"Диверсанты" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Дональд)

Глава 20

Пообедали мы в маленьком ресторанчике "Бернардильо", где подавали чисто мексиканские блюда: переперченные, обжигающие, поставленные на стол с пылу, с жару. Приходилось их запивать огромными количествами темного эля. Когда с питанием покончили, все до единой звезды успели высыпать на небосвод.

Ехать оказалось нетрудно. Четырехрядное шоссе почти опустело и, сидя в пассажирском кресле, я едва не задремал. Зевали, во всяком случае, весьма изрядно. День и впрямь выдался нелегкий.

Но день, как выяснилось, еще не окончился.

Когда Мадлен остановила машину перед парадным входом в приемную мотеля, когда я выбрался наружу и пошел справиться касаемо почты, навстречу двинулся притаившийся в тени Марти. Миновал меня, слегка задел плечом, подал условный знак, шепнул несколько слов, еле размыкая губы.

На столе у портье нас не поджидало ничего. Я отправился вспять и забрался в "мазду".

- Готовьтесь, голубушка, - уведомил я, взглянув на Элли. - Собрался комитет по встрече. Прямо у вас в апартаментах.

- О, Боже мой! - простонала Мадлен. - Как ты думаешь, если вежливо походатайствовать, мне вернут уютную, спокойную камеру в Форте Эймс?

- Кажется, засада устроена чисто по-любительски, - продолжил я, не обращая на последнюю реплику ни малейшего внимания, - но лучше подойти к ней совершенно серьезно. Хотя бы практики ради. Твоей практики.

- Мэтт, я все время боюсь!

- Отлично. Если бы ты не боялась, надлежало бы пугаться мне. Вовсе не сладко путешествовать бок о бок с умалишенной... Когда войдем, не размахивай револьвером и ни в кого не пали без особой нужды. Включая меня самого.

Бравада была показной. Я отнюдь не испытывал исступленного восторга от перспективы ворваться в коттедж на пару с женщиной, которую приучали ненавидеть огнестрельное оружие. Но опасения оказались напрасны.

Я отчетливо произнес:

- Дозволь побыть воспитанным человеком, куколка. Где твой ключ?

Брючный ремень слегка натянулся с левой стороны, там, где я загодя приспособил полицейскую кобуру, содержавшую тридцативосьмикалиберный смит-и-вессон. Ибо начальник местной полиции, Мануэль Кордова, услыхал сущую правду: ни ствола, ни клинка Элли при себе не имела.

При очевидной опасности ей надлежало брать оружие у меня. Сигналом считалось любое ласковое обращение. Покуда я именовал спутницу Мадлен, Элли, миссис Э., или Заключенной № 210934, все было в полном порядке. Но стоило произнести "солнышко", либо "милая", либо "ненаглядная", либо какую угодно иную глупость - и Мадлен следовало хватать человекоубийственное приспособление.

Я побаивался, что сия практика изрядно затруднит наши любовные игры. Элли могла ухватить заряженный револьвер, услыхав, что она - моя любовь, или чудная девочка. Но покуда все обходилось без эксцессов...

- Прошу прощения! - галантно извинился я, протискиваясь в комнату первым.

Крохотный револьвер, прикрепленный к предплечью особой защелкой, уже скользнул в ладонь и остался там, под надежным прикрытием черной перевязи. Я изготовился метнуться в сторону, дабы очистить пространство и не мешать стрельбе из смит-и-вессона. Играя роль разведывательного катера, я предполагал осыпать супостата мелкими кусачими пулями двадцать второго калибра и предоставить эскадренному миноносцу (Элли) довершить разгром стрельбой из могучей пушки. Потому что даже крохотный кусочек свинца, выпущенный в упор и ударивший в тело, не вызывает у человека особых восторгов и отвлекает внимание...

Причина столь великих треволнений и предосторожностей свернулась калачиком в глубоком кресле подле окна и спала, как сурок. Темноволосая, коротко стриженная, никогда не виданная мною ранее девчушка. На круглом ночном столике лежала кожаная сумка, рядом покоился фотоаппарат в брезентовом футляре. Эти легкие и надежные чехлы пришли на смену кожаным чудовищам, которые служили моему собственному поколению отличительными знаками принадлежности к профессионалам...

Подмигнув Элли, безмолвно попросив ее взять незнакомку на прицел, я исследовал сумку и футляр, однако ни кинжалов, ни пистолетов не обнаружил. Девица продолжала почивать.

- Все чисто, - шепнул я.

- Мистер Хелм, - с немалой расстановкой произнесла Мадлен, - разрешите представить вам Эванджелину Лоури, избалованное и противное отродье отставного адмирала и его несравненной супруги.

