"Алтарь Василиска" - читать интересную книгу автора (Арчер Вадим)

IX

– Шемма! – Пантур потряс за плечо табунщика. – Шемма, проснись!

Шемма замычал, отбиваясь, затем открыл глаза и сел на лежанке.

– Пантур… – узнал он ученого. – Какой мне сон приснился…

Возвращаюсь я в Лоан, а мне – все село навстречу! Слезаю я с Буцека, а колдун и говорит…

– Ты хочешь попасть домой, Шемма? – спросил его Пантур. И голос, и выражение лица ученого ясно указывали, что вопрос не пустой.

– Еще бы! – мгновенно встрепенулся табунщик. – А что, владычица разрешила?!

– Я надеюсь убедить ее, но за это от тебя потребуется услуга…

– Пантур! – умоляюще воскликнул Шемма. – Если меня отпустят, я все для тебя сделаю! Я ведь табунщик, понимаешь? Что мне здесь делать, сам подумай!

– Да-да, – кивнул Пантур. – Я это понимаю, но ни владычице, ни Дануру до этого и дела нет. Ради тебя они тебя не отпустят. Но ты можешь оказать услугу, не мне, а всему городу. Очень важную услугу.

– А это опасно? – встревожился Шемма.

– Для тебя – нет. Ты уйдешь наверх под честное слово и выполнишь мое поручение. Если ты обманешь нас, неприятности будут у меня, – Какие?

– Казнят, наверное, но не в этом дело. Городу угрожает голод, и я вижу только одну возможность предотвратить беду – попросить помощи у ваших магов.

– Я должен их найти? – догадался табунщик.

– Да, – подтвердил ученый. – Приведи их на встречу со мной.

Ничто не могло вернее вызвать сочувствие Шеммы, чем упоминание о голоде.

– Приведу, – пообещал он. – А вы нас не задержите?

– Это бессмысленно. Вы можете предупредить других людей, и мы наживем себе врагов, если вы не вернетесь.

– А если маги спросят, зачем их зовут? Что сказать?

– Я все тебе объясню и назначу место встречи, – заверил табунщика Пантур. – Если они откажутся помочь, вернись и сообщи об этом, чтобы мы не ждали напрасно. Договорились?

– Договорились, – согласился Шемма.

– Тогда вставай и иди за мной.

Шемма спустил ноги с лежанки, нащупал башмаки и обулся. Пантур повел его к Оранжевому шару, выбирая малолюдные коридоры. Хотя ученому не запретили показывать шар человеку сверху, он догадывался, что Данур будет недоволен, узнав об этом.

– Я покажу тебе наше подземное солнце, – сказал он Шемме в пути.

– Солнце? – не поверил ушам табунщик. – Под землей?!

– Это светящийся шар, похожий на закатное солнце. Кроме света, он дает излучение, которое мы называем теплом, а вы, как я понял, магией. В этом году, начиная с весны, с ним происходит нечто странное.

Пантур замедлил шаг перед развилкой, затем свернул налево.

– Сюда. Так вот, Шемма, в последнее время нередки случаи, когда шар по несколько дней не излучает тепла. Это губительно для плантаций владычицы, расположенных вблизи от него.

– Почему? – удивился Шемма.

– Посевы питаются его излучением, – ответил Пантур. – Сейчас ты увидишь шар и плантации. Там я все объясню подробнее, а ты запоминай, чтобы потом пересказать магам.

– Все запомню, – пообещал табунщик. – Разве такое забудешь!

У поворота Пантур остановился, чтобы надеть рубиновые очки. Затем он ввел табунщика в просторную пещеру. Шемма, насмотревшийся подземных чудес, не слишком удивился при виде полупрозрачного, мерцающего оранжевым светом шара, но, подойдя поближе, воскликнул:

– Под ним же нет опоры!

– Он висит в воздухе, – подтвердил Пантур. – Не спрашивай почему, я тоже не знаю. Сейчас он не излучает магию, иначе ты почувствовал бы что-то вроде жара.

– А это саламандры? – Шемма указал на плоские черно-рыжие головы скользких тварей, уткнувшихся носами в берег.

– Да. Они заснули. Когда к шару вернется способность излучать тепло, они оживут.

– В храме Мороб они считаются священными, – заметил Шемма.

– У нас тоже. Мы бережем их. Трое сверху сказали, что по саламандрам можно судить о состоянии шара. В нашей истории не было упоминаний о спячке саламандр – до недавней весны. Идем, я покажу тебе плантации.

Пантур и Шемма вышли боковым коридором на плантацию масличных семян. За короткое время, прошедшее с утра, бутоны на растениях съежились и поникли.

– Видишь? – указал Пантур. – У них все есть – и вода, и земля, но они вянут. Они привыкли использовать магию.

– Ясно, – сказал Шемма. – Разве у вас так мало плантаций, что пропади одна – и сразу голод?

– Здесь не одна плантация, – объяснил ему ученый. – Все пространство вокруг шара занято под посевы, а это немалая доля в питании Лура.

Урожай у нас гибнет редко, поэтому пища производится с небольшим запасом на случай, если на отдельных участках недород, но сейчас потери слишком велики.

Положение можно выправить, лишь восстановив шар.

– Ты думаешь, Пантур, что наши маги это сделают?

– Я надеюсь, что сделают. Те трое, которые создали шар, видимо, тоже были магами.

– Кто эти трое? – полюбопытствовал Шемма.

– Это долгая история…

Они вновь углубились в коридоры Лура. Пантур поначалу шел молча, затем заговорил.

– Наш Лур – не единственный подземный город, – начал он рассказ. – Триста лет назад ни архитектура, ни резные украшения туннелей и залов Лура не могли сравниться с великолепием Фаура, подобного кристаллу горного хрусталя в струе водопада. Скольких поэтов вдохновляли его спиральные лестницы, кружевные арки, лабиринты коридоров, порождающих поющее эхо! Я читал старинные стихи о Фауре, они прекрасны.

– Здесь есть еще один подземный город?

– Был. Его население вдвое превышало число жителей Лура. Лур и Фаур связывала сеть туннелей, по которым за неделю можно было добраться из города в город.

– За неделю? – переспросил Шемма. – Это далеко.

– Не близко. Но люди все равно ходили этими путями – для обмена товарами, в гости, на праздники. Вести о событиях в одном городе быстро доходили до другого.

– Наверное, просторнее было жить-то, – заметил практичный табунщик.

– Сейчас трудно об этом судить. Нам с тобой важны события трехсотлетней давности. Пишут, что в те времена в Фауре появились трое людей сверху, знавших наш язык. Владычица Фаура, Сихроб, благосклонно отнеслась к ним. Эти трое остались в городе как гости, чтобы изучать нашу культуру, а в благодарность за добрый прием создали Белый шар и подарили владычице.

Пантур замолчал, вдумываясь в собственные слова.

