"Выбравший Бездну" - читать интересную книгу автора (Арчер Вадим)

Глава 8

Он молнией мчался сквозь тонкие миры, возвращаясь к их привычному спокойствию. И буйство стихий плотного мира, и борьба за выживание людской семьи – все осталось позади, но внутри у него бушевала буря. Там, в плотном мире, хрупкое бытие этих хрупких творений было таким же реальным, как его собственное. Их жизнь была реальной, их заботы, тяготы и страдания были реальными. Их смерть была реальной.

До сих пор Маг не задумывался над тем, как воспринимают свою жизнь создания творцов. Вернее, он считал, что знает это, но теперь понял, что взгляд со стороны не дает настоящего знания. Прочувствовать их жизнь было возможно, только окунувшись в нее. Он, пусть ненадолго, но сделал это. Он принял, впустил в себя их непрочное бытие, их тяготы и страдания. Ограничения плотного тела. Зависимость от тысячи мелочей и условий. Вечные заботы о поддержании своей жизни. И смерть.

Существование плотного тела до сих пор представлялось ему пустяком, временным вместилищем для развивающейся божественной искры. Но там, в плотном мире это тело имело самостоятельное бытие, самостоятельное сознание – отголосок дремлющего зародыша творца. Пребывание в плотном теле было единственным бытием этого временного эха вечности – коротким и драгоценным, – а смена оболочки была для него равносильной уходу в небытие.

Прежде Маг не знал, что такое – жить под ежедневной угрозой уйти в небытие. С творцами этого никогда не случалось. Даже при наступлении ночи Единого им было точно известно, что они вернутся в бытие со следующим пробуждением – отчасти другие, измененные истекшим днем Единого, но тем не менее помнящие о своем прошлом. Вновь воплощенная в людях искра не помнила своего прошлого, а значит, не знала о своем будущем. Вся их сознательная жизнь определялась сроком существования плотного тела.

Он только слегка коснулся людского бытия. Там, посреди гибельного для людей бедствия, он все время был в безопасности, но все же сумел проникнуться их ужасом перед смертью, их отчаянной готовностью до последнего цепляться за жизнь, и теперь в нем колотились их чувства, бушевали их страдания, болела их боль. В нем стоял безмолвный вопрос: а как он сам чувствовал бы, вел бы себя перед угрозой исчезновения?

Маг не заметил, как оказался у себя в куполе. Он с некоторым удивлением оглядел царящую вокруг пустоту – ни посуды, ни запасов одежды и еды, – а затем привычным движением мысли вызвал ложе и бросился на него ничком, зарывшись лицом в полупрозрачные покрывала. Ложе услужливо повторило форму его тела – никакого сравнения ни с тюфяком в сенях, ни тем более с колышущимися под спиной бревнами; прежде Магу и в голову не приходило, что может быть по-другому.

Вытрясти бы из головы эти новые, чужие мысли! Маг вцепился пальцами в снежно-белые волосы. Ну почему, почему бытие людей, такое обыкновенное для взгляда со стороны, выглядит изнутри просто чудовищным? И что натворили они с Геласом, сделав его еще чудовищнее?

В его сознании зазвучал суровый голос Императора, говорящий об ответственности. Нет, дальше так было невозможно, нужно было как-то забыться, отвлечься. Может быть, податься в какой-нибудь из промежуточных миров… нет, не то – живущие в них творения только напомнят ему о людях. Нужно было что-то другое…

Маг перевернулся на спину. Сквозь прозрачный свод купола виднелось ночное небо. Ночь семнадцати лун миновала, и на небе виднелась только одна луна. Как в плотном мире, из которого он только что вернулся. Правда, эта была из проявленных в тонких мирах – там его плотное зрение не заметило бы ее. Только одна луна – интересно, а это что-нибудь предвещает?

Он одним движением вскочил с ложа и шагнул к гептаграмме. Он не стал посылать вызов, ограничившись проверкой – у себя ли она дома. Нерея была дома, она сидела в кресле и создавала музыку. Легкие, нежные звуки наполняли жилище, и Маг заслушался на мгновение, но она почувствовала на себе его взгляд и оборвала мелодию.

