"Вся наша жизнь" - читать интересную книгу автора (Аренев Владимир)

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

После сеанса Мугид попрощался с нами, пожелал спокойной ночи и удалился — только тогда мы начали выходить из комнатки, все так же, в молчании. И взглядами старались друг с другом не встречаться. Наверное, каждый думал о толстухе.

Кроме, разумеется, меня. То есть, я тоже думал о ней, но совершенно иначе, чем все. Я был ей благодарен.

Потом я заметил Карну — она медленно поднималась по лестнице и выглядела очень печально. Наверное, ей было не по себе оттого, что вчерашняя собеседница сегодня сошла с ума.

Я догнал ее, взял за локоть и тихо сказал:

— Мне очень жаль.

Снова банальности, старина.

Мельчаешь.

— Да, — согласилась она, — жаль ее. Но может, это и к лучшему. Как знать, вдруг ей и впрямь удастся благодаря своему сну спасти сына?

— Вы верите в то, что ей снился вещий сон? — удивление в моем голосе не пришлось имитировать — я на самом деле был обескуражен такой суеверностью — глупо верить всуе, в то, чего не может быть. А еще историк…

Девушка внимательно посмотрела на меня:

— А вы что же, после всех этих повествований считаете подобное невозможным?

— Почему же, считаю возможным. Было возможным. Но только не в наше время.

Кривишь душой.

— Почему?

— Потому что Боги ушли, древний Ашэдгун слился с Хуминдаром, а Пресветлых больше нет. Вот почему. Время Богов миновало, Карна. И теперь не стоит надеяться на сверхъестественные силы. Мы сами становимся Богами, изобретая самолеты, пароходы, телевизоры и многое другое, мы летаем в небесах и спускаемся под землю. Мы, если вам будет угодно, заняли ту экологическую нишу, которая до сих пор была прерогативой Богов. А сами Боги вымерли. Поэтому их чудеса стали невозможными, хотя раньше были объективной реальностью; теперь же наши самолеты-телевизоры превратились в такую реальность — а тогда они были невозможными. Вот такие пироги.

— Да, — согласилась она. Ну, по крайней мере, кивнула так, будто согласилась. — Но сон-то ей приснился.

— Мне сны тоже снятся, — признался я. — Некоторые даже сбываются. Конечно, не полностью, но все же…

Понимаете, если я очень хочу приобрести, скажем, дачу на одном из живописных берегов Ханха , как принято об этом писать в рекламных проспектах, — так вот, если я очень этого хочу, думаю об этом все время, то и присниться мне эта дача может запросто, даже не раз и не два. Ну а удивительно ли будет то, что в конце концов я накоплю денег — или, скажем, ограблю банк — и приобрету-таки эту свою двухэтажную мечту? По-моему, вполне закономерное явление.

— Но Сэлла не мечтала о том, чтобы ее сын погиб, — заметила девушка.

— Да. Не мечтала. Но она могла, предположим, беспокоиться о нем, бояться, что такая катастрофа произойдет. Вот и приснилось.

Карна остановилась и внимательно посмотрела мне прямо в глаза.

— Нулкэр, вы же не верите ни единому своему слову. Тогда зачем говорите? Чтобы утешить меня, да?

Не знаю, насчет историка, но психолог из нее великолепный. А утешитель из меня…

— Верю, — сказал я. — Верю, Карна. Потому что если не верить в мои слова, тогда — что же остается?..

— Наверное, раскрыть глаза и посмотреть на правду. Сделать то, чего так боялся Талигхилл.

Карна развернулась и ушла, а я некоторое время так и стоял, с некрасиво отвисшей челюстью. Поговорили, значит. По душам. Только твои слова ее ни в чем не убедили, даже не утешили, а ее — шарахнули тебя по темечку. Только… я же не Талигхилл! Я же знаю: происходит что-то непонятное. Я даже сам догадался про то, что это очень похоже на божественный дар Пресветлых.

Тогда почему?…

— Судорога челюстных мышц? — участливо осведомился Данкэн.

Я отстраненно посмотрел на него, но смолчал. Рот, правда, закрыл.

— Вы сейчас куда? — поинтересовался журналист.

— К себе, — неприязненно ответил я. — Расслабьтесь, Данкэн. Пока все нормально.

Помолчал, а потом добавил:

— Да и изменить сейчас мы ничего не в силах.

Он молча кивнул и ушагал. Наверное, вспомнил про свою работу и пошел разглядывать выставку древнеашэдгунского фарфора — или что здесь еще имеется, в Башне ?

Я тоже вспомнил про работу и решил, что до ужина было бы неплохо ею заняться. Ну и занялся в меру сил, исписал несколько листов, наговорил целых две кассеты. Потом пошел ублажать чрево.

За столом было тихо и задумчиво, словно у нас там поминки справляли. Я пристроился рядом с Карной и злорадно отметил, что Данкэн еще экскурсоводит самого себя по выставкам Башни .

Девушка улыбнулась мне — мягко и искренне:

— Простите, что сегодня сорвалась. Нагрубила, вы, наверное, обиделись. Вы ж хотели как лучше, а я… — она сокрушенно махнула рукой.

Я — тоже.

— Оставьте, мне досталось поделом. Просто день сегодня такой… Тяжелый день.

— Это точно. Знаете, хочется, чтобы пошел дождь. А то в воздухе так… сухо, что ли.

Словно в склепе.

Я согласился с этим ее высказыванием, но сам подумал о том, что в комнатах холодно и так.

Если еще и дождь пойдет, я точно замерзну или простыну. Или — и то, и другое.

Не успел я как следует поесть, а в зал уже ввалился Данкэн, весь сияющий, как лампа-факел с первого этажа нашей распрекрасной Башни . Взглядом отыскал меня и чуть ли не обниматься полез — б-болван! Я, конечно, сверкнул на него глазами, но журналисту — как с гуся вода.

Бухнулся рядом, начал накладывать себе в тарелку все, что только видел, да еще при этом какой-то мотивчик мурлыкал под нос.

— Что с вами, Данкэн? — спросила Карна. — Чему вы так необычайно радуетесь?

Он вскинул голову, несколько секунд растерянно изучал лицо девушки, словно видел ее впервые в жизни, а потом сообщил:

— Представьте, здесь есть библиотека! А там… Там такие книги! Уф!

Завершив свою речь этим многозначительным высказыванием, он уткнулся в тарелку. Я заметил, как удивленно вытянулось лицо господина Чрагэна, а сам он наклонился к уху своего соседа, жилистого седовласого мужчины — этакого генерала в отставке. До меня донеслось сказанное академиком : молодежь просто удивительная — представьте, интересуются книгами! Генерал в отставке скептически хмыкнул и расчленил тушку куропатки, хищно орудуя ножом и трехзубцовой вилкой. Я вздрогнул и поежился.

Карна уже прощалась с нами. Я кивнул и слабо улыбнулся, что должно было означать поддержку… ну и все такое прочее.

А сам подумал: опять придется выслушивать бред Данкэна. Что, интересно, он откопал на сей раз?

Но журналист так ничего вразумительного и не сказал. Я не стал дожидаться, пока он доест, пожелал спокойной ночи и тоже удалился. Завтра будет тяжелый день, и стоит выспаться.

Я даже не догадывался, насколько был прав.