– В летописях сказано – Белый, а не Оранжевый. Это не описка, я встречал это слово несколько раз, – отметил он. – У нас в те годы правила владычица Мороб. Она узнала о Белом шаре и направила к этим людям гонцов с приглашением погостить в Луре.

– И эти трое явились сюда?

– Да. Мороб хорошо встретила их, позволила бывать в мастерских, читать законы и летописи. Оказалось, что все трое – братья, хоть и не похожи друг на друга. Они были высокими, на две головы выше любого из наших. Старшего, светловолосого, звали Гелигреном. Остальные двое слушались его, как отца. Средний, рыжекудрый весельчак, звался Оригреном.

Он был всеобщим любимцем, душой любой компании. Младший, Лилигрен, был темноволос и молчалив. Братья недолго прожили в Луре. Познакомившись с жизнью города, они вернулись в Фаур, а на прощание создали для нас Оранжевый шар.

– Тот, который я сейчас видел?

– Он самый. Это был дорогой подарок. Триста лет, пока он питал наши плантации, город жил в достатке и благополучии. Мы отвыкли от бедствий, поэтому нынешнее несчастье вдвойне тяжело нам.

Они свернули во Второй кольцевой туннель и вскоре пришли в общину.

Шемма ждал продолжения разговора, но Пантур не добавил ни слова к сказанному.

Подставив к стене небольшую деревянную лесенку, ученый начал рыться в стопке бумаг, лежавших на одной из верхних полок.

– А еще что, Пантур? – спросил Шемма.

– Я все сказал, – ответил сверху ученый. – Теперь ты знаешь достаточно, чтобы объяснить магам, чего мы от них хотим.

– А Фаур, трое братьев? – не успокаивался табунщик. – Что с ними случилось дальше? Где город?

– Любопытный ты парень, – с добродушной усмешкой отозвался Пантур.

– Ну, слушай… Он спустился вниз и сел на лежанку.

– Как я уже сказал, братья вернулись в Фаур, – продолжил он рассказ. – Вскоре в Лур пришло известие – в Фауре страшное наводнение.

– Это из-за Белого шара? – заволновался Шемма.

– Нет. У нас в Луре постоянно ведутся строительные работы – ведь городу нужны новые жилища, плантации, туннели. Каменотесы Фаура, конечно, занимались тем же. Сейчас неизвестно, то ли ошибка была допущена учеными, то ли строители отклонились от плана, то ли повлияли какие-то непредвиденные обстоятельства. Один из вновь прорытых туннелей был проложен поблизости от огромного подземного озера, и наступил день, когда порода не выдержала. Воды озера хлынули в Фаур.

– Ужас-то какой… – прошептал Шемма.

– Да, катастрофа была ужасной. Вода мгновенно затопила нижние ярусы города, многие люди погибли, не успев покинуть собственных жилищ, многие оказались погребены заживо, отрезанные водой от верхних ярусов. Потоки воды устремились по соединительным туннелям, угрожая Луру, и владычица Мороб отдала приказ засыпать эти туннели, чтобы наш город не разделил участь Фаура.

– И с тех пор вы ничего не знаете о Фауре?

– Несколько новолуний спустя Мороб приказала отрыть верхний туннель, чтобы проникнуть по нему в Фаур. Это удалось не сразу. Часть туннелей была завалена, часть размыта и затоплена водой, появились пещеры естественного происхождения, промытые потоками воды. Понадобилось немало поисков и раскопок, пока посланная владычицей группа добралась до Фаура.

Отвлекшись от рассказа, ученый взглянул на полку, где только что рылся в бумагах.

– Там, на полке, лежат планы соединительных туннелей, сделанные этой группой, – сказал он. – Наши люди вернулись с зарисовками туннелей и с докладом о положении дел в Фауре. Вся нижняя половина города осталась под водой, в живых сохранилась лишь десятая часть его обитателей.

– Так мало! – сочувственно вздохнул табунщик.

– По рассказам, после наводнения выжила четверть населения, но затем от сырости в городе вспыхнула эпидемия грудной гнили. Умерла и Сихроб, и ее молоденькая дочь1. Город остался без владычицы. Ее советник передал в Лур просьбу приютить оставшихся жителей Фаура. Мороб дала согласие, и вскоре Фаур опустел.

– А что там сейчас? – заинтересовался Шемма. – Там так и не жили с тех пор?

– Для нас нет ничего опаснее сырого воздуха, поэтому дальнейшая жизнь в Фауре оказалась невозможной. Когда его жители перебрались в Лур, соединительные туннели были вновь засыпаны, чтобы сырость и гниль не проникли к нам.

– А трое братьев? – напомнил табунщик.

– Все трое погибли, пытаясь остановить катастрофу, – ответил ученый. – Если бы не их вмешательство, Фаур могло бы полностью залить водой.

Оставшиеся в живых похоронили их с почестями. Я читал, что в одном из залов Фаура остались их гробницы.

– Погибли, – жалостно выдохнул Шемма, страдая от того, что такие люди оказались не всесильными и не бессмертными.

– Память об их судьбе поддерживает меня в намерении наладить дружбу между нами и людьми сверху, – поделился Пантур с табунщиком давними мыслями, вызывавшими неприязнь владычицы. – Ведь были среди вас и те, кто не пожалел жизни ради спасения нашего народа.

– Маги – они отзывчивые, – припомнил Шемма свой небольшой опыт общения с магами. – Как речь пойдет о магии, сразу берутся помочь. Что наш колдун – старик безотказный, что Равенор – богач-богачом, а принял нас, выслушал…

– Это хорошо, – одобрил Пантур. – Ты понял, что им рассказать?

– Все понял. А теперь – пора и в путь?

– Нет, Шемма. Сначала я добьюсь согласия владычицы. Без него переговоры с магами бесполезны.

– А долго ждать?

– Недолго, если шар не восстановится. Владычица любит свой народ, а Лур отчаянно нуждается в урожае с ее плантаций. Конечно, ей будет трудно пересилить себя и дать начало смене традиций, но я верю, что ради города она пойдет и на это.

Предположение Данура не оправдалось – шар не восстановился ни к вечеру, ни в следующие дни. Пантур, постоянно посещавший плантации, видел, как они хиреют с каждым днем. Следовало опасаться уже не потери очередного урожая, а полной гибели всех растений. Хэтоб почти ежедневно требовала к себе ученого.

Шемма с нетерпением ожидал Пантура, каждый раз надеясь, что тот вернется с заветным разрешением, но ученый возвращался мрачным и не отвечал на расспросы табунщика. Страже было приказано наблюдать за поселком наверху и немедленно докладывать о любых замеченных событиях. И владычица, и Пантур по-прежнему предполагали, что исчезновение тепла шара связано с присутствием в поселке уттаков.

Догадка Хэтоб была верна – Каморра перед нападением перекрыл силу Оранжевого алтаря, чтобы жрецы храма не разогнали уттаков молниями. Заняв храм и поселок, маг решил вернуть алтарь в первоначальное состояние, но его попытка снять собственную магию оказалась неудачной. Он не упорствовал, оставив эту заботу до окончания войны, а сосредоточился на сборе и подготовке уттакских войск для дальнейшего нападения. Через несколько дней, когда у Оранжевого алтаря собрались основные силы с верховьев Иммы, он поднял их и повел на Келангу.

