"Долг платежом красен" - читать интересную книгу автора (Алисон Арина)

Глава 6. Превращение «У Жака» на «У трех берез»

Утром после завтрака магистр Трэвор поинтересовался моими планами по поводу трактира и трактирщика. В голове у меня крутилось несколько не до конца продуманных идей, но оформиться в четкую картину им не хватало времени. Мысль поделиться с магистром наметками, показалась здравой, это называется: пока объяснять буду, сам пойму. Да и оба мага имеют большой жизненный опыт, может чего и присоветуют. Вынесли в сад кресла, несколько столиков с чашками чая и печеньем, позвали магистра Жаколио и Арни, так же созвали всю команду. В разговоре учавствовали в основном магистры, Арни, и я, но парням тоже необходимо было понимать, что мы собираемся делать. По-моему все приятно провели время, один я устал как собака, и чуть не охрип рассказывая, показывая и объясняя.

В итоге решено было пригласить Жака на следующее утро в дом магистра и предложить свои идеи для рассмотрения, а также обсудить что… как… и каким образом…

На следующее утро он появился радостный и довольный. Все же наши выступления помогли ему расширить клиентуру и повысить прибыли. Мы обсудили с Жаком все, что необходимо было сделать, чем и как украсить трактир… Вернее было бы сказать, что мы предлагали, а Жак неизменно со всем соглашался. Так же для большей привлекательности, предложили выкопать в лесу три березки и посадить у входа. А что бы название соответствовало, после недолгих дебатов решили заменить «У Жака» на «У трех берез». Идея переименования трактира у хозяина не встретила никаких возражений.

Пару следующих дней мы потратили на беготню по базару в поисках красок и материалов для украшения. Были закуплены ткани и тесьма, заказана более подходящая для выступлений одежда. Затем мы приступили к росписи самого зала.

Сегодня мне было тяжело, как никогда, помнить, что я — маленькая девочка, и не ругаться совсем уж откровенным матом. Мои парни до этого кисти в руках не держали, даже не видели, как это делается. Полоса, которую я планировал в пять миллиметров толщиной, после многочисленных подравниваний получалась сантиметра три. Листики березы в итоге были похожи на лопухи, вместо папоротников выходили пальмы. В итоге на стенах вместо леса средней полосы наличествовали тропики. Я бегал, ругался, кричал, плевался, пытался сам что-то поправить, пробовал натыкать своим за халтуру, они пытались увернуться. В процесс-се творческого процес-са на полу тоже образовалось нечто совершенно абстрактно-сумасшедшее. Пришлось и пол преобразовывать во что-то более приемлемое.

Пока я разводил краски, давал указания, сам что-то рисовал, мне по спине назойливо елозил чей то особо острый взгляд. Не выдержав, я оглянулся. Время было ближе к обеду. Как мы и договаривались, половина зала мы украшали, а половина работала, как обычно и там было почти все время заполнено. Народ что-то ел и с интересом посматривал, что мы делаем. Для них это было не менее увлекательно, чем концерт. Симпатичный мужчина лет тридцати, явно благородного происхождения, сидел в зале с завтрака и очень внимательно следил за всем, что мы делаем и в особенности за мной. Потерпев какое-то время, я, не выдержав, подошел к нему и хамски поинтересовался:

— Ну, чего надо? У меня уже дырка на спине скоро образуется.

Тот ничего, не говоря, выложил на стол два золотых. Я заинтересованно посмотрел на него.

— Похоже, наш спектакль тебе понравился. Ну что ж… Ты только расслабься, а то слишком уж напряженный взгляд, по спине царапает, — забрав деньги, я улыбнулся на его удивленный взгляд. Отойдя, постарался больше не обращать на него внимания.

Закончили мы где-то приблизительно часа в два после полудня. Вернее будет сказать, остановились. Работы было еще много, и не на один день, но мы устали, а сегодня вечером еще планировали выступить. После того, как мы, умывшись, поели, к нам подошел тот самый благородный, который долго пялился, а потом денежку дал. Оказывается, его заинтересовали наши дизайнерские способности, и еще он слышал от своего друга, что мы хорошо поём. Предложил ему послушать нас сегодня вечером, но он отказался, времени нет, а другу он верит.

