"Брачный период мачо" - читать интересную книгу автора (Ларина Арина)

Лена, шаркая старыми тапочками, выползла в кухню. Мама уже пила чай.

— Когда ты выйдешь замуж, — строго сказала она вместо приветствия, — первый же твой выход в таком сеновальном варианте закончится разводом. А если ты будешь жить со свекровью, то еще и узнаешь о себе много удивительных подробностей.

— Вот когда выйду, тогда и появится тема для разговора, — зевнула Лена. — А пока, мамуля, это все демагогия. И потом: я же только что встала. Вот сейчас пойду, почищу перышки, прихорошусь…

Леня плюхнулась на стул и отломила кусок пухлой булки.

— Перья здесь будешь чистить? — ехидно поинтересовалась мама. — Смотри, в чай не насыпь!

— Ой, — хлопнула себя по лбу Лена. — Ма, какое сегодня число?

— Посмотри на календарь, если ты не в курсе, он у меня за спиной.

Лена округлила глаза и в ужасе прикрыла рот ладошкой:

— Катастрофа! Надо срочно сделать тест!

И она унеслась по коридору, громко щелкая задниками тапок.

— Ветер в голове, — проворчала мама. — Если забываешь, надо записывать.

Она со вкусом отпила кофе и вдруг резко побледнела.

— Какой тест?! Когда это произошло?! Отвечай немедленно! — мама распахнула двери ванной. Там было пусто.

— Доченька, где ты? — Вероника Федоровна заполошно металась в тишине квартиры.

Лена сгорбившись сидела за столом, спиной к входу. Плечи подрагивали. Мама застыла, боясь задать срывающийся с губ вопрос. Наконец, она осторожно шагнула в маленькую комнату. Комната была не просто маленькой, а крошечной. В их двухкомнатной «хрущевке» было всего две комнаты: четырнадцатиметровая гостиная и маленький восьмиметровый чуланчик с окном, выделенный Лене в единоличное пользование.

— Хоть и маленькая территория, но своя, — любила говорить Вероника Федоровна.

Лена что-то быстро писала. Ночнушка ситцевым балахоном свешивалась до самого пола, из-под подола выглядывала розовая пятка, выписывавшая замысловатые кренделя.

— Ну? — как еще озвучить свой вопрос, Вероника Федоровна не знала.

— Ой, мам, мне страшно некогда, — забормотала Лена.

— Что с тестом? В смысле, какой результат? — дрогнувшим голосом спросила мама, чувствуя, что вся кровь прилила к лицу, а ноги онемели.

Никакой, забыла я про него! — раздраженно воскликнула Лена. — Надо же, такой заказ хороший! Главное, легкий: сделать тест для студентов-технарей на немецком. Полчаса работы, вот я и отложила на потом. И как отрезало! Вот кошмар. Я его сегодня к часу уже привезти должна к ним на кафедру и секретарю отдать. Там девица такая, ждать не будет, возьмет и уйдет!

— Убить тебя мало! — выдохнула мама. Лена, наконец, оторвалась от своего теста.

— Я думала, ты беременна!

— Я???

— Нет — я! — мама сердито провела пальцем по книжной полке и молча сунула его под нос хлопающей глазами Лене. — Ты спрашиваешь таким тоном, словно этот вопрос я задала не своей двадцатишестилетней дочери, а мужику на улице! Какие тебе дети, ты даже пыль вытирать не научилась!

Гневно стуча пятками, Вероника Федоровна вернулась на кухню. Лена еще несколько секунд поморгала, пытаясь осмыслить суть диалога, и снова застрочила на аккуратном тетрадном листочке.

Полпервого Лена вынеслась из подъезда и, то и дело поскальзываясь на гладких ледяных проплешинах, побежала к остановке. Похоже, у дворников сегодня был общегородской выходной: ни у дома, ни на проспекте, ни у института не было даже намека на песок. Выпавший в феврале снег почти парализовал движение наземного транспорта. Автобус тащился, как умирающая лошадь в Поволжье во времена свирепствовавшего там голода. Лена притоптывала от нетерпения и тихо ненавидела медлительных пассажиров, степенно вползавших и выползавших по склизким ступенькам новенького «Икаруса». Она катастрофически опаздывала.

Дорога от остановки до института могла бы поспорить с любой полосой препятствий в самом экстремальном шоу: там лед был уже не проплешинами, а сплошной бугристо-зеркальной поверхностью. Лена в очередной раз убедилась в явных преимуществах своих дешевых мальчишеских ботинок на плоской ребристой подошве. Шедшие впереди нее студентки в сапожках на небольших каблучках обреченно цеплялись друг за дружку и страдальчески взвизгивали, боясь неизбежного падения и последующей порчи ажурных чулочек, украшавших их длинные стройные ножки.

Когда она, грохоча ботинками, внеслась на второй этаж, секретарь Алла уже закрывала двери.

Таисия Даниловна, выдававшая Лене эти редкие, но очень легкие и хорошо оплачиваемые халтурки, еще в самый первый раз предупредила Кораблеву:

— Имей в виду, Алка редкостная стерва, но она у нас тут на привилегированном положении. Спит, с кем надо. Вот так вот. Поэтому в конфликты с ней не вступай, на хамство не реагируй.

Не реагировать на Аллу оказалось сложно. Если бы не крайняя привлекательность легкого заработка, — а здесь было единственное место, где не требовали набирать текст в печатном виде, — она просто из принципа отказалась бы от дальнейших контактов с невыносимой девицей.

Аллочке было лет восемнадцать. Она обладала стройной фигуркой, обворожительной улыбкой и абсолютно невыносимым характером. На нее было приятно смотреть ровно до того момента, пока барышня не открывала рот. Склочности и запасу ненормативной лексики этой юной феи могла бы позавидовать любая обитательница одесского Привоза.

Впервые передав Алле два варианта контрольных для студентов-технарей, Лена была сражена ее внешностью. Густой конский хвост глубокого каштанового цвета, огромные кукольные глаза и губки бантиком под аккуратным носиком ввели Кораблеву в кратковременное заблуждение.

— Будьте добры. Вот это надо напечатать и передать Таисии Даниловне… — договорить Лена не успела.

Вульгарный, хрипловатый голос, который мог принадлежать кому угодно, только не такой очаровашке, резанул ухо почище любого хлыста:

— Кому надо? Мне не надо! Будут тут всякие… с панели приходить и мордой тыкать, что мне делать, а что не делать!

Кораблева едва не выронила тонкую пачку листков. Пара интеллигентного вида мужичков, пивших кофе за книжным шкафом, старательно изображали глухих.

— Чего растопырилась? Пшла отсюда!

Лена машинально повернулась и двинулась к выходу.

— Ой, только не надо мне тут рожи строить! Я тебе сама такое сострою, спать перестанешь! Хочешь?

— Нет, — неожиданно для самой себя совершенно искренне выкрикнула Лена, ускорив шаг.

— Листы оставь, дебильная! Во народ! Понаберут лимиты невменяемой, а я тут мучайся! — отчетливым периферийным говорком рявкнула ей в спину Алла.

Автоматически повернувшись, Лена домаршировала до стола, аккуратно положила заказ и молча вышла. Ее колотило от злости, она презирала себя за то, что промолчала и не ответила малолетней хамке. За полгода сотрудничества она привыкла к наглой девице и смотрела на нее, как на соседскую болонку, которая облаивала все, что двигалось в пределах видимости.

Алла демонстративно не замечала спешившую к ней девушку, с садистским наслаждением поворачивая ключ в весело щелкающем замочке.

— Алла, подождите! — запыхавшись, прокричала Лена.

— Еще чего! У меня рабочий день закончился, — желчно оповестила ее нахалка и, повиливая круглым задом, пошла навстречу. Лена с убитым видом застыла у стены. Теперь придется ехать сюда в понедельник к началу рабочего дня, чтобы не подвести Таисию. На работе опять будут проблемы, потому что отпроситься она не сможет и в любом случае опоздает к началу. Конечно, ее не уволят, потому что на зарплату переводчика технических текстов в эту заштатную фирмочку мало кто согласится пойти, уж больно смешной там оклад, зато климактерическая начальница оттянется по полной программе.

— Вот ведьма! — сочувственно прошамкал за спиной чей-то голос. — Не девка, а чистый сатана! Тебе чего надо-то, милая?

— Да мне только документы оставить! — в сердцах ответила Лена. — Положила бы на стол и ушла. А теперь как быть?

Она расстроенно махнула рукой и побрела к выходу.

— Эка беда, — догнал ее голос. — Иди сюда, у меня ключи от всех ихних конур есть. Иди, открою.

Не веря своему счастью, Лена подбежала к круглой бабульке в синем халате со шваброй и косым ведром, помеченным загадочной аббревиатурой. Оставив листочки на столе и поблагодарив уборщицу, она радостно поскакала по ступенькам. Эта удача взбодрила ее настолько, что Лена решила не ехать сразу домой, а пройтись по Невскому.

У остановки она нагнала коряво семенившую на своих шпильках Аллу. Коротенькая меховая размахайка, не прикрывавшая аппетитный зад секретарши, моталась туда-сюда, как колокол на ветру. Голубенькие прорезиненные джинсы, обильно разукрашенные цветными стразами, обтягивали тоненькие ножки, едва стоящие на накатанной за день поверхности. Лена, мстительно улыбаясь, уверенно вышагивала сзади, стыдясь признаться себе, что ждет, когда эта цапля во всем своем великолепии загремит на исцарапанный лед, взметнув к небу соблазнительные конечности.

Прямо у остановки стояла серебристая иномарка, рядом с которой расхаживал высокий блондин в короткой бандитской дубленке.

«Конечно, — обиженно подумала Лена. — Небось эту мегеру ждет. Поедут сейчас по городу кататься, в ресторан пойдут, потом будут целоваться у всех на виду…»

Это был самый болезненный для Лены момент: она категорически не могла видеть целующиеся в общественных местах парочки. К чувству неловкости за увиденный интим добавлялось четкое осознание собственной ущербности. Ее целовать никто не рвется. За двадцать шесть лет жизни она так и не дошла ни с одним из своих малочисленных кавалеров до этой романтической стадии.

Блондин с интересом смотрел в их сторону. Алла перестала ковылять, как раненый краб, и воткнулась каблуками в снег, приняв эффектную позу и тряся в воздухе пачкой сигарет. Видимо, она пыталась намекнуть обладателю иномарки, что дама хочет закурить. Но тот намека не понял и не сдвинулся с места в ее сторону. Зато студенты, стайками покидавшие alma mater, начали наперебой ухаживать, и Алла, наконец уцепившись за одного из них, пошагала как циркуль, так и не порадовав Лену своим падением.

Махнув рукой на месть, Лена подошла к зебре и начала честно ждать зеленого света.

— Девушка, а вдруг нам по пути? — проворковал бархатный баритон, и кто-то осторожно тронул ее за локоть.

— Знаете, что бывает «вдруг»? — от неожиданности Лена чуть не порадовала неизвестного любимой Светкиной поговоркой.

— Что? — с готовностью поинтересовался голос. Лена залилась краской и буркнула, боясь обернуться:

— Ничего!

Кавалеры редко проявляли к Лене интерес, а если и проявляли, то временный. В школе мальчик, севший в девятом классе с ней вместе и целых три года преданно носивший ее портфель, весь выпускной вечер протанцевал с другой. Сын близкой маминой подруги, которого Лене навязала Вероника Федоровна, испугавшись, что дочь так и прокукует всю жизнь одна, сначала имел успех. Они ходили в кино, гуляли по городу, разговаривали на всякие умные темы и в конце концов откровенно начали тяготиться друг другом. Немаловажную роль в расколе этого так и несостоявшегося союза сыграли мамы. Мама Валеры перед каждым свиданием делала страшные глаза и вещала:

— Только попробуй ее хоть пальцем тронуть! Я потом Веронике в глаза посмотреть не смогу. Имей в виду, Лена — девочка из приличной семьи. С ней нельзя, как со всякими там…

Для изображения «всяких» мама морщила нос и кривила губы. Ее доброе лицо со всеми тремя подбородками становилось похожим на блин, неудачно снятый со сковородки.

Поскольку Валера, как и не пристроенная Лена, уже давно дозрел как раз для общения с девушками, которые категорически не нравились маме, а с Леной ничего делать было нельзя, кроме как водить по кинотеатрам и тратить деньги на обязательные букеты и мороженое, он начал старательно искать повод для уклонения от этой надоевшей повинности.

Лене же мама говорила вещи прямо противоположные. Страшным шепотом она требовала:

— Не вздумай строить из себя недотрогу. Он мальчик порядочный, если что — не сбежит, женится, а тебе опыта пора набираться. В вашем возрасте глупо сидеть и таращиться на луну.

— А что, лежать нам под ней, что ли? И вообще, ты предлагаешь мне проявлять инициативу? Представляю, что он подумает!

— Ничего не подумает. Пора уже не размышлять, а действовать.

Я попробую, — обещала Лена, но, едва увидев вежливого Валеру с букетиком, понимала, что закидывать на него в кинотеатре ноги или прижиматься в метро ни за что не будет. Просто потому, что ей этого не хочется. То есть, может, и хочется, но она боялась выглядеть глупо в том случае, если кавалер в ужасе шарахнется в сторону и потребует объяснений. Или маме пожалуется.

Это могло тянуться бесконечно, если бы однажды приглашенная к нему на день рождения Лена не выпила лишнего.

Компания собралась не очень большая: Валера, два его друга и девушка одного из друзей, прихватившая с собой подругу для полового равновесия.

Друзей звали Коля и Миша, а девушек Наташа и Вика. Наташа, Колина девушка, видимо, прихватила с собой Вику, рассчитывая на тесный междусобойчик с последующей ночевкой. Когда она спросила своего кавалера, что за компания, тот честно ответил, что все свои, будет весело и нужна еще одна девушка для комплекта. Слово «весело» Наташа поняла не совсем правильно, поэтому и привела бескомплексную Вику. Та, в свою очередь, положив глаз на хозяина мероприятия, рассуждала со здоровой житейской практичностью: с очередным своим ухажером она рассталась, идти домой к родителям не хотелось, поскольку родственники хором учили ее «правильной» жизни, поэтому нужно найти нового друга со своей жилплощадью. Прикинув, что если хозяин и решит выгнать гостей, то уж приглянувшуюся девушку точно оставит, Вика пошла в наступление. Изо всех сил хорохорившийся Валера был ею тут же раскушен. Сначала она ненароком потолкала его круглым коленом под столом: парень залился лиловым румянцем и обрадованно заерзал. Она начала стрелять глазками и зазывно потряхивать бюстом. Валера, которому Лену трогать было нельзя, а упустить представившийся шанс остаться в покинутой мамой квартире с девушкой не хотелось, с радостью воспользовался обстоятельствами.

Пока Лена, которой мама на прощание велела любой ценой остаться ночевать, размышляла, как бы осуществить задуманное, Вика воплотила в жизнь все ее самые смелые фантазии. Валера реагировал на удивление активно и с выдумкой. Коля с Наташей пропали из поля зрения еще до появления на столе горячего. Поэтому Лене, со стороны наблюдавшей сцену совращения несостоявшегося жениха, вместо того чтобы в ней участвовать, не оставалось ничего, как изображать хороший аппетит. Друг Миша, потевший от волнения и ждавший от скучающей за столом Лены Викиной активности, одну за другой наливал рюмки, решив, что сладкий ликер не опасен. Поскольку Лена была парным вариантом к нему, Миша начал за ней ухаживать, не придумав ничего лучше, как угощать ее все тем же ликером. В результате через час они уже целовались, плавно отбывая в царство Морфея.

Пробуждение было страшным. Первым, что опознала Лена, с трудом разлепив веки, словно заклеенные скотчем, была впалая мужская грудь с редкими волосами и по-цыплячьи выпирающими ребрами. Ее голова лежала на этой стиральной доске, и на тупую внутреннюю боль наслаивалась ноющая боль в щеке.

«Наверное, у меня там вся эта анатомия отпечаталась», — мрачно подумала Лена, боясь продолжить осмотр собственного тела.

Голова, крепившаяся к цыплячьему торсу, принадлежала не Валере. Она старательно пыталась припомнить имя юноши и вынуждена была констатировать, что вообще ни одного мужского имени вспомнить не может. Мозг еще спал, не желая участвовать в утренних страданиях хозяйки.

При попытке подняться у Лены потемнело в глазах, а в затылок словно воткнули лом. Даже стонать оказалось больно, поскольку голосовые связки, вознамерившись жалобно повибрировать, задели какие-то нервные окончания в висках, и она едва не потеряла сознание.

Полежав некоторое время без движения и научившись более-менее пользоваться веками, Лена предприняла еще одну попытку оценить масштабы трагедии. Она пошарила рукой внизу и с облегчением обнаружила, что кавалер спит в штанах. Ее колготки тоже были на месте. Когда она, повращав глазами, сфокусировалась на лице лежавшего, то едва не заорала от ужаса: он смотрел прямо на нее.

— Здрасте, — просипела Лена, криво улыбнувшись и пытаясь перенести голову куда-нибудь в другое место. Трюк удался. Теперь они просто лежали рядом.

— Все было замечательно, — неуверенно скрипнул парень.

Лене стало смешно, и она мелко затряслась, стараясь не беспокоить своими вибрациями медленно оживающий череп.

Когда она обрела способность передвигаться по квартире, первое помещение, куда ее занесло, оказалось хозяйской спальней. Как и следовало ожидать, Валера с Викой спали там младенческим сном, только в отличие от интеллигентных, но слегка перебравших гостей, на них абсолютно ничего не было. Лена с горечью констатировала, что фигура у Валеры была очень даже ничего. Но это к ней теперь уже не имело ни малейшего отношения.

Еще двоих не задержавшихся надолго кавалеров привела Светка. Один оказался умопомрачительно рыжим и глупо ржал по любому поводу. Он сводил Лену на легендарный фильм «Тупой, еще тупее», гоготал весь сеанс и потом весь вечер пребывал под впечатлением, пытаясь обсудить увиденное. Второй на первом же свидании сообщил, что Лена не в его вкусе, но он не видит смысла портить себе из-за этого прискорбного факта вечер, поэтому после прслушивания сообщения о своем несоответствии к валерским требованиям Лена была приглашена в ресторан, где он долго и со вкусом рассказывал о себе, женской психологии и женских ошибках в отношениях с мужчинами.

Все эти неудачи послужили замечательным фундаментом для формирования устойчивых комплексов.

Поэтому Леной, внутренне готовой к своему пожизненному одиночеству, мужчины обычно не интересовались. Ее не замечали, скользя по ней равнодушными взглядами, словно по незначительной детали декораций, цепляясь за более эффектные экземпляры.

Именно наличие букета приобретенных за недолгую жизнь комплексов и объясняло тот факт, что неожиданное внимание неизвестного мужчины выбило Лену из колеи и даже немного напугало. Когда она, наконец, отважилась оглянуться, то ей стало совсем плохо. Рядом смущенно переминался тот самый блондин из иномарки.

— Ну и чем обязана? — сухо поинтересовалась Лена. Она категорически не могла предположить, что этому мачо понравилась бледная очкастая девочка в детских ботинках и длинном дутом пальто, которое мама называла хламидой и требовала выбросить. Если он ею интересуется, значит, есть корысть.

— Вы не голодны? — блондин форсировал события.

Представив, что он сейчас даст ей какой-нибудь откушенный гамбургер или недоеденный пирожок, или насыплет пригоршню мелочи в ладошку, Лена нервно хмыкнула.

Ее реакцию он понял неверно, засуетившись и потянув девушку к автомобилю, крепко взяв за локоть. Лена испуганно вырвалась и метнулась через дорогу на мигающий зеленый свет. Мужик бешеным сайгаком поскакал за ней.

— Я милицию позову! — взвизгнула Лена. На них стали оборачиваться.

Блондин виновато моргнул и развел руками:

— Ну простите. Я думал, вы согласны.

— На что?! — Лену колотило от испуга, поэтому она почти кричала.

— Да что вы орете-то? — похоже, он обиделся. — Я же вас просто пригласил пообедать.

— В машине?

— Что? Нет, конечно. Но мы же должны как-то добраться до ресторана.

— Давайте, вы сразу скажете, что вам от меня надо, и разойдемся по-хорошему.

— Ничего себе, — пробормотал он. — А что, непонятно разве. Познакомиться хочу.

— Зачем?

— Вы случайно не следователем работаете? Просто допрос какой-то.

— А вы, похоже, со следователями часто сталкивались по роду своей деятельности…

Роскошный парень округлил глаза, неуверенно качнул головой и расстроенно спросил:

— Значит, не поедете со мной?

На лбу у него появились две страдальческие морщинки. Они были какими-то жалкими и трогательными одновременно.

Лена вдруг подумала: «А почему нет? Разве я убогая какая? Почему бы ему действительно не захотеть познакомиться со мной?»

Но пережитый страх еще трепетал где-то в глубине души, и она строго сказала:

— В машину я не сяду.

Он растерянно оглянулся и спросил:

— А как же быть? Здесь ресторанов нет.

— Не сяду, — Лене опять стало страшно. Другой давно бы уже плюнул и ушел, а этот топчется тут…

«А любовь? — хихикнула в подсознании игривая мысль. — Может, это твоя половинка!»

— Давайте, поедем на такси, — сдалась она, все еще сомневаясь и боясь, что и такси какое-нибудь подставное. Вдруг он с водителем договорился заранее. Конечно, она не такой ценный фрукт, чтобы городить такие сложности. С другой стороны, а если они какого-нибудь донора ищут для пересадки. Можно и потратиться на усыпление бдительности. Поняв, что это уже начинается паранойя и оценив очарование виноватой улыбки кавалера, она махнула рукой и сказала:

— Ладно, давайте на вашей машине.

— Олег, — он галантно кивнул.

— Это вы к чему?

— Это я к тому, что мы сейчас познакомимся, и вы не будете терзаться мыслью, что сели в машину незнакомого мужчины.

— Оттого, что я знаю ваше имя, ничего не изменится. К тому же вы запросто могли наврать, — решила она блеснуть своей сообразительностью.

— Хотите, я вам паспорт покажу? — улыбнулся Олег.

— Надо же, какая предусмотрительность, — все еще ершилась Лена, с волнением констатировав, что его улыбка нравится ей все больше и больше. — Паспорт и подделать можно, и украсть.

— Ну, вы даете! — изумился парень. — Вас что, часто обманывали?

— Никогда! — нагло похвасталась Лена.

— Ну-ну, — неопределенно улыбнулся он. И опять его улыбка осторожно тренькнула какой-то струной в Лениной душе.

— Вы случайно не альфонс? — этот вопрос был уже лишним, поскольку ни один нормальный жиголо не заинтересовался бы столь скромным экземпляром.

— Да перестаньте вы, — уже всерьез обиделся Олег. — Я же еще не сделал вам ничего плохого…

— Еще? Впечатляет! Значит, какая-то пакость все-таки запланирована?

— Тяжело-то как с вами, — искренне сообщил парень.

— Ладно, извините, — сдалась Лена. Не сообщать же ему, что это первый раз в ее жизни, когда мужчина сам заинтересовался ею. Его не притащила Светка, обманом заманив в общую компанию и поставив перед фактом, что сегодня ему предстоит ухаживать именно за этой невзрачной девочкой, и не приволокла как быка на бойню мама. Он пришел сам…

— Кстати, — в ней всколыхнулись остатки бдительности. — А кого это вы тут ждали?

— Вас, — просто ответил Олег.

— Нас? А откуда интересно вы узнали, что «Мы» тут будем проходить?

— Я вас еще у дома увидел, только вы так быстро уехали, что я не успел предложить подвезти. Пришлось ехать за автобусом.

— У дома? У моего? — Лена напряглась, не понимая, как реагировать на последнее заявление. Похоже, у него на все есть объяснение, но, чтобы успокоиться, это объяснение хорошо бы услышать: — И что вы там делали? У моего дома.

— А я уже неделю вас караулю. Увидел давно, а подойти и познакомиться все не решался. Как видно — не зря. Вон вы как кавалеров в штыки принимаете. Наверное, надоели вам рыцари?

Это была наглая лесть, граничащая с подхалимажем. Лена не стала принимать условия игры:

— И не говорите, — парировала она. — Шляются под балконом, серенады воют, доспехами бряцают. Соседи уже жалуются.

— Да что вы говорите, — пробормотал Олег.

«А с чувством юмора у него напряженно, — с неудовольствием констатировала про себя Лена. — Или это я неудачно пошутила?»

— Так что? Обедать мы едем? — Олег говорил ровно, но чувствовалось, что он слегка подавлен ее реакцией.

— Ладно, так и быть, — милостиво кивнула она и неловко полезла в машину. Сказалось отсутствие опыта: она перепачкала подол и несильно ударилась о бардачок коленом. Олег торопливо обежал автомобиль и легко нырнул за руль. У него все получалось красиво. Но Лена и собой была довольна: наверное, еще никогда девушки не соглашались на поход в ресторан с этим красавцем в таком возмутительно снисходительном тоне. Последним аккордом в ее торжестве стало то, что, как только машина тронулась, Лена с облегчением вспомнила, что именно сегодня, не желая ударить в грязь лицом перед крикливой Аллой, она надела свой единственный выходной костюм. Все складывалось наилучшим образом.

Ресторан оказался маленьким и очень уютным. Конечно, Ленины ботинки не совсем гармонировали с окружающим великолепием, но, запихнув ноги под стул, она почувствовала себя увереннее.

В непривычной обстановке Лене было очень и очень некомфортно, словно это вовсе не она сидела сейчас с интересным мужчиной в мягком полумраке дорогого ресторана, а кто-то, за кем можно следить со стороны, давая ценные указания. Лена как будто играла чью-то роль, как Золушка, у которой в определенный момент все отнимут и выдадут взамен тыкву и мышей. Возможно, именно поэтому, пытаясь использовать каждое мгновение из этого непонятного происшествия, подаренного судьбой, она и осмелела.

Когда принесли меню, Лена уверенно взяла тяжелую кожаную папку и с умным видом начала читать. Заранее решив, что наплюет на смущающее обилие вилок и ножей, непонятно для чего предназначенных, и будет вести себя максимально естественно, Лена попыталась вычислить в списке витиеватых названий что-нибудь вкусное. В принципе, все звучало многообещающе и, скорее всего, готовилось с вывертом, а она привыкла к простой пище. С другой стороны, почему бы не попробовать что-нибудь экзотическое хоть раз в жизни. Здравый смысл подсказывал, что вряд ли кавалер захочет еще раз так мощно потратиться. Она, конечно, и раньше была в ресторанах, но это были абсолютно рабочие походы. Переводчица, приставленная к опекаемым иностранцам, никогда не успевала ни поесть, ни попить, поскольку пока одна сторона молчала, другая обязательно рассыпалась в светских любезностях, а бедная девушка переводила всю эту ерунду туда-обратно и исходила слюной от дурманящих запахов. Теперь можно было оторваться по полной программе, но это оказалось не так легко. Помучившись некоторое время, она выбрала утку в апельсиновом соусе и взбитые сливки с фруктами.

Олег удивленно пошевелил бровями, демонстрируя полное непонимание подобного сочетания.

— Не волнуйтесь, — многозначительно улыбнулась Лена. — Я вас не опозорю и есть это буду по отдельности.

— Не сомневаюсь, — кивнул он. — Это вместе и не принесут. Вы всегда так мало едите? Или вы стесняетесь?

— Я фигуру берегу, — покраснела Лена, перед которой эта проблема не стояла никогда. Ей не фигуру надо было беречь, а есть с утра до ночи, но отговорка была настолько стандартной, что была принята без возражений.

Она обнаглела и начала рассматривать Олега. Чтобы новый знакомый не заподозрил ее в кокетстве, очки Лена снимать не стала, хотя и знала, что без своих окуляров выглядит намного привлекательнее.

«Если уж навязался, пусть ухаживает за тем, что есть», — решила она после некоторого колебания, но немного опасаясь, как бы не перегнуть палку.

Олег не был красавцем в общепринятом смысле этого слова. Видно было, что он тщательно следит за своей внешностью. Волосы блестели и лежали красивыми волнами, узкое лицо было гладко выбрито, ровные брови двумя четкими густыми полосами разлетались над небольшими блеклыми глазами. Если бы он был низеньким и субтильным, то в нем с легкостью можно было бы заподозрить представителя каких-нибудь меньшинств, но высокий рост и широченные плечи с лихвой компенсировали некоторую лубочность его портрета. В общем, мачо — да и только!

Олег заерзал под ее пристальным взглядом и аккуратно поинтересовался:

— Вы, случайно, не особые приметы на моей физиономии выискиваете? Уж больно у вас взгляд суровый.

— А если и выискиваю, то что? Если вы честный человек, то опасаться вам нечего.

— Честный, честный, — заверил ее Олег. — Если не секрет, вас как зовут?

— С этого надо было начинать, — нравоучительно закивала Лена. Ей нравилось, что он смущается, и хотелось закрепиться в своем чувстве превосходства. Пусть не думает, что она уже упала и ползет за ним на пузе от радости, что на нее хоть кто-то обратил внимание.

— Это в песочнице начинают с вопроса «как тебя зовут», — Олег помолчал и добавил: — Так что, наше знакомство так и останется односторонним?

— Лена меня зовут. И что вам это дает?

— Ничего особенного, кроме того, что я могу теперь обращаться к вам по имени. Лена, я вас чем-то раздражаю?

Лене стало стыдно. Наверное, ее поведение ассоциировалось у него с каким-нибудь кактусом, у которого внезапно появилась возможность передвигаться на своих двоих, и он суетится, чтобы успеть уколоть как можно больше объектов, пока конечности снова не вросли в землю.

Олег в очередной раз одарил спутницу своей потрясающей улыбкой, и вся ершистость начала с нее сползать, как лягушачья шкурка с царевны-лягушки. Лене вдруг мучительно захотелось любить и быть любимой, встретить Восьмое марта с мужчиной, получать цветы и подарки, а не покупать периодически у метро скромные букетики, чтобы многозначительно прикрыть глаза, когда старухи у подъезда ехидно поинтересуются, кто подарил. Она вдруг покраснела и отвела глаза от заинтересовавшегося ее мимическими упражнениями Олега.

— Интересно, это вы сейчас о чем таком подумали? — спросил он без всякой задней мысли, а просто чтобы не молчать в ожидании заказа.

Лена, превзойдя по спелости щек астраханские помидоры, кашлянула и нахмурилась, скрывая растерянность:

— Про работу. Вам это не интересно.

— Зря вы так. Мне про вас все интересно. Помните, в нашем детстве киножурнал такой был: «Хочу все знать»? Вот и я хочу.

— Не знаю, у нас детство в разное время было, — обиделась Лена.

— Это вы в каком смысле? — изумился Олег. — Намекаете, что с меня песок сыплется или что я пешком под стол ходил, когда вы воевали?

Лена нахохлилась. Ей хотелось романтики, но подсознание старательно разгоняло любые намеки на сглаживание конфликта, как глупый щенок — воробьев. Она посопела и ненатуральным голосом спросила:

— Может, вы что-нибудь о себе расскажете?

Прозвучало это настолько фальшиво и пискляво, что ей самой стало противно от собственного лицедейства.

— Расскажу, — с готовностью подтвердил Олег. — У меня свой небольшой бизнес, квартира в новостройке, трехкомнатная. Образование высшее, вредных привычек нет, родители живут отдельно, в баню с друзьями я не хожу, секретарша у меня пожилая, машину вы видели, но собираюсь поменять ее на новую. Да, самое главное, я холост.

— Чего это «главное»? — сипнула Лена. — Мне это не интересно.

— Вам не интересно только мое семейное положение или материальное тоже?

— Пусть вашим материальным положением налоговая инспекция интересуется, — Лена даже взмокла от смущения. Он над ней явно издевался. И прав. Ведет она себя как дура малолетняя, которую мальчик за косичку дернул, а она его в ответ — портфелем по башке. Это в школе нормально, а на фоне надвигающегося тридцатилетия подобное поведение граничит с маразмом. С другой стороны, ее оправдывало то, что у всех накопление опыта в общении с противоположным полом началось еще на школьной скамье, а у нее до сих пор толком ничего и не было. Хотя давно уже пора выйти замуж и нянчиться с детьми.

— Извините, у меня сегодня настроение нервное, — с трудом выдавила она и поджала губы, ожидая ответной колкости: люди имеют обыкновение пинать поверженного противника, игнорируя народную мудрость про то, что лежачего не бьют. Олег ее ожиданий не оправдал. Он вдруг встал и, заговорщицки подмигнув, сказал:

— Я сейчас.

Лена перепугалась. Глядя в его широкую удаляющуюся спину, она в ужасе подумала, что он, не выдержав ее выпадов, решил прекратить знакомство на начальной стадии. Еще больше ее пугала даже не потеря несостоявшегося кавалера, а то, что ее могут заставить платить за заказ. Кто их знает, этих рестораторов: может, тот факт, что они еще ни от чего не откусили, совершенно не означает, что за это не надо платить. Сбегать по-тихому тоже было страшно, если поймают, стыда не оберешься.

Пока она изводила себя картинами разборок с милицией и позорной расплаты с последующими ежемесячными вычетами из зарплаты, Олег вернулся. Она так увлеклась размышлениями о своей нелегкой судьбе, что даже не заметила, как он, улыбаясь, подошел к столу. Его присутствие Лена ощутила только тогда, когда он, приведя в движение воздух в непосредственной близости от нее, резко нагнулся и закрыл обзор роскошным букетом каких-то солнечных весенних цветов. Она даже ощутила на своей щеке его дыхание и едва не сползла по стулу от облегчения и нахлынувшего раскаяния.

Лену прорвало, и она начала говорить. Стараясь избегать позорного отсутствия интимных подробностей в ее жизни, она рассказала про маму, про институт, про работу, пытаясь быть остроумной и интересной. Поскольку биография у нее была среднестатистическая, то ничем особенным она порадовать кавалера не смогла. Тем не менее Олег с неподдельным интересом задавал вопросы, поддерживал ее натужные попытки приветливо улыбаться и остроумно шутить, в общем, вел себя идеально. Он непринужденно подозвал официанта и попросил «поставить пока в воду букет для его девушки».

Это было равносильно введению Лены в официальный статус девушки при кавалере. Она прислушалась к внутренним ощущениям. Организм воспринял эту метаморфозу как должное.

«Действительно, почему нет, — согласилась Лена. — Давно пора уже, хватит в девках ходить…»

— Что вы там шепчете? — улыбнулся Олег.

— Это я сама с собой, — хихикнула Лена.

— Лучше уж со мной поговорите, с собой еще успеете.

— В старости? Когда впаду в детство? — хохотнула Лена.

Олег вежливо улыбнулся:

— Ну, надеюсь до этого еще далеко.

— А я надеюсь, что не доживу до второго детства, — искренне поделилась с ним Лена.

— Я заказал нам красное вино, — не стал развивать тему кавалер. — Вы как? Не против?

После трагического случая с ликером на Валерином дне рождения Лена пила очень осторожно. Хотя сегодня для смелости это не помешало бы.

— Не против, — согласилась она.

— Вы становитесь покладистой. Тогда, пользуясь случаем, спрошу: может, вы и на брудершафт выпить согласитесь? А то неудобно как-то «выкать».

Слово «брудершафт» моментально разбудило в памяти роскошную сцену из ее любимых «Покровских ворот», когда Савва Игнатьич с гармошкой нарезал круги вокруг стола с крайне интеллигентной публикой, воспринимавшей его как самобытный персонаж. Лена надеялась, что после одного бокала она вряд ли начнет петь или пойдет вприсядку между столиков, потешая степенную ресторанную публику.

— Ладно, давайте на брудершафт, — после небольшой паузы согласилась она.

Но вся ее смелость улетучилась как пена с кока-колы, когда настал момент этого самого брудершафта. Целоваться было страшно. Она вообще плохо себе представляла порядок собственных действий. Ее начало тихонько трясти, а из области солнечного сплетения пыталось вырваться на волю дурацкое хихиканье. На фоне размеренных и красивых движений Олега ее суета выглядела неприлично. Едва он опустил бокал и выжидательно посмотрел на Лену, красиво хлопнув ресницами и пытаясь изобразить взглядом нечто непонятное, но волнительное, она не придумала ничего лучше, как начать медленно с чмоканьем допивать содержимое своего бокала, пытаясь оттянуть наступление решающего момента. Олег напряженно улыбался, глядя, как девушка по капле цедит вино, при этом уже на последнем этапе Лена перевернула бокал вверх донышком и открыла рот, словно заправский алкоголик, боящийся утерять хотя бы грамм своего зелья. Когда последняя капля гранатовой искрой побежала по тонкому хрусталю, Олег резко придвинулся к ней и по-хозяйски растянул на спинке Лениного стула левую руку. Она, уловив маневр, одеревенела и с неестественно прямой спиной наклонилась к столу, покосившись, как прогнивший у основания столб. Бокал пришлось поставить, освободившиеся руки мешали, и она срочно решила заняться отвратительной уткой, пропитавшейся апельсиновым соусом и по этой причине абсолютно несъедобной. Олег смотрел, как девушка торопливо кромсает горячее крохотным ножиком и заталкивает отодранные куски в рот.

— Возьмите другой нож, — не выдержал он наконец. — Этим же невозможно ничего отрезать!

Похоже, отсаживаться он не собирался, а есть, чувствуя его взгляд так близко, было совершенно невозможно. Лена с трудом глотала кисловато-сладкое мясо и смертельно хотела запить этот кошмар большим стаканом сока. Но сока не было, было только вино, и то в бутылке, а Лена точно помнила, что наливать себе самой неприлично. Можно было бы, конечно, помычать с набитым ртом и помахать руками, но вряд ли после этого знакомство продолжится. Олег, словно угадав, снова наполнил ее бокал, вопросительно подняв брови и с трудом поймав ее взгляд. Лена благодарно улыбнулась, стараясь не особо расплываться в улыбке, чтобы не утерять ненавистную утку, залепившую рот, словно кляп. Олег с изумлением смотрел, как вино в очередной раз с восторженным бульканьем утекает в прослезившуюся от счастья девицу.

«Лучше бы уж я сразу поцеловалась», — разозлилась на себя Лена, поняв, что выбрала ошибочную тактику.

— Лена, может, еще что-нибудь заказать? — вежливо поинтересовался он.

Она обреченно помотала головой, испытывая горячее желание запихнуть в рот пару подушечек «Орбита». Организм, не привыкший к изыскам дорогих ресторанов, тихонько бурлил, размышляя, вернуть пернатое вместе с соусом обратно или смириться.

Олег осторожно побарабанил пальцами по спинке стула:

— Ну что? Повторим тост, или вы еще поедите? Отпихнув тарелку, Лена повернулась к Олегу, но что ответить, чтобы не выглядеть смешно, она не придумала, поэтому просто застыла, излучая равномерное бордовое свечение. Увидев наплывающее лицо Олега, она зажмурилась и ощутила легкое прикосновение к губам, как будто по ним мазнула мягкая косметическая кисточка.

— Ну, теперь можно и на «ты»…

Их снова разделял стол, Олег сидел напротив и увлеченно ковырялся в своей тарелке. Лена почувствовала себя разочарованной. От первого поцелуя она ждала большего, а Лена имела полное право считать его именно первым, поскольку пьяное лобызание с растворившимся в глубинах памяти Мишей могло расцениваться как плод больного воображения обоих участников процесса. Хотя кому, как не ей, имеющей диплом филолога-германиста, знать, что слово «брудершафт» переводится как братство, поэтому и поцелуй имел право быть братским.

Голова уже слегка кружилась. Когда принесли облачко из сливок и фруктов, Лена чувствовала себя абсолютно пьяной. Она старалась соблюсти приличия, насколько это позволяли слегка нарушившаяся координация движений и легкий туман» в голове. Олег рассказывал какие-то смешные истории, хотя, может, на трезвую голову они и не показались бы ей смешными, если вообще это были именно смешные истории, а не что-то серьезное. Во всяком случае, Олег спокойно реагировал на жизнерадостный смех, которым Лена периодически прерывала его монолог. Алкоголь, погуляв по организму, вызвал некоторое завихрение желаний и активности.

— А давайте танцевать! — она подперла раскрасневшееся лицо ладошками и лукаво улыбнулась.

— Мы же перешли на «ты». Почему «давайте»?

— Потому что вдвоем. Ты же не пойдешь танцевать один! — это показалось ей настолько остроумным, что она дохохоталась до того, что потекли слезы и началась икота. Это Лену слегка отрезвило и встряхнуло: выглядеть перед кавалером пьяной дурой не хотелось. Она сдвинула брови и попыталась остановить очередной приступ хохота какой-нибудь печальной мыслью. Представив, что ее ждет одинокая старость без детей и внуков, в обшарпанной квартире с немытыми окнами и драным в некоторых местах линолеумом, если она сию секунду не перестанет испытывать терпение ухажера и вести себя подобным образом, Лена даже побледнела.

Олег с изумлением смотрел на все эти метаморфозы. Особенно его напугало трагическое выражение лица девушки, которым и закончилась смена декораций: брови сложились в скорбный домик и глаза уставились в пол. Нечто похожее появлялось на морде щенка, оставленного ему на время соседом. Это было связано с появлением на дорогущем паркете крохотных трогательных лужиц. Вряд ли, конечно, девушка печалилась по этой же причине, но на всякий случай Олег напрягся. К такому повороту событий он готов не был.

Тем временем Лена, устав бороться с чудовищным нервным напряжением, захотела спать. Ей даже сидеть было тяжело, хотелось съехать по спинке стула и забыться хотя бы минут на двадцать.

— Если хочешь потанцевать, можем поехать в клуб, — Олег решился, наконец, нарушить молчание. Ответом ему было ожесточенное мотание головой и жалобный взгляд. — Тогда могу отвезти тебя домой.

Лена едва не расплакалась: вот так и заканчиваются сказки. Если тебе в руки попадает бриллиант, не надо пытаться растолочь его в пыль, чтобы сделать блеск для губ. В кои-то веки раз ею заинтересовался не просто мужчина, а ого-го какой мужчина, причем это «ого-го» было написано у него на лбу и сквозило во всех его словах и движениях! А она…

«Пишите на себя жалобы, — как сказала бы Светка. Хотя Светке, наверное, даже и рассказывать об этом нельзя: затопчет, заклюет, а потом всю жизнь будет поминать ей эту ошибку и фантазировать на тему, что уж она бы его не упустила».

Олег галантно помог ей подняться, одеться и посадил в машину, бережно пригнув гордо вскинутую Ленкину голову: она решила остаться в его памяти не жалкой курицей, скукожившейся на роскошной обивке его автомобиля, а знающей себе цену женщиной, которая сама решает, нужен ей мужчина или нет, в связи с чем и плыла по растоптанному февральскому снегу с видом большого одолжения сопровождавшему ее кавалеру.

Главное в этой неприглядной ситуации — успеть первой озвучить тему расставания. Но как ее озвучить правильно, Лена не знала и всю дорогу старательно избегала внимательных взглядов Олега, мучительно придумывая и продумывая сцену прощания. Самой лучшей идеей ей казалось небрежно бросить «пока!», быстро выбраться из машины и скрыться в подъезде, оставив ему на память только легкий аромат своих духов… нет, с ароматом не получится, она сегодня не подушилась, но это не принципиально. Надо внутренне настроить себя на то, что он ей безразличен, тогда и тон будет соответствующим. Планировать всегда проще, чем осуществить.

В плавный ход событий вмешался субъективный фактор в лице злобного ротвейлера Риччи, которого боялся весь двор. Хозяином собачки был мордатый Митя, в прошлом двоечник и хулиган, а нынче непонятно кто, но с толстой золотой печаткой на мизинце, джипом, похожим на автобус, и многообещающими краткими вербальными заявлениями в адрес жильцов, выражающих недовольство его образом жизни. Хотя желающих высказаться на тему отсутствия у Риччи намордника, поводка и воспитания уже не осталось. Не в том смысле, что их съели, а в том, что они сами свернули свои требования до минимума и обходили колоритную парочку стороной. Риччи не кусался, но его любимым развлечением было с жутким лаем рвануть за кем-нибудь из соседей и желательно побегать подольше. Наверное, собаке не хватало развлечений, но пострадавшие, загоняемые на деревья, заборы и в чужие подъезды, были глухи к нуждам и чаяниям заскучавшего животного. Они строчили заявления участковому, который, устав от своей малооплачиваемой работы, первым делом спрашивал, есть ли свидетели и готовы ли потерпевшие переписать заявление с упоминанием хозяина собаки, поскольку объясняться и судиться, если повезет, придется все-таки именно с Митей. На этой стадии разбирательство заканчивалось, так толком и не начавшись.

Когда машина притормозила у Лениного дома, она, коротко вздохнув и грустно улыбнувшись, сказала:

— Спасибо тебе за прекрасный вечер. Все было замечательно. Да, приятно было познакомиться, — добавила она как бы между прочим. Махнув ручкой, она резво выкатилась из машины, изящно наклонившись напоследок к окошку и сказав свое задуманное «пока!».

Мало того что с ее стороны была огромная лужа, и ее старенькие ботинки моментально промокли, навстречу несся, радостно свесив огромный лопатообразный язык, невоспитанный Риччи. Поскольку кроме Лены других жертв не намечалось, он решительно врезался в бескрайнюю лужу и словно скоростной катер погреб к беззащитной девушке. Пронзительно взвизгнув, она нырнула обратно в машину, где в состоянии крайнего непонимания и изумления сидел Олег. Лена так неожиданно свернула их романтическое знакомство, что он даже не успел понять, как реагировать на ее «пока». Никогда еще девушки так легко и быстро не отделывались от его общества. Собаку Олег не видел, поэтому возвращение Лены, с воплем упавшей обратно в машину и захлопнувшей дверь, прищемив большой кусок пальто, показалась ему закономерным продолжением этого сумбурного дня.

Решив опустить факт прощания, озвученный девушкой несколько секунд назад, Олег неуверенно улыбнулся:

— Рад, что тебе понравилось. Может, продолжим вечер где-нибудь еще?

Лена, едва переводя дыхание от ужаса и боясь предположить, что могло бы случиться, успей она отойти от машины на пару метров дальше, слышала только грохот пульса в ушах и бешеное биение сердца. Приняв ее молчание и застывший с приоткрытым ртом профиль за смущение, Олег решил, не откладывая в долгий ящик, продолжить сближение, поскольку неизвестно было, как эта замечательная девушка поведет себя в следующие пять минут: возможно, она еще раз попрощается и уйдет окончательно. Для верности он блокировал двери. Вздрогнув от щелчка, Лена повернулась к нему, а все произошедшее дальше она потом еще долго в деталях пыталась припомнить и пережить снова.

Митя, которого улепетывавшие со всех ног жильцы веселили не меньше, чем Риччи, так и не дождавшись выхода Лены из машины, решил подойти и посмотреть, что же это за кавалер такой у девчонки, если вместе с этой дурехой решил пересидеть нападение в машине и даже не попытался продемонстрировать чудеса героизма. К его огромному разочарованию, парочка не сидела, выпучив глаза от ужаса, и не оглядывала автомобиль по периметру в поисках притаившегося ротвейлера, а самозабвенно целовалась, наплевав на опасность. Крайне расстроенный Митя свистнул Риччи и пошел домой.

Лена ввалилась домой и на подгибающихся ногах плюхнулась на тумбочку.

— Сколько раз тебе говорить: не садись на тумбу, садись на пуфик. Этой тумбе столько лет, что даже твоего бараньего веса она может не выдержать! — мама вышла в коридор, вытирая руки о фартук. По квартире плыл аромат ванильных блинчиков. Приглядевшись к дочери, она расстроенно сообщила:

— Да у тебя авитаминоз! Сколько раз говорила, ешь лук, чеснок, иначе вся на прыщи изойдешь!

Лена испуганно метнулась к зеркалу. Прыщей не было, зато распухшие губы всколыхнули волнительные воспоминания этого потрясающего вечера. Мама продолжала бубнить познавательную лекцию о пользе чеснока и лука в осенне-зимний период, но развеселившаяся Лена, пританцовывая, пробежала в кухню, схватила горячий блинчик и, восторженно замычав, пробормотала:

— Конечно, мамуля! Для нас, переводчиков, лук и чеснок — первейшая необходимость. Главное, съесть побольше и дыхнуть на клиента посильнее. Чтобы и его микробы тоже сдохли. Так и вижу, как клиента переполняет благодарность и он начинает делиться со всеми, как ему с переводчицей повезло. Скажу больше, он меня обязательно будет всем рекомендовать потом… с лучшей стороны…

— Болтушка! Куда грязными руками в рот! Немедленно мыться, безобразие! И не хватай никогда на ходу, гастрит будет! Есть надо спокойно, чтобы желудочный сок…

Лена открыла в ванной кран, и последние мамины слова утонули в шелесте воды, бьющей в фаянсовое дно раковины. Она прикрыла глаза, пытаясь вспомнить его лицо, голос, руки…

— Лен, ты заснула, что ли? — мама оперлась о косяк и внимательно изучала отражение ее блаженной физиономии. — Что? Заплатили хорошо?

— Ой, мама! Да разве в деньгах счастье! — Лена мечтательно уставилась в потолок. В глубине вентиляционной решетки клубилась черная пыль. В детстве она всегда боялась, что оттуда вылезет Бука и накажет ее за непослушание.

Конечно, не в деньгах, — моментально согласилась мама. — Только когда их нет, счастье очень условно и временно. Как рай в шалаше. Или как маникюр. Ладно, хватит болтать, стынет все.

Но спокойно поужинать им не дали. Как только первый блин был намазан сметаной, позвонила Светка.

— Что ты как муха сонная к телефону тащишься, — зашипела она.

— Руки жирные. А чего ты шепчешь?

— Надо. Короче, слушай…

— Ой, Свет, у меня такие новости…

— Да помолчи ты, — Светку было ужасно плохо слышно, поэтому приходилось напрягаться. Мало того что в телевизоре гремел какой-то горластый молодежный ансамбль, еще и мама пыталась донести до Лены ценную мысль, что сначала надо поесть, а потом уже трепаться по телефону, потому что желудочный сок…

Лена вышла в коридор.

— Ленка, слушай сюда. Завтра, часа в три, приходишь ко мне, как бы случайно мимо шла, и смотришь Волика.

— Вовика? Это кто? — Лена от удивления едва не выронила трубку, которую изо всех сил прижимала ухом к плечу: руки, хоть и были старательно вытерты салфеткой, продолжали подозрительно блестеть.

— Не Вовик, а Волик! Вольдемар! Ты что, забыла? — шепот стал максимально громким и злым.

— Нет-нет, — испуганно затрясла головой Лена. — Я помню. Просто не слышно ничего, ты там шипишь как гюрза…

— Сама ты гюрза, — обиделась Светка. — И этому человеку я доверяю свою судьбу!

— Какому?

— Тебе!

— А что я должна сделать-то?

— Как минимум — не обзываться! У меня времени нет, Волик в ванной.

— А что он там делает? Белье стирает? — изумилась Лена.

— Ха-ха-ха! — прокаркала оскорбленная Светка. — Чрезвычайно остроумно, пять баллов. Такой, как ты, только это и могло прийти в голову. Хотя нет, ты еще могла спросить, не кран ли он там чинит! Ладно, хватит. Короче, завтра идешь мимо, заходишь, пьешь чай и уматываешь!

— Свет…

— Все, — пискнула Светка, и из трубки покатились короткие гудки.

Лена растерялась. А вдруг завтра или даже сегодня позвонит Олег и предложит встретиться? А если он уже сейчас звонит? Она понеслась класть трубку.

Но Олег не позвонил. Расстроенная Лена до двух часов ночи ворочалась, прислушиваясь к телефону, ходила проверять, хорошо ли лежит трубка, и в сотый раз прокручивала в памяти их сегодняшнюю встречу, пытаясь понять, что ему могло не понравиться. Хотя, учитывая финал, вряд ли ему что-то не понравилось. Утром, взволнованная и невыспавшаяся, она пошла к мусоропроводу, прихватив для конспирации ведро. Окна их квартиры выходили на проспект, там машины Олега не было, оставалась только надежда на то, что он, потеряв номер ее телефона, дежурит во дворе. Двор можно было увидеть только от мусоропровода. Вытряся мусор и едва не выдавив стекло, она вынуждена была констатировать, что и во дворе его машины нет.

Настроение резко упало. На всякий случай тщательно накрасившись — вдруг он все-таки где-то поблизости, — Лена поехала к Карякиной. Она медленно пересекла детскую площадку, потопталась у витрины булочной и только потом побрела к остановке, окончательно убедившись, что любимый про нее забыл.

Едва Лена дотронулась до звонка, как Светка в легкомысленном шелковом халатике, мало что прикрывавшем, распахнула дверь и тут же заорала так, словно у нее в гостях была безнадежна глухая бабка, до которой непременно надо было донести факт прибытия гостьи:

— Кораблева!!! Какими судьбами?!! Сто лет тебя не видела!!!

По лестничной клетке заметалось перепуганное эхо и горохом ссыпалось вниз, оповещая всех жильцов о неожиданном визите. Лена покрутила пальцем у виска и шагнула в квартиру, на тон тише проорав:

— Да вот мимо шла, решила заглянуть. Вдруг, думаю, вы тут чай пьете!

Светка сделала свирепое лицо и ткнула ее в бок, погрозив кулаком:

— Слушай, я тут не совсем одна, но ты все равно проходи, — и свистящим шепотом добавила: — Дурында! Не забудь хотя бы, что ты его имени не знаешь!

С этим Лена была не согласна. Она считала, что любому мужчине будет приятно, если девушка им гордится и рассказывает о нем своим подругам. Но спорить с Карякиной по таким вопросам была равносильно попытке остановить скорый поезд, уцепившись снаружи за поручень.

То ли весь предыдущий день Светка вместе с кавалером посвятили поеданию продуктов, то ли грязь на кухне она копила всю неделю специально для торжественного события, но факт оставался фактом: чай можно было пить только стоя, держа чашку на весу. Карякина никогда не отличалась особым чистоплюйством, но такого бедлама ее кухня еще не переживала.

Лена начала мучительно соображать, надо ли реагировать на живописную картину разгрома или сделать вид, что это в порядке вещей. Ее мысли были прерваны тихим шуршанием за спиной и вежливым кхеканьем. Лена обернулась и оторопела: вряд ли у Светки гостили два кавалера одновременно, поэтому тщедушное создание, хилой соплей колыхавшееся в полумраке коридора, видимо, и было Вольдемаром, психологом, мужчиной-мечтой и очередной Светкиной любовью.

— Здравствуйте, — с непередаваемой интонацией выдавила Лена. В этом приветствии было все: недоумение по поводу габаритов, веселье, вызванное наличием у карякинского возлюбленного обширной лысины, прикрытой начесом редких вьющихся волосенок, и жгучее сострадание к неразборчивой подруге, притащившей домой эту ошибку природы.

Вольдемар между тем гордо прошествовал в кухню, церемонно поклонился и представился:

— Вольдемар, для вас можно просто Волик.

Не будем фамильярничать, — тут же вклинилась в процедуру знакомства Карякина, возмущенно зыркнув на Лену.

— Светочка, представь мне девушку, а то она так смущена, что сама вряд ли сможет. Я вас пугаю, дитя мое?

Он окинул Лену орлиным взором мачо, привыкшего к легким победам. Это настолько не вязалось с его внешним видом, что она едва не прыснула. Вольдемар щеголял в махровом халате одного из предыдущих Светкиных бойфрендов, хоккеиста Василия. Поскольку Василий в карякинской квартире задержался аж на полгода, он слегка обустроил свой быт, украсив ванную дежурной мужской атрибутикой в виде всяческих гелей, пенок, двух угрожающе лохматых мочалок, похожих больше на мотки растрепанной пеньковой веревки, и купив именно этот огромный бордовый халат, для которого он не поленился испортить косяк, прибив туда крюк. Василий считал, что мужчина должен, придя домой, первым делом принять душ и остаток дня прожить в собственном халате. Поскольку от Лены требовалось высказывать мнение по всем Светкиным кавалерам, невзирая на то, что их мнения расходились с точностью до наоборот, Василий тоже был ей предъявлен к осмотру. Вспомнив, как халат смотрелся на шкафоподобном хоккеисте, она вздрогнула от очередной конвульсии внутреннего хохота и пробормотала:

— Меня сложно напугать. Я при желании сама кого угодно так пугану, что никакой логопед потом не вылечит. А зовут меня Елена.

Очень приятно, — щелкнул голыми пятками Вольдемар. Его ступни терялись в универсальных тапках сорок пятого размера, приобретенных Светкой для мужчин, посещающих ее квартиру. Она рассудила так: большой мужик в маленькие тапки не влезет, а маленький в большие — запросто!

Психолог был похож на гнома из мультика: огромный халат волочился за ним по полу, а тапки ехали по линолеуму, словно лыжи. Ему не хватало только колпачка с кисточкой.

Карякина ловко сгребла со стола остатки то ли ужина, то ли завтрака, переставила посуду на подоконник, то, что не поместилось между цветочными горшками, было расставлено внизу у батареи. Это было настолько не похоже на Светку, что Лена совсем испугалась и осторожно присела на табуретку, предварительно сняв с нее вазу с яблоками. Поставить ее было некуда, поэтому Лена так и сидела, словно позировала для картины «Барышня с фруктами».

Светка поносилась по кухне, освободила еще пару табуретов и разгребла стол. Чайник побулькал и затих, исходя паром.

— Ты, случайно, к чаю ничего не прихватила? — нахально поинтересовалась она у Лены.

— Случайно нет, — Лене страшно хотелось вытолкать из помещения этого лысого уродца и высказать Светке свое мнение по поводу минимальных требований к кандидатам в женихи.

Вольдемар загадочно улыбался и картинно откидывал со лба остатки волос, причем делал это настолько величаво, словно ему было чем погордиться. Медленно усевшись на стул, он закинул ногу на ногу и снисходительно начал разглядывать Лену. Она отвела глаза в надежде, что психолог со стажем не догадается о ее нелестных для его самолюбия мыслях. Вероятно, самомнение Вольдемара настолько зашкаливало, что он мало что замечал вокруг. Зато Лена, наткнувшись взглядом на его жалкие костлявые коленки, поросшие редкими курчавыми волосками, и оглядев тощие конечности, навевавшие воспоминания о детских анекдотах про дистрофиков, окончательно приуныла. Вольдемар, не замечая ее кислого выражения лица и ревнивых Светкиных покашливаний, решил поразить незнакомую девушку своей проницательностью:

— Смею предположить, что вы одиноки…

Лена посмотрела на свои руки, на которых не было ни единого колечка, в том числе и обручального, и внутренне хмыкнула. Со вчерашнего дня она уже не была одинока. Даже если Олег и не появится больше в ее жизни, о чем думать не хотелось, она все равно уже получила свою порцию романтики, и ей было о чем вспомнить на старости лет.