Рано утром стража доложила владычице, что уттаки покинули поселок.

Вызвав Пантура, Хэтоб послала его проверить, не восстановился ли Оранжевый шар, но там ничего не изменилось.

– Ох, Пантур, что же делать? – с отчаянием в голосе сказала она. – Даже если шар восстановится, я боюсь отдавать приказ вновь засевать плантации, потому что запас семян кончается. Еще одна такая беда – и мы потеряем наши высокоурожайные сорта.

– Нужно посеять там обычные семена, – посоветовал ученый. – Даже небольшая прибыль в пище необходима Луру. А что касается шара – я не раз говорил вам…

– Знаю! – перебила его Хэтоб. – Даже если бы я уступила тебе, Пантур, я не получила бы согласия моего советника. Данур против этого, а я не могу поступать не по закону без его согласия.

– Разве вы забыли, великая, что в этом случае вы имеете право собрать совет глав общин? – напомнил ей Пантур. – Если на вашей стороне окажется большинство членов совета, ваше решение будет принято.

– Но тогда, согласно закону, Данур не может оставаться моим советником, поскольку он принял ошибочное решение, – напомнила владычица. – Я попробую уговорить его, а если не получится, тогда… там посмотрим. Иди, Пантур.

Прошло два дня. Владычица не вызывала к себе Пантура, а прийти к ней первым он не мог. На третий день, вскоре после завтрака, у двери раздался стук.

– Войдите! – откликнулся Пантур. Дверная занавеска откинулась, но в комнату шагнул не слуга владычицы, как ожидали оба. Это был Данур. На лице советника явственно проступали раздражение и злость – чувства, редкие для монтарва. Он скользнул взглядом по табунщику и сказал:

– Выйдем, Пантур.

Оба вышли в коридор. Данур повел ученого в пустовавший обеденный зал.

– Я знаю, это твое влияние, Пантур, – начал он. – Владычица потеряла благоразумие, она требует от меня согласия на встречу с людьми сверху.

– Она не потеряла, а проявила благоразумие, – возразил ученый. – Она – женщина редкого ума и воли, раз решилась для спасения города отменить тысячелетние запреты.

– У нее нет такого права! – повысил голос Данур. – Любой закон может быть отменен либо с согласия советника, либо на совете глав общин. А моего согласия на эту безумную затею она никогда не получит!

– Твое мнение – еще не мнение совета глав общин, – спокойно ответил Пантур. – Она собирает совет, я не ошибся?

– Этим вечером. – В голосе советника слышалась сдержанная ярость.

– Одумайся, Пантур, останови ее! Чужаки сверху залезут в нашу жизнь, будут расхаживать по нашим залам и коридорам – даже и мысль об этом противна каждому в Луре!

– Тогда чего же ты боишься, Данур? – внимательно взглянул на него ученый. – Если это так, то совет не поддержит ее решение. Может, ты сам догадываешься, что не получишь одобрения большинства?

– Люди глупеют, когда речь заходит о миске еды. Пообещай ее – и они согласятся на все, что угодно.

– Обеспечь им миску еды, сделай их умными. Если ты этого не можешь, какое у тебя право требовать от них разделять твои предубеждения? Или ты боишься, что люди поддержат владычицу, а ты навеки перестанешь быть ее советником?

Данур вздрогнул. Ученый понял, что попал в цель.

– Вечером выяснится, кто из нас прав, – сказал он советнику.

Когда ученый вернулся, Шемма встретил его словами:

– Приходил слуга владычицы. Вечером в обеденном зале соберется совет.

– Она хочет, чтобы я присутствовал на совете? – спросил Пантур.

– Мы оба! – выпалил табунщик.

После ужина Пантур и Шемма остались в обеденном зале. Женщины с кухни протерли опустевшие столы, а затем и пол. Вскоре в зале стали появляться главы общин, чем-то похожие друг на друга – пожилые, уверенные, неторопливые.

Узнав среди них Масура, Шемма радостно приветствовал его. Табунщик не забыл угощение и заступничество главы Пятой общины.

Когда здесь собралось десятка полтора монтарвов, появился Данур.

Он прошел к сиденью, одиноко стоящему у правого края небольшой площадки в конце обеденного зала, и уселся там. На нем была одежда, переливающаяся красно-розовым, голову покрывала серебряная корона советника, отделанная драгоценностями.

– Чего это он вырядился? – шепнул Шемма Пантуру.

– Так полагается на совете, – ответил тот. – На нем парадная одежда советника. Видишь – главы общин тоже в своей лучшей одежде…

В это время в зал вошла Хэтоб. В соответствии с традициями она была облачена в торжественный наряд. В пушистых волосах владычицы поблескивала золотом корона, надетая впервые со дня торжественной коронации. Ее украшал один-единственный драгоценный камень, наполнявший комнату золотым сиянием.

Ажурная оправа позволяла видеть плоские боковые стороны камня, делавшие его похожим на треть яблока, третья сторона, обращенная вперед, закруглялась, переливаясь тысячами граней.

Табунщик восхищенно вытаращился на невиданное украшение.

– Что это за штука? – подтолкнул он Пантура, кивая на камень.

– Это символ власти правительницы, – шепнул в ответ ученый. – Им владела Сихроб, а после постигшей Фаур катастрофы его передали владычице Лура.

С тех пор он украшает лурскую корону.

Владычица прошла по залу, туда, где на левой стороне площадки было установлено точно такое же сиденье, как под советником. Остановившись у сиденья, она повернулась к залу и заговорила:

– Над Луром нависла беда, поэтому я собрала вас здесь. – Она коротко изложила последние события. – От этого человека, – Хэтоб указала на Шемму, – мы узнали, что наверху идет война. И причину порчи Оранжевого шара, и помощь следует искать именно там. Наверху есть люди, которые, как и мы, используют тепло нашего шара, но там есть и такие, которым он мешает. Я намереваюсь отпустить наверх этого человека с условием, чтобы он отыскал там тех, кто может помочь нам. Мой советник не поддерживает меня, поэтому я хочу, чтобы окончательное решение приняли люди, которые разделяют со мной ответственность за благополучие Лура. Кто хочет высказаться, говорите.

Хэтоб села, дожидаясь высказываний собравшихся. С места поднялся Данур.

– Вы хорошо знаете наши законы, – начал он. – Не думаете ли вы, что их устанавливали люди глупые и недальновидные? Запрет на общение с людьми сверху появился не на пустом месте. Они неуловимы на своих просторах, а нам некуда уходить, если они нападут на нас. Подумайте об этом!

– Но почему он считает, что мы обязательно нападем на вас? – спросил Шемма у Пантура. – Неужели я похож на грабителя?

