"Алтарь Василиска" - читать интересную книгу автора (Арчер Вадим)

II

Альмарен шел вдоль ручья на север. Длинные ноги легко переносили его через камни, поваленные деревья и кучи засохших ветвей, намытые весенними потоками. Поначалу он ощущал присутствие Магистра, оставшегося сзади, на лесной поляне у ручья, но постепенно в его подсознание стало внедряться чувство растущего одиночества, одиночества вдали от жилья, среди деревьев, камней и кустарников, среди шорохов, звуков и запахов бескрайнего лесного массива на севере Келады.

В лощине, по которой тек ручей, было влажно и прохладно. Зной засушливого лета не достигал ее дна. Лесной воздух, душистый и свежий, обострял восприятие окружающего мира и в то же время смягчал тревожную настороженность Альмарена, присущую любому живому существу в чужом месте. Альмарен чутко прислушивался к лесным звукам и голосам, но они не казались опасными. Попутный уклон лощины затягивал его и заставлял спешить вперед, возбуждая безотчетное стремление скорее достигнуть ровного места.

Вслед за ощущением одиночества к Альмарену приходило понимание того, что успех дела, жизненно важного для исхода войны, теперь зависит от него, и только от него. До сих пор он во всем полагался на своего старшего друга, с которым не расставался со дня выезда из Тира и решения которого были естественными и неоспоримыми для молодого мага. Теперь на Альмарене лежала и необходимость самостоятельно принимать решения, и ответственность за эти решения. Он озабоченно хмурился, подбирая и пряча свою обычную, чуть рассеянную улыбку, и пытался угадать, как развиваются события там, впереди.

В месте слияния ручья и Руны Альмарен перебрался через неглубокий поток и пошел вниз по вздыбившейся камнями седловине тем же путем, которым сутки назад прошли Лила и Витри. Вечер застал его посреди темно-зеленых, бесконечно тянущихся вдоль реки зарослей болотного лопуха. Краешком сознания, занятого серьезными заботами, Альмарен отметил и улыбнулся тому, как, тесня друг дружку, тянутся к свету эти сочные и пахучие порождения сырости. К вечеру запах листьев сгустился и стал дурманящим, поэтому молодой маг поднялся повыше по склону, где воздух был не так тяжел, и устроился там на ночевку.

Сон не пришел сразу – непривычное чувство одиночества удерживало Альмарена в напряжении и заставляло вслушиваться в ночь. В его сознании медленно потекли мысли-воспоминания о сегодняшнем, бесконечно длинном дне, а затем, уже в полусне, они устремились вперед, к тем двоим, кого ему предстояло догнать.

Как маг, он в первую очередь думал о черной жрице. Женщины-магини были большой редкостью на Келаде. Суарен говорил, что способности к магии встречаются у женщин не реже, чем у мужчин, но на деле все эти женщины предпочитали жить обычной жизнью – иметь семью, очаг, хозяйство, растить детей.

Оранжевые жрицы – а ими становились красивые девушки из бедных семей, – как правило, выходили замуж, лишь только им удавалось скопить на приданое, и забывали о магии. Женщина, которая сделала бы магию своим основным занятием, пока еще не встречалась Альмарену, поэтому существование черной жрицы удивляло его, как любое необычное явление, и приковывало его внимание к этой странности.

По пути к Бетлинку Альмарен пробовал обсудить с Магистром волнующую его тему, но каждый раз наталкивался на упорное молчание друга, равнодушного ко всем женщинам, в том числе и к жрицам. Сейчас, в полудреме, воображение молодого мага вырвалось на свободу, и он пытался представить со слов Вальборна, как она выглядит, кто она такая, что она такое, эта женщина в одежде крестьянского мальчика, о способностях которой с таким восхищением отзывался Цивинга. И кто с ней – этот белокурый подросток, ее спутник? Здесь крылась тайна, интригующая Альмарена. Эти двое сумели узнать о Красном камне на острове Керн и о посланце Каморры, отправились в погоню – храбрые ребята! И вновь Альмарен вспоминал, что один из них – женщина. Было далеко за полночь, когда он наконец заснул на склоне оврага, в маленьком углублении у корней корявого дерева, так и не разрешив загадки.

