"Правила игры" - читать интересную книгу автора (Аренев Владимир)

ДЕНЬ ВТОРОЙ

В комнатке снова было шумно, как на рынке древнего Гардгэна. Правда, сегодня никто не просил воды и не кричал так громко, как в прошлый раз. Да и толстуха не задыхалась.

Кроме того, молчал Данкэн. Эта перемена в нем была настолько странной, что я даже не знал, радоваться мне или огорчаться. Когда подобные люди молчат, жди чего-то на самом деле необычного. А мне сейчас только на самом деле необычного не хватало – словно все, что случилось до того, было не «на самом деле необычным».

Журналист сидел слева от меня и непрерывно смотрел в мою сторону. Я мысленно попытался разобраться: что же может быть не так? Надел что-нибудь броское? Да вроде нет. И не тот это человек, чтобы смотреть во все глаза на соседа лишь из-за того, что тот не так оделся. Тут бы в ход прежде всего пошел язычок, но – в этом-то вся странность – писака молчал, как камни этих стен.

Я повернулся, изрядно разозленный его взглядом, и намеревался выдать что-нибудь резкое и колючее, когда журналист испуганно вскинул перед собой руки и прошептал:

– Молчите!

– Что?

– Умоляю вас, молчите! – повторил он, пристально глядя мне прямо в глаза. Если Данкэн хотел, чтобы я по его взгляду почувствовал всю серьезность сказанного, то он своего добился. – Молчите, я все вам объясню. Как только выйдем отсюда, я вам все объясню. Объясню, только молчите, умоляю вас!

Кажется, он зациклился.

– Сейчас полдень, господа, – сообщил нам, поднимаясь с каменного трона, Мугид. – Поэтому у вас есть время, чтобы немного отдохнуть и познакомиться с башней поближе – конечно, кто желает этого.

– Можно вопрос? – Это был сухенький низенький человечек, сильно смахивающий на какого-то академика.

– Слушаю вас, господин Чрагэн, – учтиво склонил голову повествователь.

– Скажите, почему вчера мы внимали до позднего вечера, а сегодня сеанс закончился раньше? – Человечек погладил свою маленькую бородку, потом извлек из заднего кармана брюк носовой платок и промокнул блестящую от пота лысину. В комнатке было жарко.

– Ответ прост. Видите ли, господин Чрагэн, дело в том, что каждое повествование похоже на отдельную историю. Ее нельзя разрывать и подавать конец день спустя после того, как вы воспримете начало. Это только повредит. – Интересно, что он имел в виду и кому может повредить «это»? – Посему иногда наши сеансы могут длиться полдня, а иногда растягиваться на сутки. Все зависит от того конкретного эпизода, который я должен буду повествовать вам, чтобы во всей полноте описать историю ущелья.

Слишком громко сказано. Не историю ущелья, а всего лишь ее малую часть. Правда, единственную более-менее заслуживающую внимания.

– Еще вопросы, господа? – оглядел каждого из нас повествователь.

– Вы говорили о знакомстве с башней. – Это поднялась со своего места Карна. – А что именно здесь есть? На что вы посоветуете обратить внимание? – Она очаровательно улыбнулась и села.

– Разумный вопрос, – довольно кивнул Мугид. – Но, господа, я не стану рекомендовать вам что-либо конкретное. Ходите везде, где вам заблагорассудится, и смотрите. Конечно, за исключением тех комнат, куда вход посетителям запрещен.

– А каким образом мы узнаем об этом? – поинтересовался пожилой, с виду рассудительный мужчина в деловом костюме, с короткой стрижкой и гладко выбритым подбородком. Он сидел рядом с женщиной, чуть моложе его, с которой все время находился вместе, – видимо, с женой.

– Узнаете, – неопределенно взмахнул рукой Мугид.

– Ну что же... – сомневаясь, покачал головой вопрошавший

– Не переживайте, господин Валхирр, – успокоил его старик. – Вам с госпожой Валхирр не грозит заблудиться или попасть в какое-нибудь тайное место, каждый увидевший которое подлежит немедленному умерщвлению. Все будет в порядке.

Господин Валхирр натянуто улыбнулся. Я мысленно покачал головой: лицезреть три совсем разные улыбки за столь короткий промежуток времени! И еще молчащий Данкэн. Весьма насыщенный день.

Мугид снова оглядел нас, словно воспитатель – малышей, раздумывающий, выпускать их гулять или же не выпускать. Мне его взгляд, откровенно говоря, не понравился, но после вчерашних слов я вполне мог судить предвзято.