— Через десять дней я устраиваю бал маскарад, и хотел бы оформить его в необычном стиле. Что-то такое… — он замялся, видно не имея слов, задвигал руками в воздухе.

— А если представиться? Или вы уже так высоки и могущественны, что уже и имени не требуется? — съехидничал я.

— Лорд Мэгам Нэрро. — слегка наклонив голову, произнес тот.

Надо же! Даже не извинился. Как бы не опух от важности.

— А какую основную сюжетную линию вы хотели бы видеть на этом балу? — начал уточнять я.

Он удивленно посмотрел на меня. Либо не понял, то ли не ожидал таких вопросов от ребенка.

— Например, если основная тема о любви, то стоит подготовить большую часть песен именно о любви, соответственно и костюмы веселеньких весенних расцветок, и в интерьере украсить все цветами. Если же, например, основная тема бала офицерская вольница, то тут можно подобрать песни о войне, о победе, о боевом братстве и костюмы должны быть, похожи на военные, и интерьер по-другому украшен, — когда я замолчал, он на меня смотрел удивленно и уважительно одновременно.

— А если честно, то в первую очередь меня интересует уровень оплаты. Сами понимаете, искусство искусством, но кушать всем хочется, независимо от сословий, — глядя ему прямо в глаза, слегка ехидно произнес я.

Арни отсутствовал по своим и нашим делам, и возвратиться должен был где-то дня через три, и мне пришлось вести переговоры. Опыта по таким крупным договорам у меня не было, и я боялся назвать маленькую цену.

— Мне думается тема любви, была бы очень уместна на балу. На украшении помещений и сада у меня будет работать специальный человек, но я с удовольствием послушал бы и ваши предложения, — несколько обтекаемо произнес этот самый Мэгам.

— Мои предложения тоже денег стоят. А уж будете вы их внедрять или нет — ваши проблемы, — ухмыляясь, произнес я.

Он какое то время молча рассматривал меня. За сегодняшний день я уже натренировался спокойно переносить его взгляд, поэтому, просто сидел, расслабленно улыбаясь, и отдыхал. Минут через пять он похмыкал, позакатывал глазки и предложил сумму… ну, в общем, мне понравилось. Но, все же решив не сдаваться без боя, я начал накручивать на костюмы, на сцену, занавески на нее, и на чего-то там еще пробовал всучить… Согласился он быстро, я даже засомневался, а не продешевили ли мы. Нэрро засмеялся, видно прочел на моем лице, о чем я подумал.

— Вы получите даже больше, чем за подобное платят. Торговаться не хочу, но и больше не заплачу. Если согласны, жду вас завтра к полудню у себя в замке, — сказав, он поднялся, слегка склонил голову и вышел.

Мы же начали готовиться к вечернему выступлению. Сегодня я решил сделать его в виде концерта, столы убрать и поставить много лавок. С утра у входа на улице стоял кто-то из нашей команды и объявлял о вечернем концерте всем кто проходил мимо или заходил покушать. За вход мы собирались брать деньги согласно близости к сцене. Чем ближе — тем дороже.

За час до концерта, в четыре после полудня освободили зал от посетителей, убрали столы, притащили все имеющиеся в доме лавки, даже у соседей позаимствовали за разрешение присутствовать. У сцены поставили несколько небольших бочонков с зелеными кустами. На стенах развесили горшки с цветами. Шторы вокруг сцены сделали зелеными с нарисованными на них листьями разных размеров. Зал выглядел просто великолепно и совершенно непривычно для местных.

Все то время, пока мы украшали зал, под окнами толпился народ, комментируя и обсуждая все, что они видели. К началу собралась уже огромная толпа ожидающих. К продаже билетов у входа выстроились все мои свободные от выступлений парни, Жак и трое его помощников, поскольку опасались беспорядков. Глядя на количество народа, мы решили поднять цены. На усадку времени ушло больше чем рассчитывали, но все же и эта проблема утряслась. Заняты были не только все лавки, но и весь свободный пол, где расположилась молодежь, за небольшую цену.

Это выступление я решил полностью составить из русских народных песен. Моя мама очень любила Русланову. Песни в ее исполнении, сначала с пластинок, а потом и с кассет, регулярно звучали в нашей квартире. Я знал их все наизусть, даже случалось и сам напевал, хотя большой любви к ним не испытывал.