… — недостаток мужского внимания сформировал в вас массу комплексов, одним из которых стал страх сближения с мужчиной. Согласитесь, вот вы же боитесь меня, но тем не менее не можете совладать со своими эротическими фантазиями. Вы оцениваете мою фигуру, я видел, видел, как вы разглядывали мои ноги, не отпирайтесь! В этом нет ничего зазорного. Более того, это правильно, я даже готов позаниматься с вами индивидуально, мне кажется, что вы очень интересный материал для моей докторской…

Краем глаза оценив степень карякинского гнева, Лена быстро встала, решив, что ее участие в последующих событиях будет лишним.

Светка не возражала, замерев в коридоре и глядя, как Лена по-спартански влезает в свое дутое пальто, одновременно зашнуровывая ботинки. Мельком глянув в зеркало, она ободряюще подмигнула Карякиной и крикнула в сторону кухни:

— Хотела дать вам совет на будущее: если желаете очаровать девушку, прячьте свой суповой набор в ватные штаны для иллюзии объемности, купите парик и не рассчитывайте на эротику с женщинами, у которых нет обручального кольца! Многие живут в гражданском браке и окольцовыванию не подлежат. Удачи с написанием докторской и всего хорошего, господин психолог!

— Он же обидится, — возмущенно прошептала Светка.

— Очень на это надеюсь! Хорошо бы, чтобы он не просто обиделся, а обиделся и ушел!

— Я тебе вечером позвоню или завтра утром. Как получится, — вытолкала ее из квартиры Карякина.

— Надеюсь, что до утра он здесь не протянет, — искренне ответила Лена и помахала Светке ручкой.

Сделав круг почета вокруг дома, она убедилась, что Олега по-прежнему нет. Оставалась только надежда на то, что он звонил. Взлетев по ступенькам, она навалилась на звонок.

Мама торопливо загремела замками:

— Что?! Почему ты так трезвонишь? Что случилось? На тебя напали?

— Мне никто не звонил?

— Нет. Ты мне ответишь?

— Ничего, мам, не случилось. Была у Светки, чайку попила.

— Странно, обычно вы часами треплетесь. Не поссорились?

— Нет. Разве с Карякиной можно поссориться? — Лена внимательно посмотрела на себя в зеркало, размышляя, почему он не позвонил. — Просто она не одна.

— Вот! — мама многозначительно воздела указательный палец к потолку, а потом наставила его на Лену. — Молодец девчонка! Вот она никогда одна не останется. Под лежачий камень вода не течет. Пока ты будешь сидеть и ждать принца, их всех переловят еще на подъездах к твоей башне такие, как Света. Хотя если кто и доскачет, то ты пренепременно зашибешь его каким-нибудь цветочным горшком или натравишь собак, чтобы проверить, быстро ли он бегает. В общем, я не сомневаюсь, что любой потенциальный жених не сможет к тебе подойти ближе, чем на сто метров. А на таких дистанциях дети не делаются. Так что не видать мне внуков.

На этой печальной ноте мама закончила свой монолог и побежала на звук веселого шипения, доносившегося из кухни.

Похоже, мама была права. Горшков она на Олега не роняла, но чем-то все-таки отпугнула.

Мысленно перечисляя все свои дефекты с точки зрения семейной жизни, начиная от плохого зрения и заканчивая неумением шить, она побрела к телефону, решив на всякий случай проверить, работает ли он. В трубке безжизненным клубком свернулась тишина. Повертев ее в руках и постучав по стене, Лена никаких результатов не добилась.

— Ну почему именно сейчас! — ей хотелось заплакать. С одной стороны, это объясняло, почему Олег сегодня не позвонил, а с другой — ничего не объясняло, потому что неизвестно, связано ли его исчезновение из ее жизни только с поломкой телефона.

— Что ты тут гремишь? — мама возмущенно выглянула из кухни.

— У нас телефон сломался! — с обидой выкрикнула Лена, словно это Вероника Федоровна была причиной поломки.

— Сломался? — удивилась она. — Не может быть. С чего бы это ему портиться?

Вероника Федоровна взяла трубку, задумчиво послушала тишину, после чего тапочком легонько пнула телефонную розетку, криво торчавшую над плинтусом. Из трубки немедленно донесся тихий писк.

— Вот и все проблемы! — гордо сообщила она Лене и шлепнула трубку на рычаг. — А тебе нервишки подлечить пора. Чуть что, сразу в крик. Подумаешь, телефон не работает…

— Это тебе «подумаешь», а у меня судьба решается, может быть! И вообще, сейчас даже у школьников трубки есть, а я вынуждена зависеть от этой допотопной коробки! Дикость какая-то. Вот возьму и со следующей зарплаты куплю себе мобильный телефон!

— Да-да, — хмыкнула мама. — А еще жемчужное ожерелье, потому что некоторые их тоже себе покупают, и авто, поскольку некоторых школьников возят на занятия в автомобилях. Ты с кем по мобильному телефону общаться собралась? С Карякиной своей? Купи карточку и звони из таксофонов: дешевле и не украдут!

Лене очень хотелось рассказать маме об Олеге, но она боялась маминой реакции, советов, планов… Да и сам Олег куда-то пропал. В глубине души Лена очень сомневалась, что он пытался дозвониться по неработающему телефону.

Утром ей на работу позвонила Светка. Лена настолько ушла в мысли о резко оборвавшихся отношениях с Олегом, что даже не сразу отреагировала на карякинские всхлипы:

— Все, Ленк! Опять облом. Вот ведь невезуха! Такой мужик и…

— Привет, Светик!

— Слушай, что ты как эхо: я уже там, а ты еще тут. Не тормози. У меня горе.

— Горе?

— Ступеньки-пеньки-пеньки! — сердито передразнила Светка. — Хватит повторять, встряхнись давай. Не выспалась, что ли?

— Я?

— Нет, я! Хотя я-то как раз и не выспалась, но меня оправдывает то, что я пыталась устроить свою судьбу! А вот что делала ты? Только не смей опять переспрашивать, а то я приеду в твою контору и стукну тебя по башке!

Лена едва успела поймать уже щекотавший кончик языка вопрос «я?» и модифицировала его в «ну?».

— Гну. Не телефонный разговор.

— А зачем тогда звонишь?

— Ты сейчас издеваешься или у тебя правда мозговой затор?

— Затор, — согласилась Лена.

— Интересно, — задумчиво протянула Карякина. — А если я сейчас скажу, что ты дура, ты тоже согласишься в манере эха? Слышь, лесная фея! Очнись! Раз разговор не телефонный, то ко мне надо приехать.

— Ну надо так надо…

— А теперь засунь в рот « Рондо»! — рявкнула Карякина.

— Зачем? — Лена с трудом слушала Светку, потому что обычно Карякина углублялась в пространные монологи, и можно было только изредка мычать, поддакивать, в общем, не вникать. Сегодня схема была очень некстати поломана, а мысли, как назло, растекались киселем и не желали оформляться в какие бы то ни было конструкции.

— Так по рекламе положено.

— Свет, что ты за бред несешь? У меня и так голова квадратная, а тут еще ты со своими шуточками! — вспылила Лена, устав успевать за ходом карякинских мыслей.

— Слушай внимательно. Мне. Надо. Чтобы ты. Пришла. Ко мне. После работы. Тчк. Телеграмма принята?

— А, приду…

— Не заблудись, смотри, болезная, — Светка хмыкнула и повесила трубку.

— Кораблева! Ты в сроки укладываешься? — проверещала климактерическая начальница, видимо, желая придраться хоть к чему-нибудь и начать неделю в тонусе.

— Да, — коротко ответила Лена, даже не потрудившись уточнить, о каких сроках идет речь. Тратить душевные силы на Татьяну Филипповну она не собиралась.

Но та не успокоилась. Не получив привычной порции адреналина, Татьяна Филипповна почувствовала некоторую незавершенность действия.

— Кораблева! А почему у тебя такой беспорядок на столе?

— Чисто только у тех, кто не работает, — неожиданно огрызнулась Лена. У Татьяны Филипповны, восседавшей за девственно чистым столом, на котором стояли только плоский монитор компьютера, канцелярский прибор, заполненный остро отточенными карандашами и новенькими ручками, и регистраторы неизвестного назначения, особой работы никогда не было. Сфера ее интересов была где-то вне кабинета. Лена, периодически покидавшая насиженное место, чтобы поразмяться, замечала бдительную начальницу то в курилке, то с чашечкой кофе в бухгалтерии, а то и вовсе наблюдала в окно ее удаляющуюся спину: это называлось «поехать в местную командировку». Какие такие местные командировки могли быть у начальника отдела переводов, Лена искренне не понимала, но сидела тихо и не высовывалась. В любом случае в этой заштатной фирмочке спокойно можно было заниматься своими халтурами и брать больничные для работы на выставках, поэтому она честно терпела затяжную менопаузу, изводившую злобную начальницу.

Кораблева! Ты на что намекаешь? — грозно рыкнула Татьяна Филипповна, но тон слегка сбавила. — У тебя на столе не рабочий порядок, а помойка. Почему я должна терпеть это хамство? Вся нынешняя молодежь крайне невоспитанна и неаккуратна. Вот поэтому ты до сих пор еще и не замужем! — злорадно добавила начальница. — Такая неряха никому не нужна!

Лене стало смешно. Она вспомнила, как бабушка, еще когда Лена была совсем маленькая, учила ее:

— Хочешь выйти замуж, понравься свекрови. Хочешь понравиться свекрови, первым делом, когда придешь к ней в дом, возьми швабру да подмети. Что порвано — зашей, что грязно — вымой…

В наше время таким поведением можно только напугать. Женихи, как и свекрови, эти похвальные качества проверяют в последнюю очередь. Вспомнив про женихов, Лена опять приуныла.

— Кораблева, я с кем разговариваю? Что прикажешь мне делать, а?

— Родителей вызвать, — «помогла» ей Лена. Татьяна Филипповна возмущенно засопела, но продолжать тему не отважилась. Обычно подчиненная не позволяла себе столь независимого поведения.

После работы, стараясь не думать о внезапно пропавшем кавалере, Лена поехала к Карякиной. Светка была в печали. Горе выпирало из нее, как фарш из мясорубки. Она молча открыла дверь и поплелась в кухню, сгорбившись и жалобно шмыгая носом.

Лена, привыкшая к подобным эпилогам подружкиных романтических историй, научилась не обращать внимания на драматический накал обстановки.

Следы вчерашнего разгрома были тщательно заметены, вымыты и рассованы по шкафчикам и полочкам. Чтобы разрядить напряженную тишину, Лена поинтересовалась:

— Слушай, а что это у тебя вчера тут такой бедлам был? Как будто рота солдат пообедать заходила.

— Для него все… — Светка изобразила презрение, отчего ее нос угрожающе сморщился, а брови съехались в жирную прямую линию.

— Первый раз слышу о такой оригинальной жертве. Или это новое течение в психологии?

— Он сказал, что его предыдущая жена была повернута на чистоте. Из-за этого и разошлись. А он натура творческая, и ему не нравится, когда все по линеечке и плюнуть некуда. Вынужденное поддержание этого самого порядка мешало ему сосредоточиться на докторской.

— Да, у тебя вчера было куда плюнуть, — кивнула Лена. — Хоть обплюйся, не заметишь. Кстати, предыдущая жена — очень скользкий термин. Обычно если жена была одна, говорят — первая жена…

— Ой, и в кого это ты такая умная?

— В маму.

— Он был женат четвертый раз.

— Экий ветреник…

— Не гордись. Если бы ты вчера не размалевалась, как на панель, он бы тебя и не заметил.

— Мне его внимание не очень-то и польстило, — обиделась Лена. — Вообще, еще неизвестно, почему от него предыдущие жены сваливали.

— Он сам их бросал.

— Ох, да неужели! Небось цитируешь своего психолога? Так я ему и поверила. Тоже мне, ценный кадр. Плюнь — утонет, дунь — сломается!

— Я не смогла создать ему нужную атмосферу. Я не доросла еще духовно, — печалилась Карякина.

— Ты для чего атмосферу создать не смогла?

— Для того самого, — Светка снисходительно скривилась. — Тебе еще рано об этом знать!

— Не хами. Если ему нужна атмосфера, до которой нужно дорасти духовно, а без этого никак, то прими мои поздравления! Тебе повезло, что он ушел! Пусть несет свою духовность к доктору и там тренируется. Сморчок!

— Ай, много ты в этом понимаешь. Теория и практика, да будет тебе известно, в реальной жизни несовместимы, — Светка посмотрела на нее, изображая старую мудрую сову. Казалось, еще немного, и Карякина, окончательно войдя в образ, ухнет и захлопает крыльями.

Лене стало смешно, но улыбаться перед лицом глубочайшей утраты, в очередной раз постигшей безнадежно холостую Карякину, она побоялась. Тем более что Светка в данный момент возилась с горячим чайником. Поразмышляв, Лена решила, что рассказывать подруге о своих проблемах сейчас — не самое подходящее время, поэтому просто начала поддакивать и кивать головой в такт Светкиным жалобам. Карякина выпустила ее нескоро, совершенно измочалив своими стенаниями и перечислением всех утрат за последние годы.

Покружив вокруг дома, Лена наткнулась на гулявшую там же маму.

— Ты что, обалдела? — без предисловий накинулась на нее Вероника Федоровна. — Ты на часы смотрела? Я чуть с ума не сошла! Где ты болталась столько времени?

— У Светки.

У Светки! — мама зло схватила ее за рукав пальто и потащила домой. — С ума сойти! И ты так спокойно об этом говоришь! А меня предупредить ума не хватило?

Лене стало стыдно. На это у нее ума действительно не хватило, хотя обычно она всегда предупреждала. Сказалась нестандартность ситуации. Похоже, любовь, и правда, выбивает из колеи и мешает жить. Машины Олега нигде не было. Печально оглядев двор, она поспешила за сердито топавшей по лестнице мамой.

А утром случилось чудо. Так всегда и бывает, когда перестаешь ждать и надеяться, оно внезапно приходит, как будто только и ждало этого момента.

Лена топталась на остановке, тоскливо оглядывая конкурентов. С троллейбусами опять что-то случилось, ни в одном направлении рогатые друзья человека не двигались. Горизонт тоже был чист. Лена еще не опаздывала, но уже нервничала: давать злобствующей Татьяне Филипповне лишний шанс побрызгать слюной ей не хотелось.

— Лена! — этот голос она узнала сразу. Именно его она ждала эти два дня, и именно его решила забыть сегодня утром за завтраком.

Из головы моментально вылетели все наставления о том, что девушка должна быть гордой, независимой, что нельзя показывать мужчине, как он тебе нужен, иначе он тут же с ловкостью блохи запрыгнет тебе на голову и начнет упиваться собственной властью. Лена в несколько прыжков долетела до машины, из окошка которой светилась улыбкой физиономия Олега.

— Ты почему не звонил? — обиженно спросила она, моментально пожалев о своих словах. Так говорить было нельзя, это было унизительно и жалко, но он не дал ей продолжить. Они снова целовались, как в тот первый вечер, а народ на остановке завистливо пялился на счастливчиков: тетки, придавленные одиночеством или, наоборот, многолюдностью семейства и отсутствием романтики, завидовали чисто по-женски, остальные — просто по-человечески, поскольку на остановке было холодно, а в машине тепло.

— …и все-таки, — решилась она выяснить волновавший ее вопрос, — почему ты не позвонил?

— Занят был страшно, — просто ответил он. — Но очень скучал, правда.

— Занят? В выходные? — Лена не поверила, но углубляться в тему побоялась.

Словно почувствовав ее настроение, Олег пояснил:

— У меня ненормированная рабочая неделя, из восьми дней. Когда работаешь на себя, это нормально. А когда на дядю, можно и отпуск потребовать.

Лена понимающе кивнула, хотя ей было бы приятнее, если бы на первом месте была все-таки она, а не бизнес.

Олег уверенно вел машину по забитым пробками улицам и веселил ее какими-то историями. Лена рассеянно кивала, боясь момента расставания. А вдруг он опять нырнет в свой бизнес, как налим в прорубь, и она снова будет изнывать у телефона. Неужели любовь так мучительна? Или это только у нее все не как у людей? Прав, наверное, карякинский психолог: все беды от комплексов.

Когда машина затормозила у Лениной фирмы, которую мама презрительно называла «Рога и копыта», они снова начали целоваться. В какой-то момент Лена поймала свирепый взгляд любимой начальницы, а может, ей это только показалось… Голова кружилась, счастье распирало, а мысли диким табуном уносились в недалекое будущее, поднимая радужную пыль надежд и планов. Поэтому его ласковое «пока!» и галантно приоткрытая дверь автомобиля, недвусмысленно намекавшая, что пора уматывать, были сродни ледяному душу в жаркий полдень. В полном изумлении она шагнула на асфальт и помахала рукой вслед удаляющейся машине.

«И что дальше? — ехидно спросила она сама себя. — Тоже мне, Черный плащ! Бэтмен на пенсии!»

Ее переполняла обида. В самом дальнем уголке сознания билась рациональная мысль: надо посоветоваться, поскольку сама она уже не в состоянии оценивать ситуацию объективно. Светка тоже, влюбившись, теряла четкость мышления и дурела, как кошка от валерьянки, всякий раз производя на окружающих шокирующее впечатление неординарностью своего выбора. Пора было привлекать общественность, поскольку, даже не имея опыта, можно дать дельный совет, разглядев со стороны то, что изнутри ни при каких условиях увидеть невозможно. Первым представителем общественности, отреагировавшим на утреннее событие, оказалась все та же Татьяна Филипповна. Едва Лена вошла в отдел, исходившая злобой начальница квакнула:

— И сколько сейчас времени. Может, тебе часы пора купить?

Не на что, — не оборачиваясь, ответила Лена, аккуратно пристраивая в шкаф свое пальто. При дневном свете оно радовало россыпью грязных пятен на подоле, торчащими из некоторых швов нитками и замысловатыми подтеками, обильно изрисовавшими тыл. Все это ненавязчиво наталкивало ее на мысль, что пора бы и сменить его на что-нибудь менее мрачное. — Если зарплату прибавят, то я с удовольствием обзаведусь будильником и буду приходить на работу под его мелодичный звон, чтобы скрасить ваше одиночество.

— Ты! Что? Ты что себе позволяешь?! Это что за намеки?

Лена и сама удивилась своему выступлению. Похоже, что появление в ее жизни Олега благотворно повлияло на ее характер. Мягкотелость и бесхарактерность, с которыми и она, и мама безуспешно боролись всю жизнь, начали сдавать позиции. Во всяком случае, она стала чувствовать себя менее уязвимой, хотя наличие кавалера было перманентным.

— Я не намекаю, я прямо говорю: пора бы прибавить оклад, а то я работаю за двоих, а получаю за полчеловека.

— Это не дает тебе права опаздывать!

— Я и не опоздала.

— Как это не опоздала? Сейчас девять ноль одна, а ты только валенки свои расшнуровываешь! В девять ровно ты должна сидеть за столом и работать, — Татьяна Федоровна раздраженно грохнула кружкой по полировке, на столе немедленно образовалась темная лужица кофе.

Хмыкнув, Лена в долгу не осталась:

— То-то я смотрю, вы уже вкалываете. Кстати, пить много кофе вредно, цвет лица портится.

Татьяна Филипповна покрылась синеватыми пятнами, медленно наливающимися яростной краснотой:

— Может, ты желаешь уволиться?

— Может, и желаю, — пора было сдаться, но Лена уже не могла остановиться. — Заявление сейчас написать?

Начальница, еще на прошлой неделе спихнувшая ей целиком перевод, который рассчитан был на двоих, прикусила язык: текст был сложным, а она такие страх как не любила.

Лена, так и не дождавшись ответной реплики, подняла глаза на Татьяну Филипповну, та сидела и молча хлебала свой кофе, уставившись круглыми глазами в окно. Но едва только Лена расслабилась и потянулась за бумагами, решив попить чай попозже, дабы не усугублять конфликт, как коллега с наслаждением, отодвинув кружку, сообщила:

— Такие красавцы на таких мышах, как ты, не женятся. А уж эти показные поцелуи… Тьфу!

Лена густо покраснела. Сама того не зная, эта мегера ударила ее по самому больному и высказала вслух мысль, которая у самой Лены холодной змеей свернулась на дне подсознания: слишком красивый мужик и слишком неожиданно и красиво все получилось.

Вечером Светка, поработав психотерапевтом, развеяла все ее сомнения. Карякина отошла от своего горя и готова была к новым подвигам. Диплом психолога у нее уже имелся, и теперь маленький столик в кухне снова был завален всевозможными газетами и журналами: Светка искала новое место работы. Старое было покинуто еще месяц назад, но она могла позволить себе подобные эксперименты. Ее отец, еще в далеком Светкином детстве бросивший их с матерью без алиментов, исчез на долгие восемнадцать лет, а теперь появился в ее жизни и старательно замаливал грехи прошлого, подкидывая дочурке солидные суммы «на жизнь». Папашка нынче был при деньгах, но Светка обращалась к нему лишь в крайних случаях: нанесенную маме и ей обиду она простить так и не смогла.

Когда Лена, никогда не видевшая своего отца и от этого чувствовавшая себя немного ущербной, пыталась вразумить подругу, что родителей не выбирают, что их надо любить такими, какие они есть, как и непутевых детей, Карякина начинала злиться и орать:

— Почему я должна его сейчас любить? Он имеет право сделать в своей любви перерыв, а я нет? Теперь у меня отпуск! Где он был, когда нам жрать нечего было, когда я зимой в демисезонном пальтишке ходила, когда мама болела, а денег на нормальные лекарства не было? Где? Занят был. Имеет право. Только теперь я занята. Извиняйте!

— Но ты же берешь у него деньги, — Лена пыталась понять ее позицию, но не понимала. В Светкиной непримиримости и принципиальности зияли обширные прорехи.

— Беру, — соглашалась Светка. — Когда они мне нужны. Это я получаю алименты, недополученные за предыдущие годы. Ясно?

Лене ясно не было, но спорить она переставала. Светку она любила: ей можно было доверить самое сокровенное.

Внимательно выслушав Ленин рассказ, лучшая подруга почесала нос, походила по кухне, потом решительно села и строго поинтересовалась:

— Это все? Или есть что-то еще, о чем ты решила умолчать?

— Все, — искренне удивилась Лена.

— И почему тогда ты мне все это рассказываешь таким тоном, словно в результате он спер у тебя кошелек и сгинул в неизвестном направлении?

— Ну, кошелек-то он не спер, а сгинуть сгинул, — печально подтвердила Лена.

— Слушай, Кораблева! У тебя с головой все нормально? Он взрослый мужик, у него своя жизнь, работа, он что, должен был встать на колени перед твоей конторой и ждать окончания рабочего дня? Или трендеть на гитаре под твоим балконом? Ты, случайно, не свихнулась на радостях?

— Да какие радости, Света?! Я про него ничего не знаю! Где он, кто он? Может, он домушник! — в сердцах выпалила она.

— Конечно, — гоготнула Светка. — Вот он и присматривается сейчас к твоим роскошным апартаментам. Скажи честно, что у вас там можно вынести?

— Телевизор хотя бы…

— Чтобы эту допотопную бандуру кто-нибудь согласился вынести, вам придется заплатить.

— Да ладно, не такой уж он и старый. В конце концов, при желании всегда можно найти, что украсть!

Конечно, — неожиданно согласилась Карякина, нахмурилась и изрекла: — Можно, например, обои со стен соскоблить или паркет снять. Сейчас дерево, знаешь, какое дорогое!

Не выдержав серьезного тона, Светка захохотала. Лена надулась и начала молча пить чай.

— Ладно, не дуйся, лопнешь, — успокоилась Карякина. — Ну сама подумай, что ты мелешь. Какой бабе первым делом придет в голову версия, что красивый парень, который за ней ухаживает, домушник? С чего ты взяла, что не можешь понравиться нормальному мужику? Какие у тебя дефекты?

— Не знаю, но почему-то до сих пор от меня все бегали, словно у меня сибирская язва.

— Никто от тебя не бегал. Сама виновата: никуда не ходишь, если тебя куда и вытащить, так ты от мужиков шарахаешься или умудряешься сказать что-нибудь такое, что они моментально теряют к тебе интерес. Кстати, я давно хотела спросить, все забывала, а что ты такое сказала тогда Вадику, что он ушел не попрощавшись?

— Какому еще Вадику?

— Помнишь, у меня был парень, Митя? Мы с тобой ходили к нему на день рождения, и я познакомила тебя с его другом, Вадиком. Его, кстати, специально для тебя пригласили, и ты ему вроде бы сначала понравилась. Он еще застенчивый такой был, интеллигентный, в твоем вкусе.

— А-а, этот…

— Этот, этот. Так что ты такого ему ляпнула? Просто интересно. Бесценный опыт на будущее. Вдруг мне тоже надо будет кого-нибудь отшить, чтобы моментально отлип, как будто током долбануло.

Да я сама тогда удивилась, — вспомнила Лена. — Я хотела ему что-нибудь приятное сказать, а то он смущался и молчал все время. У него то ли одеколон, то ли дезодорант очень приятно пах, я решила спросить, как он называется, только не успела до этого дойти.

— Надо же, видать, издалека шла, — усмехнулась Светка.

— Ну не в лоб же его спрашивать. Я хотела плавно и ненавязчиво. Мы когда танцевать стали, я его спросила, пользуется ли он мужской косметикой, а там музыка так орала, что он стал переспрашивать, ну я и решила объяснить по частям. Успела только спросить, моется ли он. Так неудобно получилось.

У Карякиной от хохота потекли слезы. Она мотала головой и дрыгала ногами, как лошадь, переживающая нападение слепней. Лена не выдержала и тоже засмеялась. Навеселившись, они вернулись к текущему вопросу.

— Он красивый? — почти утвердительно спросила Карякина.

— Не то чтобы красавец, но интересный, — подумав, ответила Лена.

— Зарабатывает хорошо?

— Неправильно ставишь вопрос. Главное, не сколько, а как?

— Эх ты, святая простота. Это только для тебя главное «как?», для всех остальных основной вопрос — сколько! — Светка с жалостью посмотрела на подругу. — Давай исходить из оптимального варианта: человек работает, а значит, зарабатывает. Машина у него какая?

— Только не смейся, — предупредила Лена. — Я марку не знаю. Не посмотрела. Серебристая такая, большая.

— Похоже, что не «Запорожец», — кивнула Карякина. — Их обычно в более веселые цвета раскрашивают.

— Да ну тебя, тебе бы все шутить. Иномарка какая-то. Просто я не посмотрела на эмблему.

— Ладно, — Светка загнула два пальца. — Мужик с внешностью и с деньгами. Так?

— Так, — выжидательно кивнула Лена.

— Он к тебе неравнодушен, — третий палец присоединился к двум первым.

— Это еще большой вопрос.

— Не вопрос. Иначе с чего ему с тобой целоваться? Лена пожала плечами, но не нашла что ответить на это логичное замечание.

— Ты хочешь, чтобы он вел себя, как в кино?

— Хочу, — честно ответила Лена. — Кто ж не хочет?

— Ты давно последний раз фильмы про любовь смотрела? Там обычно после красивых сцен в бантах и розовых соплях главный герой либо тонет, либо, если повезет, живет на необитаемом острове до самой старости, или садится в тюрьму, или его разбивает паралич, и преданная возлюбленная на протяжении двухсот серий его выхаживает. Ты готова носить передачки в тюрьму или сидеть у постели умирающего?

Наверно, Лена недостаточно сильно влюбилась, поскольку ничего подобного она не хотела. Более того, она ощутила, что абсолютно не готова к подвигу.

— Из всего, что ты тут рассказала, я хочу только сопли с бантами, — подумав, сообщила она Карякиной.

— Вот. Это правильно, — обрадовалась Светка. — Хотеть не вредно. А теперь подумай, что ты можешь предложить ему в обмен на банты?

— Я могу вкусно готовить, научиться шить, быть хорошей женой…

— Достаточно, — прервала ее подруга, насмешливо постучав пальцем по своему виску. — Это ты отлично придумала. А теперь слушай сюда: в ресторане готовят лучше, одежду покупают в магазинах, супружеский долг, как правило, лучше всех выполняют профессионалки, для ведения домашнего хозяйства можно нанять домработницу, ну и так далее. Все это намного дешевле и менее обременительно в моральном плане, чем жена.

— А дети?

— Я на собственном опыте убедилась, что дети в жизни мужчины не самое главное!

— У тебя же нет детей! — изумилась Лена.

— Зато у меня теперь есть папа!

— Но не все же такие, как он. Многие до самой старости живут вместе!

— Зато какой ценой! Наступая на горло собственной песне!

— Я не понимаю, — развела руками Лена. — Ты что, хочешь сказать, что замужество миф и мужики не нужны? Что же тогда сама ищешь своего единственного?

Потому что все, что я говорила — теория. Ее надо знать и учитывать, чтобы совершать как можно меньше ошибок и быть готовой ко всему. А еще есть практика, которая идет вразрез с теорией. Если ты его любишь, то все остальное не имеет значения, только надо стараться прыгнуть в этот омут с открытыми глазами, чтобы потом не очень сильно удивляться. Короче, если на твоем жизненном пути появился красивый богатый мужик, не надо считать его миражом или искать подвох. Просто пользуйся.

— А любовь? — Лена окончательно запуталась в Светкиных умозаключениях.

— Нет, ну ты меня слушала или как? Я же говорю: красивый, богатый! По-твоему, в него можно не влюбиться?

— Конечно, можно. Мало ли их таких ходит, что ж теперь по всем сохнуть? — удивилась Лена.

— Да я же не предлагаю тебе положить глаз на чужого мужика! Ты что, глухая? Повторяю: если на твоем, понимаешь, именно твоем, пути появляется такой экземпляр и проявляет именно к тебе внимание, хватай, суй в карман и беги в укромное место. Главное — успеть застолбить, а потом уже разглядывать, что ты такое подобрала.

— Фу, ну и аллегории у тебя. Что значит «подобрала»? Он же не это, не…

— Это, — обреченно кивнула Светка. — Именно это, то, что ты подумала. Только тут как в анализах: у кого-то плохие, у кого-то хорошие.

— С таким отношением к мужикам у тебя неправильная ориентация, — хихикнула Лена. — Может, тебе ее сменить, и все наладится.

— Мне прямо сейчас менять или подождать, пока ты уйдешь?

— Лучше подождать. Я тут подумала: а не может быть, что ты своим кавалерам тоже озвучиваешь что-нибудь подобное. Я бы на их месте тоже обижалась и уходила. Навсегда, — осторожно заметила Лена.

Я с тобой опытом делюсь, бесценным женским опытом, а кавалеры ни о чем таком даже не догадываются. Они вообще скользят по поверхности, считая, что у женщин в голове воздух и гирька-противовес, чтобы череп прямо держался. Даже если что-нибудь обидное по ошибке ляпнуть или проговориться о своих размышлизмах, они все равно не услышат, а услышат — не поймут.

— Свет, тяжело тебе жить, наверное, — предположила Лена, аккуратно разглаживая фантик. — Если ты изначально относишься к своему мужчине, как к существу низшему, то он не может этого не чувствовать. Это же оскорбительно…

— Для тебя — да, а они на такие мелочи не заморачиваются. Женщина, глядя на возлюбленного, мечтает о розовом рассвете на берегу моря, а мужик в это время грезит малиновым борщом и миской сметаны. Лучшие из них терпеливо ждут, пока тетка намечтается и пойдет к плите варить этот самый борщ, но большинство обрывает ее в полете и гонит в кухню скалкой.

— Очень миленькая картинка. Приятно с тобой поговорить. Сразу наполняешься оптимизмом и верой в лучшее, — Лена ожесточенно смяла идеально отглаженный фантик и скатала из него шарик, который полетел Карякиной в лоб. Светка показала ей язык и пояснила:

— Я хочу, чтобы ты перестала грызть свой энергетический хвост! Это нормальное мужское поведение: появляется, когда хочет, никаких обязательств. Девушка, которая не требует отчета, всегда более привлекательна, чем та, которая виснет на галстуке и требует объяснений.

— Я так не могу. Я не понимаю, на каком уровне наши отношения…

— Насколько я могу судить — на уровне поцелуев или вы уже съехали ниже?

— Светка! — Лена шлепнула ладошкой по столу. — Ты обалдела?

— Нет, это ты обалдела. Надеюсь, ты ему еще не сообщила, что сначала замуж, а потом постель?

— Глупая шутка.

— Интересно все-таки, это ты в каком смысле: что ежу ясно, что сообщила или, что само собой — сначала замуж?

— Карякина! Мне скоро тридцатник стукнет. Не надо воспринимать меня как недозрелую школьницу!

— Главное, чтобы он тебя так не воспринимал, а на меня смело можешь плюнуть.

— Тьфу! — с готовностью высказалась Лена. Светка вдруг сделала страшное лицо и умчалась в коридор. Пошуршав там чем-то пару минут, она вернулась с криком:

— Ну-ка глянь на меня! На кого я похожа?

Она стояла на пороге кухни в Ленином единственном дутом пальто, которое было изначально задумано черного цвета, но за четыре года носки вытерлось и поблекло, покрывшись несимпатичными разводами. Фасон вообще отсутствовал, поскольку назвать фасоном два кривоватых прямоугольника с пришитыми к ним рукавами язык не поворачивался. Раньше Лена видела его только на вешалке или на себе в зеркале, теперь, посмотрев на него со стороны, она ужаснулась: Карякина в этой попоне производила крайне жалкое впечатление.

— Это я еще без твоих аховых ботинок, — поймала ее мысль Светка. — Не пугай мужика. Я не удивлюсь, если он элементарно стесняется показаться с тобой на людях. Хотя мог бы и сам тебя приодеть, раз деньги есть.

— Во-первых, я не его содержанка, — сердито ответила Лена, вытряхивая подругу из пальто. — Во-вторых, я его денег не считала, может, у него нет лишних, чтобы одевать всех малоимущих. В-третьих, намек понят. Завтра же куплю новое.

— Ага, — подхватила Светка. — Такое же страшненькое! Только без пятен. Я с тобой поеду, чтобы предотвратить катастрофу.

— Ладно.

Лена решила, что лучше уж взять Карякину с собой, чем потом слушать, что она купила не то.

Олег опять не позвонил. Лена легла спать, но глаза категорически отказывались закрываться, а попытка посчитать слонов многократно проваливалась, поскольку мысли съезжали с нужной траектории и крутились вокруг загадочного кавалера.

Утром он тоже не появился. Потолкавшись в общественном транспорте и нахально отпросившись у притихшей Татьяны Филипповны с обеда, Лена двинулась за обновками. В дорогих магазинах, куда магнитом тянуло бескомплексную Карякину, на них посматривали с сомнением и пристально следили, чтобы клиентки чего-нибудь не прихватили с собой.

— Дело не в цене, — вещала Карякина. — Деньги — пыль. Модели безобразные, вот поэтому я и не настаиваю, чтобы ты здесь что-нибудь покупала.

У меня сегодня с собой пыли маловато, — на всякий случай предупредила Лена. — Пропылесосила я на днях, так что, может, не будем терять время, а пойдем на рынок.

— Ленка, как ты не понимаешь! Надо не только покупать, но и знать, чем дышит нынешняя элита, чего носят, что модно…

— Нынешняя элита дышит пылью, — скаламбурила Лена. — А у нас ее нет. Поехали на рынок, дело к вечеру, там все позакрывают, и останусь я голая. Завтра меня вряд ли отпустят с обеда.

— Зануда ты, Кораблева. И почему на тебя этот красавец клюнул? Смотри, не отпугни.

— Не каркай.

— Карр! — обрадовалась Светка.

В метро она нагло потребовала уступить место инвалиду и усадила не успевшую сориентироваться Лену на мягкий диванчик. Поскольку Карякина гаркнула на весь вагон, народ оживился и с любопытством начал разглядывать «инвалида». Светка нависла над ней и, пытаясь перекричать шум поезда, орала что-то про судьбу и везение.

На остановке полноватая женщина, сидевшая рядом и с интересом разглядывавшая Лену, наконец, отважилась спросить:

— А что с ней? Вроде целая.

В образовавшемся затишье, пока вагон стоял с гостеприимно распахнутыми дверями, Светка равнодушно обронила:

— Снаружи целая, а в голове… Буйная она. То сидит молча, то как в горло вцепится. Шарф поправьте на всякий случай, хоть какая-то защита…

Тетку сдуло, а Карякина, сев на моментально освободившееся место, продолжила свой глубокий философский монолог, вопя Лене прямо в ухо:

— Это судьба, но ее надо крепко держать за хвост. Даже если вырвется, перья останутся!

— И куда мне эти перья потом втыкать? — пробормотала Лена. Как ни странно, но ее тихую реплику Карякина расслышала даже сквозь грохот электрички.

— Узко мыслишь, в этом твоя ошибка! Я имела в виду, что после мужиков обычно остаются подарки и обновленный гардеробчик. Неважно, за чей счет, но обновленный!

— А еще остается разбитое сердце.

— Каждый последующий может склеить все, что разбил его предшественник!

— Какая глубокая мысль.

— Давай, инвалидка, двигай — приехали, — Светка бегом вытащила ее из вагона и веселым галопом погнала к эскалатору.

Домой Лена вернулась совершенно измочаленная шопингом, но счастливая. Наглая Светка умудрялась торговаться, не стеснялась искать дефекты и даже попыталась оторвать пуговицу на приглянувшейся курточке, чтобы сбить цену. Обратно Лена ехала в обновках. Ей мучительно хотелось, чтобы Олег дежурил у подъезда и увидел ее в новой куртке и изящных сапожках, но, увы, надежды не оправдались.

Мама была в восторге, а Лена неожиданно ощутила, что покупки резко подняли ее самооценку. Покрутившись перед зеркалом и с сожалением разоблачившись, она поймала себя на крамольной мысли о том, что копить на квартиру глупо, потому что все равно не накопишь, а вот жить сегодняшним днем и не выглядеть убого на фоне многочисленной армии незамужних девиц более перспективная цель.

Утром Олега опять не было. Лене стало жаль времени, потраченного на раскрас лица и прическу. Оказалось, что бигуди — это не просто бесформенная куча металлических трубочек с резинками, а очень даже полезная вещь. Мама только ахала и в умилении моргала глазами. Последнее, на что отважилась Лена, это очки, не водруженные, как обычно, на нос, а аккуратно спрятанные в сумочку. Окружающий мир слегка смазался, зато она почувствовала себя принцессой перед коронацией. Правда, она вынуждена была пропустить пару троллейбусов, поскольку не смогла вовремя распознать номер, но эта потеря ее мало смутила. Она все еще надеялась, что Олег приедет, как в прошлый раз, и ей не хотелось покидать остановку.

Татьяна Филипповна, увидев преображенную сотрудницу, возмущенно всхрапнула, но от комментариев воздержалась, зато в местной столовой Лена имела успех. Успех свалился на нее в виде начальника отдела снабжения, полного одышливого Михаила Александровича, неожиданно подсевшего к ней за столик и проехавшегося сальным взглядом поросячьих глазок по ее фигуре.

— Леночка, тебя не узнать. Что случилось? Какое-то неуловимое изменение… — Он похлопал ее по спине, как бы невзначай задержав руку на плече.

— Усы сбрила, — хмыкнула Лена.

Михаил Александрович на некоторое время озадаченно затих. Обычно он волочился за всеми более-менее симпатичными девушками, поэтому его внимание было лестно, вроде штампика на лбу — «симпатичная».

Приободренная мелкими знаками внимания обычно равнодушных к ней сослуживцев, Лена решила идти выбранным курсом и полезла в справочник с целью найти заветное место, где очкастых невзрачных девиц снабжают линзами, и желательно разноцветными. Таких контор оказалось великое множество, что свидетельствовало в первую очередь об ее отсталости в этом вопросе, поскольку она уже много лет зимой и летом поблескивала своими окулярами, даже не пытаясь избавиться от них. В который раз подумав о том, что любовь — удовольствие дорогое, она записалась к окулисту. Приятный женский голос пообещал ей, что все будет сделано максимально быстро.

Видимо, все желающие уже давным-давно «облинзились», поскольку никакой очереди не было. Фирма была маленькая, но чистенькая, радовавшая подслеповатые глаза клиентов европейским ремонтом и белыми халатами персонала. Решив не выпендриваться, Лена пришла на прием в очках. Импозантный окулист, назвав свои имя-отчество, которые моментально вылетели из головы волновавшейся в преддверии процесса расплаты Лены, предполагавшей, что насчитать ей могут намного больше, чем изначально пообещали по телефону, ухаживал за ней так, словно в ближайшее время собирался предложить ей руку и сердце. Усадив ее на пухлый диван, он приземлился рядом и доверительно спросил:

— Итак, вы решились на этот шаг?

Лена забеспокоилась и почувствовала настоятельное желание выйти и прочитать надпись на кабинете, возможно, она перепутала двери.

— На что решилась? — на всякий случай переспросила она, отодвинувшись.

— Повыковыривать глазки, — весело пошутил «Айболит».

«Если он со всеми так шутит, то понятно, почему тут нет особого наплыва клиентуры», — подумала про себя Лена, но вслух пугаться не стала, а с достоинством ответила:

— Нет, выковыривать мне ничего не надо. Мне линзы нужны.

Похоже, к концу рабочего дня дядька переутомился или сильно заскучал, поскольку странноватые шутки продолжали сыпаться из него недозрелым горохом:

— Вы у нас не просто получите линзы, вы приобретете еще пару глаз. Дополнительную. Но на затылок их повесить нельзя.

И он загоготал, страшно довольный своим выступлением. Лена вежливо улыбнулась, решив, что не надо было проводить маркетинг с целью сэкономить на линзах. Пошла бы в дорогую фирму, там бы, наверное, с ней не шутили подобным образом.

— Все цвета радуги, — несло доктора. — Такой красивой женщине должно пойти что-нибудь демоническое. Например, фиолетовые глаза! А?

— Голубые и зеленые, — твердо сказала Лена.

— В смысле, один — голубой, другой — зеленый? — удивился окулист.

— Нет, — устало ответила Лена, — две пары разного цвета.

— Хорошо, — покладисто согласился доктор. — Кладите головку в гильотину, прошу!

Он изобразил приглашающий жест, ткнув лопатообразной лапой в сторону крутящегося стульчика, стоявшего перед какой-то сложной конструкцией.

Доктор ей уже надоел, настроение упало, и допускать его до собственного зрения не хотелось, тем более что он нацелился ей в глаз пипеткой, велев «поискать на потолке ангелочков».

— Что? — раздраженно переспросила Лена.

— Глаза на потолок! — строго ответил доктор.

Повращав глазами и потаращившись, куда велено, она с облегчением покинула кабинет придурковатого эскулапа, поскольку линзы, как выяснилось, можно будет забрать только завтра вечером. Девушка за стойкой с сочувствием посмотрела на молча одевавшуюся Лену, но ничего не сказала.

Молодой человек, неожиданно уступивший ей место в троллейбусе, слегка подправил упавшее было настроение. Лена справедливо рассудила, что место ей было уступлено не потому, что парень посчитал ее дряхлой бабкой, которая не в состоянии устоять на слабых старческих ногах, а в связи с ее возросшей женской привлекательностью. Хотя он так и не сделал попытки познакомиться, Лене было приятно.

На остановке ее ждал Олег. Она так увлеклась ожиданием первого шага со стороны галантного юноши, что умудрилась забыть о своем рыцаре, ради которого, собственно, и тратила деньги на корректировку имиджа. Олег расстроенно развел руками и обиженно сказал:

— Я ждал тебя у работы, а ты куда-то пропала.

— Никуда я не пропала, — сварливо ответила Лена, внезапно решив покапризничать. — Если хочешь встретиться, надо договариваться заранее, а не сваливаться на голову, как сосулька. Мог бы позвонить.

— Мы будем ссориться или целоваться, — лукаво прищурившись, спросил он, но Лена, вспомнив свои переживания, сомнения и обиды, гордо сообщила:

— Ни то, ни другое. У меня на сегодня планы. Она гордо развернулась и пошла в сторону дома, старательно повиливая задом, и при этом стараясь не поскользнуться на непривычно высоких каблуках. Шла она медленно, чтобы Олег, если что, смог догнать. Он ее не разочаровал. Через полминуты сзади послышался стук подошв: сильные руки неожиданно подхватили ее и подняли над землей.

«Светка — дура, — внезапно подумала она. — Это только у Карякиной не бывает, как в кино».

Сначала они катались по ночному городу, в ресторан Лена не захотела, поэтому пришли к консенсусу: купить пиццу и поехать к Олегу домой.

— В принципе, можно и ко мне, — на всякий случай предложила Лена.

— Нет уж, давай пачкать мою посуду, — решительно сказал Олег.

Когда пиццу съели, а вино выпили, Лена поняла, что ситуация заходит в тупик, поскольку, как себя вести дальше, она не могла представить даже теоретически. Надо было срочно звонить маме, которая наверняка уже бегала по потолку от волнения, и хорошо если дома, а не в отделении милиции. Но что ей сказать? Что она сейчас придет или, наоборот, не придет вообще? В принципе, чтобы не опростоволоситься, надо было бы сначала узнать планы кавалера. Возможно, он не в состоянии оценить степень ее перезрелости и собирается, изображая порядочного и считая таковой свою подругу, вернуть девушку домой. При таком развитии событий было бы крайне неосмотрительно звонить маме и сообщать, что ночевать она не придет. Пока Лена судорожно пыталась решить эту дилемму, Олег тихо сказал:

— Наверное, твои родители волнуются. Надо бы позвонить.

— А… ага. А что сказать? — Лена густо покраснела и сжала от волнения кулачки.

— Скажи, что останешься ночевать у подруги, — спокойно посоветовал Олег.

— У подруги?

— Ну да. А что, ты так никогда не делала? Знал бы он, чего еще она не делала… Наверное, страшно бы удивился. Как до него это донести и стоит ли доносить вообще, Лена не понимала.

— Я всегда дома ночую, — осторожно ответила она, имея в виду, что затрудняется предсказать реакцию мамы на ее ночевку неизвестно где.

— Тебя отвезти?

Она чуть не расплакалась: не хватало еще сейчас все испортить…

— Только я не могу, мы же бутылку целую выпили. Мне за руль нельзя, — улыбнулся Олег.

У Лены отлегло от сердца.

— Ой, я и не подумала. А как же быть? — нагло хлопнув глазками, спросила она.

— Можно вызвать такси, — подумав, решил Олег. Судя по тону, его такое развитие отношений с впутыванием в их личные дела службы извоза тоже не радовало.

— Я боюсь. Как это я ночью с незнакомым таксистом поеду.

— Тогда придется остаться, — с облегчением выдохнул Олег.

— Придется, — тщательно скрывая радость, гукнула Лена. Вот теперь она понимала Карякину.

Мама отреагировала на удивление ровно. То есть сначала, едва услышав в трубке голос дочери, она заревела, как реактивный самолет:

— Ты соображаешь, что уже полночь? Где ты? У меня закончилась валерьянка…

— Мам, — перебила ее Лена. — Я у подруги ночевать останусь, завтра позвоню.

Вероника Федоровна подавилась набирающим обороты рассказом о своем сердечном приступе и ошарашенно поинтересовалась:

— У какой еще подруги?

— Ты ее не знаешь…

— Ну наконец-то! Слава богу! — охнула мама. — Ночуй!

После этого напутствия из трубки понеслись короткие гудки.

— Ну как? — поинтересовался Олег.

— Нормально, — обалдело кивнула Лена.

— Ты какое белье больше любишь: шелковое или льняное?

— Чистое, — машинально ответила она, чувствуя себя партизаном в окружении: отступать было некуда.

Утром она получила в постель завтрак, который от неожиданности едва не вывернула на себя. Чувство неловкости липкой паутиной опутало ее и не отпускало. Лена никак не могла заставить себя посмотреть Олегу в глаза. Придерживая подбородком толстый край одеяла, она пыталась откусить булочку и при этом не накрошить на изумительной красоты голубое шелковое белье. Все было не так. Лена терпеть не могла шелк, без одежды чувствовала себя абсолютно незащищенной и уязвимой, волосы падали на лицо, норовя попасть в чашку с кофе, а присутствие Олега ее напрягало. Он внимательно и ласково смотрел на нее, а она думала только о том, что хочет умыться, почистить зубы, посетить удобства и позавтракать за кухонным столом, закутавшись в теплый халат. Но если тебя будит возлюбленный, тряся перед носом подносом, на котором неуверенно подрагивает фарфоровый наперсток с парой глотков кофе и золотится булочка, то надо соответствовать моменту, а не нестись мимо него в туалет с криком «сейчас вернусь». По теории, вынесенной Леной из красивых жизнеутверждающих мелодрам, соответствующая моменту женщина должна просыпаться с почищенными зубами, причесанная и накрашенная. Тогда кофе в постель и утренний поцелуй будут выглядеть естественно. Теория кардинально расходилась с практикой.

… — привыкнешь, — утешала ее Карякина. — Это у тебя от неожиданности такая реакция. У меня в первый раз тоже так было.

— Свет, твой первый раз был сто лет назад! А я уже пожилая тетка! Я в состоянии оценить свои ощущения. Мне страшно. Я, кажется, его не люблю.

— А он вообще, как? — с любопытством спросила Светка. — Ну, в этом смысле…

— Все познается в сравнении, — печально сообщила Лена.

— А, ну да, извините. Забыла, с кем разговариваю. Так не вопрос. Надо набраться опыта, чтобы было с чем сравнивать! — не унывала Карякина.

— Какого опыта? Ты с ума сошла? Мне бы тут разобраться!

— Разберемся, — уверенно подбодрила ее Светка.

— Нет уж. Давай я сама как-нибудь.

— Если что, зови на помощь, — мотнула головой подруга. — Я всегда в этих делах подсобить могу.

— Кто бы сомневался, — Лена грустно ковыряла ноготком скатерть на Светкином кухонном столе. — Не в этом дело. Он для меня какой-то чужой. Как будто я на него со стороны смотрю.

Ну правильно, а откуда еще тебе на него смотреть. Чтобы стал свой в доску, надо вместе пачкать белье, посуду, мусорить в квартире, а потом на повышенных тонах разбираться, кто больше пачкает и кто должен это все убирать. Это называется семейная жизнь, зато можно спокойно чесаться в присутствии любимого, икать, чихать, сморкаться и давить прыщи. Погоди, поживете вместе, перестанешь стесняться, разглядишь его дефекты, он — твои, начнете обмениваться информацией по этому поводу, нарожаете детей, построите дачу и будете жить как люди. В том смысле, что все эти высокие материи, которые тебя волнуют сегодня, через пару лет уже будут порезаны на большие половые тряпки и мелкие тряпочки для пыли.

— Это схема семейного счастья? Жутковато.

— Это жизнь. И не выпендривайся. Захочешь красоты, заведешь любовника. И будет тебе снова — ужин при свечах, кофе в постель, только тогда ты уже будешь воспринимать все правильно. Это будет перманентный праздник между кастрюльно-кухонными буднями.

— Можно подумать, что ты это все на практике изучила.

— Я умею слушать людей и учусь на чужих ошибках, а не на своих.

Лена могла бы возразить, исходя из собственного опыта просмотров Светкиных кавалеров, но не стала. Если Карякина считает, что учится на чужих ошибках, то путь живет в приятном неведении.

— Лен, не закатывай глаза, как обожравшаяся курица. Пользуйся моментом. Мужик красиво ухаживает — радуйся. Драться и выпихивать друг дружку выносить помойное ведро вы будете позже. Не старайся приблизить этот замечательный момент. Он все равно настанет, и чем позже, тем лучше.

— Ладно, — Лена махнула рукой. Светка говорила все правильно, но внутреннее напряжение и неопределенность не отступали.

Они договорились с Олегом, что сегодня она опять приедет ночевать к нему. Лена шла нога за ногу, стараясь оттянуть момент встречи, но, едва он открыл дверь, она моментально забыла все свои сомнения. Все-таки это была любовь. Настоящая, первая, сумасшедшая и наивная.

Жизнь Лены стала похожа на сказку. Олег не просто ухаживал или заботился, он делал это все красиво, продуманно и даже эффектно. Лену беспокоили только два момента: что вся эта идиллия внезапно закончится и то, что она никак не могла к нему привыкнуть. Лена боялась выглядеть глупо, боялась сказать что-нибудь не то или повести себя не так. Все то, что она говорила Карякиной, начитавшись брошюр типа «Как влюбить в себя мужчину», использовать самой никак не удавалось. Она точно помнила, что женщина должна максимально долго оставаться гордой и недоступной для намеченной жертвы. Данный пункт под давлением обстоятельств она перешагнула, даже не попытавшись претворить в жизнь эту народную мудрость. Избитая фраза о том, что надо знать себе цену, многократно озвученная Леной применительно к карякинским ситуациям, оказалась довольно скользкой и не совсем ясной. В чем это должно выражаться? Как себя вести, чтобы эмоционально недоразвитый тип, сопящий рядом по ночам и не понимающий тонких намеков и подтекстов, тоже осознал эту самую цену и не торговался? Мамины советы «не вилять хвостом» вообще никуда не годились, поскольку Лене судорожно хотелось понравиться кавалеру. Поэтому она не просто «виляла», а трясла им так, что позвоночник вибрировал круглые сутки: Лена ходила по квартире в таком виде, словно каждую секунду ждала прихода гостей, готовила какие-то умопомрачительные блюда, требовавшие перемазать неисчислимым количеством ингредиентов всю посуду, имевшуюся в наличии, красилась, едва почистив зубы, а косметику снимала поздно ночью, когда Олег уже сладко спал.

В общем, она невероятно устала от этого каждодневного парада и ощутила отчетливую необходимость «уйти в отпуск». Олег отреагировал на ее предложение пожить отдельно неожиданно бурно.

— Мы вместе всего две недели, и ты уже хочешь от меня отдохнуть? А я? Я не могу без тебя, ты нужна мне каждую минуту, каждую секунду. Как это — отдельно?

Если учесть, что при всей эффектности и безупречности его ухаживаний он продолжал тактику, избранную в самом начале, а именно: без предупреждений пропадал куда-то, возвращался за полночь, всего пару раз встретил ее с работы, так и не дав Лене возможности погордиться перед сослуживцами своей «пристроенностью», и ловко уходил от ответов на вопросы о планах на жизнь, то его неподдельное горе по поводу временной разлуки плохо поддавалось разумному объяснению. Если бы Лена смогла оценить ситуацию объективно, то она, наверное, имела бы полное право обидеться на столь замысловатую синусоиду их отношений, но она варилась внутри ситуации, как фрикаделька в супе, и смотрела на мир сквозь радужные пузыри своего эмоционального бульона.

Олег действительно оказался довольно состоятельным. Когда Лена слегка освоилась в его апартаментах, изучила инструкции к бытовой технике и начала привыкать к тому, что при выборе продуктов в супермаркете можно не экономить и не шевелить губами, сопоставляя цены покупок и наличность в кошельке, она начала работать над собой в психоэмоциональном плане. Вернее, работали они вместе с Карякиной, которая ломилась посмотреть на жилище подружкиного кавалера, а подружка, в свою очередь, желала быть проконсультированной на расстоянии, поскольку стеснялась спросить Олега, можно ли ей пригласить Светку в гости. К себе домой она Карякину пригласить могла, а здесь Лена сама чувствовала себя гостьей, и это пугало и расстраивало ее больше всего. Когда Олег был рядом, она забывала обо всех своих переживаниях, но стоило ей остаться одной, как в голову упрямыми шурупами начинали ввинчиваться мысли о том, что все не так. В евроремонтовском великолепии его квартиры она чувствовала себя как рыбак на оторвавшейся льдине: страшно хотелось на берег.

Карякину такое положение вещей не устраивало.

— Как я могу дать нормальный совет, если не вижу, где и как он живет. И что у тебя за место в его жизни, если ты не имеешь права голоса? — возмущалась Светка.

— Право голоса я имею, только подавать его лишний раз не хотелось бы, — честно отвечала Лена.

— Если ты с самого начала дашь ему понять, что он главный, то потом изменить что-либо уже не получится. Ты готова всю жизнь оставаться на вторых ролях? — восклицала подруга, испытующе изучая Лену суровым взглядом.

Лена была не просто готова, они именно хотела быть на вторых ролях, поскольку в ее понимании первую скрипку в семье должен играть мужчина, если он, конечно, нормальный. Единственное, она не была уверена, что скрипачом должен стать именно Олег.

На Восьмое марта он притащил ей целую корзину роз и ночью, после похода в ресторан, повесил на шею толстенькую золотую цепочку. Лена восторгалась ровно до того момента, пока не донесла эту новость до Карякиной.

— М-да, — протянула Светка. — Без фантазии. Примитивный он у тебя какой-то. Нет бы сюрприз какой-нибудь неожиданный сделал, а то — побрякушки и цветы. Хотя, может, это я от зависти так кисло мыслю. Представляешь, первый раз в жизни Восьмое марта в компании с мамой. Удавиться хочется.

Лена очень даже представляла. До этого у нее как раз все международные женские дни проходили в мамином обществе.

— Знаешь, забудь, что я тебе сказала, — вдруг бодро сообщила Карякина, вспомнив последний неожиданный сюрприз, преподнесенный ей одним из кавалеров. Это была здоровенная пригласительная открытка на его свадьбу, врученная Свете со словами: «Это ни в коем случае не повлияет на наши с тобой отношения». — Лучше надежный с предсказуемыми сюрпризами, чем фокусник с кроликами и шариками.

— Почему? — удивилась Лена, уже успевшая опечалиться по поводу банальности поведения своего возлюбленного.

— Шарики полопаются, кролики попортят мебель и начнут размножаться, а фокусник исчезнет, оставив тебя в этом кошмаре, — грустно пояснила Карякина.

— Но Олег и правда немного скучный. Он мне свои анекдоты уже по десятому кругу рассказывает.

— Анекдоты хоть смешные?

— Уже нет.

— Ясненько. А сама-то ты его как развлекаешь?

— А я что, должна его развлекать? — изумилась Лена.

— Должна не должна, а он тоже, может, про тебя какому-нибудь другу рассказывает, что ты оказалась теткой без фантазии.

— Почему без фантазии? Я Камасутру купила.

— Да-а? Почитать дашь? Интересно хоть?

— Нет. На комикс похоже. Типа прыжков человека-паука по крышам: совершенно нереальные выкрутасы.

— Не пригодилось? — расстроилась Светка.

— Почему? Что-то пригодилось, но Олегу не понравилось, что я ее читаю. Он сразу начал допытываться, что меня не устраивает без этого талмуда. Чуть не поссорились.

— Понятно. Но я не про эту фантазию, ты что-то узко мыслишь. Я вообще. Про события. Чем ты его поражаешь, например? Только не надо мне тут про еду и Камасутру.

Последнее, чем Лена безусловно поразила Олега, была попытка постирать белье. Поскольку Олег жил один, все, что пачкалось, он сдавал в химчистку и прачечную, откуда через некоторое время получал вещи чистыми и заботливо выглаженными. Стиральная машина, украшавшая огромную кухню, была куплена не по необходимости, а просто так, чтобы была.