– Ну что же, господа, – резюмировал наш повествователь. – Я прощаюсь с вами до ужина. Обедать скорее всего мы будем в разное время – когда кто пожелает. Просто приходите в Большой зал, а слуги позаботятся о вас. Впрочем, – добавил он, помедлив, – думаю, с ужином у нас выйдет точно так же. Поэтому до завтра, господа. Возможно, с некоторыми из вас мы сегодня не увидимся.

Я пожелал, чтобы сказанное прежде всего касалось меня – совсем не хотелось лишний раз встречаться с этим человеком. На сегодня мне вполне должно было хватить Данкэна с его сумасшествием.

Тот уже вцепился клещом в рукав моей рубашки и волок из комнатки Я только и успел бросить прощальный на Карну да вымученно ей улыбнуться. Кажется, она не обратила на меня особого внимания, увлеченно беседуя с толстухой и господином Чрагэном. Ну вот, еще одна улыбка. Просто день фальшивых улыбок! Только Карна во всей нашей компании и улыбалась открыто, без задних мыслей. Наверное. Данкэн стоял рядом, дрожа всем телом, словно загнанный конь. Не вызывало сомнений то, что он тяжело болен. Больше всего это походило на лихорадку, но я никогда хорошо не разбирался в хворях. Здесь для подобных целей должен быть лекарь. Позже спрошу у... да нет, не у Myгида – у слуг. Они наверняка знают.

– Простите мне мое поведение, но вы долж... прошу, выслушайте меня. А до тех пор ничего не говорите. Полно, да Данкэн ли это?!

– Пойдемте. – Он так и не выпустил рукав моей рубашки. Я подумал о том, что после сегодняшних приключений ее Придется сменить – мятые рукава всегда вызывали у меня легкое отвращение.

Стоило мне воздеть кверху брови и открыть рот, чтобы просто спросить, куда же он намеревается идти, как журналист побледнел и затрясся пуще прежнего:

– Умоляю, молчите!

Я отодвинул вопрос подальше, в самый темный уголок памяти, и поинтересовался у самого себя – с какой стати вообще все это делаю. Ответ оказался до банального прост мне было интересно.

Поэтому я пообещал себе сдерживаться и пошел вслед за Данкэном, ведомый им, словно хозяин – большой и непослушной собакой.

К моему удивлению, наш путь лежал к входной двери. Журналист повернул ручку, и дверь открылась, обдав нас волной и свежего прохладного воздуха. Кто-то из гостей оглянулся, чтобы выяснить, почему стало холоднее, но дверь за нами захлопнулась, позади остались тепло и уют гостиницы (весьма, кстати, относительный).

– Так в чем же дело? – не выдержал я. Сильный ветер мгновенно растрепал волосы на голове и надул рукава рубахи – Какого демона?..

– Помолчите! – умоляюще вскрикнул Данкэн. – Помолчите и дайте мне сказать!

– Так говорите же! – прорычал я.

Журналист уставился на меня выпученными глазами; в следующую секунду его словно прорвало. Он говорил примерно так, как барабанит по клавиатуре профессиональная машинистка.

– Снова! Вы видите, это началось снова! Конечно, я сам виноват. Я довел вас. И ведь знал же, что делаю, но не продумал все до конца. И вот теперь – сызнова. Это началось с самого утра – помните, я не пришел на завтрак и ждал вас всех уже внизу. А знаете, почему я не пришел? Отнюдь не из-за того, что не был голоден или постился. Нет! Я просто не мог прийти. Слышите! Я проснулся рано утром, оделся, а потом подошел к двери комнаты с твердым намерением выйти оттуда и попасть в Большой зал. Что, вы думаете, со мной произошло? Я не мог двинуться с места! Да-да, я не шучу и не оговариваюсь! Я не мог двинуться с места. Но стоило мне только развернуться и направиться к кровати, как мое тело снова начало слушаться меня. Я попробовал еще раз выйти из комнаты. (Самое интересное, что этим утром я уже покидал ее, когда посещал отхожее место.) Прежде мне это удавалось, но теперь, как только я приблизился к двери, все мышцы мои снова отказались повиноваться. И так несколько раз. В это время пришел слуга и спросил, буду ли я завтракать. Кажется, я ответил что-то крайне грубое, но – поймите меня! – я был растерян и даже испуган. Мне совсем не улыбалось провести остаток своей жизни в этой растреклятой комнатушке. И вот тут-то я вспомнил наш вчерашний разговор. Помните, вы сказали. «Надеюсь, за завтраком мы с вами не увидимся»?

Я кивнул, но, кажется, журналист не обратил внимания. Данкэн тараторил как заведенный, и я уже начал догадываться, кто его «завел».