В следующее мгновение он в сиянии белого света уже материализовывался в пентаграмме ее портала. Нерея вздрогнула и вскочила на ноги, удивленно глядя на неожиданного гостя. Немыслимая бестактность – явиться к ней посреди ночи, без приглашения, даже без предупреждения. Однако этот Маг был известен своими немыслимыми поступками.

Как обычно, от его присутствия стало светлее. Малиновый плащ, снежно-белые волосы… но сегодня этот свет был необычным, неспокойным. Маг выглядел взволнованным, вернее, он был просто не в себе. Узкие полоски его бровей сошлись у переносицы, глаза были напряженными и отсутствующими, словно их владелец не явился к ней незваным, а блуждал по каким-то бесконечно удаленным мирам.

– Что с тобой? – вырвалось у нее.

– Что со мной? – переспросил Маг. Он взглянул на нее так, что Нерея засомневалась, видит ли он ее вообще. – Если бы я сам это знал…

– Что тебе здесь нужно? – нахмурилась она, давая ему понять о его неприличном поведении.

– Не знаю, – пробормотал он. – Не знаю…

Нерея замолчала. Она искала слова и не находила их. Маг тем временем шагнул к ней вплотную, вглядываясь в ее лицо. Она попыталась отвернуться, но он взял ее лицо пальцами за подбородок и повернул к себе. Нерея так изумилась, что позволила ему этот оскорбительный жест, и остолбенело уставилась на него.

– Я только что вернулся из плотного мира, – заговорил он чужим, незнакомым голосом. – Мы с Геласом занимались переделкой нашего опыта.

– Вы сделали что-то не так? – догадалась Нерея.

– Не знаю. – Маг болезненно поморщился. – Не знаю, существует ли «так». Все, что там ни сделай, – все больно. Этот закон о невмешательстве… наверное, он нужен не столько для них, людей, сколько для нас, творцов.

Он говорил сам с собой, не заботясь о том, слышит ли она его, понимает ли она его. Но Нерее необходимо было понять его – ведь эти люди были детьми Геласа, а ей самой больше всего на свете хотелось иметь детей.

– О чем ты говоришь? – перебила она его. – Объясни мне.

– Все больно, Нерея, – повторил он. – Гибнуть – больно, губить – еще больнее. Это другой мир, в нем другие законы, его нужно еще изучать и изучать, и только после этого вмешиваться. Мы с Геласом поторопились: не знаю, как сейчас он, но я…

– Что? Что вы сделали?

– Не важно. Ты не поймешь. Мы просто переделывали опыт. Чтобы понять, нужно быть подопытным.

– Но ты расскажи мне – я постараюсь понять.

– Не спрашивай! – неожиданно вспылил Маг. – Я не хочу ни говорить, ни вспоминать об этом. Я не хочу этого помнить, но не смогу забыть.

Он схватил ее за плечи. Его пальцы больно впились в ее кожу.

– Что ты делаешь? – испуганно вскрикнула она.

Маг резким движением притянул ее к себе.

– Ты поможешь мне забыть? – Вопрос обрушился на нее, словно камень. – Или хотя бы забыться?

– Так вот зачем ты здесь! – внезапно догадалась Нерея.

– Ты. вижу, знаешь это лучше меня, – горько усмехнулся он. – Откуда мне знать, зачем я здесь, – может, и забыться. Может, и развлечься. Может, понять, что в этом находит рыжий, который называет себя златокудрым. Может, понять этих смертных, которые не знают ничего другого для продолжения себя. Откуда мне это знать, Нерея?

– Но ты же не любишь меня, – прошептала она.

– Не люблю, – подтвердил Маг. – Как рыжий не любил тебя и как ты не любила рыжего. Как ты не любишь меня. Но ты не оттолкнешь меня, потому что хочешь надеяться. Так почему бы и нет?

Нерея хотела надеяться. Она безвольно обмякла в его руках. Маг повернул ее за плечи и легонько подтолкнул к ложу.

