"Чертова баба" - читать интересную книгу автора (Арбенина Ирина)Глава 4Это были всего несколько фраз, записанных на автоответчик в квартире писательницы Погребижской. «Мария Иннокентьевна! Лидия Евгеньевна! Это Галина Сафонова из турагентства „Санвояж“. Ваши документы готовы. Вы можете приехать за ними в любое время с одиннадцати до восьми вечера. Кроме воскресенья». Светлова взглянула на часы. — И как раз не воскресенье… — пробормотала она. Галина Сафонова, сотрудница агентства «Санвояж», модная девушка с приятной внешностью, с улыбкой профессиональной и нежной, раскинув перед Светловой каталоги, заливалась соловьем: — Самое прозрачное, по выражению Кусто, море в мире… Вот этот отель — четыре звезды, а на самом деле-то все пять… Светлова только простодушно кивала, слушая эти трели: «Надо же, какие милые люди — отель пять звезд, а берут как за четыре! Бессребреники… Мать Тереза просто отдыхает». — А ваше агентство «Санвояж» довольно популярно… — заметила наконец Анна, подустав от этого упоенного рассказа. — Да? — не успев перестроиться, удивилась столь неожиданному заявлению Галина Сафонова. — Да. Я слышала, вы работаете с очень известными людьми. Вот, например, писательница Погребижская… Кстати, куда она собралась ехать отдыхать? — взяла «быка за рога» Светлова. Нежная улыбка покинула приятное, с тщательной косметикой лицо Галины Сафоновой. — Во-первых, я не могу разглашать такую информацию, — неожиданно сурово заметила она, — Эта информация конфиденциальна. А во-вторых… Не понимаю, зачем вам это нужно? — Понимаете, Галина… — Светлова стыдливо потупилась. — У меня есть одна слабость… — Вот как? — с возрастающей тревогой уставилась на нее непробиваемая Галина. — Ой, это не то, о чем вы подумали! — бросилась успокаивать ее Светлова. — То есть, это тоже своего рода недостаток, но другого рода. Мне, видите ли, очень льстит общество популярных, известных людей. Я не только собираю автографы, я коллекционирую знакомства со знаменитостями. Понимаю, что это ребячество, но так приятно бывает обмолвиться: а я вот отдыхала с такой-то! — Вот как? — снова повторила с еще большим сомнением в голосе недоверчивая Галина. — Ну, что тут такого, в самом деле? Некоторые турагентства даже используют эту человеческую слабость для привлечения клиентов. Например, если круиз, специально бесплатно сажают на теплоход какую-нибудь знаменитость, чтобы пассажирам было приятно: они плывут в компании с известным человеком! — Ну, в общем, в этом что-то есть… — призадумалась Галина Сафонова. — Ну, конечно, есть? — с жаром бросилась убеждать ее Светлова. Галина Сафонова пожала плечами. Очевидно, это недоумение означало: ну ладно, шла бы речь о Филиппе Киркорове… Но добиваться так общества какой-то писательницы Погребижской?! Странные все-таки люди эти клиенты! — А то я обращусь в другое агентство! — уже не стесняясь, пригрозила Светлова. — Ну, хорошо, хорошо! Что вы так волнуетесь?.. — Сразу отбросив сомнения, согласилась Галина Сафонова. Перспектива лишиться комиссионных за наклевывающийся заказ явно устраивала ее меньше, чем разглашение служебной информации. Сезон только начинался, и клиентов было не то чтобы слишком много… — В конце концов, хотите с Погребижской, езжайте с Погребижской. — Галина щелкнула клавишей своего компьютера. — У нее Хорватия, Дубровник, отель «Адриатика». С третьего июня. — Я успею? — Успеете, успеете… Виза в эту страну пока не нужна. Выйдя из турагентства «Санвояж», Светлова остановилась у книжного лотка, разглядывая разноцветную продукцию. Книги Погребижской она обнаружила сразу… «Приключения львенка Рика в Звездной стране», Мария Погребижская! Светлова полистала шикарно изданную красивую книгу. quot;Купить, что ли, ребенку? Может, это как раз то самое, «доброе и светлое»? Без психологического террора? На обложке — довольно симпатичный львенок…quot; Светлова купила книжку и, потихоньку размышляя о свалившемся на нее «деле Селиверстова», направилась к своему дому. «Все-таки, может, не ездить так далеко? — думала Анна. — Пожалеть кошелек Майиного папы? Ну, мало ли, что Погребижская не хотела прежде ни с кем разговаривать о Селиверстове, а вдруг у нее, Светловой, получится?» И после некоторых размышлений Светлова все-таки сделала «честную попытку номер один» — встретиться с писательницей в Москве… Происходило это так. По