- Откуда ты знаешь, что отродье противно? Последний раз вы встречались лет восемь назад, бедолаге не могло быть больше четырнадцати. От силы, пятнадцати...

- Мерзавка была невыносима уже тогда. Не думаю, чтобы сделалась намного лучше за истекшее время. Уж, во всяком случае, не под чутким руководством своей маменьки!

Я осклабился:

- Полегче, миссис Э. В четырнадцать кое-кто наверняка и сам был невыносим... У тебя просто предубеждение против этого семейства. Но, черт возьми, что здесь поделывает юная Эванджелина?

- Дрыхнет, - сообщила Мадлен.

- Уточнить надобно.

Смит-и-вессон вернулся на место, в полицейскую кобуру. Маленький пистолет опять обосновался под ремешком на предплечье. Спавшая девица вздрогнула и привскочила, когда Мадлен потрясла ее за плечо. Поморгала, ошалело уставилась сперва на меня, потом на его спутницу. Протерла глаза, нахмурилась. Точно ждала кого-либо иного.

- Миссис Эллершоу? - осведомилась она.

Риторический вопрос, не требующий ответа. Или не совсем риторический, учитывая костюм, в коем ей предстала Мадлен. Признать утонченную светскую даму в этом облачении огородного пугала и впрямь было нелегко.

Элли кивнула. Тряхнув головой, девица отбросила со лба непокорную челку, сощурилась. У нее был очаровательный вздернутый нос и впечатляющий набор веснушек. Темно-синие брюки, светло-голубая рубаха из джинсовой ткани. Тонкая талия.

- Простите, миссис Эллершоу! Вас очень долго не было, я присела на минуту, и тот же час уснула. Помните меня? Вэнджи Лоури.

- Помню. Чего угодно?

Вэнджи Лоури поколебалась и, кажется, утратила изрядную долю молодой самоуверенности. Скривилась:

- Отпустите его, миссис Эллершоу! Не мучьте! Не заставляйте ползать у ваших ног! Пожалуйста!.. О, Господи, где в этом окаянном коттедже расположен окаянный сортир?

- Вон там, - невозмутимо указала Мадлен. Вэнджи Лоури помедлила и ринулась в обозначенном направлении, со стуком захлопнув за собою дверь. Я уставился на Мадлен, которая задумчиво замерла подле стола.

- И что же сей сон предвещает, а? Пожав плечами, Элли промолвила:

- Речь ведется об Уолтере Максоне, пари держу. Еще в четырнадцать она буквально по пятам бродила за молодым и подававшим надежды адвокатом. Правда, для детской привязанности слишком долгий срок, но все же... По крайней мере, представить не могу, кто еще может ползать у моих ног. О присутствующих, разумеется, не говорю... Вы ползаете у моих ног, мистер Хелм?

- Пресмыкаюсь! - буркнул я. И состроил гримасу: - Лоури на завтрак, Лоури на обед, и на ужин опять-таки Лоури... Тебе не кажется, что нам пытаются внушить естественное стремление познакомиться с адмиралом поближе? Все время получаем сообщения: Лоури, Лоури, Лоури.

- Не знаю.

- В сумочке ничего любопытного...

- А удостоверение журналистки? - перебила Мадлен. - Ты стволы искал, а я обнаружила кое-что иное. Девочка работает газетным репортером и фотографом. И где, по-твоему?

- В "Ежедневных новостях"?

- Угадал.

- Так она, значит, и вошла - помахав перед физиономиями персонала репортерской карточкой. Похвальное почтение к ежедневному духовному корму... Как же возможно - журналистскую макаку, да не впустить? Но если ей действительно взбрело в немудрую головку взять у тебя интервью, будь покойна: хорошего не напишет.

Мадлен пожала плечами.

- Ну и пусть. Ведь мы того и добиваемся, верно? Создаем отталкивающий, зловещий образ лютой тигрицы?

- Папаша Лоури, кажется, пристроил в газетенку все свое семейство, - заметил я.

Эванджелина выбралась, наконец, из нужника, завершив необходимые отправления и отерев слезы. Глаза ее чуток покраснели, но в остальном следы эмоционального взрыва исчезли полностью. Приблизившись к Мадлен, девица произнесла:

- Вы, должно быть, считаете меня дурой набитой? Ответ вертелся у меня на языке. Я чуть было не брякнул, что сотрудничать с обывательским листком никто, кроме набитых дураков, не станет, но припомнил собственную фоторепортерскую молодость и сдержался. Все люди, все грешны...

