Но, по мнению вдовы, любой совет хорош, когда он надежно подкреплен другим.

Сажев привычно изображал вежливое внимание, на самом деле, думал о своем. Неожиданное появление в его комнате жены владельца Сервизбанка, в котором глава подпольной рэкетирской фирмы уже давно отмывал свои неправедные доходы, всколыхнуло память «консультанта».

В тот день, за полмесяца до убийства Альфреда, к нему неожиданно пришел солидный седоголовый мужчина. Не в офис юридической консультации — домой. Как бы подчеркнул неофициальность визита. Сажев проводил гостя в домашний кабинет — нечто среднее между библиотекой и мужским будуаром, вежливо придвинул кресло, сам устроился напротив.

— Вообще-то, я принимаю посетителей в помещении юридической консультации, — тонко намекнул он на определенные неудобства делового разговора в домашней обстановке. — Ведь вы, если я правильно понял, пришли не в гости — по делу.

— И то, и другое, — медленно, отделяя слово от слова, проговорил визитер. — Захотелось познакомиться поближе. Одновременно, поговорить о выгодном для вас предложении…

Тогда впервые в душе рэкетира колыхнулся страх. Значит, седоголовый знает о второй его «профессии». Иначе, о каком деловом предложении можно вести речь? Вдруг пожаловал высокопоставленный сыскарь, а за дверью на лестничной площадке ожидают призывного его сигнала оперативники?

— Прощу прощения, — поднялся Ханжа. — Покину вас на одну минутку — попрошу жену приготовить соответствующее угощение…

— Ради Бога, не надо никаких угощений!

Пропустив отказ непонятного посетителя мимо ушей, Сажев вышел из кабинета. На ходу приказав жене накрыть столик на колесиках, открыл входную дверь, внимательно оглядел не только свою — верхнюю и нижнюю лестничные площадки. На верхней активно ощупывали друг друга знакомый парень и дочка соседа. На нижней — пусто.

— Итак, слушаю ваше… предложение, — возвратившись в кабинет, Ханжа опустился в кресло. — Признаться, в применению к рядовому адвокату это звучит несколько странно…

— К рядовому адвокату — да, согласен… Вот что, Ханжа, давай перестанем ходить друг вокруг друга этакими кругами, — посетитель обеими руками нарисовал в воздухе пересекающиеся овалы. — Только зря потеряем дорогое время… Поговорим откровенно или меня сменит другой… человек.

Ясней не скажешь! Другой «человек» — киллер, единственная тема разговора с ним — пули. Одна — в грудь, другая, контрольная, — в голову.

Ханжа обреченно развел руками. Выдавил на лицо улыбочку. Не испуганную, Боже сохрани, — понимающую и покорную.

— Поговорим. Вы мне больше нравитесь, нежели другой «человек»…

Седоголовый тихо рассмеялся.

Намеченный откровенный разговор прервал тихий стук в закрытую дверь. Нечто вроде проигрыша известной детской песенки о зайце-алкаше. Виктор Емельянович приоткрыл дверь, убедился — супруга с заказанным столиком.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарил он, целуя жену в ароматную щечку. — Прошу сделать так, чтобы нам никто не мешал. Ты — в том числе.

Седоголовый тоже поднялся с кресла, приложился к ручке покрасневшей Сажевой, наградил ее несколькими изысканными комплиментами.

Подчиняясь повелительному подрагиванию бровей мужа, женщина поторопилась уйти, оставив собеседников наедине. Ханжа тут же на два оборота запер замок двери. Он уже успел успокоиться, изгнать из себя опасное чувство страха, которое мешает размышлять, путает в голове трезвые мысли.

— Итак, побазарим? — развязно предложил он, развалившись в кресле. — Или вначале вздрогнем?

Гость выразительно поморщился. Взял кусок тонко нарезанного хлеба, намазал маслом, сверху — слой черной икры. Пожевал, будто дегустатор, определяющий степень запаха, вкуса, питательности.

— Хороша икорка! — похвалил он. — Что до напитков — отложим на будущее. Ежели, конечно, оно, это будущее, состоится… Короче, мне поручено предложить тебе убрать Басова. Спросишь, почему именно тебе, а не опытному киллеру? Отвечу. У тебя — прямой выход на банкира, знает он, знают телохранителя. Новый человек долго будет вживаться, искать подходы и отходы, а время не терпит…

— Но я никогда…

— Почти все, что мы делаем в нашей жизни, делается впервые, — философски заметил седоголовый, отщипывая виноградинку. — Поэтому, ничего страшного.