доступному простому смертному номеру телефона ее довольно подробно расспросили — некий женский голос! — кто она, что она и зачем ей так нужно увидеться с писательницей Марией Погребижской. После того как из нее вытрясли эту информацию, женщина, представившаяся секретарем, объявила ей, что с почитателями своего таланта писательница Погребижская не встречается, а для журналистов есть особый порядок: нужно письмо от газеты с просьбой об интервью — на официальном бланке за подписью главного редактора и печатью. А то, мол, сейчас столько проходимцев, которые ничтоже сумняшеся выдают себя за журналистов. Поняв намек, Светлова ретировалась. Кстати, женщина-секретарь и оказалась той самой Лидией Евгеньевной. Так она, во всяком случае, в ответ на настойчивую просьбу Светловой представилась. А что, если просто «постучать у порога», подумала Светлова, и снова рассказать ту же бесконечную «сказку о белом бычке»? Перед вами, мол, преданная почитательница таланта писательницы Погребижской: не откажите хотя бы в автографе… Не прогонят же ее? «Попытка номер два» заключалась в том, что Светлова без всяких договоренностей и приглашений уселась в машину и поехала в дачный поселок Катово, где находилась дача Погребижской, на которой, по словам Кронрода, писательница постоянно и проживала. Раньше шутили про «страну вечно зеленых помидоров». Теперь впору было говорить о «стране заборов», за которыми зреют все те же вечно зеленые помидоры… Светлова очень долго пробиралась по узкой улице дачного поселка, похожей на коридор с глухими трехметровыми стенами. По безлюдности улица способна была соперничать с поверхностью Марса. Однако ясно было, что за заборами кипит жизнь: когда Светлова останавливалась и выходила из машины, чтобы разглядеть номер дома, слышно было, как из-за этих заборов доносятся покашливания, голоса, тявканье собачек и запахи сортиров типа «выгребная яма». Наконец Анна нашла нужный номер дома, но попытка номер два не удалась. Светлова и звонила, и стучала, однако никто ей не открыл. Даже и звуков никаких из-за забора Погребижской не доносилось — ни человеческих голосов, ни даже лая собаки. Для очистки совести Светлова посидела еще в машине, наблюдая за домом — вдруг кто появится? Но никто так и не появился ни у ворот этого дома, ни вообще на этой безлюдной улице. И Анна уехала. Кронрод был прав. Более замкнутую, закрытую для посторонних, жизнь как у этой Погребижской, трудно себе представить. Однако Светлова не сдалась. В отделе культуры, где прежде работал Максим и где про писателей, о которых писала газета, знали если не все, то много, Ане не отказали в консультации. Правда, затруднились назвать хотя бы несколько фамилий людей, через которых к ней можно было подобраться… Более других, однако, как источник информации, на взгляд сотрудников отдела культуры, мог бы тут Ане пригодиться знаменитый детский писатель Малякин. Писателю Малякину явно было скучно. Его «алло» в трубке было вялым, апатичным, лишенным жизненного тонуса. Тем заметней был контраст, когда Малякин услышал в трубке молодой женский голос. Писатель Малякин сразу оживился и, в общем, отнесся к Аниной «легенде» — студентка, пишет дипломную работу по детской литературе! — совершенно не критически. — Что ж, голубушка, хотите навестить старика — приезжайте! И жена будет вам рада… — Правда? Оказалось, правда… Жена Малякина оказалась просто чудом дрессуры. Все манипуляции, которые были ею произведены за то время, пока Аня находилась у них в гостях, были направлены на то, чтобы писателю Малякину в этой жизни было хорошо и удобно, светло и тепло — в общем, чтобы ему Абсолютно не на что было жаловаться. Она принесла ему «покушать салатик» — диетическая порция, «крошечка в плошечке». Но каково было искусство сервировки! Цветочки, салфеточки, тарелочки, вазочки, корзиночки… На то, чтобы обставить столь изящным образом это действо — «писатель Малякин ест салатик», — было потрачено, как минимум, час времени этой трудолюбивой женщины. Она подавала ему очки и книги и укрывала ему колени пледом. Хотя, на Анин взгляд, Малякин отнюдь не выглядел инвалидом, не способным дотянуться до пледа. А, напротив, смотрелся бойким сангвиником довольно плотного телосложения — особенно плотного, кстати сказать, на фоне его худосочной жены. Кроме того, жена Малякина все время молчала, открывая