– Этот закон появился потому, что наши предки знали только уттаков, – ответил тот. – Я не позволю Дануру играть на наших старых предрассудках. Ученый встал и вышел на площадку. – Не пугай нас, Данур, – сказал он. – Среди нас есть человек сверху, каждый может поговорить с ним. Ни он, ни его односельчане вовсе не кровожадны. Они, как и мы, хотят спокойной и мирной жизни. А нам всем нужно помнить, что Оранжевый шар – творение людей сверху. Нам нужна дружба с ними. У них может найтись многое, что улучшит нашу жизнь и облегчит наш труд.

– Там, наверху, сейчас война, – выступил советник. – Мы мирно живем под землей, где так мало места, а они не могут поделить своих обширных пространств. Разве это не указывает, что они опасны? Открываться им – это идти навстречу собственной гибели.

– Да, там есть человек, который повел уттаков на своих же ближних.

– Ученый, как и советник, обращался к залу. – Но вы не думайте, что эта война нас не касается. Если он победит, уттаки вновь заполонят остров, и наступит день, когда они выследят и нас. Это еще один довод в пользу союза с, людьми сверху. Те, кто помогает друг другу, становятся сильнее.

Зал зашумел, обсуждая необычную проблему.

– Дайте мне высказаться, – поднялся Масур. – Я разговаривал с человеком сверху. Он хороший, добрый парень. Он угощал нас хлебом – мы ничего не пробовали вкуснее, а он утверждает, что это самая обычная пища. Если мы могли бы обменивать свои изделия на хлеб, мы не боялись бы недорода на плантациях.

– Нарушать закон – дурной пример для жителей Лура, – выступил его сосед, глава Двенадцатой общины. – Если можно нарушить один закон, значит, можно нарушить и другой. Когда люди перестанут уважать законы, порядок и достаток сменятся грязью и нищетой. На щепотку выгоды добавится пригоршня убытков.

– Наши люди трудолюбивы и прилежны, – возразил ему глава Восьмой общины. – Не нужно думать о них хуже, чем они заслуживают. Они тяжело работают, чтобы быть сытыми и одетыми, и только, а теперь у них не будет даже этого. Вы говорите, что случится беда, а она уже случилась. Недоедают взрослые, а пройдет еще два новолуния – будут голодать и дети. Вот о чем нужно помнить в первую очередь.

Владычица не останавливала расшумевшееся собрание. Лишь заметив, что разговоры свелись к повторениям, она поднялась с места. Все замолчали.

– Я выслушала вас, – сказала она. – Мои намерения не изменились.

Сейчас я прошу вас подумать и выразить свое решение. Пусть те, кто согласен с Дануром, перейдут на правую сторону зала, а те, кто поддерживает меня, – налево.

После некоторого замешательства главы общин разошлись на две группы. Шемма и Пантур, не будучи членами совета, остались сидеть на своих местах.

– Пантур, посчитай, сколько людей в каждой группе, – попросила его владычица.

– На каждой стороне по семь человек, великая, – ответил ученый. – Мнения разошлись поровну.

– Как же теперь? – тихо спросил его Шемма.

– Владычица является главой Первой общины, – так же тихо ответил Пантур, – поэтому предпочтение отдается ей.

Хэтоб подошла к краю площадки.

– Мое решение принято советом, – объявила она. – Половина из вас поддержали меня. Я не считаю, что это мало, – это очень много. Я понимаю, как трудно даются такие решения, и благодарю вас всех, на чьей бы стороне вы ни были. Подумайте, кого бы вы хотели видеть моим новым советником.

С завтрашнего дня я готова выслушать ваши пожелания.

Она вышла из зала. Остальные разошлись не сразу, все еще обсуждая решенный вопрос.

Пантур увел Шемму домой. Там он отыскал прежнюю одежду Шеммы, принес откуда-то вместительный мешок и немного еды, затем пошарил на полках и взял с них несколько золотых и серебряных поделок.

– Возьми и это. – Он высыпал их в руки Шемме. – Обменяешь где-нибудь на еду. У нас легче найти лишнюю драгоценность, чем лишнюю миску бобов.

Наутро они оба побывали у владычицы и получили разрешения.

Вернувшись в комнату, Шемма скинул светящийся балахон, чтобы надеть свою родную куртку, брошенную вчера на сиденье.

– Пантур, где моя одежда? – спросил он ученого, не найдя ни куртки, ни штанов.

– Здесь… Разве тут ничего нет? Они обыскали комнату, но одежда так и не нашлась.

– Украли! – догадался Шемма. – Это Данур!

Ученый покачал головой:

– Не обязательно. Половина людей была против того, чтобы ты возвращался наверх. Я немедленно доложу владычице.

Весь день прошел в бесполезных поисках одежды. Пантур предположил, что скорее всего ее сожгли в печи. Шемма наконец сказал ему, что уйдет прямо так, в балахоне, а затем разыщет в брошенном поселке какие-нибудь обноски.

На следующий день ученый повел Шемму наверх. Путь по коридорам показался табунщику бесконечно долгим.

– Куда мы идем? – встревожился он. – Я думал, до поселка ближе.

– Там приметное место, ты легко запомнишь и найдешь его, – пояснил Пантур. – Кроме того, этот выход можно и засыпать, если потребуется. Он далеко от Лура и не из самых важных.

Стража у выхода расступилась и пропустила их. Привыкшему к темноте Шемме поздний закат показался необычно ярким, поэтому он не удивился, когда Пантур надел рубиновые очки.

– Видишь три скалы? – Ученый указал на три сцепившихся вместе пика. – По ним ты издали найдешь это место. В том направлении, на закат, поблизости течет большая река. Ты придешь на эту поляну, если пойдешь от изгиба реки на эти скалы. На ней ты найдешь вон тот камень.

Шемма увидел на поляне плоский, закругляющийся с боков валун, на котором мог разместиться небольшой домик.

– Когда вернешься, ляжешь спать на этом камне. Стража будет наблюдать за ним и немедленно позовет меня, когда ты появишься. Ясно?

– Ясно.

– Ваш храм в том направлении. За полдня ты дойдешь до него.

– Далеко-то как! – ахнул табунщик.

– Так нужно. Когда мне ждать тебя обратно? Шемма задумался.

– Если в Келангу идти, то к новолунию буду. – Увидев огорченное лицо Пантура, он добавил:

– Может, в храм кто из магов вернулся… Тогда дня через два придем.

– Хорошо бы… – Взгляд ученого прояснился. – Ну, иди, Шемма, да не подведи меня.

– Разобьюсь, а приведу магов, – пообещал Шемма и зашагал в направлении, указанном Пантуром.

После скандала во дворце Госсар послал человека узнать, где стоит войско Вальборна, чтобы явиться туда для приема командования. Когда выяснилось, что войско ушло в Оккаду, он отправился к правителю Келанги.

– Ваш племянник не подчинился ни мне, ни вам, – заявил он Берсерену. – Нужно немедленно вернуть его и наказать.