— Мне не приходилось…

— Придется, — уверенно буркнул страшный визитер, разламывая сочный персик и извлекая из разлома косточку. — Обязательно придется. Потому что мне поручено предложить непомерно высокий «гонорар». Отказаться от него ты не осмелишься.

Прожевав персик, седоголовый более громким голосом, предельно внятно назвал такую сумму в долларах, что Ханжа на какое-то время оглох. Будто, непомерная сумма превратилась в тампоны, перекрывшие доступ в ушные раковины. Он только беспомошно открывал и закрывал рот.

Насладившись растерянным видом собеседника, «гость» поднялся с кресла, вздохнул, с мученическим выражением лица помассировал затылок. Дескать, давление поднялось, пора глотать оставленные дома таблетки.

— Будьте добры, Виктор Емельянович, выпустите меня. Душно здесь — просто дышать нечем, — и — понизив голос. — Ответ дашь послезавтра. В консультацию заглянет мой человек. Приметы — рыжий, юркий, глаза — с заметной косиной. Спросит совет по поводу развода с женой. От тебя требуется одно: скажешь, когда уберешь банкира. Отказ в любой форме не принимается…

На следующий день Ханжа поехал на стройку загороднего особняка банкира. Поглядеть на Басова, как говорится, «прицениться». Нет, о том, чтобы выстрелить в него либо ударить ножом, не думал. Не потому, что боялся — рэкетир никогда еще не лишал людей жизни. Пытать пытал, без этого на рэкетирской «работе» не обходится, добровольного выкупа не дождешься. А вот стрелять — не было такого.

Возвращаясь домой, твердо решил: убивать Альфреда он не будет! Если даже категорически запрещенный седоголовым отказ вызовет непредсказуемую реакцию. Что касается «непредсказуемости» — Ханжа сам с собой хитрил, знал — речь пойдет о его жизни, ибо предстоит неминуемая разборка…

Задумавшись, адвокат-рэкетир пропустил момент завершения обширного монолога посетительницы. Любовь Терентьевна с недоумением глядела на консультанта. Вроде внимательно слушает ее, даже сопереживает, и… молчит.

— Простите, я продумываю вашу ситуацию, — спохватился Ханжа, вынужденно улыбаясь. — Судя по всему, она далеко не простая. Придется нам с вами еще раз встретиться. Захватите, пожалуйста, все документы, включая завещание мужа…

В приемной фирмы Петрова и неизвестных его партнеров немноголюдно. Видимо, «партнеры» сдирают с обнищавших клиентов немалые суммы, умело и юридически талантливо очищают их и без того прохудившиеся карманы. Впрочем, собравшиеся в приемной юридической консультации не походили на несчастных граждан России. Скорее — наоборот.

Сергей Петрович присел на свободный стул и внимательно обвел взглядом посетителей юридической консультации.

Женщина предпенсионного возраста с множеством нанизанных на толстые пальцы-сардельки колец к нищим явно не относится. Ее сосед — угрюмого вида мужик с криво повязанным галстуком и темными мешками в подглазьях, наверняка, принадлежит к так называемому среднему классу, о будущем которого пекутся многие политики. Вертлявая девчонка, максимально оголенная и сверху и снизу, скорей всего, дочка преуспевающего бизнесмена. Вызывающе пощипывающий ее парень с огромным золотым крестом на обнаженной груди и накачанной мускулатурой — то ли тренер, то ли выдающийся боксер.

Бабурин уверен — Димка не принял всерьез отказ следователя от сопровождающих. Сам, конечно, пойти не решился — знает характер бывшего сокурсника — нахмурится и пробурчит нечто среднее между примитивным матюгом и советом унести ноги, пока они целы. А вот выделить сотрудников, коллег по работе в уголовном розыске, труда ему не составит. Наверняка, кто-нибудь из них сейчас сидит в приемной.

Бабурин принялся незаметно изучать просителей, старался психологически вычислить посланца Димки. Прежде всего, не мешает лишний раз потренироваться, заставить быстрей крутиться в голове ленивые извилины. Во вторых, заранее определить помощника и защитника — подкрепить собственную безопасность.

Предпенсионерка в защитницы не подходит — больно уж жирна и об"емиста. К тому же, не то выражение излишне накрашенной физиономии. Да и непомерно равнодушна, ни разу не посмотрела в сторону следователя, даже не повернула к нему головы.