рот, только когда писатель обращался к ней: «Ну, скажи, Танечка, скажи, что ты думаешь». И вообще, была она как-то совершенно незаметна, очень удачно сливаясь с сероватым оттенком ткани, которой была обита мебель в писательской гостиной. В общем, Светловой показалось, что цирковые дрессировщики животных — просто дилетанты в сравнении с писателем Малякиным. Светловой все время хотелось спросить: как ему удалось достичь такого потрясающего результата? Ведь не родилась же его супруга на свет сразу такой бессловесной и выдрессированной?! Наверняка это был итог планомерной работы… Но отвлекаться было некогда. Главное разговорить «классика», вывести его на сплетни о соратниках по литературному цеху. Нельзя было сказать, что Светловой пришлось для этого слишком стараться. — Горчаков? Ну, как же… очень известный писатель… Классик! — восхищенно заметила Светлова. — Я главного героя его книжек, собачку Кутю, с детства люблю. А мультфильмы по его сказкам… — Классик?! — Малякин вдруг втянул воздух и побагровел от негодования… И вдруг возмущенно выдохнул: — Так вот знайте, милочка: эту собачку Кутю, свой лучший образ, Горчаков у меня украл! — Да что вы?! — Точно! — Малякин хмыкнул. — Поделился я как-то в его присутствии своими замыслами, а он, стервец, возьми да и… — Использовал вашу идею? — Именно! — Не может быть! — ахнула Светлова —А я вам говорю: может! Еще как может! А этот стервец Кравинский?! Вы только спросите у меня про этого стервеца Кравинского — так я вам все расскажу! — А что Кравинский? — покладисто спросила Светлова. — И он украл! Ах, сколько он у меня украл!.. — Да что вы! — Точно! — А Погребижская? — вдруг спросила Светлова, все время целеустремленно придумывавшая, как бы половчее подрулить в разговоре к нужной теме. Малякин втянул воздух и при этом имени замер, широко раскрытыми глазами глядя на Светлову. Пауза было такой длинной, что Светлова уже всерьез опасалась, что старика сейчас хватит кондратий… По-видимому, то, что украла у него Погребижская, не шло ни в какое сравнение даже со знаменитой собачкой Кутей… — Она-то что у вас украла? — забеспокоилась Светлова. Но все обошлось, старик благополучно выдохнул. — Она — ничего! Как вы смели такое предположить?! Оказалось, что это был вздох восхищения, а вовсе не негодования, как это было в случае со «стервецом Горчаковым» и «стервецом Кравинским». Просто выяснилось, что и возмущение, и восхищение писатель Малякин переживал одинаковым способом. — Мария Погребижская… Маша… — вдруг совершенно расслабленным голосом прошелестел писатель. — Господи… Какая же она была красавица! — Была? — переспросила Аня. — Ну, разумеется… Я имею в виду в молодости. Ведь чудес не бывает. Машеньке-то уже годков пятьдесят стукнуло. А красота продукт эфемерный. Консервации, увы, не поддается. Хотя Мария, наверное, и сейчас еще ничего — держится. — Вот как? — Ну, такая была красавица, такая красавица!.. — опять заахал писатель. — Какая все-таки? — решила уточнить Светлова, стараясь представить молодую Погребижскую. — Черные как вороново крыло волосы и синие глаза. Удивительные глаза… Пронзительной синевы! Я других таких больше не встречал. Представляете?! — Пытаюсь, пытаюсь… — пробормотала задумчиво Светлова. — Понимаете, Машенька могла ведь вообще ничего не делать… Жить исключительно на дивиденды от эксплуатации своей внешности. Так нет, quot;трудилась всю жизнь, как пчелка. — А я думала, ей уже лет семьдесят! — С чего вы взяли? — Ну… Ведь ее книжки читают уже, кажется, спокон века? — Книжки, да, давно печатаются, — согласился Малякин. — Но самой ей… даже не знаю… Не так уж она и стара, в общем, на мой взгляд. Ведь Машенька вундеркинд — очень рано добилась успеха. Ее первая книжечка, дай бог памяти, вышла в свет, когда ей лет двадцать всего было. — Интересно… — Ах, Маша, Маша… — снова забормотал Малякин. — Что это были за годы! Упоение… Арбатские переулки… Как мы веселились! И опять: «Маша, Маша…» Светлова терпеливо ждала, когда писатель наконец вынырнет из этих переулков своей молодости. — Вы не могли бы меня с ней познакомить? — С Машей? — Малякин запнулся и впервые за время визита Анны взглянул на свою жену. — Понимаете, какая незадача: признаться честно, я давно уже ее не видел… Глупая ссора, пустяк, а ничего не поделаешь… Поссорились! Танечка, скажи-ка, сколько мы уже не разговариваем