- Но неужели не понимаете, каково Уолтеру?!

- А причем тут, собственно, я? - перебила Мадлен. - Я вашему драгоценному Уолтеру не навредила. Ответила на письмо-другое, вот и все. Меня вежливости учили, милочка. Даже книксены делать умею - искусство, напрочь неведомое вашему поколению. Еще Уолтер навестил меня в тюрьме. Но это - все.

Облизнув губы, девица выдавила:

- Он сам не свой проходил целых восемь лет, миссис Эллершоу... По-прежнему считает, будто вы невиновны, корит себя за то, что не сумел должным образом заступиться за вас в ночь ареста... И ужасно тревожился, представляя, каково находиться в тюрьме, запертому, словно дикое животное - с вашим образование и воспитанием.

Мадлен оскалилась.

- Немного сохранилось от воспитания и образования, дорогая моя! А касаемо невиновности вы правы. Точнее, прав Уолтер.

- Он просто ослеплен! - воскликнула Эванджелина. - И мучится чувством вины перед вами! Предотвратить исход судебного процесса было немыслимо. Я изучила все материалы, досконально изучила - и не представляю, как можно твердить о напраслине...

- А-а-а! - недобро засмеялась Мадлен. - Повторите это мистеру Хелму. Он прибыл из Вашингтона именно потому, что сомневается в здравомыслии здешних судейских... Смешайте мне коктейль, Хелм, сделайте милость. И давайте присядем, а? Нельзя же столбами стоять!

- Милочка, - продолжила Элли, расположившись в кресле самым хамским образом, широко расставив обтянутые джинсами ноги, изобразив на лице наглую ухмылку. - Милочка, ежели вы явились брать у меня интервью, берите и проваливайте. Судачить об Уолтере недосуг, честное слово.

Интервьюер из Вэнджи Лоури оказался никчемный. Даже с диктофоном уверенно обращаться не умела. Зато фотоаппаратом орудовала весьма сноровисто.

Приседала, снимала Элли под восходящим углом, а вспышку ставила анфас. Подобная методика неизменно делает фотографируемого похожим на питекантропа, в лучшем случае - неандертальца, низколобого, скуластого, свирепого, раздувшего ноздри перед тем, как испустить людоедский вопль. Такие карточки заставят смиренную монахиню смахивать на знаменитую даму из Освенцима, - или Бухенвальда? - любившую обтягивать каркасы абажуров человеческой кожей. Чрезвычайно разумной фоторепортершей оказалась Вэнджи Лоури.

- Большое спасибо, миссис Эллершоу, - церемонно изрекла она, пряча блокнот и снаряжение. Чарующе улыбнулась: - Простите, что забрала столько вашего времени, и еще раз благодарю за любезность. Всего доброго.

Упорхнула.

Я замкнул входную дверь, обернулся. Мадлен стояла подле окна и глядела в никуда.

- Не маячь перед освещенными стеклами, - посоветовал я.

Содвинув шторы, Элли обернулась, посмотрела в упор.

- Очень расстроилась?

- Отнюдь нет, - покачала головой Мадлен. - Однако и от восторга далека. Теперь эта вертихвостка представит меня плотоядным чудищем... Послушай, Мэтт!

- А?

- Ты не против, если мы... если сегодня... ляжем порознь?

- Попытаюсь укротить животные позывы, - сухо промолвил я. - Ив любом случае, надобно выскользнуть. Это займет некоторое время. Посему советую устраиваться на ночь и угрызениями совести не терзаться. Положи под свое одеяло револьвер. Под подушку не засовывай: прием избитый и общеизвестный. Пристрой у бедра.

- Некогда, - ответила Мадлен с горечью, - девица Рустин была чрезвычайно славной, утонченной и цивилизованной особой. Вручи мне кто-либо пистолет - заорала бы и уронила прямо на ногу. А теперь буду спать чуть ли не в обнимку с револьвером...

- Динозавры, - хмыкнул я, - тоже были чрезвычайно славными созданиями. По крайности, сами так полагали. Но динозавры вымерли, ибо не умели приспосабливаться к переменам в климате, а главное - в обстановке. Попытайтесь не вымереть до моего возвращения, сударыня...

За порогом стояла прохладная, погожая ночь. От затененной автомобильной стоянки навстречу мне выдвинулся неясный силуэт, и я пригладил волосы, давая понять: эскорт не требуется, лучше карауль возле коттеджа.

Прогулка отняла минут пятнадцать. Удостоверившись, что позади никто не крадется, я поправил прическу другой рукой, и дверца недвижно застывшей у тротуара машины приотворилась.