– Вот в этом-то все и дело! В этих ваших словах! Они вынуждали меня оставаться в комнате. И теперь история повторяется снова: вы велели говорить, и я говорю. Я хочу остановиться, но не могу этого сделать. И наверное, не смогу, дока не закончу... Так вот, возвращаясь к сегодняшнему утру. Когда я догадался, в чем дело, я решил проверить свои предположения. Стоило только убедить себя, что я иду не в Большой зал а вниз, чтобы дожидаться там остальных, – и тело оставалось послушным мне до тех пор, пока я не изменил свои намерения. Я поэкспериментировал некоторое время, догадываясь, что уж его-то у меня предостаточно – вы как раз завтракали. Потом я все-таки спустился на первый этаж и стая ждать там. Дальнейшее вам известно.

Он замолчал и облегченно вытер лоб. Хотя здесь, на площадке, было холодно, Данкэн за время своего монолога изрядно вспотел.

Я медленно отошел к парапету, не зная, что и сказать. Разумеется, я ни секунды не верил в то, что способен управлять другими людьми при помощи слов. В конце концов, раньше этого никогда не случалось, так с какой же стати такой способности появиться теперь? Но и обвинить Данкэна во лжи я не мог. Потому что он не лгал. И не разыгрывал меня. Он говорил правду и искренне верил в то, о чем говорил. Другой вопрос: что же случилось с ним на самом деле? Мысль о самовнушении я отбросил сразу. Не тот Данкэн человек. Но что же тогда?! Я не знал. И если честно, не особенно желал выяснять. Мне хватало забот и помимо всех этих новооткрывшихся сверхъестественных способностей собственного организма.

Журналист несмело кашлянул за моей спиной, а потом осторожно спросил:

– Ну что?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Вы уверены в том... Глупости. Конечно, он уверен.

– Может быть, это действует только на меня? – предположил журналист.

Я вздрогнул от резкого дуновения ветра и покачал головой:

– Вряд ли. Вряд ли все это вообще может быть на самом деде.

Данкэн вздохнул:

– Не верите.

– Верю. И все-таки этого не может быть.

– Если желаете, давайте проверим, – предложил он с е те заметной дрожью в голосе.

– На ком? – поинтересовался я. – И зачем? Ну последнее-то понятно. Но вот на ком?

– Хорошо, – кивнул Данкэн. Он встал рядом со мной у парапета и перегнулся наружу, словно его тошнило. Да, наверное, примерно так он себя и чувствовал в тот момент. – Хорошо. А что предлагаете вы?

– Не знаю, – ответил я после долгого молчания. – Давайте подождем и посмотрим.

– На что?! – взорвался он. – На что посмотрим?!

– Не знаю. – Кажется, я сегодня был крайне неоригинален. – Пойдемте-ка лучше внутрь, пока мы еще не превратились в две ледяные статуи. Вдруг у Мугида нет ледоколов?

Данкэн повернулся к двери, и, когда наши взгляды на секунду пересеклись, в его глазах я заметил страх. Интересно, а что отразилось в моих?..

Внутри было тепло и пусто, только эхо далеких голосов бродило где-то высоко, у самой крыши. Со второго этажа ощутимо тянуло запахом съестного.

– Ну что, прогуляемся по гостинице и осмотрим местные достопримечательности? Все равно ведь делать нечего.

– Здесь я вам не компания, – покачал головой Данкэн. Правда, эти слова он произнес с некоторой долей настороженности, словно боялся, что я стану возражать. – Напомню вам, что еще не завтракал сегодня. Так что – коль вы не против – пойду предаваться чревоугодничеству. – Он помолчал и тихо добавил, больше для себя: – Если кусок в горло полезет.

– Приятного аппетита. Поговорим после ужина.

Журналист молча кивнул и отправился наверх. Я проводил его взглядом и подумал, что отныне связан с этим человеком, хочу того или нет. Он, кажется, тоже чувствовал нечто подобное – пускай и неосознанно. Проклятье! Осложнения на каждом шагу!

Нужно было, наверное, идти к себе в номер и заняться тем, ради чего я сюда и приехал, но после разговора с журналистом делать этого совсем не хотелось. А хотелось просто пройтись и поразмыслить над всем, что случилось со мной за последние два дня.

Я стал бродить по первому этажу, разглядывая висевшие там гобелены и прислушиваясь к голосам наверху. Кто-то восторженно восклицал: «Взгляните, вы только взгляните на это!», а другие вторили: «Какая красота!» Первый голос, похоже, принадлежал толстухе с крашеными волосами, остальных я не узнал. Карны, кажется, среди них не было. Жаль. Она – единственный человек, от чьего общества я не отказался бы сейчас. Хотя мне необходимо было одиночество, чтобы разложить все происходящее по полочкам.