с Погребижской? Уж года два будет? Жена Малякина согласно кивнула. — Вот как? Такая ужасная ссора, что нельзя и помириться? — удивилась Светлова. — Выходит, нельзя, — вздохнул писатель Малякин. — Ну, хоть расскажите еще немного о Марии Иннокентьевне! Как она сейчас? Над чем работает? — Да говорю вам, милая девушка, я уже не в курсе ее жизни. — А кто же в курсе? Малякин пожал плечами: — Даже не знаю… Брат Погребижской умер. Знакомые, друзья? Кто уехал, кто тоже умер. Право, не знаю… Знаете, ведь как это бывает: чем дольше живешь, тем больше вокруг пустеет местность… — Неужели даже никого из родственников у нее больше не осталось? — удивилась Светлова. — Из близких родственников — не знаю… Получается вроде, что никого не осталось. А вот есть одна дама… Она Погребижской вроде как золовкой приходится. Маша когда-то на заре юности была замужем. Потом развелась. По-другому, впрочем, и быть не могло. Прирожденная холостячка. Так вот, эта дама — сестра Машиного бывшего мужа… — А долго? — Что — долго? — Долго Погребижская была замужем? Писатель закатил глаза к потолку: — Лет пять, наверное. — А кто он, этот муж? — оживилась Светлова, почувствовав, что нащупывается наконец хоть какая-то ниточка, ведущая к замкнутой жизни Марии Погребижской. — Не имеет значения, кто он… — Почему? — Потому его уже тоже нет в живых. — Надо же какая напасть… — покачала головой Светлова. — Похоже, родственники Погребижской долго не живут. — Да уж, — согласился Малякин. — Муж-то Машин умер… А вот его сестра, Елизавета, насколько я знаю, здоровехонька, видел ее недавно — на улице столкнулись. — Получается, что эта Елизавета… — Елизавета Львовна, с вашего позволения! — Да-да, конечно… Значит, эта Елизавета Львовна — золовка Погребижской? — Точней сказать, была ею когда-то! И довольно, следует заметить, это было давно. «Неважно, когда это было… — думала Светлова. — Неважно, что это было давно… Пять лет — немалый срок. За это время люди многое узнают друг о друге, особенно если живут одной семьей…» — А телефончик? — попросила Светлова. — Кажется, был… — Малякин оглянулся на жену: — Поищи, Танечка, поищи! quot;Значит, еще не слишком старая и к тому же бывшая красавица… У-фф!.. — Светлова вздыхала, возвращаясь домой. — В общем, наверняка сложно организованная дама, с уймой психологических проблем и комплексов, да к тому же еще и творческая личность! В общем… Как говаривал бессмертный Шерлок Холмс: «Его дед был герцогом, а сам он учился в Итоне и Оксфорде, так возьмите с собой на встречу пистолет, Ватсон». Может, это она сама и «убила-закопала»? Какая-нибудь интрижка с молодым журналистом? И вот такой печальный результат…quot; Светлова набрала номер телефона Андрея Кронрода. — А как у Селиверстова обстояли дела с романчиками? — Ну, как тебе сказать… Не как у меня. Видишь ли, он даже когда женился, предупредил свою жену: «Я тебя очень люблю, но, учти, в библиотеке я все-таки люблю посидеть больше». — Поняла… — Светлова разочарованно положила трубку. Кажется, версия с мимолетной интрижкой имела очень мало шансов на успех. И телефон бывшей золовки Елизаветы Львовны, увы, тоже все время молчал. В общем, как и было Светловой обещано, подобраться к Погребижской, как, впрочем, наверное, и к любым другим, пользующимся известностью людям в Москве, было чрезвычайно трудно. И надо было признать, предложение Андрея «прокатиться» действительно не лишено было смысла. Итак, Светлова подытожила результаты своих первых усилий… Известно, что Мария Иннокентьевна и ее секретарь Лидия Евгеньевна собрались за границу. Известно место, время, даже отель, в котором они остановятся. Светлова задумалась. Это была очень важная информация. И глупо было бы ею не воспользоваться. Притом, что сведения, которыми, по всей видимости, обладала Погребижская, могли оказаться крайне важными для начала расследования. Здесь, в Москве, любая попытка приблизиться к ним будет слишком бросаться в глаза и отпугнет старушек… Да они, по словам Кронрода, почти и не выбираются за пределы своей «крепости». А вот там, в отеле «Адриатика»… Не собираются же дамы сидеть взаперти в своих номерах? В общем, цель предстоящего путешествия — познакомиться там с Погребижской и в неформальной, дружественной обстановке, поговорить о том вечере, когда исчез Максим Селиверстов, — не выглядела такой уж недостижимой. |
||
|