С первыми лучами солнца Альмарен продолжил путь. Утром он сразу увидел то, чего не замечал в вечерних сумерках, – полоску примятых листьев болотного лопуха, тянущуюся вдоль подножия склона. Пойдя по следу, он вскоре нашел в вязкой почве отпечаток крестьянского башмака, точно такой же, как и у ручья на поляне, где остался Магистр. Находка окрылила Альмарена. Он был на верном пути и надеялся через день-другой догнать двоих путников, а возможно, и самого посланца.

К полудню заросли болотного лопуха пошли на убыль. Окрестности все больше напоминали Альмарену Оккадские скалы неподалеку от Зеленого алтаря. В детстве, когда Альмарен обучался магии в Оккаде, он часто бывал там со своим другом Риссарном, несмотря на запреты старших магов. Зачинщиком этих походов был не он, непоседливый мальчишка, а его спокойный и уравновешенный приятель.

Отец Риссарна был ремесленником из Келанги. Будучи искусным резчиком по дереву, он держал небольшую мастерскую, где вместе с несколькими помощниками изготавливал резную мебель для зажиточных горожан. Риссарна, как и Альмарена, отдали учиться в Оккаду, когда выяснилось, что он способен быть магом. Мальчики почти одновременно появились на Зеленом алтаре и быстро сдружились.

Они не были схожи, а скорее дополняли друг друга. Риссарн казался медлительным по сравнению с Альмареном и оттого выглядел старше, хотя оба были одногодками. Он с детства привык к ремеслу резчика, поэтому с первых дней жизни на Зеленом алтаре увлекся искусством изготовления эфилемовых изделий. Альмарен, забывая любимые книги, мог подолгу смотреть, как работает его друг. Тот брал приглянувшийся эфилемовый обломок, бережно ощупывал и разглядывал его, угадывая, какая вещь скрыта в бесформенном куске, затем подвязывал волосы узкой кожаной лентой, выкладывал на стол резцы всевозможных размеров и принимался за работу. Было что-то красивое, завораживающее в его точных, неторопливых движениях, в том, как он меняет резцы, открывая глаза или нанося завитки шерсти очередной фантастической зверушке.

Риссарн никогда не бывал доволен кусками эфилема, достававшимися ему от старших. Он без труда уговаривал Альмарена нарушить общеизвестные запреты и пойти с ним в скалы за эфилемом. Они тайком убегали с Зеленого алтаря: Альмарен – налегке, Риссарн – с котомочкой для камней. Путь до месторождений эфилема был неблизок, поэтому поход нередко затягивался на целый день. Риссарн подолгу выбирал камни, вертел их и рассматривал.

Далеко не каждый кусок эфилема удостаивался чести быть опущенным в котомочку. Альмарен успевал слазить на все окрестные вершины и посмотреть оттуда на Оккаду, на Зеленый алтарь, на своего друга, неподвижно склоненного над очередным камнем и лишь изредка отбрасывающего назад длинные белокурые волосы, а тот все выбирал нужные куски, так же тщательно, как делал любое дело.

Друзьям редко удавалось вернуться незамеченными – они пропускали обед, да и куски эфилема были свидетельством их провинности. Суарен вызывал их к себе, журил и требовал обещания, что этого больше не повторится. Они давали обещание, но вскоре у Риссарна кончался эфилем, и все повторялось.

Теперь Альмарен понимал, что учитель закрывал глаза на их эфилемовые вылазки, ограничиваясь формальным внушением. Совсем не безобидно кончался другой вид запрещенных вылазок – когда Альмарен зазывал Риссарна пойти искупаться в Тионе. Альмарен любил плавать. Завидев реку, он пускался бежать вниз по прибрежному лугу, далеко отрываясь от бегущего сзади Риссарна, который пользовался ногами для бега куда менее уверенно, чем резцами для изготовления поделок. Эти прогулки чаще оставались нераскрытыми, но, если Суарен узнавал о них, последствия в виде добавочных хозяйственных работ не заставляли себя ждать.

«Здесь должен быть эфилем», – думал Альмарен, оглядывая каменистые склоны оврага. Сочетания пород были теми же, какие он видел в горах, сопровождая Риссарна. Молодой маг стал внимательнее смотреть под ноги и действительно заметил среди обычной гальки обкатанные водой эфилемовые камни.