Сунув руки в карманы и порождая своими шагами гулкое эхо, я бродил по периметру первого этажа и размышлял о словах Мугида. Что он имел в виду? Подобные вещи не говорят просто так, да и старик не похож на тех, кто склонен к мистификациям и подпусканию тумана. Впрочем, мистификаторы и не выглядят таковыми. В этом-то вся соль.

Но если поведение Мугида тревожило меня, то рассказ Данкэна вызывал недоумение. Что же происходит в этой проклятой гостинице? Хинэг предупреждал меня, что я не первый, кто получил подобное задание. И все его проваливали. Почему? Ведь сюда посылали не людей с улицы. Может быть, каким-то образом влияют повествования? И Данкэн – всего лишь жертва такого влияния? Скажем, в его сознании я каким-то немыслимым образом приобрел качества Пресветлого. А именно: способность голосом заставлять людей повиноваться. Если учесть то, что С самого начала журналист был склонен к встрече с чем-нибудь тайным и опасным... И все равно, такая гипотеза притянута за уши. Что-то другое? Но что?! Ответа не было.

Единственный вывод, к которому я пришел, пока размышлял: нужно попытаться проникнуть в закулисную жизнь «Башни». Тогда я смогу выяснить, что же таится за словами Мугида... в жадно, если получится, решить проблему с Данкэном. Но, Конечно, не следует забывать о своих непосредственных обязанностях...

Сделав почти полный круг и изучив некоторое количество гобеленов, я обратил внимание на то, что один из них отличается от прочих: нижние края полотнища свободно покачивались в воздухе. Так, словно за ним дверь. – Как раз то, что мне нужно, – закулисная жизнь «Башни». Загобеленная.

Я осторожно посмотрел по сторонам, чтобы убедиться рядом никого нет. Потом приподнял гобелен за краешек и обнаружил за ним каменную плотно пригнанную дверь На уровне глаз в камне был выбит знак: молния, скрестившаяся с клинком. Когда-то давно это означало предупреждение, хотя сейчас я не мог вспомнить, о чем же именно предупреждали подобным образом. Я колебался всего лишь мгновение, а потом налег плечом на дверь изо всех сил.

Шансов на то, что ее оставили незапертой, – никаких. Но она была незаперта! Я счел это знамением свыше и проскользнул туда, осторожно опустив гобелен за спиной. Дверь отпиралась внутрь, и поэтому я не стал закрывать ее – снаружи видно не было, а туда, где оказался я, проникало хоть немного света. Вполне достаточно, чтобы сориентироваться.

Я находился в просторном помещении с высоким потолком. Отыскав на ощупь карманный фонарик, отрегулировал луч света: сделал тоньше и длиннее. Не хотелось бы, чтобы заметили снаружи.

Луч высветил зал, пол которого покрывали крупные плиты, а стены и потолок оказались высечены прямо из камня. Я находился в той части башни, которая примыкала к скале, так что в этом не было ничего удивительного. С потолка свисали клочья паутины, а в щелях между плитами копошились мокрицы и еще какие-то мелкие твари. Как только зажегся фонарик, они поспешили спрятаться в своих убежищах и теперь осторожно поводили усиками – это порождало гигантские фантасмагорические тени. В дальнем углу всполошенно забегала мышь, потом юркнула в дыру и затаилась.

Я пригляделся. Дыра, в которой скрылась хвостатая, была пробита в нижней части еще одной двери: высокой, двустворчатой, находившейся справа от входа в зал. Осторожно ступая по влажным плитам и морщась от затхлого воздуха, я направился к этой двери. На ней был выбит точно такой же знак: скрещенные молния и меч. Только, в отличие от предыдущей, эта дверь не открывалась. Я как следует налег на нее плечом, но так ничего и не добился.

Неожиданно в зале стало светлее, а прямо на меня упала, упершись головой в потолок, чья-то огромная тень. Я вздрогнул и резко обернулся, взмахнув фонариком, как саблей.

В дверном проеме, через который я проник сюда, стоял человек. Он ничего не делал, просто стоял, сложив на груди руки и загораживая собою проход.

Какого демона!

– Кто вы? – спросил я, предпринимая отчаянные попытки придать голосу твердость и уверенность. – Что вы здесь делаете?

Фигура пошевелилась:

– Полноте, господин Нулкэр. Давайте не будем разыгрывать сцену из дешевого фильма ужасов.