Утро он встретил на берегу своего озера. Терзавшая его буря отбушевала в объятиях Нереи, и теперь он был холоден, даже слишком. Беспристрастно холоден.

– Талеста! – позвал он.

– Да? – откликнулась с пояса веревка.

Эту манеру отвечать она переняла у него.

– Ты посмотри, какие кристаллы. – Маг кивнул на озеро. – Какая легкость, изящество, какой покой… Взгляд погружается в их глубины, а там… Бездна, наверное. Там уже ничего нет. По сравнению с этими глубинами все кажется таким мелким… – Он вздохнул.

– Еще бы, ты же сам создавал их, – вспомнила Талеста. – Чтобы они напоминали тебе о вечности.

– Да, – медленно кивнул Маг. – Мы – убийцы, Талеста. Я и Гелас. Мы убили себе подобных.

– Вы просто переделывали опыт, – возразила веревка. – Я была с тобой и видела этих людей. Я совершенно согласна с Геласом – опыт нуждался в переделке.

– Это не опыт. – Маг произнес это со спокойной убежденностью, как окончательно сложившееся мнение. – Пусть их искра слаба и неразвита, пусть они еще во многом несовершенны, пусть их сознательное бытие недолговечно, но в главном они такие же, как мы. Закон о невмешательстве верен. Мы нарушили его и стали убийцами.

– Но себя-то ты зачем так называешь? – стала уговаривать его веревка. – Гелас – это как-то еще понятно, но ты там только и занимался тем, что спасал их.

– Я дал согласие на убийство, – сказал Маг. – Значит я виновен наравне с ним. Нужно было не спешить, нужно было разобраться во всем, но я повел себя слишком беспечно. Это проклятое легкомыслие!

– Никто из творцов не назовет вас убийцами, – убежденно заявила Талеста. – Никому из высших сущностей не придет такая мысль. Люди для них – низшие твари, недавние животные. Даже Гелас – он тоже побывал в плотном мире, но и не думает считать их равными себе. Что же говорить об остальных – никто вас не осудит.

– Я сам себя осудил – этого достаточно, – понурился Маг.

– Ты слишком строго себя судишь, – назидательно заметила Талеста. – Строже, чем другие.

– Меня больше некому судить, я – Власть, – напомнил Маг. – Я обязан быть строгим с собой.

– Так уж и некому! А остальные Власти? А Император?

– Мне безразличен их суд. Значит, они мне не судьи.

– Но, может быть, ваше вмешательство пойдет на пользу людям, – сменила тактику веревка. – Может быть, они изменятся в лучшую сторону.

– Тем, которые остались под водой, уже ничто не пойдет на пользу. – Он огорченно покачал головой. – Мы отняли у них бытие, и без того такое короткое. Лучше бы мы его им оставили – они им так дорожат. Они не знают ничего другого.

– Это для тебя оно короткое, а они воспринимают его иначе, – рассудительно сказала Талеста. – Кроме того, ты еще не знаешь, чем все это закончится. Подожди – пройдет время, и тогда посмотришь, стоило ли упрекать себя.

– Ты так думаешь? – встрепенулся Маг. – Что ж, подожду.

Он замолчал и снова уставился в прозрачную глубину озера. Творцы создавали у своих жилищ разные пейзажи: и нагромождения скал, и горные водопады, и жарко дышащие гейзеры. Магу было известно, что многие Силы живут на берегах рек и океанов, он знал и таких, кто поселился на краю пропасти. У него было это озеро.

Перед его мысленным взором поплыли пейзажи плотного мира, полные жизни, полные зелени и разнообразной живности. Маг представил, как выглядело бы его озеро с поросшими зеленью берегами и плавающими в воде рыбами. А если попробовать создать здесь что-нибудь такое… ведь у Гекаты это получалось.

Поразмыслив еще, Маг пришел к выводу, что у него ничего не получится – кошмары Гекаты не имели ничего общего с жизнью плотных миров. Здесь, в тонких мирах, ничто не погибало и не воспроизводилось, все было вечным, незыблемым, питающимся тонкой энергией. Внешне он мог бы создать здесь и рыб, и зелень, но рыбы не будут расти, а на кустах на появится ни одного нового листика. Это была бы искусственная, чуждая этим мирам жизнь – уж лучше кристаллы.