Он поднял и взял с собой несколько особенно понравившихся эфилемовых галек, полупрозрачных и светло-золотистых, как свежий луговой мед.

Летняя жара не утомляла здесь, во влажных северных лесах, поэтому Альмарен, почти не уставая, шел от темноты до темноты. Утром и вечером он съедал по куску дорожной лепешки, чтобы не выдавать себя светом костра.

Впрочем, и днем он разводил огонь лишь для приготовления травяного чая, потому что поварские таланты Альмарена на этом и начинались, и заканчивались. Он выбирал укромные места для ночевок и засыпал прямо на камнях, без одеяла, которого не взял в расчете на жаркую погоду.

Чувства Альмарена обострились, он выучился угадывать и различать по голосам мелких и крупных зверей и птиц. Иногда он просыпался по ночам от присутствия поблизости крупного зверя, явственно ощущая его в темноте – скрытое напряжение мускулистого тела хищника, его неслышные шаги и осторожный поворот головы. Но зверь уходил, не смея в летнее сытое время напасть на незнакомую добычу, и Альмарен вновь откидывался на землю и выпускал из руки меч. В такие мгновения он вспоминал Тревинера, который во сне мог чувствовать приближение постороннего, и больше не удивлялся необычной способности охотника.

Тревинер предупреждал Альмарена, что в среднем течении Руны живут уттаки, поэтому молодой маг с каждым днем все внимательнее всматривался и вслушивался в лес. Прошла неделя пути, когда он, поднявшись с ночевки, заметил впереди, в расширении оврага, просвет поляны. Осторожно выглянув из-за кустов, Альмарен увидел на поляне конические шалаши из звериных шкур и снующих между ними уттаков. Он понял, что ночевал в опасной близости от дикарей, и порадовался, что не набрел на их поселение вчера, когда искал место для ночлега. Скрывшись в лесу, он обошел поляну по противоположному склону оврага и отправился дальше, не замеченный уттаками.


***

Лила и Витри еще до зари оставили свой неудобный ночлег. Они долго пробирались к оврагу, укрываясь в тени скал, чтобы не привлечь внимания проголодавшихся за ночь василисков. На поросшем лесом склоне они вздохнули свободнее, потому что огромные крылатые ящеры охотились только на открытых местах. Оставалась вторая забота – не наскочить на уттаков, спастись от преследования которых можно было лишь на скалах, в логове у ящеров. Со всеми предосторожностями Лила и Витри спустились к реке. Там они попили воды и умылись, съели по дорожной лепешке и пошли вниз по течению, торопясь покинуть опасные места.

Задержка в пути, пусть и небольшая, тревожила магиню. Лила прибавила шаг, и Витри с удивлением обнаружил, что вновь едва успевает за своей спутницей. Дневной привал был короче обычного – чтобы не тратить времени на приготовление горячей пищи, они перекусили дорожными лепешками и почерствелым, съежившимся сыром, сполоснули в рунской воде уставшие ноги и продолжили погоню за посланцем Каморры.

Река текла в сплошном каменном русле, пенясь у береговых выступов и свалившихся в воду валунов. Западный берег становился выше и круче, зато восточный хирел и отступал, вырождаясь в плавно поднимающуюся каменную насыпь, поросшую тощим кустарником. Вдали за ней виднелся лес – там проходил восточный край Оккадского нагорья. Из-за нехватки плодородной почвы растительность иссякла – измельчали кусты, пропали прибрежные травы и водоросли. Древесное разнообразие сменилось изредка встречавшимися странными деревьями. Корявые и бесформенные, они, как чудовищные пауки, припадали толстыми, узловатыми стволами к питавшим их камням, выставив к солнцу ветви, будто изломанные ураганом или обвалом.

– Что это за дерево? – спросил Витри магиню, когда они проходили мимо одного такого страшилища.

– Это уссухак – ползучий дуб, – ответила Лила, сорвав с дерева лист и показав лоанцу. Лист, действительно, по форме походил на дубовый, хоть и был вдвое мельче. – Он растет в скалах, среди ветров, на бедной почве, где не могут расти другие деревья.

– Здесь нет других деревьев? – забеспокоился лоанец. – А там, на берегу, там так же? Из этого дерева не получится хороший плот.