К этому выступлению мы сшили мне и Кристе по паре сарафанов в русском стиле. Парням же на рубахи тесьму цветную нашили и соорудили фуражки с цветками. Трое игравших также были одеты в этом стиле. Песни Руслановой «Во поле березонька стояла», «Очаровательные глазки», «Я на горку шла», «Эх матушка», «Чернобровый, черноокий», мы пели с Кристой в два голоса, помахивая платочками и мелко семеня, передвигались по сцене. Парни плясали что-то напоминающее русские народные пляски, или как говорится, все, что я смог вспомнить.

Народу так понравилось, что мы еле смогли закончить. Пришлось по два раза повторить все, что пели, а народ все требовал продолжения. В конце концов, мы просто ушли, а Жак с парнями, вынес из зала часть лавок и расставил столы. Большая часть тех, кто был на концерте, тут же позанимали места и, заказав ужин, стали обсуждать концерт.

Все деньги за концерт, как мы и договаривались, пошли нам. Мы раскрашивали зал, украшали зеленью и цветами, потратились на костюмы… Только за то время, что мы красили и украшали зал, Жак на завтраках, обедах и ужинах, заработал столько, сколько до этого зарабатывал за месяц. Да и после концерта вряд ли в зале будет свободно как раньше, ведь зал наряден и красочен как весенний сад. Вот только надо придумать что-нибудь с музыкой. Не можем же мы петь каждый день. Это тяжело, да и может быстро наскучить как нам, так и посетителям. Да и пора уже собираться домой.

На утро следующего дня, после тренировки, водных процедур и завтрака, мы отправились на ярмарку делать покупки для себя и для дома. Криста осталась подгонять приобретенную ранее одежду для наших парней. Закупив основное, что наметил на сегодня, я отослал большинство ребят относить вещи домой. Подыскивая оставшиеся мелочи, я с Сэмом и Родом бродил по базару, и услышал, как невдалеке кто-то пел песню. Мелодия была так себе, но голоса, явно детские, звучали очень красиво. Подойдя поближе, увидел девочку, немного меньше меня и мальчика на полголовы выше меня. Они были так сильно похожи друг на друга, что не оставалось сомнений в том, что это брат и сестра. Перед ними стояла кружка с парой медных монет.

В голове стала оформляться какая-то идея- мысль, но ухватить её не удавалось. Поэтому, я просто стоял и слушал, как они поют. Несмотря на то, что дети были исхудавшими и грязными, все же почему-то казалось, что в такое положение они попали недавно. Раздался звон, какой-то прохожий бросил им в кружку монетку. Продолжая петь, дети слегка поклонились подавшему. Секунд через десять какой-то мальчик ростом примерно с певшего, подбежал к ним, схватил кружку и побежал в нашу сторону. Девочка заплакала. Стоявший рядом со мной Род перехватил убегавшего мальчишку.

— Будешь орать — отдадим страже. Будешь вести себя тихо, поговорим, а дальше посмотрим по обстоятельствам, — сказал я негромко, слегка наклонившись к пацану.

Тот, дернувшись пару раз, понял, что не вырваться и настороженно замер. Певшие замолчали и смотрели на нас исподлобья, девочка слегка всхлипывала. Мы подошли к ним.

— Привет, ребята. Я гляжу, дела у вас не слишком хорошо идут. У меня идея одна возникла и вы в нее неплохо вписываетесь. Не хотите ли попробовать? — дружеским тоном, улыбаясь, проговорил я.

Парнишка, обхватив сестричку за плечи и прижав к себе, нахмурив лоб, молча рассматривал нас.

— Значит так, мы не собираемся здесь долго стоять и уговаривать. Если вас это интересует, мы можем где-то сесть и обсудить мою идею, если нет, мы уходим. Только один вопрос, вы живете с родителями или как? — как можно четче сформулировал я свою фразу.

— Мы сироты и готовы обсудить предложение, — быстро проговорил мальчишка.

— Осталось только решить, что делать с этим парнем, и затем пойдем в трактир «У Жака», поговорим, а заодно и пообедаем, — сказал я им и повернулся лицом к воришке.