Пытаясь привыкнуть к своей новой роли и почувствовать себя как дома, Лена собрала грязные рубашки любимого и, в очередной раз перечитав инструкцию, решила их постирать самостоятельно. Побулькав и покрутив барабаном, машина внезапно затихла и начала задумчиво пощелкивать своими умными внутренностями. Через полчаса щелчков Лене стало ясно, что агрегат впал в кому и требует постороннего вмешательства. Она, понадеявшись, что примитивная хозяйственная деятельность сблизит ее с Олегом, которого она продолжала воспринимать как памятник на площади — величественный и недоступный, размечталась о том, как он будет благодарить ее за чистые рубашки, но это досадное недоразумение кардинально нарушило ее планы и выбило из колеи. Сидя перед иллюминатором, словно капитан космического корабля, она обозревала загадочную темную неизвестность за толстым стеклом, заляпанным пузырями, и осторожно дергала ручку: машина отдавать белье отказывалась. Старательно отгоняя настырную мысль «не судьба, все против меня», она пошуршала инструкцией и начала осторожно порциями сливать воду в маленькую мисочку. В течение часа она носилась с этим наперстком из кухни в ванную. Мыльная вода мелкими каплями чертила траекторию ее перемещений. Пару раз поскользнувшись и один раз смачно шлепнувшись, Лена опустошила чудо современной электроники, призванное облегчить тяжелый быт нормальной женщины. Нормальным, может, оно и облегчало, но только не ей. Насладившись своим торжеством над измочаленной Леной, машина снисходительно чавкнула и открылась. Лена, переборов желание пнуть ненавистный агрегат, пощупала совершенно сырые и мыльные рубашки.

Отвергнув идею постирать их в кухонной раковине, она заглянула в ванную и задумчивым, оценивающим взглядом пробежалась по джакузи.

— В принципе, если включить режим массажа, то получится та же стирка, — решила она, содрогнувшись от собственной сообразительности. Поскальзываясь на мокром полу, она перетащила рубашки в ванну. Распластавшись по дну, они печально ждали своей участи. Лена устала так, что ей тоже хотелось лечь и покачаться под вибрирующими теплыми струями, но пришлось уступить. Она включила воду и, бормоча, поплелась в кухню вытирать пол.

— Зато пол с мылом вымыла, — успокоила она себя и без сил опустилась на стул. Но уже через секунду, подкинутая воспоминанием о недостиранных рубашках, она прискакала в ванную. Вода еще не перелилась, но чудовищная шапка пены уже заползала на бортик.

— Да что ж это такое? — в сердцах выкрикнула Лена и в отчаянии шлепнула ладошкой по кружевной куче пузырей, выпирающей над ее ноу-хау.

Сначала она попыталась их придавить, потом полопать, потом начала перекидывать в раковину. Пузыри оказались на редкость устойчивыми, и борьба с ними отняла у юной хозяйки последние силы. Когда они наконец-то были побеждены, она, в ужасе посмотрев на часы, поняла, что не успевает завершить мероприятие до возвращения Олега. Первый раз за их недолгую совместную жизнь ей захотелось, чтобы он задержался на работе.

Вернувшийся, как назло, вовремя кавалер застал любимую девушку за немыслимым занятием: отклячив пятую точку, она, стоя в неглиже, перевесилась через бортик джакузи и в этой неудобной позе чем-то плескала и булькала. Полюбовавшись на тыл, он привстал на цыпочки и заглянул через Ленино плечо: в ванне готовился какой-то сюрприз. В пузырях плавали тряпки неизвестного назначения, а Лена увлеченно гоняла их по воде.

Олег быстро разделся и, на цыпочках подкравшись к Лене, обнял ее, шепнув в ухо:

— Ныряем на счет «три»!

Припечатав губы юной русалки поцелуем, он, невзирая на страшно выпученные глаза, начал заваливать ее в ванну. Девушка почему-то сопротивлялась так, словно ее собирались закинуть в растворитель. Краем глаза он зацепился за яркую бутылочку пятновыводителя и от неожиданности выпустил Лену. То, что девушка использовала в качестве пены для ванной пятновыводитель, говорило не в ее пользу. Пузырей, конечно, много, но подобных экспериментов над собой он допустить не мог.

— Там порошок! — заверещала она, размахивая руками, едва только Олег отлепился от нее, дав возможность вздохнуть.

— Порошок?! Ты с ума сошла? Мало того что пятновыводитель, так еще и порошок! Что за больные фантазии?

— Какие фантазии? — заорала Лена, с содроганием представляя последствия совместного купания в этой адской смеси. — Я белье стираю!

Она стирала белье в джакузи. Олег потер лоб, потом похлопал себя по щекам. Не удовлетворившись результатом, он сильно ущипнул себя за руку. Полуголая Лена в комплекте с пузырящейся ванной не пропадала. В страшном сне итальянским дизайнерам не могло присниться, с какой целью могут использовать их шедевры в далекой и дикой России.

Судя по выражению лица, Олег явно не был ей благодарен за подвиг. Более того, он смотрел на нее с тихим ужасом в глазах.

Лена поспешила объяснить ситуацию, чтобы он не подумал, что завтра она будет колоть пультом от домашнего кинотеатра орехи или варить в чайнике суп из кубиков. После подробного рассказа про сломавшуюся машину голый Олег, чувствуя себя последним идиотом, ушагал в комнату одеваться. Вечер был безнадежно испорчен. Лене захотелось домой к маме, на свой старенький диванчик. Соответствовать новой жизни и новому уровню материального достатка категорически не получалось.

Рассказывать обо всем этом Светке бесполезно. По ее мнению, мужика украшает кредитка, обладая которой, он может не иметь больше никаких других достоинств. Толстый кошелек перешибет любой, даже самый богатый и изысканный, набор недостатков. Но это вовсе не значило, что она охотилась на богатых. Она охотилась на мужиков вообще, как доисторический охотник, которого послали за дичью на обед: медведь — хорошо, но и из тощего зайца, если таковой попадется, тоже можно что-нибудь сварить. К огромному сожалению Карякиной, современные зайцы тоже бегали очень быстро, и догнать их не представлялось возможным, не говоря уже про медведей, которые нагло проезжали мимо, наглухо отгородившись от одинокой Светки тонированными стеклами своих иномарок.

Ленины терзания были Карякиной абсолютно непонятны, и она, в очередной раз посетовав на то, что подруга обнаглела и бесится с жиру, оставила Лену наедине с ее необъяснимой тоской.

Мама, как обычно, целиком и полностью поддерживала Светку. Все сговорились и подталкивали Лену к загсу, хотя сама она до судорог боялась решающего разговора с Олегом. Время шло, ближе они не становились. Лена мучилась и не знала, что еще можно предпринять для того, чтобы понять: любит ли она этого мужчину или просто уцепилась за первый попавшийся экземпляр.

Светлану Карякину такие тонкие материи обычно не волновали. Она, как запасливый хомяк, готова была тащить в дом все, что плохо лежало, в разумных пределах, естественно. Но более-менее нормальные мужские особи уже были разобраны, и Светка рыскала в одиночестве. Тоскливое Восьмое марта добавило ей в кровь адреналина, и юная охотница утроила свои усилия. Конечно, охотиться в паре было бы легче, но этот невесть откуда появившийся Олег сбил ей все планы: Лена теперь сидела дома, как царевна у окошка, и поджидала своего ненаглядного. Более близкой подруги у Светки не было, а соседка Татьяна, с которой они периодически предпринимали совместные вылазки, была слишком эффектной и фигуристой, поэтому на ее фоне маленькая Карякина терялась, как воздушный шарик на фоне грозовой тучи. Банальные попытки познакомиться с кем-нибудь на культурных мероприятиях типа кино или театров успеха не имели. Единственный отловленный в театральном буфете симпатичный мужчина без кольца побыл в Светкином распоряжении всего десять минут, после чего был в грубой форме отобран высокой шатенкой, которой не приглянулась ни Светка, ни натюрморт на их столе. Жизнь стремительно катилась под откос, надвигающееся тридцатилетие пугало перспективой старческих морщин, целлюлита и раннего климакса. Карякина не была неразборчивой, ей просто очень хотелось замуж, детей и прочих земных радостей. Света трезво смотрела на жизнь вообще и на собственные перспективы в частности. Она была уверена в одном: если наличие в жизни женщины мужчины еще не гарантирует счастья, то уж отсутствие в этой самой жизни хоть какого-нибудь представителя противоположного пола абсолютно точно означает и отсутствие пресловутого женского счастья. Другими словами: есть мужчина — еще не счастье, нет — точно беда. Светка в данный момент находилась как раз в беде.

«Отравиться, что ли?» — тоскливо размышляла она. Пошатавшись по улицам и насмотревшись на счастливые парочки, Карякина решила зайти в «Макдоналдс». Вредная, но вкусная еда ее в данный момент привлекала меньше всего, интереснее была разношерстная молодежная очередь. Дети уже давно спали, поэтому взрослый контингент спокойно расслаблялся, не опасаясь визга, писка и вылитых за шиворот молочных коктейлей. Потоптавшись в очереди и отшив пару назойливых малолетних кавалеров, Светка с тоской констатировала, что заход оказался неудачным: никого подходящего в пределах видимости не было. Поскольку есть все равно хотелось, то она машинально взяла детский обед с игрушкой и забилась в угол, заняв маленький столик на двоих. Пустой стул напротив нервировал и навевал меланхолию. Через пару минут ей вообще стало стыдно сидеть в одиночестве, в носу защипало, а к глазам подкатили слезы. Света уставилась в забрызганное дождем и весенней слякотью окно…

— Вы позволите?

Крупный темноволосый мужчина вопросительно смотрел на нее, держа на весу поднос, заваленный свертками и пакетиками.

С трудом выдержав паузу, Карякина степенно кивнула.

— Спасибо, — обрадовался мужчина и осторожно примостился на маленьком стульчике. Светка из-под ресниц внимательно разглядывала нового соседа: крупный, слегка приплюснутый нос, лохматые брови, под которыми словно угольки у снеговика, были воткнуты маленькие круглые глаза, широкий рот, с аппетитом уплетавший золотистую картошку. В общем, абсолютно точно — не красавец. В карякинских глазах это был плюс. Еще ей приглянулись плечи, натягивавшие толстую ткань джинсовой рубашки, размера 56, не меньше, и крепкая шея, плавно стекавшая от ушей в темно-синий джинсовый воротник. Она воспряла духом и демонстративно отвернулась.

— Я вам мешаю? — забеспокоился мужчина.

Почему? — спокойно спросила Светка, медленно махнув ресницами. То, что они у нее шикарные, Карякина знала и нагло этим пользовалась. — Двое взрослых людей, уставших после рабочего дня, имеют полное право поужинать в тишине. Совершенно необязательно таращиться друг на друга и напрягать извилины, чтобы выжимать неинтересные темы для никому не нужных светских разговоров. Вы сели сюда, поскольку не было свободных мест. Это ни к чему вас не обязывает.

Обычно любой мужчина такую фразу понимал однозначно: присутствие умной и задумчивой Светки абсолютно точно к чему-то его обязывает. Женщина, не строящая глазки, а объясняющая, что партнер волен в своем выборе, попадает в десятку. Ну или в девятку. В зависимости от партнера. Карякина несколько раз умудрялась вообще попасть в «молоко», хотя в большинстве случаев эта тактика все-таки срабатывала.

Выдав ключевую фразу, она начала манерно грызть свои чипсы, грустно и загадочно поглядывая в окно и на потолок.

— Вы такая печальная, — не выдержал мужчина. — Я могу вам чем-то помочь?

Карякина медленно перевела взгляд с соломинки на него, опять поморгала, словно увидела впервые или успела забыть про его вынужденное соседство, и, грустно улыбнувшись, отрицательно качнула головой.

— И все-таки, — он уже утолил первый голод и начал изнывать от любопытства, все глубже насаживаясь на карякинский крючок. Девица не пыталась на него вешаться, не кокетничала и не сверкала коленками. Одета скромно, но не бедно. Ему захотелось покрасоваться в роли героя или спасителя. Но девушка не претендовала на то, чтобы ее спасали. Разбудив в нем спортивный азарт, она таинственно улыбалась и хлюпала коктейлем.

— Вы меня заинтриговали. Кстати, меня зовут Антон.

Света смерила его задумчивым взглядом. Словно сличая, насколько это имя ему подходит, но ничего не ответила.

— Вам что-нибудь заказать? — решил он сменить тему.

— Хотите меня сперва откормить?

Слово «сперва» прозвучало обнадеживающе. Похоже, что шанс на продолжение был. Поторопившись, Антон радостно спросил:

— Я, к сожалению, в этих вопросах не специалист. А как поступают с девушками после того, как их откормят?

Карякина презрительно оттопырила губку:

— По-мужски.

— Ого, — решив перейти на игривый тон, он развеселился: вечер обещал быть нескучным. — Это как же, а?

Но Светка моментально сбила его с толку, высокомерно просветив:

— По-мужски, это значит, либо сожрать и выплюнуть косточки, либо выгнать в поле растрясти жирок. В любом случае цель одна — самоустраниться от дальнейшего участия в судьбе откормленной подруги.

С трудом проглотив котлету и шумно запив ее лимонадом, Антон растерянно уставился на Светку. Девица явно не шутила и на игривый тон переходить не собиралась. Это было неожиданно и… интересно.

Карякина тем временем отодвинула поднос, аккуратно вытерла руки салфеткой, промокнула платочком губы и равнодушно сказала:

— Спасибо за компанию. Всего хорошего.

Это был кульминационный момент программы. Если мужик плохо заглотил крючок или она в чем-то просчиталась, то шанс распрощаться с одиночеством опять уплывет, сверкнув золотистой чешуей и шлепнув напоследок хвостом.

Шанс не уплыл. Антон резво вскочил и покорной рысцой посеменил за уходящей девушкой. Сначала Светка двигалась медленно и плавно, давая ему возможность подумать, оценить ее фигурку и догнать. Едва она услышала покорный топот за спиной и углядела краем глаза в отражении стекла торопливо натягивавшего куртку Антона, как резко прибавила скорость, демонстрируя полнейшую незаинтересованность в дальнейших контактах. В результате домой они ехали на машине робевшего в присутствии умной Светки кавалера, который, прощаясь, так и не отважился ее поцеловать. Вернее, он начал маневр, напустив в глаза томного тумана и смело взглянув на загадочную пассажирку, но Карякина обдала его в ответ ледяным непониманием, после чего он, смешавшись, попросил телефон, чувствуя себя глупым влюбленным подростком.

— Телефон? — удивленно протянула Светка, добавив в голос сексуальности. — Я не знаю. Не уверена, что нам обоим это надо.

— Мне точно надо, — выпалил уставший от поиска правильной тактики Антон.

Решив, что на сегодня с него достаточно, Карякина вдруг ласково улыбнулась и нежно проворковала:

— Ну раз надо, записывайте.

Антон чуть не свернул шею, наблюдая, как Света скрывается в парадном. Она так и не оглянулась, выдержав эту пытку с трудом. Зато, едва войдя в подъезд, она тут же припала к крохотной дырке в дверях, пытаясь углядеть реакцию кавалера. Ничего она, конечно, так и не увидела. Антон уехал домой абсолютно счастливый, предвкушая потрясающий роман с новой знакомой.

В городе бушевала весна. Залив улицы бескрайними лужами, таившими в себе массу неожиданностей, вроде какой-нибудь скрытой выбоины, уходящей на глубину полуметра, она медленно, словно сладкое эскимо, слизывала грязно-серые сугробы, гоняла стайки воробьев и бередила гормоны, еще не отошедшие от зимней спячки. В один из пасмурных мартовских дней Лена, как обычно, тряслась в троллейбусе. У Олега была назначена какая-то встреча во второй половине дня, поэтому он отсыпался дома, предупредив, что сегодня Лена добирается до работы своим ходом. Это было не в первый раз, поэтому его слова ни возражений, ни нареканий не вызвали.

Едва только двери раскрылись, стало ясно, что случилось что-то из ряда вон выходящее: народ глухо роптал и не торопился покидать гостеприимное нутро общественного транспорта. Передние возражали, задние напирали, в результате под шум выяснений отношений и жалобно-злобные вскрики пробка в дверях начала рассасываться. Лена, не любившая толкотню, как обычно, выходила последней. Причина воплей сразу стала ясна, едва она собралась шагнуть вниз — троллейбус стоял посреди гигантской лужи, тянувшейся в обе стороны и скрывавшейся за горизонтом: ни обойти, ни перепрыгнуть ее было невозможно. Смешно подкидывая ноги, пассажиры огромными скачками неслись к тротуару, сотрясая воздух проклятиями в адрес водителя и дворников. Лена машинально охнула и посмотрела на свои изящные сапожки. Судя по глубине, вода проберется не только через молнию, но и перельется через невысокие голенища: воспаление легких было обеспечено, даже если из метро бежать до работы бегом, а там снять колготки и поставить сапоги на батарею…

На ее тихий вскрик внезапно обернулся шедший впереди парень. Он улыбнулся и протянул руку. Подумав, что в данной ситуации галантное протягивание конечности выглядит нелепо, Лена машинально оперлась на его широкую ладонь и внезапно взлетела над лужей, плотно зависнув на уровне груди улыбчивого парня. Она еще не успела понять, что произошло, а он уже ставил ее на сухой асфальт.

— Спасибо, — Лена смутилась, увидев его мокрые брюки.

— Ну, спасибо. Спасибом сыт не будешь, — парень улыбался, разглядывая ее пунцовую физиономию. — Надо бы наградить за подвиг!

Лена оторопела. Едва она размечталась, что на нее обратил внимание мужчина, как он тут же потребовал за это самое внимание денег.

— Мадам, уж не кошелек ли вы там ищете? — предвосхитил ее суетливое барахтанье в сумке веселый рыцарь. — Я имел в виду поцелуй.

Лена, наконец, подняла глаза… и пропала. То ли Карякина заразила ее своей влюбчивостью, то ли это была настоящая любовь, запоздавшая на пару недель, но Лена, ни секунды не раздумывая над тем, как будет расценено ее поведение, приподнялась на Цыпочки и поцеловала неизвестного героя.

Парня звали Иван. Он приехал из провинции, жил в общежитии и работал на заводе. Иван оказался немногословным и веселым, с ним было легко и надежно. Он проводил Лену до работы и, неожиданно оробев, спросил, можно ли будет ее вечером встретить. Совершенно забыв про Олега, который тоже мог появиться вечером и предъявить на нее права, Лена радостно закивала. Но Иван, не ограничившись устным согласием, попросил рабочий телефон. Как он пояснил, на всякий случай.

Весь день Лена тряслась, в ужасе ожидая звонка Олега, про которого почему-то вспомнила, обнаружив в своей немытой кружке скрюченный чайный пакетик. Почему сознание запараллелило два этих образа, она не поняла, но копаться в этом не хотелось. Превозмогая себя, она попросила начальницу, чтобы та всем, кто позвонит, говорила, что Кораблевой сегодня нет.

— Кому это «всем»? — желчно поинтересовалась Татьяна Филипповна.

— Мужчинам, — пояснила Лена.

— Ишь ты какая! И много их тебе звонить будет? Поскольку, кроме Олега, других абонентов не планировалось, Лена просто пожала плечами, решив не отвечать.

Естественно, как только мужской голос по телефону попросил Елену, Татьяна Филипповна тут же злорадно прокаркала:

— Елену? Конечно, сейчас!

Не ожидавшая такой подлости Лена расстроенно взяла трубку.

— Лена? Это Иван. У вас ничего не изменилось?

— Нет! — Лена непроизвольно разулыбалась, страшно огорчив любимую начальницу.

— Тогда, может быть, мы сходим сегодня в кино? — неуверенно спросил он. От этой его неуверенности Лене стало так тепло и спокойно, что она захотела немедленно прижаться к нему и сказать что-нибудь ласковое.

— С удовольствием, — она пыталась сделать серьезное лицо, но у нее не получилось. По тону почувствовав, что предложение действительно принято благосклонно, Иван торопливо попрощался до вечера.

Олег про нее так и не вспомнил.

Как только на большом табло над дверями высветилась заветная цифра «18:00», Лена начала наводить марафет. Татьяна Филипповна смотрела на нее с таким отвращением, словно подчиненная не пуховкой по лицу махала, а прямо на столе препарировала жабу.

Одарив начальницу, молча мариновавшую свои злобные мысли, счастливой улыбкой, Лена выпорхнула из кабинета. Иван уже мерил шагами корявый асфальт напротив выхода. В его огромных ручищах топорщился крошечный букетик мимозы, похожий на пушистый солнечный ершик. Почему-то этот золотистый пахучий шарик произвел на нее гораздо более сильное впечатление, чем корзина роз, преподнесенная Олегом. Видимо, дело все-таки было в дарителе. Увидев Лену, Иван размашисто пошагал к ней, растопырив руки, словно собирался ловить аэростат. С детской непосредственностью он обнял ее и звонко чмокнул в макушку. Лене стало смешно.

— Я купил газету, — Иван уже перешел на деловой тон.

— Будем читать вслух? — хихикнула Лена.

— Нет, будем кроссворды разгадывать, — простодушно оповестил ее кавалер и тут же оглушительно захохотал, увидев ее вытянувшееся лицо с отчетливо нарисовавшейся на лбу мыслью: конечно, здорово, когда с человеком легко, но когда он простой, как валенок, это слегка напрягает. — Шутка. Там написано, в каком кинотеатре что идет. Ты выберешь то, что тебе больше нравится, и поедем. Не могу же я таскать тебя по городу весь вечер, все должно быть продумано и правильно организовано.

— Да ты стратег, — хмыкнула Лена.

— В любом мужчине дремлет нереализовавшийся полководец, — Иван отставил ногу и сунул руку себе за пазуху, изобразив Наполеона. Лена рассмеялась, но уже уважительно. Кавалер не был примитивным, несмотря на простенькую биографию, озвученную им с утра. Пока они добирались до избранной точки, оказалось, что, помимо работы на заводе, где Ваня вкалывал отнюдь не слесарем, как Лена решила в самом начале, а экономистом в плановом отделе, он еще и учился на вечернем, осваивая азы юридического образования. Рыцарь колоссально вырос в ее глазах, и она даже решила, что в таком комплекте его можно показать маме. Олега, кстати, она Веронике Федоровне пока не предъявляла.

В кино Иван громко потребовал в кассе билеты на «места для поцелуев», развеселив очередь и вогнав в краску свою спутницу. Весь сеанс они целовались, а когда зажегся свет, Лена запоздало подумала, что зря они так долго выбирали фильм по газете. Хотя соблюсти некоторые приличия все же следовало. С Иваном ей было так хорошо, что щемило в груди и хотелось остановить время. Ее не беспокоила сбившаяся прическа, размазанная помада и осыпавшаяся тушь. Лена была уверена, что нравится ему такой, какая она есть, и не надо прилагать никаких усилий, чтобы каждое мгновение быть в идеальном состоянии, как комод в антикварной лавке: запылишься — не купят.

На улице стемнело, свежий весенний воздух пьянил, а легкий ветер выдул из ее головы последние воспоминания об Олеге. Она совершенно машинально поехала к маме. Уже у подъезда Иван, волнуясь и слегка заикаясь, спросил, не замужем ли она.

— Эх ты, этим надо было поинтересоваться в самом начале! — поучительным тоном сообщила Лена. И тут же в ее мозгу немым укором всплыл печальный лик безответственно забытого Олега.

Почувствовав резкую смену настроения любимой, Иван неуверенно повторил свой вопрос.

— Официально нет, — огорошила его Лена. Если бы он спросил, что она имела в виду, она вряд ли бы смогла членораздельно пояснить свою мысль. Скорее всего, это проснулась ее совесть, ни на секунду не забывавшая об обязательствах перед Олегом.

— И… как нам быть? — неуверенно поинтересовался Иван.

— Нам просто быть, — загадочно ответила Лена. — Будем решать проблемы по мере их появления, как говорят умные люди.

Я не умею так, — строго сказал Иван. Он совершенно явно не ожидал от Лены таких сложностей. Судя по его физиономии, он вообще планировал сегодняшнюю ночь провести с ней, и наличие препятствий в его схему не вписывалось. Посмотрев на фасад дома, уютно поблескивающий желтыми окнами, он добавил:

— Значит, тебя там ждут?

— Хочешь, заходи к нам на чай, — внезапно предложила Лена.

— Ты издеваешься?! — охнул Иван. — В кои-то веки я решил, что наконец-то нашел девушку своей мечты, а она предлагает мне групповуху!

Лена согнулась пополам от хохота. На всякий случай придерживая взбешенного кавалера за карман куртки, она топала ногой и тоненько причитала. Иван спокойно ждал, пока девушка придет в себя и перестанет радостно повизгивать, пояснив причину внезапного веселья по столь печальному поводу.

Слегка успокоившись, она решила расставить все точки над «i».

— Во-первых, я живу здесь с мамой, она тоже вряд ли согласится на групповуху, так что общий язык вы найдете, — начала она, опустив тот факт, что последние полмесяца мама жила здесь в одиночестве. — Во-вторых, с чего ты решил, что я свободна? Во мне что, есть какие-то признаки унылой старой девы? Почему я должна быть одинокой? У любой современной женщины есть мужчина. Это нормально, логично и физиологично.

Увидев, что Ивану лекция категорически не нравится, вероятно, некоторые тезисы противоречили его устойчивой жизненной позиции, она решила закруглить свой психологический экскурс:

— Просто если женщина встречает мужчину своей мечты, то она имеет право выбирать между любовью и физиологией.

— А яснее можно? — не понял Иван.

— Можно, но не нужно, — обнаглела Лена. — Если ты не понял сейчас, значит, ты еще не дозрел.

— Мне уйти дозревать в темное место, как банану?

— Нет, зрей рядом, под присмотром, — подумав, заявила Лена. — Пошли, пошли, зеленый…

Вероника Федоровна, совершенно не ждавшая гостей, обрадовалась приведенному кавалеру ровно на столько же, насколько он обрадовался знакомству с ней: вроде бы лестно и знаменательно, но так не вовремя!

Предвосхитив мамины вопросы, Лена громко объявила:

— Мамуля, знакомься! Это Иван!

Мама попыталась скрыть удивление и брякнула первое, что пришло в голову:

— Очень приятно! Леночка так много о вас рассказывала!

Лена тут же отвлекла изумленного Ивана поиском тапочек, и пока он, кряхтя, рылся в ворохе разнокалиберной женской обувки и выискивал на свою гигантскую лапу подходящую баретку, которой там и в помине не было, она пояснила:

— Я не удержалась и рассказала маме о нашем сегодняшнем знакомстве. Ничего, что я тобой уже похвасталась?

Иван что-то промычал снизу, а Лена, наступив на ногу выкатившей глаза маме, пропела:

— Мамуля, пошли в кухню, а то тут места мало, Ивану развернуться негде.

Вероника Федоровна намек поняла и рысью рванула из прихожей.

— Где Олег? И почему ты тащишь домой мужика, с которым только что познакомилась? — без предисловий выпалила мама, торопясь получить необходимую информацию, пока сопящий босоногий Иван не помешал допросу.

— Это любовь, забудь про Олега. Мы останемся ночевать, — телеграфировала ей Лена.

Мама открыла было рот, чтобы высказать свое ценное многоопытное мнение по поводу скорости развития их отношений, но не успела. В кухню ввалился Иван, виновато сообщив, что тапочки он не нашел.

— Вы не волнуйтесь, носки у меня чистые, я не наслежу, — добавил он на всякий случай.

Мама молча кивнула. Мужик казался примитивным до безобразия. Но внешне интересным: широченные плечи, круглая, как сковорода, физиономия, спокойная улыбка и добрые глаза веселого дворового пса. Как реагировать на этот конструктор, она не знала, поскольку не было возможности сравнить этого гоблина с так и не предъявленным ей бизнесменом.

Иван кукожился и боялся шевелиться в крохотном пространстве их квартиры. Он выглядел как огромный плюшевый медведь, упакованный в маленькую коробку. От бесплодных попыток съежиться до разумных габаритов, он вел себя еще более скованно и неловко, теряя нить беседы и затравленно кося глазом на Лену. Общество мамы, в ускоренном темпе выяснявшей всю его подноготную, парня явно тяготило. Вопросы из Вероники Федоровны сыпались пулеметными очередями. Видимо, боясь, что молодые сию секунду пойдут ломать кровать, она, не дослушав ответов, задавала все новые и новые вопросы. За полчаса беседы она уже знала, что Иван перспективный, образованный, но без жилплощади, немного старше Лены, но без вредных привычек, простоватый, но без многочисленной периферийной родни. Голодный Иван, любезно напоенный чаем, скромно поедал бутерброды, которые Лена не успевала ему лепить, но от ужина вежливо отказывался, боясь отпугнуть вероятную тещу своим аппетитом.

— Ладно, — Вероника Федоровна покусала губу, пошевелила бровями и строго посмотрела на Лену. — Я спать пошла, а вы тут без меня чаевничайте.

— Спокойной ночи, — галантно привстал Иван, едва не опрокинув стол.

— И вам того же, — съязвила мама и выплыла из помещения.

Иван вопросительно взглянул на Лену:

— Я, наверное, тоже пойду?

— Ну подожди, у нас санузел совмещенный. Сначала мама, потом мы.

— Мы? В узел? — завращал глазами кавалер. То ли он не верил своему счастью, то ли чисто теоретически сомневался, что они поместятся там вдвоем.

— Я пойду пока постелю, — равнодушно буркнула Лена, пытаясь скрыть волнение.

Осторожно покосившись, она увидела выражение искреннего недоверия на его румяном лице. Похоже, Иван, как и мама, опасался столь бурного развития отношений, хотя по бегающим глазкам было ясно, что упускать возможность он тоже не хотел.

Если бы кто-нибудь еще месяц назад рассказал ей такое, то она бы искренне и насмерть обиделась. Когда подобные истории озвучивала Карякина, Лена смотрела на нее как на тяжелобольную, с хроническим диагнозом, не поддающимся излечению. На деле это оказалось очень просто, и изнутри ситуация вовсе не выглядела неприлично. Наоборот, все было предельно естественно. И теперь слова Светки о том, что взрослые занятые люди для экономии времени могут обойтись без затяжного периода ухаживаний, вовсе не выглядели пошло и глупо. Внутренний голос убедительно советовал Лене не пытаться оценить свое поведение объективно, поскольку резюме может быть не то что резко отрицательным, а даже слегка оскорбительным. Хотя этот же голос по-стариковски ворчал о том, что, вообще-то, так торопиться нецелесообразно. Лена, перестилая белье, виновато уговаривала сама себя:

« В кино сводил, цветы подарил, на руках носил, в общем — ухаживал».

О том, что процесс ухаживания осуществился в предельно сжатые сроки, она старалась не думать, чтобы не упасть в собственных глазах.

Утром, обнаружив рядом сладко похрапывающего Ивана, она с нежностью и даже слегка по-хозяйски оглядела его мускулистую фигуру. Спали они на полу, сразу поняв, что даже насест в курятнике удобнее ее старенького односпального дивана. Иван в отличие от Олега не пытался поразить ее воображение акробатическими этюдами, но зато Лена впервые не чувствовала себя не соответствующей моменту.

Она с удовольствием, не торопясь, умылась и приготовила завтрак, который после недолгих размышлений решила все-таки сервировать на кухонном столе, а не тащить в комнату, дабы не баловать любимого с самого начала.

Иван долго фыркал и трубил в ванной, создавая непередаваемую атмосферу домашнего уюта и тихого незамысловатого счастья. Мама, высунув нос из своей комнаты, шепотом оповестила млевшую от восторга Лену, что мешать не будет и, пока они не уметутся на работу, из комнаты не выйдет.

— Только вы тут не очень-то рассусоливайте, — предупредила она на всякий случай. — Мне тоже сегодня особо задерживаться нельзя.

Как только мама скрылась за дверью, словно черепаха из панциря из ванной высунул голову Иван:

— Лена, — трагически зашептал он. — У меня штанов нет. Можно я уличные надену?

— Во-первых, мама еще час спать будет, а во-вторых, мы тебя столом прикроем. Выходи, не бойся.

Иван, словно огромный заяц, трусливыми перебежками добрался до кухонного стола и забился в угол. Давясь от смеха, Лена склонила голову набок и разглядывала его семейные трусы изумительной расцветки: с ромашками и божьими коровками. Самая большая божья коровка топорщила свои хитрые глазенки в абсолютно неприличном месте.

— Ребята на день рождения подарили, — смущенно пояснил Иван, пытаясь закинуть ногу на ногу, но маленький стол этот маневр пресек, поэтому пунцовый кавалер просто склеил бугристые волосатые колени и прижался к стене. Лена, хихикая, поцеловала его вихрастый затылок и, ощущая звенящую легкость в голове, с удивлением поняла, что забыла накраситься и уложить волосы.

— Слушай, а тебе какая прическа больше нравится? — неожиданно выпалила она.

— Покороче, чтобы дольше отрастало.

— Под ноль, что ли? — неуверенно хихикнула Лена, представив себя в таком тифозном варианте.

— Не, совсем под ноль мне не идет, — поразмышляв и отхлебнув кофе, сообщил Иван.

— Балда, я про себя.

— Про тебя? — он удивленно оторвался от созерцания остатков кофе в кружке и оглядел Лену. — А-а. Да любая. А какая лучше?

— Это я тебя спросила.

— Да не знаю. Мне как-то все равно.

— Совсем все равно? — расстроилась Лена. Конечно, удобно, когда не надо накручивать на ночь бигуди, а утром успевать их снимать до того, как любимый проснулся, и просто замечательно, если не надо ставить будильник на час раньше только для того, чтобы, чертыхаясь, проводить этот недосланный час у зеркала, наматывая волосы на щипцы. Но вариант «все равно» при этом не предусматривается. Прилагать титанические усилия для того, чтобы ежедневно производить впечатление на мужчину, утомительно, но нравиться все же хочется.

— Нет, не совсем, — испугался Иван и тут же выкрутился: — Я в том смысле, что ты мне с любой прической нравишься.

Подумав, Лена приняла этот вариант. Иван проводил ее до работы и неуверенно спросил:

— Ты сегодня как?

— Не знаю, — решила пококетничать Лена. — Позвони мне после обеда.

— Что-то было не так? — посерел Иван.

— Ваня, ты постарайся понять, пожалуйста, у меня тоже есть своя жизнь, друзья, подруги. Я же не твоя жена, чтобы каждую минуту своего времени отдавать тебе. Кстати, и жена это делать не обязана. Не дуйся!

Она звонко поцеловала его в щеку и скрылась за стеклянной дверью родной конторы. Лена твердо решила, что с Иваном она с самого начала будет на высоте и не позволит ему собой командовать. Пусть он будет главным в их тандеме, мужчины это любят, но у нее будет не просто право голоса, а контрольный пакет акций в этой новой ячейке общества.

Когда она вошла в кабинет, начальницы не было, а телефон на ее столе надрывался длинными «городскими» звонками. Услышав в трубке голос Олега, она сначала даже не узнала его и чуть не спросила «а кто это?». Зато когда до Лены дошло, что она даже не позвонила ему вчера, стыд затопил ее до самой макушки, покрыв всю физиономию виноватыми бордовыми следами раскаяния.

— …У меня бизнес, это тяжело, ты не представляешь, насколько все сложно. Если бы в жизни все можно было поделить на черное и белое, то мы бы жили иначе, совсем иначе. Наверное, даже коммунизм уже победил бы в нашей отсталой родине. Это — акулий питомник, схема товар-деньги-товар давно не работает, она разветвилась и рассыпалась как карточный домик… — голос его был обиженным и наполненным неподдельным страданием. Судя по бессвязным тезисам, всю проведенную без нее ночь он посвятил изучению политэкономии.

Лена твердо поняла, что повела себя как последняя свинья, и прежде, чем объявить ему о расставании, надо загладить свою вину, чтобы после ее ухода у Олега остались бы о ней только хорошие воспоминая. Зачем ей это было надо, Лена и сама не знала. Возможно, это была тяга к красивым поступкам, а может, это подсознание удерживало ее от решающего шага к разрыву, давая шанс еще раз все взвесить: все-таки жизнь в общежитии сродни раю в шалаше. Рано или поздно бытовая неустроенность ловким топориком расколошматит их семейную лодку, если они не успеют причалить к более-менее надежной в материальном плане пристани. Но Лена была далека от меркантильных мыслей, поскольку рай во дворце, с Олегом, тоже оказался не больно-то прочным. Мысль о том, что всю оставшуюся жизнь придется тянуться до какого-то мифического уровня, соответствовать красивому, богатому мужу и подстраиваться под него, вызывала тягостные раздумья об относительности понятия счастья. Поэтому материальная сторона ее не прельщала. Конечно, симбиоз материального достатка Олега и Ваниных душевных качеств был бы идеальным выходом из положения, но как их скрестить, природа еще не додумалась.

— Олег, ты прости…

Договорить она не успела. Олег торопливо перебил ее покаянную речь:

— Леночка, ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? Проси, чего хочешь! Ну виноват, виноват. Поверь, я, честное слово, не мог позвонить.

Я знаю, ты не веришь, но это правда. Правда! Так сложилось, что мне пришлось остаться. Это бизнес, это деньги, это наше с тобой будущее…

Лена оторопело затихла. Похоже, что Олег не в курсе, что она не ночевала дома. Более того, получалось, что и он дома не ночевал, раз он не знает об этом. Засопев, она почувствовала, как на глазах вскипают горячие слезы: он провел ночь с кем-то, а теперь нес всякую ахинею, считая ее полной дурой, которая может поверить в какие-то мифические «ночные переговоры». Хотела бы она посмотреть на этих партнеров по бизнесу! Точно, даже слово-то подходящее — партнеры!

Она оскорбленно шлепнула трубку на рычаг, прервав поток оправданий, булькающий в трубке.

На самом деле никаких переговоров не было. Важная встреча, о которой Олег рассказывал ей вчера, действительно должна была состояться днем. И она состоялась.

Олег всегда хотел денег. Нет, он не голодал в детстве, не ходил в обносках и опорках, его отец заведовал продуктовым магазином, что кардинальным образом отпечаталось на быте их семьи. Мама, литературовед по образованию, ни дня не работала, посвятив свою жизнь единственному сыночку. Она выписывала из-за границы различные труды детских психологов, которых по тем временам в России даже за большие деньги было не купить. С ясельного возраста ему зачитывались классические произведения, в доме постоянно звучали Моцарт, Бах, Бетховен. Они всегда ходили на все премьеры в театр, благо у директора продуктового магазина были необходимые связи, чтобы без проблем купить билеты, за которыми простые смертные стояли ночами. У Олега было все, кроме денег. Обычных наличных «карманных» медяков. Мама, вычитав в одном из умных психологических трактатов ценную мысль о том, что деньги духовно развращают человека и оказывают тлетворное влияние на психику ребенка, посоветовавшись с отцом, решила, что «развращать» сына не будет. В приложении к книге имелся сборник примеров негативного воздействия денег на формирование детских душ, с краткими биографиями уголовников и прочих асоциальных элементов. С тех пор у Олега была одна мечта: не зависеть от родителей материально. Ему не давали даже 20 копеек на мороженое, боясь, что соприкосновение его ладошки с ядовитым кругляшком будет иметь далеко идущие последствия. У него первого в классе появились часы, плеер, дорогие кроссовки, но он даже не мог сводить нравившуюся ему девочку в кино. В результате девочка переметнулась к парню из их класса, а Олег понял, что деньги — это не совсем грязь. Более того, иногда они играют решающую роль в судьбе человека.

Первыми его деньгами была стипендия. Отсутствие опыта в тратах и планировании бюджета сказалось моментально: денег хватило на два дня. Это было первое разочарование и новый полезный опыт — денег должно быть много. К тридцати годам Олег стал достаточно успешным бизнесменом, имевшим репутацию «рискового парня»: если появлялась возможность заработать, он без колебаний пускался в любые авантюры. Последняя авантюра вышла ему боком. По печальному стечению обстоятельств именно в этот тяжелый момент его компаньон решил отойти от дел и забрать свою долю. Это означало бы банкротство. Если с его деньгами шанс выплыть еще был, то, отдав всю сумму, Олег не просто разорялся, а влезал в долги. Он пытался выкрутиться, оттянуть срок расплаты, но время шло, а ситуация не менялась. Его компаньон, Баровский, с довольно темным прошлым, особой щепетильностью не отличался, поэтому директивно назначенную встречу перенести было нельзя. И она действительно была крайне важной. А кроме того, неприятной, поскольку порадовать Баровского было нечем.

Встреча была назначена в ресторане, откуда Олега, крайне невежливо спеленав, в багажнике отвезли за город для «серьезного разговора». Стучась лбом о какой-то металлический ящик и всем телом подпрыгивая на каждой выбоине, Олег прощался с жизнью и готовился умереть достойно. Через полчаса пути тряска усилилась, что свидетельствовало о том, что машина едет по крайне неровной дороге. Потом амплитуда полета его организма увеличилась настолько, что Олег заподозрил, что его везут по непаханой целине. Наконец его выгрузили прямо на снег посреди какой-то поляны. В лесу смеркалось, прозрачный воздух звенел счастливым пением крохотных пичужек. Умирать категорически не хотелось.

Отсутствие Баровского на фоне пейзажа говорило о том, что решение уже принято и обжалованию не подлежит. Он начал судорожно перебирать в голове варианты, начиная от подкупа исполнителей до побега во время образцово-показательного расстрела.

Но ни одна из филигранно продуманных схем пленнику не пригодилась. Дыхнув ему в лицо запахом перегара и терпких сигарет, квадратный парень с приплюснутым лицом и пустыми поросячьими глазками процедил:

— Полянка нравится?

— Нет, — твердо сказал Олег, понадеявшись, что эти гоблины, уважая последнюю волю умирающего, хотя бы какое-то время попетляют по лесу в поисках подходящего для захоронения места.

— Правильно, — кивнул парень. — Тебе она и не может понравиться.

Олегу мучительно хотелось жить. Все вокруг казалось прекрасным: низкое влажное небо, мокрый снег, осторожно пробиравшийся к нему под одежду, запах истлевших за зиму листьев, холодная мягкая земля… Даже последующая жизнь в нищете. Но жизнь! Да он еще выберется, начнет все заново. А даже если и не начнет, зато будет жить!

— Шеф сказал, что в следующий раз ты здесь останешься ночевать с дыркой в башке, — прервал амбал его судорожные философские размышления.

— Хорошо, — подобострастно закивал Олег, тычась носом в ворох прелых кленовых листьев. Он уловил одно: в следующий раз!

Хорошо? Не хорошо, а замечательно, — пробасил кто-то с другой стороны. Олег с трудом повернул затекшую шею. На фоне синеватого весеннего леса нарисовался кошмарный урод с угловатым лысым черепом, огромными круглыми глазами навыкате и маленьким вздернутым носом. Довершали картину здоровенные оттопыренные уши. Если Шварценеггеру приделать голову Горлума, то получится нечто похожее. — Сейчас я тебя развяжу, пойдешь по следам машины, выйдешь на шоссе и направо. Деньги на счет шефа переведешь к концу следующей недели. Или прорастешь в июле ромашками.

Этот поэтический довесок заставил Олега содрогнуться. Он мелко закивал и начал благодарить разматывавших его гоблинов.

— Ну, спасибо за приятный вечер, — махнул ему рукой Горлум. — Смотри не заблудись. Ты нужен родине.

— У меня есть предложение для вашего шефа, — торопливо выкрикнул Олег. — Вся сумма плюс тридцать процентов. Я готов объяснить схему! Только нужна отсрочка.

— Передам, — равнодушно кивнул урод и улыбнулся неожиданно ровной белозубой улыбкой: — Приятно было познакомиться!

«Небось, зубы вставные, — некстати подумал Олег, сразу ощутив, что одежда мокрая, а холод стальными шупальцами сжимает мышцы. Его начало колотить».

В город он вернулся только утром. В попутки его не брали, только с рассветом какой-то дальнобойщик пожалел его и довез до дома. Денег он не взял, поверив в жалостливую историю о том, что парня ограбили. Трясясь от холода и пережитого ужаса, Олег добрался до квартиры и без сил упал на диван. Все тело болело, словно его били, в горле першило, а онемевшие ноги подгибались от слабости.

Немного отлежавшись, он начал звонить Лене.

Ввалившаяся в кабинет Татьяна Филипповна насладилась видом расстроенной Лениной физиономии. Кораблева сидела с красными глазами, подрагивала губой и обиженно шмыгала носом. Кривая шефского настроения резко скакнула вверх, и начальница торжествующе поинтересовалась:

— Ну что? Проблемы на любовном фронте? Это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

Не получив ответной реплики, она удовлетворенно заползла на рабочее место и защелкала мышкой. Судя по траектории движения дрессированного компьютерного животного, занялась она раскладыванием пасьянса.

Работа не клеилась. Лена нервно шуршала бумагами, пытаясь сосредоточиться, но мысли расползались, как кляксы по промокашке.

— Нет, это же надо! Я тут страдаю от угрызений совести, а он гуляет! — в очередной раз мысленно возмущалась она, пытаясь найти перевод труднообъяснимого технического термина, растянувшегося почти на всю строку. Поскольку таких диких слов в словаре не имелось, Лена разбила его на составляющие и терпеливо выписывала варианты значений каждой части. — Самое обидное, что мы вместе всего пару недель, а он мне уже изменил.

В обеденный перерыв к ней прискакала Карякина. Она позвонила с дороги и потребовала, чтобы Лена быстро спускалась к ней. Судя по тону, у нее случилось нечто из ряда вон выходящее, то есть, как обычно, появился новый мужик.

Выглядела Светка сногсшибательно: она светилась изумительным персиковым румянцем, глаза блестели, а губы расплывались в восторженной улыбке. От Карякиной волнами расходились флюиды безудержного счастья. Но Лену они огибали, словно угрюмый замшелый утес: она кисло улыбнулась светящейся подруге и вяло помахала рукой.

— Кораблева! — завопила Светка и рванула мимо пешеходного перехода, ланью перепрыгивая через лужи. — Я тебе сейчас такое расскажу!

«Какое» именно, Лена приблизительно представляла, но в ее сегодняшнем траурном расположении духа подобные рассказы могли только усугубить и без того мрачное настроение.

Карякина произвела легкий фурор на этой малооживленной улочке. Среагировавшие на крик мужики начали переставлять ноги, как в замедленной съемке, и сворачивали шеи, чтобы получше разглядеть мелькающие Светкины конечности. Похоже, что в очередном любовном угаре, она совершенно потеряла счет времени и возомнила себя лет на десять моложе, но Лена вынуждена была признать, что убийственный наряд «отпадной тинейджерши» необычайно шел миниатюрной подруге. Оголявшая ноги кожаная мини-юбочка со стразами, больше похожая на широкий ремень, по недоразумению слегка сползший с талии, была, конечно, слишком смелой, но выглядела здорово. Лена, не страдавшая излишней кривизной или чрезмерной волосатостью ног, никогда не решилась бы надеть такую, и, вероятно, напрасно. Но пересилить себя и не думать о том, куда уедут эти три квадратных сантиметра материи, если попытаться сесть, она не могла.

— Кто у тебя помер? — жизнерадостно поинтересовалась Света, углядев горестное выражение лица лучшей подруги.

— Пока никто.

— Вот видишь, как хорошо! — ничто не могло испортить Карякиной настроение.

Но она, прочувствовав всю важность момента, все-таки решила начать с разбора Лениных «полетов». Когда Лена уже плавно подходила к финалу своей печальной истории и оскорбленно озвучила мысль, которую многократно прокручивала в голове последние несколько часов — мы вместе всего пару недель, а он мне уже изменил, — Светка самым возмутительным образом захихикала.

— Что ты ржешь? — обиделась Лена. — Только не надо говорить, что они все такие. Твой опыт, это не правило, а исключение.

— Ты бы сама себя послушала, лебедь белая! — веселилась Карякина. — Нет, я не могу! «Он изменил»! А ты сама чистота и невинность!

— Но я же влюбилась! И я ему не врала так нагло, как он мне!

— Может, он тоже влюбился, — резонно возразила Светка.

— Вот! Представляешь, наглость!

— И не говори! Одно дело, когда ты влюбилась и привела на ночевку неизвестного мужика, и совсем другое, если он где-то с кем-то шлялся! — ехидно закивала Карякина. — Если я правильно поняла, на сегодняшний день имеется только два неоспоримых факта: ты спала фиг знает с кем, а Олег не ночевал дома.

— Это он — фиг знает с кем! А я — не ночевала дома! — завопила припертая в угол Лена.

Это ты ему будешь рассказывать, а не мне! — хмыкнула Света. — Ты что, свечку держала? Может, у него действительно были переговоры. В отличие от тебя. И откуда нарисовался этот Иван? Хотя мужики, как деньги: то нет ни одного, то сразу пачками.

— Свет, он такой… Ты не представляешь!

— Куда уж мне. Только ты имей в виду, они поначалу все «такие», а потом приглядишься и охнешь. Или ахнешь. Поверь моему опыту!

— Ты про свой опыт лучше молчи. У меня все будет не так!

— Конечно, конечно. Я-то дура, а ты, безусловно, умная, — съязвила Карякина.

— Нет, просто тебе попадаются бракованные экземпляры.

— Ты думаешь, чего я к тебе приперлась? Я наконец-то такого отхватила! Теперь точно все. Этот вариант стопроцентно мой: деньги, фигура, машина, а как запал на меня!

— Это что, основные критерии? — скептически поинтересовалась Лена. — А где в этом гнусном списке любовь?

— Кораблева! Любовь будет! Я пока придавила эмоции, чтобы, если что, не очень горько плакать. Надо подходить к планированию судьбы рационально.

— Мне почему-то кажется, что любовь «придавить» нельзя.

— Это тебе только кажется. Представь, что это пружинка, которую ты придавила пальцем и держишь. А когда надо, отпустишь, и она…

— Даст тебе в лоб со всей силы, — со знанием дела закончила Лена. — Ну, ну. Держи крепче.

— Зануда ты, Ленка, — насмешливо констатировала Карякина. — Что, трудно порадоваться за подругу?

— Нет, легко. Только если за тебя каждый раз сильно радоваться, потом приедается. Нет остроты ощущений.

За разговорами и препирательствами они дошли до маленького уютного кафе.

— Давай что-нибудь легкое, — сказала Лена. — У меня скоро перерыв заканчивается, а мегера сегодня в особом настроении, не охота ее радовать опозданиями.

— Тогда сладкое, — решила Светка. — Ожирение нам пока не грозит.

Получив по пирожному и по чашечке кофе, они сели у окна.

— Кстати, знаешь, я каждый раз убеждаюсь, какие мужики примитивные существа, — сообщила Карякина, с наслаждением откусив пол-эклера. — Получить можно любого. Они клеятся к каждой юбке, главное, разработать правильную методику.

— У тебя уже есть? — с интересом прошамкала Лена.

— Только начало. Но я над этим работаю. Клеятся хорошо, держаться потом плохо. Отвалиться норовят.

— Наверное, клей старый, — хихикнула Лена.

— Сейчас я в тебя чем-нибудь кину, — нахохлилась Карякина. — 26 — это еще не старость. Вот смотри…

И она не долго думая выставила в проход свои голые коленки. Немногочисленные мужчины, обедавшие в зале, на маневр не прореагировали. Лена с интересом наблюдала за развитием событий. Карякина взяла трубку, понажимала кнопочки и выдавила из аппаратика веселое пиликанье. Подмигнув Лене, она томно протянула:

— Алло!.. Опять ты? Между нами все кончено, со вчерашнего дня я свободная женщина. И не умоляй!.. Самоубийство — не лучший выход… Нет…. Я ищу мужчину своей мечты… Представь себе, и в данный момент тоже!

Лена покраснела и опустила глаза. Светкино гнусавое выступление в тишине кафе не услышал только глухой. На них стали оборачиваться. Карякина медленно закинула ногу на ногу, цокнув тонкими каблучками по каменному полу, и сообщила:

— Нет, ты представляешь: он без меня не может. Говорит, что такой женщины у него еще не было. Ну и что? И не будет. Не повезло, значит. А кому-то повезет!

И Светка нахально покачала остроносым сапожком. Лена побагровела и попыталась пнуть Карякину под столом. Но, поскольку ноги та вынесла в проход, чтобы желающие могли видеть, какое сокровище пропадает, пинок не состоялся.

— Светка, ты же говорила, что кого-то уже нашла, — прошипела Лена, посчитавшая, что соседство «свободной женщины» ее компрометирует. Ей хотелось доесть пирожное спокойно, а не под любопытными взглядами одиноких мужчин. Тем более что не все из них успели разобраться, кто из двух симпатичных подружек в данный момент находится в поиске.

— Ну, нашла. Я тебе просто демонстрирую действие своей теории, ты же сама просила.

Я не просила! — тоскливо прошептала Лена, наблюдая активизацию подопытных. К их столику вальяжной походкой мачо плыл юноша раннего студенческого периода. Уперев нахальный взгляд в Лену, он красиво приземлился на свободный стул и, растягивая гласные, пробасил:

— Я сегодня тоже свободен. Может быть, отметим нашу безнадзорность вместе?

— Не получится, — встряла уязвленная Карякина. — Девушка уже поднадзорная. Отсидит, освободится, а потом уже пообщаетесь.

— А вы? — не растерялся парень.

— А мы сегодня не в настроении назначать благотворительные мероприятия, — нахамила ему Светка. Кавалера сдуло.

Еще одного лысого мужичка среднего возраста, осторожно перебазировавшегося за соседний столик и с волнением разглядывавшего стройные девичьи ножки, Карякина вообще обидела, громко и задумчиво сказав на все кафе:

— Я вот все думаю: при ожогах кожу пересаживают с мягкого места. Интересно, а при пересадке волос шерсть для плеши откуда берут?

— Знаешь что, подруга, — злобно оповестила ее Лена. — Ты мне просто испортила обед своими теориями! Пошли на улицу, расскажешь про своего нового, а то тут теперь все кафе на нас локаторы настроило.

Виляя задом, Светка медленно пошагала к выходу, а Лена торопливо семенила сзади, подталкивая ее в спину.

Как выяснилось, ничего интересного Светка о своем новом ухажере рассказать не могла. Более того, она о нем ничего и не знала.

— Что, даже про семейное положение не выяснила? — удивилась Лена.

— Это поправимо, — утешила ее Светка.

— Да мне-то что? Сама и поправляй свои информационные бреши. То, что у него есть машина и дорогой костюм, еще ни о чем не говорит.

— Ага. Можешь не продолжать. Твои предположения насчет домушников я уже слышала. Кстати, Иван вас еще не обнес?

— Еще нет.

— Ну, не расстраивайся — все впереди. Может, ты еще окажешься права.

— Спасибо на добром слове, — сердито ответила Лена.

— Не за что. У меня этих добрых слов целый муравейник. Ладно, иди работай на своих капиталистов. Будут новости — звони. Только я бы с Олегом пока не расставалась. Мало ли что.

— Вот и не расставайся. А я гордая.

— Угу. Ну, давай, гордись.

Они похихикали, и Лена убежала к Татьяне Филипповне, стоявшей на страже рабочего времени, как судья на финише с секундомером и флажком.

— Тебя тут мужик какой-то добивается, — с отвращением сказала начальница, едва только Лена переступила порог кабинета. — Голос такой мерзкий. Наглый, грубый… В общем, под стать тебе.

С такими голосами у Лены знакомых не было. Хотя, учитывая субъективность позиции Татьяны Филипповны относительно Лениной личной жизни, голос мог оказаться вполне нормальным.

— Наверное, директор, — мстительно ответила она Татьяне Филипповне. — Он должен был сегодня звонить.

— Нет, непохоже, — промямлила начальница, но настроение у нее слегка подпортилось.

Когда телефон затрезвонил опять, подошла к нему Лена.

— Леночка, это я, — заискивающе сообщил Иван. — Ну как? Какие планы?

Вспомнив, что с сегодняшнего утра выбирать ей опять особо не из кого, Лена милостиво обронила:

— Ладно, заходи за мной к шести. Только какую-нибудь культурную программу придумай.

— Придумаю, — обрадовался Иван.

— Нет, Ваня определенно лучше Олега, — решила Лена. — По крайней мере, от него пока никаких пакостей не поступало. И надежный он, как бабушкин шкаф, который сделан на века: без сюрпризов и на коротких устойчивых ножках.

Сегодня Ваня разнообразил процесс ухаживания тощим нарциссом в блескучей обертке и мороженым в трубочке.

— Так пахнет потрясающе, — подсказал ей Иван, когда Лена неуверенно взяла в одну руку цветок, а в другую — слегка подтаявшую трубочку.

Судя по запаху, цветок был щедро облит мужской туалетной водой или дезодорантом, в любом случае, густой хвойный запах никак не мог принадлежать этому заморенному ростку.

— Да уж, — неопределенно ответила Лена, поборов желание поставить нарцисс в ближайшую урну. В конце концов, Иван хотел как лучше. Быстро съев мороженое, пока оно не заляпало ее новую куртку, Лена протерла руки снегом и задала наводящий вопрос:

— Ну?

— Предлагаю пойти в боулинг, — торжественно объявил Иван.

Лена одобрительно улыбнулась и потрепала его по колючей щеке, слегка оцарапавшись о топорщившуюся щетину.

— Я бритву купил, — радостно сообщил он, предвосхитив ее вопрос по поводу колючек.

— А что, до этого ее у тебя не было? — удивилась Лена и опять провела рукой по его наждачной физиономии. Ощущение было взаимно приятным, и Иван блаженно закатил глаза.

— Дома есть, теперь вторую у тебя буду держать. Это так, не бритва даже, а станок, — пояснил он попятившейся Лене. Похоже, мысленно он уже переехал к ним, а финал сегодняшнего вечера был предрешен. Лена не знала, нравится ей это или нет.

Олег, сидевший в машине и наивно полагавший, что вышедшая из здания Лена первым делом начнет озираться в поисках тачанки любимого, а потом счастливым галопом рванет к нему, чтобы загладить свою вину перед героем, перенесшим этой ночью нечеловеческие страдания, был чрезвычайно удивлен трогательной сценой, развернувшейся перед его глазами. Зажмурившись, он сосчитал до трех, но уродливый мужик, похожий на медведя и лапавший его Лену, никуда не пропадал.

Обнявшись, парочка побрела куда-то веселыми зигзагами, обходя лужи и кучки слякоти. Тихо выругавшись сквозь зубы, он медленно тронулся следом. Что говорить Лене и стоит ли вообще что-либо говорить, он не знал. Она сейчас исчезала из его жизни, словно вода, неумолимо просачивающаяся сквозь старательно стиснутые пальцы. Еще немного, и не останется даже воспоминания… Лена вместе со своим квадратным спутником скрылась за углом. Хлопнув дверью машины, Олег побежал за ними. Вылетев из-за дома, он оказался на многолюдном проспекте. Бессмысленно пометавшись, он начал подпрыгивать, пытаясь определить, куда они делись.

— Слышь, спортсмен, — раздалось у него за спиной. — Иди скакать в спортзал.