– Не получится, – подтвердила магиня. – Если тебе удастся срубить уссухак и не сломать топор, плот все равно потонет в воде.

Витри отломил прутик дерева и опустил в воду. Прутик подержался на плаву, но затем медленно, будто нехотя, пошел на дно.

Они пробирались вдоль западного берега реки, то по голому гранитному берегу, то через образованные камнепадами завалы и мелкие ручьи, стекавшие с нагорья в Руну. На следующий день они дошли до слияния Руны с Нижней Рункой, ее восточным притоком. Руна, вдвое увеличив ток воды, перестала быть безобидной мелководной речушкой, которую можно было в любом месте перейти вброд. К океану стремилась бурная речка с быстрым, сбивающим с ног течением, с крутыми и скользкими каменными берегами, случайно свалиться в которую было бы опасно. Теперь Лила и Витри, преодолевая препятствия, старались держаться подальше от мутно-зеленоватой бурлящей воды.

Встреча с посланцем Каморры оказалась для них неожиданной, так как они думали, что отстают от него на сутки. Когда они поравнялись со скалой, одиноко торчащей на восточном берегу реки, темное пятно в тени скалы зашевелилось и оказалось человеком в уттакской одежде, но с черными, достигающими плеч волосами. Для Боваррана эта встреча была еще большей неожиданностью, чем для Лилы и Витри. Какие-то мгновения полууттак и люди разглядывали друг друга, затем Боварран, догадавшийся, что перед ним те двое, о которых говорили охотники, снял с плеча лук. Лила рванула Витри вниз и бросилась рядом с ним на камни. Стрела просвистела над ними, ударилась о скалу и отскочила к воде. Почти вслед за ней просвистела вторая стрела. Витри вскрикнул.

Боварран издал злорадный вопль. Лила, затащив лоанца за валуны, выглянула в щель между камнями и увидела полууттака у самого края воды, с луком наготове. Он боялся лезть в бурную воду Руны и теперь ждал, когда кто-нибудь из них неосторожно высунется из-за камней. Следующая стрела ударила в камень рядом с лицом магини, после чего Лила больше не решалась подглядывать.

– Витри! – шепнула она. – Что случилось?

– Стрела, – сдавленно ответил тот. – Попала в плечо.

– Терпи. Когда он уйдет, я вылечу тебя. Однако Боварран не торопился уходить. Он видел, что люди укрывались за камнями, но не мог достать их стрелой. Лишь расстреляв впустую еще пяток стрел, он оставил попытки убить этих двоих и пошел дальше. Лила проводила взглядом черную фигуру, удаляющуюся по противоположному берегу.

– Показывай, что у тебя, – обернулась она к лоанцу.

Витри сел и повернулся к ней левым плечом. Стрела рассекла одежду и мышцы на его плечевом суставе. Лила резким движением выдернула ее. Витри вскрикнул и зажал рану рукой.

– Снимай мешок. – Магиня помогла ему сбросить лямки с плеч. – Нам нужно уйти с этого места. Здесь, на берегу, мы как в ловушке.

– Куда? – Витри взглянул вверх, на отвесный склон.

– Правильно, туда. – Лила взвалила на себя мешок Витри. – Потерпи еще, пока мы не найдем место, где нас не видно с берега.

Они вскарабкались вверх по склону. Наверху, на скалах, Лила усадила лоанца поудобнее, оголила ему плечо и занялась раной. Витри, в полуобморочном состоянии от боли и испуга, привалился к мешкам, думая о том, как бесславно закончился поход за Красным камнем.

– Догнали, называется… – пробормотала магиня как бы в ответ его мыслям. Она потрясла пустые фляжки, но промывать рану было нечем. Ни ей, ни ее спутнику не пришло в голову тащить на себе воду, идя вдоль воды. Недовольно вздохнув, она протянула пальцы над раной.

Витри увидел, как на руке магини засветился перстень, и одновременно почувствовал тепло, почти жжение, идущее с ее пальцев. Очень скоро рана перестала болеть, а затем начала закрываться на глазах у лоанца. Когда на ране образовалась твердая корка, Лила опустила руки и сказала:

– Пока достаточно. Я долечу ее сегодня вечером… или нет… завтра, на дневном привале…

Ее голос звучал глухо, она не скрывала изнеможения. Вдали от алтаря, с одним перстнем, на лечение раны уходило немало сил. Магиня прислонилась к мешку рядом с Витри, закрыла глаза и затихла, но вскоре подняла голову.