Мужик «среднего класса»? Вот это — более вероятный кандидат в пастухи-телохранители. Угрюмость явно напускная, она может служить своеобразным прикрытием… Нет, логическая ошибка — так же, как и дама, он ни разу не поглядел на появившегося нового клиента, сидит, опустив голову, изучает вытертый палас. Или — талантливейший актер, или — ничего общего с уголовкой не имеет…

Вертлявая девица и охмуряющий ее парень? Вот они, скорей всего, посланцы хитроумного Димки. Классно работают, молодцы! Девчонка кокетливо отмахивается ручкой с растопыренными пальчиками от парня-прилипалы, другой держит дамскую сумочку. «Хахаль» что-то призывно ей шепчет, пытается добраться до полуобнаженной груди.

Артисты!

— Наверно, разводиться, дядя? — равнодушно и разнеженно спросила девица. Сейчас ее, похоже, интересует только нахальная мужская рука, все-таки пробравшаяся под блузочку и поглаживающая кокетке бархатную спинку. Будто мурлыкающей от удовольствия кошке. — Сейчас многие разводятся. Время такое… нескладное.

— А зачем, спрашивается, сходиться-расходиться в официальном порядке? — возразил, меняя для удобство позу, любвеобильный парень. — Только время, чудаки, теряют. Переспал пару ночей с телкой, понравилось — оставайся, не понравилось — включай четвертую скорость, выруливай к другой.

— От меня тоже слиняешь? — громко прошептала девица и тоже повернулась вполоборота, облегчая мужской руке продвижение к правой груди. — Зачем тогда добиваешься…

— Попробовать, — рассмеялся хахаль. — Вдруг понравится…

Кажется, он достиг цели и принялся наигрывать на девичьем холмике страстные «мелодии». Девчонка, нисколько не стесняясь окружающих, манерно откинула голову на плечо парня, принялась обкусывать его шею. Для удобство оперлась на мужское колено, потом передвинула руку выше. Вот-вот тоже достигнет намеченной цели.

Совокупление в приемной, конечно же, не состоится. Не по причине стыда — неудобно на стульях. Отойдут за угол, там, где — ни одного человека, и прилипнут друг к другу, будто две собаки во время случки…

Сергей Петрович был далеко не святым, но сейчас сделалось противно до тошноты. Он в очередной раз ошибся — парень с девицей не посланцы Оборина, обычные сексуально озабоченные партнеры. Кто же тогда его охраняет? Сергей Петрович снова возвратился к изучению хмурого мужика и его соседки…

Открылась дверь и девица опомнилась. Недовольно передернула плечиками, стряхнула возбуждающую мужскую руку, поднялась со стула. Парень тоже пришел в себя — независимо оглядел приемную и тоже встал. Следователю показалось — метнул в его сторону предупреждающий взгляд.

Вышедшего из кабинета Ханжу Бабурин узнал сразу. Молодчина своячок, точно выписал портрет басовского дружка — легкий прищур, толстые, мокрые губы, оплывшая физиономия, худощавая фигура.

— К сожалению, я вынужден прервать прием. Его продолжит опытный юрист, господин Наумов, — важно проговорил, не глядя на клиентов, Сажев. — Меня вызвали на дом. Предстоит серьезная консультация…

— А как же я? — подойдя вплотную к «юристу», обиженно поджала перекрашенные губки девица. — Вы ведь обещали…

— К сожалению…

Закончить фразу Ханжа не успел. Девица выхватила из сумочки никелированный пистолетик, выстрелила ему в грудь. Обернулась и послала вторую пулю в Бабурина. Но ее «хахаль» успел в прыжке повалить следователя на пол, выхватил «макаров». Выстрелить не получилось — террористка ловко выпрыгнула в дверь. Тут же от консультации, набирая скорость, рвануло вишневое «вольво»…

Все происшедшее заняло не больше двух секунд. Ни мужик, попрежнему изучающий палас, ни его соседка, молодящаяся пожилая дамочка так ничего и не поняли. Да и Бабурин не успел испугаться. Вот тебе и тонкий психолог, мысленно издевался он над собой, сексуальную телку принял за сотрудницу уголовного розыска, а она, на самом деле, оказалась боевиком. И как играла, как играла! Вертелась под мужскими ласками, грудки подставляла, чуть в ширинку не залезла, затеяла издевательский разговор с человеком, которого должна убить, тварь подзаборная!

Пока парень вызывал по рации милицию, Сергей Петрович подошел к лежащему навзничь Ханже. Тот был мертв. Видимо, пуля пробила сердце.