Мне показалось, что с плеч свалился тяжеленный рюкзак, доверху набитый булыжниками. Конечно, а что я себе представлял? Какого-нибудь страшного монстра, который накинется на меня и станет пожирать живьем? А это всего лишь старый Мугид заглянул на огонек.

Вот только... Вот только снаружи вряд ли можно было заметить, что дверь за гобеленом открыта. Всего-то! – но я почувствовал, что рюкзак с булыжниками вернулся на прежнее место. Убьет и оставит тело здесь, и никто так никогда и не узнает, что же со мной случилось.

– Будьте так добры, опустите свой фонарик, – попросил повествователь. – Свет бьет мне прямо в глаза. Я сделал так, как он просил.

– Удивительно, – заметил Мугид, – все гости восхищаются коллекцией древнеашэдгунского фарфора, а вы, господин Нулкэр, здесь, в одиночестве, исследуете заброшенные комнаты башни. Вам настолько претит общество других людей?

– Нет, – ответил я, понемногу восстанавливая душевное равновесие. – Просто мне показалось, что здесь интереснее, чем там. В этом все дело.

Повествователь кивнул, словно что-то подобное он и ожидал услышать.

– И все же я вынужден просить вас выйти отсюда, – заявил – он бесстрастным голосом. – Это одно из тех помещений, где запрещено находиться гостям.

– Почему же? – Я попытался изобразить простоватую улыбочку – кустарная работа.

– Прежде всего потому, что так велят правила. Ну и, кроме Прочего, этот зал находится в аварийном состоянии. Вы ведь не желаете, чтобы потолок рухнул на вас в то время, как вы будете пытаться взломать наглухо запертую дверь?

– Не желаю, – согласился я. Чушь, конечно. Сюда нужно внести пару ящиков динамитных шашек, чтобы обрушить потолок. И мы оба это знаем. – А кстати, что находится за наглухо запертой дверью, господин Мугид? Не просветите?

– Выход, – глухо ответил он. – Выход наружу. Тоннель, который ведет к долине Ханха.

– Ясно, – сказал я, сдвинувшись наконец с места. – Спасибо за информацию.

– Не за что.

Приблизившись к старику, я протиснулся мимо него наружу; Мугид стал запирать дверь. Не знаю, откуда он взял ключ и почему раньше дверь в зал была открыта. И вообще... слишком уж многого я не знаю.

– Вот так, – веско вымолвил он, опуская ключ в карман своего одеяния. Зловеще блеснули в ножнах, прикрепленных к нарагу, метательные ножи. – Надеюсь, вы больше не станете рисковать своей жизнью.

– Хоть бы таблички повесили: «Посторонним вход воспрещен».

– Думаете, поможет? – иронически поднял бровь Мугид. – Впрочем, я обдумаю это, господин Нулкэр. Спасибо за совет. И прошу вас, помните о моем.

– Если бы я его еще понимал, господин Мугид... – вежливо поклонился я.

– Вы понимаете его, господин Нулкэр, – с нажимом произнес повествователь. – Впрочем, если вам угодно, делайте вид, что нет.

Он ушел, и опять последнее слово осталось за ним.

Куда же направиться теперь? Обедать мне не хотелось, зато возник интерес к истории ущелья. Только что я прикоснулся к чему-то, почти проник в тайну, и только появление Мугида помешало мне докопаться до этого существенного «чего-то». И сие каким-то образом было связано с тем, что произошло несколько сотен лет назад. В «Башне» ведь, кроме коллекции древнего ашэдгунского фарфора, должна быть и библиотека, верно? Может, там я отыщу ответы на свои вопросы.

Я поднялся на второй этаж и нашел слугу Он подтвердил, что да, библиотека в гостинице имеется, – и вызвался отвести меня туда.

Библиотека располагалась тремя этажами выше и занимала две небольшие комнаты, заставленные книжными стеллажами по самый потолок. Причем в большей степени на стеллажах хранились не современные книги, а старинные свитки и фолианты, на удивление хорошо сохранившиеся в круговерти веков. Пахло там не старой плесневелой бумагой, а полевыми цветами и немного персиками – я такого совсем не ожидал. Несколько тяжелых столов и удобных кресел располагались рядом с узкими, как и во всей башне, оконцами, но на каждом столе было по лампе, так что посетитель не рисковал испортить себе зрение, разбираясь в иероглифах древнеашэдгунского.