– Ты можешь идти, Витри? – спросила она.

– Я попробую.

Остаток дня сохранился в памяти лоанца как провал, заполненный зноем и сушью. Лишь под вечер, когда они нашли воду и смогли наконец напиться, он почувствовал облегчение. Магиня совершенно выбилась из сил – ей пришлось тащить на себе оба мешка. Она еле дошла до воды, чтобы ополоснуть покрытое потом и пылью лицо, и тут же опустилась на землю отдыхать.

Лила и Витри шли по скалам еще двое суток, пока не заметили впереди голубую дымку океана. Лила указала на нее лоанцу и улыбнулась, и тут он осознал, как давно не видел улыбки своей спутницы, – Завтра, еще до полудня, мы будем на берегу, – радостно сказала она.

– У него лук и секира, – невпопад ответил Витри. – А мы безоружны.

– Раз мы не можем сражаться, нам нужно опередить его, – сказала магиня, ускоряя шаг. – И нам, и ему предстоит переправа, а уттаки не умеют плавать. Еще не все потеряно, Витри!

На следующий день, преодолев очередной подъем, они замерли на месте, пораженные открывшимся видом на океан. На лоанца нахлынули мысли о том, как мала Келада, через которую он то шел, то ехал верхом долгих полтора месяца, как отчетливо видно здесь, на краю земли, что она – всего лишь часть огромного, необъятного мира.

Скальный массив Оккадского нагорья круто обрывался к океану, оканчиваясь в воде узкой полоской пляжа. На океане стоял мертвый штиль, в зеленоватой воде отражалось знойное солнце. За проливом виднелся гористый, лесистый остров Керн. В дальнем конце острова, почти растворяясь у горизонта, маячил голубоватый конус вулкана, с вершины которого столбом поднимался дым.

Справившись с первым впечатлением. Лила вспомнила о посланце Каморры. 0на пристально оглядела сверху и берег, и океанскую гладь, но нигде не было ни души. Путники начали спускаться по крутому, подмытому волнами обрыву, не думая ни о чем, кроме выскальзывающих из-под ног камней. Когда они оказались внизу, магиня сбросила мешок и обувь, побежала к океану и опустила руки в прозрачную зеленоватую воду.

– Океан, Витри! Соленая вода! – Она пробовала на язык капли и радовалась, как ребенок. – Вот здорово!

Восторженное настроение не лишило лоанца практичности. Он вдыхал полной грудью влажный, пахнущий океаном воздух, но не забывал, что ему, рыбаку, нужно обеспечить переправу на Керн. Витри и представить себе не мог, что пролив между Келадой и островом окажется таким широким. Лоанское озеро, бывшее пределом его понятий о ширине водной глади, казалось мелкой лужей, жалким болотцем по сравнению с Кернским проливом. Витри прикинул размер плота, нужного для переправы, вынул топор, но так и остался стоять с ним в руке. Деревьев не было.

– Лила! – позвал он плещущуюся в океане магиню. – Здесь нет деревьев!

Лила вылезла из воды на берег и подошла к лоанцу.

– Вон деревья, – указала она в расщелину, где торчали два тощих ствола, укрытые выступом скалы от северных ветров.

– Какие же это деревья! – с досадой сказал Витри, – Их и на половину плота не хватит.

Магиня посмотрела вдоль берега. Его западный край был гол и пуст, но в восточном направлении, там, где кончались скалы Оккадского нагорья, край леса доходил почти до самой воды.

– Туда! – встрепенулась она, но тут же осеклась. – Ты умеешь плавать, Витри?

– Немножко.

– И я – немножко. Там же устье Руны! Нам через него не перебраться.

Лила и Витри все-таки дошли до устья реки, с ревом врывающейся в океан, и убедились, что в этом направлении путь закрыт. Теперь было ясно, что несколько дней назад они пошли не тем берегом. Река, спасшая их от посланца Каморры, стала неодолимым препятствием.

– Там есть два дерева, – сказала опечаленная Лила. – Руби их, а я пойду по берегу и поищу Другие.