– Как ты это представляешь, Госсар? – скривился Берсерен.

– Отправьте за ним войско и схватите его. Пусть его приведут в цепях, как преступника!

– Не будь глупцом, Госсар, – одернул его Берсерен. – Там триста человек. Значит, и я должен послать в погоню отряд не меньше. Я не могу вывести из города такое войско, когда уттаки на подходе.

– Вы поверили этому трусу, что сюда идут уттаки?

– Я хорошо знаю своего племянника. Труслив он или не труслив, он никогда не расстанется с идиотской привычкой быть честным. Пусть там не десять тысяч дикарей, как ему показалось; но они идут сюда, и идут с войной. Сейчас не время заниматься воспитанием глупых мальчишек.

– Я бы на вашем месте…

– Ты не на моем месте! Изволь выполнять мои приказания! – свирепо глянул на него Берсерен. – Усиль охрану у моста и выставь людей на смотровую башню. Когда появятся уттаки, немедленно доложишь мне и известишь все войска, чтобы были наготове. А моего племянника оставь мне! Ты слишком любишь соваться в мои семейные дела!

Госсар промолчал. Берсерен подступил к нему вплотную:

– Ты что, не слышишь моих приказов? Вон!!! Я не нуждаюсь в твоих дурацких советах!

«Орать на главу рода Лотварна, как на какую-нибудь кухарку! – думал Госсар, в ярости вышагивая по дворцовым коврам, не замечая испуганных взглядов попадавшихся навстречу слуг. – Нет, я никому не уступлю удовольствия выпустить тебе кишки!»

Лишь у дворцовых ворот к нему вернулось хладнокровие. Он вскочил на коня и нехотя отправился выполнять приказы Берсерена. Потакая вздорному нраву старикашки, Госсар заставил его наделать немало ошибок, но на этот раз Берсерен проявил неожиданное благоразумие, да и донесения засланных в армию Норрена шпионов показывали, что там идет основательная подготовка к обороне.

Надежды на внезапное нападение, на легкую победу таяли.

Он ехал по людным улицам, предоставляя встречным прохожим самим заботиться о том, чтобы не попасть под копыта его коня. Госсару было безразлично, чем может обернуться ближайшее будущее для этой торговки рыбой, жаждущей выручить лишний медяк, для этого мальчишки, от безделья скачущего по камням мостовой так, чтобы не наступать на щели, да и для любого жителя Келанги, не подозревающего об истинном положении дел. Горожане волновали его не больше, чем муравьи на мостовой, – ничтожества, существующие лишь затем, чтобы быть перемолотыми в мельнице событий, раскрученной его честолюбием. Пока его беспокоило одно – как сохранить побольше уттаков для сражения с армией Норрена.

Госсар помнил босханского мага еще с тех пор, когда тот жил при дворце Берсерена. Тогда они не перекинулись и словом – глава рода Лотварна не снисходил до того, чтобы замечать выскочку из низов, пусть даже и пользующегося особым расположением правителя. Поэтому он был в недоумении, когда прошлой весной Каморра явился к нему и начал разговор с утверждения, что такие люди, как они оба, заслуживают лучшей доли.

Госсар в глубине души был согласен с той частью утверждения, которая касалась его собственного положения. Подчиняться Берсерену, любившему унижать людей независимо от их родовитости, всегда оскорбляло его гордость.

Ничего не обещая, он все же выслушал Каморру до конца, но ничем не выдал интереса к словам босханца, пока не убедился, что тот располагает достаточными возможностями для подкрепления своих претензий.

– Я маг, а вы воин… – рассуждал Каморра, добавляя «ваша светлость» без малейшего почтения, просто как обращение. – Это хороший союз.

Кусков хватит обоим – вам Цитион, мне Келанга и прочие. Остров давно нуждается в сильной власти. Если вы поддержите Берсерена, я все равно своего добьюсь. Мне будет труднее, но я добьюсь. Но я предпочитаю иметь вас союзником, а не врагом – это и вам выгоднее. Можете не спешить с ответом, подумайте.

Госсар взял время на размышление и тщательно обдумал предложение мага. Его смешила уверенность Каморры в том, что захвата келадских городов достаточно для того, чтобы стать признанным правителем всего острова. Лучший военачальник правителя Келанги был знаком с властью не понаслышке и знал, что ее гораздо труднее удержать, чем получить. Он не сомневался, что в Келанге с радостью встретят любого, кто избавит людей от самодурства Берсерена. В Босхане пока не было настоящей власти – ведь не признавать же правительницей рыжую Дессу со своим мальчишкой. Мать Донкара, по сплетням, не была женщиной строгих правил, поэтому и при дворе, и в народе упорно ходили слухи, что нынешний правитель Кертенка не имеет ничего общего с младшей ветвью рода Кельварна. Трое сыновей Донкара, краснолицые и горластые, как и их отец, не пользовались уважением келадской знати. Лишь Норрен, законный обладатель власти в Цитионе, мог оказаться препятствием.

Положение, безусловно, было подходящим для установления на острове единой власти. Это встревожило Госсара, не видевшего, чем Каморра, с его гадкой привычкой прочищать нос пальцем во время разговора, мог оказаться лучше Берсерена. Но, поразмыслив, он пришел к выводу, что сын босханского оружейника не удержится на месте правителя острова, требующем не только умения наводить корчи на уттаков. А если позаботиться о том, чтобы Каморра на этом месте и не появлялся… конечно, острову нужна сильная власть, нужен правитель энергичный и принадлежащий к высокому роду, внушающий не только страх, но и уважение.

Госсар принял предложение Каморры. Сообщив о своем согласии через Шимангу, помощника Каморры, он получил белый диск, который носил не снимая, хоть и не представлял, для чего этот диск может понадобиться в Келанге.

В течение года Каморра не давал о себе знать. Госсар начал подумывать, не посмеялся ли над ним маг, но в конце зимы к нему пришел человек, назвавшийся Кеменером, и от имени Каморры потребовал сведений о придворной жизни Келанги. Шпион оказался весьма неглуп. Он расспросил о военных силах келадских городов, затем посоветовал Госсару поссорить Берсерена с правителями, и в первую очередь с племянником. Госсар дал ему несколько важных советов по формированию армии и взятию укрепленных сооружений, а про себя отметил, что такой человек был бы незаменим и у него на службе.

Хотя Госсар, влияя на правителя Келанги, оставил без поддержки защитников северных земель острова, Каморра не оценил его трудов и, взбешенный огромными потерями у Бетлинка, прислал со шпионом раздраженное письмо. Госсар ничем не выразил возмущения – потери Каморры были и его потерями. Однако он подробно рассказал Кеменеру о своих усилиях по ослаблению защиты острова, не для оправданий, а для того, чтобы перетянуть шпиона к себе. Вслух ничего не было предложено, но маленькие, цепкие глаза Кеменера с полным пониманием встретились со взглядом главы рода Лотварна. Умный слуга нуждался в умном хозяине.