Слуга отдал мне ключи от библиотеки и пожелал приятного чтения, после чего удалился. Странно, конечно, что они оставляют посетителей наедине с такими раритетами, но это их дело. Чье? Разумеется, владельцев гостиницы. А кстати, кто является этими самыми пресловутыми «владельцами»? О них ведь почти ничего не известно. Еще одна загадка «Башни»? Похоже. Хотя скорее всего это просто богачи, пожелавшие остаться в тени.

Я взял в руки толстенный том в шершавой матерчатой обложке, озаглавленный как «Каталог». Здесь были перечислены все книги и свитки, имевшиеся в библиотеке, с указанием их местонахождения на стеллажах. Очень удобно.

Ну-ка, посмотрим. «Боевые искусства древних ашэдгунцев» – не то. «Политико-экономическое состояние Хуминдара в первой половине...» – не то. «Феномен Пресветлых» – вот! – именно то, что нужно. Я мысленно поблагодарил Хинэга за то, что он в свое время настоял на обучении меня древнеашэдгунскому, и отправился на поиски «Феномена».

Книга стояла под самым потолком, пришлось нести из другой комнаты стремянку. Взобравшись по шатким ступенькам, я стал искать нужный мне фолиант. Сначала проглядел его, потому что на корешке не было названия – только причудливая вязь, характерная для прежнего Ашэдгуна. Теперь она стала чем-то вроде его символа и используется, пожалуй, даже чаще, чем нужно, к месту и не к месту. Но в конце концов я разобрался, что к чему, и спустился вниз, бережно прижимая к груди книгу. Что я надеялся найти в ней? Может быть, подсказку, как мне быть с Данкэном и как вообще объяснить случившееся с ним. Все-таки я считал, что журналист находится под влиянием повествования о Пресветлом. Ну... хотел так считать. А может быть, мне попросту нужно было от чего-то оттолкнуться. Сейчас уже сложно вспомнить.

Итак, я раскрыл книгу в самом ее начале и углубился в чтение.

«Династия Пресветлых правила на большей части континента-острова Ильсвура в течение нескольких сотен лет, начиная от воцарения на троне древнего Ашэдгуна Хрегана – первого из династии. Согласно легендам, после сражения у пролива Вааз-Нулг Хрегану была дарована исключительная возможность. Но прежде, чем переходить к детальному описанию самого феномена, расскажем о битве в проливе Вааз-Нулг. Понимание случившегося там приподнимет завесу над причиной таинственного дара, которого удостоился Хреган.

Битва произошла в 237 году от образования Ашэдгуна. Ей предшествовала цепь событий, которые сыграли большую роль...»

Ну, это можно пропустить. Я и так знал, что там произошло. Ну, по крайней мере, мне было известно то же, что и другим. А именно? А именно следующее: Хреган изначально был не более чем очередным правителем. Правда, стал он им после переворота в стране, но таких переворотов в те времена случалось по несколько десятков в столетие. А воцарившись на троне, основатель династии тоже не отличался особой оригинальностью: сменил прежних вельмож на тех, что были более лояльны к новому правителю, ввел новые свободы. И конечно же новые налоги. В общем, своеобразием не блистал. Таким бы, наверное, и остался в памяти потомков, но вот с опальными вельможами ему не повезло. У всех враги как враги, а у него – приверженцы Фаал-Загура. И не какие-нибудь там вшивые богопоклонники, а верховные жрецы. Короче, по пути к власти Хреган обеими ногами вляпался в... навозную кучу. Основательно так вляпался. А Боги в то время играли не последнюю роль в делах мирских. И пошли обиженные Хреганом жрецы к Фаал-Загуру плакаться в его волосатую грудь. Еще и переманили на свою сторону кучу народа, совершенно не имеющего никакого отношения к Богу Боли, зато имеющего зуб (и не один) на нового правителя. В общем, компашка сколотилась та еще.

Короче говоря, собрались они все, стали жертвы приносить, молитвы всякие с завыванием читать – взывать к отмщению. Фаал-Загур, натурально, чихать на них всех хотел, но у него имелись свои интересы в этом деле – он и вмешался. Помог, чем мог, как говорится. В результате образовалось прегромадное войско, которое ломанулось всей своей мощью на Гардгэн. И что удивительно! – разрушали они при этом не города и веси, а храмы – в основном храмы Оаль-Зиира и Ув-Дай-грэйса. Конечно, и про других Богов тоже не забывали.

Непонятно, что стало причиной подобного хода со стороны Фаал-Загура. Легенды сохранились самые разные, и в каждой – своя трактовка. Некоторые утверждают, что он повздорил с Богами из-за того, что умертвили его жену – Богиню Отчаяния. Злобная, говорят, была тетка. Потому что она не олицетворяла собой отчаяние, а несла его другим – это, согласитесь, совершенно разные вещи. А в других сказаниях говорится, что, мол, проигрался Фаал-Загур Богам в карты (или во что они там играют), а долг отдавать не желал и захотел таким вот злодейским нападением сразу все проблемы решить...