Олег в бешенстве оглянулся, но толпа текла мимо, и кому принадлежало высказывание, определить не удалось. Говорившему повезло, поскольку впавший в неистовство Олег мог запросто ввязаться в драку.

«Вот тебе и женская психология, — злобился он, не попадая пальцем по кнопочке брелка сигнализации. — Женщину нельзя баловать излишним вниманием, с самого начала берите руль в свои руки, любое проявление заботы с вашей стороны должно быть редким сюрпризом… Психологи! Вот теперь мы обменялись сюрпризами, а я остался с рулем! И где теперь ее искать? И что это за подарок с бантиком на кривых лапах?»

Он остервенело шарахнул кулаком по рулю, отчего верный «Опель» пронзительно загудел, напугав бабульку с плешивой болонкой. Бабка замахнулась на него хилой лапкой и что-то тоненько завопила.

Судя по всему, в боулинг Иван ходил и раньше, поскольку двигался он уверенно, сразу вытряхнув Лену из куртки и безошибочно определив местонахождение гардероба.

— Я вообще-то больше в бильярд люблю, — смущенно пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Лены.

— Давай в бильярд, — охотно согласилась она. — Я ни то, ни другое ни разу не пробовала.

— Давай, — оживился Иван. Похоже, он собирался покрасоваться перед ней своими умениями. Мужчины вообще любят учить и чувствовать себя более опытными, поэтому Лена снисходительно позволила поруководить собою. Уже через пять минут Иван пожалел о своем предложении. По шарам Лена категорически не попадала, зато ее поза привлекла к столу посетителей мужского пола. Они начали активно участвовать в процессе обучения, один даже попытался прилечь рядом, чтобы показать, как правильно держать кий. Спугнутый сопящим от возмущения Иваном, он ретировался, но на смену ему притопал новый лектор, вознамерившийся научить Лену правильно ставить ноги. Еще пара парней оживленно обсуждала что-то, увлеченно разглядывая Ленин тыл.

— Нет, давай лучше в боулинг, — забормотал взмокший от напряжения Иван и потянул Лену за собой. Получив свою порцию мужского внимания, она не сопротивлялась.

Иван так ревностно охранял Лену от посторонних взглядов, что она почувствовала себя невероятно счастливой. Млея от нахлынувших чувств, она напробовалась в баре коктейлей, после чего соблаговолила направиться в боулинг. Первым сюрпризом была необходимость надеть какие-то страшненькие тапочки. Алкоголь, булькавший в желудке, добрался до извилин и заставлял язык молоть всякую ерунду. Сначала Лена долго и нудно приставала к девушке за стойкой, поменяют ли ей потом кеды обратно на сапоги, потом она стала требовать от Ивана гарантий, что он относится к ней серьезно. Когда кавалер дотащил ее, наконец, до дорожки и приступил непосредственно к процессу обучения, она высокомерно оттолкнула легкий шар, специально выбранный для нее, и схватила понравившийся по цвету, темно-синий. Удивившись про себя его тяжести, она сосредоточенно впихнула туда пальцы и, размахнувшись, вслед за улетающим шаром рухнула на пузо, слегка проехавшись по гладкой накатанной дорожке. Еле сдерживая смех, Иван сграбастал ее и аккуратно посадил на диванчик.

— Я хочу играть в мячик, — неуверенно промямлила Лена, почувствовавшая внезапно крайнюю усталость и желание немедленно заснуть, прямо под грохот музыки и восторженные вопли игроков в боулинг. Пальцы, чудом не укатившиеся вместе с тяжеленным шаром, ныли, а ушибленные при падении части тела ощутимо болели. Подрагивавший от смеха Иван начал ее раздражать. Лена нахмурилась и с удивлением обнаружила, что обидная фраза, которую она собиралась озвучить ухмыляющемуся любимому, зависла в мозгу, словно пиратская компьютерная программа с глюками и недоработками. Язык распластался свинцовой гирей и не реагировал на нервные импульсы, не желая участвовать в рождении звуков. Более того, веки налились тяжелым жаром и начали медленно опускаться.

«Похоже, он меня чем-то подпоил», — уверенно подумала Лена, провалившись в глухую темноту.

Беспокойная мысль «зачем?» так и не успела всплыть на поверхность сознания, придавленная тяжелым глубоким сном.

Иван удовлетворенно оглядел ее обмякшее тело и начал аккуратно снимать тапочки. Сотрудники клуба, которым подобные эксцессы были не в новинку, помогли вызвать такси и даже предложили дотащить «багаж» до машины. Но Иван гордо отказался, с чувством собственника волоча свою добычу и утрамбовывая ее в салоне…

Олег потер переносицу и недоумевающе посмотрел на часы: первый час ночи. Значит Лена не собиралась ночевать у мамы. Хотя, разумеется, раз уж у нее есть кавалер, то глупо тащить его домой.

От дверей фирмы, где он так неосмотрительно упустил Лену вместе с неизвестным мужиком, Олег поехал к ее дому. Первые пару часов он расслабленно читал книгу, реагируя лишь на скрип открываемой двери подъезда. Когда время, мысленно отпущенное им на свидание, закончилось, он отложил детектив в яркой обложке на пассажирское сиденье и начал внимательно обозревать окрестности. К его крайнему удивлению, во дворе было полно влюбленных парочек, пребывавших в разной стадии развития отношений: от робкого гуляния под руку до практически горизонтального диалога на ближайшей скамейке. Изучив все парные объекты, он с облегчением констатировал, что Лены здесь нет. Следующие несколько часов прошли для него в перепадах от отчаяния до пронзительных проблесков надежды. Но Лена так и не появилась ни с кавалером, ни в одиночестве. Стиснув зубы, он ехал по пустынным улицам, мимо нахально подмигивавших желтыми глазами светофоров и ярких рекламных вспышек. Квартира встретила его тишиной и безжизненными пятнами света уличных фонарей. Лены не было. Он закрыл двери, постоял несколько мгновений в темноте, а потом, издав негодующий рык, наотмашь ударил кулаком по косяку.

Сначала были звуки. Где-то далеко ругались, похоже, даже дрались. Что-то падало, угрожающий топот ног, сопровождаемый женским визгом и мужскими нечленораздельными воплями, то приближался, то удалялся. С другой стороны доносилась ритмичная немецкая речь, сдобренная тяжелым ритмом барабанов и еще какими-то звуками. Можно было бы предположить, что это ночной кошмар, если бы не сильнейшая головная боль. Попытки восстановить цепь событий потерпели полный крах. Глаза не открывались. Лена пошевелилась, организм нехотя подчинился. Похлопав ресницами, она поняла, что глаза уже давно открылись, просто вокруг была кромешная тьма. Боль плескалась от уха до уха, изредка ударяя по глазам. Шум драки стал отчетливее, послышались глухие удары в стену. Судя по торжествующим взвизгиваниям, побеждала слабая половина человечества.

— Где я? — в ужасе соображала Лена. Обстановка нагнеталась как в фильмах Хичкока. Ей стало страшно до такой степени, что застучали зубы. Утешало одно: она не связана. Лена привстала и попыталась вглядеться в черноту. Внезапно кто-то обнял ее за плечи:

— Ты куда?

Воплю, который издала от неожиданности Лена, мог позавидовать слон-самец, пытающийся трубить в брачный период примерно так же, но с меньшим успехом. У нее свело не только челюсти, конечности и мышцы живота, но даже уши.

Огромная лапа зажала ей рот, все звуки на мгновение стихли, а затем трансформировались в дружный топот и гулкие удары по ритуальному барабану. Похоже, барабан был сделан из фанеры, поскольку звуки были сомнительного качества.

Лапа пахла чем-то приятным, но жесткие короткие волоски щекотали ей нос, а чудовищность ситуации не позволяла насладиться этим ванильным ароматом, поскольку перспективы Лениных отношений с этой явно мужской конечностью терялись во тьме и плохо прогнозировались. Лапа могла и погладить по головке, и сломать шею. В зависимости от настроения, уловить которое тоже было трудно.

— Ты что? Что случилось? — донесся сквозь звук барабанной дроби и злобного многоголосого речитатива подозрительно знакомый голос.

— Кто здесь? — идиотским тоненьким голоском спросила Лена, как только лапа неуверенно отлепилась от ее физиономии. Зубы клацали от ужаса, а по голове бегали мурашки, вороша спутавшиеся волосы.

— Я.

— А-а. Очень приятно.

Попытка наладить отношения с невидимым собеседником не состоялась, поскольку он, тяжело вздохнув, отвалился куда-то в небытие, пошаркал там ногами, чертыхнулся и пошлепал вдаль.

Темноту помещения резко вспорола полоса света, наполненная громкими голосами. Бой ритуальных барабанов стих.

«Все. Сейчас начнется», — словно поплавок вынырнула из глубины Лениного сознания нечеткая и безадресная мысль. Что именно «начнется», она не знала, но ничего хорошего не ждала. Память отказывалась предоставить сведения о последних часах ее жизни до попадания в это непонятное место. И вообще, все воспоминания словно удалили хирургическим путем: сознание было даже не как чистый лист, а как космическая черная дыра со сквозняком.

— Вань, ты орал? — выпалил задыхающийся мужской тенорок.

— Нет, не я, — густо и раздраженно ответил низкий голос с приятной хрипотцой.

— А кто? Кто? От тебя звук был. Вот зуб даю, от тебя! — визгливо вклинилась в диалог какая-то женщина.

— Верка, ты бы зубами так не разбрасывалась, при твоем муже их экономить надо. Не лезь в комнату, я не один…

— С трупом, — понимающе процедила невидимая Верка.

— Зайдешь, будет и труп. Иди лучше к глазу приложи что-нибудь. Вон заплывает уже. Достали вы со своими разборками, с девушкой отдохнуть невозможно.

— Вань, ну ты здоров отдыхать, если это твоя баба так воет! — задребезжал жалким хихиканьем тенорок.

— А сегодня полнолуние, — внезапно сообщил задумчивый юношеский голос. — Они в полнолуние всегда выползают и охотятся…

— Кто? — похоже, семейная чета резко сдружилась перед лицом опасности, поскольку вопрос был задан хором.

— Вампиры, оборотни, — медленно разжевывая слова, поделился с присутствующими образованный по части темных сил юноша.

— Короче, бабы мои. Понятно? — низкий голос явно издевался над недалекими пришельцами. — Кому блондинки, кому лысые, кому толстые, кому худые, тебе, Колька — Верка, а мне — с клыками и шерстью. Приелось однообразие, хочется экзотики…

Судя по дробному топоту и стуку захлопнувшейся где-то двери, кто-то из визитеров купился на этот бред.

— Ва-а-ань, я тоже хочу… с клыками и со всеми делами, — проныл юноша.

— Заходи завтра, Юрик. Обкуришься и приходи. У меня как раз все вырастет. Я правильно мыслю: сегодня укусит, завтра я при всех причиндалах буду? Я, кстати, давно на тебя глаз положил. Ох, мы с тобой оттянемся, — мечтательно протянул низкий мужской голос, явно принадлежавший широкой спине, загородившей дверной проем.

Юрик скомканно попрощался, не забыв сообщить, что как раз завтра он будет страшно занят.

— Вот придурки, — в сердцах выдохнул хозяин и, захлопнув дверь, зажег свет.

Лена зажмурилась. Сквозь слезы, обильно залившие глаза, она успела разглядеть Ивана. Память частично вернулась. Но события, последовавшие за падением в боулинге, восстановить не удавалось.

— Ален, ты почему орала-то? — он чем-то побулькал и довольно крякнул.

Приоткрыв один глаз, она торопливо спросила:

— Кто это был?

— Соседи. Спасать меня прибежали. Они хоть и с придурью, но люди хорошие, ты не думай…

— А я как сюда попала?

— Я привез. Не к маме же тебя было везти такую пьяную.

Мозаика сложилась. За одной стеной, видимо, дрались пресловутые Верка с Колькой, за другой — слушал музыку подрастающий Юрик. Ритуальных барабанов не было, зато была фанерная дверь, которую бдительные соседи пытались высадить после ее «соло на трубе».

Одно было непонятно: как она умудрилась так напиться?

— Ну ты даешь, — прервал ее раздумья Иван. — Я даже не ожидал, что ты так быстро скапустишься.

Лене стало стыдно. Она тоже от себя такого не ожидала. Видимо, в ее организме таилось еще много непознанного.

На самом деле Иван слегка покривил душой. Если не сказать, нагло соврал. Выпила Лена действительно мало. Но он, искренне желавший заполучить эту замечательную девушку в единоличное пользование, решил, что для начала надо уговорить ее пожить вместе. Несмотря на лимитную регистрацию и, мягко говоря, «птичьи права» в этом славном городе-герое, Иван полюбил именно Лену, а не ее прописку и вытекающие из этого бонусы. Жить с потенциальной тещей он не хотел и наивно полагал, что если привезти Лену к себе в общежитие, то она здесь останется и, повязав передничек, начнет весело щебетать в общей кухне. Почему-то простая идея пригласить девушку в гости и предложить ей совместное проживание ему в голову не пришла. Он не искал легких путей. Поскольку Лена однозначно дала ему понять, что еще не решила, продолжать ли их роман или заняться своей личной жизнью, не имеющей отношения к Ивану, он заторопился и посоветовался со своим лучшим другом. Друг, имевший репутацию активного ходока и донжуана, слегка поехал крышей в связи с многочисленностью своих побед, поэтому совет дал весьма специфический: добавить девушке в вино «чудодейственную таблетку», после которой она будет так потрясена их совместной ночью, что не уйдет, даже если Иван будет ее выгонять и отдирать ее пальцы от косяка. Смачно обрисованная другом картина так понравилась Ивану, что он в обеденный перерыв сбегал в ближайший «секс-шоп» за этим волшебным средством. Бойкий продавец существенно пополнил его образование, пытаясь в нагрузку продать еще какие-то немыслимые прибамбасы, один вид которых вогнал Ивана в краску. То ли китайские фармацевты отвлеклись во время приготовления снадобья, то ли это Ленин организм столь непредсказуемым образом отреагировал на добавку к спиртному, то ли это вино кардинальным образом изменило свойства продукта, но Лена повела себя совсем не так, как было запланировано. Вместо этого она крепко заснула. Иван, будучи по натуре своей оптимистом, посчитал это за добрый знак и оттранспортировал затихшую подругу к себе, после чего позвонил ее маме и сообщил, что Лена у него. Вероника Федоровна отреагировала весьма благодушно, поэтому он с чистой совестью уложил девушку на свою холостяцкую лежанку и примостился рядом. Так они и спали, пока Лена не проснулась и не заорала. Иван решил, что совершенно необязательно сообщать ей все подробности, тем более что неизвестно, как она отреагирует на эту мелкую хитрость.

В результате ночь получилась бурной и запоминающейся, хотя и совсем не тем, на что рассчитывал Иван.

Утром виноватая Лена отсиживалась в комнате, пока он готовил завтрак. Взвесив свои шансы на успех, он решил радовать Лену «дозированно», а именно: вводить ее в жизнь веселого общежитского муравейника постепенно, оставив общение с бойкими соседями на общей кухне на самый конец.

Олег тихо сходил с ума. После бессонной ночи он чувствовал себя опустошенным, но не усталым. Прокляв фатально ошибавшихся психологов, он поехал к Лене на работу. В очередной раз пронаблюдав брачные пляски незнакомой гориллы вокруг своей возлюбленной и победив спонтанно возникшее желание переехать соперника «Опелем», он дождался, пока Лена скроется за мягко чавкающей дверью, поглощавшей торопящихся на трудовую вахту сотрудников, и через полчаса позвонил ей.

Лена, опозорившаяся накануне перед Иваном, вела себя как нашкодивший котенок, то есть сидела, прижав уши и виновато дергая хвостиком. Татьяна Филипповна, не получившая очередной порции утреннего адреналина, почувствовала себя обманутой и удалилась сплетничать со своими подружками, оставив Лену в одиночестве.

Олег решил, что самым правильным будет считать минувшие два дня трагическим недоразумением, и поэтому их нужно просто вычеркнуть из памяти. В борьбе за любимую девушку нельзя припирать ее к стенке наводящими вопросами из серии: кто это был, как ты могла, что у тебя с ним…В порыве эмоций она может прорвать заграждение, проломить кирпичную кладку и умчаться в неизвестном направлении. Тем более что в случае с Леной это направление было очень даже известно. Хотя, конечно, точного адреса пальмы, на которой в свободное от ухаживаний время болталась колченогая горилла, претендовавшая на серьезные отношения с его Леночкой, Олег не знал. Но это ровным счетом ничего не меняло.

— Я так соскучился, — начал он без предисловий. — У меня проблемы рассосались, тебе больше ничего не угрожает, поэтому сегодня можем ночевать у меня.

Все это Олег выпалил скороговоркой, предварительно хорошо продумав основные пункты, которые необходимо было донести до Лены. Получилось слишком коротко. Это его расстроило, поскольку тем самым он дал Лене шанс оценить ситуацию или даже высказать вслух накопившийся негатив по поводу его ночевки на природе.

Не придумав ничего лучше, он тягостно и длинно вздохнул, как старый пес, которого хозяин привязал у дверей магазина. Пауза заполнилась, но ненадолго.

Лена затихла, восприняв из услышанного не более пяти процентов информации. У нее вообще после вчерашнего ощущалась неприятная легкость в голове, мешавшая нащупать свое место в системе жизненных координат. Перед Иваном было неудобно, перед Олегом тоже, хотя в случае с Олегом примешивалось еще и чувство жгучей обиды. В любом случае, она устала от эмоционального напряжения последних дней, и внезапно свалившиеся на голову кавалеры уже не казались такими уж желанными. С удивлением она вынуждена была констатировать, что они ее даже слегка раздражают. Замечательное осознание собственной нужности противоположному полу повлекло за собой возникновение всяческих мелких и крупных проблем. Так чувствует себя человек, заведя щенка. Мохнатое чудо, вызывающее умильные улыбки и пристальное внимание окружающих, очаровательно тявкающее, кусающее за палец и смешно лакающее молоко из блюдца, помимо всего прочего еще и дерет обои, оставляет на паркете лужицы и бесформенные кучки, воет по ночам, грызет мебель, а потом ставит хозяйку перед тяжелым выбором: либо лишить сокровище первичных половых признаков, либо терпеть бесконечные любовные похождения своего неразумного подопечного. Лена животных любила, но к жертвам оказалась не готова.

Повторить свое тезисное выступление еще раз Олег не решился. Подумав, он выбрал наиболее правильный, на его взгляд, тактический ход: начал бить на жалость, мягко подводя Лену к мысли, что она ошиблась в своих выводах.

Его финансовые проблемы на самом деле не рассосались, а лишь были слегка отодвинуты, но не дальше обозримого будущего. Баровский то ли был занят какими-то своими делами, то ли действительно поверил в успех нового проекта, который сулил ему дополнительные тридцать процентов, но на отсрочку согласился. В ближайшее время загородная прогулка на неприветливую лесную поляну Олегу не грозила.

— Ты не волнуйся, — уверенным тоном сказал он Лене, словно она собиралась волноваться или беспокоиться по поводу его мифических неприятностей. — С бандитами я все уладил, больше не сунутся.

— С кем? — Лене показалось, что она ослышалась.

— Ну я не хотел тебя зря волновать. Тогда ночью меня похитили и чуть не убили. Но все уже позади, — он даже поморщился. Фраза получилась чудовищно тупой и киношной. Теперь оставалось только покрутить в руке какой-нибудь резной пистолетик и, лихо вскочив на элитного скакуна, умчаться вдаль, подняв тучи пыли. Главное, чтобы ковбойская шляпа на глаза не съезжала, а то и с лошади можно свалиться…

Лена чувствовала примерно то же самое. Краткий пересказ очередной серии криминального боевика. Наши, как обычно, победили. Жалеть его она явно не собиралась, поскольку поверить в эту чушь, обильно плескавшуюся на экранах телевизоров в «прайм-тайм», но не имевшую ничего общего с реальной жизнью, могла только наивная чукотская девушка, только что вылезшая из юрты.

— Надеюсь, ты хорошо их закопал, — сочувственно спросила Лена, поджав губы.

— Я? Кого?

Я говорю, не найдут их, бандитов-то тех? А то ведь тебя и посадить могут. Кстати, плащ Бэтмена спрячь, а то обнаружат при обыске.

Шутку Олег не оценил, поскольку не понял. По его логике Лена должна была, заламывая руки, начать выспрашивать подробности и интересоваться состоянием его подпорченного здоровья. Ехидный тон и глупости про закопанных в лесу бандитов в схему не вписывались. Вспомнив лысого, он вздрогнул. Вопрос о том, кто кого закопает, даже не стоял.

— Лена, — осторожно прощупал почву Олег. — Я принял весь удар на себя, ты правда можешь теперь не бояться. Нас не тронут.

И опять получилось пошло, как в малобюджетном американском фильме с плохим переводом и заштатными актерами. Несмотря на то, что говорил он абсолютную правду, фраза прозвучала насквозь фальшиво. Реакция Лены была соответствующей:

— Я страшно рада. Что нас не тронут. И нас, и вас. От меня тебе что надо?

Теперь она уже четко осознавала, что Олег ее раздражает: примитивным враньем, напоминанием о себе и вообще своим наличием в ее жизни. Она не сомневалась, что героический «эпос» о бандитах — плод его больной фантазии и результат недооценки ее умственных способностей.

— От тебя? — он растерялся, понимая, что разговор стремительно идет к развязке. Как бронепоезд, который разогнался под горку, и остановить его ни практически, ни теоретически не получится. — Я тебя люблю. Ты мне нужна.

Знаешь, человеку много чего нужно, — задумчиво ответила Лена на это его откровение. — Крыша над головой, чтобы дождем не мочило, постель, чтобы спать, хлеб, чтобы не голодать, туалетная бумага… Я не уверена, что готова занять место в этом списке. Наверное, я не умею и не хочу быть нужной.

Олег опешил. Так извратить то, что он сказал! При чем здесь туалетная бумага?! Какая глупость! Но донести свое возмущение до Лены он не успел, она положила трубку. Ей не было тяжело, она не торопилась. И трубку она положила вовсе не потому, что боялась сорваться и наговорить лишнего. Просто она посчитала инцидент исчерпанным. Зачем говорить пустые слова, когда все уже сказано?

Поразмыслить над ситуацией и пофилософствовать в одиночестве ей не удалось. Телефон моментально напомнил о себе пронзительно требовательным звоном. Она поморщилась: если это опять Олег, то…

Это была Светка.

Карякина излучала восторг и абсолютно неуемное счастье.

— Ленка, — завопила она без предисловий. — Это не мужик, а мечта! Это все, это супер! Это офигительное что-то!

Не успевшая перестроиться на Светкину волну Лена отреагировала вяло:

— Да ты что.

— Нет, ну какое хамство, — моментально возмутилась Карякина. — Хоть бы какую интонацию добавила в свое карканье. Ты слышишь али нет? Я нашла принца.

— Поздравляю.

— Але, прием, прием! Ты тута, маманя? Бросай свою стахановскую вахту. У меня счастье! Реагируй Давай живее!

— Аx-ax-ax.

— Ну и наглая же ты баба, — обиделась Карякина. — Никакой солидарности. Порадуйся за подругу.

— Страшно рада. Поздравляю. Когда свадьба? — Лена говорила совершенно механически, тупо глядя на обломанный карандаш, торчавший из поцарапанного стаканчика вместе с ручками, ножницами и линейкой. Информация скатывалась с нее как холодная вода с жирной тарелки, не затрагивая сознания. Ей хотелось в тишине осмыслить начало нового этапа в своей жизни. Видимо, этап этот должен был быть неразрывно связан с Иваном, но предстояло еще взвесить все «за» и «против», осознать важность потери Олега — потери ли? — и помечтать, в конце концов, а Светкин стрекот ужасно мешал.

— Ну и язва же ты, — оскорбилась Карякина. — Умеешь по больному ударить. Мы об этом еще не говорили. Тем более что он еще женат.

— «Еще»? — начала приходить в себя Лена, поняв, что Карякина отвяжется только после полноценного разговора на заданную тему. — Он что, собирается разводиться? Или просто пообещал тебе жениться «как-нибудь потом», если будет свободное время?

— Я не тороплю его с решением, — гордо ответила Светка.

— А он вообще в курсе, что находится в стадии принятия решения? Или, может, это для него будет сюрпризом?

— Злая ты, Ленка, — Карякина засопела и зашуршала чем-то на том конце провода. — Любой мужчина подсознательно боится потерять свободу, ему нельзя навязывать брачные отношения.

— Так твой вроде бы уже несвободен или я чего-то не понимаю? По-моему, перейти из одной камеры в другую намного проще, чем впервые сесть в тюрьму.

— Значит, я у тебя ассоциируюсь с тюрьмой? — обалдела Светка. Сопение стало громче и чаще.

— Ты за меня не переживай. Я на тебе жениться не собираюсь, поэтому пусть тебя мой взгляд на проблему не волнует.

— Нет, почему же, — уперлась Карякина. — Мне очень даже интересна твоя позиция. Если ближайшая подруга видит во мне заведение из решетки, нар и, извини, параши, то хотелось бы над собой поработать с целью облагораживания моего облика хотя бы в твоих глазах.

— Не цепляйся к словам. Я противопоставила слову «свобода» понятие «тюрьма». Только и всего. Не надо искать во всем подтекст, которого нет. Если вы спали вместе, то не надо думать, что ты произвела на него столь неизгладимое впечатление, что мужик теперь только и думает, как бы затащить тебя в загс. Поверь, мужчины проще, чем мы. Они эмоционально убогие люди. То, что было ночью — забудь, для них это вчерашний день, пройденный этап, как бы обидно для нас это ни звучало. Он живет теперь предвкушением нового приключения, и поверь, не факт, что для него принципиально, с кем оно состоится: с женой, с тобой или с кем-то еще.

— Что значит «с кем-то еще»? — хмыкнула Светка. — Он мужчинами не интересуется.

Карякина, я страшно рада за его правильную ориентацию. И за тебя тоже. Но попытайся понять: мы не на необитаемом острове. В этом городе сотни тысяч женщин. Да, надо считать себя самой обаятельной и привлекательной, но от этого остальные твои соплеменницы гаже выглядеть не станут. Светка, ты красавица, но это ничего не значит. Если ему на пути попадется еще одна красавица, то гарантии, что твой Ромео не собьется с курса, нет никакой. Ясно?

— Не очень, — честно ответила Светка. — Во-первых, как это ты за столь непродолжительное время успела понаделать таких выводов и так основательно поковыряться в мужской психологии? А во-вторых, что у тебя случилось с твоими кавалерами? В смысле, в чем на сегодняшний день трагедия? Это я к тому, что мужики все-таки не кролики, и не каждого подманишь морковкой. Если кто-то из твоих бойфрендов, подрагивая ушами, ускакал за более аппетитной крольчихой, то это вовсе не значит, что они все такие. Мы, девушки, тоже все разные. Не надо пошлых обобщений.

— Я высказала свое мнение, — равнодушно ответила Лена, с раздражением подумав, что и общение со Светкой ее тоже утомляет. Хотелось полного, никем не нарушаемого одиночества.

— Твое мнение продиктовано либо проявлением симптомов раннего климакса, либо повышенной метеочувствительностью, — со знанием дела порадовала ее Карякина. — Это старческое брюзжание категорически меня не удовлетворило.

— Я и не нанималась тебя удовлетворять, — обозлилась Лена.

Кораблева, я, пожалуй, позвоню позже, а то у тебя защемление извилин наблюдается. Аж страшно с тобой общаться. Но настроение ты мне не испортила, не надейся! У любви, как у пташки, крылья… — пропела Карякина и, радостно хохотнув, бросила трубку.

Как только Светкин голос сменился унылыми торопливыми гудками, Лене стало стыдно. Наверное, надо было пересилить себя и порадоваться за наивную подругу. Ну и что, что она с завидной регулярностью наступает на одни и те же грабли, зато живет Светка легко и весело, а с таким настроем, как у Лены, даже наличие Ивана воспринималось как тяжкая производственная необходимость. Хотя она сама была не подарок, и не факт, что Ивану крупно повезло. Невеселые мысли оборвались, едва в кабинет вернулась Татьяна Филипповна.

— Кораблева, ты не перетрудилась тут? — сложив губы в подобие куриной гузки, поинтересовалась бдительная начальница.

— Я работаю, — ровно ответила Лена, даже не взглянув в ее сторону. И для наглядности пошлепала пальцами по клавишам.

— Ну-ну. Могу внести рацпредложение: включи компьютер. Дело пойдет значительно быстрее.

Неожиданно Лене стало смешно. Щелкнув кнопкой «Пилота», она подумала:

«Надо жить сегодняшним днем. Хотя бы иногда, чтобы отдохнуть от этого вечного планирования, взвешивания и продумывания. Как Светка. Остановиться никогда не поздно. Даже падая в пропасть, некоторые умудряются зацепиться за выступ».

Поправив заколку, она придвинула к себе пачку листов с отвратительно сухим техническим текстом и весело забарабанила по клавиатуре. За окном разливалась весна, осторожно заползая первыми теплыми лучами в унылый, неприветливый кабинет.

Карякина действительно пропустила мимо ушей психологические изыски депрессивной подруги. Светлый образ Антона прилип к ней, как сладкий фантик к подошве, и старательно окрашивал Светкино настроение во все цвета радуги. Мысли цеплялись за него намертво, опутывая Карякину с ног до головы трепещущими мечтами и надеждами, словно тонкие ленты кассетной пленки, запутавшиеся в ветвях одинокого дерева. Света не признавала статичных ситуаций. Ждать от жизни подарков она не привыкла, а поэтому старательно форсировала события. Обычно ее торопливость переходила в судорожную суету и, как правило, ничем хорошим не заканчивалась. Кавалеры, вокруг которых разворачивалась бурная деятельность, а иногда и боевые действия, на амбразуру лезть отказывались и в лучшем случае малодушно сползали в окоп, в худшем — дезертировали. Ждать, пока Антон дозреет, она не хотела, но перезревший фрукт тоже не всегда годен к употреблению. Более того, он может упасть в руки какой-нибудь конкурентки. Света полистала свои конспекты, поразмышляла и выработала приблизительный стратегический план на ближайший месяц. Суть плана состояла в том, чтобы стать незаменимой для Антона. Карякина запланировала наступление по всем фронтам, вознамерившись осчастливить любимого не только по части личной жизни и физиологии, но и поразить его своим умом, обаянием, пониманием, а также хозяйственными навыками.

Их состоявшаяся накануне встреча, к которой Антон долго и тщательно готовился, мучительно соображая, приглашать ли загадочную девушку на съемную квартиру или «поуважать» ее некоторое время, прошла не совсем так, как хотелось Карякиной.

Когда Антон подъехал к дому на своем темно-синем джипе, выглянувшая в окно Света решила, что эта дичь не уйдет от нее ни при каких обстоятельствах. У джипа была изумительно гладкая и блестящая крыша, внушительный вид и подходящий цвет, а прилагавшийся к комплекту мужчина выглядел под стать машине: ухоженный, большой и надежный. В такого слишком легко влюбиться. Поэтому на битву надо идти с опущенным забралом и не отвлекаться на мелочи. Чувства можно оставить на сладкое, а сначала — дело.

Антон, увидев выплывающую из подъезда Светлану, заволновался и торопливо побежал ей навстречу. Подав ей руку, словно девушка не с бордюра собиралась шагнуть, а с высокой ступеньки, он гордо подвел ее автомобилю. Тут произошла небольшая заминка. Антон, в правой руке державший ладошку томно моргавшей Светки, левой попытался открыть дверцу, но маневр не прошел в связи с тем, что он машинально блокировал двери, едва выйдя из машины. Доставать брелок левой рукой из правого кармана было крайне неудобно, но и отпускать Свету тоже не хотелось.

— Может, это не ваша машина? — нагло предположила Карякина, понаблюдав за растерянным парнем.

— Моя, — покраснел Антон и жалко улыбнулся.

Поняв, что шутка не прошла, Светка решила больше в остроумии не упражняться, а направить все усилия на построение образа эрудированной и проницательной дамы, крайне разборчивой и загадочной. Понадеявшись на умственные способности Антона, которому полагалось читать все по ее глазам и мимике, она слегка просчиталась. То ли сказалась разная половая принадлежность, то ли Светка недостаточно плотно вошла в задуманный образ, но Антон реагировал непредсказуемо и очень однообразно. На все ее философские изречения, вычитанные накануне в справочнике для абитуриентов, он потел, краснел и мямлил нечто несуразное. Заложив фундамент для будущих комплексов заловленного кавалера, Карякина перешла на обсуждение политической ситуации в стране, решив тем самым продемонстрировать свою многогранность. Воспользовавшись моментом, она заинтересованно воздела пальчик к потолку, едва только Антон, желавший найти для своей спутницы программу с удобоваримыми мелодиями, напоролся на новости.

— Ах, прошу вас, — манерно прогундосила она. — Оставьте вот это. А то я совершенно выпала из реальности, люблю быть в курсе событий.

— Да-да, — послушно закивал Антон, но на Светкины реплики по поводу реформ он опять издавал лишь нечленораздельные звуки.

В принципе, Карякина осталась довольна. Особо умные мужики нужны только в Государственной думе, для домашнего хозяйства сгодится и такой незамысловатый. Обсуждать с будущим мужем глобальные вопросы она не планировала. Драки в парламенте посмотреть еще можно, а беседовать за семейным ужином о перспективах текущих законопроектов было бы скучно.

Когда новости плавно перешли в очередной хит группы «Ленинград», Антон опасливо покосился на пассажирку. Видимо, Карякина настолько впечатлила его своими заумными выступлениями, что он боялся оскорбить ее слух подобной музыкой. Утешением могло служить только одно: пел Антон не сам, за него старалось радио. К его безмерному удивлению, Светка машинально пресекла попытку переключить Шнурова на что-нибудь более подходящее столь образованной и рафинированной особе. Но даже эту ошибку она сумела обратить себе в плюс.

— Обожаю эту группу, — закатила глаза Карякина и начала притоптывать в такт веселящемуся солисту. Антон, который тоже был неравнодушен к творчеству «Ленинграда», оживился. Перспективы перестали казаться ему безнадежными, Светка стала ближе и роднее.

Но Карякина не давала кавалеру расслабляться. Едва только он начал подпевать Сердючке, пассажирка, пересилив себя, пошевелила пальчиками и изобразила недовольство:

— Антон, будьте любезны, включите что-нибудь приличное. Это я слушать не в состоянии.

С сожалением повторив про себя пророческую фразу «Если вам немного за тридцать…», Света потребовала оставить ей классическую музыку, немыслимым образом затесавшуюся на разбитные FM-волны.

— Люблю Моцарта, — задушевно сообщил Антон, несколько сомневаясь в своей правоте по поводу авторства звучавшей мелодии. Но Света его не уличила, это было приятно.

— Кстати, куда мы едем? — резкая смена темы застала кавалера врасплох. Если изначально Антон планировал завезти девушку в какой-нибудь ресторан, а лучше в клуб, чтобы чувствовать себя в своей стихии, то после всех ее выкрутасов он готов был предложить музей или планетарий.

В очередной раз поразив его, пассажирка вдруг подалась к нему всем корпусом и прошептала:

— Только без банальностей. В жизни слишком много посредственной серости, будьте оригинальным.

Это предложение поставило Антона в тупик. Из оригинального приходил в голову только зоопарк. Во всяком случае, он еще никогда не водил туда своих барышень. Еще можно было поехать на дачу. Но что там делать, он не знал. То есть, в принципе, конечно, знал, но что делать конкретно со Светой было непонятно.

Ничего оригинального ей не хотелось, но приходилось держать марку и продолжать запугивать кавалера полунамеками и многозначительными взглядами.

— Тогда предлагаю полет на луну, — сумничал Антон.

— Это подарок? — подбросила ему идею Света, но промахнулась.

— За подарком — в ювелирный, — моргнув, отрапортовал Антон, надеясь отделаться легко.

— Фу, — к его огромному облегчению, Светка сморщила носик. — Я хочу луну. На худой конец — звезду.

— Полетели, — согласился Антон. Долетев до казино, они приземлились.

— Добро пожаловать на луну, — Антон, начавший слегка уставать от Светкиной запредельности, решил не церемониться. Карякина не возражала, тем более что место ей понравилось. Едва Светлана переступила порог заведения, всю таинственность с нее сдуло. То есть периодически она вспоминала об образе и пыталась сделать соответствующее лицо, но надолго ее не хватало. Азарт захлестнул Карякину, и она окунулась в потрясающую атмосферу игры, то взлетая вверх, то ухая вниз, словно на американских горках. На смену победам приходили проигрыши, которые тут же сменялись новыми победами.

Взбудораженные и счастливые, они вышли на пустой проспект, унося свой небольшой выигрыш и ощущая себя всесильными. Свежий прозрачный воздух ночного города, стряхнувший на влажный асфальт копоть и чад долгого дня, пронзали острые лучи фонарей. Хотелось взлететь и зависнуть над покатыми крышами домов, над таинственными сумрачными переулками, над неистовыми всполохами рекламных вывесок…

— Поехали ко мне, — Антон потянулся и зевнул так, что челюсти отчетливо хрустнули.

Представив на мгновение лицо его жены, встречающей гостей на пороге в ночной рубашке и, вероятно, с каким-нибудь тяжелым бытовым прибором в руках, Светка перестала думать о полетах и вернулась на грешную землю. Она устала так, что сил на поддержание имиджа уже не осталось. Даже делать умное лицо было лень.

— Интересно, если я сейчас соглашусь, каким будет наше утро? — насмешливо спросила она.

— Добрым, — убежденно ответил Антон, не ожидавший столь быстрой сдачи бастионов.

— С добрым утром. Начинаем комплекс производственной гимнастики! — поделилась Светка дежурной фразой из своих детских воспоминаний.

— Если надо, гимнастика тоже будет, — подобострастно пообещал Антон, предвкушая продолжение знакомства. В таком состоянии мужчины очень легко дают обещания, а впоследствии изумленно таращат глаза, обиженно вопрошая:

— Это я такое сказал? Да не может быть, ты не так поняла!

Светке это было знакомо, поэтому она не обольщалась насчет «завтра». С другой стороны, она вдруг почему-то испугалась, что упустит Антона, перестарается со своими загадочными взглядами и многозначительными паузами, а в результате опять останется одна. Поэтому, плюнув на образ, она согласилась.

— Только не подумайте, что я так с каждым встречным… Со мной такое впервые, — на всякий случай проинформировала она Антона.

— Конечно-конечно, — заторопился он. — О чем речь, не с каждым… Я польщен доверием.

Света нахмурилась и пытливо всмотрелась в его довольную физиономию. Похоже, ухажер не издевался, а просто торопился закрепить результат.

Утро было добрым. Правда, Светка попыталась его испортить вопросом о жене, но Антон легкомысленно махнул рукой:

— Мало ли… Уехал в срочную командировку. Нормально, не парься. Она привыкла.

Этот момент Карякиной не очень понравился, поскольку сама она тоже метила на место «привыкшей» супруги. Но о себе Света знала точно: она такого не допустит. Как это — привыкла? Утюг в руки и лекция о нормах семейной жизни. Никаких командировок.

«Ладно, — решила она. — Пусть напоследок нагуляется. Со мной. Со мной можно, это ничего страшного…»

Опыт общения с предыдущими кавалерами обогатил Светку не только печальными воспоминаниями, но и приличной коллекцией книг на всевозможные темы. На полках пылились в ожидании своего часа кулинарные энциклопедии и справочники, самоучители различных иностранных языков, толстенные словари и жалкие брошюрки с выжимками информации из различных областей науки, культуры и прочих, далеких от Светки, предметов. Ткнув пальцем наугад, Карякина едва не сломала ноготь о выпирающий корешок практического опуса «Сексуальная атака». Поморщившись, она решила еще раз испытать судьбу, но палец опять зацепился все за ту же «атаку».

— Откуда у меня эта муть? — пробормотала Светка, с тяжелым вздохом вытягивая творение неизвестного психолога-мужиковеда. Судя по качеству, это был откровенный самиздат. Более того, пролистав желтоватые тонкие страницы, Карякина почувствовала настоятельное желание вступить в непримиримую полемику с автором. Тем не менее это был знак свыше, поэтому первым пунктом программы было назначено удовлетворение именно вышеупомянутых потребностей кавалера. Единственной загвоздкой была необходимость определить сексуальный тип партнера. В трактате настоятельно рекомендовалось начать именно с этого, хотя все перечисленные пункты с указанием признаков говорили об обратном: начать с определения типа невозможно хотя бы потому, что исследуемый объект нужно было, как минимум, раздеть, а как максимум — опробовать в действии.

Антона впечатлила вовсе не Светкина изобретательность, и не ее фигура, и не ее загадочность. Больше всего ему понравилось, что новая подруга не пыталась испытать на прочность его кошелек. Если бы Карякина об этом знала или хотя бы догадывалась, то не потратила бы столько сил и денег на охмуреж объекта. Но душа мужчины не просто потемки, а наглухо закрытая кладовая без окон с массой всяческого хлама внутри. И если какой-нибудь счастливице удастся подобрать ключик от этой таинственной и манящей комнатки, то она будет поражена обыденностью ее содержимого. Скорее всего, на нее вывалится кипа старых журналов фривольного содержания, потом по макушке стукнет наполовину сдутый футбольный мяч или старая теннисная ракетка, а может быть, даже с мягким шелестом свалятся боксерские перчатки. Все эти спортивные принадлежности будут в нерабочем состоянии, поскольку хозяин лишь мечтает об олимпийской славе, но никоим образом не может заставить себя хотя бы начать бегать по утрам. Следом обрушится водопад из гаек, шурупов, микросхем, автомобильных справочников и прочего технического мусора. В некоторых случаях на добравшихся до святая святых дам медленно планируют произведения искусства, библиотечные карточки или коллекции всевозможной ерунды, абсолютно неприменимой в повседневной жизни: спичечные коробки, марки, монеты, трубки, ножи, оружие, статуэтки и прочая дребедень. Кое-кто сможет понаблюдать дождь из компьютерных или музыкальных дисков. В любом случае, крохотное фото с вашим немеркнущим образом, которое вы мечтали увидеть на переднем плане, увеличенным до размера рекламной растяжки, валяется в тайниках его души на самой дальней полке. Так что лучше не ломитесь в закрытую дверь или помните о правилах техники безопасности: наденьте розовые очки. В розовом цвете вся эта мишура более удобоварима для женской психики.

Карякина пошла по проторенной дорожке и отнесла свое молодое стройное тело в элитный магазин женского нижнего белья.

Высоченная рыжая девица, судя по отсутствию уличной одежды и бэйджику на груди, выполнявшая в заведении функции продавца-консультанта, ленивой каравеллой двинулась к посетительнице. Ее лицо выражало крайнюю степень недоверия к Светкиной платежеспособности. Профессиональным взглядом оценив скромный прикид визитерши, девица, тем не менее, вежливо улыбнулась и чирикнула:

— Добрый день. Чем я могу вам помочь?

— Деньгами, — улыбнулась ей в ответ Карякина. Улыбка рыжей не увяла, но приобрела некоторую кривизну. Материально помогать сирой она не собиралась, но и гнать нахальную посетительницу было неудобно.

Светка вышла из образа наивной дуры так же быстро, как и вошла:

— Девушка, мне нужно белье, в котором я бы казалась слегка крупнее. Местами. Желательно эротическое.

— У нас дорого.

— Звучит обнадеживающе. Значит, такое все-таки есть, — обрадовалась Карякина.

Консультантша оживилась и начала таскать Светке очаровательные вещицы, от которых у любой женщины могло начаться головокружение вкупе со слюнотечением. Стараясь не вглядываться в ценники, которые существенно влияли на восприятие товара, юная покорительница мужских сердец трясущимися пальцами ворошила это ажурно-шелковое великолепие.

Легкий сквозняк по ногам и кроткий звоночек оповестил присутствующих о прибытии еще одной дамы.

— Эй, тут что, никого нет? — взвизгнул возмущенный женский голос. Его хозяйка через мгновение подскочила к прилавку и выхватила из-под рук млевшей Светки черно-красный клубок материи.

— Какое убожество, кладбищенский наборчик прямо, — процедила женщина и с жалостью посмотрела на готовую к атаке Карякину. — У вас что, умер кто-то? Или супруг настолько пожилой, что каждый раз, как последний?

— Нет, это у нас игра такая. Типа, я покойница. Сейчас еще за венком для комплекта поеду.

Рыжая ойкнула, а тетка с интересом пробормотала:

— А это интересно. Очень-очень даже интересно. А спите вы как, в гробу?

Ее лицо, уже покрытое неотвратимой сеточкой мелких морщин, паутинкой разбегавшихся по старательно припудренной коже, выражало искреннюю заинтересованность в получении более подробной информации. Неяркий макияж знающей себе цену женщины позднего среднего возраста резко контрастировал с белой кожаной курткой и белыми ботфортами, более подходящими студентке или школьнице. Мини-юбка не скрывала идеально сохранившихся ног, затянутых в плотные телесные колготки.

— Зачем в гробу? Мы как летучие мыши, под потолком висим. Очень полезно для цвета лица. Через пять минут такой румянец, что нарочно не придумаешь.

— Я серьезно, — топнула ботфортом тетка.

— И я серьезно, — поморщилась Карякина. Комплект, который полапала конкурентка, ей даже мерить расхотелось, хотя он казался самым завлекушечным из всего предложенного.

— Тогда просите в подарок лупу, чтобы партнер смог разглядеть ваши мышиные прелести! — тетка фыркнула и перетянула на себя внимание рыжей продавщицы, устало наблюдавшей за придурковатыми покупательницами:

— Мне нужен силиконовый бюст.

— Это вам к хирургу, — ядовито прокомментировала Светка.

Тетка злобно дернула плечом:

— И будьте добры без деревенского шика. Обычного телесного цвета.

— Да вы что! Зачем телесного? Возьмите зелененький или оранжевый. Ваш мужчина будет вспоминать эту ночь всю оставшуюся жизнь. Она обнажила зеленую пупырчатую грудь…

Мерно подрагивавшая от сдерживаемого хохота продавщица принесла еще ворох пакетиков, с которыми злобствующая тетка удалилась в примерочную.

Получив свою порцию комплиментов от рыжей девицы и лишний раз убедившись, что в полуголом виде она еще очень даже ничего, Светка покинула магазин, оставив в тамошней кассе сумму, абсолютно несоизмеримую с себестоимостью пары кружевных комочков, выданных ей за эти немыслимые деньги.

До конца рабочего дня Лена так и не успела помечтать о перспективах. Перевод буксовал, начальница цеплялась ко всякой ерунде, а в голову лезли совершенно посторонние и неактуальные мысли.

Иван, изображая почетный караул у мавзолея, маршировал по грязному асфальту. Увидев Лену, он расцвел и тут же рванул к любимой. На сей раз цветов при нем не было. С одной стороны, это ее обрадовало, поскольку избавляло от необходимости таскать мокрый кулек с собой, пристраивать его в кафе, оберегать в транспорте и напрягать извилины на то, чтобы не забыть его где-нибудь ненароком. С другой стороны — это было не очень хорошим знаком. Так, глядишь, отношения растеряют последний налет романтизма и захлебнутся в серых буднях.

— А где букет? — Лена решила не изводить себя сомнениями и размышлениями на эту тему, а задать вопрос в лоб, чтобы услышать, так сказать, мнение из первых уст. Ответ ее не обнадежил.

— В магазине, — развел ручищами Иван. — Если надо, куплю.

Формулировка «если надо» свидетельствовала о переходе их отношений в новую стадию. Двигаться столь быстрыми темпами Лене не хотелось. Она надулась и холодно сказала:

— Не хочу. Зачем мне цветы, это неэкономно. Иван обрадованно заулыбался.

— …и водить меня никуда не надо. Нынче это дорого. В принципе, можно еще сэкономить на еде, одежде и ездить в транспорте зайцем. В крайнем случае, лучше выкинешь меня на ходу, чем билеты покупать.

Иван насторожился.

— …лучший подарок — это вещь, сделанная своими руками. Например, табуретка или шкафчик из досок. Вершина мастерства — колечко из проволоки с пуговицей вместо камня.

Она еще вспомнила Светкин рассказ про одного из ее кавалеров, решившего поразить любимую девушку сердечком, вылепленным из хлебного мякиша и облитым красным лаком. Карякина тогда не оценила мастерства дарителя, поскольку лак, щедро вылитый на останки горбушки, был взят с ее тумбочки.

Иван выглядел совершенно раздавленным.

— От цветов иногда аллергия бывает, — виновато сказал он в свое оправдание.

— Интересно, когда ты подарил мне первый букет, ты что, планировал вызвать приступ удушья или надеялся посмотреть, как я зальюсь соплями?

— Нет. Я тогда просто не подумал.

— Угу. А теперь решил позаботиться о моем здоровье. Очень правильно. Только с чего бы это?

— Может, ты уже беременна, — выпалил Иван, с надеждой глядя на Лену.

— Вроде не дурак, а в голове пробелы, — задумчиво произнесла она, словно совещаясь с кем-то на тему жениховского слабоумия.

— Я тебя люблю, — торжественно сказал Иван и покраснел.

Лена напряглась. Вроде бы до этого момента были все сопутствующие влюбленности признаки, кроме самого признания. Или он уже это говорил? Судя по гордому взгляду, если и говорил, то неосознанно. А сейчас он явно выступил с политическим заявлением, на которое надо было как-то отреагировать. На предложение руки и сердца это не тянуло, поскольку ключевых слов в выступлении не наблюдалось. Лене стало тоскливо. Хотелось простой романтики безо всяких обязательств и проблем. Препарировать каждое слово, выискивая скрытый смысл, читать подстрочники и задумываться о будущем не хотелось. Хотелось просто любить, быть любимой и не раскладывать свои чувства по полочкам. Но обстоятельный Иван явно придерживался другого мнения.

В качестве компенсации за неподаренный букет он сводил ее в кафе и прокатил на такси.

— А почему сюда? — удивилась Лена, когда поняла, что Иван снова привез ее в общежитие.

— Тебе здесь не понравилось? — расстроился он.

— Не то чтобы не понравилось, — осторожно ответила Лена, — но у меня с собой ничего нет: ни щетки, ни белья, ни…

Сейчас все купим, — обрадовался Иван и потащил ее к маленькому рынку с косыми обшарпанными лоточками.

Возразить было нечего. Пробираясь сквозь густую толпу, Лена прилипла к его широкой спине. Иван рассекал людские массы как ледокол: величественно и неумолимо. От него веяло уверенностью в завтрашнем дне и стабильностью, как от качественно сделанного дивана.

«Тьфу на нее, на эту романтику», — подумала Лена, глядя, как серьезно он подходит к выбору зубной щетки. Выбирать белье он постеснялся. Доведя ее до лотка с дамским товаром, Иван смутился и начал разглядывать высокое голубое небо с ошметками облаков.

— Как думаешь, мне это пойдет? — оторвала его Лена от высокого, приложив к куртке огромный лифчик.

— Не… не знаю, — испугался Иван, с сомнением разглядывая сооружение, отдаленно напоминающее панаму для сиамских близнецов. — Разве это твой размер?

— Ну ты вообще, — Лена постучала пальчиком по голове. — Естественно, нет!

— Ты мне и так нравишься, не надо ничего менять, — проблеял Иван, не в силах отвести полный ужаса взгляд от гигантских полушарий.

— Никто ничего менять и не собирается. Не позорь меня! Я про модель спрашиваю, а не про размер. Хотя твое мнение уже не актуально, — махнула рукой Лена.

У дверей комнаты их ждал сюрприз в виде ссутулившегося Коли. Если бы не чудовищно вытянутая футболка и жалко висевшие на парне тренировочные, то он мог бы выглядеть вполне прилично: довольно крупный, с большим круглым животом и печальными глазами диссидента.

— Вань, выручи, а?

Иван молча полез за кошельком.

— Нет, денег не надо, — торопливо остановил его сосед. — К Верке мать приехала. Вот.

Колька тяжко вздохнул и виновато развел руками.

— Ну и? — поторопил его Иван. — Что? Так обрадовались встрече, что стену мне проломили? Или теща печет пирожки, и ты за солью пришел.

— Хуже.

— Не томи. Что может быть хуже факта приезда тещи? — тут он осекся и виновато посмотрел на Лену. Она с интересом вслушивалась в разговор. В последнее время жизнь ее стала похожа на калейдоскоп: события и лица сменялись с потрясающей быстротой, обогащая ее новыми впечатлениями.

— Ты ж знаешь, эта мегера меня терпеть не может.

Колька выдавал сведения такими малыми дозами, что хотелось дать ему затрещину, чтобы получить все оптом.

— Вот.

Это было уже до такой степени неинформативно, что Иван, потеряв терпение, хлопнул соседа по плечу и проникновенно сказал:

— Знаешь, Коля, заходи завтра.

— Нет, завтра не могу, — ожил Коля и в подтверждение абсолютной невозможности осуществить предложенное с остервенением замотал головой. Его большой живот тоже возмущенно заколыхался.

Лена начала тихо злиться. Мало того что никакой романтики, так еще и такая суровая проза жизни в оттянутых трениках.

— Они там с Веркой, а мне ночевать негде, — наконец подошел к заключительному этапу сосед.

— Сочувствую, — кивнул Иван и начал заталкивать Лену в комнату.

— Мне сочувствия мало…

— Тогда соболезную, — добавил Иван и попытался закрыть дверь перед носом трагически пыхтевшего Коли.

— Пусти переночевать, — пихнул ногу в стремительно сужающуюся щель упорный сосед.

— Ты обалдел? Не видишь, я с девушкой.

— Да она мне не помешает, — затряс головой Колька и великодушно махнул рукой.

— Зато ты ей помешаешь, — вынес свой вердикт несгибаемый Иван.

— Да, — испуганно сказала Лена, желая поскорее отделаться от назойливого мужика. Ночевать втроем она категорически не хотела.

— Эти ведьмы меня сожрут! — жалостливо выкрикнул Колька в закрывающуюся дверь.

— Ты невкусный, — хохотнул Иван и задвинул защелку.

— Я те дам «ведьмы»! — послышалось из коридора.

— Говорила я тебе, выходи замуж за Степку! — пробасил второй голос, сопроводив реплику смачным шлепком. — Вот не послушалась мать, теперь мучайся! Иди, паразит! Жалится он тут, перед людьми наговаривает!

Голоса затихли, переместившись за стену.

— Кушать хочешь? — ласково спросил Иван.

— Мы же в кафешке поели.

— А мне хочется за тобой поухаживать. Давай я кофе сварю.

— На ночь?

— А ты что, спать собралась? И не мечтай!

Олег сидел в своем «Опеле» у входа в общежитие. Он ехал за ними сначала до кафе, благо парочка перемещалась пешком, а потом, потея от напряжения, тащился в пробках за такси. Глядя на уютно светящиеся окна, он гадал, за каким из них его Лена, и старался не думать о том, чем она там занимается…

У Светы с Антоном начался натуральный медовый месяц. Они мели хвостами друг перед дружкой и упивались прелестями совместной жизни. Карякина без зазрения совести вышвырнула в помойное ведро все обнаруженные в квартире следы пребывания предшественниц. Судя по всему, таковых было немало, но какое это имело значение, если сейчас рядом с ним была она. Нестабильность и сомнительность ее положения с точки зрения семейного кодекса очень напрягали дальновидную Светку. Она прекрасно понимала, что не узаконенная в загсе идиллия длится ровно столько, сколько времени копится в баке совместно нажитое грязное белье, в раковине — посуда, а в ведре под раковиной — мусор. За счет тренировки воли и траты нервных клеток эту идиллию можно искусственно продлевать, но очень недолго. Поэтому Светка торопилась. Любым мужчиной можно управлять, но если вы не обладаете должным мастерством и квалификацией, то будете немедленно схвачены за руку и выдворены с капитанского мостика. Не надо переть напролом, как колхозный трактор по целине. Если вам хочется получить шубу, не надо трясти предыдущей шкуркой и трагически вопрошать:

— Ты хочешь, чтобы я ходила вот в этом?!

Нет, он не хочет. Ему абсолютно все равно, и ваши страдания его не трогают. Единственное, чего он хочет всей душой, чтобы от него отстали. Только это может сподвигнуть мужчину на поход за мехами. Но эта порочная практика может привести к печальным последствиям. Однажды он поймет, что самый дешевый и безболезненный способ избавиться от ваших капризов — расстаться с источником негатива, то бишь с вами. Поэтому самое правильное — это изменить его отношение к результату. Покупка чего-то для вас, любимой, должна ассоциироваться у него с личной выгодой. То есть, приобретая для вас шубку, наивный спутник жизни должен искренне верить, что это все для него. Нет, конечно, это не он будет мести песцовым подолом полы в метро, но есть же масса доводов, способных убедить мужика в рациональности и целесообразности его поступка. Во-первых, это поможет сэкономить, поскольку вы воспринимаете покупку желаемой вещи как подарок на Восьмое марта, день Парижской коммуны, Новый год и Валентинов день. Таким образом, вы авансом освобождаете его от предстоящих трат, предлагая сделать подарочный взнос оптом. Вряд ли накануне Восьмого марта он рискнет напомнить вам, что подарок уже был преподнесен, тем более что не факт, что ваш избранник вообще планировал что-либо дарить вам в эти знаменательные дни.

Во-вторых, можно пощекотать его мужское самолюбие сообщением о том, что ему будут завидовать, его будут уважать партнеры по бизнесу, мысленно завышая его капитал, раз он расщедривается на столь дорогие подарки. При этом неважно, кто его партнеры: ларечники с ближайшего рынка или банкиры, каждый суетится на своей ступеньке, поэтому все относительно. В-третьих, можно поразить его своей практической сметкой, сообщив, что дорогая шуба — это надежное вложение денег. Все зависит от вашей фантазии и степени доверчивости партнера.

Карякина начала издалека. Сначала она «позавидовала» наличию у будущего супруга детей. Светка уже вполне дозрела морально до того, чтобы завести собственных, поэтому ей важны были, с одной стороны, отцовские качества Антона, а с другой — степень его щедрости в вопросе выплаты алиментов. Это были взаимоисключающие пункты, поскольку если бы он оказался хорошим отцом, то это бы наносило в дальнейшем серьезный урон семейному бюджету, а если бы он отнесся к выплате алиментов формально, то есть наплевательски, то это автоматически означало бы, что и к Светкиным детям он не будет питать никаких особых чувств.

— Дети, — пробормотал Антон, с интересом изучая систему крючков на кружевном карякинском комплекте. — Дети — цветы жизни, но работа садовника крайне скудно оплачивается. Скажу более, вложенный труд, как правило, не окупается, поскольку работа крайне нудная, грязная и кропотливая, а заканчивается все тем, что какой-то проходящий мимо урод сует руку через забор и срывает твои розы. И что самое обидное, в его вазе им лучше, чем на твоей грядке. Во всяком случае, они так считают до того момента, пока не завянут.