Госсар познакомил Кеменера с донесениями из Босхана и Цитиона, а затем намекнул, что Норрен является главной помехой на пути… употребив вместо прямолинейного «к захвату власти» обтекаемое «к изменению текущего положения».

Кеменер понял намек, но уточнил для подстраховки:

– Вы хотите сказать, что такие помехи следует устранять?

– Именно, – подчеркнул Госсар.

– Непростая задача. Опасная. – Шпион не набивал цену, он просто сообщил свое мнение о порученном деле.

– Вы справитесь с ней, Кеменер. Вот деньги. – Госсар протянул шпиону кошелек с золотом.

Шла третья неделя с тех пор, как Кеменер уехал, но известий с юга пока не было. В случае неудачи шпиона следовало ожидать ожесточенного сопротивления под Босханом. Поглощенный этими мыслями, Госсар объехал войска защитников Келанги, передавая распоряжения Берсерена, поставил добавочную стражу на башне и у моста. Вернувшись к себе, он вызвал своих людей и отдал им приказы, соответствующие его собственным планам.

Через три дня со смотровой башни Келанги были замечены первые уттаки. Они шли по северной дороге беспорядочными толпами по две-пять сотен, отличавшимися друг от друга одеждой и вооружением. Толпы одна за другой подходили к северному берегу Тиона и, не выходя из леса, растекались по береговой границе в обе стороны от моста. Берсерен, получив сообщение о появлении врага, сам отправился на смотровую башню. Он с Госсаром ехал в сопровождении отряда стражников по охваченным паникой улицам Келанги.

Жители города, каждый по-своему, пытались спасти себя и свое добро. Одни укрепляли ставни и приколачивали к дверям добавочные засовы, другие выносили вещи и грузили на повозки, стоящие в ожидании у подъездов. К городским воротам потянулись вереницы подвод, переполненных домашней утварью, с сидящими поверх тюков с одеждой женщинами и детьми, навстречу им двигался поток беженцев из пригородных поселений, считавших городские стены надежным укрытием.

Поднявшись на смотровую башню, Берсерен долго изучал северный берег Тиона и скапливающиеся на нем вражеские силы. Весь прибрежный лес уже кишел уттаками, а дикари все подходили и подходили.

– А Вальборн-то не ошибся, здесь не меньше десяти тысяч… – Берсерен гневно уставился на Госсара. – Ты говорил, не бывает столько уттаков сразу? Вот, смотри!!! – Он сделал резкое движение по направлению к уттакам и чуть не вывалился за ограждение. – Мой лучший военачальник – глупая баба!!! Вон отсюда, ты отстранен от командования! Я сам буду руководить обороной!

Госсар спустился с башни, рванул коня в галоп и исчез среди улиц Келанги, а Берсерен потребовал к себе военачальников и указал им расстановку войск для обороны. Было общеизвестно, что уттаки не умеют плавать, поэтому основные силы поставили у моста, чтобы как можно дольше не подпускать дикарей к городу. Когда все распоряжения были сделаны, правитель вспомнил про Госсара и, вылив поток брани на голову бывшего любимца, отдал заключительный приказ:

– В темницу его, раззяву!

Стражники отправились за Госсаром. Узнав, что хозяин с утра не появлялся дома, они остались ждать его возвращения, но тот и не собирался возвращаться домой. Он долго петлял по Келанге, пока не подъехал к каменному двухэтажному дому, располагавшемуся на удаленной от центра города улице. Там он спешился и постучал в дверь условным стуком.

– Ваша светлость! – ошалел от удивления слуга, открывший дверь.

– Заткнись! – Госсар поспешно шагнул внутрь. – Уведи коня во двор, чтобы не видели. Хозяин здесь?

Хозяин, кряжистый человек средних лет, уже спускался к нему по внутренней лестнице. Он был не из людей Каморры, а из семьи, издавна и мечом, и трудом служившей роду Лотварна. – Ваша светлость, вы! – Его квадратная челюсть возбужденно двигалась на каждом слове. – Честь-то какая…

Госсар отмахнулся от фанатичного восторга человека, которым с юных лет привык распоряжаться как своей рукой.

– Сейчас не время болтать, время действовать. У тебя все готово?

– Готово, – понимающе кивнул хозяин. – И подводы ваши, и кони, и груз – все здесь. Лодочники ждут приказа.

– Этой ночью, в условленном месте, – приказал Госсар. – Подводы отправляй прямо сейчас. И оккадская, и босханская дороги переполнены беженцами, вы проедете незаметно. И позаботься о семье – оставаться в городе опасно.

Хозяин, растроганный заботливостью своего владыки, подобострастно поклонился.

– Наше войско завтра к вечеру должно собраться на купеческой улице, ты знаешь где, – продолжил Госсар.

Хозяин вновь поклонился.

– Я останусь здесь до вечера, а там мы оба выедем к реке. Отправь ко мне домой слугу, пусть позовет сюда моих людей. – Госсар назвал имена.

Хозяин проводил его в гостиную, кликнул слуг, чтобы позаботились о важном госте, а сам пошел выполнять порученное. Вскоре несколько подвод, просевших от тяжелого груза, укрытого мешковиной, выехали с улицы, направляясь к оккадским воротам.

Ближе к вечеру в дверь постучали. Хозяин узнал людей Госсара и проводил их наверх.

– Вы заставили меня ждать, – сухо сказал Госсар, оглядев собравшихся.

– Ваша светлость, в доме стража, – сказал один из прибывших. – Ждут вас и никого не выпускают, чтобы вас не предупредили.

– Что им нужно у меня в доме?

– Боюсь, что вы попали в немилость к правителю.

– Вот как? Что ж, это на него похоже. Как вы выбрались из дома?

– Уследили подходящий миг и приставили лестницу к стене заднего дворика. И вот мы перед вами.

– Хорошо. – Госсар остановил внимание на одном из них. – Ты вернешься назад и позаботишься о доме. Вещи получше снеси в подвал и укрой на случай, если ворвутся уттаки, но постарайся предотвратить эта любыми средствами. Белый диск на тебе?

– Да.

– Если дикари будут ломиться в дом, пользуйся диском без стеснения. Завтра в это же время, если стражники еще останутся в доме, скажешь им, что после полудня меня видели в гостинице у южного рынка. Задвиньте все засовы и ночью будьте настороже. Иди.

Слуга ушел. Госсар подозвал остальных поближе и вполголоса заговорил с ними. Все сосредоточенно слушали.

– …Сигнал подадите светлячками с берега реки, – закончил он. – Трое ворот – три огня. Увидите ответный огонь – пойдете на купеческую улицу.

Когда все ушли, Госсар потребовал к себе хозяина.

– Нам пора, – сказал он, когда тот появился в гостиной. – Пусть седлают коней.

На закате солнца двое всадников галопом миновали городские ворота, от которых начиналась дорога в Оккаду. Не успели они скрыться за холмом, как решетка ворот опустилась, лязгнули бронзовые створки, загремели задвигаемые засовы. По приказу правителя город закрылся на ночь.