Непонятное сочетание: покушение на юриста-рэкетира и, одновременно, на следователя прокуратуры.

Предположим, Ханжу решили ликвидировать либо по причине обычной конкурентной разборки, либо с целью навести следствие по убийству Басова на ложный след. Вдруг не сработает вариант с лысым прорабом. Но если изобразить рэкетира убийцей Басова, зачем его ликвидиолвать? Глупо и непрофессионально, опытные преступники так не поступают.

Попытка убрать следователя не менее глупа… Хотя, с какой стороны посмотреть. Ликвидация Бабурина кому-то полезна только тогда, когда он заполучит опасные для отечественной мафии сведения. А у Сергей Петровича — одни обрывки да предположения, ничего конкретного.

Убийство Ханжи и попытка убийства следователя — алогичны и поэтому — «неправильны», а все алогичное вызывает у Сергея Петровича головную боль.

И все же происшествие в юридической консультации имеет одно достоинство: можно вычеркнуть из заветного списочка с узнаваемымии чертенятами еще одного подозреваемого. Не пунктиром — сплошной линией. Точно так, как вычеркнут водитель Федоров…

Появление в прокуратуре Машкина для Бабурина не было неожиданным — нечто подобное он ожидал: телефонного звонка или визита. Обстановка накалялась с каждым часом. Убийство басовского водителя, ликвидация Ханжи, покушение на следователя, все это напрашивает логическое продолжение. Этим продолжением, по мнению Бабурина, должна быть очередная доза информации, накачанная прорабу.

— Что произошло? — спокойно спросил он при виде бледного до синевы, задыхающегося мужа сестры. — Собаки за тобой гнались, что ли? Или — бандиты?

Машкин передохнул, ладонью стер со лба пот. Присел на краешек стула, дрожащей рукой налил в стакан из графина воды, залпом выпил. Бабурин с интересом наблюдал за свояком. Будто врач за пациентом, заболевшим неизвестной пока болезнью.

— Я… А она… Мы… — бессвязно бормотал лысый инженер, комкая в руке мокрый носовой платок.

— Ты, своячок, не думай, что время у меня немерянное. Если оклемался — говори. Не можешь — отправляйся домой, отдышись под надзором сеструхи и приходи утром, — строго прикрикнул Бабурин. — Я, она, мы — ничего не понимаю. Мычишь новорожденным теленком!

Федор Иванович несколько раз прерывисто вздохнул и начал говорить. Сначала медленно, с остановками, потом — быстрей и быстрей. Словно боялся, что его прервут, не дадут высказаться до конца.

— Так, — удовлетворенно заключил следователь после того, как Машкин, наконец, замолчал. — Все ясно. Очередная провокация… Впрочем, возможно и не провокация — стремление защитить возлюбленного, который убил мешающего обоим любовникам Басова.

С полчаса в кабинете — молчание. Машкин затравленным взглядом следит за следователем, тот размышляя, по привычке рисует на чистом листе бумаги новых и новых рогатых чертей с узнаваемыми мордами. Одновременно, появляются острые, пока безответные, вопросы.

Откуда может банкирша знать, что мужа убил именно Степанов? Ответ однозначен: только от него. Но есть и второй вариант — просто подозревает и на всякий случай решила подставить другого человека. Кого именно — тоже ясно: ночью на территории стройки ночевало двое: инженер и охранник. В этом случае появляется очередная странность: почему не Деева?

Оба варианта отбрасывать не следует — с ними нужно как следует разобраться.

И еще одна закавыка. Откуда Басова узнала о данной Машкиным подписке о невыезде?

— Кому говорил о подписке?

— Никому. Не успел… А что — плохо?

— Все — в норме… Иди, свояк, домой, отдохни, подремонтируй потрепанные нервишки. Спасибо тебе за информацию. Что-нибудь придумаем: два дня в нашем деле — солидный срок. При необходимости позвоню… Привет Татьяне.

После того, как ободренный инженер ушел, Бабурин убрал в сейф бумаги и тоже покинул кабинет. Пожалуй, ехать в Подмосковье к Дееву рановато, пусть малость обождет толстый выпивоха. Пока стоит вплотную заняться загадочным связистом-электриком.

Но судьба распорядилась опять по своему. Возле подъезда прокуратуры к следователю подошел плотный широкоплечий мужчина.

— Простите, вы случайно не Сергей Петрович Бабурин?