— А почему завянут? — Света едва нашла в себе силы на этот вопрос, уж больно угрюмую картину нарисовал Антон.

— Потому что поливать их никто не будет. Им же кажется, что твой труд не нужен, фигней занимаешься, ворчишь там, с тапочкой ползаешь, окучиваешь. Ботва это все. Вот за забором жизнь, а на грядке скучно…

Он зло закинул ногу на ногу и уставился куда-то вдаль.

— Тоша, а у тебя что, девочки? — испуганно спросила она.

— Девочки-припевочки!

— А им сколько лет?

Перспектива получить через некоторое время двух дебелых девиц с орущими в подолах детьми ей показалась не очень радужной, но неотвратимой.

— 13 и 16.

— Сколько?! — вырвалось у Светы. Такого она не ожидала. Почему-то ей казалось, что у Антона должно быть два милых карапуза младшего дошкольного возраста. — А сколько же тогда тебе?

— Не волнуйся, не рассыплюсь, — утешил ее кавалер. — Я еще очень даже крепкий, можешь проверить.

Он явно обрадовался смене темы. Похоже, дискуссии по поводу воспитания его не вдохновляли.

— А жене твоей сколько? — не унималась Светка, отчетливо понимая, что уже давно пора остановиться. Но во вновь открывшихся обстоятельствах это было сложно. Получалось, что у Антона не такая уж молодая супруга, как минимум, его ровесница, таким образом Светкины акции росли. Уходя от супруги, он не оставлял малолетних детей, то есть с точки зрения возможных моральных терзаний уйти он мог легко, да и алименты выплачивать оставалось не так уж долго…

— Зачем тебе? — не понял Антон. — Какая разница, сколько ей лет?

— Ну… так… — смутилась Светка. — А она красивая?

Ей немедленно захотелось завязать свой болтливый язык узлом или залепить рот пластырем. Прекрасно зная, как себя вести, чтобы понравиться мужчине, и досконально выучив, какие темы поднимать нельзя, она умудрялась делать все с точностью «до наоборот». Наверное, это было изначально заложено в женскую природу. При том что тема соперницы должна была оставаться табу, отказаться от получения хотя бы какой-то информации было категорически невозможно.

— Да ты что! — Антон проникновенно посмотрел на Светку, напустив в глаза туману. — Как ты можешь сравнивать?!

— В смысле, она такая обалденная, что я ей в подметки не гожусь?

— Она пожилой больной человек. У нее очень тяжелый характер. Давай не будем о ней, мне тяжела эта тема. Я не живу, а мучаюсь.

Карякиной до зубовного скрежета хотелось поверить, но это выступление лишь подогрело ее интерес: Светке мучительно захотелось увидеть эту «старушку». Описание пугало и заставляло предполагать самое худшее. Вероятно, конкурентка слишком хороша. Об этом ей по-змеиному шипел внутренний голос.

— Света, — Антон попытался отвлечь ее от тягостных раздумий. — К чему все эти вопросы, уж не замуж ли ты за меня собралась?

Конечно! Чего еще можно было ожидать после такого провала? Ведь знала же, что нельзя скатываться до банального бабского любопытства. Мужики не так глупы, как хотелось бы думать. Тем более если речь идет о свободе.

— Что? — отшатнулась она от Антона и недоверчиво покачала головой. — Только не это! Ну до чего же вы, мужики, банальны, просто страшно. Если ты тоже, как и все остальные, будешь тянуть меня в загс, то имей в виду — наши отношения бесперспективны! Я девушка свободолюбивая, в неволе не живу. Не пугай меня своими нелепыми предложениями. Я не мясник: руки, сердца и прочие суповые принадлежности меня не интересуют. Любовь должна быть независимой. Нет, я не сторонница гражданских браков, конечно. Но! Когда я найду действительно достойного мужчину, когда я на сто процентов буду уверена, что смогу прожить с ним до самой старости и не побрезгую складывать с ним челюсти в один стакан, только тогда я позволю изуродовать мой паспорт штампом о регистрации брака.

— Почему в один стакан-то? — только и смог спросить Антон.

Это образно, дурашка, — Светка потрепала его по щеке, как неразумного щенка, утаившего старый тапок. По его лицу было видно, что девушка его удивила. Мужчины, хотя и шарахаются от охотниц за мужьями, тем не менее любят потешить свое самолюбие мыслью, что за них идет яростная борьба. Поэтому Антон, только что собиравшийся осадить Светку в ее матримониальных планах, был несколько обескуражен тем, что биться за него не собираются. Более того, получалось, что это не он решил развлечься с девушкой, а девушка с ним. Причем его как кандидата на совместное полоскание челюстей даже не рассматривают.

Вывернувшаяся из неловкой ситуации Карякина оживилась и снисходительно поцеловала его в лоб:

— Тоша, ну что за обиды, не куксись. Что ты как феодал? У тебя уже есть жена, дети. Надо жить с тем, что есть. Да, не повезло, но кто не делает в молодости ошибок? Пойми, большая часть жизни уже прожита. Конечно, изменить что-то никогда не поздно, но не каждый способен на это. Не переживай, может, в следующей жизни мы сможем быть вместе, а пока давай пользоваться моментом и просто любить друг друга без всяких обязательств.

Этим она окончательно добила притихшего Антона. Он немедленно обиделся на судьбу за то, что приходится «жить с тем, что есть», разозлился на себя за допущенные в молодости ошибки и вообще захотел резко повлиять на ход событий.

Зато Светка, понаблюдав за его мимикой, вздохнула с облегчением.

— У нас так мало времени, давай не будем тратить его на неприятные разговоры об обязанностях и убогих перспективах. Иди ко мне, не мучь себя напрасными сомнениями.

В результате в голове Антона закрепилась только одна более-менее оформившаяся мысль: разговор он начал первым, тема тухлая, а хорошо только с Карякиной. Мертвой хваткой вцепившись в руль, Светка бдила на капитанском мостике.

Лена окончательно переселилась к Ивану. Он провожал ее по утрам на работу, а вечерами встречал. Она ждала предложения, которое казалось логичным завершением их романа. Они делились с Карякиной впечатлениями и наивно полагали, что в жизни наступила широкая белая полоса. Реальность не имеет ничего общего с нашими мечтами. Она причудливой змейкой огибает ухабы на дороге судьбы, иногда сваливаясь в черные зловонные ямы, а иногда забираясь на теплые солнечные кочки. Линия жизни больше похожа на синусоиду, и исключений не бывает. Если вам кажется, что вы движетесь по прямой, то это временная иллюзия.

Однажды, выйдя из застенков своей конторы, Лена не узнала пейзаж. Все было на месте: ярко-голубое высокое небо, голый скверик в мелких пятнах набухающих почек, темные лужи и легкий весенний воздух. В композиции отсутствовала только крупная и слегка сутулившаяся фигура Ивана. Они уже не договаривались о встречах, это стало ритуалом, тем более что у Лены даже не было ключа от комнаты. Она потопталась на ступеньках, поежилась и вдруг почувствовала себя крайне неуютно. Стоя посреди большого города, полного людей, пусть спешащих мимо, но реальных: они толкались в транспорте, ругались или улыбались, — она вдруг ощутила чувство пронзительного одиночества и незащищенности. Словно стояла в глухом лесу, спиной к шевелящимся кустам. У Лены даже пересохло во рту от физического ощущения опасности. Она забежала обратно в холл и на подгибающихся ногах доковыляла до кожаного диванчика, стоявшего в самом углу. Но ни через час, ни через полтора Иван не появился. Охранник недовольно косился на нее, но пока не подходил. В горле словно остроугольная шестеренка крутился жесткий комок. Слез не было, только опустошенность и предчувствие беды. Ивана не было, это могло означать только одно — с ним что-то случилось. На исходе второго часа бесплодного ожидания Лена уже не сомневалась в том, что произошло самое страшное.

Ноги были тяжелыми, словно бутыли с водой. Она вышла из здания и мрачно огляделась. Жизнь кипела внутри большого радужного шарика, а Лена зависла снаружи в пустой и гулкой бесконечности.

В коридоре общежития было многолюдно. Вернувшиеся с работы жильцы клубились горластым беспокойным роем в районе их комнаты. Поскольку говорили все почти одновременно, пытаясь перекричать друг друга, вычленить хоть что-то из этого ора было невозможно. У Лены закружилась голова. Липкий ужас тисками впился в затылок и с размаху хлестнул по коленям. Она привалилась к стене, оглохнув от грохота собственного пульса. Если бы ноги подчинились, то Лена немедленно сбежала бы оттуда, чтобы никогда не узнать, что произошло. Мысли утекли, как воздух из пробитого шарика. Она просто молча сидела на полу и смотрела на рваную дыру в линолеуме.

— …Привет, чего скучаешь? — знакомый голос с трудом дошел до сознания.

Лена медленно подняла глаза: над ней склонился небритый Коля.

— Вишь, беда-то какая, — он скорбно поджал губы и сокрушенно шлепнул себя по ляжкам. От него сильно пахло пивом и еще чем-то. Лена даже не могла определить, приятный запах или нет. И про беду она тоже категорически ничего слышать не желала. Лена вдруг обрела утерянную способность мыслить и попыталась встать. Тело было слабым и вялым, словно после тяжелой болезни. В коридоре уже никого не было.

«Что я тут, спала, что ли?» — лениво удивилась она и снова попыталась подняться. Коля не делал попыток помочь и даже отступил немного в сторону, видимо, опасаясь, что если соседка рухнет, то обязательно его придавит.

«Урод», — равнодушно подумала Лена. Ей вдруг стало совершенно все равно и захотелось спать. Не было больше ни страха, ни отчаяния, а только усталость и тоскливое осознание собственной беспомощности.

— На, выпей, — ей в губы ткнулся пахший рыбой и какой-то химией стакан, удерживаемый грязноватыми пальцами с огрызками маникюра. — Беременная, что ли? Чего разлеглась-то тут? В комнату иди.

Запах пойла, плескавшегося в стакане, подействовал на Лену, как нашатырь. Она брезгливо отодвинулась и резко встала. Голова закружилась еще сильнее, пол качнулся, а в глазах потемнело.

— Э, э! — цепкие пальцы впились в предплечья. — Ты ж трезвая, чего кувыркаешься? Не, Коль, точно, беременная она. Все, теперь не поспать нам будет! Только крикуна за стенкой нам и не хватало. Ну что за жизнь?

— А то вы до этого-то по ночам спали. Ага. Еще неизвестно кто кому спать будет мешать, — мелодичный голос неизвестной молодой женщины прервал стенания вцепившейся в Лену крохотной сухопарой бабенки в застиранном цветастом халате и торчащих из-под него спортивных штанах.

— Верк, пошли, — дернул тетку Коля. — Чего прицепилась?

— Так упадет она, если отпустить, — неуверенно ответила Верка.

Коля смачно поскреб макушку, простимулировав мыслительный процесс.

— Давай ключи, — кивнул он Лене. — Я двери открою, а Верка тебя дотащит.

Лена даже не нашла сил удивиться столь странному распределению обязанностей. Она прислушалась к себе и оторопела. Ей было совершенно неинтересно знать, что случилось с Иваном. Более того, она боялась любой информации даже не потому, что переживала за него. Она переживала исключительно за себя. Ей смертельно не хотелось становиться участницей каких-нибудь бурных трагических событий, требовавших траты денег, душевных сил и времени. Иван сбил ей все планы, что бы там с ним ни случилось. А устраниться от ситуации уже было нельзя, потому что, видимо, поздно. Почему-то Лена была уверена, что Ивана больше нет. Это было ощущение на уровне интуиции. Но одно дело принимать его заботу и ухаживания, и совсем другое — суетиться по поводу утилизации объекта любви. Она содрогнулась: неужели это ее мысли, неужели это она, такая светлая и чистая снаружи, живет с таким чудовищным коктейлем внутри. Но никаких других чувств, кроме желания исчезнуть из этого общежития и забыть все, как страшный сон, у нее не появлялось.

«Я же его любила, — попыталась она убедить себя, но не получилось. Мысль обогнула сознание, затерявшись в пространстве. Лена попробовала еще раз: — Он хороший, добрый, он меня любит, ради него я бросила Олега…»

Она ощутила тихое раздражение. Олега она бросила потому, что бросила, и если бы не Иван, то она так бы и изображала покорную домохозяйку, возможно, до самой старости. Еще пару месяцев назад она мечтала о том, чтобы хотя бы было с кем сходить в кино, чтобы хоть кто-нибудь подарил цветы, а теперь выяснилось, что не нужен ей кто-нибудь. Наверное, какие-то важные центры в мозге из-за того, что их слишком долго не задействовали, усохли и перестали функционировать. И размочить эти «корки» нет никакой возможности. По всему выходило, что мужик в качестве спутника жизни ей был нужен лишь как факт, как подтверждение собственной полноценности, но, получив в руки этот факт, полноценной она себя так и не почувствовала.

«Что ж это такое? — тоскливо размышляла Лена, забыв про топтавшуюся в непосредственной близости от эпицентра переживаний помятую семейную пару, желавшую отделаться от болезненно-серой соседки. — Может, и нет никакой любви? Как же так? Два нормальных, в общем-то, мужика исчезли без следа, просочились, как вода сквозь сито, и даже ничего внутри не осталось, не зацепилось».

Лена попыталась посмотреть на результат со стороны. Нет, осталось. Осталось четкое ощущение упущенной возможности, поскольку если уж и принимать отсутствие пресловутой любви как данность, то надо было хватать хоть что-то.

«И что, потом всю жизнь мучиться, терпеть?» — поинтересовалась она сама у себя. Лена представила лицо Ивана, его улыбку, его руки, и вдруг слезы градом хлынули по ее щекам, окончательно расстроив Кольку с Веркой, у которых выдыхалось дома открытое пиво. В этот радостный для супругов момент жизнь подсунула им прибабахнутую соседку, обтиравшую в коридоре юбкой плинтуса и рыдавшую как младенец.

Лена с облегчением вздохнула. Нет, Ивана она все-таки любила. Значит, не все потеряно.

— Ты не реви, — виновато сказал Колька, пытаясь ускорить и побыстрее закруглить осуществление акта милосердия. — В жизни чего только не бывает. Мало ли…

Почему соседка плачет и что у нее стряслось, ему было неважно, но стоять в коридоре уже надоело, тем более что по телевизору скоро начинался футбол.

— Нету меня ключа, — выдохнула Лена. По логике либо Колька, либо Верка должны были нарушить паузу и сообщить, что произошло, но похмельные супруги лишь тупо моргали и переглядывались.

А где Иван? — у нее язык не повернулся спросить, что с ним случилось. Не из суеверия, а по какому-то необъяснимому внутреннему порыву Лена озвучила именно этот обтекаемый вариант.

— Шут его знает, — неожиданно зевнула Верка. — Тебе лучше знать.

— Как это? — Лена нервно хихикнула.

— Я так мыслю, — встрял Колька. — С кем Ванька спит, тому и докладывает. А моя жена — баба честная…

— Да, — с достоинством крякнула Верка и выпятила грудь, проступавшую под халатом почему-то в районе живота.

— А что тут все орали-то? — в горле затрепетал стон, а к глазам снова подступили слезы. Дыхание предательски сбилось.

— Так батарею прорвало, все комнаты по стояку затопило. Тут не то что заорешь, удавишься с горя. У Галки вон дивану каюк. Новый почти, лет семь, не больше, простоял или меньше? — Колька сурово сдвинул брови и начал копаться в памяти. — Верка! Когда Кульковы съезжали, в каком году?

— Которые это Кульковы? Окстись, Михална до сих пор живет…

— Да нет, Виталька ихний когда женился…

— Иван не приходил? — прервала вечер ностальгических воспоминаний Лена. — Когда вы его в последний раз видели?

— Ну, ты спросила! — загоготал Колька. — Чего это «последний»? Небось свидимся еще.

Сцепив зубы, Лена попыталась растормошить Веру.

— Вера, вы сегодня Ивана видели?

— Так тебе полегчало? — неожиданно просветлела Верка.

— Полегчало, полегчало, — заторопила ее Лена.

— Ну и ладненько. Прощевай, соседка, а нам некогда, — и пихнув мужа в бок, Верка поволокла его домой.

— Подождите, — взмолилась Лена.

— Кстати, — выглянула напоследок тетка, — в консультацию вставай по месту жительства, чтобы далеко не таскаться. А то упаришься с баночками бегать.

«С какими баночками? Какая еще консультация? Сборище идиотов», — стучало в голове.

Значит, жизнь еще не кончена. Слишком умную и проницательную интуицию захотелось как следует пнуть, чтобы в следующий раз не высовывалась. Наверняка Иван просто опоздал и сейчас мечется у ее работы. Схватив такси, Лена помчалась обратно.

Через час катания по маршруту общежитие-работа-общежитие Лене стало ясно, что Ивана нигде нет. Она не знала, что и подумать. Постучав для порядка еще раз и покрутившись у наполненной пустой чернотой замочной скважины, она, наконец, решила поехать домой.

Было уже совсем поздно. Пустынные улицы казались прекрасными и таинственными, дневной мусор был надежно скрыт ночным сумраком, стук ее каблучков по тускло блестевшему асфальту россыпью гулкого эха уносился вдоль умытых недавним дождем бордюров. Внезапно Лена вздрогнула: от стены дома отлепилась огромная фигура и, ломая кусты, выпала перед ней на дорогу. Под фонарем замер исполинского роста мужик. Его тень утыкалась в приросшие к маленькой лужице Ленины ноги. Она хотела ее перешагнуть, но не успела, сбившись с ритма ходьбы из-за позднего прохожего. У него к девушке совершенно явно были претензии, поскольку уступать дорогу он не собирался.

— Здрасьте, — просипела Лена, надеясь разглядеть его особые приметы, одновременно сомневаясь, что у нее будет шанс кому-нибудь их сообщить. Если намерения у него недружелюбные, то вряд ли он просто спросит «который час»…

— Который час, не подскажете? — От его голоса сердце съежилось до размеров грецкого ореха и свалилось куда-то вниз.

Его физиономия оставалась в тени, свет фонаря слепил Лену и не давал возможности взглянуть опасности в лицо. Единственное, что она поняла, что если это смерть, то она абсолютно лысая и лопоухая. Это было крайне обидно и невозвышенно.

— У меня часов нет, — пискнула Лена, глядя на черный силуэт угловатого черепа.

— Счастливая, значит, — мужик шагнул навстречу.

— Вряд ли, — пронеслось в ее голове.

— Жених-то есть?

Мысли затрепетали суетливыми головастиками: как лучше? Чтобы был или чтобы нет?

— Да, — почти беззвучно кивнула Лена.

— Это хорошо, — кивнул прохожий. — Замужество — дело серьезное, смотри не ошибись.

И тут Лена наконец-то разглядела его лицо. Лучше бы она его не видела, поскольку именно таких уродов рисовали в современных мультиках, чтобы напрочь разрушить незрелую детскую психику.

— У меня деньги есть, — дрожащим голосом попыталась она откупиться от затянутого в кожаный костюм монстра.

И это хорошо, — подтвердил он. — Это просто замечательно, когда они есть. Смотри, на ерунду не трать. Ну, бывай, красавица. Или проводить?

— Не надо, — взвизгнула Лена и метнулась к подъезду, вежливо прокричав: — До свидания!

Вероника Федоровна дочери обрадовалась, но лицо ее было напряженным и настороженным.

— А чего ты пришла? Случилось что-то? — она заволновалась и стала ловить ускользающий взгляд беззаботно улыбающейся дочери.

— Мамуля! Неужели я могу к тебе прийти только потому, что что-то случилось? Я соскучилась!

— У меня, конечно, опыта в таких делах маловато, раньше ты не уходила и не приходила, а жила со мной, — немного обиженно проворчала мама, — но теперь все так резко изменилось. Сначала один юноша, потом другой, а теперь ты приходишь одна.

— А что, надо было их обоих на чай позвать?

— Как «обоих»? — всплеснула руками Вероника Федоровна. — Ты что, встречаешься сразу с двумя?

— Когда физиология в простое, то и с тремя можно… Все, все, шучу, — испугалась Лена, глядя на стремительно побледневшую мать. — Ни одного у меня теперь.

Человека ближе, чем мама, у Лены не было. Поэтому свое первоначальное решение ничего не рассказывать она тут же забыла и вывалила на поникшую Веронику Федоровну все подробности, кроме последней встречи с «лопоухой смертью».

— Ты в обморок там упала, да?

— Нет, просто плохо стало, голова закружилась… Да все нормально уже! Мамуль, не волнуйся!

Это как раз называется «волнуйся, мамуль»! — вскинулась мама и забегала по кухне. — Ты что, совсем с ума сошла! Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Вегетососудистая дистония, — неожиданно выдала Лена и развеселилась: чего только не хранит подсознание.

— Да, давай, веселись, бестолочь малолетняя!

— Муся, я, увы, многолетняя, как старая корявая сосна, вся в шишках и паутине.

— Нет, я удивляюсь: ты нормальная?

— Абсолютно! Могу пройтись по прямой с закрытыми глазами. Если хочешь — дыхну!

— Ты у врача была? Только не считай меня старой, выжившей из ума идиоткой. Я все прекрасно понимаю. Не надо мне тут дипломатию разводить.

— При чем здесь дипломатия? — Лена с наслаждением уплетала горячий ужин.

— Ага. Не понимаешь, значит, — обиженная мама начала греметь посудой, демонстративно прервав разговор.

Поскольку Лена обрадовалась затишью и продолжала есть, не беспокоясь по поводу маминого молчания, Вероника Федоровна не выдержала первой.

— Какой у тебя срок?

— Что? — Лена едва не подавилась и начала торопливо пить сок.

— Не уходи от ответа! — мама вырвала стакан из ее рук и почти со слезами уставилась на растерянную дочь. — Сколько?

— Чего «сколько»?

— Недель!

Мама! Ты о чем? Если о беременности, то ее признаки не ограничиваются обмороками! Как ты могла подумать такую чушь!

Тем не менее червячок сомнения шевельнулся где-то глубоко внутри.

— И чем, интересно, ты предохранялась? — ехидно поинтересовалась Вероника Федоровна. — Откуда такая уверенность?

Лена молчала, превратившись в каменное изваяние.

— Или я чего-то не понимаю, и нынче в моде платоническая любовь? А ты, стало быть, «модничаешь»! — мама пыталась казаться спокойной, но голос дрожал, а в глазах мелькнула слабая надежда.

— Самое надежное противозачаточное — слово «нет»! — машинально проговорила Лена, подсчитывая про себя, сколько еще дней волноваться в связи с полнейшей неопределенностью.

— Ты что, пользовалась словом «нет»? — горько поинтересовалась мама, причем таким тоном, что вопрос явно можно было расценивать как риторический. — Кстати, ты, надеюсь, хотя бы знаешь, чей ребенок?

— Мама, да нет никакого ребенка! — в тихой панике прошептала она, чувствуя, как пол ускользает из-под ног, а червь сомнения точит ее и без того израненное сердце.

Такое могло случиться у кого угодно, у той же самой Карякиной, но только не у нее! Чей ребенок? Общий! Вот кошмар-то!

Теперь ей категорически не хотелось, чтобы Иван нашелся. Быть участницей нелепого водевиля забавно, но только если он играется на сцене, а не в жизни. Актер смывает грим, убирает в шкаф костюм и скидывает с себя образ вместе с проблемами и переживаниями. А живой человек не имеет такой возможности. Если все с себя снять и скинуть в шкаф, то и рассудок тоже останется в той же кучке, отдельно от хозяина.

Иван больше не появлялся и не звонил. Лена жила в абсолютно подвешенном состоянии в ожидании часа «икс». Посоветовавшись с мамой, она решила не ездить в общежитие. Во-первых, насильно мил не будешь: раз уж пропал, значит так надо, а во-вторых, еще неизвестно, кто отец предполагаемого ребенка. Правда, Вероника Федоровна все-таки предложила обзвонить на всякий случай больницы и морги, но Лена только затрясла с ожесточением головой. Признаваться маме в том, что она не знает фамилию Ивана, было бы крайне недальновидно. В этом случае Лена рисковала получить дополнительную тему для воспитательных бесед на всю оставшуюся жизнь.

Карякина вкалывала как нефтяник, пытаясь добуриться до собственного семейного счастья, поэтому с ней советоваться было бесполезно. Информацию, не касавшуюся ее личной жизни, Светка воспринимала с трудом. Видимо, борьба за штамп в паспорте отнимала у старательной подруги все силы. Лена нервничала, мысли кружились в беспорядочном вихре, сосредоточиться не удавалось.

Даже злобная начальница отстала от нее, перестав третировать на рабочем месте. Это вовсе не было связано с внезапно разбуженным весенними гормонами человеколюбием. Татьяна Филипповна тщательно окучивала нового завхоза, лысоватого, круглопузого мужичка, зачастившего к ним в кабинет на запах кофе и шоколада. Дядька был веселый, но несколько туповатый, с плоским армейским юмором. Его анекдоты настроения не поднимали, но атмосферу создавали крайне дружественную и близкую, чего в их «камере» отродясь не наблюдалось.

Однажды, выйдя с работы, Лена обнаружила у самого входа машину Олега. На переднем сиденье лежал букет цветов, а сам хозяин отсутствовал. Самое сложное — принять идеологически верное решение в предельно сжатые сроки. Обычно эта задача невыполнима, поскольку ограничение во времени и груз ответственности сплющивают мысли до нерабочего состояния. Лена с опаской оглянулась и, не обнаружив Олега, понеслась прочь, распугивая своим обезумевшим видом прохожих. Это был первый порыв. Уже на бегу она решила, что надо бы обдумать все где-нибудь в подворотне или скверике, но подходящего закутка по пути не нашлось, поэтому, не сбавляя скорости, Лена вылетела на проспект и помчалась дальше.

Олег растерянно посмотрел вслед своей улепетывающей как вспугнутый заяц судьбе. Несколько минут назад он вышел из машины поразмять затекшие ноги и опрометчиво отошел слишком далеко.

— Надо же, как все запущено, — пробормотал он. Сев в «Опель», он некоторое время размышлял, а потом изогнулся и заглянул в зеркало заднего вида. «Лицо как лицо… М-да. Дело явно не во внешности. Неужели так серьезно обиделась? Ладно, время покажет…»

Отдышавшись, Лена закусила губу, чтобы не разреветься. Откуда в жизни такие сложности? Нет ничего черного, нет белого, сплошной мутный коктейль. Не жизнь, а полоса препятствий. И, похоже, что только что она не смогла перепрыгнуть через еще один барьер, шлепнувшись прямо в ров с водой.

— М-да. Конечно, рано еще говорить о чем-то. Правильнее было бы дождаться результатов, а потом уже выщипывать косичку и стучать лбом по обоям, — задумчиво резюмировала Карякина сбивчивый Ленин рассказ. У нее был краткий перерыв в штурме очередного бастиона, поскольку Антон все-таки решил отметиться дома. Как только он отбыл к месту постоянной прописки, Светка моментально позвонила измученной нервными переживаниями Лене. — Ты купи тест, вдруг покажет раньше…

— Да я каждый день проверяюсь! — горестно воскликнула Лена в телефонную трубку и попыталась размотать пояс халата, накрученный на палец. Покрасневший и распухший палец торчал из импровизированного кокона, как розовощекий младенец из пеленок. Это сравнение окончательно подкосило терявшую последнюю надежду Лену.

— Я только не совсем поняла, — продолжала препарировать ситуацию Светка. — Иван куда пропал?

— Он просто пропал. Никуда.

— Дикость какая… Так не бывает. Дома он появляется?

— Не знаю, — сумрачно буркнула Лена. — Еще не хватало ходить туда и позориться.

Спятить можно! — завопила Карякина так, что в трубке что-то жалобно и тонко загудело. — Ты что, даже не попыталась ничего выяснить?

— Да что тут выяснять, надо будет — объявится.

— Ой, я не могу! Какие мы гордые! Классику надо смотреть! Нормальная баба с обоих бы алименты поимела, это только такая курица, как ты, вечно изводит себя угрызениями совести и считает, что всем вокруг должна! Я из последних сил пытаюсь найти хоть кого-нибудь, а тебе, как дураку в сказке, сразу два счастья! Дурак, он на то и дурак, что пойдет и оба утопит, чтобы посмотреть, от какого пузырей больше! Нет в жизни справедливости!

— Свет, тут завидовать нечему. Не дай бог попасть в такую…

— Дай, дай бог! Ну почему это все досталось тебе? Конечно, кому деньги не нужны, у того они есть, кому мужики не нужны, у того они пачками, а приличные люди загибаются в старых девах! Я хочу приехать и треснуть по твоей дурной башке! У тебя пропал шикарный мужик, а ты воткнула голову в песок и выставила трясущийся куцый хвост. И вот в такой изумительной позе ждешь решения своей судьбы. Да я бы из принципа на ее месте пнула тебя так, чтобы ты долго кувыркалась!

— Карякина, — догадалась Лена, — у тебя что-то случилось?

— Ничего особенного, кроме того, что мой кавалер отчалил к своей супружнице галочку в ведомости поставить!

— В какой ведомости? — не поняла Лена.

— В супружеской! Нет, как тебя угораздило заполучить двух холостых и обоих упустить? Ты глянь, как люди маются!

— Я вижу, — согласилась Лена. — Только ты не обижайся: уводить мужа из семьи нельзя. Справедливость все-таки есть, поэтому сначала ты уведешь, а потом у тебя уведут. Круговорот вещей в природе.

— Я свою вещь буду держать в строгом ошейнике и на коротком поводке. Слишком дорого она мне досталась, вещь эта!

— А что, уже досталась?

— Почти. Вопрос времени. Ладно, не хочу об этом, чтобы не сглазить. Давай вернемся к твоим баранам…

— Они не бараны!

— Отлично, — хрюкнула Карякина. — Раз обижаешься за своих мачо, значит, шансы есть. Ты мне объясни, как так можно: мужик пропал, а ты даже не пытаешься выяснить причину. Это нужно, как минимум, для пополнения жизненного опыта. Может, он тебе расскажет, что ты сделала не так, и в следующий раз ты уже учтешь свои ошибки.

— Не каждую ошибку можно исправить. Если это, например, ошибка природы, то узнать о ней из чужих уст — нажить дополнительный комплекс.

— Сказала б я, кто тут у нас ошибка природы… Ладно. Хотела совет — получи. Съезди в общежитие, разузнай все про Ивана, а потом уже делай выводы, а то у нас только догадки и предположения.

— А если ребенок не от него?

— Да ты надоела уже со своим нытьем! Во-первых, одно другому не мешает, а во-вторых, ты сначала убедись, что у тебя там вообще хоть что-то шевелится!

— Плохо мне, Карякина!

— Верю, — убежденно ответила Светка.

— Мне бы на эти дни в спячку впасть и проснуться, когда все ясно будет, — Лена опять ощутила, что обжигающие слезы снова готовы брызнуть из глаз, как у клоуна в цирке — фонтанчиками.

— Под лежачий камень вода не течет, дорогу осилит идущий, без труда не выловишь и рыбку из пруда, — продекламировала Карякина, аппетитно чем-то похрустывая в трубке.

— Еще «офонаризмы» будут или источник иссяк? — разозлилась Лена.

— Народная мудрость еще никого не подводила. За двумя зайцами погонишься…

— Достаточно. Я оценила твою эрудицию. Страшно благодарна, низко кланяюсь.

— Угу, — хихикнула Светка. — Не перестарайся, а то опять башка в песок воткнется, страусиха.

— Сейчас я обижусь, — предупредила Лена, соображая, что бы такого обидного сказать в ответ разошедшейся подруге.

— Это правильно. А еще разозлись, злость придает силы и выводит на правильные решения. Хотя я тебя на них уже вывела. Либо езжай в общагу, либо мирись с Олегом.

— Ты что! Какой Олег, да он уже давно другую себе нашел!

— Конечно, именно по этой причине он и встречал тебя с работы.

— Может, это вовсе и не он был, — неуверенно пробубнила Лена.

— Так надо было остаться и выяснить, а не устраивать там сафари с беготней по лужам.

Светка ее не убедила. Конечно, крохотный шанс, что с Иваном все-таки что-то случилось и он сейчас лежит в какой-нибудь больнице в ожидании помощи, оставался. Правда, интуиция подсказывала, что шанс предельно мал, но она уже ошиблась один раз… Хотя, может, именно тогда она и не ошиблась?

Окончательно запутавшись, Лена махнула рукой на этот лохматый клубок неразрешимых проблем и попыталась смотреть телевизор. Но в телевизионном ящике творилось нечто невообразимое. Если кто-то не заламывал руки в насквозь фальшивом любовном монологе, то трещали автоматные очереди или шла чудовищная реклама. Лена тупо смотрела на двух веселящихся малышей, высыпавших деду на тарелку пригоршню каких-то грохочущих камешков вместо фасоли, потом на смутно знакомую девицу с прической, свидетельствовавшей о том, что ее в темноте стриг однорукий парикмахер с больной фантазией. В довершение кошмара ей предложили попробовать туалетную бумагу.

— Хватит, напробовались уже в перестройку. Вся колбаса из нее была, — проворчала вошедшая в комнату Вероника Федоровна. — Не переживай. Все перемелется, мука будет.

— Во как вас всех на народную мудрость-то потянуло! — раздраженно вскочила Лена и забегала вдоль дивана. Внезапно, подлетев к маме, она начала считать пуговицы на ее халате: — Ехать, не ехать, ехать, не ехать… Не ехать!

Облегченно вздохнув, она упала в кресло.

— У себя посчитай, — посоветовала мама. Ленин халат говорил об обратном — ехать. Она помрачнела.

— Раз ты ехать не хочешь, то и не надо, слушай себя, — посоветовала Вероника Федоровна, медленно щелкая пультом.

— И не поеду, — подтвердила Лена.

Всю ночь она ворочалась, придумывая причины отсутствия Ивана. К утру фантазия разыгралась до такой степени, что Лена устала сама от себя и забылась тяжелым беспокойным сном.

В субботу с утра она уже выходила из автобуса рядом с общежитием. Тщательно накрасившись, Лена уложила волосы и надела новые сапоги на шпильках, чтобы быть уж если не одного роста с Иваном, то хотя бы не смотреть на него с уровня пупка. Подумав, она дополнила ансамбль длинной узкой юбкой с разрезом, который доходил почти до самого пояса. Время было раннее, народ еще спал, и по пустынным улицам бродили лишь одинокие фигуры похмельных мужичков да редкие пенсионеры. Лена воровато озиралась и жалась к кустам. Сердце колотилось, норовя вообще выскочить и упрыгать от неуравновешенной хозяйки. Руки тряслись, знобило, ноги в коленях стали какими-то ненадежными и норовили подогнуться, отчего Лена выглядела крайне подозрительно. Ехавший мимо патруль ППС некоторое время равнодушно наблюдал за утиной поступью неизвестной девицы, то ли планирующей осквернить ближайшие заросли, то ли еще не отошедшей от ночной попойки. В любом случае она представляла определенный интерес для органов правопорядка.

— Пошли, что ли? — неуверенно спросил молодой.

Погодь, пусть пристроится сначала. Тут мы ее и возьмем. В следующий раз подумает, прежде чем шалавиться. Тебе вот жену нормальную не найти, а откуда ж взяться хорошим бабам, если они с малолетства вот так выходные начинают? Ты на работе, а она тут выплясывает.

Пожилой зло сплюнул в окошко и сурово уставился на Лену, уцепившуюся за дерево. Ноги у нее болели невероятно. В этих сапогах можно было красиво сидеть или, виляя пятой точкой, дефилировать на короткие дистанции. В магазине, на гладком кафеле, это было легко. Но сегодня выяснилось, что красота действительно требует жертв. На городском асфальте, сплошь усеянном какими-то проступавшими из-под него камушками и мелкими выбоинами, передвигаться на подобных ходулях было делом не просто трудным, но и крайне опасным. Вывих или перелом, это самое малое, что грозило слабой половине человечества, желавшей казаться выше и стройнее.

К страху неожиданно встретить Ивана примешивалась еще и злость на себя. Выглядеть королевой теперь точно не получится, поскольку уйти красиво, походкой манекенщицы, равнодушно покачивая бедрами, невозможно не только морально, но и физически. Идти, каждую секунду ожидая, что каблук в очередной раз подломится, растопырив ноги колесом, страшно и некомфортно. Лене малодушно хотелось снять шпильки и уйти босиком, плюнув на дальнейшее устройство своей судьбы.

— Пошли, — пожилой милиционер докурил и начал, пыхтя и постанывая, выбираться из машины. — Похоже, мадам заснула стоя, как лошадь.

Приникшая к дереву Лена грустно ковыряла пальчиком кору. Надвигавшуюся грозу в виде двух кряжистых стражей порядка она не замечала, уйдя в свои скорбные мысли.

— Скучаем? — весело поинтересовался молодой.

— Идите, куда шли, — сердито посоветовала Лена, не оборачиваясь.

— А мы сюда и шли.

— Что, других кустов нет? — вздохнула она и обернулась. — Дожили, милиция зеленые насаждения обгаживает.

— Что пили, барышня? — поморщился пожилой. — И документики попрошу.

— Вы представиться должны, по всей форме, — уверенно заявила Лена. — И потом, на каком основании вы требуете документы?

— Обычная проверка. Так что, документы есть? Документов у нее не было абсолютно никаких.

Ледяная волна ужаса шлепнула ее по затылку и стекла по спине. Моментально вспомнились все рассказы про милицейский произвол, оборотней в погонах и прочие ужасы. Лена уже видела себя в тулупе и валенках на лесоповале.

— А я с работы шагаю усталый, — ехидно пропел молодой, узревший в разрезе голую ногу в тонком чулке, заканчивающуюся шпилькой. — Как вахта, где трудимся?

Тон его не оставлял сомнений в том, что ее считают девушкой сильно облегченного поведения. Лена засопела от возмущения и прозаикалась:

— Да как вам не стыдно! Я переводчицей работаю! У меня сегодня выходной! Я что, не имею права нарядиться в свой законный выходной день?

— А, валютная, — довольно протянул молодой. — А чего выходной? У вас же сейчас самая пахота. Или профсоюз отстоял права трудящихся герлов?

С одной стороны, ссориться с милицией, не имея с собой документов, было крайне необдуманно, с другой — она сильно обиделась. Макияж был довольно скромным, юбка длинной, и с какой радости они приняли ее за путану, было абсолютно неясно. Говорить представителям органов, что у них от долгой работы со специфическим контингентом «глаз замылился», тоже было нельзя, но очень хотелось.

— А что у нас с походкой? — перешел ближе к делу пожилой милиционер.

— Я бы посмотрела на вас в таких сапогах! — сердито ответила Лена. — Знаете, как ноги болят.

— О, Валентиныч. Я бы тоже на тебя в таких чоботах посмотрел, — заржал молодой.

— Хватит скалиться, — пожилой явно находился в стадии принятия решения. — Ладно, иди, только ноги не поломай.

Обрадованная столь быстрой развязкой Лена, забыв про сведенные судорогой стопы, резво поковыляла прочь.

— Нет, все-таки у баб мозг где угодно, только не в голове, — с сочувствием пробасил пожилой, глядя вслед прихрамывающей девушке.

В автобусе она обрушилась на ближайшее сиденье и со стоном вытянула ноги. Удостоверившись, что в салоне почти пусто, Лена воровато оглянулась и стянула сапожки, с наслаждением пошевелив пальцами. Ногам сразу стало холодно, но какая это была ерунда по сравнению с тем, что ей пришлось пережить.

— Ну как? — встретила ее мама, открывшая двери, едва только Лена поднесла палец к звонку.

— Никак, не дошла я, — она печально оглядела совсем новую обувь. Надеть эти сапоги она никогда больше не сможет, а жаль.

— Что значит «не дошла»? — потребовала уточнений Вероника Федоровна. — Упала по дороге или денег не хватило, чтобы доехать? Или струсила?

— Не угадала, — Лена, морщась, помассировала ноги. — Меня чуть не забрали в милицию. Я испугалась и вернулась.

— Так я и знала! — мама в ужасе прикрыла ладошкой рот. — Он связался с криминалом! Этого надо был ожидать. Я с самого начала подозревала именно такой вариант, но не стала тебя расстраивать раньше времени…

— Мам, Иван здесь ни при чем. Я даже не дошла до общежития. Мой внешний вид почему-то не устроил патруль на улице.

— А я говорила: с таким разрезищем порядочные девушки не ходят. Правильно, теперь хоть зашьешь это позорище.

— И не подумаю, — огрызнулась Лена, переместившись в комнату.

— И что, мы так и будем жить в неведении?

— Мама, кто это «мы»?

— Ты, я и мой внук.

— А-а, — протянула Лена.

— Бэ, — не сдалась мама. — Ребенка надо растить, это и раньше было дорого, а теперь вообще цены немыслимые. Ты хочешь повторить мою судьбу?

— А чего плохого в твоей судьбе? И, может, уже пришло время рассказать мне о моем отце?

— Нечего рассказывать, — мама помрачнела и быстро ушла в кухню.

— Нет, хватит отлынивать от ответа! — взвилась Лена. — Сколько лет можно тянуть с этой мыльной оперой! Я имею право знать, и я не понимаю…

— Надеюсь, что никогда и не поймешь! — закричала мама. Лена в страхе смотрела на ее исказившееся лицо и злые слезы, градом лившиеся по щекам. — Когда через много лет твой ребенок придет к тебе с таким же вопросом, подумай, что ты ему скажешь?! Что?! Что ты сможешь ответить? Что в твоей жизни было двое мужчин, но теперь ни одного нет, а кто отец, одному богу известно? Ты сможешь такое сказать своему ребенку? А тебе придется, если ты не найдешь в себе смелости ответить за свой поступок. Ты даже не доехала до общежития, ты сразу сдалась! Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы, пока сама не разберешься со своими проблемами!

— Мама, — прошептала Лена. — У тебя что, тоже было двое… Все, как у меня?

— Я была менее испорчена, чем ты! Как тебе в голову подобное пришло? В моей жизни был только один мужчина, но я его потеряла!

— Он… папа умер?

— Тьфу! Какой он тебе папа. Мужчина, у которого я даже фамилию не спросила. Он сначала пришел в мою жизнь, а потом из нее исчез. Вот и вся история.

— И ты даже не попыталась его найти?

— Сначала нет, а потом было поздно. Я не знала ничего, кроме имени.

Какой ужас. Это, наверное, какая-то чудовищная закономерность, — Лене стало страшно до такой степени, что холодные мурашки от пальцев рук добежали до самого сердца, облепив его ледяным колким роем. — Я тоже ничего не знаю про Ивана. Это судьба, да?

— Нет никакой судьбы. Ерунда все это. Линия жизни зависит не от рисунка на ладони, а от человека. Каждый приходит в этот мир и топчет свою тропинку. Рано или поздно тропинка подходит к скалам. Кто-то обходит горы, стоящие на пути, и меняет направление, кто-то берет их штурмом, а кто-то садится и ждет конца.

— Ой, мама, это для меня слишком умно и красиво, но намек я поняла. Твое предложение я обдумаю, хотя гадко это все…

— Ты меня обвиняешь? — мамин голос сорвался.

— Мамуль, да ты что! — Лена порывисто обняла мать. — Разве это твоя вина, это мужики такие…

— Это мы дуры доверчивые, — тихо плакала у нее на плече Вероника Федоровна. — Замуж хочется, счастья простого, человеческого, уюта, кусок получше хочется у жизни оторвать, а она в ответ сама так укусит, что до самой смерти раны зализываешь. Живи лучше, Леночка, не так, как я. Борись, а я тебе всегда помогу.

Антон, вернувшись домой после «командировки», был встречен не женой, для которой, как обычно, после подобных загулов прикупил букет цветов и золотую побрякушку, а взбудораженной предстоящей разборкой тещей.

— Здравствуй, зятек, — выплыла в коридор Андромеда Станиславовна, перегородив своим мощным корпусом проход в апартаменты.

Тещу Антон тихо ненавидел. Прежде всего за имя. Едва только он понял, что всю оставшуюся жизнь ему придется выговаривать это неудобоваримое сочетание имени с отчеством, как сразу проникся к огромной рыжей тетке крайней неприязнью. Она тоже зятя не особо жаловала, но его материальное положение значительно облегчало существование. Он ни единого дня не жил вместе с матерью жены, иначе их брак распался бы в самом начале. Антон забрал Алису из отчего дома на все готовое. Жена с удовольствием сбежала от властной матери, желавшей дочери счастья до такой степени, что готова была молотить каждого кавалера бейсбольной битой с целью выбить обещание обеспечить кровиночку всем необходимым. Антон терпел тещу только из-за жены и не скрывал этого. Андромеда умудрялась вложить в голову наивной Алисы свои сильно перезрелые мысли, и после разговоров с любимой мамой жена неожиданно начинала вести себя совершенно несвойственным ей образом: закатывать истерики, капризничать, рыться в его вещах и требовать подарков. Алиса была недалекой, наивной и покладистой, но влияние мамы развращало молодую женщину, словно с цепи срывавшуюся после их совместных чаепитий. Для Антона было тайной, за что теща может до такой степени его ненавидеть. Только благодаря его деньгам она вылезла из нищеты, получила доступ в платные клиники и косметические кабинеты, начала хвастаться своим достатком перед подругами, но тем не менее продолжала активно жалить руку дающего. Более того, ее запросы росли с каждым днем, словно Антон был не бизнесменом средней руки, а теневым олигархом. Он даже попытался договориться с личным врачом, чтобы тот порекомендовал фурии сменить климатическую зону, навсегда. Но Андромеда Станиславовна приняла героическое решение: страдать рядом с дочерью, поскольку кроме мамы у малышки никого нет, одна она на целом свете. То, что малышке давно перевалило за тридцать и у нее были две взрослые дочери и муж, мама предусмотрительно забывала. Когда Антон, уже заплативший доктору, с жаром начал доказывать, что они всенепременно будут навещать старушку, что он лично примет посильное материальное участие в покупке дома и переезде, поскольку никаких денег не жалко, только чтобы любимая теща не умерла у него на руках, Андромеда лишь трагически покачала рыжими кудрями и горестно сообщила, что она никуда не поедет и умрет на родине, хотя врач ни про какую близкую кончину ничего ей не говорил. Подумав про себя, что не поскупился бы и на похороны, Антон вынужден был оставить затею по отселению тещи в труднодоступные районы необъятной России.

И вот теперь эта клякса, никаким пятновыводителем не смываемая с его жизни, по неизвестной причине топтала полы в его собственной квартире.

— Чем обязан визиту? — довольно неласково поинтересовался Антон, напряженно прислушиваясь к непонятной тишине. У него сложилось впечатление, что, кроме враждебно настроенной тещи, в квартире никого больше нет.

— Жилплощадь вашу стерегу, — ехидно ответила Андромеда, колыхнув грудью.

— Не понял. А где Алиса?

— В Стране чудес.

— Всегда высоко ценил ваше остроумие, — скривился Антон.

— Она уехала с девочками отдохнуть. От тебя! — Она победоносно сложила все свои подбородки и попыталась посмотреть на зятя сверху вниз.

— Как трогательно. Я что, утомил всех троих?

— Твои загулы и твое вранье пагубно отражаются на психике детей и жены. У них депрессия. Тут идиотов нет, и термин «командировка» давным-давно все понимают правильно.

— Похоже, что один идиот тут все-таки есть! — вспылил Антон. — Это я!

— Браво! — теща захлопала жирными ладошками и воодушевилась. — Наконец-то я слышу от тебя правду.

— Я работаю круглые сутки…

— «Работалку» смотри не сломай, — осмелела Андромеда, обнаглев от вседозволенности. — Знаю я твою работу, это Алиска дура наивная, а я жизнью тертая, меня не проведешь! Я такое пережила! И об дочь мою ноги вытирать не позволю! Ты в командировке, и она в командировке. Вот так вот!

— Можно выражаться яснее? В какой именно командировке моя неработающая жена и кто именно ее туда услал?

— Сама уехала, — потрясла корпусом теща, пронзив зятя взглядом генерала, выигравшего битву.

— Да что вы говорите! Как интересно! А кто ж ей командировочные выдал, уж не вы ли?

— Сама взяла, имеет право!

— Ах, как интересно. С каких это пор у нас такие права и по каким критериям определялась сумма?

Сложный вопрос злобствующего Антона теща до конца не поняла, но общий настрой зятя ее радовал.

— С тех пор как она стала матерью твоих детей!

— И куда же командировка выписана?

— В Тунис. Не переживай, они там будут жить в хороших условиях!

— Да я-то не переживаю, только как они так быстро собрались? Визы, паспорта, билеты? У девочек школа, если я ничего не путаю!

— Из школы отпросились, с остальным я помогла. У меня подруга в турагентстве работает.

Андромеде Станиславовне до дрожи в коленях хотелось, чтобы зять осознал, какую роль она сыграла в организации отъезда дочери. Пусть не думает, что тут все сидят и покорно стряхивают с ушей лапшу, которую он регулярно навешивает.

— Алиса тоже имеет право на мужское внимание. Без этого женщина быстро вянет, — дополнила она свое выступление, желая окончательно пригвоздить кобелирующего зятя к позорному столбу.

— Какое глубокое замечание, — разъярился Антон. — Так вот зачем она отбыла в пески, за мужским вниманием! А дочерей взяла, чтобы они опыта поднабрались? Так я должен это понимать?

Он влетел в кабинет и открыл сейф.

— Я в улете! Чувствую, на карманные расходы им хватит!

Кроме тощенькой папки с документами, в ячейке ничего больше не было.

— Семейный бюджет — дело общее! — провозгласила теща.

— То есть деньги, которые я зарабатываю потом и кровью — достояние народа, так понимать?

— Не народа, а твоей семьи. Не перевирай мои слова!

Удержавшись от желания пнуть довольную собой тещу, Антон поинтересовался:

— Вы никуда не торопитесь?

— Квартира моей дочери — это и мой дом тоже. По закону! Не имеешь права меня гнать!

— Да боже ж мой! Кто вас гонит с дочкиной площади? Только вы, бабуля, адресом ошиблись. Квартира вашей дочери по другому адресу, так что ноги в руки, и бегом к себе!

— Не хами, какая я тебе бабуля?!

— А что, про внучек уже забыли? Давайте, давайте, освобождайте помещение! Мне тут после вас еще проветрить требуется.

— Ах ты негодяй! Я тебе покажу, кто в семье главный!

— Не напрягайтесь, я себя каждый день в зеркале вижу.

— Я тебе устрою!

— Я тебе тоже! — Антон трясся от бешенства, желая немедленно спустить с лестницы обнаглевшую старуху и посмотреть, как она будет подпрыгивать на ступеньках.

Видимо, Андромеда Станиславовна поняла, что слегка переборщила в своем выступлении, поэтому молча и с достоинством начала собираться, тем не менее опасаясь поворачиваться к Антону спиной.

— Я ухожу, — сообщила она наконец, величественно обернувшись в дверях.

Скатертью дорога, — проникновенно ответил зять и начал закрывать двери, норовя прищемить любимую тещу.

— Антон, а деньги на такси? — требовательно воскликнула Андромеда Станиславовна, которой мерзкий жадный зять регулярно выдавал малиновую купюру, чтобы хрупкий старческий организм не помяли в общественном транспорте. Для него это была своеобразная плата за удаление тещи из его энергетического поля, которое она за пару часов совместного чаепития обычно успевала подпортить в нескольких местах.

— Вот я вас, пиявок, разбаловал-то, — яростно прошипел Антон и с наслаждением захлопнул дверь перед выжидательно шевелящимися мясистыми пальцами.

Уже на лестнице Андромеда Станиславовна поняла, что, кроме денег на такси, она еще не получила от Антона свое ежемесячное пособие. Ей так хотелось поставить на место загулявшего зятя, что собственные интересы она как-то упустила. Но если Антон остался при мнении, что семейство зажралось, сев к нему на шею и свесив многочисленные стройные и не очень ножки, то его теща злобилась по поводу того, что дочка неудачно вышла замуж за отвратительного гулящего барыгу, которому жалко денег на такси для пожилого человека. Кстати, возвращаться домой на общественном транспорте ей даже в голову не пришло. От «пособия», выданного Антоном в прошлом месяце, еще оставалась приличная сумма. Остаток дня Андромеда Станиславовна посвятила доскональному разбору со своими многочисленными подругами низкой и меркантильной сущности зятя.

Антон в это время решал сложнейший вопрос: перевезти к себе Светлану, чтобы устроить восставшей жене сюрприз, или дождаться самой виновницы и услышать ее мнение, возможно, сильно отличавшееся от маминого. Жену Антон уже давно воспринимал как близкую родственницу, с которой можно достаточно вольготно и спокойно прожить до самой старости. Алиса не вмешивалась в его личную жизнь, поскольку просто не подозревала о ней. И если бы не ее активная мамаша, то скандалов в их семейной жизни было бы намного меньше.

Попинав для разрядки обувь в прихожей и скинув с дивана на пол многочисленные подушечки, Антон успокоился и решил временно перебазироваться к новой подруге, прикинув, что вряд ли Алиса забрала девчонок из школы больше чем на 2 недели. Раз у нее отпуск, то и у него тоже. О ядовитых словах тещи про «недостаток мужского внимания» он старался не думать. В конце концов, она же поехала с дочерьми!

Букет вместе с золотой побрякушкой был преподнесен Карякиной со словами о том, как много она для него значит.

— Ты что, — обомлела Светка, — даже не остался дома ночевать?

— Детка, а кто же согреет тебя? Но если ты не рада, то я могу вернуться домой.

Светка была не то что рада, она была потрясена столь скорым успехом своего предприятия.

— Только не расслабляться! — прошептала она себе под нос и пожала плечами, кокетливо улыбнувшись вернувшемуся рыцарю: — Ну, не знаю. Я бы не хотела, чтобы из-за меня у тебя возникали какие-то проблемы дома. У нас просто легкая связь, и ничего больше, а там у тебя все-таки обязанности, долг, который ты вынужден будешь исполнять до конца жизни.

От такой формулировки Антона передернуло. И то, что новая девушка на него не давила, Антону невероятно нравилось. У него даже появилось смутное желание, чтобы она начала настаивать на более серьезных отношениях или материальных тратах, подтверждающих его любовь. То, что она регулярно называла их связь «легким приключением», его задевало. Антону не хотелось быть «приключением», он привык, чтобы за него боролись. Но Светка только ласково улыбалась и ничего не просила. Как раз в таких случаях и появляется желание сделать любимой подарок.

Вероника Федоровна поняла, что пора брать вожжи в свои руки. Из двоих Лениных кавалеров больше ей понравился Иван, поэтому начать свое доморощенное расследование мама решила именно с него. То, что обоих претендентов на руку и сердце дочери смыло с горизонта практически одновременно, наводило на определенные подозрения. Особенно если учесть, что до этого со стороны сильной половины человечества не было даже вялых попыток поухаживать за робкой и стеснительной Леной.

— А где хоть это общежитие? — без предисловий поинтересовалась она у дочери, меланхолично поедавшей орешки перед орущим телевизором.

На экране мельтешили жизнерадостные сограждане, страдавшие перхотью, кариесом, вздутием живота и аллергией. Они наперебой советовали ушедшей в свои мысли Лене всяческие чудодейственные средства.

— Лена, ты меня слышишь? — мама требовательно постучала по косяку.

— А зачем тебе адрес?

— Просто интересно.

Ответ был крайне скупой, но Лена неожиданно выдала точный адрес, перестав выяснять подробности. Видимо, подсознание заподозрило, что мама неспроста интересуется точными координатами. Вероятнее всего, потенциальная теща готовилась нанести решительный удар по позициям противника. Лена не возражала, но предпочитала делать вид, что не понимает истинного смысла вопроса.

На следующий день Вероника Федоровна уже вышагивала по стертым ступеням общежития. На вахте дремала бабулька крайне неприступного вида. Потряхивая во сне толстой нижней губой, она хмурила густые седые брови и грозно похрапывала. Если кому надо было просочиться в общежитие незаметно, то момент был невероятно подходящим. Но не для Вероники Федоровны. Ей как раз нужен был говорящий страж.

— Здравствуйте, — громко и радостно выкрикнула она. Бабулька рыкнула во сне, но глаза не открыла. Ситуация накалялась. Если потеребить вахтершу, то она может резко проснуться не в лучшем расположении духа, поскольку далеко не все любят, когда посторонние люди трогают их руками. А Веронике Федоровне в ее нелегком деле нужен был соратник. В качестве знака дружеского расположения была припасена шоколадка, но пока скармливать ее было некому.

Неожиданно сзади оглушительно грохнула дверь и хриплый мужской голос рявкнул:

— Петровна! Равняйсь!

Вероника Федоровна испуганно оглянулась, а бабка разразилась длиннейшей вербальной конструкцией, упомянув и охарактеризовав всех родственников пришедшего.

— И тебе не болеть, — весело ответил мужик и протопал мимо, оставляя грязные влажные следы.

— Здравствуйте, — пропела посетительница, изогнувшись, чтобы вписать лицо в проем вахтерского окошка. — Ну и тяжелая же у вас работа!

Бабка приняла подхалимаж за чистую монету и с жаром начала делиться обширным списком трудностей. Вероника Федоровна терпеливо выслушивала прочувствованный и выстраданный монолог, сокрушенно качая головой и заранее соглашаясь со всей ерундой, которую говорила старуха. Про себя она твердо решила, что шоколадку съест сама.

Когда поток жалоб иссяк, будущая теща, наконец, нашла возможность вклиниться в монолог:

— И не говорите. Старость — не радость. Они пока молодые, так им кажется, что так всегда и будет, а годы, они свое берут! Я вот, кстати, что пришла-то. Ивана не знаете, такой высокий шатен, крупный, на заводе работает.

— Ваньку-то? Ваньку знаю, отчего ж не знать. Его у нас тут все знают.

Да? — это маме не понравилось. Обычно всем бывали известны алкаши и прочие неудобные для совместного проживания личности. — А что так? Шумный?

— Да нет. Ванька золотой мужик! А тебе зачем? — вдруг проявила бдительность бабка.

— Договорились, что мебель перевезти поможет, — выдала Вероника Федоровна заготовленную версию. — А я номер комнаты спросить забыла! Пропал он куда-то, не звонит.

— Странно. Он парень обязательный. Если что обещал — будь уверена.

— Может, уехал куда? — с дрожью в голосе осведомилась Вероника Федоровна.

— Да куды ему съезжать? — заморгала вахтерша и покрутила головой в подтверждение нелепости подобного предположения.

— Я говорю: не съехал, а уехал, — прибавила громкость мама. — В командировку, например.

— Окстись, милая. У себя он сидит! Тридцать девятая комната. Иди, третий этаж, по коридору налево.

Веронике Федоровне ничего больше не оставалось, как подняться на указанный этаж. Идти к Ивану она не хотела, поскольку, что ему говорить, было неизвестно. Она почему-то искренне верила, что парень все-таки уехал, и совсем не была готова к такому повороту. То, что он в городе и просто бросил Лену, перестав звонить, в голове не укладывалось. Как человек порядочный он должен был как-то обставить свое отступление. Может, Лена не все рассказала, и что-то между ними произошло?