Вызов Геласа отвлек его от мрачных размышлений. Рыжий явился в тонкие миры специально для того, чтобы поговорить с Магом.

– Сбежал, бездельник! – приветствовал он Мага. – А я – опять один работай!

– Ну что у тебя там? – проворчал тот. – Опять кого-нибудь топить?

– Нет, рано еще, – хмыкнул Гелас. – Там едва-едва сменилось одно поколение. Но если мы не хотим снова расхлебывать последствия неудачи, нам нужно начинать прямо сейчас.

– Что – начинать? – спросил Маг.

– Изучать людей, присматривать за ними. В тот раз я сделал им слишком много поблажек. Пусть на этот раз делают все сами, ручками, и тогда у них, надеюсь, не останется времени на дрянное поведение.

– Ты, кажется, уже начал?

– И ты начнешь – прямо сейчас, – заявил Воин. – Мне нужен сведущий помощник. Мне нужно с кем-нибудь обсуждать состояние дел, советоваться… да и почему я должен тянуть все один – все ведь случилось из-за тебя, между прочим.

– Ты будешь напоминать мне об этом каждый раз, когда дела пойдут кое-как? – поинтересовался Маг.

– И даже чаще, – пообещал Гелас.

В сущности. Маг был согласен с рыжим – нужно было заниматься людьми постоянно. Но кое в чем он был не согласен.

– Я был там недолго, – сказал он, – но у меня сложилось впечатление, что дрянное поведение возникает у людей не от хорошей жизни, а, напротив, от плохой.

– Ты слишком мало наблюдал их, – снисходительно ответил Воин. – Никакой прямой зависимости тут нет – скорее уж обратная. Мне сколько раз приходилось видеть, что наибольшие гнусности совершают как раз те из людей, которые ни в чем не нуждаются.

– Ты уверен?

– Еще как. Иначе с чего бы мне вздумалось переделать опыт?

– И впрямь – с чего бы, – иронически повторил Маг. – А как живут те люди, которые остались после наводнения?

– Хорошо живут, их стало вдвое больше. Старуха умерла, зато у молодых появилась куча детишек. Как раз об этих людях мне и хотелось бы поговорить с тобой.

– Говори.

– Как ни противно мне признавать это, но ты был прав, они оказались лучше вновь созданных. Их искра развивается значительно быстрее. Наверное, нам нужно было отобрать несколько семейств.

– Нам не нужно было уничтожать их, – резко сказал Маг. – Мы отнеслись к ним слишком поверхностно. Там все перемешано – дурное и хорошее, добро и зло.

– Вот-вот, – подхватил Гелас. – Там и сейчас так. Знаешь, как они понимают добро?

– Как?

– Это когда их племя угнало вола у другого племени.

Маг от души расхохотался, впервые после возвращения из плотного мира.

– А как же тогда они понимают зло? – спросил он, отсмеявшись.

– Это когда другое племя угнало вола у их племени.

На этот раз Маг смеялся еще дольше. Как ни странно, на сердце у него полегчало.

– А тот, хозяин, еще жив? – спросил он. – Глава той семьи? Хотелось бы мне взглянуть на него теперь.

Гелас ответил без промедления. Людей было пока немного, он знал их всех наперечет.

– Он теперь глубокий старик. Если ты очень поторопишься, то, может быть, еще успеешь.

– Тогда я отправляюсь, – сказал Маг. – Договорим после.

Он тут же телепортировался прямо в плотный мир, где обитали люди.

Хозяин сидел на лавке у стены своего дома, прогревая старые кости на солнце. Ему выпал долгий век, счастливая жизнь. Его семейство росло и процветало, в доме был достаток и довольство. Сам он давно уже не распоряжался жизнью семьи – его место занял старший сын. Двое младших построили свои жилища, зажили своими домами, но не забывали родовые связи. Все они чтили его – старца, родоначальника, божьего избранника.