Следователь нисколько не удивился — за многолетнюю работу в прокуратуре его узнали много людей. Самые разные, начиная от подследственных и кончая свидетелями, очевидцами и пострадавшими.

— Вы не ошиблись… Если ко мне дело — прием по вторникам с девяти утра до пяти вечера.

— Как бы вам сказать… Вроде и дело, вроде и нет… Желательно поговорить сейчас, не откладывая… Моя фамилия — Степанов… Михаил Андреевич Степанов.

Вот оно как сложилось, про себя подивился следователь. Только что своячок рассказал о хитроумных пассажах красивой вдовы, с помощью которых она стремилась защитить возлюбленного. И тут же на сцену выходит этот самый «возлюбленный». Уж не сговорились ли страстные любовники, не проследили ли наивного Машкина?

Ну, что ж, придется на сегодня отставить вместе с охранником и связиста. Авось, беседа с любовником Басовой окажется интересней и, главное, полезной. Ибо Степанов — один из подозреваемых. Не считая, конечно, Хвостова, которого «разрабатывает» Оборин. И не раскрытого по сей день таинственного связиста.

— Пойдемте, оформим пропуск.

— А может быть — на свежем воздухе лучше? — поежился Степанов. — При одном упоминании вашего заведения меня аллергия прошибает. Нечто вроде чесотки.

— Приходилось сталкиваться?…

— Нет, от зоны Бог меня спас, отделался месяцем отсидки в следственном изоляторе… Не настораживайтесь, не за убийство, Боже упаси, за примитивное мошеничество.

Бабурин спрятал понимающую улыбочку. Собеседника можно понять — месяц пребывания в перенаселенном следственном изоляторе для него, небось, показался доброй пятилеткой… Обязательно нужно проверить за что был арестован Степанов: за рядовое мошеничество либо за что-нибудь «поувесистей»?

— Ну, что ж, не возражаю — прогуляемся… Официальный протокол допроса оформим позже… О чем вы хотите меня попросить? Или — что заявить?

Они медленно прошли до ближайшего угла, не сговариваясь, повернули в переулок. Тихий и безлюдный, с припаркованными к тротуару легковушками. Место, будто специально предназначенно для подобного рода общений.

— Никаких просьб… Дело в том, что я случайно узнал о гибели мужа своей близкой знакомой…

«Случайно» расшифровывается с удивительной легкостью: об убийстве банкира Степанову, наверняка, сказала вдова. Но следователь решил подыграть собеседнику — понимающе пожал плечами. Дескать, ничего удивительного, Москва переполнена самыми разными слухами, в том числе, из учреждений правопорядка. Откуда именно Степанов узнал о гибели Басова — никому, дескать, не интересно, ибо на этом шатком основании ни одной версии не выстроишь, ни одного «воздушного шарика» не запустишь.

— Слишком многие знают о трагедии, этого не скроешь. Да и нет смысла скрывать, скорее, наоборот… Вы решили проинформировать следствие по поводу фактов, ставших вам известными? Заранее благодарен.

Заскорузлые официальные словечки привычно выкатывались из следователя, не царапая горло, не оставляя во рту занозин. Привык Бабурин за многолетнюю следовательскую жизнь выражаться именно таким образом. Тем более, что эти привычные выражения не загружают мозги, помогают размышлять и анализировать.

А вот lkz неожиданного собеседника официальность Сергея Петровича — сродни холодным каплям редкого осеннего дождика. Он вторично поежился.

— Не совсем так. У меня нет никаких фактов. Одни предположения… На вашем месте я бы непременно заинтересовался любовником жены убитого. Ведь именно он кровно заинтересован в устранении банкира… Разве я не прав?

Бабурин кивнул — конечно, прав. Даже больше чем прав. Особенно, в свете недавнего разговора Басовой с инженером.

— У вас имеется алиби?

Степанов скупо улыбнулся.

— Знать куда упаду — соломку бы подстелил… Эту ночь я провел у матери, она может подтвердить. Других доказательств, к сожалению, не имею. Но вопрос не в моем алиби. Подозреваю — Басова убили по заказу его супруги. Конкретный киллер мне неизвестен. Предположительно — инженер, который возглавлял строительство загороднего дома… Знаете, щуплый, лысый мужичонка. Второй подозреваемый — охранник Деев, который за бутылку родную мать убьет. По морде видно — ублюдок… Думается, Любка наняла одного из двоих, может быть, обоих…

Словно мысли следователя прочитал или заглянул в бумагу с намалеванными чертенятами, подивился Бабурин. Что за притча — вдова защищает любовника, любовник подставляет ее? И делает это спокойно, не испытывая угрызений совести… Какой же подлец!