Она решила постоять немного между этажами, а потом уйти, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Весело подскакивая на ступеньках и напевая, на нее несся несостоявшийся зять.

Бежать было некуда. Единственное, что успела Вероника Федоровна, принять безразличный вид и постараться сыграть сцену неузнавания, но номер не прошел. Натолкнувшись на нее взглядом, Иван моментально опознал в стоящей на площадке женщине мать Лены.

— Ой, ё! — искренне расстроился он по поводу неожиданной встречи. Это восклицание буквально убило Веронику Федоровну, лишив последних иллюзий по поводу возможного замужества дочери. Вид у Ивана был до невозможности виноватый. Говорить было совершенно не о чем. Унижаться до выяснения причины, по которой этот валенок избегает ее дочь, Вероника Федоровна не стала.

— Где была? — осторожно спросила Лена вернувшуюся маму.

— Да так, по делам ездила.

— Ну и как?

— Что?

— Дела.

— Никак.

Лена расстроилась. Она была уверена, что мама ездила в общежитие. То ли она ошиблась, то ли все очень и очень плохо.

— Он хоть жив? — наводящий вопрос попал в цель.

— Еще как! Живее всех живых! Морда кирпичом, губы бубликом! Тьфу!

— Это… это что значит?

Вероника Федоровна трясущимися руками наливала валерьянку. Она не хотела говорить дочери о результатах поездки, но все-таки проговорилась.

Злость душила ее, норовя выплеснуться в каком-нибудь оскорбительном выступлении. Неужели Лена вынуждена повторить ее судьбу? Да не может такого быть!

— Мама, ты что, видела его? — Лена вцепилась в подлокотники кресла так, что побелели пальцы.

— Да, — буркнула Вероника Федоровна, мучительно соображая, как свести стресс к минимуму. Никаких дельных мыслей в голову не приходило.

— И что он сказал? — Лене опять стало плохо. Голову стиснул широкий горячий обруч, закрыв глаза и уши.

Мамин голос с трудом просочился сквозь тугие удары пульса:

— Ничего. Потому что я ничего не спрашивала. Раз он жив, то все остальное понятно и без лишних вопросов.

— Вот это да! — то ли сказала, то ли подумала Лена, проваливаясь в кружащуюся и мерцающую пустоту.

— …Ты меня с ума сведешь! — причитала мама, всхлипывая и громко сморкаясь.

— Все нормально, бывает такое, — весело ответил смутно знакомый звонкий голос. Звякали какие-то легкие железки, и противно пахло больницей.

— Галочка, сколько я тебе должна? — более осмысленно поинтересовалась Вероника Федоровна. Лена почувствовала, что мама покраснела.

— Вероника Федоровна! Да вы что! И не думайте. За пирожки спасибо, я ж по-соседски, разве можно не помочь. Мы люди свои, сочтемся!

— Точно, Галка, — дошло до Лены. Ее голос. Пухленькая болтливая Галина работала медсестрой в больнице. — Похоже, со мной все совсем кисло, раз уж мама Галку позвала.

Соседка звонко хохотала, прощаясь в коридоре г хозяйкой. Через минуту послышалось тяжелое шарканье, остро кольнувшее Лену мыслью, что мама совсем сдала за последние дни со всеми этими переживаниями.

— Ну ты как? — шепотом спросила Вероника Федоровна.

— Хорошо, — соврала Лена и тут же почувствовала, что губы у нее сухие, как наждак. — Мусь, дай попить.

Она жадно глотала морс и старалась не разрыдаться от пронизывающей жалости к себе.

— Даже и не знаю, радоваться или плакать, — вдруг сказала мама. — Это уж тебе решать. Внуков у меня пока не предвидится.

— Да? — Лене моментально полегчало. Самая мучительная проблема, тяжелой заскорузлой плитой придавливавшая ее все это время, решилась сама собой.

— Надо отметить!

— Ты еще спиваться начни. Самое логичное продолжение, — шмыгнула носом мама.

— Муль, а про внуков точно? Галка с тестом ничего не перепутала?

— Точнее некуда, — подтвердила мама. — Это и без нее было ясно.

— А… что-нибудь было?

— Ничего у тебя не было. Хотя в этом тоже ничего хорошего!

— Мам, будут тебе внуки! Еще не вечер!

— Как раз вечер уже! — язвительно оповестила ее мама. — Учись на ошибках и помни: нервные клетки не восстанавливаются. Любая глупость имеет далеко идущие последствия. Не обольщайся, что легко отделалась. Так повезти может только один раз.

Голова еще немного кружилась, но состояние было волшебное. То, что женихов сдуло ветром перемен, было ерундой по сравнению с возможным материнством. Она хотела замуж, хотела семью, но это должно было быть продуманным и взвешенным решением, а не цепью случайностей.

Все можно было начинать с чистого листа…

— Але, — она машинально схватила запиликавшую трубку. Почему-то Лене казалось, что это Карякина. Ей хотелось немедленно поделиться новостью с подругой. Но это была не Светка.

— Лена, — пауза и виноватое сопение. — Это я.

— Кто — «я»? — не сориентировалась она, распираемая легкой и светлой радостью.

— Иван, — бухнуло в ответ, и радость лопнула как мыльный пузырь. Даже элементарное любопытство, щекотавшее ей нервы по поводу его внезапной пропажи, сдалось и улепетывало во все лопатки. Лена не хотела ничего знать, она даже боялась услышать, что именно вынудило кавалера столь стремительно покинуть любимую девушку. Не иначе как нечто ужасное, не подлежащее коррекции.

— Лен, ты прости, что так получилось… но так получилось и, в общем, ничего не получилось… у нас.

Как прочувствованно, — нервно улыбнулась Лена, ощетинившись и приготовившись к нападению. Начало не оставляло сомнений в том, что сейчас она получит несколько корявое, но подробное объяснение, почему именно «не получилось».

Судя по некоторой вялости дикции, Иван был пьян. Слова у него настойчиво цеплялись друг за друга и застревали между зубов, как старое мясо. Мучительные паузы свидетельствовали о попытках подобрать более легкие в озвучивании лексические единицы, но тянулись они так долго, что вместо очередного слова вполне можно было ожидать молодецкого храпа.

В целом суть трагического повествования, прерываемого охами, вздохами и натужным сопением, сводилась к тому, что больше они встречаться не могут. Лена услышала о том, какая она замечательная, красивая, добрая, умная и массу еще всяких обтекаемых сведений, из чего никак не явствовало, почему надо было расставаться. Тем не менее спрашивать прямым текстом, почему Ромео унесло течением, ей не хотелось.

Иван, разошедшийся в своей хвалебной оде брошенной девушке, даже перестал запинаться. Рассказ шел как по накатанной, поскольку эпитеты уже повторялись не по одному разу, и нетрезвый кавалер наловчился более-менее сносно их выговаривать.

Лена утомилась от прослушивания спича, несшего неизвестную ей смысловую нагрузку, и устало поинтересовалась:

— У тебя по сути вопроса все или есть еще дополнения?

Дополнения были, но на деле они оказались лишь новой интерпретацией всего вышеизложенного. Утомленный своим красноречием Иван, наконец, выдохнул и подвел итог:

— В общем, с ним тебе будет лучше.

— Да-да, — машинально подтвердила Лена, размышляя, как завершить беседу, чтобы не осталось неприятного осадка и неразрешенных вопросов. Но это было лишь минутное замешательство: — Что?! Не поняла. С кем мне будет лучше?

— С ним, — уверенно повторил Иван.

— «Ним» это кто?

— Кто?

Похоже, острить с принявшим на грудь для храбрости Иваном не следовало.

— Ты о ком говоришь? — медленно, едва ли не по слогам спросила Лена.

— О тебе.

— Это понятно, а второй кто?

— Кто второй? — бывший кавалер снова сбился с курса и никак не мог нашарить в темноте сознания нить своего повествования.

— Тот, с кем мне будет лучше, — раздраженно ответила Лена.

— А, да, он очень хороший человек.

— Как фамилия хорошего человека? — гаркнула она так, что Вероника Федоровна, подслушивавшая в коридоре, вздрогнула и на всякий случай передвинулась подальше от двери.

— Не знаю фамилию. А я подлец, — неожиданно перешел он к самобичеванию. — Но это даже хорошо. Ты бы не была со мной счастлива… с подлецом. С негодяем. Мне стыдно…

Иван вдруг всхлипнул и шмыгнул носом так, словно страдал от многолетнего сенного насморка.

— Не перебивай, — сурово рыкнул он изумленно молчавшей Лене. — Да, я взял эти деньги. Взял. Но мне нужно копить на квартиру. Я не могу привести жену в общежитие. Она туда не пойдет.

— Жена? — отмерла Лена. — А разве ты женат?

— Нет, но это поправимо. Я найду хорошую девушку, и мы нарожаем с ней детей.

Из этого следовало, что Лена не является хорошей девушкой, с которой можно заняться продолжением рода. То есть всем остальным можно, а вот как раз этим — никак!

— Я на эти деньги машину могу купить, например, и бомбить по ночам. Тогда на квартиру быстрее накопим. Эх, Аленка, заживем по-людски!

— Стоп, милый, — разъярилась Лена. — Если я правильно поняла, заживешь ты не со мной?

— Не с тобой, — грустно согласился Иван, — а жаль.

Лена постаралась дышать медленно, чтобы справиться с охватившей ее паникой. Либо она что-то неправильно поняла в путаном рассказе Ивана, либо он просто под действием алкоголя нес всякую ахинею, не задумываясь о смысле. Она боялась ошибиться, но поскольку с пьяным Иваном она раньше дела не имела, то как оценивать его бубнеж, она тоже не знала.

— Про какие деньги речь? — она попробовала внести ясность хотя бы в некоторые пункты.

— Он дал. Чтобы я с тобой больше не встречался. Много дал. Значит, ты ему дорога. Если бы дал мало, я бы не согласился. Так что тебе должно быть даже приятно.

— Мне страшно приятно, мне так приятно, что слов нет! — выдавила Лена. — Не звони мне больше. Все. Бери топор и иди строить счастье.

— С топором только разбойники да Раскольников ходят. Глупость ты сказала. Счастье строят руками…

— Иди работать руками, только, пожалуйста, никогда больше не появляйся на моем горизонте! — она осторожно положила трубку, прислушалась к трепетавшему где-то на подступах к горлу сердцу и горько разрыдалась, уткнувшись в старенький обтрепанный подлокотник дивана. Ее продали. Ее любовь, надежды, мечты просто продали. Она еще не понимала, что кто-то это все купил, но уже знала, что Иван весь этот набор продал. Она жалобно и тоненько подвывала от обиды, от разочарования… Мама суетилась вокруг, не понимая, что случилось и чем она может помочь.

Когда до изнеможения наплакавшаяся Лена, наконец, смогла рассказать измученной любопытством маме, в чем дело, реакция Вероники Федоровны была несколько неожиданной, но с точки зрения богатства ее жизненного опыта вполне объяснимой.

— Это же надо! Просто бразильский сериал. Заплатить подлецу и таким образом, во-первых, спасти тебя от брака с низким, недостойным человеком, во-вторых, показать тебе, что жалеть не о чем, в-третьих, не пожалеть денег для выкупа любимой…

Мама мечтательно уставилась на веселый магнит, красовавшийся на дверце холодильника.

— Я что — рабыня Изаура, ходовой товар? Один продал, другой купил! Ошалеть можно, запредельная высота отношений! — вывела маму из романтических грез возмущенная Лена.

Нет, не скажи! Купить не стыдно, а вот продать — стыдно! Тем более что тот, кто купил, он ведь даже не купил, а откупился от мерзавца. Он заплатил деньги не за тебя, а за Ивана, за его решение оставить тебя. Ты утрируешь ситуацию. Тебя эти товарно-денежные отношения никоим образом не касаются. Это своего рода дуэль. Только кто-то более благородный не выстрелил в соперника, поскольку в наше время за это можно остаток жизни провести в тюрьме, а бросил в него деньгами. Тот подобрал и бежал с поля боя. Напрасно ты сгущаешь краски и устраиваешь трагедию на ровном месте.

— Мама, — ошеломленно проговорила Лена. — Что за ерунда.

— Все зависит от точки зрения. Если тебе хочется жалеть себя и вопить в пространство — меня продали, меня предали! — тогда пожалуйста. Это твое личное дело. Хочешь высосанных из пальца несчастий, вой на луну, рви на себе волосы и жалуйся на злую судьбу. Хотя я бы на твоем месте поразмыслила, кто этот таинственный поклонник, который вывел на чистую воду твоего Ивана. Кстати, чтобы проверить правильность своей реакции, посоветуйся со Светой.

Карякина была занята. Судя по тону, которым она брякнула свое «але», время для совещания было не очень подходящим. Тем не менее ждать Лена не могла. Под периодическое Светкино хихиканье и чей-то далекий шепот Лена, злясь на себя, на Светку и на ее так не вовремя нарисовавшегося кавалера, кратко изложила суть проблемы.

— Bay! — простонала подруга, прошипев в сторону: — Подожди секунду, не видишь, я разговариваю. Не лезь на лоджию голым, а то соседки сбегутся!

— Что именно «вау», — потребовала комментариев Лена, опустив остальную часть подружкиного выступления.

— Bay — все! — терпеливо пояснила Карякина. — И мне кажется, я знаю, кто этот потрясающий мужик!

— Ты сейчас про своего говоришь? Или ты еще со мной?

— Лен, естественно, про твоего. Мой курить пополз, сейчас тетки из окон повалятся. Морж! В одних трусах.

— Тогда соседкам и смотреть не на что, — философски протянула Лена. — Трусы, это уже слишком много.

— Я смотрю, ты умнеешь на глазах, — довольно констатировала Светка. — Так что, это Олег?

— Не знаю.

— Лен, а что, есть еще варианты? — восхищенно поинтересовалась подруга.

— Нет, других вариантов нет, — честно, но грустно ответила Лена.

— Не вешай нос. Один такой роскошный мужчина, это уже удача. Только не профукай его в очередной раз. Нет, ты посмотри, какое упорство! Я думала, он отвалился и засох. Вот это я понимаю — любовь!

— Света, а разве это не обидно, что меня, как вещь какую-то, купили, продали, обменяли?

— Если у тебя проблемы с головой, то можешь обидеться, — великодушно разрешила Светка. — Я бы от гордости лопнула. Будет о чем рассказать внукам, а если повезет, то и правнукам.

— А Иван?

— Плюнь и забудь. Таких подленьких приспособленцев пруд пруди. Неприятно, конечно, но будь выше этой грязи. Продал… Так ведь не задешево! — хохотнула Светка. — Знай себе цену!

— В смысле, предлагаешь мне спросить, почем нынче девичьи чувства на рынке движимого имущества? Чтобы в следующий раз не продешевить?

— Не ерепенься. За все уже уплачено, так что истинную цену ты вряд ли узнаешь, если только твой Олежек не захочет похвалиться подвигом. Я имела в виду — в глобальном и общечеловеческом смысле.

— Так широко я не могу, интеллекта не хватит, — обидчиво проворчала Лена, но почувствовала себя слегка на высоте. Разговор со Светкой оставил приятное чувство собственной значимости.

Утром у остановки она увидела машину Олега. Всю ночь Лена пыталась переосмыслить случившееся и понять, как относиться к товарно-денежным махинациям с ее чувствами. Встать на точку зрения Светки и мамы никак не получалось. То ли точка была неустойчивой, то ли обзор с нее открывался не тот, но начать восторгаться поступком Олега она не могла. Удар по самолюбию был слишком сильным и требовал длительного периода реабилитации. Если раньше Лена была уверена, что любовь — это один раз и на всю жизнь, то теперь необходимо было пересматривать свои внутренние установки. Сначала этот «раз на всю жизнь» был с Олегом, потом — с Иваном. В результате оказалось, что прислушиваться к собственному сердцу весьма опасно, постольку оно там внутри наивно колотилось при приближении любого представителя противоположного пола и тупо подталкивало хозяйку к приключениям. С другой стороны, что ему там видно? Только хороводы гормонов, нашептывающих всякие глупости, да нервные окончания, вибрирующие при звуке мужских голосов, обещающих рай на земле. Надо было головой думать, а не к сердцу прислушиваться. Конечно, то, что Олег не сдался, ей льстило, но дуэль была бы несомненно более весомым аргументом в его пользу, нежели пошлая денежная компенсация. Когда она пыталась рассуждать о мотивах, побудивших Ивана к подобному решению, извилины тут же переставали реагировать на нервные импульсы и трусливо сжимались, отказываясь анализировать эту позорную ситуацию. То, что ее можно продать, как пачку печенья или средство для мытья стекол, было ужасно. Более того, Лена прекрасно понимала, что любой товар можно перепродать, а это значило, что угроза предательства не миновала и, более того, не минует никогда. Получалось, что любовь — это совсем не такое уж светлое чувство, если таковое вообще существовало в природе. Во всяком случае, последнее время Лена в этом сильно сомневалась. Оставалось только одно: либо посвятить остаток жизни непримиримой борьбе со всеми проявлениями этого вышеупомянутого чувства, примкнуть к воинствующим феминисткам и гордо скончаться неприступной старой девой, либо подойти к устройству судьбы с позиций практических и использовать мужчину непосредственно по назначению, то есть для продолжения рода, наплевав на все сопутствующие такому использованию издержки. Выбрав второе, с учетом того, что к первому варианту тоже всегда можно вернуться, Лена заснула.

Новый день должен был стать поворотным в ее жизни. Уделив макияжу непривычно много времени и вместо обычного хвостика распустив волосы по плечам, она вышла на улицу, осознавая себя если уж не красавицей, то, по крайней мере, весьма симпатичной особой. Дежуривший на остановке Олег даже не стал для нее сюрпризом. Подсознательно Лена ждала, что, вложившись в акцию, он появится на горизонте, чтобы собрать дивиденды. Приняв за аксиому мужскую неверность и некоторую неразборчивость в связях, она вычеркнула из памяти сомнительный эпизод с похищением и твердо решила к теме не возвращаться.

— Привет, — осторожно улыбнулся Олег, выставив перед собой, как щит, букет тюльпанов, обрамленных какими-то лопухами и веточками, похожими на морковную ботву.

— Привет, — легко согласилась Лена и кивнула в сторону машины: — Подвезешь?

— Да, конечно, садись, — засуетился он, забыв про букет.

Лена не хотела себе признаваться, что появление Олега снова мягко задело какую-то тонкую струну внутри. Ее неумолимо начало затапливать знакомое чувство влюбленности. Жалкие попытки поставить плотину провалились.

— Давно не виделись, — криво улыбнулся Олег, не сориентировавшись, как вести себя с обновленной и ставшей немного чужой Леной.

Да уж, — скептически хмыкнула она, словно это не она, а Олег был виноват в их расставании. Он безоговорочно принял условия игры.

— Поужинаем вместе? — полуутвердительно, полувопросительно сказал он, тут же смутившись. Раньше с ним такого не было: смущалась и чувствовала себя неловко только Лена.

— Посмотрим, — она уклонилась от прямого ответа, чтобы дать ему возможность поуговаривать себя, но испуганный Олег замолчал.

Лена занервничала. Теперь было непонятно, договорились они на вечер или нет. Продолжать тему было нельзя, чтобы не показать свою заинтересованность, а молчать — неудобно.

— Тебе идет такая прическа, — Олег пошел в обход.

— Ой, да просто заколка сломалась… Оправдание получилось глупым и неловким.

Лена снова начала заливаться краской и волноваться. Все возвращалось на круги своя. Почувствовав ее замешательство, Олег осмелел:

— Мне так больше нравится. Ходи так.

— Ладно.

Это уже звучало как демонстрация полнейшей покорности. Чем больше Лена попадала под влияние его обаяния, тем увереннее он себя чувствовал.

— Так что? В какой ресторан идем?

— Я еще не сказала «да», — она попыталась посопротивляться, но тон ответа свидетельствовал о полной и безоговорочной капитуляции.

— Не обязательно ехать в ресторан, — великодушно улыбнулся Олег. — Мы можем поужинать дома. Я сам все приготовлю.

— А я помою посуду? — съехидничала Лена, чтобы хоть как-то реабилитироваться.

— Я машину купил. Посудомоечную. Чтобы тебе не сидеть на кухне. В общем, все для тебя… любимая.

На последнем слове его голос дрогнул, а Лена чуть не расплакалась от признательности. Река жизни вырвалась из мрачного темного ущелья и теперь плавно бежала по спокойной равнине, накрытой изумрудным ковром первых пробивающихся надежд.

— Знаешь, Ленка, у меня такое чувство, что мы с тобой сидим на одних весах. Как только ты поднимаешься вверх, так я тут же грохаюсь вниз и лежу там в неприличной позе, — Карякина откровенно страдала. — Я за тебя рада, ты не подумай чего… Но мне за себя обидно. Так хорошо все начиналось, и вдруг — бах! Ему, видишь ли, необходимо пожить дома. Говорит, что дело не во мне. Как будто я сомневаюсь! Ясно, что не во мне, а в его жене! Вцепилась, как пиявка, и не дает мужику пожить для себя.

— Свет, так он детей нарожал и теперь не имеет права жить для себя. Это даже хорошо, что у него такое чувство ответственности.

— Кому хорошо?

— Ну… вообще хорошо. Детям.

— Я, Кораблева, хочу, чтобы хорошо было в первую очередь моим детям! А если так будет продолжаться, то мне это не грозит!

— Да ладно, вернется он, никуда не денется.

Мне-то надо, чтобы он туда и не уходил. Это принципиальный вопрос. Я не собираюсь его делить ни с кем. И не в деньгах дело. Бегающий между двух семей мужик жалок и смешон. У него нет чувства уверенности в завтрашнем дне. Он затравленный бабами изгой, который находится в постоянном страхе: как бы все не выяснилось! Это человек с надломленной психикой.

— Но ты же знала, что он женат, — искренне недоумевала Лена. — И про детей знала. Он не может вычеркнуть их из своей жизни. Это нереально, если только он не моральный урод.

— И не надо вычеркивать детей. Пусть встречается. Но жена-то тут при чем?

— Жена, Светка, при детях. Где дети, там и мать. Она имеет право…

— Какая ты добренькая! А я тоже хочу иметь право! Обо мне ты подумала?

— Свет, может, найдем тебе холостого? Ну зачем эти проблемы, алименты, нервотрепки?

— Это только тебя все время на холостых наносит. У меня все холостые были откровенно дефективными. Может, я слишком много хочу, но торговаться с судьбой я не собираюсь. Тем более что на Антона я уже потратила столько времени! В моем пожилом возрасте каждый день на вес золота, а тут опять облом? Не допущу! Ладно, не будем об этом, а то я злюсь. Давай о тебе.

— Так у меня нормально все.

— А предложение сделал?

— Нет еще. Мы знакомы-то всего ничего, и то пунктирно. Я ж с Иваном еще успела…

— Если он не сделал предложение, сделай сама. Не тяни.

Да ну тебя! Я никуда не тороплюсь. Я уже так обожглась в прошлый раз, что еще одну ошибку просто не переживу!

— Не смеши меня! Переживешь. И не одну!

— Спасибо за доверие!

— Это я так, к слову, — Светка немного смутилась. — Но ты, правда, не затягивай. Мало ли, опять сорвется. Мужики, они такие: червя пожирнее сожрал и — бултых на дно. Ищи его потом в тине.

— Карякина, у тебя слишком много негатива накопилось. Что за аллегории? Мороз по коже.

— Шубу надень, чтобы не мерзнуть! — не осталась в долгу Светка. — Кстати, проверь-ка его на вшивость. Попроси шубку. Может, он теперь пожадничает.

— Света, какая шуба? Апрель на улице!

— Шуба — это не сезонная одежда, а ценный подарок, характеризующий не только благосостояние кавалера, но и степень его щедрости. Можешь вместо шубы попросить кольцо с брюликом. Когда будешь просить, внимательно смотри на лицо. Мужики простые, как валенки, все будет написано на лбу заглавными буквами.

— Как ты себе это представляешь? С какой стати, на каком основании я вдруг ни с того ни с сего буду просить у него кольцо? Зачем оно мне? В нос вставить?

— Да, — задумчиво протянула Светка. — Ты можешь и в нос. Я вообще удивляюсь, почему дуракам везет, а умные всегда в пролете.

Потому что они слишком умные, — запальчиво возразила Лена. — Все наперед просчитывают и отметают нецелесообразные варианты. И нас, дураков, насквозь видят. Умные не в пролете, они заранее знают, что ничего хорошего из их планов не получится.

— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, — отбила атаку Светка.

— Ага, вот ты и петляешь между горами, как пьяный сантехник.

— Сантехники, Лен, по горам не ходят, они все больше по подвалам. Ты что, обиделась? Я же не тебя дурой назвала, а вообще…

— А я в частности. Вот не умею я, как ты, все просчитывать. Да, такая я росомаха!

— Не надо просчитывать, надо держать ситуацию под контролем, только и всего, — посоветовала Карякина. — Как говорится: кто за рулем, туда и едем. Не будешь руководить ты, будут руководить тобой. Это аксиома. Не надо таращиться за горизонт, смотри хотя бы на полшага вперед, тогда не кувырнешься в ближайшую яму.

— Я уже кувырнулась, хотя и пыталась смотреть вперед, — напомнила Лена.

— Плохо смотрела. Протри окуляры и не отвлекайся. Не захочешь тратить его деньги сейчас, потом он уже тебе этого и не позволит. Львов и прочую живность дрессируют смолоду, взрослые особи дрессуре не поддаются.

— Тогда я уже опоздала. Поздно его к короткому поводку приучать, его молодость прошла не со мной.

Узко мыслишь. Я говорю о молодости ваших семейных отношений. Приучай его слушаться еще до того, как твой паспорт испоганят штампом о регистрации брака. Иначе потом сама будешь скакать через горящий обруч и носиться по кругу, стуча копытами. Ему все будут аплодировать, а тебе достанется только сено.

— Ничего, я съем.

— Не обижайся. Я хочу, как лучше. Я же тебя люблю.

— Олег меня тоже любит, а ты говоришь про него гадости.

— Я не про него, — вздохнула Света. — Я вообще про мужиков как про класс. И не гадости это, а чистая правда. Пойти, что ли, на вечер «кому за тридцать»?

Переход был настолько неожиданным, что Лена даже не сразу отреагировала.

— Хотя «за тридцать» — понятие растяжимое. И тянуть его можно, как резинку от трусов — до кладбищенских ворот. Нет, не буду позориться. Потерплю еще. Вдруг что-то обломится.

— Обычно обламывается только всякий сухостой, и то, если за него задеть, — машинально прокомментировала Лена и тут же испуганно покраснела.

— Еще обламываются всякие умные дуры, типа меня, которым кажется, что они все просчитали, а на деле выходит, что они не просчитали, а просчитались. Ладно. Держи удачу за хвост. А для верности залей этот хвост «супермоментом», чтобы какая-нибудь предприимчивая баба не вырвала твое счастье из рук вместе с хвостом, рогами и копытами.

Разговор с Карякиной оставил не очень приятный осадок. Больше всего Лену взволновало то, что действительно может появиться какая-нибудь ушлая мадам и отбить завидного жениха. Кроме того, было очень жалко Светку, поскольку со стороны было ясно, что никуда Антон из семьи не уйдет. И даже если его увести оттуда силой, то через некоторое время он все равно перегрызет веревку и сбежит от своего счастья, свалившегося на него в виде умной, красивой и молодой Светки. Во всяком случае, Лена думала именно так.

Антон оказался прав. Точка зрения жены кардинально отличалась от маминой. Мало того что Алиса вернулась из Туниса отдохнувшая, загорелая и сильно похорошевшая, так еще и ни словом не упрекнула его за «командировку», в которую внезапно отбыл любвеобильный супруг. Более того, большую часть денег она привезла обратно, так и не потратив.

— Я не хотела оставлять дома. Мало ли что. Тебя нет, меня нет, вдруг обворуют! — простодушно хлопала она длинными ресницами. — Ой, ты не представляешь, как я соскучилась.

В принципе, Антон тоже соскучился, поэтому встреча прошла в теплой дружественной обстановке. Про Светку он временно забыл.

Карякина изнывала в одиночестве, увиваясь около молчащего телефона. Каждый звонок вызывал бешеное сердцебиение, поскольку, с одной стороны, она ждала звонка Антона, а с другой, боялась, что он позвонит, чтобы попрощаться навсегда. Она пыталась не думать о том, что неизвестная соперница победила. Светка вынашивала планы мести один фантастичнее другого, она ревела в подушку и репетировала гневную речь, адресованную то вероломному Антону, то его старухе-жене. Светке было муторно и тоскливо. Руль опять выскользнул у нее из рук и крутился, как флюгер, независимо от ее желания. Она сидела в съемной квартире Антона и не понимала: съезжать ей или еще подождать. А вдруг…

— Запутался я, Алик, — Антон зло качал ногой, нервно постукивая остатками сигареты о пепельницу. Искры испуганно рассыпались и тут же покорно гасли. — Первый раз такое. Зацепила она меня, сильно зацепила!

— С чего бы это? — тонко улыбнулся собеседник, вальяжно откинувшись в мягком кресле. В баре тихо играла музыка и плавали грязноватые разводы сигаретного дыма. — Раньше ты подобной ерундой не страдал.

— А теперь страдаю! Вот ведь глупость какая!

— Когда-то ты говорил, что лучше Алисы нет. И я был согласен, потому что лучше Алисы, и правда, нет. Ты ее у меня увел тогда, помнишь?

— Ты что? Все еще злишься? — моргнул Антон, выронив из дрожащих пальцев сигарету.

— Оно того не стоит. Все давно забыто. Я просто напоминаю тебе твои же слова. Ты собирался сделать ее счастливой.

— Так она счастлива. Что обещал, то и сделал.

— Ветреный ты, Антоха, стал, как школьница. Быстро решения свои меняешь. Сначала только она, потом любовницы пачками, а теперь еще и зацепило тебя.

— Так меня же зацепило, а не ее. Не понял, ты за Алиску переживаешь?

Нет. Мне-то что, я за тебя переживаю. У тебя хорошая жена. Мой тебе совет, ты же совета просишь: брось эту бабу, пока не поздно, пока не завяз, и найди другую. И живи по-прежнему. Гуляй, веселись, развлекайся, а потом приходи в семью пожрать, отогреться. Тебя обстирают, зацелуют, и катись по-новой.

— Завидуешь?

— Да. Я тебе всю жизнь завидую. Красивая жена, дочки, с бизнесом тишь да гладь, как сыр в масле катаешься. Завидую, реально завидую. Ты правильно понял. Не по-черному, по-человечески. Подфартило тебе. Я тут теорию читал интересную, мужичок один любопытный пишет. Бред, конечно, но здравая мысль есть. Все люди поделены на пятерки. Где-то есть куча, типа яичной кладки, стоят рядом пять дежурных. Каждый, беря в руку яйцо, предначертывает его судьбу. Один сбрасывает вниз, на бренную землю, категорических неудачников. Это когда у человека все не так: в любви, в работе, в здоровье, во всем. Второй скидывает неудачников, которым везет в любви, третий — неудачников, которым везет в любви и в работе, четвертый — неудачников, у которых есть шанс изменить свою «яичную» судьбу, если они правильно выберут путь, если будут плыть против течения, бить по воде ластами и всю жизнь сражаться за свое трудное счастье. А пятый спускает на землю удачливых во всем счастливчиков. Только каждый из них счастлив на своем уровне: есть олигархи, есть среднестатистические горожане, а есть крестьяне… Короче, там целое учение, так вот к чему это я: тебе, Антоха, повезло. Ты пятый. Понимаешь, не потому, что ты заслужил, а я — нет, просто тебя загреб своей судьбоносной дланью именно тот, кто отвечал за везунчиков.

— А кто «загреб» тебя? — криво улыбнулся Антон, не понимая, как реагировать на углубившегося в философские размышления друга. — Первый?

— Не хами. Меня загреб четвертый. Так что шансы есть, — Алик подмигнул ему и с удовольствием допил пиво.

— Я не понял, какое отношение это имеет к моей проблеме? — Антон раздраженно поскреб начавшую пробиваться щетину.

— Прямое. От добра добра не ищут. У тебя и так всего много, а ты еще женщинами жонглируешь. Ладно, не зыркай, не напугаешь. Я же не знаю, что собой представляет твоя новая пассия. Так что не могу ничего посоветовать.

— Так я могу вас познакомить.

— А не боишься, что уведу? Это только тебе на хороших баб везет, а у меня с ними полный облом.

— Ты? — Антон снисходительно потрепал приятеля по плечу. — Вряд ли.

— Это, в смысле, ты мне так доверяешь?

— Это в том смысле, что ничего у тебя не получится, даже если захочешь, — пояснил Антон и одним глотком допил пиво. — Так что, едем?

— Куда? К твоей барышне?

— Ага, на смотрины. Как думаешь, цветов купить?

— Зачем? — пожал плечами Алик. — Не балуй ее, чтобы потом поменьше претензий было.

— И то верно, — согласился слегка опьяневший Антон. — Ты за рулем, а то меня что-то развозит.

— Я всегда за рулем, — многозначительно обронил Алик.

Измученная тоскливым ожиданием Светка уже спала, когда услышала возню в коридоре.

— Жена выперла или просто соскучился, — обрадовалась она, торопливо выпутываясь из ночной рубашки. После долгой разлуки Антона надо было брать штурмом, а лучшее оружие — женская привлекательность, ничем не прикрытая и не приукрашенная, поэтому в прихожую она вылетела в чем мать родила и с радостным визгом повисла на вернувшемся возлюбленном.

Алик внимательно ознакомился с голым Светкиным тылом, дрыгающим ногами, одобрительно кивнул опешившему Антону, после чего солидно откашлялся и произнес:

— Добрый вечер!

Коротко взвизгнув, Карякина молча, не оглядываясь, улепетнула в комнату.

— Ничего, очень даже ничего, — подумав, сообщил он Антону. — Во всяком случае, вид сзади мне понравился.

Навострив уши локаторами, Светка судорожно одевалась. Она уже жалела о своей дурацкой реакции, и продолжить вечер решила с достоинством, сделав вид, что ничего особенного не произошло. Руки ходили ходуном, а лифчик никак не желал застегиваться. Наконец, плюнув на эти мелочи, она решила обойтись только кофточкой, начисто забыв, что схваченный ею топ был куплен исключительно с целью соблазнения Антона, в связи с чем сшит он был из полупрозрачного материала. Поэтому и вид Карякиной тоже мог расцениваться как «полуприличный».

Когда Света вышла в гостиную, Антон с гостем уже обслужили себя сами, достав из холодильника закуску, а из бара водку.

— Фу, — сморщила носик Светка. — А почему не коньяк? И где мой бокал?

— Ты собираешься пить водку бокалами? — гы-гыкнул уже солидно поднабравшийся Антон.

— Я ее вообще пить не собираюсь. Я в завязке.

— Давно? — весело спросил гость.

— С утра, — улыбнулась Светка, — но могу и «развязать».

— Пожалуй, не стоит. Кстати, Антоха, ты нас не представил.

— Алик — это Света, Света — это Алик.

— Алиса, это окорок, — неудачно пошутила Светка, на что Антон немедленно злобно рыкнул:

— Оставь мою жену в покое!

— Ой, — испугалась Светка. — Это последствия тяжелого детства?

— Антоша у нас книжек не читал, — заступился Алик.

— Я уже успела это заметить, — Светка заинтересовалась гостем и даже для пробы состроила ему глазки. В ответ он слегка подвинулся на диване, давая ей возможность присесть рядом. Подумав, Карякина взмахнула ресницами и села к Антону на колени. Тот немедленно уткнулся носом в вырез кофточки и пробормотал:

— Ночуем здесь?

— Втроем? — остолбенела Светка. Такого в ее практике еще не было, и пополнять свой опыт подобными экспериментами она не планировала. — Алика, наверное, дома ждут?

— Нет, не ждут. Он у нас холостой, — нагло пробасил Антон. — Но тем не менее мы его выгоним.

На слово «холостой» Карякина сразу сделала стойку. Алик подмигнул ей и спросил:

— А что вы делаете завтра вечером?

— Это неприличное слово. Я тебе скажу его на ушко, — грозно пообещал Антон, с трудом поднимаясь и пытаясь стряхнуть налипшую на него Светку.

— Тогда пошли шептаться, — согласился Алик. Карякина забеспокоилась. Но драки не было. Они действительно пошептались в коридоре, затем дверь хлопнула, и Антон прошлепал в ванную.

Четыре дня он исправно возвращался после работы к Светке, словно примерный семьянин, а на пятый опять пропал. Поздно ночью, когда она уже тихо сходила с ума, раздался звонок в дверь.

— Ну, наконец-то, — радостно прошептала она и побежала открывать. На пороге стоял Алик. В костюме, при галстуке, с букетом роз и объемным пакетом.

— А я к вам на пикник. Не прогоните? — он лучился искренней светлой улыбкой. Светка чуть не расплакалась от разочарования. Похоже, Антон опять вернулся в семью.

— А Тоши нет, — криво улыбнулась она, не понимая, что делать с гостем. Тратить на него силы и изображать гостеприимную хозяйку ей не хотелось. Ей вообще больше всего хотелось остаться в полном одиночестве и всласть нареветься по поводу своей печальной судьбы. Но нечуткий гость нахально прошагал в кухню и зашуршал пакетом.

— Я говорю, Антона нет, — устало повторила Света, навалившись на стену и пристально разглядывая широкую спину Алика.

— А я к вам, а не к нему. Согласитесь, по мне же видно, что у меня правильная ориентация. Вы же не думаете, что я к Антохе пришел с вином, цветами и фруктами.

Ориентация, — протянула Светка, не очень понимая, как реагировать на его откровение. — Так вы сюда ориентироваться пришли?

— Нет, пока просто пообщаться. Мне хочется провести с вами вечер.

— Тогда вы опоздали.

— Из-за Антона?

— Нет. Вечер уже закончился. Ночь на дворе.

— Я подумал, что фраза «провести с вами ночь» прозвучит двусмысленно, поэтому и сформулировал именно так.

— Отлично. — Карякина была несколько обескуражена, но выгонять Алика постеснялась.

Они действительно посидели, выпили вина, поболтали, и когда Светка уже готова была махнуть рукой на непостоянного и в очередной раз вспомнившего о своем семейном положении Антона, Алик галантно поцеловал ей руку и распрощался. Его уход был настолько молниеносным, что Карякина еще долго пыталась сообразить, хорошо это или не очень. В любом случае настроение у нее поднялось, поскольку на горизонте забрезжили определенные перспективы.

На следующий день перспективы стали более материальными, поскольку Алик пригласил Карякину в клуб. Его внимание Светке льстило чрезвычайно, тем более что он был одним из немногих, кто так активно интересовался незамужней и истосковавшейся по семейному счастью Светкой безо всяких усилий с ее стороны. Когда она, как тигрица, металась у телефона в ожидании звонка от Антона и боролась с собой, чтобы не позвонить ему на трубку, появился Алик. Он опять принес цветы и предложил развеяться.

— А вас не смущает, что я подруга Антона? — попробовала расставить точки над «i» честная Карякина.

— Главное, чтобы это вас не смущало, — очаровательно улыбнулся Алик.

Светка задумалась. Фраза прозвучала двусмысленно и не совсем красиво. Может, они ее проверяют? Хотя нет. Зачем? И что он имел в виду?

— Меня это немного смущает, — честно призналась она и простодушно уставилась на непроницаемого Алика.

— Я бы тоже смущался, если бы был его подругой, — серьезно ответил он и вдруг заразительно и легко рассмеялся.

Светке смешно не было, поскольку юмора она не поняла, но на всякий случай согласно хихикнула.

— Светлана, я приглашаю вас весело провести время и только. Ничего личного, это абсолютно ни к чему вас не обязывает, поверьте!

При всем желании поверить в это у нее не получалось. Более того, ей даже стало обидно, что ничего личного он не планирует.

— А где Антон? Не знаете? — как можно более безразлично поинтересовалась она, чтобы понять свое положение в этом внезапно образовавшемся треугольнике: то ли она нужна сразу обоим, то ли кому-то одному, то ли вообще никому. Вполне могло оказаться так, что Антон, планируя избавиться от надоевшей любовницы, либо решил поймать ее на измене, для чего использовал друга, либо подсунул холостого приятеля, чтобы тот перетянул на себя Светкино внимание. Абсолютно все варианты были довольно скользкими.

— Не знаю. Дома, наверное. Позвоните ему, — пожал плечами Алик.

Звонить Светка не хотела, поэтому, напустив на себя крайне легкомысленный вид, махнула рукой и прощебетала:

— Раз дома, зачем мешать? Вряд ли его жене понравится мой голос в телефонной трубке.

— Разумно, — подтвердил Алик и вопросительно уставился на колеблющуюся девушку: — Так что? Вы со мной или мне напиваться в одиночестве?

— А что? — закокетничала Светка. — Вы меня напиваться зовете? Вы смотрите, на меня алкоголь очень оригинально действует.

Что она имела в виду, Светка вряд ли смогла бы пояснить, если бы ее спросили. Скорее всего — ничего, но Алик тему поддержал:

— Я бы посмотрел. Если получится.

Он с ней откровенно заигрывал. Если это по собственному почину, то о большем и мечтать не приходится, если же по договоренности с Антоном, тогда все крайне плохо. Перед Карякиной стояла неразрешимая дилемма: и упустить страшно, и ошибиться нельзя.

У дверей ночного клуба Свету ждало потрясение. Еще на подъезде она с изумлением углядела светлый пижонский костюм Антона. Когда Алик припарковал машину, она даже не нашла в себе сил выйти. Это действительно был Антон, мало того, он тащил за руку хорошенькую молоденькую девицу, явно сильно пьяную и по этой причине невероятно веселую. В какой-то момент Антон сгреб ее в охапку — и понес к своему джипу, а девчонка с хохотом молотила в воздухе ногами и что-то кричала.

— А… кто это? — выдавила Света, залившись бордовой краснотой и боясь поднять глаза на Алика.

— Где? — фальшиво спросил тот.

— Перестаньте!

— Не знаю. Это принципиально? Какая разница? Это женщина.

— Это? Да он что, с такими…

— Антону нравятся молоденькие, так что вам это должно даже польстить, — добил ее Алик.

— Обалдеть. Я польщена, не то слово! Знаете, я тоже хочу напиться!

— Без проблем.

Закончился вечер весьма предсказуемо. Ночь перешла в утро, заполненное головной болью и мучительным выискиванием в засохшем мозгу подробностей минувшего дня, особенно заключительной его части. Судя по уткнувшемуся ей в бок мужскому волосатому локтю, подробности должны были быть. На подушке безмятежно посапывал Алик.

— Ну и ладно, — неопределенно утешила себя Светка и пошла на кухню пить воду прямо из-под крана.

Лена пребывала в состоянии крайнего возбуждения по поводу предстоящих кардинальных изменений в судьбе. Олег сделал предложение. Позвонившая ей Карякина была настолько потрясена и обрадована этой новостью, что даже забыла про свои проблемы и начала с жаром выспрашивать подробности.

— Ой, Свет, все так неожиданно, — бормотала Лена, борясь с идиотской улыбкой, постоянно растягивающей щеки до ушей. — В смысле не так уж и неожиданно, конечно, но все равно…

— А как? Ну как это было?

— Сейчас. У меня от радости в зобу дыханье сперло. В общем, мы поехали вчера гулять. Он только из командировки вернулся, на денек уезжал, ну отметить решили. Ты ж понимаешь, был бы повод.

— Ну, да, да! Вам, алкашам, только повод нужен. Не томи! — взвыла Светка.

— Вот. Зашли в магазин, а Олег и говорит, мол, нам кольцо для невесты. Я чуть сквозь землю не провалилась!

— И не говори, — хрюкнула Светка. — Вот позорище-то. Даже и не представляю, как ты это пережила!

— Давай, веселись. А у меня ни маникюра, ничего!

— Землю-то хоть из-под ногтей выковыряла?

— Смешно до дрожи, — обиделась Лена.

— Конечно, смешно. Я тебе сколько раз говорила, каждый день может быть последним, поэтому всегда будь в красивом белье, с маникюром, педикюром и бритыми ногами, чтобы хоть в морге не опозориться.

— Я пока туда не собираюсь.

— Туда никто не собирается, туда всех собирают без предварительной договоренности.

— Света, у меня несколько другие планы.

Я не про планы, а про необходимость маникюpa в военно-полевых условиях. Незамужняя девушка всегда должна быть готова к худшему!

— В смысле, к предложению? — не поняла Лена.

— Нет, к личному досмотру! Давай дальше!

— А на чем я остановилась?

— На грязных, обкусанных ногтях, — простонала Светка. — Давай ближе к делу!

— Не ври, я такого не говорила. В общем, он сказал, что хочет примерить мне кольцо невесты. Я думала, что обручальное, обычное, а оказывается, он имел в виду, как на Западе, колечко с брюликом для обручения. Потом мы поехали…

— Сколько карат?

— Какая разница? — вспылила Лена. — Я не знаю.

— Бирка сохранилась?

— Нет, ты думаешь, я хожу с биркой на пальце?

— Я про тебя еще и не такое думаю, — утешила ее Светка. — Дело не в ценности кольца, а в щедрости дарителя. Я тебе об этом уже говорила!

— Оставь свою коммерческую философию при себе. Приедешь, покажу колечко, сможешь оценить его своим многоопытным взглядом.

— Оценю, не сомневайся! Так, когда свадьба и кто свидетели? Это я намекаю, если кто-то не понял.

— Все всё поняли. Ты свидетель, только день свадьбы еще не определен, мы же заявление не подали.

— Ну здрасьте! Как же так? Он так сорвется.

— Света, хватит позиционировать моего будущего мужа как жирного леща.

— Конечно. Его уже давно пора зажарить.

— Карякина. Жарь своих. Кстати, как у тебя с твоим Антоном?

— Никак. Моего Антона теперь зовут Алик. Антоша сначала ездил в командировки от жены ко мне, а потом от меня к какой-то малолетней вешалке.

Слово «командировка» неприятно резануло Лену: Олег тоже иногда уезжал в командировки, и Светкина трактовка этого термина ее не очень устраивала. Она снова любила, была любима, и заниматься раскопками, чтобы обнаружить какой-нибудь несимпатичный скелет, Лена не хотела.

— А кто такой Алик? — перевела она разговор на менее опасную стезю.

— О, это такой мужчина!

— Понятно.

— Что за тон, Кораблева? Что там тебе понятно? Он холост, богат и влюблен.

— Надеюсь, в тебя?

— А то в кого же, — Карякина самодовольно хмыкнула. — Кстати, я его не ловила, сам попался.

— Вот так и бывает: шел человек, шел и навернулся в яму.

— Яма — это я? — возмутилась Света. — Ты поосторожнее в выражениях-то!

— Потому что давно пора перестать чувствовать себя охотницей, — решила поучить ее Лена, теперь считавшая себя умной и опытной.

— Ага, и, наконец, ощутить себя жертвой! — закончила ее глубокую мысль Света. — Или мы их, или они нас! Запомни: мы с ними обречены быть по разные стороны баррикад!

— Света, я, чур, в твоей революции не участвую. Я… это… наблюдатель.

В нашем деле наблюдателей нет. Ты или с одной стороны, или с другой, в худшем случае ты посередине.

— Я посередине…

— Посередине, это значит — на баррикадах. Как раз там ты простреливаешься со всех сторон, так что лучше уж спускайся ко мне.

— Нельзя всю жизнь воевать за счастье. Надо просто жить. Если ты будешь гулять по дому, бряцая пулеметом, твой Алик тоже сбежит.

— Не сбежит, — хохотнула Светка. — Я не хожу с пулеметом, а лежу с ним у дверей. Мимо меня ни одна мышь не прошмыгнет, тем более такой крупный мужик!

— Тьфу! — Лена поняла, что спорить бесполезно. — Воюй. Если падешь на поле боя, цветы я тебе обеспечу.

Начальница, бесившаяся по поводу упущенного завхоза, который переметнулся к незамужней бухгалтерше, регулярно срывала свою злость на Лене. Но перекошенная красная физиономия Татьяны Филипповны вызывала у Кораблевой только жалость.

— Не сметь вести личные разговоры в рабочее время, — взвизгивала начальница, едва только поняв, что Лена разговаривает с женихом.

Лена безразлично отворачивалась и продолжала ворковать с любимым под гневное кудахтанье климактерической тетки.

— Может, тебе здесь работать надоело? — исходила змеиным ядом Татьяна Филипповна.

— Конечно, надоело, — не выдержала однажды Лена. — Выйду замуж, уволюсь и сяду дома.

К такому повороту оппозиция была не готова. Взять переводчика, по крайней мере полноценного, на Ленину зарплату не получится. Это Татьяна Филипповна осознавала вполне твердо. Но и уступать наглой девке желания не было. В тихом бешенстве она шаркала туфлями под столом и периодически выстреливала гадостями в сторону жизнерадостной сотрудницы.

В один из моментов затишья Лене позвонила мама и сказала, что ее искала некая Марина Брусникина из бизнес-центра, в котором Лена когда-то подрабатывала в качестве переводчицы.

Марину Лена помнила. Это была миловидная толстушка, очень приветливая и доброжелательная. Брусникина ассоциировалась у Лены со стабильностью и кругленькой суммой, полученной за работу с итальянцами. Подработать еще раз она бы не отказалась, тем более что предстоящая свадьба подразумевала приличные траты.

Записав продиктованный мамой телефон, Лена решила дождаться отбытия Татьяны Филипповны на обед и перезвонить перспективному работодателю.

Марина настолько откровенно обрадовалась, услышав Ленин голос, что переводчица даже загордилась. Пока она раздувалась от ощущения собственной значимости, часть пламенной речи восторженной Брусникиной прошла мимо ее сознания.

— …если бы вы могли подойти и обсудить условия сотрудничества…

Слово «сотрудничество» было обстоятельным и долгосрочным, оно приятно щекотало самолюбие и побуждало немедленно нестись на встречу с Брусникиной. Лене хотелось начать кардинально новую жизнь, и чтобы работа в этой жизни тоже была новой. Олегу она решила ничего не говорить, пока все не выяснится.

В баре, как обычно, было сумрачно и шумно. За угловым столиком сидели двое мужчин. Культурной программы сегодня не предвиделось, поэтому они скучали и вяло перекидывались репликами. Встреча получилась тягостной. Говорить было особо не о чем, пришли они сюда больше по привычке и теперь мучительно соображали, как бы поскорее расстаться.

— … Про личное не спрашиваю, — хмыкнул блондин. — У тебя там как всегда — передовая. Фугасы, танки и тяжелая артиллерия.

— Да уж, — собеседник с отвращением поморщился.

— С работой-то как?

— Нормально. Дела идут, контора пишет.

— Чего интересненького?

— Да ничего. Рутина сплошная, бумажки. Достало все, уехать бы на пару месяцев к теплому морю.

— Не болтай. Никуда ты не уедешь, стахановец, — блондин скривил губы в подобии улыбки.

— Не уеду, — согласился шатен и устало потер переносицу.

— А помнишь, ты про наследницу рассказывал?

— Которая из грязи — в князи? Помню.

— Ну и как?

— Что «как»?

— Сообщили уже?

Да, на днях. Теперь будет бегать, бумажки оформлять. Ей эта развлекуха на пару месяцев. А ты почему спрашиваешь?

— Да просто. Интересно. Я вот все думаю, может, у меня тоже где-нибудь дед миллионер завалялся.

— Ну думай-думай. Это процесс полезный. Они посидели еще минут двадцать и разошлись к обоюдному удовольствию.

На следующий день Лена взяла отгул. Поход в бизнес-центр требовал тщательной подготовки. Она долго выбирала, в каком наряде предстать перед Мариной, чтобы ей понравиться.

— Ты куда намыливаешься? — лениво зевнул Олег.

— По делу, — сосредоточенно промычала Лена, наматывая непослушную прядь на щипцы. — Это по поводу перевода.

— Сама закроешь? Вставать неохота.

— Лежи, лежи, — она поцеловала его в щеку и, напевая, вышла из спальни. Настроение медленно, но неуклонно поднималось, волнение было приятным, а предстоящая встреча — многообещающей.

Бизнес-центр гудел и шевелился трудолюбивым муравейником. Все сосредоточенно бегали мимо крутившей головой Лены с бумагами и папками, топтались у стойки администратора, давали и принимали указания по мобильникам, в общем, жизнь бурлила. Лене немедленно захотелось стать частью этой жизни.

— Простите, — обратилась она к хорошенькой блондиночке, метавшейся за стойкой, — а где мне найти Брусникину Марину Игоревну?

— Она у себя, четвертый этаж, отдел кадров. Вы договаривались?

— Да, — Лена приосанилась и попыталась изгнать из организма легкую дрожь.

— Как ваше имя и по какому вопросу?

— Меня попросили подойти. Кораблева, — в голосе отчетливо проклюнулись петушиные нотки. Сформулировать, по какому вопросу, Лена затруднялась, только сейчас оценив серьезность мероприятия.

— Секундочку… Марина Игоревна, к вам пришла Кораблева… Проходите, пожалуйста, — блондиночка одарила Лену профессиональной улыбкой и махнула ладошкой в сторону зеленых зарослей.

В зелени прятался пластиковый короб с охранником. Молоденький паренек сурово смотрел на неумолимо приближавшуюся Лену.

— Как фамилия? — до невозможности строго спросил он, сдвинув белобрысые редкие бровки к розовой переносице.

— Кораблева, — Лена оробела.

— Проходите. Лестница в конце коридора, последний этаж.

На последнем этаже оказался вход на чердак. Лестница упиралась в широкую пластиковую дверь, на которой красовался листок с изображением курящего черепа и надписью: не влезай — убьет, а влез — слезай!

Лена «слезла» и пошла по выложенному мраморной плиткой коридору. Большинство дверей были открыты, но люди за ними выглядели либо слишком сосредоточенными, либо чересчур веселыми. Приставать к ним с вопросом, как найти Брусникину, девушка не решалась, пытаясь вспомнить свой предыдущий визит сюда.

Дверь, которая показалась ей наиболее подходящей для отдела кадров, была прикрыта. Лена навалилась на нее и с трудом пролезла в кабинет, подумав, что даже в метро двери менее тяжелые. Моментально запутавшись в густом клубке проводов, она с тихим воплем рухнула на пол, не успев ухватиться за край торчащего у входа стола.

Она с изумлением отметила, что одновременно с ее падением погасли три монитора, повернутые почему-то к входу, раздался возмущенный вой, и наступила гробовая тишина, хотя до этого из кабинета доносилось равномерное компьютерное урчание и гудение.

— Стас, — немедленно раздалось из коридора, — что с Интернетом?

— Стасик! У меня сеть пропала!

— Где программист… убить мало!

— Вот и смерть моя пришла, — раздался где-то рядом шипящий злобный голос. — А где коса?

— Нету, — машинально ответила съежившаяся Лена. Визит начинался чрезвычайно неудачно.

— Это очень современно. Смерть без косы, но с копытами. Хотя копытца ничего себе. М-да, очень даже недурственные…

Лена торопливо вскочила и одернула задравшуюся юбку.

— Что вы себе позволяете?! — сипнула она, трясясь всем телом от стыда и страха. Оценить масштаб разрушений ей никак не удавалось, но, судя по гомону в коридоре, приходу Мамая здесь обрадовались бы несравнимо сильнее.

Перед ней стоял высоченный нескладный парень в растянутом свитере и рваных джинсах. Длинные костлявые пальцы виртуозно перебирали перепутанные провода и с фантастической скоростью вставляли вырванные Леной штырьки в гнезда на большом гудящем шкафу. При этом на руки он даже не смотрел, а внимательно изучал источник опасности с острыми коленками и большими перепуганными глазами.

— Ладно, — смягчился он. — Я вас не выдам на растерзание. Надеюсь, вы это оцените.

— А где Брусникина?

— У себя, — он с удовольствием поместил на место последний шнурок и вдруг заорал громовым голосом: — Заткнитесь все, уже давно все работает! Тунеядцы! Лишь бы языками почесать!

Лена отшатнулась и попятилась, нашаривая пяткой выход.

— Заходите еще, — подергал себя за ухо парень и добавил, — я вам тут кабелей настелю, валяйтесь на здоровье. А Марина в соседней каморке.

Брусникина наслаждалась поеданием большой жирной пышки. Начальник отдела кадров блаженно жмурилась и прихлебывала что-то из дымящейся ароматной кружки. Пока Лена скреблась в дверь и аккуратно входила, внимательно глядя под ноги, Марина проворно спрятала кружку вместе с булочкой в стол и вытерла руки салфеткой.

— Леночка, очень, очень рада вас видеть, — она тяжело поднялась и пошла на Лену, как трактор «Беларусь». — Давайте я за вами поухаживаю. Курточку сюда, проходите, проходите.

Несмотря на объемы, двигалась Брусникина ловко и красиво.

— Ну, здравствуйте, — Марина устроилась в своем командирском кресле, предварительно усадив перед собой Лену. — Давайте обойдемся без предисловий. Нам очень понравилось, как вы в прошлый раз работали, в настоящее время у нас появилась вакансия переводчика с итальянского. Если вы согласны, то условия следующие: работа с 9 до 18, обед час, питание в нашем кафе бесплатно, кабинет у вас будет свой, правда маленький, иногда потребуется работать сверхурочно, но это оплачивается дополнительно.

Лену устраивала эта работа даже безо всех перечисленных Мариной волшебных условий типа собственного кабинета и обеда в кафе. Ей просто хотелось чего-то нового, более светлого и радостного, нежели ежедневное томление под бдительным оком истеричной Татьяны Филипповны и выполнение работы за двоих. Одно осознание того, что наглая тетка без зазрения совести использует ее рабский труд, каждый день выводило Лену из себя.

— А кто будет мной руководить? — это было первое, что пришло ей в голову.

— Я думала, вы про зарплату спросите, — улыбнулась Марина. — Излишняя интеллигентность иногда очень мешает устроиться в жизни. Начальников у вас двое — коммерческий директор и генеральный. А вообще, вы — сами по себе, мини-отдел переводов с итальянского, так сказать. Вот, посмотрите договор, кстати, зарплата там тоже указана. Договор можете взять с собой, почитать дома внимательно, я вас с ответом не тороплю.

Лене очень хотелось, чтобы с ответом ее именно торопили, поскольку уходить от Брусникиной на этой неопределенной ноте ей страшно не хотелось. Конечно, необходимо было выдержать паузу и дать понять, что она не побежит на эту работу сломя голову, но сил держать эту самую паузу категорически не было. Больше всего Лене хотелось немедленно подписать эту бумажку, наплевав на условности и собственное реноме. Она вздохнула, пошелестела листком, решив для порядка пробежать его глазами, но, наткнувшись на цифру вознаграждения, с трудом сглотнула и прошептала:

— Да что тянуть? Когда я еще к вам соберусь. Давайте, я прямо сейчас подпишу.