Он прищурился сквозь солнце на сбегающую к реке тропинку. Молодой человек приближался по ней к дому. Может, кто-нибудь из многочисленных внуков – по дряхлости старик плохо видел. Он даже плохо помнил их всех.

Тот подошел и остановился перед ним. Старик вгляделся и вдруг узнал его – высокий белокурый парень, много лет назад постучавший в двери его прежнего дома. Старик вскочил на непослушные ноги и бухнулся бы перед ним на колени, но Маг успел подхватить и удержать его.

– Господи Всевышний… – бормотал старец, пока Маг усаживал его обратно на лавку. – Честь-то какая, Господи…

Маг не стал оспаривать это звание. Ни к чему было объяснять старику, что есть у него один добрый старый враг, один заклятый друг и напарник, вдвоем с которым он занимается делами этого мира.

– Ну зачем же это, – недовольно сказал он. – Неужели нельзя поговорить просто так, без всего этого?

– Как же, как же без этого… – заохал старик, сделав еще одну попытку броситься на колени перед гостем. – Как же не почтить нашего всемилостивца, нашего спасителя?

– Обойдусь, – остановил его Маг. – Давай лучше посидим на лавочке, поболтаем по старой памяти.

– Спрашивай, Господи, – закивал тот. – Все скажу, во всем отчитаюсь – как жил, что делал. Ты ведь за мной пришел, чтобы взять на небо?

– Нет, ты еще поживешь, – успокоил его Маг, но, кажется, старик не обрадовался. – Расскажи лучше, как вы здесь устроились, как прожили. Трудно ли вам пришлось?

– Да как сказать – ничего, прижились. Почти не голодали – урожай тогда хороший уродился, на все хватило, и на еду, и на посев. За год дом отстроили – из тех бревен, ну и зажили помаленьку. Хорошо жили – все тебя славили, Господи.

– За что?

– Как за что? Разве не ты избрал нас для жизни как самых достойных? Разве не ты избавил мир от греховной скверны?

– Значит, вы не жалели об остальных? – переспросил Mar. – О тех, кто остался под водой?

– Да чего их жалеть, грешников! Я еще тогда смотрел на них и думал: как их Господь терпит, как их земля носит? Ты, Боже, знаешь, кто чего заслужил. Мы люди праведные – вот и живем по твоей милости. А они – чего их жалеть?

Маг заглянул в его мысли и увидел там гордое сознание собственного избранничества, собственной непогрешимости. Еще одна издержка вмешательства – одни человеческие несовершенства заменились другими. Тем не менее это был шаг вперед по сравнению с прежними человеческими недостатками. Пусть будет так – сбросив оболочку, искра забудет это бытие, но запомнит, что добро полезнее зла.

Маг снова хмыкнул, вспомнив рассказ Геласа о человеческом понимании добра и зла. Ничего, все еще впереди.

– Ну, мне пора, – сказал он, вставая.

– Как же, Господи? – растерянно засуетился старик. – Только пришел – и уже уходить? Может, в дом зайдешь, сноха обед накроет… и не поговорили, можно сказать…

Как – не поговорили? Маг получил все интересующие его ответы. Правда, старик не знал о его привычке заглядывать в человеческие мысли. Распрощавшись с ним, Маг подумал, не исчезнуть ли красиво, прямо у него на глазах, но отверг эту мысль как по-детски картинную. Он просто ушел по тропинке.

Маг не бросился в работу сразу же, как этого требовал от него Воин. Ему нужно было разобраться с прошедшим, осмыслить или, вернее, пережить прошедшее. Он побывал среди людей, чтобы изменить их бытие, и изменил его, но это было не единственным следствием его посещения – бытие людей изменило его самого. Пусть совсем чуть-чуть, самую малость, но Маг ощущал, что в чем-то неуловимом он стал другим. Ему вдруг захотелось облететь давно знакомый Аалан – мир Аала. Взглянуть на него другими глазами, видевшими плотный мир людей, его жизнь и пейзажи. Глазами людей.