— Ты мне объясни, как у тебя хватило совести обворовать совсем уж бедных и голодных ребят. Неужели ты совсем уж последняя сволочь? Не мог побогаче кого выбрать? — грозно нахмурив брови, спросил я.

Парень дернулся как от удара, на глазах показались слезы.

— У меня мама тяжело больна. Мне ее покормить надо. А я сегодня за пол дня не смог ни заработать, ни украсть, — прошептал он.

— Угум-с… Хорошо. Веди к себе. Если это правда, может чем поможем, если нет, сдадим страже как вора, — на самом деле я не собирался этого делать. Выглядел он действительно голодным и замученным. Но, если он такой ответственный сын, то может быть и хорошим напарником. Махнув брату с сестрой не отставать, мы пошли за воришкой. Привел он нас в дворик, сильно напомнивший мне фильмы про Одессу. Длинный трехэтажный барак, с огромным количеством лестниц и дверей. Барак был квадратом, замыкающим по контуру небольшую площадку в центре, завешанную сохнувшим бельем, с небольшим пространством в центре, которое можно назвать песочница, где играло несколько детей. Оставив Сэма и певцов на улице, мы с Родом зашли за парнишей в помещение. Квартира, куда нас завел воришка, состояла из двух комнат. Совсем небольшая кухня и большая для таких трущоб жилая комната. В дальнем углу на кровати, укрытая старым и рваным одеялом лежала очень худая женщина.

Когда мы вошли, она встревожено поднялась на локте и напряженно посмотрела на нас. Ну что ж, не соврал. Я кивнул Роду и тот поставил на стол горшок с молоком и полбуханки хлеба, которые мы купили по дороге. Парнишка тут же бросился наливать молоко в чашку и отламывать хлеб, чтоб покормить свою мать. Она же, не обращая на это внимания, еле слышно спросила, глядя на нас:

— Что случилось, и чего вы хотите?

— Мы случайно познакомились. Ваш сын, кстати, он не сказал свое имя, рассказал о своем положении. Человек идущий ради матери на многое, достоин уважения и доверия. Мы решили убедиться, что он не врет, и теперь мы могли бы предложить ему работу, — я старался говорить четко и громко, чтоб больной не надо было напрягать слух.

— Спасибо вам, — прошептала женщина.

— Пока не за что. Может вам позвать врача, мы бы оплатили, — предложил я женщине.

— Спасибо еще раз, но уже слишком поздно, — произнесла она, а мальчик тихонько заплакал.

— Что мы могли бы сделать для вас? В разумных пределах конечно, — мне было их жаль, и не удержавшись, я спросил.

— Мне кажется, вы из благородных. Заклинаю вас всем святым, возьмите моего мальчика к себе на службу. Он не подведет вас, — умоляющим голосом, с полными слез глазами, обратилась она ко мне.

— Клянись. Проси. И будь верен слову, — это она требовательно сказала уже сыну.

Парнишка упал на колени и с торжественным видом звонко и громко начал произносить:

— Клянусь быть честным, верным, не жалеть своей жизни ради господина… — он немного замялся.

— Госпожи, — поправил я его. — Графиня Лионелла Гросарро. — добавил я для точности клятвы.

Они оба расширенными глазами уставились на меня. Оно и понятно, глядя на то, как я одет и веду себя, трудно предположить, не только в то, что я являюсь представительницей высокого сословия, но даже и в то, что я девочка. Пару минут стояла полная тишина, затем парень, придя в себя, повторил свою клятву с моим полным именем. Помолчал еще пару минут, затем снова начал ее повторять. В это время Род толкнул меня слегка локтем в бок. Я оглянулся.

— Тебе надо сказать принимаю и его имя произнести, — тихо прошептал Род.

— Принимаю тебя… — я вопросительно посмотрел на паренька.

— Тарэн, — ответил он.

— Принимаю тебя на службу, Тарэн, — повторил я, и все облегченно вздохнули.

— Помни сын, ты эту клятву дал перед лицом умирающей матери. Я просила за тебя. Не опозорь меня, — тихо и торжественно произнесла его мать.