Рана уже не мешала Витри держать топор. Она полностью зажила после того, как магиня еще дважды лечила ее на привалах. Он срубил и очистил от сучьев оба дерева, связал их в плот, а Лила все не появлялась. Лоанец присел дожидаться ее и вдруг увидел лодку, отчалившую с восточного края берега.

Человек в лодке греб неумело, но размашисто.

– Витри! – услышал он голос Лилы, которую не заметил, увлекшись наблюдением. – Я прошла далеко по берегу. Там ничего нет, но у меня появилась мысль…

– Посмотри туда, – перебил ее Витри. – Это ведь он, посланец Каморры! Он нашел лодку – неужели на берегу живут люди?!

Действительно, Боварран нашел лодку, но не у людей, а в прибрежном племени уттаков. Племя встретило его враждебно, но «дабба-нунф» и здесь подействовало безотказно. Он взял лучшую лодку и поплыл на остров, а ограбленные дикари не посмели даже высунуться из леса, куда они сбежали от страшного посетителя. С лодки Боварран заметил две фигурки на берегу океана и уверился, что они преследуют его. Конечно, полууттак не боялся этих людей, показавшихся ему слабыми и безоружными, но что-то похожее на беспокойство поселилось у него внутри.

– Опять мы отстали! – с досадой сказала Лила, не отрывая взгляда от полууттака. – Ты сделал плот, Витри?

Лоанец указал на собственное творение.

– Плот не выдержит и одного человека, – сказал он. – Нужно еще хотя бы два бревна.

– Их нет. Но я сейчас попробую другое… – В голосе Лилы прозвучало необычное оживление. Она встала на широкий камень у самой воды и запела.

Это была старинная, протяжная песня, сохранившаяся еще со времен первого правителя. Легкий и чистый голос женщины взлетел и разлился над океаном, рассказывая о бездонных глубинах… о кораблях скорлупками качающихся на волнах… о бесконечных расстояниях, о тяжелых зимних штормах, о гигантских волнах, одиноко бредущих по океану… о глубинном звере-дорфироне – спасителе моряков… о могучем и добром дорфироне, который приходит на помощь, когда нет надежды… Лила обращалась к дорфирону, просила его, уговаривала, повторяя и повторяя зовущий, взволнованный напев.

Зеркальная поверхность воды зашевелилась и разошлась кругами. Из глубины показался мокрый и блестящий панцирь водяного гиганта, затем клиновидная, покрытая щитками голова. Дорфирон остановился у самого берега, наполовину высунувшись из воды. Длинное тело водяного броненосца было прикрыто тремя округлыми роговыми пластинами, заходящими друг за друга, горизонтальный лопатовидный хвост загребал воду, удерживая зверя на плаву.

– Вот и лодка. – Лила кивнула Витри, чтобы он следовал за ней, и взобралась на мокрую спину дорфирона. Лоанец не задумываясь вскарабкался позади магини и обхватил ее за пояс. Последние несколько дней перевернули его представления об опасности.

Витри почувствовал, как напряжена его спутница, и понял, что она силой магии удерживает зверя в подчинении. Она развернула дорфирона и направила к острову, похлопывая его ладонями то справа, то слева. Дорфирон мощно плыл, загребая лапами-ластами против течения, остров Керн приближался, и вскоре жесткая морда водяного броненосца уткнулась в песчаный берег. Лила отпустила зверя и села выливать воду из башмаков.

– Получилось, – подняла она к лоанцу осунувшееся, но довольное лицо. – Мы обогнали его.

Витри не сразу понял, что она говорит о посланце Каморры, – слишком заняты были его мысли диковинным зверем. Он посмотрел туда, куда указывала магиня. Человека в лодке сносило к восточному краю острова, он с трудом выгребал против течения.

– Невероятно, – сказал Витри, имея в виду дорфирона. – Как ты это сделала? Это песня-заклинание, да?

– Сама не знаю, – ответила Лила. – Шантор говорил мне, что любое слово может стать заклинанием, если сумеешь вжиться в него. Эта песня – мне всегда казалось, что в меня входит частица океана, когда я пою ее. А сейчас… я почувствовала себя океаном… это по мне, как морщины по лицу, проходили гигантские волны, это на моей поверхности качались корабли. Я отыскала в себе дорфирона – он был близко и щипал подводную траву. Они, оказывается, едят траву, Витри!