Он заскользил над равнинами, реками, горами тонкого мира. Высшие сущности выбрали этот мир для обитания, потому что он состоял из наиболее легких энергий, предоставлял наилучшие условия жизни. Но приходилось и поступаться кое-чем – здесь не могли существовать низшие формы жизни. Это не слишком тяготило творцов – каждому из них ничего не стоило переместиться в любой из промежуточных миров, где можно было творить все, что подсказывало им воображение. Однако немногие из них могли подолгу оставаться в тех мирах – нехватка тонких энергий заставляла их возвращаться под небо Аала, где они набирались сил для новых дел и развлечений.

Прежде виды родного мира казались Магу прекрасными, но сейчас, пролетая над ними, он разглядывал их с непонятным, не до конца осознанным ощущением, что здесь чего-то не хватает. Пестроты и разнообразия растительности, снующих в ней всевозможных тварей. Даже мелких вампиров плотных миров. Его взгляду было как-то слишком пусто.

Маг опустился на берег океана и пошел по мелкому светлому песку вдоль самой кромки немыслимо прозрачной воды. В плотном мире он так и не поглядел на море. Интересно, какое оно там? Прозрачны ли его глубины и что они скрывают? В следующий раз, когда он спустится в плотный мир…

Вызов перебил его мысли, когда он давал себе слово обязательно побывать там у моря. То, что он снова отправится к людям в плотном теле, было для Мага не подлежащим сомнению фактом. Бесполезно было изучать их мир, только глядя на него со стороны.

– Да? – откликнулся он на вызов.

– Я хочу поговорить с тобой, – послышался ответ. На этот раз Маг узнал голос Нереи. Он не был расположен к разговорам, но как он мог отказать ей в таком пустяке, когда она недавно не отказала ему в большем?

– Говори, – разрешил он.

– Я хочу поговорить с тобой явно.

Ей снова было мало обмена мыслями. Ей почему-то снова хотелось видеть собеседника – привычка, что ли, у нее такая?

– Приходи, – согласился он.

Нерея возникла рядом с ним на песке и удивленно огляделась.

– Вот ты где, – сказала она. – Что ты здесь делаешь?

– Гуляю, – ответил Маг. – Давай присядем?

Он вызвал в проявление два гладких плоских камня. Кресла на берегу океана смотрелись бы глупо.

– Так что ты хотела сказать мне? – спросил он Нерею, когда они сели.

Она медлила с началом беседы. Маг почувствовал на себе ее взгляд, но не повернулся к ней лицом.

– Ты… ты… – начала она, запинаясь. – А я, оказывается, не знаю, как тебя зовут.

– Маг.

– Нет, это я знаю – это имя Власти.

– А я и есть Власть.

– Мне всегда казалось, что Властью становится тот, кто хочет власти, – испытующе взглянула на него Нерея. – И я чувствую, что это верно по отношению к каждому из Властей. Кроме тебя.

Она задумчиво прищурилась, вспоминая Семерку. Магу вдруг подумалось, что она неспроста тратила свое время, прислуживая им за столом в Вильнаррате.

– Императора трудно представить не у власти, – продолжила она. – У Императрицы тоже своя власть – мягкая, женственная. Судье нравится чувствовать свое превосходство, наводя справедливость среди других. Воин упивается властью силы. Жрица, наоборот, упорствует в кротости, но это тоже своего рода власть. Для Иерофанта не существует ничего, кроме власти над пространством и временем. И только ты – другой. Мне непонятно, почему колодец предназначения каждый раз выбирает тебя во Власти.

– Мне и самому это непонятно, – усмехнулся Маг. – Я никогда не стремился властвовать. Однако мне всегда хотелось, чтобы надо мной не было никакой власти. Может быть, из-за этого?

– Может быть, – согласилась Нерея. – Но как же все-таки тебя зовут?

– Тебя чем-то не устраивает называть меня просто Магом?

– Но ведь у каждого из Властей есть и другое имя. – Нерея попыталась заглянуть ему в лицо, словно надеялась прочитать там ответ. – Воина, например, зовут Гелас, жрицу – Хризой. Даже у Императора есть свое имя – Гор… Но твоего имени я не знаю.