Перевалив через холм, Госсар и его спутник свернули в лес и поехали напрямик к берегу Тиона. Чуть выше по течению, на небольшой поляне, теснились знакомые подводы, у берега застыли пять лодок. Люди и кони затаились в лесу, ожидая сигнала.

– Лодки нагружены, ваша светлость, – встретил Госсара старший. – Потребуется сплавать трижды, чтобы перевезти все.

– Сплаваете трижды, – бросил на ходу Госсар. – Ты не забыл про свет? – обратился он к своему спутнику.

Тот подал ему светлячок Василиска из белого эфилема. Госсар взял шарик в ладонь, направил луч света на дальний берег Тиона и начал подавать сигналы, ритмично перекрывая луч другой ладонью. С противоположного берега в ответ замигал белый огонек.

– Все в порядке, – сказал Госсар. – Поплыли. Лодки отчалили и устремились через Тион к белому огоньку. Высадившись на другом берегу, Госсар подошел к человеку, подававшему ответные сигналы. Свет растущей луны позволял различить сухие, острые черты лица Каморры, явившегося на встречу.

– Это ты, Госсар… Груз здесь? – без лишних церемоний спросил маг.

– Все, как обещано, и топоры, и веревки, – ответил тот.

– Мне понравился твой план. Надеюсь, он удастся. Если потери будут такими же, как в Бетлинке, нам не с кем будет идти дальше.

– Эти дикари могут провалить любой план. Малейший шум – и все откроется раньше времени.

– Я знаю, как сделать их тихими и послушными. Твоя задача – обеспечить им путь в город. Госсар поморщился. Хоть маг и обращался к нему по-свойски, такое равенство не казалось лестным главе рода Лотварна.

– Послушайте меня внимательно, Каморра, – с подчеркнутой вежливостью сказал он магу. – У моста будет стоять большое войско. Когда увидите сигнал, переправляйтесь выше и ниже моста и держитесь от него подальше.

Часть уттаков пойдет в городские ворота, часть должна напасть на войско у моста, чтобы расчистить путь остальным. Если они не будут действовать тихо и одновременно, я не могу обещать, что план удастся.

– Уттаки все сделают так, как захочу я! – Каморра похлопал себя по груди, где под курткой висел белый диск. – От моей магии они становятся послушными, как овцы. Я подавляю волю этих дикарей, они становятся моим продолжением. Моя сила, моя воля вытесняет их собственные коротенькие мысли.

Госсар не перебивал мага, надеясь, что тот выболтает лишнее, но Каморра оборвал речь так же резко, как и начал.

– Завтрашней ночью я жду сигнала, – напомнил маг. – А ты, Госсар, своими силами захвати дворец и не пускай туда уттаков – я не хочу, чтобы они испоганили мое будущее жилье. Ты бы только видел, что они натворили в Бетлинке!

– Сигнал будет подан после полуночи, – сдержанно сказал Госсар. – Мне пора возвращаться.

– Езжай! – разрешил Каморра. – До встречи в Келанге!

Госсар сел в лодку и переправился назад, где его встретил помощник. Они переночевали в опустевших подводах, завернувшись в мешковину.

Утром помощник поехал в Келангу, чтобы выяснить обстановку и обеспечить безопасное возвращение Госсара. Около полудня он вернулся к подводам.

– Вас ищут, ваша светлость, – было его первыми словами. – Стража у ворот извещена и схватит вас, если вы там появитесь. Я дал знать кое-кому из наших, они будут ждать вас у оккадских ворот.

– Вооруженный отряд будет маячить перед воротами?

– Нет, они поодиночке выедут из города и соберутся за холмом.

Госсар вскочил на коня и вместе с помощником поехал на место сбора.

– Вы поведете меня в город как пленника, – распорядился он, приехав туда. – Страже у ворот скажете, что схватили меня и направляетесь к Берсерену.

Он сложил руки за спиной и потребовал замотать их ремешком. Один из воинов взял повод его коня, и вскоре они благополучно миновали оккадские ворота. Госсар без помех добрался до дома помощника и остался там ждать событий наступающей ночи.

Поздно вечером, когда темнота позволила не бояться быть узнанным, он выехал на купеческую улицу, где жил один из его приверженцев, богатый торговец. Просторный внутренний двор купеческого дома был заполнен пешими и конными воинами, примкнувшими к главе рода Лотварна. Госсар приветствовал их и объявил, чтобы все были готовы к выступлению.

После полуночи в доме торговца один за другим появились вчерашние посетители Госсара. Обменявшись с ними парой фраз, он скомандовал воинам следовать за ним и повел войско ко дворцу Берсерена.

Стук копыт двигающегося по улице отряда был единственным, что нарушало ночную тишину. Это было хорошим признаком – ведь последний из пришедших сказал, что своими глазами видел, как с противоположного берега Тиона отделились сотни плотов, заполненных корявыми темно-серыми тенями, гребущими ритмично и бесшумно, как в кошмарном сне наяву. Лишь в конце пути, на дворцовой площади, Госсар услышал отдаленный шум битвы и крики тревоги, раздающиеся со сторожевой башни. Он не таясь подвел отряд к главным воротам дворцовой ограды и потребовал стучать в них как можно громче.

– Где начальник стражи?! – напустился он на появившегося за воротами воина. Тот, увидев перед собой одного из первых людей города, испуганно дернулся и замер в почтительной позе.

– Что ты стоишь, как болван?! – грозно нахмурился Госсар. – Начальника стражи сюда, и немедленно!

Начальник дворцовой стражи, подошедший на шум, был встречен Госсаром еще неласковее.

– Где вы шляетесь?! – крикнул на него Госсар. – Город в опасности, а вы спите?! Я думал, что мне до утра не разбудить вас!

– Ваша светлость… – запинаясь, пробормотал тот. – Но ведь вас же… Берсерен приказал…

– Он передумал, – резко сказал Госсар. – Вы слышите тревогу?

Уттаки напали на город. Мой отряд будет защищать дворец, а вы с людьми немедленно отправляйтесь к мосту.

Противоречивые приказы не были редкостью во дворце, поэтому начальник стражи принял требование первого военачальника как должное. Он собрал свой отряд и увел по направлению к тионским воротам. Госсар, удостоверившись, что вся наружная охрана заменена его людьми, застучал в парадную дверь дворцового здания. Правитель Келанги не держал внутренней охраны – он не доверял вооруженным людям, предпочитая им прочные засовы на Дверях и оконных ставнях. Когда в дверном окошечке показалась сонная и встревоженная физиономия привратника, Госсар обратился к нему в привычно-приказном тоне:

– Уттаки в городе. Я должен немедленно сообщить об этом его величеству.

Первый военачальник Берсерена имел во дворце сильное влияние, которого не могли затенить слухи о немилости правителя. Привратник впустил Госсара и повел по коридорам, слабо освещенным светлячками Феникса на фигурных бронзовых подставках.