А может, просто природа его пакостная взыграла – все-таки Бог Боли. Он и нес другим боль, пока его не остановили у Вааз-Нулга.

Впрочем, Боги к тому времени со своим восставшим коллегой поделать уже ничего не могли, поскольку храмов у них почти не осталось, а следовательно, и сил, чтобы пребывать на земле воплощенными. Они небось и на небе едва удерживались. Еще бы чуть-чуть... Но до этого «чуть-чуть» дело как раз не дошло. Поскольку божественное божественным, а Хреган жить хотел на земле. Посему он собрал войско и подловил противника в том самом проливе Вааз-Нулг. Изрубил в капусту, поджег вражеские корабли и вообще дал волю своему правительственному гневу. Ну а заодно уничтожил почти всех приспешников Фаал-Загура.

Не думаю, чтобы он это совершил из каких-то там высших интересов, просто так получилось, что они поставили себя по другую сторону крепостных стен. Но этим поступком Хреган спас остальных Богов, а те, как известно, умели человека так одарить, чтобы тот потом всю оставшуюся жизнь мучился: «Что это было – проклятие или благословение?!»

Примерно так они и поступили с Хреганом. В «Феномене» этому было отведено несколько абзацев, написанных Высоким Слогом (как, впрочем, почти вся книга).

«Сошедшие на землю Боги долго советовались между собой, как же быть со Спасителем. – Спасителем они величали Хрегана. А еще Избавителем и другими столь же оригинальными титулами. – И было решено, что дадут они ему то, чего пожелает сам Хреган. Был он вопрошен и отвечал: желаю, дабы род мой правил до скончания веков. Тогда вопросил у него Оаль-Зиир, каким же образом представляет себе это Избавитель. И ответил...»

Короче, Хреган потребовал, чтобы Боги наделили каждого его потомка знаком, по которому того легко было бы отличить. Те пошушукались и нашушукали следующее: во-первых, править род Хрегана будет не до скончания веков, а до тех пор, пока не закончится время властвования нынешних Богов. Хреган махнул на это рукой (и прежде всего потому, что возражать всемогущим не рисковал – умный был мужик). А во-вторых, Боги решили, что знаком отличия для потомков Хрегана будет какой-нибудь дар, сверхъестественная способность. Они долго выбирали, что же именно, но выбрать так и не смогли. Каждый хотел подарить свое, но тогда вместо людей получились бы новые Боги, а старые были не настолько глупы, чтобы допустить подобное. Тогда пришли к компромиссу: потомки Хрегана награждались одним даром от одного из Богов, но каждый раз – от того, чья очередь дарить подходила к тому времени. Своеобразное решение проблемы! Но оно устраивало всех.... Ну, пожалуй, за исключением тех самых потомков – ведь никто из них не знал, что же достанется ему от щедрот Божественных. Может, способность проходить сквозь стены, а может – воспламенять взглядом предметы. И ее нужно было не просто демонстрировать (а без этого наследник имел не больше прав на трон, чем любой нищий в стране), а еще и привыкнуть к оной способности. Талигхилл вот, судя по всему, не привык. (Кстати, еще одна интересная деталь. Боги догадывались, что в новообразовавшейся династии мужчины смогут зачать и поболее чем одного наследника. А если каждому бастарду давать Божественную способность, оглянуться не успеешь, как в мире наступит неразбериха. Опять же, война таких претендентов на трон могла закончиться весьма плачевно. Поэтому Боги решили, что только первый законный сын или дочь правителя получает дар. В случае смерти дар обретает второй сын или ближайший родственник. Конечно, принимая такое решение, Боги взваливали на себя непомерные хлопоты, но обещание – не воробей...) А титул «Пресветлый» возник уже потом, видимо, по ассоциации. Фаал-Загур считался Богом тьмы, ну а его противники – соответственно – Богами света. Дальнейшее ясно и трехлетнему ребенку.