Я забрался внутрь.

Мак-Кэллаф запустил двигатель.

- Хвоста не замечено, - уведомил он. - И не должно замечаться. Что, черт возьми, стряслось?

- Да, вроде, ничего.

- Мы чуть не примчались прямо в засаду.

- Засады не было, - сказал Мак-Кэллаф. Голос прозвучал ровно и совершенно спокойно. - О засаде мы позаботились, едва лишь вы, голубчики, начали упражняться в лихачестве. Хотели было и трейлер обстрелять издалека, но подумали: коль скоро эта парочка, сидящая в гоночной машине, тяжелый грузовик с прицепом не сможет обставить - черт с ней!

- Понимаю, - осклабился я. - И одобряю. Подытожим: Джексона отвлекли посредством синего седана, очистили дорогу трейлеру, засаду выставили заранее, однако второй отряд поработал на славу... Допросили кого-нибудь из карауливших у шоссе?

Тем же спокойным голосом Мак-Кэллаф уведомил:

- Времени было в обрез, мистер Хелм.

- И, следовательно, брать живыми оказалось некогда?

- Верно, мистер...

Не без любопытства разглядывая молодую смазливую физиономию Мак-Кэллафа, я подумал: ну и самообладаньице. Парень хранил невозмутимость поистине ледяную. Так и надо вести себя, если ты профессионал.

Впрочем, лед относительно хрупок и легко ломается. Люди, напоминающие Мак-Кэллафа, сдают в один прекрасный и начисто нежданный день по всем статьям. Но день этот оставался делом будущего. А пока парень работал превосходно.

- Есть поблизости платный телефон? - спросил я. - Нужно доложить Маку... Впредь, кстати говоря, прошу действовать с неменьшим проворством.

- Того ради прислан, - осклабился Мак-Кэллаф. Мак ответил немедленно, как только я изрек девице, поднявшей трубку далеко на севере, установленный пароль и прибавил обычную, полагающуюся при наиболее ответственных операциях галиматью.

- Да, Эрик?

- Здравствуйте, сэр. Кажется, я приближаюсь к цели, но цель очень уж впечатляющая.

Изложив события, уже известные читателю, я раздраженно полюбопытствовал:

- Скажите, сэр, не пора ли кой-кому наверху отверзнуть уста и уведомить нас подробнее? Институт Человековедения и Управления Поведением!.. Пытаются укокошить президента - значит, на его место уже имеется новая заявка? Или не совсем на то же самое место... Вы говорили, старик не хочет сделаться последним президентом Соединенных Штатов. Кого тогда намерены поставить над нами? Короля Иоанна Первого Североамериканского? Или императора Джима? Или диктатора Хэнка?

- Послушай, Эрик...

- Сэр, должна ведь наличествовать хоть какая-то политическая партия, стремящаяся руки погреть на общенациональном бедствии. Влиятельные, очень богатые субъекты, которым нынешний образ правления костью в горле стоит! Чего именно добиваются эти люди? Кто они? Где они?

- Где? - перебил Мак. - Это уж тебе выяснять. И не думай, будто я не требовал подобных сведений. Задавал начальству те же вопросы, коими ты меня самого терзаешь. Ни гу-гу в ответ.

Если Мак обращается к подчиненному на "ты", дела еще не слишком плохи. Будучи раздражен или обеспокоен, шеф изъясняется холодно и титулует вас исключительно во множественном числе.

- Верю, сэр. Но сделайте милость, известите клиентов: поскольку мне отнюдь не сообщили, кто друг, а кто враг, я исхожу из того, что всякая подозрительная личность подлежит устранению. И пускай попробуют жаловаться впоследствии!

- Делайте свое дело добросовестно и решительно, - сказал Мак. - И ни малейших жалоб не возникнет, обещаю.

- Спасибо, сэр.

На обратном пути в мотель я недурно размялся, но вовсе не успокоился. Не в первый, и не в последний раз позавидовал я армейским чинам, обязанным по объявлении войны прилежно и не рассуждая палить во всех, на ком красуется неприятельский мундир...

Фыркая от негодования, я распахнул дверь своего коттеджа. И замер, увидав белеющую, разворошенную постель. Автоматический пистолет прыгнул в поддерживаемую перевязью правую руку едва ли не прежде, чем раскрылась хитрая защелка.

- Не стреляй, пожалуйста, Мэтт! Зажигаю лампу... Обнаружилось, что постель не просто разобрана, а еще и обитаема.

Элли нежно и застенчиво улыбнулась:

- Опрометчивой дурочке дозволяется переменить поспешное решение?