У Витри отлегло от сердца. Дорфирон был не опаснее Буцека.

– А затем я стала дорфироном и поплыла наверх, к нам. Труднее всего оказалось действовать за себя, но не выпускать дорфирона из повиновения.

– Значит, теперь ты в любое время можешь вызвать дорфирона? – восхитился Витри.

– Не уверена. Такая магия забирает много сил, к тому же нужно особое внутреннее состояние. Я не так велика, чтобы в любое время вмещать в себя океан.

Последние слова Лилы не убавили восхищения у лоанца. Украдкой он придирчиво рассмотрел магиню пытаясь увидеть в ней хоть какие-то признаки ее удивительной способности. Но сколько Витри ни глядел на нее, он видел все ту же маленькую, уставшую женщину, похожую на деревенского подростка в своих промокших до колен крестьянских штанах и с растрепавшимися от ветра короткими волосами. Эти маги ничем не отличались от обычных людей… и все-таки отличались.


***

Альмарен миновал уттакскую стоянку и пошел западным берегом, чтобы держаться подальше от дикарей. Его беспокоило, что уже несколько дней ему не встречалось никаких человеческих следов. Жрица и ее спутник могли попасться уттакам – несмотря на магию, она была всего-навсего женщиной, да и сопровождавший ее мальчик вряд ли был хорошим воином. Полусонный от жары, Альмарен шел вдоль подножия обрыва по голому каменистому берегу Руны. Вдруг уттакская стрела, лежащая на пути, мгновенно согнала с него всю дрему.

Ни охотников, ни жертв нигде не было. Вокруг валялось еще несколько стрел. За камнями он увидел капли крови, они непостижимо ярко выделялись на однообразно-сером фоне. Альмарен понял почему, когда провел пальцами по каплям – кровь была свежей, не успевшей засохнуть. Совсем недавно эта стрела попала… в кого?! Он заторопился вперед, будто там маячил ответ на поставленную загадку, но вскоре обрыв отвесной стеной вплотную подступил к реке. Следовать дальше этим путем было невозможно.

Альмарен растерялся, не понимая, куда исчез тот, чью кровь он видел на камнях. С места, где стоял маг, было два пути – либо назад, либо в Руну. Второй путь казался немыслимым, поэтому Альмарен пошел назад. Когда он вернулся к стрелам, то увидел, что редкие капли крови ведут вверх, на обрыв.

Выругав себя за глупость, он полез следом, но и там никого не встретил.

Еще двое суток, до самого океана, Альмарен шел в одиночестве. В жаркий полдень, поднимаясь на затяжной подъем, он услышал песню, доносящуюся с берега. Голос женщины, легкий и чистый, струился, как горный родник по Оккадским скалам, взлетал и замирал, восторгался и тосковал, и умолял, умолял его о чем-то прекрасном. Альмарен замер на полушаге, боясь пропустить каждый звук, слетающий с губ невидимой певицы. Когда песня смолкла, он, забыв о жаре и усталости, бегом преодолел последний подъем, с которого открывалась бесконечная голубизна океана.

Нет, Альмарен остановился наверху не для того, чтобы полюбоваться видом на океан. Задыхаясь от бега и волнения, он искал глазами тех, за кем гнался от самого Бетлинка, – черную жрицу и ее спутника. Он увидел их посреди пролива на спине огромного бочкообразного существа. А чуть дальше, к востоку, – лодку и в ней человека, изо всех сил выгребающего против течения.

Сломя голову Альмарен спустился вниз с обрыва, хотя было ясно, что он опоздал. На берегу лежал крохотный плот, аккуратно сработанный, но не способный поднять и одного человека. Решение мгновенно сложилось в голове молодого мага. Он разделся, уложил на плот меч и вещи, закрепил их веревками, спустил плот на воду и, толкая его перед собой, поплыл через пролив.

Из-за сильного течения он едва не проскочил остров. Плот снесло далеко к востоку-еще немного и он угодил бы в открытый океан. Когда вконец обессилевший маг вытащил свое суденышко на песок на берегу давно никого не было. Превозмогая усталость, он оделся и пошел вглубь острова Керн, по направлению к вулкану.