Марина понимающе улыбнулась:

— Конечно, но, вероятно, вы еще должны отработать две недели на предыдущем месте работы? Какие у вас там были условия, не помните?

Вот этот момент Лена совершенно упустила. Единственное, что она знала точно, что никаких документов на своем нынешнем месте работы она не подписывала.

— Я договорюсь, — умоляюще сложила она руки, но Марина только покачала головой:

— Никакой спешки нет. Конечно, чем раньше вы выйдете, тем лучше, но если не получится, мы будем рады вам и через две недели. Тем более что вам необходимо еще собрать справки.

Марина виновато пожала полными плечами и добавила:

— Такой порядок. Медосмотр надо пройти обязательно, вот вам списочек, надеюсь, за две недели уложитесь.

— А договор-то можно сейчас подписать? — обеспокоилась Лена.

— Конечно, одно другому не мешает.

Лена торопливо поставила подпись и вздохнула с облегчением. Естественно, никаких гарантий эта закорючка не давала, но для внутреннего спокойствия была просто необходима. Лена Кораблева уже ощущала себя штатной единицей.

Распрощавшись с Брусникиной, она решила остаток дня потратить на сбор медицинских справок. Список выглядел весьма оригинально. Перечитав его несколько раз, Лена зашла в метро, купила жетон и позвонила Светке.

Слышимость была чудовищной, поэтому приходилось орать, срывая голос и веселя окружающих.

— Свет! Только быстро!

— Спешка нужна только при ловле блох, — меланхолично возразила Карякина.

— У меня только один жетон, а вопрос срочный!

— Девушка, сколько можно трепаться, тут людям звонить надо, а вы на трубке удавились! — худая маленькая женщина с пронзительным темным взглядом и пегими неровными кудряшками, торчащими из-под сдвинутого набекрень берета, нетерпеливо топталась рядом с большим клетчатым баулом.

— Светка! — Лена возмущенно зыркнула на крутящуюся около телефона тетку. — Значит так! Я ходила устраиваться на работу, а мне дали список врачей, от которых нужны справки: венеролог, фтизиатр, стоматолог и терапевт. Это что значит? Может, они меня путанить берут, а не переводить? И зарплата огромная!

Наверное, твоя развратная мордашка не внушила новому шефу доверия, вот он и решил обезопаситься, а то приволочет потом домой любимой жене фиг знает чего!

— Хватит острить! У тебя это некачественно получается! Никакого шефа я в глаза не видела, разговаривала только с начальником отдела кадров, но она женщина!

— Тут два варианта, либо она сама на тебя глаз положила, либо у них шеф имеет право первой ночи, надеюсь, понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — убитым голосом прошелестела Лена. — А что же делать?

— Думаю, отказаться!

— Я договор уже подписала, — Лена чуть не плакала.

— Ну все, пахать тебе в негритянском борделе! — вздохнула Светка. — Но ты не переживай, я денег накоплю, в гости к тебе приеду…

— Дура ты, Карякина!

— Кто дура, это еще большой-большой вопрос! Ты, Ленка, прям с луны свалилась. Ты что, впервые слышишь, что для любой работы медкомиссию надо пройти?

— Так ты знала?

— Конечно, знала! Таких элементарных вещей не знаешь только ты! Зато теперь на фоне стресса ты это запомнишь как «Отче наш».

— Я вот сейчас как приеду к тебе да как «стрессну»! — Лена шлепнула трубку на рычаг и сурово огляделась. Народ искренне интересовался ее проблемами. Одна бабка даже рот от любопытства приоткрыла и, видимо, ждала, что Лена сейчас оповестит собравшихся о своих дальнейших планах на день.

Радовать сограждан откровениями она не стала, а поехала в районную поликлинику к стоматологу. Там ее ждала первая неприятность. Талоны на прием выдавались только в последний рабочий день каждого месяца на весь последующий месяц вперед, об этом оповещал всех страдальцев большой плакат у входа. Не усмотрев в объявлении логики, она обратилась в регистратуру:

— Простите, а откуда мне знать, заболит у меня в следующем месяце зуб или нет?

— Ниоткуда, — согласно кивнула старушка, дремавшая над газетой по ту сторону стеклянной перегородки.

— Так как же я попаду к врачу?

— По записи.

— Но запись только в конце месяца.

— Да, в конце, — радостно подтвердила бабка и с такой активностью закивала головой, что пучок седых волос, перехваченных резинкой, сбился на бок.

— А если мне сейчас надо?

— Без талона никак! — теперь направление движения старушкиного черепа сменилось на сугубо отрицательное, и голова начала мотаться слева направо и обратно.

— Хорошо, а как же быть?

— Приходите в конце месяца и запишетесь!

— А если мне сейчас?

— Без талона никак!

Лена обалдело уставилась в потолок. Наверняка администрация поликлиники руководствовалась какими-то соображениями, когда устанавливала такие порядки, но какими? И как пройти эту самую медкомиссию?

— А если у меня ничего не болит? — попробовала она подкатиться к бабке с другой стороны.

— Вот и хорошо!

— Но мне нужна справка, что у меня ничего не болит. Где ее взять?

— У стоматолога. Талончики выдаются в последний день каждого месяца…

Лена тихо застонала: то ли бабка уже успела ее забыть, то ли просто издевалась.

— Девушка, — неожиданно отвлек ее от яростных мыслей тонкий голосок. — Вы скажите, что с острой болью, тогда дадут.

Рядом опирался на палочку сухонький дедуля в смешной детской куртке с зайчиками.

— Я с острой болью, — послушно пробормотала Лена в окошко и для наглядности взялась рукой за щеку.

Услышав ключевое слово, бабка отодвинула газету, надела очки и строго спросила:

— Карточка есть?

— Была, только давно.

— Паспорт, полис.

— У меня только паспорт, — промямлила Лена, которая после памятной встречи с сотрудниками ППС начала носить документы с собой.

— Без полиса нельзя.

Злобно треснув дверью, она вышла на улицу. День почти пропал. Но это только почти. Она решительно поехала домой за полисом. Возвращаться в стоматологическую берлогу, где рыскали неприветливые хирурги с хищно поблескивавшими плоскогубцами, выли бормашины, а на входе сидела дряхлая, но неподкупная церберша, Лена не захотела, поэтому, взяв все документы, включая даже квитанции по оплате квартиры и университетский диплом, она отправилась в районную поликлинику штурмовать остальных упомянутых в списке врачей.

У регистратуры было пусто. Румяная полная женщина неприветливо подняла глаза на ввинчивающуюся в окошко Лену.

— Скажите, а к терапевту запись когда?

— Никогда.

Лена затосковала. Похоже, что все сговорились, чтобы максимально усложнить ей жизнь. Помолчав, тетка добавила:

— К терапевту без записи, в порядке очереди. Какой участок?

Номер участка Лена, естественно, не знала, но все оказалось не так безнадежно: по адресу регистраторша быстро вычислила часы приема участкового терапевта.

— Сегодня до двух она была, — радостно улыбнулась Лене тетка, всем своим видом демонстрируя восторг по поводу озвученного факта.

Лена поджала губы, борясь с желанием сказать что-нибудь этой довольной колобчихе. Но толстуха вдруг опечалилась:

— Вру, не было ее сегодня. Заболела же она. По вашему участку Мурзозян принимает, до пяти сегодня, 12-й кабинет.

— А карточку? — бдительно потребовала Лена.

— А документы? — не осталась в долгу тетка. Лена с победоносным видом вывалила на прилавок всю пачку вместе с квитанциями.

Тоскливо вздыхая, регистраторша уползла в глубь стеллажей и вернулась с тоненькой книжечкой.

— Нате, — шлепнула она искомое перед Леной и напомнила: — 12-й кабинет.

Перепрыгивая через ступеньку, Лена вознеслась к вожделенному Мурзозяну. У кабинета сидела угрюмая толпа. На Ленин вопрос «Кто последний?», никто не отреагировал.

— Значит, никого, — жизнерадостно констатировала Лена, почувствовавшая в своих ладошках хвост удачи. Дойти до дверей ей не дали.

— Здесь все первые, — порадовал ее молодцеватый брюнет, позднего среднего возраста. Его слова имели эффект выдернутой снизу стопки тарелки. Заорали все и сразу. Немедленно выяснилось, что согласия в присутствующих по поводу «кто последний» нет и быть не может, поскольку ветераны, инвалиды и беременные имеют право идти вне очереди, соответственно, они сплотились в отдельный хвост, отстаивающий свои права, часть сидельцев шла по предварительной договоренности с участковыми, причем с обоими, все остальные были из разряда «мне только спросить». Получалось, что у Лены соратников не было.

Каждый раз, когда из кабинета выходил очередной счастливчик, несколько человек моментально подскакивали к узкой щели, они начинали орать, пихаться, и кто-то один попадал в результате к всесильному Мурзозяну.

Присмотревшись к системе, Лена решила, что попытка — не пытка, и во время очередной стычки поднырнула под руку зазевавшегося мужичка с желчным недобрым лицом.

— Мне только печать поставить, — заметалась она по неожиданно большому кабинету, увидев, что доктора за столом нет. Больше всего она боялась, что сейчас пышущая негодованием толпа выволочит ее из помещения, и придется приходить в другой день.

— Ну-с, и куда вам ставить печать? — доктор выпал откуда-то из-за спины, оказавшись лысоватым тонкошеим субъектом, больше похожим на больного дятла.

— Мне для работы.

— Вообще-то, надо вас осмотреть.

— Пожалуйста, — с готовностью согласилась Лена и начала задирать блузку, опасливо косясь на дверь: быть выволоченной в коридор в полуголом виде ей не хотелось.

— Да не надо, — махнул рукой терапевт, не вдохновленный объемами пациентки. — Ни на что не жалуетесь?

— Нет! — затрясла головой Лена.

— Забирайте свою справку, — кивнул он. — Зовите следующего.

— Чего их звать, сами придут! — хохотнула осчастливленная Лена и выскочила из кабинета, на ходу заправляя кофточку.

Новая партия борцов за здоровье едва не смела ее на выходе.

Уже спускаясь по лестнице, Лена сообразила, что не спросила у участкового, где принимают фтизиатр и венеролог.

У регистратуры топталась небольшая очередь. Лена послушно встала в конец, решив, что на сегодня лимит везения исчерпан, и вряд ли ей дадут номерки к остальным специалистам.

— О, девушка, как хорошо, что я вас догнал, — брюнет, давший ей у кабинета краткую консультацию по поводу отсутствия «последних», гордо дергал кадыком. — Может, продолжим вечер в более приличном месте?

В этот момент подошла Ленина очередь:

— Ой, а скажите, пожалуйста, мне надо к венерологу и к фтизиатру…

— Вот тебя угораздило-то, — сочувствующе качнула головой толстуха и добавила: — К венерологу — в КВД, к фтизиатру — в туберкулезный.

— Спасибо, — Лена нехотя отлепилась от окошка. Лимит везения действительно закончился. Зато брюнет бесследно исчез с горизонта, даже не пришлось его отшивать.

Антон сердито ковырял паровую котлету. Она выглядела омерзительно недожаренной и размазывалась по рту безвкусной кашей.

— А мама говорит, что это самая полезная пища. Кто правильно питается, тот тратит меньше денег на врачей. Она же не только за наше здоровье волнуется, но и за наш бюджет.

Он пришел сегодня невероятно голодным и хотел нормальной вредной пищи. Отвратительные куски парового фарша в сочетании с листиками салата и кукурузой вызывали горячее желание пытать этим кулинарным набором заботливую тещу.

— Еще мама велела выбросить твои сигареты. Ты травишь не только себя, но и детей.

— И что? — замерев, поинтересовался Антон. — Ты выбросила?

— Конечно. Тебе давно пора бросать курить.

Поняв, что даже перекурить после пакостного ужина не удастся, он желчно выдавил:

— Что еще говорит наша мама?

— Что ей стричься пора и к косметологу.

— Да ты что? — оживился Антон и мстительно протянул: — Так ты передай маме, что стрижка под ноль тоже очень положительно скажется на нашем бюджете, и в частности на моем психическом здоровье. А вместо косметолога очень экономно было бы использовать народные средства. Мочу, например. Очень, говорят, помогает. Если у нее проблемы, могу сдать свою. Мне для любимой тещи ничего не жалко!

Алиса надулась и вышла из кухни. Через минуту послышалось треньканье телефона. Жена звонила маме. Антон вдруг понял, что хочет к Светке, немедленно, сию секунду, от примитивной и покорной Алисы, от ее мамы, лезущей как таракан в любую щель, от этих неопрятных постных котлет…

Светлана млела от восторга. Алик ухаживал за ней, как за оранжерейным цветком, сдувая пылинки, подкармливая деликатесами и демонстративно гордясь в общественных местах своей спутницей. Несмотря на свою занятость, Алик все же умудрялся выкроить в плотном графике пару часов на общение с любимой. Правда, Светлану несколько смущал тот факт, что пожар любви они раздувают на территории, оплачиваемой ничего не подозревающим Антоном. Но, подумав, она пришла к выводу, что Антон сам виноват, хотя что-то в глубине души мешало ей окончательно убедиться в своей правоте.

Карякина лежала на диване и слушала, как Алик плещется и фыркает в ванной. Голым пальцем ноги она поддевала полу его пиджака, висящего на спинке стула, тянула к себе, а потом отпускала. Пиджак увесисто раскачивался. В какой-то момент эта «увесистость» страшно заинтересовала Светку, и она начала этим же пальцем ощупывать выпуклый карман. Развлечения ради она пыталась угадать, что там лежит. Антон, похоже, заплыл за буйки и возвращаться к заскучавшей подруге не собирался. Виновато поморгав иконостасу «Членов политбюро», строго наблюдавших за ее действиями с допотопного плаката, Карякина запустила руку в оттянутый карман и быстро вытащила маленькую коробочку. Такие коробочки обычно продавались в ювелирных магазинах. С небольшой, но дорогостоящей нагрузкой. Светка немедленно отколупнула крышку.

— Ох! — только и смогла она выдавить из сжавшегося от восторга горла. На красном бархате поблескивали два обручальных кольца.

Коробка была немедленно сунута на место, а Светка забегала по комнате, судорожно прихорашивая слежавшуюся внешность. В голове пьяными кузнечиками скакали ополоумевшие мысли.

— Это все так неожиданно… мне надо подумать… Нет!!! Не так! Надо спросить, уверен ли он, не пожалеет ли потом… А если он и правда задумается? Нет, так тоже нельзя! Брать время на размышления или сразу согласиться? Если брать, то он может обидеться и передумать, а если сразу соглашаться, то как-то несолидно… Вот ведь проблема!

На столе пронзительно заверещал телефон. Светка, ушедшая в свои волнительные мысли, сильно вздрогнула, возвращаясь в реальность, и торопливо схватила трубку.

— Да! — в этом «да» было все: желание немедленно распрощаться с неведомым абонентом, надежда получить совет, если это вдруг кто-то полезный, и страх, что предстоящий телефонный разговор нарушит торжественность момента.

— Светик, это я, — прошептал Антон и присовокупил к сообщению звук поцелуя.

— А чего шепчемся? — романтический настрой тут же сбился набекрень от пронизывающего Светкину реплику ехидства. — Жены боишься? Правильно. Не надо нарушать семейную идиллию. Завтра пообщаемся, если вспомнишь про меня.

— Света, не надо так! — Антон демонстративно повысил голос и картинно вздохнул. — Можно я сейчас приеду?

Вконец обнаглевшая Светка, забыв, в чьей квартире живет, гордо сказала:

— Сегодня я тебя видеть не готова. Мне надо подумать. Давай завтра поужинаем вместе.

— Давай! — оживился наивный Антон. — Я за тобой заеду. Куда подать авто?

— Сюда, куда же еще? — неуверенно ответила Светка, прикидывая, не отказаться ли от продолжения отношений с непостоянным кавалером сию секунду, сидя в непосредственной близости от обручальных колец. Но чувство самосохранения удержало ее от решительного объяснения, тем более что портить себе настроение неприятным разговором именно сейчас, в этот судьбоносный вечер, было бы крайне неразумно.

Прощание вышло скомканным, Антон даже не успел порадовать любимую парой дежурных фраз про тоску, одиночество и безумную страсть. Услышав, что плеск воды в ванной прекратился, Карякина невежливо оборвала своего отставного Ромео, буркнув:

— В общем, до завтра!

В эту ночь конкретных предложений от Алика так и не поступило. Его нерешительность выглядела трогательно, но карякинские планы она, безусловно, сбивала. Светке хотелось определенности в судьбе, кольца на пальце и фаты на голове. С трудом удержавшись утром от наводящих вопросов, она проводила тоскливым взглядом оттопыренный карман пиджака, уплывающий вместе с любимым аж на два дня.

— У мамы день рождения, — пояснил он. — Она у меня строгая, но ты ей обязательно понравишься. Отвезу ее на дачу, а потом как-нибудь и мы к ней нагрянем.

На этой бравурной ноте он выскользнул за дверь, оставив любимой пищу для размышлений. То, что ее будут знакомить с мамой, в сочетании с обнаруженными вчера кольцами, впечатляло. Светка, конечно, несколько сомневалась в том, что она непременно понравится строгой маме. Ей рисовалась сухопарая старуха с пронзительным взглядом и презрительно поджатыми губами, заранее готовыми плюнуть в предположительную невестку какой-нибудь ядовитой репликой. Она не совсем поняла, увозят ли маму на дачу насовсем или только для празднования дня рождения. Если насовсем, то, вероятно, квартиру Антона можно будет наконец-то покинуть и переехать к Алику. Вот этот момент был самым сомнительным. Карякина и раньше могла уехать отсюда, но, пока она оставалась на этой снятой для адюльтера площади, Антон условно продолжал считаться ее кавалером. Если же собрать вещи и уехать, то подобный шаг перечеркнет титанические усилия и массу времени, потраченные на него стремительно подкатывающей к порогу тридцатилетия Светкой. Вот если бы Алик более четко сформулировал свои планы…

Антон позвонил примерно через час после ухода предыдущего кандидата на руку и сердце:

— Свету ля, я не могу дождаться вечера! Я понял, лучше женщины в моей жизни нет и не будет!

— Ты сейчас о ком говоришь? — охладила его пыл топтавшаяся на перепутье Карякина.

— О тебе естественно! — опешил Антон от ее ледяного тона.

— Вот что, милый! Если ты собираешься вспоминать про меня раз в месяц, то имей в виду, что я не готова сидеть тут и покрываться плесенью в ожидании твоих озарений. Боюсь, что завтра ты поймешь, что я слишком стара для тебя, и вернешься к своей несовершеннолетней подружке!

Все-таки кольца, хоть и не подаренные, но уже обнаруженные у Алика, сыграли свою роль: Карякина решила не просто плыть по течению, но еще и грести веслами. Если какому-нибудь крокодилу не понравится траектория ее движения, то он в момент получит этими самыми веслами по своей чешуйчатой башке.

— Света, о ком ты?

Ой, только вот не надо этого недоумения в голосе! Мне смешно. Если ты изменяешь мне с женой, то это еще как-то можно стерпеть, но когда ты изменяешь нам обеим, это низко! Имей смелость признаться и не прячься в кусты. Окорока торчат!

Пропустив обидный намек на «окорока», Антон возмутился:

— Да я с женой давным-давно не сплю! Как ты могла такое подумать! Какая еще несовершеннолетняя подружка?

— Хватит, противно слушать! Несколько дней назад ты волок ее пьяную из ночного клуба.

— А ты что там делала?

— Отдыхала! Или ты серьезно думаешь, что я сижу у окна, как царевна Несмеяна, и косы отращиваю?

— Какие косы?

— По которым ты ко мне в башню заползешь! И вопьешься в мое молодое тело, паук бесстыжий! Да, я тебя любила! А ты! Да, мне не пятнадцать лет, ну и что? Повеситься теперь? В моем возрасте тоже можно жить без костылей и протезов! Выходить замуж, рожать детей и быть счастливой! Или ты думал, что осчастливил меня, убогую, своим вниманием?

— Что за ересь? Почему это я — паук? Что я тебе сделал?

— Обнадежил!

Антон притих, потеряв ориентир в этой запутанной беседе. Он никак не мог сообразить, кто на кого может и должен обидеться.

— В общем, привет твоей школьнице. Вали к своей нимфетке, заодно уроки поможешь делать!

Тут до него дошло:

— Света, это не то, что ты подумала! Это Альбина!

— Ох ты, как круто! — разъярилась Света. — Приятно познакомиться! Так сказать, заочно!

— Это моя дочь!

— Ты меня достал, — Карякина повесила трубку и перестала реагировать на требовательные звонки.

Она естественно не могла сказать вконец завравшемуся Антону, что была там вместе с Аликом, который дочерей вероломного бизнесмена знает, а та девица ему была неизвестна. Светке хотелось уйти красиво и гордо. Опоганивать прощание разоблачением собственной неверности она не собиралась, поскольку сильно сомневалась, что этот факт достаточно сильно заденет падкого на девушек Антона.

Телефон вдруг устало тренькнул в последний раз и затих.

— Быстро он сдулся, — недовольно подумала резко расстроившаяся Светка. Ей хотелось, чтобы за нее бились и умирали от неразделенных чувств… Просто так, для укрепления веры в собственные силы.

Промучившись до обеда, она начала жалеть о слишком поспешном расставании с Антоном. Все-таки Алик пока тоже был под большим вопросом. Вряд ли ей повезет так же, как Лене, ошибку которой судьба не поленилась и исправила. Выбирать между двумя слишком опасно. Проще, когда выбора нет вообще.

Как только телефон ожил, Светка моментально схватила трубку, приняв решение помириться с Антоном хотя бы временно. Она трезво смотрела на мир, прекрасно осознавая, что получить мужика в единоличное пользование хотят все, а вот удержать могут лишь немногие. Заловленного самца необходимо держать на надежной привязи, но она должна быть достаточно длинной, чтобы у существа на том конце веревки создавалась иллюзия свободы.

Но, похоже, Антон передумал считать Карякину лучшей женщиной в мире и решил пошелестеть своей записной книжкой для организации вечернего досуга. Звонила ей Лена.

— Все! — запыхавшись, выпалила она. — Мы завтра подаем заявление!

— Ура! — Света захлопала в ладоши, сбившись со своих грустных мыслей на более позитивные. — Значит, я — свидетельница?

— А кто же еще? — по голосу было слышно, что Лену распирает от счастья.

— Ну, мало ли… — неопределенно хихикнула Светка и тут же перешла к более серьезной теме: — Так. Я обязательно должна быть в розовом!

— Зачем?

— Ну положено, чтобы подружка невесты была в розовом! Вот ты деревня-то!

— Если положено, то приходи в розовом, — согласилась Лена.

— Но я не люблю розовый, мне он не идет! Я буду похожа на свинью-копилку!

— Ты что, поправилась? Мы с тобой всего ничего не виделись. Или ты?..

— Типун тебе на язык! Не беременная я! Просто розовый — не мой цвет!

— Тогда не надевай.

— А ты меня одну приглашаешь?

— Ты что! Олег хочет ресторан заказать, много народу будет.

— Ты невменяемая от радости или издеваешься? Я имела в виду, могу ли я прийти с кавалером?

— А, извини! Конечно, можешь!

— Почему не спрашиваешь, с кем?

— С кем? — послушно повторила Лена.

— А я еще не решила!

— Хорошо хоть с полом определилась, — вздохнула Лена.

— Ладно, не язви. А то я тебя на свадьбу не позову.

— А что, намечается?

— Да, представь себе!

— Не представляю, — честно сказала Лена. — Ты даже не определилась, с кем придешь ко мне, а свое бракосочетание уже наметила. Или ты и кандидатуру жениха еще не выбрала?

— Ну и что? Слабо поверить, что у меня их двое?

— Нет, не слабо. У тебя, Карякина, и трое не предел. Хорошо еще, если твои кавалеры не передерутся у загса и не побьют тебя.

— Среди моих мужчин нет уродов, способных ударить женщину.

— Ты не обольщайся. При определенных условиях и пирожки кусаются, — просветила она самоуверенную Светку.

— Не завидуй, от этого портится цвет лица, — промурлыкала свидетельница и требовательно спросила: — А когда мы едем выбирать свадебный наряд?

— Мы?

— Да, да! Мы с тобой! Ты же не собиралась покупать платье с Олегом!

— Собиралась…

— Это плохая примета. Жених не должен видеть тебя в платье до последней минуты!

— Мы же живем вместе, мне что, прятать его, что ли?

— Не прятать, а отвезти к маме, в ночь перед свадьбой остаться там же, а утром за тобой приедет жених. Традиции надо соблюдать!

— Обалдеть, какие сложности, — расстроилась Лена. — А нельзя без этого?

— Если ты не веришь в приметы, то можно.

В приметы Лена не верила, но рисковать не хотелось.

— Ладно, уговорила.

— Теперь так. Я думаю, что это должен быть костюм: брюки-юбка, белые, прозрачные, белый топ, сверху кружевной пиджак, типа смокинга, никакой фаты и цветов в волосах — это отстой. Так, на ногах…

— Кроссовки, — с чувством дополнила Лена это чудовищное описание ее свадебного наряда в штанах а-ля Тарас Бульба. — Ты прибереги этот авангард для себя. Я хочу обычное платье и фату.

— Фу, какая ты скучная. Небось так и видишь себя в платье «баба на чайник».

— Именно, — не уступала Лена.

— И в чем фишка?

— Ни в чем. Если хочешь, можешь расцветить наше скучное торжество сама. Воткни в волосы перья, нацепи что-нибудь экстравагантное и радуй окружающих своей оригинальностью.

— Понятно. Решила сэкономить и купить платье-халат, чтобы потом можно было носить на каждый день, что-нибудь отпоров или отрезав. Наверное, твоему будущему мужу нравятся такие хозяйственные клуши.

— Моему будущему мужу нравлюсь я.

— Не обижайся. Нельзя быть такой зажатой. Кстати, как у вас там? Наладилось в плане общности интересов и личных отношений?

— Раз женимся, значит, наладилось, — неуверенно проговорила Лена, тут же вспомнив, что напряженность и некоторая отстраненность в общении с Олегом так и не ушла. Она продолжала стесняться, пытаться соответствовать и угождать, решив, что со временем все станет легче.

— Ясно. Ни фига не наладилось, — тут же догадалась слишком умная Светка.

— Но я его люблю, — поспешно добавила Лена.

— Ага. Стерпится — слюбится. Ну-ну, — голос у подруги стал недовольным и задумчивым.

— Свет, ты пойми. Люди все разные. Вот ты без комплексов, а у меня их воз и маленькая тележка. Переделать я себя уже не смогу. Мне проще жить, когда я подстраиваюсь под кого-то, ну не умею я сама строить!

— А ты учись! А то так и будешь в покосившихся пристройках числиться. Надо знать себе цену. Прежде всего самой. Если ты считаешь себя убогой, а ты именно так и думаешь, то, конечно, доказать окружающим, что ты белая и пушистая, никак не получится. Ты вот Нельку помнишь?

Неля была одной из многочисленных Светкиных подруг. Унылая высоченная девица с лицом больной лошади и фигурой жертвы Бухенвальда. Поддавшись карякинским теориям о соответствии внутреннего мира и восприятия окружающих, она однажды поразила Лену до глубины души, заявившись к Светке в лосинах, которые болтались на ее тощих ногах, как алые паруса, и кофте, в которой площадь декольте значительно превышала площадь прикрытых люрексом мест. Жидкие волосы были начесаны и собраны в конский хвост на макушке, отчего ее физиономия, похожая на длинный пупырчатый огурец, казалась еще длиннее. На Ленин взгляд, Нельке необходимо было отсидеться у Карякиной до наступления темноты и только после этого огородами пробираться домой. Но она ошиблась. Девушка пришла сообщить, что идет на свидание. Представив себе лицо счастливчика, к которому подвалит это чудо, Лена с трудом воздержалась от комментариев, и после ухода «красавицы» они еще долго препирались со Светкой по поводу того, что некоторые слишком много на себя берут, портя жизнь близких людей своими псевдонаучными изысками.

— И что с Нелькой? — с интересом спросила Лена.

— Она теперь фотомодель!

— Ты бредишь?

— Ни капли! Ее даже для чего-то там снимали. Нет, конечно, она слегка поправилась, у нее визажист, стилист, парикмахер… В общем, ты бы ее сейчас не узнала. А все почему? Человек поверил в себя и полюбил себя таким, какой он есть. Со всеми прыщами и дефектами!

— Я тебе не верю. Какая она фотомодель? Д а ну…

— Мне и не надо, чтобы ты верила. Главное, что у Нельки теперь нормальная полноценная жизнь, о которой она и мечтать не могла. А ты меня не слушаешь!

— Тебя страшно слушать. Что же ты сама не устроилась?

Во-первых, я абсолютно самодостаточна, у меня комплексов нет. Во-вторых, я в процессе поиска, я хочу выбрать из кучи зерен самое золотое, самое идеальное и самое перспективное.

— В смысле, всего три?

— В смысле — одно. Не умничай. Ладно, тебя не переделаешь, — вздохнула Светка. — Когда за платьем?

— Давай послезавтра.

— Зачем откладывать-то?

— Так мы только завтра заявление подаем. Мало ли что… Вдруг Олег передумает или случится что-нибудь.

— А, ну да. Конечно, скорее всего, передумает. Предлагаю платье купить накануне свадьбы. А еще лучше, вообще не покупать, — зло прокомментировала Карякина. — Горбатого могила исправит. Соберешься за платьем, звони. В общем, поздравляю. Как у тебя с работой-то?

— А все, увольняюсь, — Лена обрадовалась смене темы. — Там такая зарплата, одуреть!

— Не в деньгах счастье…

— А в их наличии.

— В их количестве, бестолочь!

— Одно подразумевает другое.

— Справки собрала? Из неприличных мест, — хмыкнула Карякина.

— Ой, и не говори. Собрала все, — Лена решила не рассказывать историю сбора справок, чтобы лишний раз не давать подруге повода учить ее жить.

Справку у стоматолога за нее взяла мама, поменяв на шоколадку. А вот от остальных врачей отделаться диатезным набором не удалось. Дальше регистратуры Веронику Федоровну не пустили.

Фтизиатр оказался сотрудником противотуберкулезного диспансера. Стараясь ни чего не касаться руками и открывая двери взмахом бедра, Лена дошла до искомого доктора, где и была огорошена необходимостью сфотографировать свою грудную клетку. Для этой процедуры пришлось заново стоять в очереди за талончиком, потом в очереди на эту самую флюорографию, в результате выяснилось, что результат будет готов только завтра, соответственно опять надо было брать отгул во второй половине дня.

— Ты, Кораблева, что думаешь, что я тебе пойду навстречу? — радостно потирала руки Татьяна Филипповна. — Ошибаешься. Не отпускаю я тебя.

Делала она это исключительно из вредности, поскольку другой возможности хоть чем-то досадить счастливой сотруднице не было.

— Знаете что, Татьяна Филипповна, — разозлилась Лена. — Даже если вы попытаетесь удержать меня силой, у вас это вряд ли получится. И хватит мотать мне нервы. Предлагаю джентльменское соглашение: я заканчиваю перевод до увольнения, а вы отцепляетесь от меня со своими придирками. В противном случае я все равно буду уходить, куда мне надо и когда мне надо, а вы останетесь с этой папкой!

Она потрясла в воздухе увесистой пачкой листов, где мелким шрифтом подробно описывались особенности и принципы работы чудовищного прибора, похожего на комбайн без колес. Нежная и возвышенная натура Татьяны Филипповны не могла пережить контакта со столь убогим и приземленным агрегатом, поэтому ей пришлось пойти на уступки.

— Где ты постоянно бродишь? — недовольно спросил Олег, когда уставшая, как савраска, Лена ввалилась в квартиру и молча начала стаскивать сапоги, мечтая о горячей ванне и пустой постели.

— Да по делам по всяким, — неопределенно отмахнулась она, решив, что сообщение о высокооплачиваемой работе будет для Олега неплохим свадебным подарком, и поэтому необходимо было продержаться еще месяц.

— Я тебе весь день трезвонил, а тебя нет. Что за дела такие, командировки, что ли?

— Вроде того, — буркнула Лена. — Но, вообще-то, до обеда я была. Если только эта старая ведьма не наврала тебе, когда я кружку мыть уходила.

— Я звонил после обеда.

— А, значит, я уже уехала.

— К кому? — не унимался жених.

— К клиенту. Ты мне не доверяешь?

— Просто я хотел тебя встретить с работы, мы бы поужинали где-нибудь, а теперь придется опять греть полуфабрикаты. Мы так гастрит наживем.

— Не наживем. Я буду готовить тебе вкусную домашнюю пищу, как раньше. Потерпи чуть-чуть.

— И что изменится через чуть-чуть?

— Во-первых, я стану твоей женой, во-вторых, работы будет меньше, а в-третьих, я сама свожу тебя в ресторан.

— Я тебе это напомню, — усмехнулся Олег. — Кстати, я хотел с тобой поговорить по поводу свадебного путешествия.

У Лены моментально пересохло в горле от ужаса. Про этот радужный момент, сопутствующий процессу бракосочетания, она совершенно забыла. То есть не забыла, а почему-то решила, что, выложив космическую сумму за ресторан, они ограничатся одноразовым пышным праздником и медовым месяцем у телевизора по вечерам после работы.

А что если Олег тоже запланировал приятный сюрприз в виде каких-нибудь путевок на Гавайи? А что если он собирается подарить ей какой-нибудь экзотический тур прямо в ресторане, на банкете? Эта мысль, неприятно холодя внутренности, тяжелым ледяным шаром прокатилась от груди к желудку, повисела там пару секунд и сорвалась куда-то вниз.

— А…ммм… ой, — поделилась своими ощущениями слегка перепуганная невеста. Ей впервые пришло в голову, что не каждый сюрприз можно считать приятным — все относительно. И не факт, что ее выход на новое место работы не «обрадует» Олега так же, как ее «радует» предстоящий разговор про путешествие.

— Ты хочешь куда-нибудь поехать? — Олег мялся так, что Лена сразу подумала, что путевки у него уже куплены, а теперь он пытается выяснить, угадал ли с выбором. Ей очень не хотелось его расстраивать, но для нее и поездка в ближайший дом отдыха, и полет на карнавал в Бразилию были одинаково нежелательны, поскольку начать работу на новом месте с отпуска вряд ли получится.

— Я, как ты, — не призналась Лена, тягостно размышляя о тактике дальнейшего общения на эту неожиданную тему.

— Нет, а как тебе больше хочется?

Сказать, как ей хочется на самом деле, Лена не смогла.

— Вообще-то, я больше дома люблю сидеть, — вывернулась она. — Но с тобой — хоть на край света!

— Правда? — неожиданно оживился Олег. — То есть ты не расстроишься, если мы отложим свадебное путешествие? Видишь ли, мне надо уладить некоторые дела…

— Так мы никуда не едем?! — взвизгнула Лена и захлопала в ладоши от избытка чувств.

Радость невесты настолько не вязалась с темой разговора, что Олег опешил.

— Леночка, я тебя очень люблю…

— А я-то тебя как!

Ее распирало от восторга, который явно ничего общего с таким нежным чувством, как любовь, не имел.

— Лена, я так боюсь тебя потерять…

— Если хочешь, я буду ходить в каске, чтобы кирпич на голову не упал! — Лену несло на радостях так, что хотелось захлопать крыльями и покружиться вокруг люстры.

— Подожди, я хотел с тобой посоветоваться. — Олег никак не мог довести мысль до конца, поскольку невеста мельтешила по комнате и человеческую речь воспринимала плохо. Это нездоровое оживление, вызванное исключительно сообщением, что они не едут в свадебное путешествие, обалдевшего жениха достаточно сильно смущало, если не сказать — пугало. — Я решил перенести дату свадьбы. В принципе, договориться можно… Ты как?

Лена затормозила, словно налетев на кирпичную кладку. Вот оно. Началось. Счастье достигло критической массы, и сейчас количество начнет превращаться в жутковатое качество…

— Конечно, я тоже подумала, что мы слишком торопимся, — равнодушно ответила она, ощущая неумолимое приближение слез, мощной лавиной подкатывающих к глазам.

— Ты не поняла, я, наоборот, хочу ускорить. Раз мы никуда не едем, визы-паспорта не нужны, ресторан хоть в следующие выходные дадут, давай перенесем на пару недель. Зачем нам целый месяц ждать?

— Но нас же записали в журнал, — растерялась Лена, невероятно уставшая от эмоциональных перепадов этого долгого дня.

— Как записали, так и перепишут, — заулыбался Олег, чувствуя, что особых возражений не предвидится.

— Я не знаю. Неожиданно как-то…

— Ты не против?

— Нет, не против. Но…

— Никаких «но». Я сам все устрою.

Карякина страдала. Антон все-таки приехал: без звонка, без предупреждения. Хотя имел полное право, это ведь была его квартира. Тем не менее Светка попыталась поставить его на место сообщением, что незваный гость хуже татарина. О том, что он мог тут столкнуться с Аликом, она старалась не думать. Чувствуя себя персонажем дурацкого водевиля, Света слушала признания распалившегося кавалера. Его путаные, но очень эмоциональные реплики сводились к тому, что он решил связать свою жизнь с ней.

«То ни одного, то сразу повалили, как на распродажу, — напряженно размышляла она, пытаясь найти во всем происходящем какой-то подвох. — Да уж, поперло так поперло».

На самом деле столь резкий поворот в судьбе Антона был вызван очередным визитом тещи. Андромеда Станиславовна, поняв, что запасы наличности неумолимо тают, а размазня-дочь никак не может стрясти с зятя очередную дотацию, вознамерилась поставить распоясавшегося родственника на место.

Перебрав все варианты, она решила, что дома выяснять отношения опасно, поэтому напала на не ожидавшего подвоха зятя в офисе.

— К вам Попова, — пискнул в селекторе испуганный голос секретаря. — По личному вопросу.

Фамилия была смутно знакомой, и Антон привычно пошутил, чтобы протянуть время и попытаться вспомнить ее обладательницу:

— Надеюсь, симпатичная?

Секретарь ответить не успела, поскольку дверь распахнулась, едва не вырвав косяки, и проем заполнился мучительно узнаваемой фигурой Андромеды Станиславовны:

— Надо же, какие оригинальные вопросы! Ну и как? Симпатичная я?

— Кошмар на улице вязов, — пробормотал Антон, подавив желание вызвать охрану. Лучше разобраться самому, иначе потом весь офис будет шушукаться. Выглядеть смешным он не хотел.

— Сам ты кошмар, — обиделась теща. — Я по твоей милости ни у парикмахера не была, ни у косметолога.

— Не смею задерживать. Уверен, они вас ждут не дождутся! Спасибо, что проведали!

— Позвони в бухгалтерию, пусть мне выдадут деньги.

— Я готов оплатить только психиатра, — прошипел Антон.

— Она мне не дала, сказала, что нужен приказ директора, — словно не слыша зятя, продолжила свое выступление Андромеда.

— С каких это пор вы, мамаша, лезете в бухгалтерию с подобными просьбами, — от злости Антон начал заикаться.

— С сегодняшнего дня, поскольку ты меня вынудил.

— Я… тебя… сейчас… А ну, брысь отсюда! — взревел он, представив, что будет, когда эта сплетня, приукрашенная несуществующими подробностями, дойдет до хозяина. Что и как требовала эта курица у бухгалтера, он боялся даже представить.

— Как это «брысь»? — не поверила теща. — Ты соображаешь, с кем разговариваешь?

— Очень даже соображаю! — Он взял со стола здоровенный дырокол, который ему еще ни разу не пригодился за все 4 года, прошедшие со дня его приобретения, и начал медленно приближаться к обеспокоенной Андромеде Станиславовне, не понимавшей тонкостей бизнеса и искренне считавшей, что главный в фирме не хозяин, а директор.

— Пусть я сяду… — с чувством начал Антон, но закончить речь не успел. Теща лопнула в воздухе как мыльный пузырь, только подол ее сиреневой юбки на долю секунды мелькнул в дверной щели юрким змеиным хвостом.

Через полчаса ему позвонила рыдающая Алиса:

— Как ты мог? Ты оскорбил не только маму, но и меня! Как мы теперь будем смотреть в глаза друг другу! Ты разрушил нашу семью…

На заднем плане был отчетливо слышен свистящий и захлебывающийся шепот мамы, суфлирующей выступление.

— Разрушил, — подтвердил Антон. — Передавай привет своей непричесанной и необманикюренной мамаше!

Неожиданно ему стало легко, словно из темного узкого тоннеля он вырвался на свободу: все! Материальные обязательства перед семьей были настолько мелкой проблемой, что об этом не стоило и говорить. Подумаешь, развод. Деятельная Андромеда наконец-то избавится от ненавистного зятя, а он — от ее финансовых претензий.

У него есть Светлана, видеться с дочками он будет, квартиру разменяет… Все к лучшему.

— Это что значит? — растерялась недальновидная Алиса, испуганно скосив глаза на маму. Андромеда вытягивала толстую шею, пытаясь разобрать ответ зятя.

— Ничего. Я согласен с тобой.

— В чем?

— Во всем! — покорность и тупость жены, позволявшие ему долгое время жить в свое удовольствие, сейчас его даже развеселили.

Похоже, что Алиса повторяла за мамой на автопилоте, не особо вдумываясь в смысл. Мама попыталась продолжить дискуссию, но Антон уже повесил трубку.

— Ну что? — нетерпеливо затрясла задом Андромеда Станиславовна. — Что он сказал?

— Что согласен.

— Денег дать?

— Нет, про деньги он не говорил. Он согласен, что разрушил семью. И еще просил передать тебе привет. Мама, мне страшно. У него был такой голос…

— Так это же хорошо! — неуверенно сказала мама. — Раз он согласен, то должен почувствовать себя виноватым…

— Не похоже.

— Я останусь с тобой, и мы вместе вправим ему вечером мозги.

Но наполеоновским планам Андромеды не суждено было сбыться. Антон на расправу не явился, а трубка равнодушно сообщала о недоступности абонента.

Народная мудрость гласит, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Но Света не могла даже определиться, кто из кавалеров журавль, а кто — наоборот. Если абстрагироваться от разнообразия вариантов, которые еще могла подсунуть жизнь, то надо было хватать то, что ближе лежит. В настоящий момент это был Антон, развалившийся на кровати и сладко причмокивающий во сне.

«Начинается, — Светка раздраженно дернула на себя одело, оставив неприкрытой сиротливо-волосатую конечность кандидата в женихи. — Еще не женился, а уже тянет одело на себя!»

Антон послушно свернулся рогаликом, разместившись под остатками цветастого покрытия.

— Ну и где гарантия, что через неделю он не переползет обратно к своей супружнице? — спросила она сама себя. И тут же ответила: — Гарантий ноль. Хотя не факт, что Алик дозреет до предложения, что я понравлюсь его мамаше и что лет через десять он точно так же не будет дрыхнуть в чужой постели.

— Антон, — зашипела она и пнула любимого. Реакции не последовало. Тогда Светка размахнулась посильнее и поддала ему ногой так, что сладко спящий Антон едва не слетел на пол.

— Что случилось? — затряс он головой и начал ожесточенно тереть лицо, словно планировал дотереться до чего-то более вменяемого, нежели сильно помятая спросонья моргающая физиономия.

— Я вот лежу… думаю… — мечтательно завела Светка.

Застонав, Антон откинулся на подушку:

— Я думал, что-то случилось.

— Случилось. Не выключайся, — взбодрила его Карякина. — Я не понимаю сути наших отношений.

— А я не понимаю вопроса. И вообще, давай перенесем совещание наутро, спать до одури охота… — он попытался воткнуть голову между подушек. Но Светка решительно отобрала у него этот жалкий пуховый щит и продолжила:

— Ты приходишь, удовлетворяешь свои физиологические потребности и идешь дальше по своим делам. Но я же не предмет обихода, который где воткнешь, там и стоит до твоего возвращения…

— Светик, давай завтра, — взмолился Антон. — Я сейчас на умные темы не могу общаться. Дай я тебя поцелую и баиньки.

— Ты мне еще пустышку в зубы вставь вместо кляпа, — сварливо оттолкнула его Светка. — У тебя есть жена, что ты тут делаешь? Что я тут делаю?

И как я называюсь: любовница, сожительница, подруга?

— Ты моя невеста, — обреченно проныл обвиняемый, поняв, что тихий час окончен.

— Невеста без места. У женатых мужчин невест не бывает. У них бывают сожительницы.

— Но я же сказал, что разведусь!

— Вот и разведись!

— Прямо сейчас?

— А что тебе мешает?

— Света, это достаточно длительная процедура. Я хочу, чтобы все сделала жена, а я только пришел на суд, в противном случае я ближайшие полгода буду бегать по инстанциям.

Светка даже подскочила от негодования:

— То есть ты хочешь сказать, что будешь ждать, пока твоя жена не подаст на развод? Да ты сдурел! Она никогда в жизни с тобой не разведется!

— Не такой уж я ценный кадр, — снисходительно махнул рукой Антон, тем не менее приосанившись и слегка загордившись.

— Ты — нет, — осадила его невеста. — Но твои деньги, твою квартиру и все остальное ни одна здравомыслящая баба из рук не выпустит.

— Она не совсем здравомыслящая. Хотя мамаша ее… Но это же все можно поделить. Никаких проблем.

— Коммунизм в отдельно взятой ячейке общества, — хмыкнула Светка. — Все делим поровну. Только целое, оно всегда лучше, чем любая половина.

— Света, что ты от меня хочешь?

Я? — возмутилась Карякина. — Ничего вообще! Это ты, кажется, чего-то от меня хочешь. Или мне послышалось, или кто-то звал меня замуж.

— Я сделаю все, как ты скажешь, только давай сейчас спать, — пробормотал Антон потусторонним голосом, явно пребывая уже вне сотрясаемой Светкиными размышлениями реальности.

— Давай. Ты мне тоже надоел. Это наша последняя ночь. Прости.

С этими словами Карякина замоталась в одеяло и отвернулась к стене. Но реплика не подействовала: Антон уже видел какие-то беспокойные сны, тихо вздыхая и постанывая.

Утром Светка была сама неприступность. Она холодно отмалчивалась, заставляя Антона лебезить и заглядывать в глаза, чтобы растопить лед, плотной коркой покрывший за ночь оскорбленную в лучших чувствах невесту.

Закончилось все тем, что он пообещал заняться бракоразводным процессом лично, не дожидаясь встречных действий жены. Как только он ушел, Светка бросилась к телефону:

— Кораблева! Я выхожу замуж! Так что теперь я знаю, с кем приду к тебе на свадьбу. Слушай, он потрясающий…

— Свет, я от тебя обалдеваю. Это что, третий за неделю кандидат в супруги?

— Все не так запущено! — гоготнула Карякина. — Это Антон.

— Я, извини, в них слегка путаюсь. Антон — это который второй.

— Нет, который первый, — передразнила ее распираемая эмоциями Светка.

— У тебя просто гербарий, целая коллекция…

— Гербарий — в доме престарелых, это там все усохшие и спрессованные жизнью, а у меня цветник. В общем, хватит острить. Я теперь тоже невеста.

— Ладно. Поздравляю. Можно спросить, когда свадьба, или это до сих пор считается бестактным вопросом?

— Считается. Он еще не развелся. Только, пожалуйста, прошу тебя, без комментариев.

Лена тяжело вздохнула, но просьбу выполнила.

— Я тут что подумала, — несло Карякину. — Давайте дружить семьями. Пригласите нас в гости!

— Свет, я пока еще не жена…

— Ясненько. Право голоса тебе так еще и не выдали. Я бы, конечно, могла пригласить вас сама, но здесь территория для приема неподходящая, а у Тошки дома жена, дети и теща. Она может повредить мой ангельский лик.

— У него еще и дети.

— Они взрослые, — утешила ее Светка.

— Это отвратительно.

— Отвратительно не иметь возможности приглашать домой друзей. Сначала разберись в своем дупле, а потом уже поучай других.

— Я не поучаю, — вздохнула Лена. — Просто то, что ты делаешь, страшно.

— Никто его за уши не тянул, он сам так решил. Взрослый человек должен сам отвечать за свои поступки. Или я должна его отговаривать? Да не смеши меня! Я, может, влюбилась!

— Может?

— Не цепляйся к словам. Короче, не переводи разговор. Надо познакомить мужиков до свадьбы.

— Зачем? Придете, и познакомимся.

— Вот еще. Антоше будет неприятно, все друг друга знают, а он один сам по себе. А так придет на правах друга жениха. Он, знаешь, какой стеснительный!

— Ерунду ты какую-то придумываешь. Зачем огороды городить?

— Нет в тебе полета мысли.

— А это здесь при чем? Это очередная завуалированная гадость? — Лена нетерпеливо переминалась у телефона. Татьяна Филипповна мрачно буравила ее взглядом, но выступать пока не решалась.

— В общем, никаких сложностей не будет. Мы договоримся, например, на семь часов вечера в «Гранате» и как бы случайно столкнемся там. Вот и познакомим наших женихов. Может, потом еще детей переженим, — понесло Светку.

Лена так далеко вперед не заглядывала.

— В какой еще «Гранате»? — она начала потихоньку раздражаться. На перевод оставалось всего четыре дня, а задерживаться по вечерам на работе перед свадьбой совершенно не хотелось.

— Серость! — хихикнула Светка. — Не какая, а какой. «Гранат» — это ресторан.

— Ах, ну простите нас, деревенских. Не знали. Когда хоть встреча на Эльбе?

— Давай завтра в семь?

— Давай. Все. Я могу идти работать или будут еще указания?

— Будут. Форма одежды — парадная. Приглядись к моему, поищи в нем дефекты. Ты же у нас умная да приметливая. Вдруг я что-то упустила. А я к твоему присмотрюсь.

— Не надо, — быстро среагировала Лена. — Мы со своими дефектами как-нибудь уж сами…

— Не надо так не надо, — спорить Светка не собиралась. — До завтра. Чао, крошка!

Лена села работать, но перевод не шел. Она вдруг поняла, что категорически не хочет идти на эту встречу. То, что Карякина углядит в Олеге массу дефектов, она не сомневалась, как не сомневалась и в том, что не желает слышать гадости о любимом человеке даже из уст любимой подруги.

На следующий день ровно в семь вечера Лена с Олегом уже сидели в зале ресторана « Гранат». Карякиной с ее спутником там не было. Лена вздохнула с облегчением, оживилась и защебетала. Олег снисходительно слушал последние сплетни с ее работы и, периодически кивая головой, думал о своем. Баровский был приглашен на свадьбу в качестве почетного гостя. Срок выплаты неумолимо приближался, но все пока было под контролем. Тем не менее Олег жил с ощущением, что его голову сунули в гильотину, а палач лишь временно отвлекся. Беззаботное Ленино чириканье вызывало раздражение и зависть. Ему тоже хотелось жить сегодняшним днем, придавать значение мелочам и вырваться из бурной реки жизни в какой-нибудь мелкий вялотекущий ручеек, чтобы остаток жизни, бросив весла, лениво брести по мягкому песочку, поддевая ногами гладкие, облизанные водой камушки. Но и в этом ручье он со временем не поленился бы устроить какую-нибудь запруду, чтобы организовать на отдельно взятой территории небольшой природный катаклизм с прорывом плотины и наводнением. Жить спокойно он не умел и не мог. Но очень хотел.

Карякина с Антоном опаздывали. В последний момент она умудрилась уронить на платье помаду, в связи с чем пришлось срочно переодевать все, включая нижнее белье.

— А трусы-то зачем? — недоумевал Антон, наблюдая за лихорадочными сборами. — Испачкалось же только платье.

— К серому платью не подходит этот лифчик, значит надо взять другой, а к другому нужны другие трусики. Что непонятного?

— А-а, — протянул он, хотя ясность не наступила.

— Расслабься и получи удовольствие от стриптиза, — бормотала Светка, торопливо шурша пакетами.

— Он у тебя какой-то… казарменный, — ехидно протянул Антон.

— Это что, похоже на портянки? — Карякина возмущенно тряхнула у него перед носом ажурными чулками.

— Нет, но скорость у тебя, как при команде «в ружье!». Стриптиз должен быть медленным, плавным, обстоятельным…

— Вечером дашь мне наглядный урок, — оборвала его Светка. — Мы опаздываем!

— Куда? — изумился Антон. — Ты боишься, что у метрдотеля сегодня короткий день? Или думаешь, что продукты закончатся раньше, чем мы доберемся до столика?

У меня режим. Я на диете, — выкрутилась проговорившаяся Карякина. — Ужин должен быть ровно в семь, позже нельзя.

— Я слышал, что на диете есть вообще не положено, — ворчал Антон, гремя ключами и озираясь на цокающую вниз по лестнице невесту.

Одновременно с появлением на столе салатов в зал вплыла Светка, подволакивающая за собой неторопливого и обстоятельного мужика. Карякина отклячивала свои прелести и напряженно рыскала глазами по жующей аудитории. Лена вздохнула и, вымученно улыбнувшись, помахала подруге рукой.

Светка картинно всплеснула маникюром и что-то затарахтела в ухо своему спутнику. Судя по его лицу, он, как и Лена, предпочел бы ужин тет-а-тет, без суеты и вынужденных знакомств. Олег удивленно взглянул на резиновую улыбку своей невесты, адресованную куда-то вдаль, и недовольно обернулся. Дальше последовала немая сцена.

Карякина сначала глупо и жалко улыбнулась, потом как-то нелепо скривила лицо и побледнела, замерев, не доходя до их столика буквально пару метров.

— Надо же, — стараясь не фальшивить, проговорила Лена. — Какая неожиданная встреча. Это моя подруга Светлана со своим женихом. Ой, нет, с другом…

Олег обернулся, и последующие объяснения плотной пробкой застряли у Лены где-то в самом низу горла. На нее смотрела страшная маска. Обычно бесстрастное лицо Олега было искажено бешенством и страхом одновременно. Затравленный взгляд метался мимо Лены. В его глазах был немыслимый коктейль из отчаяния, ярости, ужаса и боли. Он вцепился в скатерть и набычился так, словно собирался вскочить и немедленно размести всех присутствующих этим самым столом. Единственное разумное объяснение, которое пришло в голову Лене, что Светкин спутник и есть тот самый мифический бандит, который имел претензии к Олегу. Тем более что пресловутый Антон тоже несомненно опознал Олега и заулыбался, как обожравшийся сметаной кот.

— Надо же, — ее мысли бежали впереди паровоза. — Ну почему бедной Карякиной так не везет с мужиками! Как бы ей помягче это все объяснить…

Тем временем вселенская скорбь в Светкином выражении лица сменилась тупой решимостью спятившего носорога.

— Ба, какой отвратительный сюрприз! Это напоминает мне романтическую прогулку на природе. Идешь, птичек слушаешь, на луну пялишься, а потом под ногой — чвак! Здеся были коровы! Это про тебя… Алик! — его имя она выплюнула словно гнилую ягоду, случайно раздавленную между зубами.

— Леночка, сейчас я тебе все объясню, — заторопился Олег, пытаясь оттереть входящую в раж Карякину.

«Да уж пожалуйста», — подумала Лена, но вслух почему-то ничего сказать не смогла. Ее начало колотить. Предчувствие глобальной катастрофы лавиной летело на нее, а она стояла маленьким пограничным столбиком, не имея возможности уклониться от крушащей все на своем пути судьбы. Это был обморок сознания, временно покинувшего обмякшее тело, продолжавшее бессмысленно тыкать вилкой в салат.

— Уйди, или я тебя сейчас раздавлю, — страшно прошипел Олег, тоже понимавший, что никакая плотина не защитит от цунами в лице Светки. Это было последнее трепыхание приговоренного таракана. Тапочек уже начал свое движение.

Карякина никогда особой интеллигентностью не отличалась. Будучи достаточно открытым и коммуникабельным человеком, она при всем этом была до одури прямолинейной. Света целеустремленно работала над всеми своими дефектами, но в стрессовых ситуациях система давала сбой.

— Ленка, а я и не знала, что у тебя есть взрослый сын, — Светка ласково приобняла Олега за шею, в связи с чем он побагровел и попытался отпихнуть цепкую Карякину. — Это такая редкость, когда сын так заботится о своей пожилой матери, на дачу ее возит. Кстати, как там посадки? Надеюсь, вы успели постоять раком в грядках?

Она внезапно отпустила шею и игриво пихнула бедром игравшего желваками Олега. В момент, когда он уже набрал воздуха для ответного выступления, Светка внезапно схватила его за волосы и макнула в тарелку с салатом. Олег попытался пнуть разгулявшуюся подругу, но не попал: у Светки подломился каблук, и она рухнула на Антона, едва успевшего схватить ее за шиворот.

Лена сидела за столом как примороженная. Она еще не понимала, что именно не поделили два самых близких ей человека, но суть была ясна: то, что они не поделили, поделить категорически невозможно.

— Кстати, Антоша, — тряхнув челкой, как ни в чем не бывало поинтересовалась лихорадочно блестевшая глазами Светка. — Почему это мы называем юношу Аликом, если по паспорту он Олег? Как выяснилось, Олег и Алик — две большие разницы, хоть и на одно лицо.

— Аликовецкий он, фамилия такая, — машинально пояснил Антон и вдруг спохватился: — Я не понял: у вас что-то было?

— Знаешь, Тоша, — проникновенно прошептала Карякина. — Из всех здесь присутствующих только у тебя с ним ничего не было. Можешь считать, что тебе крупно повезло.

— Ты? С ним? Он же мой друг! Как ты…

— Разуй глаза. Где ты видел таких друзей, которые к твоим девушкам клеятся? Не профессиональный кастинг у тебя, видать, был при отборе претендентов на это высокое звание. Поосмотрительнее надо быть!

— Света, но ты? Почему ты так со мной? — Антон с остервенением провел рукой по лицу, собрав его в разочарованную гармошку.

— А что я? — пожала она плечами. — Ты до сих пор не можешь выбрать, кто тебе нужнее: я или жена. Так что же мне теперь, ждать пока «смерть не разлучит вас»? А ежели вы, как и любая счастливая пара, в один день преставитесь? Не, я так не согласна. Уж извини. Вот такая я беспринципная.

Олег злобно вытирал с лица остатки салата, мучительно соображая, как удержать Лену. Она, правда, пока никуда уходить и не собиралась, сидя как изваяние с оловянными бессмысленными глазами.

— Леночка, давай уйдем отсюда. Зачем нам их семейные разборки? — он осторожно погладил ее по руке. Рука была ледяной и безжизненной.

— «Их разборки»! — хмыкнула Карякина. — Нет, мне это нравится. Права ты, Ленка, была. Это меня бог наказал. Нельзя мужиков из семьи уводить. Даже таких покорных и послушных. Вот и получила я по заслугам. А может, это просто совпадение.

— А я за что получила? — тихо спросила Лена. При этом внешне никаких изменений так и не произошло: она продолжала сидеть, замерев и уставившись в одну точку.