Ничего удивительного, подумалось Магу. Он и сам его не знал.

– Меня называют скрытным, – сказал он. – И еще кое-как, но это не важно.

– Уже скрытничаешь, – засмеялась Нерея. – Это не имена, это прозвища. А я спрашиваю имя.

Отвечать или отшутиться? Пожалуй, она заслуживает ответа.

– Знаешь, Нерея, я так давно Власть, что не чувствую потребности в другом имени. – Маг наконец ответил взглядом на ее пытливый взгляд – пусть видит, что он говорит серьезно. – В каждом пробуждении я воплощался несколько другим – это не всегда так, многие не меняются, но у меня, видимо, есть склонность меняться, – и каждый раз брал себе новое имя. Мне казалось, что имя должно соответствовать моему новому воплощению. Кроме того, это развлекало меня. Затем это наскучило мне, и я перестал брать себе имя. Прежние имена забылись, а я привык быть просто Магом. Мне это нравится.

– Но как же мне тебя звать?

– Можешь звать «эй ты!» или «гадкий мальчишка», усмехнулся Маг. – Я на все откликаюсь.

– Я буду звать тебя просто «ты».

– Как хочешь. – Маг пожал плечами и отвернулся. Он не любил говорить лицо в лицо, считая такое общение слишком назойливым. – Ты вызвала меня, чтобы спросить об этом?

– Нет. – Нерея замялась. – Я хотела спросить: у тебя что-то случилось? Ты так странно вел себя прошлой ночью.

– Все нормально, – ответил он. – У меня все уже нормально.

– Просто, – так же нерешительно продолжила Нерея, – может быть, я могла бы помочь тебе?

– Ты очень добра, Нерея. – Он постарался выбрать нейтральные слова, но в интонации прозвучал твердый отказ.

– Но, если я понадобилась тебе однажды… – Она не договорила фразу.

Она не хочет расставаться со своими надеждами, догадался Маг.

– Ну, допустим, прошлой ночью я ворвался к тебе непрошеным – всякое, конечно, бывает, – нехотя сказал он, – но я, кажется, не давал обязательства повторять это в будущем. Однако, если хочешь, я могу переговорить с Геласом. Он сейчас поостыл к своим людям, и у него, возможно, найдется время и…

– Нет! – оборвала его Нерея. – Не хочу! Я говорю не с Геласом, а с тобой.

– Но почему? – недоуменно взглянул на нее Маг.

– Я не хочу Геласа. Гелас грубее.

– Как? – изумился он. – Еще грубее?

– Я не имею в виду то, что ты ворвался… – Она опустила взгляд. – Я имею в виду остальное… просто… женщина очень многое узнает о мужчине, когда…

Она замолчала. Она не находила слов, чтобы объяснить ему, каким увидела его тогда. Он был не с ней, он все время был не с ней, он нисколько не заботился о том, что она подумает о нем. Он был наедине со своей мечтой, и он был так невыразимо нежен и чуток… это было его сутью, ошибиться было невозможно. И она поняла, что до сих пор совершенно не знала его. Он был не взбалмошным мальчишкой, по прихоти судьбы постоянно избираемым во Власти, он был чем-то другим. Прежде она считала, что он понятен ей, теперь он стал ее загадкой.

– Так уж и многое… – нахмурился Маг. – Только не обольщайся, что теперь ты видишь меня насквозь.

– Я не обольщаюсь, – кротко подтвердила Нерея. – Но я узнала достаточно, чтобы заинтересоваться. И мы могли бы узнать друг друга ближе…

– Знаешь, Нерея, я никогда не увлекался такими отношениями. Как тебе известно, до этого пробуждения я всегда даже воплощался мальчишкой, – напомнил он. – Если что-то на меня и нашло однажды, поверь мне, это не стоит брать в расчет. Мало ли что бывает один раз?

– И все-таки, – вздохнула она, – если на тебя вдруг снова что-то найдет – приходи. Непрошеным, среди ночи, когда угодно – приходи.

Маг усмехнулся про себя скрытому противоречию ее последних слов. Теперь он уже никогда не сможет прийти к ней непрошеным.