— Пока вы болеете, Тарэн будет жить с вами. Мы сейчас уходим. Тарэн покормит вас и пусть приходит в трактир. Где-то с час мы будем там, — сказав, я развернулся и мы, под благодарные слова женщины, вышли на улицу.

Пока шли к трактиру, я размышлял над происшедшим, клятва верности перед умирающей матерью, это серьезно. Полезное приобретение получилось. Захватив ожидающих нас, мы через пятнадцать минут были уже в трактире. Жак нам радостно помахал рукой. Уселись за дальний угловой столик, заказал подавать обед на шестерых. Брат с сестрой чувствовали себя не уютно.

— Прежде чем делать предложение я хотел бы знать, кто вы, как дошли до такой жизни, и где вы обитаете? — выдал я, внимательно рассматривая ребят. Только уже сидя здесь у меня сложилась четкая картина, чего я хочу от своих новых знакомых.

Как оказалось, отец у них был купцом средней руки. Жили они в хорошем доме в Нижнем городе с мамой и бабушкой. Были у них даже пара слуг. Месяца три-четыре назад рано утром они проснулись от криков — в доме был пожар. Отец успел их с сестрой выбросить из окна второго этажа на небольшой стожок соломы, сам же с мамой и бабушкой выбраться не успели, рухнула крыша. Почти все сгорело. Что не сгорело, растащили соседи. Их отдали в приют, но там было так плохо, что они сбежали. Зарабатывать на жизнь у них получается плохо, но возвращаться в приют они все равно не хотят. Брата звали Мар, сестру Матти, и было им четырнадцать и десять соответственно.

— Мое предложение заключается вот в чем: выбудете подпевать нам, когда мы поем, и самостоятельно выступать в этом трактире, когда нас не будет. Мы живем далеко отсюда и приехали лишь на ярмарку. Скоро собираемся уезжать, и чтоб до следующей ярмарки посетители не разбежались, нужно чтобы здесь кто-то пел. От вас требуется быть всегда чистыми, не воровать, помогать убирать зал в свободное от пения время. Трехразовое питание за счет заведения. Костюмы для концертов мы сошьем и другой одеждой обеспечим. — Перечислил я им.

Выслушав меня с радостными улыбками, они сказали, что наше предложение им нравится и они полностью согласны на все условия. Пока ребята рассказывали о себе, подошел Тарэн. Вид у него бы самый несчастный, в глазах блестели слезы. Махнув ему садиться с нами, спросил, что случилось.

— Мама сказала, что жила последнее время только потому, что боялась меня оставить одного. Сейчас же, когда она знает что я пристроен, у нее уже нет сил жить. Она еще раз попросила быть верной вам и сказала, чтоб я поменьше горевал, поскольку она умирает совершенно счастливой. И так же попросила на эту ночь не приходить домой, что бы не мешать ей умирать, — со слезами на глазах почти шептал Тарэн.

— Старайся не плакать. Этим ты можешь помешать маме умирать, я читала о подобном в одной мудрой книге. Именно мать способна на такое, — я действительно читал, кажется в книге у Сатрэпа, «Шри Ауробиндо…», там про силу воли говорилось.

В это время нам принесли обед. Сэм сводил новеньких умыться и хорошо помыть руки, и мы взялись за еду. Ребята с трудом сдерживались, чтоб есть медленно.

— Матти и Мар, предлагаю сегодня переночевать с нами у магистра Тревора. Тарэн, к тебе это тоже относиться, а если ты, в самом деле, останешься сам в случае смерти мамы, то поселим Мара и Матти у тебя, чтобы в доме не было страшно и одиноко. Сейчас сходите с Сэмом на базар, и он купит вам приличную одежду, а вечером надо будет вам хорошенько вымыться — у нас грязнуль не любят. И еще одна очень важная вещь, которую вы должны знать и неукоснительно соблюдать: вы теперь одна команда. Только полная взаимовыручка и забота должны быть между вами, — пока я это говорил, лица ребят расцветали в счастливых улыбках. Даже Тарэн выглядел более спокойным. Отправив Сэма с этими тремя, мы с Родом заскочили предупредить магов о пополнении в наших рядах и, переодевшись в новые рубахи и брюки, захватив Кристу и еще четверых ребят из команды, отправились к лорду Нэрро.