– Пошел вон, – отослал его Госсар, когда они остановились у двери в спальню правителя. Слуга поспешно удалился, а Госсар постучал, не слишком громко, но настойчиво. Вскоре из-за двери раздался привычно-раздраженный, хриплый со сна голос Берсерена:

– Кто смеет будить меня?!

– Уттаки в городе, ваше величество, – ответил, Госсар, изменяя голос, чтобы не быть узнанным.

Послышался звук отодвигаемого засова, и в раскрывшейся двери показался Берсерен в ночном халате. Приглядевшись, правитель узнал разбудившего его человека.

– Госсар?

Тот, с мечом в руке, оттеснил Берсерена в спальню и задвинул за собой засов.

– Что это значит, Госсар? – Взгляд Берсерена заметался между лицом военачальника и его обнаженным мечом. – Что ты здесь делаешь?

Госсар молча разглядывал старикашку, казавшегося еще мельче и противнее в ночном халате и шлепанцах. Сейчас, зная исход встречи, он не чувствовал ни давней ненависти к своему правителю, ни жажды мести. Одно лишь холодное любопытство заставляло его медлить с ударом.

– Ты солгал, что уттаки в городе, чтобы пробраться ко мне и захватить меня?! – Ярость Берсерена выглядела несовместимой с его халатом и шлепанцами.

– Нет, не захватить. Убить, – спокойно, почти буднично ответил Госсар. – Я не солгал, уттаки в городе. Это я впустил их. Род Кельварна измельчал, Берсерен. Ему нечего делать у власти, есть более достойные.

– Это ты, что ли?! – ощерился Берсерен. – Скажи это Норрену, я посмотрю, что он тебе ответит! Ты годишься только на то, чтобы грозить мечом безоружному! Дай мне сразиться с тобой в честном бою, и посмотрим, чья возьмет!

– Не дам. Я пришел не сражаться, а уничтожить тебя, как обнаглевшего уттака. А про Норрена ты поздновато вспомнил, Берсерен. И его, и твоя судьба решена. Ты сейчас умрешь, но, может быть, ты уже пережил его.

Госсар приподнял меч, направляя острие в грудь Берсерену.

Правитель попятился, отступая, пока его не остановила спинка кровати. В это мгновение Госсар нанес ему резкий удар в грудь. Берсерен свалился на кровать, короткая агония стерла негодующее изумление, не покидавшее его лицо с самого начала разговора. Госсар вытер меч о халат правителя Келанги и вышел из спальни.

Уттаки, руководимые Каморрой, с утра разобрали топоры и веревки.

Затем они углубились в лес и в течение всего дня рубили и вязали там плоты.

Вечером Каморра с помощниками притаился в чаще у моста, ожидая сигнала Госсара.

Заметив три белых огня, сообщавшие, что городские ворота открыты, маг выехал на своем вороном на край леса и послал через диск приказы спящим дикарям. Кончик его жезла поворачивался то вправо, то влево, выбирая получателей очередного приказа, и вспыхивал, закрепляя нужные действия в уттакских головах.

Под действием неслышного приказа отряды уттаков поднимались один за другим, как завороженные. Они единой массой подходили к берегу, спускали в реку плоты и, забыв обычный страх перед водой, загребали шестами. Слаженности их действий позавидовал бы и Маветан, долгими трудами добивавшийся ее от дворцовых танцовщиц.

Каморра не мог видеть, как его дикари переправляются через Тион, но следил за их перемещениями через диск. Когда обе группы оказались на другом берегу, он разделил каждую на части, посылая одних. в городские ворота, других – на войска Берсерена, стоявшие лагерем у моста. Потоки уттаков потянулись и к босханским, и к тионским, и к оккадским воротам, и в тыл береговой защите города.

Тревога поднялась, когда первые уттаки уже достигли ворот. Дикари хлынули на улицы Келанги, сминая беспорядочно выбегающие навстречу войска. Они вдруг разом обрели голоса и завопили, завизжали, заулюлюкали, ошеломляя застигнутых врасплох горожан. Бой за мост был бурным и недолгим. Когда защита была снесена, через мост потекла основная масса уттаков, накрывая Келангу опустошающей, сеющей смерть волной. Город наполнился стуком секир, воплями, стонами и криками ужаса, треском разрушаемых дверей и окон. В каждом переулке текла кровь и валялись убитые, горели костры, сложенные из дорогой мебели, на которых оголодавшие уттаки жарили еще теплое мясо.

К утру бой закончился. Восход осветил разоренный город, казавшийся одним огромным, растерзанным трупом. Дикари занялись грабежом, оставшиеся в живых люди тайком выбирались за городские ворота, спасаясь бегством. Каморра со своей свитой победителем проехал по улицам Келанги к дворцовым воротам и потребовал открыть их. Стражники отправились к Госсару, оставив завоевателя на площади.

– Какого аспида, Госсар! – зарычал Каморра, когда тот подошел и ворота наконец открыли. – Из-за тебя я торчу перед воротами собственного дворца, как нищий!

– Ночь была трудной, я только что прилег отдохнуть, – пояснил Госсар. – Я пришел сразу же, как мне доложили о вас.

– Тебе нужно было предупредить стражников, чтобы встретили меня как должно, а не выставляли на смех перед моими людьми, – проворчал маг.

– Верность моих людей и без того подверглась испытанию при виде этой резни, – сухо ответил Госсар. – Неужели нельзя было придержать своих уттаков?

– Ты дерзок, Госсар, – нахмурился Каморра. – Здесь нет твоих людей, здесь есть только мои люди. Советую тебе помнить, кто ты и кто я.

– Я ни на миг не забываю этого.

– Ладно. – Маг истолковал ответ главы рода Лотварна в свою пользу.

– И впредь не учи меня, как распоряжаться уттаками.

– Если вы собираетесь править в городе, вам следовало пощадить его жителей. Ведь не хотите же вы быть правителем без подданных?

– Когда уттаки заняты грабежом, их тупые головы делаются недоступными для моей магии, – признался маг. – Что делать, дикари есть дикари.

Госсар принял к сведению, что, оказывается, и Каморра не имеет полной власти над уттаками, но вслух ничего не сказал. Опыт придворной жизни точно указывал ему, в каких случаях лучше промолчать.

– Где Берсерен? – спросил его Каморра.

– Он мертв.

– Как мертв?! – вскипел маг. – Он должен был стать моим пленником.

Старикашка дешево отделался, и это по твоему недосмотру, Госсар!

– Я не знал, что он нужен вам живым.

– Лжешь! Я говорил тебе это!

– Ночью у меня было немало дел поважнее. Обратите внимание, здесь уцелел каждый кустик, каждая скамейка. – Госсар обвел рукой вокруг. – Где сейчас в Келанге найдется еще одно такое место?! Думаете, нам было легко всю ночь сдерживать уттаков?

Маг по-хозяйски оглядел дворцовый парк.

– Вижу. – В голосе Каморры прозвучало торжество. – Я доволен тобой, Госсар.