— Ты — не знаю, — честно загрустила Карякина. — Тебе, наверное, рикошетом попало. Уж извини. Хотя безусловно интересно было бы покопаться столовой ложкой в мозгах этого морального урода: зачем ему понадобилось ухаживать сразу за двумя? Как я теперь понимаю, колечки он купил не для меня. Не могу сказать, что в свете открывшихся обстоятельств меня это расстраивает.

— Не слушай ее, — с ненавистью проскрипел Олег. — Она ко мне сама клеилась. Это она все с горя напридумывала. У истеричек такое часто бывает, когда фантазии становятся для них реальностью. Она же явная шизофреничка. С паранойей. Если обращать внимание на бредни всех баб, которые хотели бы меня на себе женить, то…

— Сейчас я, видимо, оправдаю выставленный мне уважаемым эскулапом диагноз, — перебила его Светка, ощетинившись перламутровым маникюром. — Тебе как лучше сделать: вдоль, поперек или в клеточку?

В принципе, выражение ее лица уже вполне соответствовало и более серьезному диагнозу, поэтому Олег резво вскочил и, обежав столик, встал за Лениной спиной.

— Не бойся, я тебя в обиду не дам, — сообщил он при этом заторможенной невесте.

— Кстати, — Светка ткнула локтем в бок бледного и растерянного Антона: он все еще не мог поверить, что его так подло предали. — Познакомься, Тоща! Это моя подруга, по совместительству невеста этого мерзавца, но, думаю, сей прискорбный факт ее биографии уже можно считать недействительным. Елена Генриховна Кораблева!

И тут Антон начал хохотать. Его злой, каркающий смех, перемежаемый невнятными всхлипами и вскриками, был, судя по взмахам рук, адресован Олегу. Антон мотал головой, притоптывал ногами и силился что-то донести до окружающих в перерывах между взрывами хохота.

Светка потерпела несколько минут, после чего резко ударила его локтем в солнечное сплетение. Кудахтанье развеселившегося Антона резко оборвалось. Он вдохнул и оперся о стол, насмешливо глядя на Олега:

— Вот, значит, какие дела. Елена Генриховна?

— Леночка, пошли отсюда немедленно. Я не позволю этим психопатам разрушить наше будущее!

Олег дернулся было на выход, решительно схватив под локоть податливую Лену, но Антон резко толкнул его назад:

— Не суетись. Это не она. Надо же, не ожидал я, что ты такая гнида.

— Как это не она? Чего мелешь? Завидно стало. Да она одна Генриховна на весь город, я лично по базе проверял!

— Ах, по базе? Это серьезно! Леночка, вы где родились?

— В Туле, — заторможенно пробормотала Лена, силясь собрать извилины в пучок и осмыслить, что происходит.

— Вот так, Олежек. В Туле барышня родилась, где самовары и пряники. А наша Елена Генриховна родилась в Краснодарском крае, куда ее вывезли в эмбриональном состоянии. Просчитался ты, вот незадача-то! — Антон смотрел на бывшего друга с гадливостью, как на тухлое яйцо, по недоразумению разбитое на уже поджаренный на сковороде золотистый лучок.

Бледно-серый Олег замер, глядя сквозь Антона тусклым взглядом, а Карякина потребовала пояснений:

— Можно расшифровку для тупых? Про Тулу, Лену и Краснодарский край. Как-то туманно все, хотелось бы понять, о чем речь, и тоже посверкать глазками, а то мы вроде как не при делах. Слышь, Генриховна! Очнись, про тебя говорим. Может, ты мне объяснишь, чего наши мужчины так эмоционируют?

Лена жалобно хлопнула глазами и изобразила лицом, что помочь с информацией не сможет. Посмотрев на ее печально вылупленные глаза и красноватые пятна, медленно ползающие по влажным от слез щекам, Светка закусила губу и повернулась к Антону. Но он был занят: упивался мстительным торжеством над обмишурившимся Олегом.

— Ты мне скажи, зачем тебе Светлана нужна была? Просто так? Чтобы мне досадить?

— Отвяжись! — Олег взъерошил волосы и уперся локтями в стол.

— Нет, ты мне ответь!

— А ты мне ответил, когда я тебя спрашивал, зачем тебе Алиса? — тихо и яростно проговорил Олег. — Когда много лет назад ты ее у меня отбил, разве ты объяснил, зачем?

— И что? Ты хочешь сказать, что таким идиотским бабским способом отомстил мне через столько лет? — Антон покрутил пальцем у виска и неуверенно хмыкнул. — А чего ждал так долго?

— Только не говори, что потеря этой девки для тебя тяжелая травма!

— Не скажу, — согласился Антон, обстоятельно оглядев прибалдевшую от затянувшегося диалога Светку.

— Вот спасибочки за резюме, — процедила она. — Я тоже не сильно расстроилась, так что не обольщайтесь.

— Не пыхти, — хлопнул ее по плечу Антон. — По заслугам и награда. А Алик у нас самый круто пострадавший, предлагаю начать ему хором соболезновать. Я несколько месяцев назад проговорился ему, что у нас новая клиентка, Елена Генриховна Кораблева, богатая наследница, вот он вычислил ее и подцепил. И надо же, какая незадача! Лоханулся. Не та! Ой, нет, я не могу! Так просто не бывает!

Антон хлопнул себя по ляжкам и залился счастливым смехом. Светка прикрыла ладошкой рот и в ужасе смотрела на медленно встающую Лену.

— Не уходи, — прохрипел Олег. — Дело не в деньгах. Я тебя люблю. Я ради тебя…

— Остынь, Ромео, — осадила его Карякина. — Оглох, что ли? Твоя прынцесса в Краснодаре. Сидит на сундуке с ассигнациями. Давай, чеши на поезд!

— Я тебя сейчас прибью! — замахнулся на нее Олег, но Антон резко перехватил его руку:

— Бить мою женщину, хоть и бывшую, в моем присутствии не позволю.

Светка зло скрипнула зубами и схватила Лену за локоть:

— Так, юноши! Не скажу, что приятно было познакомиться, но попрощаться с вами навсегда, безусловно, приятно.

Лена шевельнула губами, пытаясь что-то сказать Олегу, но Светка пресекла ее прощальный всхлип, решительно потянув подругу к выходу.

Уже в такси, когда злобно бормотавшая Светка немного успокоилась, Лена вдруг сказала:

— А белое платье мне так шло. Жалко.

Голос у нее был ровным и безжизненным. Карякина обняла ее и прошептала:

— Ленк, будет еще у нас платье. Не надо. Давай поплачем.

Водитель смущенно поглядывал в зеркало заднего вида, где на плече у большеглазой отрешенной шатенки всю дорогу горестно рыдала маленькая брюнетка.

Лена так и не смогла заплакать. Ей даже не было больно. Это был какой-то наркоз, когда жизнь медленно прокручивается, словно черно-белый фильм, снятый на плохой пленке, а ты смотришь и ленишься выйти из темного молчаливого зала.

Карякина, привыкшая к пинкам судьбы со стороны сильной половины человечества, пережила свою драму достаточно легко. Она, как утка, отряхнула с себя брызги унижения и обиды и потопала в счастливое будущее, весело крякая.

— Кораблева, запомни: если зацикливаться на каждом адресованном тебе плевке, то потонешь. Будь проще — перешагнула и дальше пошла.

Лена немедленно согласно кивнула, чтобы от нее отвязались. Как Светка ни старалась, поговорить о произошедшем «по душам» не получалось. Подруга тут же, словно черепаха, уползала в свой непробиваемый панцирь и беседу в нужном ключе не поддерживала.

На предложения развеяться, сходить в гости, в театр или посетить прочие культурные мероприятия, Лена вежливо, но твердо отвечала отказом.

— Нужен стресс, — печально размышляла Вероника Федоровна, сидя со Светкой на кухне.

— Стресс стрессу рознь, — неуверенно возражала Карякина. — А если она заикаться начнет?

— Я имею в виду стресс со знаком плюс, какое-нибудь крайне позитивное событие.

— Тогда свадьба.

— Света, кроме замужества, есть еще масса вариантов женского счастья, — мягко спихивала ее с излюбленной темы Вероника Федоровна, втайне думая о том же.

— Они все вторичные, — убежденно бубнила Светка. — Но, если я правильно понимаю, сейчас любое упоминание о мужиках, кроме негатива, никаких других эмоций у нее не вызовет.

— Боюсь, что ты права. Может, собачку купить?

— Это вы, Вероника Федоровна, опоздали лет на двадцать. К тому же собачка, это один из атрибутов одинокой женщины. Нет, не подходит.

— Надо ее чем-то заинтересовать. Может, в конкурсе каком-нибудь поучаствовать? Сейчас в журналах масса всяких конкурсов с призами, — предположила Вероника Федоровна.

— Не знаю, старушечье какое-то занятие, — протянула Светка и оттопырила губу, демонстрируя презрение к высказанной идее.

— А мне нравится, — обиделась Вероника Федоровна. — Я всегда участвую.

— И что? — заинтересовалась Карякина. — Много выиграли?

— Главное — не приз, а участие.

— Тогда она у вас может к игровым автоматам пристраститься или квартиру в карты проиграет, — захихикала Светка. — Сплошное беспризовое участие будет!

К Лениному приходу они успели выпить целый чайник чая, но к единому мнению так и не пришли.

— По какому поводу совет? Боитесь, что я в окошко сигану? — Лена внимательно посмотрела на резко покрасневших участниц дискуссии.

— Да ты что! — хором выдали они и переглянулись, виновато заморгав.

— Понятно. Обсуждаете последние политические новости. Я так и подумала.

— Ха-ха, — попыталась поддержать шутку Светка и шепотом добавила, когда Лена скрылась в ванной: — Раз острит, значит, еще не совсем клиника.

Вероника Федоровна испуганно закивала.

— Ну пойду я, — засобиралась Карякина.

— А ты что, к маме приходила или ко мне? — пожала плечами Лена.

К тебе, — заволновалась Светка. — Но я уже передумала. Ты с работы, уставшая… Кстати, как прошел первый рабочий день на новом месте?

— Нормально.

— Ну, расскажи, — попробовала растормошить ее Вероника Федоровна. — Какие там люди, как приняли? Нам же интересно!

— А директор женат? — тут же спохватилась Карякина.

— Да, он давно и безнадежно женат, — зло ответила Лена. — Тебе мало последнего раза?

— Конечно, мало, — не уступила Светка. — Достаточно будет тогда, когда я замуж выйду!

— Боже мой! Когда ты уймешься, — вздохнула Лена. — Это же просто патология какая-то!

— Сама ты патология. Мне замуж надо, а то я скоро на прыщи изойду. У меня, может, материнский инстинкт не реализован, и реализовать его не с кем! Нет бы — помогла!

— Чем? — раздраженно спросила Лена. — Подогнать тебе мужичков для отбора?

— Я сама подойду, было бы куда. Вот тебе хорошо: новый коллектив, мужиков небось как поганок после дождя… — Карякина мечтательно закатила глаза. — Эх, я бы там попаслась.

— Поганками запросто отравиться можно. Ты книжки-то читала в школе? Пасись в безопасных местах.

— Это где, на вечерах «кому за пятьдесят»? Спасибо за совет. Кто не рискует, тот не рожает!

— С ума сойти, — всплеснула руками Вероника Федоровна. — Сначала надо замуж выйти, чему ты ее учишь, Света!

Ай-ай-ай, а то она у нас ничего не знает. Или вы, когда про внуков говорили, собирались любимую дочку на капустное поле послать? Или на болото, за аистом? — Светка уперла руки в боки и скорчила смешную рожицу. — Хотя на болоте можно встретить симпатичного егеря, выросшего в экологически чистой сельской местности, а на поле — колхозника…

— Вспоенного экологически чистым самогоном, — равнодушно добавила Лена. — И колхозницу с коромыслом, которым она тебя будет гнать до самой станции.

— Не умеешь ты мечтать!

— Теперь нет! — немедленно согласилась Лена. — Тема закрыта.

— Ладно. А у тебя мужички-то на работе есть?

— Нет.

— Врешь.

— Вру. Иначе ты припрешься махать задом и позорить меня.

— Можно подумать, я буду там бегать по коридорам, пускать слюни и щелкать зубами, хватая мужиков за штаны. Не надо из меня дуру делать, — надулась Светка.

— Ладно, не обижайся. Я тебя потом как-нибудь обязательно приглашу попастись. Можешь хоть всю траву объесть, мне не жалко.

— Только не затягивай. Мы, женщины, стареем намного быстрее мужчин.

— Вот это верно, — мама тут же поддержала тему. — К тебе, Алена, это тоже относится. Детородные функции…

— Мама, — неожиданно рявкнула Лена. — Может, хватит уже поддерживать демографическую политику государства?

— Ну, я, пожалуй, пойду, — попятилась к дверям Светка.

— Счастливо, — кивнула Лена.

— Угу. Спасибо за приглашение, пренеиременно зайду еще, — мелко кланяясь, отступала Карякина.

— А никто и не приглашал!

— Ничего, мы, татары, без комплексов. Приглашать необязательно.

Когда подхихикивающая Карякина наконец ушла, мама попыталась осторожно расспросить Лену о новостях. Естественно, больше всего ее волновали перспективы найти зятя.

— Мам, сколько можно об одном и том же, — Лена отшвырнула вилку, которая подскочила на краю стола и рухнула на линолеум, жалобно тренькнув. — Я уже дважды за последний месяц чуть не вышла замуж!

— Бог троицу любит…

— То есть ты считаешь, что меня еще недостаточно глубоко втоптали в грязь? И должен появиться очередной Иван-царевич, который таки добьет меня, одинокую, незамужнюю.

— Не добьет, а женится! Это дико, так реагировать на столь безобидную тему!

— Лично для меня она — обидная!

— Все, все. Молчу. Так есть у вас там холостые или нет?…

Холостые «там» были. Конечно, никто не падал в обморок при виде Лены, не восторгался ее красотой и не пытался активно приударить. Итогом первого дня работы была пара сальных шуточек, знакомство с дизайнером Мишей, пококетничавшим с ней довольно аккуратно, но как-то бесполо, и встреча с тощим компьютерщиком, которому она в прошлый свой приезд чуть не переломала все оборудование.

Миша предложил обдумать за ужином обстановку в ее новом кабинете, мечтательно добавив, что он обожает работать с новенькими, поскольку их мозг еще девственно чист и не замутнен местными модными тенденциями.

Лена, не считавшая свой мозг «девственно чистым» и, более того, самонадеянно полагавшая, что он, как старый грецкий орех, весь скукожился от обилия извилин, предложение не приняла.

— Жаль, — вздохнул Миша, впрочем, судя по веселым глазкам, особой печали он не испытывал. — Обычно идеи, высказанные за ужином, можно развить во время завтрака.

— Спасибо, не надо, — замотала головой Лена. — Меня устроят любые ваши идеи, даже самые недоразвитые. Я целиком готова положиться на ваше мнение.

— Только на мнение? — хмыкнул Миша.

— Еще на опыт, — Лена прикинулась, что не понимает намека, чтобы не углубляться в слишком уж фривольную тему.

— О, — обрадовался дизайнер. — Кладитесь на мой опыт. Можно прямо сейчас. Я только дверь закрою. Идет?

— Да, — кивнула Лена. — Причем с обратной стороны.

Миша послал ей воздушный поцелуй и смылся, мелькнув розовыми штанами.

— Интересно, — развеселилась Лена. — А что бы он стал делать, если бы я согласилась?

Когда пришел компьютерщик, она уже была готова отбивать любые пошлые намеки. В глубине души Лена надеялась, что черная полоса в ее жизни закончилась, что эта работа поможет ей начать новую жизнь и найти свое простенькое и незамысловатое счастье, но еще глубже жил страх в очередной раз быть преданной. Этот страх подгрызал Ленину надежду выйти из штопора и как голодный термит подтачивал ее уверенность в себе. Теперь она панически боялась мужского внимания, при этом до дрожи мечтая о нем. Каждый представитель противоположного пола, проявлявший к ней интерес, становился для Лены личным врагом, с которым безумно хотелось заключить перемирие. Но по политическим соображениям это было невозможно. Лена устала от внутреннего конфликта, вымотавшего ей все нервы, но страх был сильнее нее.

Компьютерщик протопал по коридору веселым лосем. Еще издали Лена узнала о его приближении, поскольку одновременно со звуком шагов начали раздаваться разноголосые крики немедленно зайти, поскольку виснет сеть, пропала программа, забилась почта и прочие малопонятные вопли.

— Все в сад! — радостно орал в ответ жизнерадостный баритон, параллельно стрелявший сигареты, рассказывавший анекдоты и гоготавший в ответ на плохо различимые шутки.

— Так, — напряглась Лена, которую предупредили, что сегодня ей будут устанавливать программы. — Еще один острослов чешет.

В ее представлении компьютерщик должен был выглядеть примерно как профессор из фильма «Назад в будущее». Или еще хуже. В принципе, Стас ее ожидания оправдал, тем более что они уже встречалась. Это был тот самый длинный худой парень, который, несмотря на урон, нанесенный чуть не порвавшей все провода Леной, не стал ее ругать, а великодушно отпустил разрушительницу на все четыре стороны.

Сегодня он был облачен в черные джинсы, затертые и слегка порванные на коленях, и ярко-желтый джемпер с тонкими белыми полосками. В общем и целом вид у него был достаточно солнечный и располагающий. Лена была приятно удивлена, что он не стал разнообразить их общение плоским мужским юмором, а молча работал, изредка спрашивая, нужна ли ей та или иная программа. Лена даже заскучала и заподозрила, что чем-то сильно не понравилась внезапно онемевшему компьютерщику. Возможно, учитывая его рост, до него доходило все как до жирафа, и как раз сегодня давняя обида, нанесенная ему Леной, наконец посетила мозг, занятый всякими важными несуетными мыслями. Он хмурился, блестел очками и разговаривал отрывисто и сердито. Лена забеспокоилась и спрыгнула с подоконника, где сидела, болтая ногами, в ожидании окончания колдовства над ее компьютером. Больше стульев в кабинете не было. В маленькой комнатке уместился только шкаф, стол и ее личное кресло. Показывая в первый день ее рабочее место, Марина долго и путано извинялась, что каморка оказалась такой маленькой, но Лена только махала руками, восторженно бегала по ковролину и поглаживала новенькую мебель: никогда в жизни у нее еще не было собственного кабинета. Брусникина посмотрела на миниатюрную Лену и улыбнулась:

— Да, я бы здесь не уместилась.

И вот теперь длинный сисадмин, с трудом умостившись за ее столиком и раскорячив свои кузнечиковые конечности, занял все свободное пространство. Аккуратно втиснувшись в щель между его острым коленом и шкафом, Лена вежливо поинтересовалась для поддержания разговора:

— А если мне еще что-нибудь понадобится, как вас найти?

— Во-первых, я еще не ушел, — Стас густо покраснел и попытался подобрать свою соседствующую с Лениными ножками ласту. Маневр не удался, при этом он чуть не сшиб хозяйку помещения.

— Это что — месть? — попыталась пошутить она, но неизвестно отчего обозлившийся компьютерщик ее остроумие не оценил.

— Что вы тут… со своими коленками… встали… С голыми…

— Я? — опешила Лена. — Это вы тут со своими сели, а не я со своими встала! И у меня они в колготках, вот! А у вас шерсть из штанов торчит! И вообще, приличные мужчины ходят в костюмах, а не в рванине!

— Это не шерсть, а я не собака! Если бы вы свою чулками не прижали, у вас бы тоже ого-го как торчало!

— Вы что, больной?

Лена тоже раскраснелась и чуть не плакала. Стас испуганно отвел глаза и пробормотал:

— Нет, я нервный. Извините. Я не могу работать, когда рядом стоят женские ноги.

— Обалдеть. Но они же не сами по себе, а к туловищу приделаны, — больше она не нашлась, что сказать, и покраснела еще сильнее.

Стас скосил глаза на «туловище» и добавил:

— Женские туловища меня тоже нервируют. Слишком уж они рельефные.

Лена с сомнением оглядела свою фигуру и собралась уже было прокомментировать увиденное, как вдруг дверь тихо скрипнула и в щель вывалилась сначала пышная грудь, а затем появилось тщательно накрашенное личико секретаря Нины:

— Стас, тебя шеф вызывает, — противно растягивая гласные, проныла она и насмешливо посмотрела на Лену.

— Здравствуйте, — Лена осторожно улыбнулась.

— Симпатичный костюмчик, — оскалилась в ответ Нина, блеснув идеально белоснежными зубами.

— Спасибо, — почему-то у Лены осталось ощущение, что ей сказали гадость. И вообще, когда по офису ходит такая фея, можно спокойно дрыхнуть в тени ее красоты, поскольку мужская часть коллектива гарантированно грезит только о ней, не замечая прочие ошибки природы, пытающиеся привлечь их драгоценное внимание мини-юбками, шпильками и боевым фосфоресцирующим раскрасом.

— Да-а, — завистливо вздохнула Лена, забыв про наличие в кабинете сисадмина. — Вот это рельеф!

— Да ну, — как заправская подружка, поддержал тему неожиданно переставший краснеть парень. — Это же противоестественный формат.

Он задумчиво растопырил руки и скрючил длинные костлявые пальцы, видимо, пытаясь вызвать виртуальный образ секретарши.

— Так, — решительно топнула ножкой Лена. — Свои эротические фантазии развивайте, пожалуйста, в другом месте, а мне работать надо.

Если вас это беспокоит, обратитесь к психоаналитику. В крайнем случае — к пластическому хирургу.

— Судя по судорогам, это вас беспокоит, а не меня, — заволновалась подозреваемая. — Вот вы и идите к хирургу.

— Вы думаете, мне пойдет такой бюст? — картинно ужаснулся Стас . — Да как я в курилку ходить буду?!

Лена прыснула, а сисадмин, вздохнув, встал и, стараясь не задеть новую сотрудницу, словно она была начинена взрывчаткой, прокарабкался к выходу.

В обеденный перерыв за ее столик никто не садился. Лена почувствовала себя ужасно неуютно и начала старательно делать вид, что одиночество ее мало беспокоит. Народ косился, переговаривался, хихикал, и ей казалось, что все обсуждают только ее. От этого становилось совсем тягостно, словно сидела она не в уютном кафе, а посреди оживленной магистрали, по которой носятся разнокалиберные машины, и того и гляди, какой-нибудь лихач собьет ее вместе со столиком.

Углядев краем глаза Стаса, она обрадовалась. Почему-то Лена подумала, что он сядет к ней. Интуиция ей подсказывала, что, судя по реакции, она сисадмину явно понравилась.

«Легкий флирт ни к чему не обязывает», — взволнованно подумала Лена и расправила плечи, пытаясь принять какую-нибудь красивую позу. Но интуиция опять ошиблась. Стас прошествовал мимо, поднимая длинные тощие ноги, словно журавль на болоте, и даже не задержался на ней взглядом, выискивая место для парковки подноса. Лена обозлилась и замкнулась в себе. Настроение резко испортилось.

Вечерний совет мамы и Светки, которых Лена застукала, вернувшись домой, только подлил масла в огонь. Ее жалеют! Она не хотела быть жалкой, словно бездомная, никому не нужная собачка. Ей очень хотелось быть независимой, гордой и нужной. Хоть кому-нибудь. Разбуженная в ней женщина требовала реализации. Но, как показывала практика, далеко не на каждый товар есть свой купец. Или он есть, но его уже обобрали в другом месте.

Стас впервые за долгие годы ушел домой вовремя. Задумчиво и оценивающе оглядев свою холостяцкую конуру, он позвонил маме. Услышав голос любимого сына, дозвониться до которого было почти невозможно, поскольку его засасывало в виртуальное пространство Интернета, едва он переступал порог квартиры, мама перепугалась и дрожащим голосом начала допытываться, что случилось.

— Да ничего, — растерялся Стас. — Разве я звоню только тогда, когда что-то случается?

— Нет, конечно, — огорошила его мама. — Ты вообще не звонишь.

— Так мы же видимся регулярно.

— Видеть твою спину и затылок перед монитором, это не значит общаться. Тем более что я сильно сомневаюсь, что ты меня видишь. Если бы я не убирала твою квартиру, то ты бы уже давно переломал ноги о горы мусора. Если бы я не готовила для тебя, то ты бы уже давно нажил язву желудка на своих чипсах. И если я не позабочусь о внуках, то у меня их никогда не будет. Когда ты последний раз встречался с девушкой?

— Я их регулярно вижу у себя на работе.

— Сталкиваться в коридорах и ухаживать, это разные вещи! — возмутилась мама. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Мам, не волнуйся, я общаюсь с женщинами в сети. Это гораздо более гигиенично и безопасно.

— Ты совсем свихнулся на своих компьютерах! — горестно воскликнула мама.

— Мамуля! Ну ты же не хочешь, чтобы у меня на кухне хозяйничала толстая наглая девка, которая лишит тебя возможности ухаживать за любимым и единственным сыном?

— Не поверишь — уже хочу! Тебе скоро сорок, это возраст критический…

— Хочешь, я скачаю тебе статистику…

— Не хочу! — отрезала мама. — Я хочу, чтобы ты познакомился с дочерью одной моей знакомой. Очень интеллигентная девочка, молодая, симпатичная, незамужняя.

— Еще бы ты мне замужних подпихивала, — хохотнул Стас. — Нет, мам…

— Как это — нет?

— Так. Я к тебе по делу. У меня есть костюм? В трубке воцарилась напряженная тишина.

— Мама, ты вспоминаешь или что?

— Нечего мне вспоминать. Есть костюм, в котором ты ходил к Федору на свадьбу, когда был свидетелем. Он у меня. А тебе зачем?

Стас внимательно посмотрел на кусок голой ноги, торчащей из джинсов:

— Волосы на ногах прятать. А то девушкам не нравится.

Мама озадаченно молчала.

— Мам, а можно я к тебе сейчас заеду?

— Я сама привезу.

Из трубки посыпались короткие гудки.

Стас пожал плечами и посмотрел на темный экран монитора. Почему-то к компьютеру не тянуло. Сунув руки в карманы, он прошел в кухню, поддевая по пути ногами разбросанные по квартире вещи.

— М-да, Станислав Григорьевич, — сообщил он своему проплывающему в зеркале отражению, — грязновато у вас тут. Прямо даже скажем — жуть!

— Господи, — всплеснула руками приехавшая через полчаса мама. — Как ты умудрился так изгадить квартиру за два дня! И опять пивные бутылки! При твоей комплекции только пивного живота не хватало! Будешь похож на беременную удочку!

— Это старые бутылки, — вздохнул послушный сын. — Я выбросить забыл.

— Их не выбрасывают, их сдают!

— Еще не хватало с хануриками в очереди стоять!

— Я привезла костюм! — гордо объявила мама. — А еще рубашечку и галстук.

— Рубашечку, — пробормотал он, с сомнением разглядывая черный пиджак. — Я в этом буду похож либо на жениха, либо на покойника. Нет, ну его!

— Как это? — возмутилась мама. — Я же тащила, помять боялась. Ну-ка, примерь!

Когда Стас вышел из комнаты в костюме, мама прослезилась:

— Какой ты, оказывается, красавец! Ходишь вечно в драных тряпках, а тут хоть на человека стал похож.

Стас попрыгал внутри костюма, покрутил пуговицу на пиджаке и вздохнул:

— Что-то неохота мне в таком виде позориться.

Результатом длительного маминого выступления на эту тему стало компромиссное решение надеть брюки, а пиджак приберечь для более торжественных случаев, заменив при этом рубашку привычным джемпером.

Первый перевод Лене принес коммерческий директор, Вадим Сергеевич. Высокий, плечистый блондин с умопомрачительной ямочкой на подбородке занял своим накачанным торсом почти все пространство маленькой комнатки. От него пахло дорогой туалетной водой, по белоснежной рубашке змеился серо-стальной галстук, а ухоженные руки теребили тонкую пачку листов.

«Кольца на пальце нет», — моментально отметила Лена, для которой общение с Карякиной даром не прошло.

— Ну, как вам на новом месте? — он ослепил ее белоснежной улыбкой. — Кстати, должен заметить, что вы разительно переменились со времени нашей последней встречи. Тогда вы произвели на меня просто удручающее впечатление, а теперь…

Он заговорщицки подмигнул и ловко уселся на край стола:

— Вы не возражаете? У нас тут демократия.

— Нет, — пискнула Лена, стремительно теряя голову от близости фотомодельного красавца.

Вы скажите Мишане, чтобы он придумал тут что-нибудь с сиденьями для гостей. А то я теперь буду часто к вам заходить, и не только я. Думаю, появление такой очаровательной девушки наши мужики не оставят без внимания. Вы, если что, зовите на помощь.

Вадим Сергеевич опять подмигнул и улыбнулся, наклонившись к одуревшей от происходящего Лене. Она почему-то была уверена, что он сейчас ее поцелует. Но шеф подтолкнул к ней принесенные бумаги и прошептал:

— Надеюсь, это не составит для вас труда?

— Что? — у нее начисто пропал голос, а по шее побежали мурашки.

— Перевод. Это не срочно, но к концу недели хотелось бы получить. Так как?

— Конечно, конечно, Вадим Сергеевич, — Лене стало стыдно так, что затряслись руки. Она совершенно забыла, что у мужчин, помимо удовлетворения своих физиологических потребностей, есть и другие заботы: работа, например.

— Для вас — просто Вадим, — шепнул шеф, обдав ее запахом ментола.

Когда он вышел, Лена обмякла и едва не съехала под стол со своего скользкого кожаного кресла. Мечта любой девушки шагнула к ней с обложки глянцевого журнала, посидела на столе, обнадежила и улетела, оставив приятное и волнительное томление в груди.

Переводила она медленно, постоянно прислушиваясь к шагам в коридоре, в надежде перехватить Вадима по дороге на обед и составить ему компанию. Движение по этажу было весьма оживленным, поэтому каждые пять минут она вскакивала и неслась к дверям, чтобы выглянуть в щель: не он ли идет.

В один прекрасный момент в очередной раз подкравшись к выходу, чтобы посмотреть, кто идет, она получила дверью в лоб.

— Ой, простите, — искренне расстроился Стас. — Вы уходите? А я к вам. Спросить, нормально ли все работает?

— Нормально, — раздраженно сообщила Лена, потирая набухающую шишку.

— Я вас не задел?

— Нет.

— А что за звук был? Мне показалось…

— Креститесь, если кажется. Еще вопросы есть? Судя по его лицу, вопросы были, но задавать их сисадмин не решился.

Так и не дождавшись появления Вадима, Лена отправилась в кафе. Между вторым и третьим этажом ее мечта заигрывала с высокой зубастой девицей. Зубастая визгливо смеялась и поглаживала лацкан его пиджака. Вадим ловил ее руку и что-то шептал. Лена едва не свалилась с лестницы от неожиданности. Ноги сбились с темпа, и она оступилась, вцепившись в перила.

— О, Леночка, — Вадим отделился от девицы, которая с кокетливым хихиканьем поскакала наверх. — А куда вы так торопитесь?

— Обедать, — она расстроилась, но старалась не подавать виду, что ее задела эта лестничная сцена.

— Позвольте вас проводить!

Она не только позволила, но и с хозяйским видом ухватила кавалера за локоть.

В кафе они вошли словно под марш Мендельсона. Лена вышагивала павой, задрав нос, и ощущала себя королевой бала. У стойки Вадим аккуратно стряхнул ее руку, чтобы поздороваться с невысоким плотным мужичком, равнодушно кивнувшим Лене и моментально набросившимся на коммерческого директора с какими-то текущими вопросами. Лена нагрузила поднос и выбрала свободный столик. Через несколько минут ожидания она с изумлением проводила глазами проплывающего мимо Вадима, который продолжал о чем-то горячо дискутировать с толстяком.

Едва не расплакавшись, она поковырялась в еде, но, так толком и не поев, вернулась на рабочее место. Почему-то она чувствовала себя обманутой. С одной стороны, он всего лишь предложил ее проводить, что и сделал, а с другой — получилось невероятно обидно, поскольку Лена уже успела размечтаться о долгосрочных отношениях.

После обеда к ней зашла Марина.

— Как жизнь, как работа? — она топталась на пороге, не решаясь влезать в кабинет.

— Спасибо, все замечательно, — сдавленно проговорила Лена, еще не отошедшая от своих переживаний.

— А почему такая грустная? — улыбнулась Брусникина. — Ты праздники любишь?

— Да. Все, кроме дня рождения.

— Ну, это понятно, — расхохоталась Марина. — А как ты относишься к чужим дням рождениям? У нас скромный юбилей фирмы намечается. Я хотела предупредить, что я тебя там всем и представлю, а то половина народа тебя еще не знает, ходят, спрашивают, кто такая. Так что сделаем все официально.

— Может, не надо? — испуганно спросила Лена, тут же подумав, что ей придется сказать какую-то речь, чего она страшно не любила и не умела.

— Как — не надо? Положено. Да ты не волнуйся, я тебя вызову на сцену, скажу всем, что у нас новая сотрудница, ты поулыбаешься, и я тебя тут же отпущу.

От перспективы стоять на сцене Лену бросило в холодный пот.

— А если я заболею? — малодушно предположила она.

— Неси больничный! — Марина откровенно веселилась. — Ты не бойся, у нас народ очень душевный. Все свои.

— Мариночка, — за спиной Брусникиной возник Вадим, ласково положивший руку на ее полное плечо. — Вы сегодня очаровательны. Так бы подхватил вас и увез куда-нибудь!

— Вадим Сергеевич! Это, увы, невозможно ни теоретически, ни практически, — Марина тряхнула бюстом и обернулась: — Чтобы меня подхватить, вам понадобится бригада грузчиков, так что уединения все равно не получится.

— Будет вам… Не такой уж я слабосильный, — Вадим навис над Брусникиной и уперся взглядом в бледную Лену.

— Леночка, чувствуете, меня просто магнитом тянет к вашему кабинету! Что бы это значило?

У Лены была масса вариантов, что бы это значило, но ни один из них она озвучивать не стала, отметив про себя, что для Марины он все таки остается «Вадимом Сергеевичем». Мелочь, а приятно. Впрочем, Вадим ответа и не ждал. Сногсшибательно улыбнувшись сразу обеим, он добавил к Лениному переводу еще пару листов, сунул Марине какую-то бумагу и весело пошагал дальше.

— Он что, всегда такой ухажёристый? — ревниво спросила Лена.

— Он просто галантный. Наши девушки от Вадима Сергеевича без ума. Кстати, то, что он холост, сильно осложняет ему жизнь. Ты не представляешь, какие тут баталии иногда разыгрывались. А ведь правда, красавец?

— Да уж, — засопев, вынуждена была признать Лена. — Я смотрю, ему тут и пара есть.

— Ему? Тут? — изумилась Марина.

— Секретарша, — угрюмо пояснила Лена. — Тоже сплошной идеал. За ним все девицы табуном носятся, за ней — мужики.

— По секрету, он ее терпеть не может, — заговорщицки шепнула Брусникина. — У нее на него планы были, да не вышло.

Лена совсем приуныла: если уж этого красавца не устроила Нина, то ей и ловить нечего. Но смириться с мыслью, что заигрывал Вадим машинально, не имея ничего в виду, она не могла. От обиды мысли ее свернули совсем уж на непонятную стезю, и к концу дня из офиса уже выходила чуть ли не народная мстительница за всех обманутых женщин.

Первым поплатился слишком общительный кондуктор. Маленький плешивый дядька, решивший порадовать грустную девушку комплиментом, подарив его в нагрузку к билету, узнал о себе столько нового, что пищи для размышлений ему хватило до самого конца смены.

Следующим пал в неравной схватке слащавый пенсионер Родион Семенович, норовивший ласково потрогать в знак старческого расположения всех встречных женщин, начиная от школьниц и заканчивая семидесятитрехлетней бабой Кирой.

— Леночка, — расплылся старикан, столкнувшись с протаранившей его девушкой на выходе из подъезда. — А ты все цветешь!

— А вы все пахнете! — грохнула в ответ Лена и демонстративно скривила лицо, изображая, что пахнет дед отнюдь не розами.

Родион Семенович обалдело заморгал подслеповатыми глазками, а Лена, злобно чеканя шаг, рванула домой.

На следующее утро, придя на работу, она нашла в дверной ручке маленький букетик цветов. Решимость изничтожить мужчин как вид слегка ослабла.

— Ну как дела? — заглянул к ней Вадим.

— Спасибо, хорошо, — Лена проехалась по нему долгим загадочным взглядом и получила в ответ не менее загадочное подмигивание.

— Он, — радостно выдохнула она, когда шеф убежал по своим начальственным делам. Сомнений не было, цветы оставил именно Вадим.

Лену распирало от гордости. Надо же, крепость пала именно к ее ногам. Не родись красивой… Теперь она уже с нетерпением ожидала юбилейного вечера.

Цветы неизменно появлялись каждое утро. Лена набрала в кафе пластиковых стаканчиков и устроила на окне оранжерею.

— Фу, — сообщил появившийся в ее кабинете Миша. — Ты бы еще лук посадила и огуречную рассаду. Без стаканов они смотрелись бы намного эффектнее.

— Не знаю, не знаю, — неопределенно протянула Лена, борясь с желанием похвастаться, что это подарки от неизвестного воздыхателя. Причем страшно хотелось сказать, от какого именно.

— Тебе ничего знать и не надо. Главное, слушай меня, — Мишаня поерошил волосы и сообщил: — Слишком много пастельных тонов. Нужен красный. Для контраста.

К безумному Лениному удивлению, следующий букет состоял из крохотных рыжевато-красных розочек. Пятница начиналась странно и необъяснимо. Каким образом Вадим угадал цвет, востребованный дизайнером, Лена не понимала. Зато почти следом за ней прибежал довольный Миша с немыслимо кривой вазой, похожей на палитру для красок и гнутую корягу одновременно.

— Вот это я понимаю, теперь цвета бьют, — довольно бормотал он, рассовывая букетики по вазе. — Молодец!

— Кто молодец? — потребовала пояснений Лена.

— Ты! — сбить Мишу с толку оказалось не так-то просто.

— Я-то само собой, а еще кто?

— А еще — я, — не стал скромничать Мишаня. — Но меня здесь не ценят.

— Цветы чьи? — наплевав на дипломатию, поинтересовалась Лена.

— Точно могу сказать, что не мои, — проникновенно зашептал дизайнер. — Я бы тебе цветов дарить не стал.

— Это еще почему?

Не люблю делать авансы, — заржал Миша. — Я на цветы потрачусь, а вдруг ты опять откажешься у меня ночевать? Где гарантии?

Дать гарантии разъяренная Лена не успела, поскольку Миша юркнул в дверь и быстро унесся вдаль по коридору.

На юбилее фирмы Вадима не было. Когда к середине вечера до одиноко стоящей в углу Лены дошел этот прискорбный факт, большая часть публики уже насытилась фуршетом и отрывалась по полной программе. Коллектив действительно оказался дружным и родным, поскольку все обнимались, лобызались и вели себя как одна большая семья с общим супружеским долгом.

— Леночка, — задорно блестя глазами, к ней подошла Брусникина. — Готовься, сейчас я тебя представлю.

С этими словами Марина неловко полезла на сцену, где ее принял в свои объятия тощенький Мишаня, избранный ведущим праздника.

— Минуточку внимания, — заорала она в жалобно загудевший микрофон.

— Марина Игоревна, — Миша попытался отобрать у нее инвентарь. — Чего ты вопишь, как белуга. Нежнее, еще нежнее…

— Родные мои, — со слезой в голосе продолжила Марина. — В нашем коллективе появился новый член!

Подвыпившая часть дам радостно захихикала, мужики подхватили.

— Его зовут Лена!

Зал дружно всхлипнул и полег от хохота. Лена замерла и оцепенела от ужаса.

— Так, Марине больше не наливать! — радостно потребовал Миша. — Лена, ау! Просим сюда! Мы все желаем посмотреть на это чудо природы!

На негнущихся ногах она пошла к сцене. Ее появление в разноцветных лучах прожекторов было встречено овациями.

— Итак, объявляю конкурс! — Миша неожиданно крепко ухватил ее за локоть. — Победитель получает приз — танец с нашей очаровательной Леночкой.

Перед Леной колыхалась пестрая темнота, зал веселился и сверкал голыми плечами женщин, бокалами и улыбками.

— Передо мной стоят 10 бутылок пива. Тот, кто выпьет быстрее всех, получит право на ламбаду с нашей новой сотрудницей!

Лена в ужасе дернулась со сцены, но навстречу ей уже валила толпа желающих попить пива.

— Приз, а ну стой где стоишь, — примирительно зашептал Миша. — Дай людям жизни порадоваться.

Лена в тоскливом ужасе оглядела шумно радующихся неизвестно чему мужиков.

— Так-так, — голосом Деда Мороза на елке в детском саду проговорил массовик-затейник. — Итак, кого мы здесь видим. Цвет общества. Особенно радостно наблюдать нашего бухгалтера Юрочку, который стоит в очереди двенадцатым, хотя бутылок всего десять, как уже было объявлено ранее. Конечно, кому как не бухгалтеру-экономисту знать, что итог зависит не от арифметических действий, а от мастерства считающего! Но с пивом, Юрик, не тот случай. Уж извини!

На дрожащих ногах Лена дождалась окончания пытки и пошла танцевать ламбаду с маленьким толстячком, деликатно отошедшим от нее на метр и медленно вращающим огромным круглым тазом. Сбежать не было никакой возможности, поскольку коллеги тесным кругом обступили танцующих и подбадривали их аплодисментами. Еле живая от стыда Лена топталась до самого конца танца, пока все не отвлеклись на новый конкурс.

— Потрясающе, — защебетала какая-то блондиночка. — Вы так здорово танцуете. Пойдемте к нам!

Лена послушно двинулась за ней, как коза на веревке. Ей что-то наливали, она пила, потом танцевала, а в голове, периодически сталкиваясь, катались две тяжелые свинцовые мысли: почему Вадим не пришел и как прошло ее знакомство с коллективом.

Ближе к ночи и эти две мысли куда-то пропали, оставив в сознании приятную пустоту. Она лихо отплясывала все мыслимые и немыслимые танцы, пока не почувствовала легкую дурноту.

— Где удобства? — навалилась она на Марину, изумляясь неровности звуков, извлекаемых из одурманенных алкоголем связок.

— Направо по коридору, — нечетко проинформировала ее Брусникина.

С трудом сориентировавшись, где в коридоре «право», Лена пошла вдоль стены, ощущая себя матросом на корабле в сильнейший шторм. Где-то впереди тихо ругались два голоса.

— …отстань! Да, я такой, уже не переделаешь!

— Почему бы тебе просто не подойти к ней? Она же даже ударить тебя не сможет, не допрыгнет, — легкий смешок и покашливание.

— И что сказать?

— Веришь? Сейчас — что угодно. Она уже чуть теплая. Бери в охапку и вези домой. Я специально с девчонками договорился, они ее до полной отключки напоили. Не вращай глазами. Уже весь центр в курсе, почему ты в отпаренных брюках ходишь и кому цветочки носишь. Я им обещал, что ты только поговоришь, а руки распускать не будешь, так что не подведи меня.

— Рехнулся?! — выкрик был настолько возмущенным и резким, что Лена едва не споткнулась.

— Ну и дурак. Куй железо не отходя от кассы. Проворонишь, уведу твою зазнобу.

— Я таких шуток…

— Все-все. Умываю руки. Ты просил совета, я тебе его дал. Но тебе он не подходит. Прощевай, коллега.

— Миш!

— Все, дальше сам. Я танцевать хочу. Из-за угла вывернул дизайнер Миша:

— О, Леночка! На ловца и зверь бежит. Что ты делаешь сегодня вечером?

Ответом ему был тягостный вздох. Лена не то что не могла красиво и остроумно ответить, она вообще утратила способность говорить. Ощущение было такое, словно кто-то протер мозг тряпочкой и распрямил извилины. Она одобрительно улыбнулась и похлопала Мишу по плечу, после чего попыталась обойти его, но не рассчитала кривую поворота и повисла у обрадованного дизайнера на шее. Здравый смысл подсказывал, что как раз в этом месте ей должно было стать стыдно, но было почему-то очень весело. Она отлепилась от тщедушного Миши и снова налегла на стену, приятно холодившую разгоряченный лоб.

— Стас, — крикнул Миша. — Освободи помещение, тут девушка твоей мечты ползет.

Лена печально помахала сисадмину рукой и захлопнула у него перед носом дверь. Умыв лицо, она почувствовала себя значительно лучше. Мыться пришлось долго, поскольку водостойкая тушь оказалась не такой уж стойкой и тут же перекочевала на щеки. Решив, что жидкое мыло для рук — не хлорка и особого вреда физиономии от него не будет, Лена, громко фыркая, начала смывать остатки макияжа. Руки слушались плохо, поэтому к концу водных процедур она умудрилась забрызгать блузку и основательно намочить волосы.

— О! — обрадовался ее появлению Миша. — Как парок? Чего веник не взяла? Гляди-ка, молодец какая — голову даже помыла!

Стас сумрачно смотрел на молчащую Лену.

— Ну, я пошел, — Миша со всей силы треснул сисадмина по спине. — Не скучайте тут.

Лена с интересом разглядывала понурого Стаса. Когда молчание стало совсем уж неприличным, он пробормотал:

— Пойдем потанцуем.

Лена изумленно хлопнула мокрыми ресницами:

— Потанцуем?!

Вопрос прозвучал так, словно он предложил нечто немыслимое, например, помочь поменять колесо или почитать вслух «Капитал» Маркса.

Стас растерялся и залился краской. А Лена начала хохотать. Смех был горьким и почти истеричным: вместо широкоплечего красавца Вадима ее приглашает на танец этот похожий на больного журавля компьютерщик.

Потоптавшись рядом с веселящейся из последних сил Леной, он вдруг резко развернулся и пошел в зал.

— Вот здорово! — горько поджала губы Лена. — Даже этот слинял.

В понедельник цветов не было. Вадим уехал в командировку. Лена откровенно грустила и постепенно вливалась в коллектив. После дебюта на юбилее переводчица перешла в категорию «своя в доску» и уже не сидела за столиком одна.

На улице резко теплело. Зима безвозвратно утекла в люки, а на душе радостно щемило от предвкушения чего-то большого и светлого. Лена ждала возвращения коммерческого директора, как ребенок ждет Нового года: с восторгом и замиранием сердца. Она не забыла горечи последних месяцев, но все еще надеялась, что ее третий мужчина будет другим.

Неделя проползла, как беременный удав. Дни тянулись бесконечно долго, Вадим пропал, а Лена уже просто бредила его голосом, его улыбкой, воображая себя то принцессой в башне, то Золушкой, то Джулией Роберте в ожидании своего Гира.

В пятницу он так и не появился. Лена сидела в пустом офисе и грустно разглядывала сереющее сквозь жалюзи небо. Домой не тянуло, но ночевать в кабинете хотелось еще меньше.

Она медленно оделась и вышла в коридор. На лестнице маялся длинный тощий силуэт. При ближайшем рассмотрении это оказался Стас.

— О, а я думал, что все уже ушли, — как-то натянуто забормотал он.

Лена вежливо кивнула ему и бросила, проходя мимо:

— Заработалась я сегодня. До понедельника! Она не оборачиваясь помахала рукой и ускорила шаг.

— Может, посидим где-нибудь? — прошептал Стас, но стук каблучков заглушил его предложение. Он обессиленно прислонился к стене и зло пнул загудевшие перила.

Лена поехала в центр. Она брела вдоль ярких витрин, разглядывала людей, афиши, неоновые огни рекламных щитов и пролетающие мимо автомобили. Влиться в общий праздничный настрой никак не получалось. Она пыталась вызвать в памяти образ Вадима и улыбалась своим бесплотным мыслям. Внезапно она почувствовала мощнейший внутренний взрыв: зыбкие мечты перетекли в реальность, запутавшись в многоголосом шуме толпы и резко выдернув из него золотую нить его голоса.

Вадим стоял у пронзительно желтого такси и разговаривал по телефону. Ленино сердце забилось, перекрывая дыхание и заглушая все звуки. Она поняла, что сейчас просто побежит и повиснет у него на шее. Пусть думает про нее что угодно, но не оттолкнет же!

Ее останавливало только одно: он был каким-то чужим. Словно любимую ею оболочку натянули на кого-то другого. В его глазах, жестах была нежность, та, которую она столько раз видела во сне, но что-то было не так. Уже через мгновение она поняла, в чем дело. Все это счастье адресовалось не ей, а высокой брюнетке, вылезающей из такси.

— Анюта, что ты так долго! — ласковый баритон наотмашь хлестнул Лену и нежно обвил его стройную спутницу.

«Вот и все». Лена была выжата как лимон. До последней капли.

Она не помнила, как добралась до дома, как разделась. Ее лихорадило все выходные. Вероника Федоровна робко суетилась вокруг замкнувшейся в себе дочери и поила ее чаем с малиной. К вечеру воскресенья температура спала, а в понедельник бледная и измученная Лена уже сидела в своем кабинете. Судьба не просто повернулась к ней спиной, а еще и отвесила унизительный пинок, мерзко хихикнув для закрепления эффекта.

Однажды на обеде к ней подсела Марина. Они долго говорили ни о чем, Марина явно на что-то намекала, но Лена с некоторых пор перестала вникать в смысл разговоров, не относящихся к работе. Она только вежливо поддерживала беседу ничего не значащими репликами. В какой-то момент до Брусникиной дошло, что сотрудница категорически не воспринимает суть беседы:

— Слушай, зайди-ка ты ко мне в конце дня в кабинет. Разговор есть. Слышишь?

— А? Да, зайду.

— Ко мне. В кабинет, — на всякий случай чуть ли не по слогам повторила Марина.

— Зайду, зайду, — Лена посмотрела на нее вполне вменяемо. — Я же не глухая.

Накануне к Брусникиной пришел Миша.

— Марина, ты про Стаса в курсе? — это был скорее не вопрос, а утверждение.

— Естественно, — степенно кивнула она. — Ты посплетничать пришел?

— Я за помощью. Все. Кранты. Я один никак не могу. У него же крыша едет. Ты за боевым духом сотрудников следишь?

— Стараюсь.

— Так вот наш сисадмин этот самый дух испустил. Ясно?

— Не совсем, — Марина начала перекладывать бумажки на столе. Разговор был неприятен, поскольку сплетничать она не хотела, тем более с болтуном Мишей.

— Увольняться он надумал.

Брусникина заволновалась. То, что Стасу нравится Лена, знали уже все. Сначала он сменил рваные джинсы на брюки, а мятые бесформенные хламиды на более-менее приличные джемпера. Потом он вместо обычных опозданий начал приходить на работу раньше всех, веселя охранников маленькими букетиками, старательно упрятываемыми за пазухой. Затем эти букетики были обнаружены у дверей новенькой переводчицы. Офис взволнованно следил за развитием событий, которые никак не желали развиваться. Сначала осторожно, а затем более навязчиво сердобольные девушки в присутствии Лены нахваливали то профессиональные, то человеческие качества компьютерщика. Затем они стали заводить разговоры на тему его семейного положения и моральной устойчивости. Но Лена снова не реагировала.

Стас тоже вел себя как тряпка, не желая радовать окружающих продолжением местной «Санта-Барбары». Активный Мишаня, приложивший максимум усилий для сближения двух сердец, потерпел фиаско. Подав Стасу идею с цветами, он расслабился и ждал, пока Лена благосклонно примет ухаживания, но девушка повела себя довольно неожиданно, поэтому пришлось работать в условиях, близких к фронтовым. Но и это не помогло: на юбилее сближения не произошло.

Военный совет с Мишей затянулся. В результате Марина взяла на себя Лену, а дизайнер — стеснительного сисадмина.

Переводчица смотрела на Брусникину печальными глазами лани и ждала распоряжений. Разговор предстоял довольно тяжелый, а Марина так и не выработала план беседы.

— Леночка, — осторожно начала она. — У тебя что-то случилось?

— Нет, — слишком быстро и резко отреагировала Лена. Только огласки ее позора и не хватало для полного счастья!

— Ты такая печальная в последнее время, неразговорчивая.

— Все нормально, — Лена послушно улыбнулась, изобразив полнейшее довольство жизнью.

— Ты что про Стаса думаешь? — вздохнув, рубанула Марина и залилась бордовым румянцем.

— Про Стаса? — брови Лены поползли вверх, а глаза стали еще больше и круглее. — Я про него вообще не думаю. А что, надо?

Надо, — сердито тряхнула челкой Брусникина. — Ты что, совсем слепая?! Парень извелся весь, а тебе хоть бы что! Он тебе цветы, а ты нос воротишь. Хоть бы подбодрила его чем-нибудь или уж сразу не брала бы букеты. А то ходила неделю, сияла как медный самовар, а теперь шарахаешься, как от прокаженного.

— Цветы? Так это он? — Лена криво улыбнулась, не желая верить услышанному. — Глупость какая. Это неон дарил!

— Как это — не он? Он! Весь бизнес-центр в курсе, одна ты как из-за печки выпала. А ты думала кто?

— А… я вообще ничего не думала.

— Лена. А ты подумай. Вот пойди домой и подумай. Нельзя так с людьми поступать. И в открытую душу плевать нельзя! Как в колодец. А то придешь потом с черпачком, а там…

Марина нервно побарабанила пальцами по толстому регистратору, выбив из него торжественную дробь.

— Он парень-то хороший. Он же к тебе со всей душой. Ну не умеет он красиво. Ты бы оттолкнула его сразу, он бы, может, и не мучился так. Ой, не знаю. Дурацкий разговор какой-то у нас получается. Вроде как я тебя сватаю, а ты не хочешь. Ты прости меня, глупость я затеяла, — спохватилась Марина. — Насильно-то мил не будешь. Тьфу, неловко как вышло. Парня жалко, но из жалости ничего хорошего не получится. Это я тебе по собственному опыту могу сказать.

Окончательно запутавшись в собственной логике, она скомканно попрощалась и выставила обалдевшую переводчицу из кабинета.

Если уж Марина не поняла, что сказала, то Лена и подавно не уловила руководства к действию. Мысли запутались окончательно.

— Я подумаю об этом завтра, — пробормотала она, вспомнив Скарлетт. — А то сегодня слишком много всего навалилось.

Перед сном она попыталась все-таки вспомнить лицо Стаса, но почему-то не получилось.

Мишаня целеустремленно руководил действиями выпадавшего из реальности компьютерщика.

— Чтобы понравиться девушке, надо потрясти ее воображение. Нужен нестандартный подход, понимаешь?

Стас соглашался, но не понимал. Миша сидел в его кабинете, закинув ноги в лаковых штиблетах на стол, и вдохновенно разглядывал потолок.

— Я же не могу тащить ее в кафе силой, — понуро бубнил сисадмин. — И даже если затащу, то как потом заставить ее пойти ко мне домой.

— Тормоз ты. Мы ее для тебя специально напоили, чтобы вы могли объясниться, а ты струсил!

— Зачем я буду объясняться с совершенно пьяной женщиной? Она же утром ничего не вспомнит!

— И не надо, зато проснется в твоей постели!

— Я же не маньяк!

— Так и я говорю: проснется! И не в лесополосе, а в твоей постели. Двадцать первый век на дворе, а ты все в шляпе и при шпаге. Девушки давным-давно воспринимают такие вещи совершенно спокойно.

— Не знаю. Я в девушках не разбираюсь. И лично я такие вещи спокойно воспринимать не в состоянии.

Я уже понял, — дернул ногой Миша. — Поэтому переходим на романтику. Не мешай, ты меня своим трепом сбиваешь с нужной волны. Стас послушно затих.

— Надо ее растрогать, — наконец выдал Миша, заставив вздрогнуть слегка задремавшего влюбленного, уставшего от собственных переживаний.

— Что?

— Ты должен быть трогательным! Чтобы тебя захотелось приласкать. Какие идеи?

— Котенок. Щенок. Выпавший из гнезда птенец, — автоматически выдал Стас.

— Друг мой, ты не на приеме у психоаналитика. Не надо мне этих образов! Идеи давай. Кого у нас женщины жалеют?

— Ты что, предлагаешь мне прийти на костылях.

— Нет. Калеки нынче не в моде. Бабы сейчас практичные, мужиков берут для хозяйства. Костыли отпадают.

— Мама говорит, что я пою жалобно. Она считает, что если бы я ходил по электричкам, то зарабатывал бы намного больше. Но это она так шутит.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Миша. — С этого места поподробнее…

Утром Лена прошмыгнула по коридору серой тенью. На этаже царило необычайное оживление. Народ курсировал между кабинетами с озабоченными лицами, причем ходили все в основном из конца в конец. Ощущение было такое, что все покинули рабочие места с целью поразмяться. Больше всего она боялась встретиться со Стасом. Быстро открыв дверь, она занесла ногу над порогом и застыла. Сотрудники скучковались в непосредственной близости и с преувеличенным интересом обсуждали рабочие вопросы. Из кабинета пахнуло свежестью и ароматом оранжереи: такое количество цветов можно было увидеть только в цветочном магазине. Ее комнатка стала похожа на оазис. Смущенно кхекнув, Лена юркнула в щель и затихла. Теперь ей и в голову не приходило связывать появление цветов с Вадимом. Еще не решив, как реагировать на столь откровенные знаки внимания, она включила компьютер и рухнула в кресло от неожиданности: зазвучала музыка, на экране причудливым узором начали сплетаться гирлянды роз и тихо пульсировало большое, смущенно улыбающееся сердце. Оно поморгало анимационными глазками и вдруг запело, безбожно фальшивя и перевирая любимую Ленину песню:

…Будет все, как ты захочешь,

Будет мир у ног твоих!..

Сердечко пело голосом Стаса, не имеющего слуха, но безумно влюбленного. Он старательно выводил мелодию, подвывая в некоторых местах тонким и проникновенным фальцетом. Когда зазвучал проигрыш, сердечко нахлобучило венок и пару раз подпрыгнуло в такт припеву.

Лена не выдержала и расхохоталась. Ей стало так легко, как не было, наверное, никогда. Песня пошла по второму кругу, а у благодарной слушательницы уже текли слезы: от смеха, от переполнявших ее эмоций и от пронзительного счастья.

— Господи, какая я дура! Какая слепая безмозглая дура! Какой у него телефон-то?..

Она выскочила в коридор и тут же налетела на бледно-зеленого Стаса в костюме и при галстуке, ожидающего своей участи. Вся деловая активность офиса сконцентрировалась в коридоре четвертого этажа. Стас замер, а у Лены моментально заложило уши от немыслимой мертвой тишины, воцарившейся в коридоре.

— Нет, вы гляньте! — притворно возмутилась она. — Сплошные тунеядцы. Никто не хочет работать. Безобразие!

С этими словами она схватила сисадмина за галстук и втянула в кабинет, показав замершим коллегам язык.

— Ну что, что? — задние ряды напирали, а передние сердито шикали. Все налипли на дверь и пытались понять, что происходит внутри.

А внутри была тишина, пронизанная бесконечным счастьем, любовь, разросшаяся до размеров вселенной, и судьба, сжавшаяся до размера маленького пульсирующего сердца. Там была пустота для непосвященных и целый мир для двоих.