Кто прав: бабенка, защишающая любимого человека или мужик, решивший утопить любовницу? Скорей всего, ни один, ни другой к гибели банкира не причастны. Впрочем, после происшествия в приемной юридической консультации Бабурин относится к своим психологическим изыскам более осторожно. Поэтому утвердился в мысли пока не вычеркивать из потаенного списка ни вдову, ни ее хахаля.

И все же, скотина этот здоровяк, подставляющий свою любовницу, брезгливо подумал он. Как чешутся руки врезать ему по морде… Жаль, нельзя следователю заниматься рукоприкладством. Если даже оно — из самых лучших побуждений.

— Имеете конкретные факты или — просто подозрение? — максимально деловым тоном осведомился Бабурин. Будто сомневается приобретать ли по слишком дорогой цене предложенный «товар» или отказаться? — Лучше бы — факты. Как говорится, голые предположения к делу не пришьешь, в обвинительное заключение не вставишь.

— Что касается Любаши, простите, Любовь Трофимовны, — более, чем конкретные, — заторопился «детектив». — Во первых, она ходила к врачу, лечащему мужа, интересовалась состоянием его здоровья. Позже сказала мне, что жить банкиру осталось не больше года… Мало? Супруга она просто ненавидела. До такой степени, что мне было страшно. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы сделать кой-какие умозаключения.

Все это Бабурину известно со слов свояка — ничего нового. Подозрительно другое: с какой целью Степанов настойчиво подводит следователя к мысли о виновности Басовой? Уж не для того ли, чтобы отвести подозрение от себя? Ведь и такой вариант нельзя исключить.

— Действительно, то, что вы сказали не может не навести на некоторые размышления… Но конкретными фактами здесь даже не пахнет… Скажите, Михаил Андреевич, как вы познакомились с банкиром и почему именно вас он нанял для слежки за женой?

— Чистая случайность. Один из близких моих друзей, частный детектив, решил дать мне возможность заработать. Тогда я перебивался хлебом и водопроводной водичкой. Вот и порекомендовал своему клиенту подрядить опытного и знающего «сыщика»…

— Фамилие и адрес вашего друга?

Степанов, не задумываясь и не запинаясь, охотно назвал. Даже телефон записал. Не боюсь, дескать, проверяйте, копайтесь. Ибо я чист, как свежевымытое стеклышко.

— Хорошо, при необходимости я приглашу вас для оформления официального протокола допроса… Такая уж в нашей фирме «бюрократическая» подоплека, — деланно вздохнул следователь. — Кстати, есть еще один вопрос. Не для протокола.

— Ради Бога! — с готовностью остановился Степанов. — Отвечу на все, что вы захотите.

Бабурин задумался. Вопрос, который он решил задать, действительно, не для протокола. Просто захотелось просветить гнилую душонку Степанова, поглядеть что в ней находится. Хотя и без просвечивания все ясно и понятно.

— Скажите, за что вы ненавидите Любовь Трофимовну? Она ведь вас любит.

— Любит, не любит, — насмешливо пропел Степанов. — Все это — из сентиментального прошлого, сейчас все намного проще… Кто вам сказал, что я ненавижу банкиршу? Ничего подобного. Женщина молодая, красивая, сексуальная, она мне доставила немало постельных наслаждений. Но каждый вправе бороться за себя. Я уже признался: алиби на ту ночь, когда пришили Басова, у меня нет, вы вправе заподозрить и посадить в следственный изолятор… А я не убивал. Во избежание страшной для меня юридической ошибки я и подсказываю вам имя настоящего заказчика зверского убийства… Разве это предосудительно? По моему, наоборот — мой поступок по настоящему гражданский и честный…

— Честный? — переспросил Сергей Петрович, снова чувствуя подступающую к горлу тошноту. Сам себе ответил. — Ну, что ж, у каждого свое видение честности и порядочности…

Степанов руки не протянул — отделался великосветским полупоклоном. Он понимал — ответного рукопожатия не дождется. И ушел с чувством выполненного гражданского долга, выразительно покачивая плечами и высоко вздернув голову.

А Бабурину почему-то захотелось нырнуть в наполненную водой ванну, оттереть тело жесткой мочалкой, смыть с себя прилипшую после разговора со Степановым грязь.

И все же у него имеется оправданная возможность вычеркнуть еще одного подозреваемого…