Я пролистал все эти страницы, посвященные истории возникновения династии и ее правления, удивляясь тому, что осталось нынче от древнего Ашэдгуна. Упадок начался еще до Талигхилла, но лишь при нем он проявился в полной мере. Например, сам наследник не верил в Богов и, даже когда принял правление страной, не избавился от этого неверия, вопреки немалым усилиям жрецов наставить правителя на путь истинный. Все остались с носами, а Талигхилл с собственными заблуждениями. Он в открытую признавал, что видит сны, но называл их не пророческими, а лишь «предвидческими». Можно подумать, это что-то меняло! В другое время (лет сто спустя) его вполне могли бы сместить, продолжай он отказываться от дара Богов – ведь именно на этом строилась вся система наследования власти. Но обстоятельства сложились так, что больше на тот момент править страной было некому – да никто и не хотел бы взваливать на себя то бремя, которое досталось Талигхиллу. А потом, после Крина, позиции Пресветлого в народе слишком укрепились, чтобы его можно было просто сместить очередным дворцовым переворотом. Да и не происходило таковых уже много лет, а без практики, как говорится...

В общем, упадок веры в Богов ярко выразился именно во время правления Талигхилла. И очень скоро людям «аукнулось» соответственно. Уже внука Талигхилла сместили с трона, поскольку он (внук, конечно) не обладал даром. Да и откуда было взяться дару – Боги перестали властвовать, и династия Хрегана пресеклась. Все оказалось очень просто. Правда, иногда все-таки сверхъестественные способности проявляются – как это видно в случае с Мугидом.

А древний Ашэдгун развалился Его поглотил Хуминдар в то время как раз поднимавшийся на ноги Поглотить поглотил, но проглотить не смог, так как подпал под сильное влияние более ранней и более могущественной культуры Ашэдгуна. В результате две прежде враждовавшие страны стали одной, с политическим центром в Хуминдаре и культурным – в Ашэдгуне. Вот такие причудливые фокусы вытворяет со всеми нами время.

Я как раз справился с историческим разделом книги и добрался до описания исследований этих самых «феноменов», то бишь сверхспособностей Пресветлых, когда меня отвлекли

– Весьма разумное занятие, молодой человек.

Рядом со мной стоял господин Чрагэн. Не знаю, как он подошел так неслышно, но вряд ли мне это нравится.

Господин Чрагэн заглянул через мое плечо в книгу и улыбнулся:

– Подумать только! Вы решили узнать побольше о предмете, которому посвящены повествования! А знаете, глядя на вас, не скажешь, что вы способны на такое.

– Как видите. – Я смущенно развел руками.

«Академик» извлек на свет носовой платок и промокнул им свою лысину. Потом недоверчиво покачал головой и спрятал платок обратно:

– Нет, как же можно иногда ошибиться в человеке! Вот смотрел я на вас и думал... Знаете, что я о вас думал?

Я честно ответил: «Нет», догадываясь, впрочем, что это было необязательно.

– Я думал, что вы обычный стиляга, попавший в «Башню» исключительно потому, что это модно. Чтобы потом, пыжась от сознания собственной значимости, бросать в разговоре между делом «А я внимал Мугиду в ущелье Крина. Как, вы там не были?»

– Простите, что разочаровал вас, – пробурчал я, задетый его словами. Конечно, именно подобное впечатление я и намеревался создать, но все-таки...

– Нет-нет, – замахал руками «академик» – Это вы простите, что я так плохо о вас думал Поддался, знаете ли, первому впечатлению. А оно, оказывается, бывает ошибочным. Простите великодушно.

Я заверил его, что обид не держу, мы пожали друг другу руки и вынесли вердикт не верь глазам своим В смысле, не верь глазам господина Чрагэна.

Потом он заметил, что уже давным-давно пора обедать и знания – это великолепно, но без соответствующей физической поддержки организм может выйти из строя раньше, чем... Короче, я поспешно кивнул и полностью согласился со всем высказанным и невысказанным. Потом поставил книгу наместо и пошел вместе с «академиком» обедать. Право слово, так было намного проще, чем отказаться и выслушивать его поучительную (вернее, поучающую) болтовню о том, что «это вам кажется, а на самом-то деле вам очень даже хочется кушать».

После обеда (который по времени больше напоминал ужин) я смог-таки отвязаться от господина Чрагэна и ускользнуть в свою комнату. В подобных условиях было нетрудно напомнить себе, что нужно ведь когда-то и работать. Я извлек диктофон, бумагу, письменные принадлежности и занимался этим весь вечер. В библиотеку я решил сегодня не возвращаться, потому что подозревал: «академик» может устроить там засаду.

Заработался, поэтому ужинать спустился поздно и, ни с кем из гостей так и не повстречавшись, лег спать. К тому времени я, признаться, позабыл и обо всех странностях Данкэна, и о Мугиде, даже о Карне. Я думал о том, как бы выбраться отсюда невредимым и передать заказчику результаты своей работы. И еще я думал о том, на что потрачу деньги, когда получу их.